Текст книги "Презумпция невиновности"
Автор книги: Ева Львова
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ида Глебовна, тут такое дело, – почесал затылок Борис. – Грабитель оказался любовником матери девочек, и матушку Вики привлекли за соучастие. Дали пять лет колонии общего режима. Так что теперь Викин отец растит дочку один, часто мотается по командировкам, и ему особенно некогда разъезжать с Викой по врачам.
– Некогда, а надо, – поджала губы бабушка. – Скажи спасибо, что я свободна. Я посмотрю, что можно будет сделать. Думаю попробовать терапию сказкой, можно включить в программу реабилитации игровые приемы. Ну и, конечно же, проведем полное обследование головы. У меня есть хорошие знакомые в Филатовской больнице, думаю, с этим не будет проблем.
– Ида Глебовна, я ваш должник! – горячо заговорил Борис, с благодарностью глядя на бабушку. – Думаете, я не вижу, что с Вичкой что-то не так? Я и сам хотел ей помочь, только мне некогда.
– Понятно, все очень занятые люди, – откликнулась бабушка. – Ладно, пойду, время теста заканчивается. Посмотрим, что там Вика нарисовала.
Ида Глебовна вышла из комнаты, а я вытряхнула из сумки блокнот и открыла на той странице, где записывала беседу с клиентом. Борис пробежал глазами записи.
– А ты, я вижу, уже успела пообщаться не только с подзащитным, но и с его коллегой Александром Ткачиком?
– Коллега, я тебе скажу, еще тот. Заявился в середине разговора, затеял поминки и не дал мне толком опросить Муратова. Ему уже где-то дали по башке, а этот Сашок все никак не успокоится.
– А я его знаю, – оживился Борис. – Он такой сутулый, в синем комбинезоне и с забинтованным черепом. Мешков как раз рассказывал о гуттаперчевом мальчике, когда Сашок возник за нашим столиком с категоричным требованием налить ему выпить за помин Дининой души, причем обязательно водки. А то, говорит, Варвару толком не помянули, и чуть больше чем через год померла уже Дина. Что из этого следует? Правильно. Если хорошенько не помянуть покойника, через год умрет кто-то еще.
– Я про Варвару Белоконь слышу не в первый раз за эти сутки, – поведала я. – Завтра встречусь с Ильей Лисицыным, расспрошу его о смерти дрессировщицы, тогда хоть что-то прояснится. Сдается мне, что эти два случая каким-то образом связаны между собой.
– Я тоже мог бы подключиться, – вдохновился Борис.
– Борь, тебе не жалко уступать сенаторшу нашей Маше? Может, возьмешься защищать Казенкину?
– Уступать в смысле денег? – уточнил приятель. И тут же отрицательно мотнул кудрявой головой. – Ты знаешь, не жалко. В такое дерьмо даже лезть не хочется. Моя бы воля, я засадил бы Казенкину пожизненно. Даже не знаю, что бы могло случиться, чтобы я встал на ее защиту. Наверное, небо должно рухнуть на землю.
– Какой ты у нас принципиальный, – с уважением посмотрела я на Бориса, ибо подобной стойкостью не отличаюсь, а берусь за защиту самых разных людей. Другой вопрос, что мне бы хотелось всегда быть на стороне невиновного, но очень часто наши желания не совпадают с суровой действительностью адвокатской профессии.
– Да брось ты, какой там принципиальный, – начал было Устинович-младший, но звонок в дверь не дал ему договорить.
В коридоре раздались шаги – это бабушка отправилась открывать, ибо кухня, где они занимались с Викторией, находилась ближе к входной двери, чем гостиная, в которой заседали мы с Борисом. Бабушка вышла во двор, открыла калитку, и я увидела, как мимо окна рысью пронесся Митя, а за ним торопливо прошла Ида Глебовна. Щелкнул замок, в прихожей раздались голоса, и по интонации любимого я догадалась, что сейчас мне придется туго.
– Борь, умоляю, спрячься куда-нибудь, – шепотом взмолилась я.
– Отелло твой примчался? – прищурился Джуниор.
– Борь, ты же мой друг?
– И дальше что? – усмехнулся приятель, не трогаясь с места.
– Лезь под диван! – скомандовала я.
– Ты и придумала! Там узко, я в корме не пройду, – обиженно буркнул Борис.
Я схватила Джуниора за руку, сдернула со стула и насильно затолкала за занавеску. В следующую секунду распахнулась дверь, и на пороге появился Митя. Клетчатая рубашка его была распахнута, футболка взмокла от пота, безумные глаза за стеклами очков, не замечая меня, блуждали по комнате, кого-то высматривая.
– Привет, – криво улыбнулась я, помахав рукой.
– Где он? – прорычал любимый. – Не отпирайся, я видел во дворе его машину!
– Митя, ты как раз к чаю, – миролюбиво проговорила бабушка, поглаживая гостя по нервно вздрагивающей спине.
– К черту чай! – гаркнул Рындин, скидывая со спины бабушкину руку.
Занавеска дернулась, и из-за нее вышел Борис.
– Эй, комрад, ты потише, все-таки с дамой разговариваешь, – одернул Джуниор моего кавалера.
– Борь, не кричи на него, Митя творческий человек, понимать надо, – встала я на защиту любимого.
– Ага! – злорадно закричал фотохудожник, упирая в Бориса трясущийся указательный палец. – Я знал, что и этот будет здесь!
– Есть что сказать мне? – невинно осведомился Борис, угрожающе надвигаясь на Рындина.
– Мальчики, не надо ссориться, – мягко попросила бабушка. – Пойдемте пить чай. Митя, ты напрасно беспокоишься, Борис с Агатой обсуждают рабочие моменты.
– Знаю я эти моменты, – уже отходчивей буркнул Митя, в планы которого драка, как видно, не входила. И, обернувшись ко мне, распорядился: – Агата, быстро поехали домой! Хватит рассиживаться по гостям!
Борька не сводил с меня насмешливого взгляда, как бы спрашивая: и что, поедешь? Но я не поддалась на провокацию. Подхватила Митю под руку и направилась к двери.
– Тетя Ида, – вдруг послышалось из кухни. – Вот, я нарисовала свою фантазию.
Хлопая пушистыми ресницами, в дверях кухни стояла Вика, теребя в руках исчерканный листок.
– Добрый вечер, – учтиво поздоровалась она с Митей. – Это ты – творческий человек? Тогда ты должен понимать в искусстве. Хочешь посмотреть мой рисунок?
– Не так чтобы очень, – растерялся застигнутый врасплох Рындин.
Но Вика уже сунула ему под нос свое художество. Пару минут Митя вглядывался в картинку, после чего глухо спросил:
– И что это такое?
– Моя могилка, – смущенно потупившись, ответила Вика. – Видишь, какая она красивая? Вся в цветах и венках, как у Наташи.
– Гениально, – раздраженно буркнул Митя, возвращая рисунок девочке и почти бегом покидая мою обожаемую дачу, где я планировала провести дивный вечер с теми, кого люблю, – с дедом, бабушкой, ну, и, конечно же, с Борисом. Но ради Мити я была готова на все, даже пожертвовать радостью общения с друзьями и родственниками.
– Я по тебе весь день скучал, – сердито сообщил Митя, как только мы отъехали от дома.
– Я тоже, – с чувством откликнулась я. – Только дел было много.
– Да врешь ты все! Какие у тебя могут быть дела? – пробурчал любимый. – Вот я весь день тебя ждал, думал – ты приедешь, разрулишь проблемы.
– Что за проблемы?
– У нас раковина на кухне засорилась, там посуда со вчерашнего дня мокнет, я прямо не знаю, что делать.
Беспомощность Мити порой поражала. Он был как малый ребенок, не приспособленный к жизни.
– Нужно вынуть посуду, прочистить раковину, а затем положить все обратно и вымыть при помощи «Фейри» и синей поролоновой губки, которая лежит на правом углу мойки, – расписала я алгоритм действий. – Приедем – я все сделаю. Лучше расскажи: ты подготовил снимки для журнала Пещерского?
Наш общий приятель начал выпускать специализированный журнал, посвященный работам молодых фотографов, и Митя лелеял надежду, что и его пригласят в штат, но Пещерский находил различные отговорки, чтобы этого не делать.
– Конечно, подготовил, только никто их не берет, – кисло откликнулся любимый. – Мутят они что-то за моей спиной, я это чувствую. Голову морочат.
– Не переживай, родной, ты все равно самый талантливый, – улыбнулась я, поглаживая Митю по руке, судорожно сжимающей руль.
Борису я звонила из ванной, включив воду и зажав трубку рукой, чтобы Митя не подслушал нашей беседы.
– Борь, это я. Можешь сделать для меня одну вещь?
– Все, что угодно, но только утром, – сонно откликнулся Джуниор. – Я уже полчаса, как сплю.
– Нет, Борь, сейчас! Позвони Пещерскому, пусть он возьмет в свой журнал Митю, – настаивала я. – Митя парень талантливый, но стеснительный. Ты же знаешь, он за себя просить не станет.
– Пещерский сам знает, что ему делать, – раздраженно буркнул кудрявый друг. – Прошу тебя, Агата, не лезь не в свое дело. Парни сами разберутся.
– Ну, Боречка, ну миленький, только ты можешь помочь Мите! Пещерский тебя послушает, позвони, а?
– Ладно уж, жди звонка.
Перезвонил приятель через пять минут.
– Пещерский просит денег, он хочет спонсорскую помощь от нашей конторы, говорит, у моего папочки бабла – куры не клюют. За это он готов взять в журнал твоего Митю.
– Боречка, ведь ты нам поможешь? – обрадовалась я.
– С чего бы это? – удивился Джуниор. – Даже не подумаю.
– А я всегда считала, что мы друзья, – стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, отчеканила я перед тем, как повесить трубку.
*
На следующий день Митя подвез меня к Управлению внутренних дел, а сам поехал в фотостудию к Пещерскому. Вадик позвонил нам рано утром и сказал, что взвесил все «за» и «против» и принял решение взять Митю в журнал. Закрывшись в туалете, я набрала номер Бориса и горячо зашептала в трубку:
– Борька, я знала, что ты самый лучший друг на свете! Спасибо большое за Митю!
– Не стоит благодарности, – фыркнул приятель и дал отбой.
В УВД мы прибыли вовремя, и вот уже двадцать минут я стояла у дверей и нервно теребила в руках смартфон, понимая, что безобразно опаздываю, а клиент до сих пор не пришел. Зная обязательность Ильи, я с ужасом думала, как он нас встретит, и раз за разом набирала номер Руслана, но абонент был вне зоны действия сети. Тогда я плюнула и отправилась к Лисицыну одна. Следователь встретил меня в дверях – он сам только что вернулся из лаборатории.
– Привет-привет, – поздоровался Хитрый Лис, как только я добежала до кабинета. – А где же наш красавчик Муратов?
– Он немного задерживается, – промямлила я. – Думаю, с минуты на минуту подъедет.
Лисицын распахнул дверь и жестом указал в глубь помещения.
– А ну-ка зайди, – сухо проговорил он, сверля меня подозревающим взглядом.
Я проскользнула в кабинет и устроилась на стуле для посетителей, а Илья занял место за рабочим столом. Напротив него пустовал еще один стол, и, кивнув на него головой, Лисицын попросил:
– Только, Агат, если что – при коллегах я не Илюша, а Илья Васильевич, договорились?
– Само собой, – согласилась я.
– Чайник поставить? Не знаю, как ты, а я не успел позавтракать.
– От чашки чая не откажусь.
– Тогда посиди, схожу наберу водички, – попросил Илья, покидая кабинет с чайником в руках.
Как только он вышел, я снова принялась названивать подзащитному. Руслан снял трубку после третьего набора. Не ответил, а именно снял, потому что кроме невнятного мычания я так ничего и не услышала, хотя и пыталась выяснить, где он находится и почему до сих пор не приехал к следователю.
– Ну что, Муратов так и не пришел? – вернувшись, недовольно уточнил Лисицын.
– Думаю, он вчера перебрал с уборщиком клеток Александром Ткачиком и теперь не может связать двух слов даже по телефону.
– Этого и следовало ожидать, – заключил Илья. – В прошлый раз Муратов после эпизода с Варварой Белоконь тоже сразу запил. Я ему еще тогда говорил, что не доведут его бабы до добра.
– А Варвара к нему какое отношение имела? – насторожилась я. – Он же жену любил!
– Не знаю, кого он там любил, – раздраженно откликнулся мой собеседник. – Но по имеющимся данным, твой подзащитный приехал из Николаева следом за своей давней подругой Белоконь. Во всяком случае, он сам так говорил в прошлый раз. Не удивлюсь, если врал, ибо на мой вчерашний запрос николаевские коллеги сообщили совершенно другую версию его отъезда.
– Ну-ка, ну-ка, это интересно. И почему же Руслан уехал из Николаева?
– Муратов выиграл в карты приличную сумму и сбежал от партнеров по карточному столу, заподозривших, что циркач банально шельмовал.
– Так Муратов карточный шулер! – усмехнулась я. – Теперь понятно, откуда у Руслана деньги.
– Он примчался в Москву через неделю после Варвары, и дрессировщица уговорила Стамболиди взять бывшего любовника в труппу. Я понимаю Эжена Саввича – заполучить такого мастера на все руки, как Руслан, дорогого стоит. В николаевском цирке до сих пор о нем вспоминают: говорят, Муратов может починить практически любой механизм.
– Ну и зачем же технический руководитель женился на Дине, если примчался за Варварой? – удивилась я.
– Да мне не интересно, зачем он женился на Дине, мне важно, что через год после свадьбы Муратов убил свою жену, – повысил голос следователь. – Вот, полюбуйся, на шланге и канистрах нашли его пальчики, а жидкость, как я и полагал, оказалась совсем не водой.
– И что же было в емкостях? – подалась я вперед, тоже стараясь говорить громче, чтобы перекричать закипающий чайник.
Илья поднялся с рабочего кресла, положил заварку в две чашки, стоящие на подоконнике, и, плеснув в них кипятка, потянулся за красной папкой на краю стола.
– Сегодня утром я получил экспертное заключение из лаборатории, – официальным тоном сообщил Лисицын, раскрывая пластиковую обложку папки и перебирая бумаги. – И вот что оно гласит. В канистрах обнаружены остатки бензина – растворителя БР-2. Нефтяной растворитель высокой очистки прозрачный, без запаха, имеет ГОСТ: «Нефрас С 2 80/120». В простонародье БР-2 именуется «бензин-калоша». Применяется для очистки тканей и промывки механизмов. Из-за повышенных горючих свойств редко применяется в быту. Заводская упаковка бывает двух видов: канистры по пять и по двадцать литров. И именно таким растворителем Муратов промывал технический инвентарь иллюзариума – Стамболиди припомнил, что подписывал требование Муратова на партию «Нефраса». Ну и как тебе, мать, подобный пейзаж?
– Красиво, ничего не скажешь, – протянула я. – Но где доказательства, что воду на «бензин-калошу» подменил именно Руслан Муратов? Ведь это мог сделать любой, кто имеет ключи от мансарды. А они есть не только у моего клиента. Надел перчатки, чтобы не смазать пальчики Муратова, и наполняй себе бочки горючей смесью.
– Во-первых, – начал злиться Илья, – у Муратова был мотив – он часто ссорился с женой, и коллеги неоднократно слышали, как он угрожает убить Дину. Во-вторых, на шлангах и бочке найдены отпечатки пальцев Муратова, и никого больше, понятно я говорю? А перчатки, скорее всего, их бы смазали, и не было бы четких «пальчиков» твоего клиента, какие мы имеем на сегодняшний день. Этой доказательной базы за глаза хватит, чтобы суд признал Руслана Гасановича виновным!
– Спокойно, Илья, не нервничай, я же не возражаю, что у тебя есть доказательства вины Муратова, я просто хочу сказать, что если хорошенько покопаться в этом деле, то могут выплыть другие подозреваемые. Ты разговаривал с журналистом, который седьмого мая прошлого года брал у Варвары интервью?
– С каким журналистом? – удивился Хитрый Лис.
– Фамилия Ремизов тебе ни о чем не говорит?
– Нет, а что?
– Понятно, – усмехнулась я. – Похоже, ты даже не знаешь о его существовании!
– Мне никто ничего не рассказывал, – растерялся хозяин кабинета.
– Ты Мешкова опрашивал?
– Музейного работника? Зачем?
– Я вот с ним поговорила и узнала, что в день своей трагической гибели дрессировщица обезьян давала интервью журналисту газеты «Мир культуры».
– На что ты намекаешь? – насторожился Лисицын. – Ты хочешь сказать, что журналист затаился в подсобке и зачем-то выпустил тигров из клеток? А через год он снова заглянул в иллюзариум и для чего-то облил «бензином-калошей» воздушный шар, поднимавший Дину Муратову под потолок?
– Да я не об этом говорю! Журналист мог что-нибудь заметить, ведь странно, что такая опытная дрессировщица, как Белоконь, забыла запереть клетку с обезьяной!
– Люди и не такое забывают, – сокрушенно вздохнул Лисицын. – Лучше признайся, Агата, что тебе очень не хочется есть мою фуражку. Будешь бутерброд? Мне жена сумку еды приготовила. Имеются бутерброды с колбаской, есть и с сырком. Тебе с чем?
– А можно с сырком и с колбаской? – покраснела я.
В последнее время я дома не ем: с появлением Мити еда в холодильнике не задерживается. Сам он питается исключительно в «Крошке-картошке» рядом с метро, а в холодильнике обитает только кетчуп. Я пробовала покупать чай и кофе, но оказалось, что это бесполезно – они таинственным образом все время исчезают. Подозреваю, что когда меня нет дома, Митя роняет коробки с сухими напитками на пол, а потом заметает просыпанное на совок и выбрасывает в мусор. Также загадочно испаряются сыр и колбаса вместе с мягким хлебушком, но их уже следует искать не в мусорном бачке, а в желудке у любимого. Мне не жалко колбасы, просто я не согласна все время ходить голодная, поэтому я тоже стараюсь перекусить где-нибудь на улице, а лучше заехать на дачу к старикам и наесться до отвала на несколько дней вперед, ведь Ида Глебовна – непревзойденный мастер кулебяк и расстегаев, не говоря уже о домашних пельмешках.
– Огурчик сверху положить? – донесся до меня голос Лисицына.
– Два, если можно, – попросила я.
– На новую машину копишь? – сочувственно улыбнулся в бороду бывший сослуживец. И строго добавил: – Ты это брось, и так худая стала, кожа да кости, раньше вроде пофактурнее была. Ты, часом, не болеешь?
– Спасибо, я здорова, просто у меня бурный роман, – впиваясь зубами в бутерброд, пробормотала я. – А что там с прошлым несчастным случаем?
Илья взял со стола потрепанную папку и протянул мне.
– На вот, читай сама, – не отрывая голодного взгляда от разносолов на столе, проговорил он. – А я пока спокойно поем.
Отложив бутерброд, я взяла в руки документы и углубилась в детальный просмотр бумаг. Читаю я быстро, поэтому уже через несколько минут была в курсе прошлогоднего происшествия. Дело оказалось простое, но крайне неприятное. По показаниям свидетелей, седьмого мая прошлого года хранитель ключей от клеток Александр Ткачик сильно перебрал. Дойти он смог только до обезьянника, где силы покинули его и Ткачик заснул прямо на полу. По словам самого уборщика, проснулся он оттого, что по нему скакал занедуживший гиббон Тайсон, которого дрессировщица не взяла на представление. Все клетки зверинца были распахнуты, а на сцене тигры рвали Варвару Белоконь. Дальше шли показания директора Стамболиди, в которых Эжен Саввич исходил ядом по поводу того, что иллюзариум и сам оказался в числе пострадавших. По сюжету в представлении участвует ребенок из зала, так вот, Егор Королев, которого вывела на сцену Варвара, от страха перестал разговаривать и остался инвалидом, и его семья потребовала денежную компенсацию.
– На первый взгляд вырисовывается статья 239 «халатность», и виновным грозит лишение свободы на срок до пяти лет, – откладывая дело и принимаясь за бутерброд, проговорила я. – Но это только на первый взгляд. А на деле все не так просто. Имеются свидетели, которые утверждают, что Варвара сама забыла запереть клетку с обезьяной.
– И эти показания дали супруги Муратовы, Руслан и Дина, – подхватил следователь. – Только тогда еще они не были супругами. И знаешь, что интересно? Они поженились буквально через месяц после майского эпизода. Хотя, может, это простое совпадение. В общем, следствие установило, что гражданка Белоконь сама оказалась виновна в своей смерти, забыв запереть клетку с гиббоном, который и выпустил тигров.
– Проводили следственный эксперимент? – осведомилась я. – Гиббон на самом деле мастерски владеет ключами от клеток?
– Не сразу, но провели, – кивнул головой Илья. – Первое время гиббоны были как бешеные, никого в клетку не впускали – еще бы, на их глазах порвали дрессировщицу! А через неделю вроде успокоились. Тогда я попросил Стамболиди организовать следственный эксперимент.
– И как повел себя Тайсон?
– Веришь – нет, все было, как рассказали свидетели. Сам Тайсон не смог дотянуться до лежащего на полу уборщика, и только когда мы не заперли клетку, он вышел на волю, обшарил Ткачика, выудил из кармана связку ключей, нашел нужный и отпер клетку с тиграми. Значит, клетка с гиббоном и в самом деле не была закрыта Варварой Белоконь.
– Ну и при чем здесь Муратов?
– Знал бы при чем, давно бы посадил, – раздраженно дернул кадыком мой собеседник. – Я просто уверен, что Руслан причастен к гибели обеих женщин. Сначала твой клиент наблюдает вместе с Диной, как погибает Варвара Белоконь, затем странным образом погибает уже Дина. Ты думаешь, я верю в такие случайности?
Илья налил себе вторую чашку чаю и радушно предложил:
– Ты подливай себе чайку, не стесняйся.
– Спасибо, мне достаточно, – отдуваясь, проговорила я. И уточнила: – А что с Егором Королевым? Ты говорил, что мальчик остался инвалидом? Что с ним случилось?
– Егор Королев две тысячи седьмого года рождения? Говорить он перестал, вот что.
– Это я поняла из материалов дела. Врачи поставили мальчишке диагноз «мутизм», и мать предъявила иллюзариуму иск на два миллиона рублей, но директор Стамболиди заплатил лишь половину этой суммы. Отчего, если не секрет?
– Адвокат Стамболиди убедил мать Егора, что миллиона вполне достаточно для компенсации ущерба, – пояснил Хитрый Лис.
– А кто у Стамболиди адвокат?
– Мирон Смирницкий.
Смирницкий был и впрямь хороший адвокат и, что самое главное, – очень дорогой. Клиентуру Мирон Захарович подбирал исключительно среди людей солидных и влиятельных, из чего я сделала вывод, что у Эжена Саввича крепкие тылы.
– Илюш, я запишу адрес семьи мальчика? Хочу поговорить с родителями, – попросила я. – Может, они затаили злобу и пытаются таким образом отомстить иллюзариуму?
– Бери ручку, записывай.
Получив координаты пострадавшего ребенка, я отодвинула пустую чашку и поднялась.
– Спасибо тебе огромное за завтрак и за помощь, пожалуй, я поеду.
– Ишь, какая быстрая! – обиделся Хитрый Лис, сгребая бороду в кулак. – Что же ты, мать, не спрашиваешь, что я надумал делать с твоим клиентом? А вдруг я изменю меру пресечения и возьму Муратова под стражу?
– Оно тебе надо? – сморщила я нос.
– А вдруг твой Руслан Гасанович еще кого-нибудь прикончит? – нахмурился следователь.
– Да брось ты, Илюш, Муратов не опасен. Он просто карточный шулер, но не убийца.
– Ты так уверена в своем клиенте, как будто знаешь его сто лет, – продолжал гнуть свою линию Лисицын. – Проще закрыть его, чтобы голова не болела.
– Дай мне пару недель, и я тебе докажу, что Муратов не причастен к смерти жены, – не сдавалась я.
– Нет у меня пары недель, мне это дело кровь из носа надо в этом месяце закрыть. Начальство не похвалит, если я запорю всю статистику.
– Отлично, я успею до конца месяца, – оптимистично откликнулась я.
– Ну, смотри, Агата, под твою ответственность, – уступил Илья. – Если Муратов выкинет какой-нибудь фортель – отвечать будешь вместе с ним.
– Договорились! – радостно выдохнула я, покидая кабинет.
*
Выйдя на крыльцо управления, я снова набрала номер клиента.
– М-м? – глухо прозвучало в трубке.
– Руслан Гасанович, вы спите?
– М-м.
– Немедленно просыпайтесь! – гаркнула я.
– Чисс по-человесски…
– Вы что, еще не протрезвели?
– Чисс по-человесски…
Сделав вывод, что с Муратовым говорить сейчас бесполезно, я нажала кнопку отбоя и отшатнулась от неожиданности, услышав за спиной голос Бориса:
– Вот ты и попалась!
Я быстро обернулась и увидела Устиновича-младшего с торжествующей улыбкой на устах.
– А ты откуда? – удивилась я.
– От следователя Демчука. Представь себе, дело Синицына закрыли. Учись работать, пока я жив: следствие пришло к выводу, что на лицо – отсутствие состава преступления, потерпевший сам напоролся на арматуру, так-то! Теперь Синицын свободен, как птица, и я свободен вместе с ним.
– Здорово, а то я без колес, – решила я воспользоваться случаем. – Подкинешь к иллюзариуму?
– Могла бы не спрашивать, – улыбнулся Борька. И тут же заинтересованно спросил: – Ну, что там с Муратовым?
– Запил с горя и не явился к Лисицыну, – пожаловалась я.
– Зря, ему это выйдет боком, – направляясь к машине, рассуждал Устинович-младший. – А по существу что мы имеем?
Я устроилась рядом с кудрявым другом на переднем сиденье «Форда» и принялась рассказывать:
– А имеем мы неприятный инцидент, случившийся в прошлом мае, когда тигры вырвались из клеток на сцену и задрали дрессировщицу Варвару Белоконь. Тогда же пострадал пятилетний малыш: вследствие психологической травмы он потерял речь. Родители ребенка могли затаить обиду на иллюзариум, потому что получили половину заявленной компенсации. Мой клиент вместе со своей супругой Диной были единственными, кто видел, что Варвара сама не закрыла клетку гиббона Тайсона, следовательно, кроме погибшей дрессировщицы, виновных нет. А теперь и Дина Муратова погибла, что само по себе подозрительно.
– Странно все это, – согласился Борис. – Давай-ка я съезжу, поговорю с родителями пострадавшего парня.
– Хорошая идея, записывай адрес. А я наведаюсь в редакцию газеты, которую нам показывал Мешков. Очень хочется пообщаться с автором статьи.
– Поехали, подброшу до редакции, – предложил Борис, и я охотно согласилась.
Редакция газеты «Мир культуры» находилась неподалеку от метро, однако из-за гигантских пробок мы ползли до нее так медленно, что я уже пожалела, что не отправилась туда пешком. На проходной редакции я предъявила адвокатское удостоверение и, уточнив, где я могу найти журналиста Ремизова, не слишком-то удивилась, услышав ответ «в курилке». Зачастую творческие личности проводят долгие часы именно в таких вот не приспособленных для работы местах, зато, когда берутся за дело, ваяют нетленки за считаные минуты. Это я знаю как близкий к искусству человек – Митя тоже подолгу раскачивается, прежде чем сотворить что-то стоящее.
Несмотря на всеобщий аврал, царящий в редакции, в курилке витала обстановка спокойствия и неги. На потертых креслах из кожзаменителя, разместившихся вдоль стен, сидели сотрудники редакции и вели неторопливую беседу. Время от времени они протягивали руку с сигаретой к низкому журнальному столику и стряхивали столбики пепла в изящную вазу, до половины заполненную окурками. Здесь было даже по-своему уютно, если бы не сигаретный дым, пластами лежащий как на окружающих предметах, так и на самих курильщиках. Стоило мне появиться в дверях, как некий господин тут же поднялся с кресла и галантно предложил присесть. Делать было нечего, и я, набрав полную грудь воздуха, шагнула в газовую камеру. Для таких случаев у меня имеется пачка «Мальборо», которую я и достала из сумки вместе с зажигалкой «Зиппо». Клацнув крышкой, прикурила сигарету и подумала, что надо бы включить в счет клиенту компенсацию вреда здоровью.
– Вы у нас работаете? – игриво спросил галантный кавалер. – Что-то я раньше вас не видел.
– Я внештатный корреспондент, привезла материал, – откликнулась я, и остальные обитатели курилки посмотрели на меня с заметным пренебрежением. Еще бы, они-то были в штате!
Перестав обращать на меня внимание, работники редакции вернулись к прерванному разговору.
– Договорился об эксклюзиве, подъехал к назначенному времени, а Киркоров сделал вид, что знать не знает, кто я и откуда. Даже на порог не пустил, свинья такая.
– А я вчера брала интервью у директора иллюзариума Эжена Стамболиди, – подала я голос, и все повернулись в мою сторону. Пробный мяч, который я запустила в так называемых коллег, закатился сразу в ворота.
– Там вроде бы снова что-то случилось? – насторожился седой красавец в бархатном пиджаке.
– Что-то такое по телику передавали, – подхватила коротко стриженная блондинка с огромной грудью, не спускавшая с меня изучающего взгляда.
– Генка Ремизов в прошлом году в этом иллюзариуме так попал, что мама не горюй! – захохотал пузатый живчик с глазами-маслинами, сверкающими на щекастом лице. – Ген, расскажи!
Это было как раз то, за чем я пришла в редакцию. Внимательно вглядываясь в лица курильщиков, я гадала, кто же из них автор статьи. Больше всего, на мой взгляд, на Ремизова походил юный парнишка в красной тенниске, но я ошиблась. Им оказался как раз таки седой красавец в бархатном пиджаке. Семь пар глаз тут же впились в его породистое лицо, и журналист, откинув со лба непослушные волосы, с деланым смущением произнес:
– Я уже сто раз рассказывал.
– Ну ладно тебе, Ген, не томи, – послышалось с разных сторон.
– Хорошо, раз вы просите…
Слушатели в предвкушении закурили по новой сигарете и изобразили на лицах крайнюю заинтересованность, и рассказчик неторопливо начал:
– В иллюзариум я приехал по письму какого-то научного сотрудника с прибабахом, смотрителя музея на территории усадьбы. То, что мужик не в себе, я понял с первой же минуты нашей с ним беседы. Смотритель городил чушь про то, что надо поднять на уши общественность и вернуть здание музею, иначе всем будет плохо. Понимая, что пора откланиваться, я попросил дать мне возможность поговорить с кем-нибудь из артистов труппы, чтобы услышать противоположную точку зрения, и безумный музейщик отвел меня в подвал, где обитают звери, и познакомил с дрессировщицей обезьян. Ее звали Варвара, и она была чертовски хороша. Дрессировщица оказалась девушкой сообразительной, догадалась, что с прессой надо дружить, и в считаные секунды организовала в зверинце фуршет – поставила на стол водку, а вот закуски у нее не оказалось. «Послушайте, Гена, – сказала мне она. – Я быстренько сбегаю в магазин, а вы тут располагайтесь, но ни в коем случае не подходите близко к клеткам с обезьянами. Это только с виду они безобидные милашки, на самом же деле гиббоны легко перекусывают человеческий палец. Особенно агрессивен Тайсон – вон тот, большой черный зверь. Держитесь от него подальше». Как только Варвара ушла, я взял стул и отправился к клеткам. Плохой бы я был журналист, если бы верил всему на слово. Я решил испытать, смогут питомцы Варвары перекусить ножку стула, или это пустой треп. Обезьяны спокойно сидели в клетке и невозмутимо смотрели, как я подхожу к ним со стулом, но стоило только приблизиться на расстояние вытянутой руки, как этот самый Тайсон подскочил ко мне, просунул лапы сквозь прутья и мертвой хваткой вцепился в лацканы пиджака. От неожиданности я выронил стул, и остальные обезьяны тут же устремились Тайсону на помощь. В считаные секунды они расстегнули ремень и спустили с меня штаны, ухитрившись вывернуть карманы брюк и прибрать к рукам бумажник и паспорт.
– И ты не пытался вырываться? – пискнула рыжая девочка, в тонких розовых пальчиках которой подрагивала дамская сигаретка.
– Милая моя Наденька, не забывай, что у меня были спущены штаны, и пока Тайсон потрошил мои карманы, одна из обезьян держала меня за причинное место, так что я не мог не то что вырваться, но даже пошевелиться.
