Текст книги "Волшебная гондола (ЛП)"
Автор книги: Ева Феллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Не здесь, – сказал он. – Где были одни уши, могут и другие скоро появиться.
Я почувствовала, как я покраснела, но моя злость во много раз превосходила мое замешательство.
Я последовала за Себастиано до пристани перед домом, где были пришвартованы несколько гондол. Он помог мне забраться и отвязал веревку. Вешая весло на держатель, он мрачно на меня смотрел.
– Что говорили Малипьеры? – спросил он.
Я уселась на скамью и пожала плечами.
– Они думали, что новенькая... Ах, да, как обычно. В любом случае они хотели, чтобы я с ними праздновала. Больше всего Альвизе, чей нож у тебя. По-настоящему тошнотворный тип.
Себастиано был озабочен.
– Он тебя узнал?
– Думаю, что нет. В любом случае по нему нельзя было сказать. Теперь ты мне объяснишь все это?
– Немедленно, только немного отплывем.
Себастиано оттолкнул гондолу от пристани и начал грести. Я заметила, как ему хорошо это удавалось. Он стоял на лодке с широко расставленными ногами и вытаскивал длинное весло из воды. Мы быстро начали плавание и плыли все быстрей. Гондола блестела на Гранд-канале, проплывая мимо роскошных особняков пятнадцатого века. Они выглядели совсем по-другому, нежели в будущем, потому что фасады были не бежевыми или охряными, как в мое время, а были повсеместно разрисованы разноцветными фресками. Над крышами возвышались бесчисленные дымовые трубы, которые выглядели словно вращающийся конус.
Тем временем мы были уже достаточно долго в пути. Никто больше не мог нас подслушать. Я выпалила важный вопрос.
– Эта Мариэтта, она ...
Себастиано поднял брови.
– Куртизанка?
Я, покраснев, кивнула. Он тоже кивнул.
– Вот как, – сказала я равнодушно.
Себастиано улыбнулся.
– У тебя какие-то проблемы в связи с этим?
– На что ты намекаешь? Я вообще ничего не имею против меньшинства! – Я запнулась. – Хотя разговор собственно не может идти о меньшинстве. Я слышала, что их тысячи.
Себастиано засмеялся.
– Я не считал. Куртизанки здесь, между прочим, более уважаемые, чем в будущем, многие из них абсолютно признаны в высшем обществе. Можно сказать, что они супермодели пятнадцатого века. Мариэтта, например, настоящая звезда.
Я подошла к следующему важному вопросу.
– Откуда ты ее знаешь?
Он пожал плечами.
– С моей работой знакомишься со многими людьми. Она хорошая старая подруга и всегда готова прийти на помощь.
Старой я ее не считала, и меня все больше интересовало, что именно значило "готова прийти на помощь и подруга". Но у меня в ушах звучало предубеждение
Хосе о любопытных женщинах. Это бы только подтвердило, если бы я дальше продолжала расспрашивать Себастиано о Мариэтте. Эту мою слабую сторону я не выдам.
Это мне не помешало бы разузнать факты, которые помогли бы вернуться обратно домой.
– Из какого ты года? – поинтересовалась я.
– Из того же, что и ты.
Об этом я уже догадалась из разговора, который он вел с Хосе. Тем не менее, я была немного разочарована. Я сочла бы невероятно захватывающим, если бы он в самом деле был из моего будущего.
– А что с запретом? Он для тебя совсем не существует, или?
– Ты неправильно это поняла, – поучал меня Себастиано. – Со мной происходит то же, что и с тобой. Это своего рода фундаментальный закон для тех, кто путешествует во времени. Людям из прошлого нельзя ничего рассказывать о будущем.
– Но ты мне можешь все рассказать! – сказала я торжествующе. – Так как мы из одного и того же времени!
– Я бы мог, – согласился он.
– Так действуй, наконец! Я хочу знать обо всем! Как ты получил такую работу.
Кому принадлежит красная гондола и где она сейчас. И какая у тебя здесь миссия.
– Это может тебе навредить, если ты будешь слишком много знать. Чем меньше знаешь, тем меньше ты можешь рассказать в случае реальной опасности третьим лицам.
– Из-за запрета у меня это все равно не получится.
– Я говорю о третьих лицах, которые из нашего времени. Они могли бы тебя схватить и все, что им нужно, из тебя вытянуть.
Меня охватила дрожь, потому что я внезапно вспомнила, как недавно Альвизе разглядывал меня. Как блестели его глаза, когда он схватил меня за руку. И как в будущем он атаковал с ножом Себастиано.
– Говоря о третьих лицах, ты имеешь в виду Малипьеров, или? – просила я. —
Этот Альвизе – он был так же в будущем. Он тоже оттуда. Или люди из прошлого могут путешествовать в будущее?
– Насколько мне известно, не могут. Альвизе не из нашего времени.
– Что у тебя за дела с ним? И чем именно он здесь занимается?
– Мы имеем с ним дело, если можно так выразиться. В данный момент будет лучше, если ты не будешь знать слишком много о Малипьерах.
Я хотела возразить, но затем нехотя решила переключиться временно на другие вопросы.
– В каком собственно городе ты родился?
– В Венеции, – ответил он улыбаясь. – Я живу и учусь здесь.
– О, – произнесла я, будучи довольно удивленной такому обычному ответу. —
Что ты тогда изучаешь?
– Историю. С особым уклоном на итальянскую эпоху Возрождения.
И, конечно же, предложил кому-то свои услуги с таким хобби как путешествия во времени.
– И как часто ты путешествуешь в прошлое?
– Дважды или трижды в год. Иногда на неделю, иногда на две. Редко бывает, что дольше.
– Получается, что это для тебя что-то вроде работы во время каникул?
Он снова улыбнулся.
– Можно так сказать.
– Как это работает? Я имею в виду, если ты это ... окно во времени используешь, ты всегда возвращаешься обратно в тот же самый момент, из которого ты изначально вышел?
– Нет, время двигается дальше, как в будущем, так и в прошлом.
– Но ты же мне рассказывал, что я бы оказалась в то же самое время в будущем, когда я оттуда исчезла.
– Это работает только с гондолой и новолунием. И, к сожалению, далеко не всегда.
– Что ты имеешь в виду?
– Бывает, что путешествующие просто напросто исчезают.
Меня охватила дрожь. Случилось ли это с семьей Тассельхоф? Я сглотнула и решила отложить этот вопрос.
– Другими словами ты не всегда пользуешься гондолой?
– Нет, очень редко.
– Так как ты тогда путешествуешь во времени?
– Есть порталы, через которые я прохожу.
– Где они?
– Тебе лучше не знать. В любом случае, у тебя ничего не получится.
– То есть я не смогла бы пройти через него?
– Именно.
– Откуда тебе это известно?
Он пожал плечами.
– Оно само по себе не может произойти. Только после специальной ... обработки.
– Что за специальная обработка? Принять пару таблеток? В мозг имплантируют чип для путешествия во времени? Или гуру должен загипнотизировать?
– Ничего подобного. Не спрашивай меня, у меня нет права тебе об этом рассказывать.
– Ты должен соблюдать конфиденциальность?
– Именно. Такую конфиденциальность, которая меня уже и без того постоянно невероятно раздражает. Лучше давай поговорим о чем-нибудь другом, Анна.
– Подожди. Еще пару крохотных вопросиков. А что насчет одноглазого Хосе?
Откуда он?
– Из Испании.
– А из какого времени?
– Этого я не знаю, так как он не сказал мне об этом.
– Ты думаешь...– Я набрала воздух.– Он из будущего? Из нашего будущего?
– Я допускаю это.
– Он главный в этих всех....операциях?
Ответ на этот вопрос остался у Себастиано в долгу. Он повернул в обходной канал и там, на берегу, стояли люди, которые могли нас услышать. Себастиано объяснил мне жестом, что запрет препятствуем ему в дальнейших разъяснениях.
Он подогнал гондолу напротив пристани и пришвартовал ее к торчащему из воды столбу.
Мы сошли с гондолы и шли к впечатляющему архитектурному ансамблю, который состоял из одной церкви с дугообразно изогнутыми краями фасадов, рядом с которой находилась другая церковь с колокольней и другими кирпичными зданиями. Самая большая церковь выглядела довольно новой, несмотря на это ее вид был мне не особо знаком. Но потом я вспомнила, что мы посещали это сооружение во время пешеходной прогулки по городу с моими родителями. Здесь был раньше – то есть сейчас – женский бенедиктинский монастырь. Я даже сразу вспомнила его название.
– Церковь Сан-Заккария, – сказала я.
– Точно, – подтвердил Себастиано.– Самый благородный монашеский монастырь в Венеции.
–Я не хочу быть монашкой, – прояснила я.
Себастиано засмеялся.
– Я так и думал. Поэтому я договорился с настоятельницей монастыря, что ты там побудешь в качестве гостя.
– Она в курсе событий?
– Нет. – Он понизил голос, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. —
Здесь никто ничего не знает, и так должно остаться. Ты – моя племянница из Рима и приехала только для того, чтоб навестить меня.
– Я думала, я племянница Мариэтты, – сказала я.
Он поднял бровь.
– Мы все одна большая семья.
Бесконечное количество вопросов обрушилось на меня. Например, как он приобрел эту работу и в чем точно заключается его задание.
Но я должна была временно оставить эти вопросы, так как на стук Себастиано ворота монастыря тут же отворили. Неторопливая монашка в черной рясе спросила причину нашего прихода, на что Себастиано вежливо сообщил ей, что привел свою племянницу из Рима, о которой он уже говорил с преподобной матушкой.
Очевидно, монашка была об этом проинформирована. Она повела нас во внутренний двор, который был окружен крытой галереей. Там можно было увидеть много монашек, одних в черных одеяниях, других, к моему удивлению, в вполне обычной повседневной одежде. Многие из них были еще детьми, чуть старше 10 или 11 лет. На протяжении нашего пути по внутреннему дому на нас устремлялись любопытные взгляды, большинство из которых, конечно, предназначались
Себастиану.
Большинство монашек были без ума от Себастиано, как будто они были Беллой, а он – Эдвардом. По необъяснимым причинам я бы его охотно спрятала от них, но вместо этого я только смотрела во все стороны и делала так, как будто не замечала эти фанатические ужимки.
–Здесь у нас спальня, отдел для сна, – сказала монашка, в то время, как вела нас через коридор, от которого ответвлялся ряд дверей.
– Некоторые наши спальни забронированы специально для посетительниц, у нас в гостях часто бывают дамы из других местностей, – пояснила монашка, которая представилась нам как сестра Гиустина. Под конец она рассказала мне различные правила для моего пребывания здесь. Никаких ночных праздников, никаких мужских визитов, за исключением, конечно же, моего двоюродного брата, никаких домашних животных и никакой громкой музыки в келье.
– Мы не терпим ни громкого звучания лиры, ни собачьего лая.
Я уверила сестру Гиустину, что у меня нет ни собаки, ни лиры и что я не собираюсь по ночам, или когда-нибудь еще, что-либо праздновать. Она захотела узнать, где мои вещи, от чего мы с Себастиано обменялись растерянными взглядами. Он быстро пояснил, что они все еще на корабле, на котором я приехала, и он их позже поднесет.
Сестра Гиустина отвела меня в мою комнату, которую я должна была делить с еще одной посетительницей, вдовой неаполитанского купца.
– Бедная монна Доротея, – сказала сестра Гиустина. – Ее муж умер здесь в
Венеции во время торговой поездки, на которую она его сопровождала. Сейчас она ожидает, что ее родственники приедут и заберут ее.
– Где монна Доротея? – спросила я.
– Она пошла на исповедь, и потом она хотела бы еще помолиться святому Марку в базилике, – сказала сестра Гиустина. – Но, самое позднее к ужину, она снова вернется.
– Здесь все же хорошо, не так ли? – спросил меня Себастиано.
Я осмотрела комнату. Она была пространной, почти в два раза больше, чем комнатушка Клариссы. Обстановку можно было также увидеть. Рядом с двумя кроватями стоял еще и стол вместе с табуреткой, у стены – большой сундук для одежды. Над дверью висел вырезанный деревянный крест, а на противоположной стене зеркало. Перед ним стоял комод для косметики, на котором была разбросана всякая утварь, от расчески до флаконов с духами и коробочек, обработанных резьбой по дереву для украшения, и другие безделушки. Неизбежный ночной горшок находился за ширмой.
Хватило одного взгляда, чтобы определить, что моя новая соседка по комнате не особо любила порядок. Повсюду по комнате валялась одежда и где-то единичная обувь, и в тазике все еще стояла использованная вода.
И, кроме того, монна Доротея не исполняла правило относительно зверей, у нее была птица. Перед узким окном в клетке сидел кричащий пестрый попугай, который рассматривал мне, наклонив голову набок.
Себастиано сказал, что он должен идти, от чего меня охватила легкая паника.
– Когда ты снова придешь? – спросила я.
– Так скоро, как смогу. Самое позднее, завтра вечером.
– Где ты будешь до этого времени?
– Мне нужно позаботиться о текущих обязанностях.
Сестра Гиустина и еще несколько других монашек были на расстоянии, чтобы нас услышать, и от меня не ускользнуло, что они все навострили уши. И Себастиано, к сожалению, не смог мне сообщить ничего конкретного об этих текущих обязанностях.
Итак, я попробовала другими способами спросить его об этом.
– Другими словами, ты должен снова...уехать?
Он кивнул.
– К нам домой?
Он снова кивнул.
Я не могла сдержать слез. Он вернется снова в наше время, а я должна остаться здесь. Это так несправедливо! Почему он может это, а я нет?
– Скажи мне только одно, – прошептала я ему на ухо, делая вид, будто я обнимаю своего верного кузена на прощание. – Не могла бы я тоже получить эту...специальную обработку?
– Нет, – сказал Себастиано так же тихо. Его дыхание щекотало мой висок. – Ее можно получить только...дома.
– Мог бы ты, по крайней мере, сообщить моим родителям, что у меня все в порядке?
– Не получится. Я объясню тебе это в следующий раз.
Вдруг я заметила, что из наигранного прощального объятия получилось настоящее.
Себастиано, на удивление, крепко прижал меня к себе. Его чистый мужской запах проник в мой нос и привел меня в замешательство, как уже не в первый раз. Меня смутило также то, какой маленькой я казалась, когда стояла прямо перед ним. Он был практически на голову выше меня. Мои глаза были как раз напротив его губ.
Затем он отпустил меня и сделал шаг назад.
– Я принесу тебе багаж с лодки.
– Какой багаж?
– Мариэтта упаковала для тебя некоторые вещи.
Я не знала, должна ли я к этому хорошо отнестись, у нее был изысканный вкус, с этим ничего не поделаешь. Но, если Себастиано мог просто попросить ее упаковать еще несколько вещей для бедной, покинутой, маленькой Анны, значит, между ними есть, конечно, близость. От этого я, по какой-то непонятной причине, забеспокоилась.
– До скорого, – сказал Себастиано.
– До скорого, – ответила я.
Я хотела сказать что-нибудь еще, возможно, что-то смешное, чтобы не стоять там такой безнадежной и нуждающейся, но у меня пропали слова.
Затем за ним закрылись ворота, и я осталась одна.
Глава 12
Если точнее, одна среди монашек. Едва Себастиано ушел, ко мне со всех сторон начали приближаться жители монастыря, чтобы познакомиться со мной. А также, чтоб спросить, как зовут моего двоюродного брата, сколько ему лет, где он живет и когда он снова придет.
Меня обступили со всех и сторон и начали расспрашивать.
Таким образом, я познакомилась с Орсолой, Имелдой, Беатой и еще с несколькими девочками моего возраста. Многие уже долго жили в монастыре, большинство привели сюда уже в семилетнем возрасте.
Я вспомнила, что рассказывал моим родителям и мне городской гид о монашеских монастырях. Таким образом, они были что-то наподобие учреждений охраны для женщин из богатого дома. Выйти замуж имели право только старшие дочери. Это было из-за очень высокого приданного, которое ожидалось от невесты из богатых семей. Поэтому-то и должны были вторые, третьи и последующие дочери стать монашками и до конца своей жизни, молясь, киснуть за стенами монастыря.
Во время разговора с девочками я, конечно, узнала, что их жизнь в монастыре не была уж такой плохой. Например, никто их не осуждает, если они красятся в своих комнатах или надевают красивые платья; главное, чтобы никто не увидел этого извне.
Эту интересную новость я узнала во время совместной прогулки по крытой галерее с Орсолой, Беатой и Имелдой. Они выдали мне также некоторые пикантные детали: по ночам все-таки случаются вечеринки с музыкой и танцами, и вином, на днях также была одна. Время от времени на вечеринку приходят даже мужчины, и это действительно весело.
Шушукаясь, Беата сообщила мне, что она хочет опять сделать вечеринку предстоящим вечером, в комнате Доротея.
– Я там тоже живу, – озадачено сказала я.
– Конечно, – шепнула Орсола. – Вы обе не монашки, и поэтому почтенной матушке легче будет закрыть на это глаз.
– Или два, – хихикнула Беата.
Я едва успевала переварить эту информацию. По всей видимости, в этом веке было что-то еще хуже, чем быть монахиней.
– Ты думаешь, твой двоюродный брат Себастиано тоже сможет прийти? – спросила Имелда.
– К сожалению, он должен уехать по делам.
Девушки показали мне также другую часть монастыря. Они провели меня через рабочую территорию, где стайками работали служанки в кухне и прачечной, через столовую, которая называлась трапезной, и, наконец, через скрипториум, зал для переписи уставленного большим количеством книг как в библиотеке. Книги, как я узнала от Клариссы, были большой редкостью в этом времени, так как еще долгое время не было печатного станка и большинство производились благодаря трудоемкому ручному труду, чаще всего монахами, которые проходили специальное обучение по каллиграфии.
После того, как я все увидела, мы вышли из здания, чтобы осмотреть уборную, затем овощной сад и сад лекарственных трав, пока не появилась сестра Гиустина и не приказала нам скрыться в наших комнатах. Все монашки должны были надеть платья, все мирские гости и служанки – свои чепцы. Я сразу же узнала причину: какое-то официальное высокопоставленное лицо сообщило о визите. Они должны были трапезничать с настоятельницей и затем посетить вместе службу в церкви
Сан-Заккариа*.
(*Церковь Сан-Заккариа или Сан-Дзаккария (итал. San Zaccaria) – католическая церковь в Венеции, в районе Кастелло. Прим.Перев.)
– Кроме того, мы все должны произвести хорошее впечатление, – поделилась
Орсола по дороге к монастырским спальням. – Иначе эти высокопоставленные господа могут подумать, что в монастыре царит недостаточно послушания и порядка. Тогда они издадут новый закон, чтобы нас совсем лишить забав.
Я узнала, что это происходило все чаще. Так, в частности, появился закон, который запрещал мужчинам наведываться ночью в женский монастырь.
– Как будто кто-то его придерживался, – сказала Орсола.
Постепенно у меня сложилось впечатление, что в женском монастыре этого времени происходило все, что угодно. Пока снаружи был виден свет, в стенах монастыря явно доставало веселья.
Немного позже какая-то лодка привезла сундук к воротам монастыря. Две служанки притащили его в комнату монны Доротеи и, пыхтя, отставили в сторону, объясняя, что это был мой багаж.
Я не сильно удивилась, обнаружив стопки сложенной одежды от хорошей старой подруги Себастиано, включая маленькую сумочку с монетками. Не все были золотыми, как в прошлый раз, но все же. Даже то платье, от которого я сегодня после подъема отказалась, вместе с парой других очень красивых платьев и нижним бельем.
Я только что закончила сортировать все вещи, как какая-то женщина вломилась в келью. При ее виде попугай сразу же начал кричать.
– Монна Доротея, мое сокровище! – пронзительно прокричал он. – Монна
Доротея, моя красавица!
– Я Доротея, – представилась мне женщина. – А ты, должно быть, Анна, моя новая соседка по комнате, – А попугаю она сказала: – Успокойся, Полидоро!
Я осматривала ее тайком. На убитую горем вдову она не была похожа. И вообще я не задумывалась прежде о том, какой молодой и привлекательной она была. Скорее я ожидала даму в средних летах, удрученную горем, печальную и бесцветную.
Доротее было самое большое двадцать. Закрывая глаза на то, что по цветовой гамме она отлично подходила своему попугаю. На ней было одето голубое платье, изумрудно-зелёного цвета чепец и красные туфли. Так же у нее были рыжие волосы. Как только она сняла чепец, по плечам рассыпались медные кудри.
– В случае если ты удивляешься, почему я не ношу черное, портниха еще не пошила мое траурное платье, – сказала Доротея. При слове черное ее лицо скривилось, похоже, носить черную одежду было хуже, чем кончина ее мужа.
Между тем я выразила свое сожаление, на что она небрежно пожала плечами. —
Таддео был стариком, он годился мне в дедушки.
– О, Боже мой! – испугано сказала я. – Тебя кто-то заставил выйти за него замуж?
Она засмеялась.
– Ах, ты что. Он был сказочно богат. Старые мужчины с деньгами выглядят зачастую моложе, чем есть на самом деле. Во всяком случае, сначала. Но позже это уже больше не помогает. И в конце же ему нужен только дукат пеленок.
Пораженная я смотрела на нее, но похоже она легко пережила стресс, потому что сразу же бросилась с изумленными возгласами к моему открытому сундуку, чтобы посмотреть на мои платья. В свою очередь она вытащила свои вещи и доставала платье за платьем из своего сундука, чтобы показать. Платья и аксессуары были действительно великолепны, постепенно я разобралась, что было в моде.
– Как тебе здесь? – спросила она, в то время как покрывала желтым шелковым платком плечи. – Я только что купила! – Она кружилась, пока ее юбки и платок не начали развеваться вокруг.
– Монна Доротея, мое сокровище! – закричал Полидоро. – Монна Доротея, моя красавица!
– Платок правда очень красивый, – сказала я.
Доротея вздохнула.
– Ах, такая жалость, вероятно, я его больше никогда не смогу надеть, потому что требуется, чтобы я до конца жизни ходила в черном. Уже на днях меня заберут.
– Родственники?
Она кивнула.
– Моя старая-престарая золовка и старый шурин, которые меня заставят жить в старом-престаром доме моего старого и теперь уже умершего мужа.
– Я не хочу обратно в Неаполь! – завизжал неистово Полидоро. – Я не хочу обратно в Неаполь!
– Полидоро часто схватывает вещи, которые не предназначены для других ушей, – сказала она извиняясь.
Мне пришла в голову идея. Как только Доротея ушла ненадолго, ей нужно было в уборную, я встала перед клеткой.
– Привет, Полидоро, меня зовут Анна и я из будущего, – сказала я. Или скорее, я хотела сказать. Вместо этого вышло: – Приветсвую тебя, Полидоро, меня зовут
Анна, и я пришла из далека. – После этого я попробовала еще разок с айподом, который сразу же преобразился в зеркало.
Так сложно перехитрить этот запрет.
Ужин, который получали жительницы монастыря после общей молитвы в трапезной, был неожиданно хорош, такой же вкусный и богатый, как и завтрак у куртизанок. Здесь питались действительно хорошо.
Вероятно, эта роскошь была связана с тем, что монашки происходили из богатых семей. Их семьи должны были платить уйму денег за место в монастыре, поэтому для них было важно, чтобы девушкам там хорошо жилось.
Я себя спрашивала, почему не разместили Клариссу здесь, ей было бы легче, чем у
Матильды. Кларисса... По-прежнему меня не покидало чувство, что я о ней далеко не все знаю. Во-первых, из-за неясных намеков Себастиано, во-вторых, из-за ее странных слов во время моего отъезда.
"Я разве недостаточно поплатилась?"
Что она имела в виду? Пару часов назад я могла бы спросить Себастиано, но у меня в голове вертелось так много других проблем, что я об этом совсем забыла.
Доротея вернулась из уборной и сказала, что было самое время готовиться к торжеству. Я без комментариев приняла это к сведению, будучи далеко не в настроении для всяких вечеринок. Я бы лучше спокойно посидела в каком-нибудь уголке и подумала бы обо всем. Или поспала и хорошо отдохнула. Хотя я и спала до обеда, я уже была уставшей. Ничего удивительного после всего того, с чем мне в последнее время пришлось иметь дело.
Но мне не хотелось быть занудой, это было бы неблагодарно с моей стороны. В конце концов, Доротея отнеслась ко мне любезно и даже предложила свои красные туфли, попросив взамен мою нижнюю юбку с оборками. Я не была против, даже если и не могла ими воспользоваться, потому что они были на два размера меньше.
Доротея убрала свои вещи, просто отправив весь беспорядок за ширму, включая клетку. Затем она села перед зеркалом и пустилась во все тяжкие. Она обвела глаза черной краской и нанесла обильно румяна, затем заколола волосы шпильками, что напоминало что-то вроде водопада, украсила все испанской мантильей и затем поинтересовалась, как она выглядела. Я уверила ее, что она была сногсшибательна, на что она порадовалась, обмахиваясь обшитым бархатом веером.
– Сегодня я действительно прекрасна, – думала она, чем воодушевила Полидоро кричать, хотя он сидел за ширмой в клетке и не мог ее видеть. После того как он минимум десять раз прокричал: "Монна Доротея, моя красавица!" – я накинула желтый платок на клетку и тем самым заставила его замолчать. Доротее же напротив это дало возможность говорить еще больше. Она рассказала мне обо всех деталях ее муже Таддео: его волосах в носу, его запахе изо рта, подагре и неиссякаемом позыве на мочеиспускание. Кроме того, она энергично подчеркнула, насколько неопытные люди иногда переоценивали стоимость денег, прежде всего в браке.
– Пусть моя судьба послужит тебе уроком, – рекомендовала она мне. – Лучше сочетайся браком с бедным, но прекрасным юношей, чем богатым, но древним пнем.
Я пообещала ей, что запомню ее совет, если когда-нибудь соберусь строить свадебные планы.
– Нет, только не думай, что я была бы непочтительная, – продолжала Доротея. —
Я очень благодарна Таддео и буду всеми силами уважать его память. Все-таки он оставил мне все свое имущество. Вместе с ним я могу вести достойную жизнь как вдова и могу ни в чем себе не отказывать.
Как будто для подтверждения этой реплики, она вытащила из-под своей кровати винный кувшин. Она налила два бокала до краев и подала мне один. Сначала она чокнулась со мной, затем с самой собой в зеркале.
– За тебя, дорогой Таддео.
Хотя я сделала всего несколько глотков, сразу почувствовала, как крепкое вино сразу ударило в голову. Доротея выпила свой бокал в несколько глотков и, напевая что-то, начала расставлять свежие свечи по углам.
– Они придут, как только снаружи стемнеет, – поведала она мне клятвенно, пока в изобилии поливала себя духами.
Я чихнула, так как внезапный запах роз был оглушительным.
– Кто же? Другие монахини?
– Они конечно тоже. И мужчины. С которыми праздник будет действительно веселым.
– Как же они заходят внутрь?
– Они перебрасывают веревочную лестницу через стену в огороде под покровом ночи. Затем они пробираются в спальню.
– Вы не боитесь, что аббатиса* узнает об этом?
(*Аббатиса – настоятельница женского монастыря в католической церкви. Прим. ред.)
– Ах, время от времени они сама празднует с удовольствием. Только Гиустина несколько восприимчива, но это можно легко урегулировать в большинстве случаев.
Я сделала еще несколько глотков вина, вследствие чего я почувствовала себя готовой отправиться в постель. Как раз в тот момент, когда я думала о том, стоило бы мне, вероятно, ненадолго прилечь, Доротея подняла голову прислушиваясь:
– Мне кажется, я слышу шаги!
Одновременно с этим в дверь постучали, и прибыли первые гости, в данном случае
Орсола и Беата. Хихикая, они вошли, приняли у Доротеи вино и начали обсуждать людей, о которых я еще ничего не слышала. Прошло мало времени, когда снова постучали.
Доротея подпрыгнула и быстро еще раз проверила в зеркале свой макияж.
Я тоже вскочила на ноги, и у меня начал зашкаливать пульс. Не потому что я так была так взволнованна из-за вечеринки, а потому, что совершенно внезапно у меня зачесался затылок. Казалось, как будто я была в повышенной боевой готовности.
Тогда я услышала тихие мужские голоса у двери и поняла, что к чему.
Дверь открылась, и вошли остальные гости. Разумеется, они не могли меня увидеть, так как я огромным прыжком скрылась позади ширмы. Наблюдая через щель в обивке, я узнала Имельду, которая вела трех мужчин. Двоих их тех парней я знала. Это были Альвизе и Джованни Малипьеро, третий был явно хорошим другом этих двоих.
Все были в превосходном настроении. Джованни сразу же начать тискаться с
Беатой, отвечая на это хихиканьем. Альвизе рванул, чтобы крепко обнять Доротею и прямо-таки едва не задушил ее горячими поцелуями. Ничего удивительного, что в ней не было ничего напоминающего о скорбящей вдове. Альвизе, по всей видимости, был ее любовником. Определенно, она часто ходила на молебны и исповеди, чтобы его повидать. Если только она не ходила за покупками.
Третий мужчина пил вино и балагурил с Имельдой. Обоим нужно было сначала поближе познакомиться, но сейчас это выглядело так, словно пустая формальность, которая продлилась бы максимум пару минут.
Орсола также выпила вина и осмотрелась кругом в поиске.
– А где же Анна? – спросила она. – Она же была только что здесь.
Она заглянула за ширму, и я мигом уселась на ночной горшок, который к счастью был пуст и чист.
Она сразу поняла положение дел.
– Вот как, – озадаченно сказала она, прежде чем снова вернуться в компанию и присоединиться к остальным в непринуждённом разговоре. В первую очередь поносились различные венецианские дворянские роды.
Затем я услышала, как Альвизе что-то сказал, что меня насторожило.
– Конечно, мы пойдем на торжество к Тревисану. У нас с ним есть еще неотложные дела. – То, как Альвизе произнес слово "дела" и затем последовала злорадная насмешка, звучало совсем не по-деловому, а ... лукаво?
– Ах, скучные дела, – ворчала Доротея. – На торжествах должны танцевать, петь и веселиться! Я бы пожертвовала шестью дюймами длины моих волос, чтобы пойти туда вместе.
– Наши дела с Тревисаном не скучные. А скорее ... неминуемые. – В этот раз смех Альвизе звучал четче остальных. По моей спине пробежала холодная дрожь, в то время как затылок продолжал сильно зудеть. Я с осторожностью подсматривала через щель, чтобы больше увидеть.
– Доротея, милая моя, если ты очень хочешь пойти со мной, я могу это устроить. – сказал Альвизе. Он игриво словил ее убранные вверх локоны. – Даже не обрезая твои великолепные огненные волосы.
Она оттолкнула его руку.
– Не смейся надо мной!
– Вовсе нет, я не смеюсь. – Он улыбнулся. – Почему бы тебе просто не пойти со мной?
– Но что же скажут люди! – сомневаясь, ответила Доротея. – Я только что овдовела.
– Никто ничего не узнает. Надень маску, так все равно делают многие.
– Но это же не время карнавала, – возразила Орсола. – Там ношение масок не запрещено?
– Глупышка, – сказал Джованни. – Таких запретов никто не придерживается.
Кроме того, торжество происходит внутри, кто может этому помешать?
Доротея захлопала в ладоши.
– Ах, это было бы замечательно. Я не была на праздниках уже много лет. Только на тех, где были только старые-престарые старики, у которых вряд ли были свои собственные зубы.
