Текст книги "Без выбора (СИ)"

Автор книги: Ева Адамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

  В этот момент, я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Холодок пробегает по телу, организуя орды мурашек. Бррр, не надо на меня так смотреть, я же еще ничего не сделала.

  Резким движением ставлю пустой стакан на стойку и иду в глубь зала. Между лопаток просто свербит от пристальных мужских взглядов, голодных, жаждущих. Сейчас я вам покажу, мальчики. На выбранной позиции танцует парочка нетрезвых студенток, нервно покачивая бедрами и изображая сексуальные взгляды. Пф! Как так можно! Надо владеть своим телом, заставлять его двигаться так, как тебе этого хочется. Быть с ним единым целым, иначе нельзя, пропустишь ритм и уже не вернешься.

  Начинается новый трек и я закрываю глаза. Рваные, яростные звуки, когда не нужно открывать глаз и останавливаться, когда голова теряется в полном безумии этих басов и четких, выверенных ритмов. Движение захватывает меня, ноги живут своей жизнью, бедра своей. Грудь руки, пальцы, шея – это все сейчас не мое, не принадлежит мне. Я выгибаюсь, разворачиваюсь, почти падаю и по скользящей ловлю ритм, когда уже кажется, что сейчас собьюсь. Я не вижу – чувствую, как завистливо смотрят на меня женщины, как мужчины расходятся, образуя небольшой круг – страшно подойти, можно только любоваться. А я танцую, двигаюсь, плавно, резко, так, как чувствует мое тело.

  Второй, третий, четвертый трек. Дыхание сбивается, пора за добавкой. Не останавливаюсь, пробираюсь мимо пытающихся остановить меня мужчин. К черту, я еще танцую. Кто-то дергает за плечо, резко оборачиваюсь чтобы прошипеть ругательство и влетаю в чью-то спину.

  -Твоюмать!

  -Простите? – мужчина медленно поворачивается на мой голос. Вот это да! Нет, ВОТ ЭТО ДА! Бог спустился с небес, чтобы осенить меня своей красотой, сразить наповал и оставить рыдать от прекрасных секунд его созерцания. Он поворачивается и я понимаю, что Он невероятно красив. Высокий, слишком высокий, накаченные мышцы не скрывает даже свободная черная рубашка, расстегнутые три верхних пуговицы, пижонство, но Ему можно. Мой взгляд скользит вверх, задерживаясь на кусочках нереально белой кожи, лицо так же слишком. Слишком красиво, слишком соблазнительно, прямой аристократичный нос, огромные черные глаза в обрамлении таких же черных ресниц, шоколадные, почти черные волосы струятся почти до плеч, челка скрывает высокий лоб. Губы изогнуты в высокомерной усмешке, но и это ему можно.

  -Вы что-то сказали? – его выдает легкий, незаметный акцент, но его русский почти идеален. Я понимаю, что он прекрасно слышал мое высказывание и начинаю краснеть.

  -Эм... Нет, простите, мне нужно пройти – стараюсь проскользнуть мимо, но он каким-то невероятным движением перехватывает меня за талию и прижимает к себе. От него пахнет вином, дымом и женщиной. Так близко, что у меня перехватывает дыхание, его руки обжигают, я инстинктивно прижимаюсь к его груди, ощущая его каждой клеточкой: холодная пряжка ремня, каменные мышцы, мягкая ткань рубашки. Не хочу заглядывать ему в глаза, боюсь. От него веет опасностью и холодом. Но я чувствую его ритм, сложно сдержаться.

  -А может не нужно? – я вскидываю голову и вижу его взгляд, такого голодного мужчины я еще не видела – Я видел, как вы танцевали, может попробуем вместе?

  Я даже не успеваю ответить, как он подхватывает меня на руки и несет обратно на танцпол.

  И вот опять это слишком, он двигается как хищник, плавными, текучими движениями, не отпуская меня ни на сантиметр, а я могу лишь выгибаться в его руках, представляя эти движения в постели, чувствуя как его руки ласкают мою спину, бедра, как пальца с невероятной скоростью отбивают ритм на моей коже. Я вижу его со мной, чувствую его властные движения, ощущаю его во мне.

  Голова начинает кружиться и я обхватываю его руками за шею, чтобы окончательно не потерять равновесие, а он будто не замечает этого. Он танцует за нас обоих, вдыхает в меня ритм, слишком близко, его губы на моей шее, его руки, сжимающие мою грудь. Стоны срываются с моих губ, и мне кажется перекрывают музыку, в голове шумит кровь, сердце сбивается с такта.

  Он останавливается и приподнимает мое лицо за подбородок.

  -Продолжим?

  Ему не нужен мой ответ, он все прочел в моих глазах, затянутых дымкой вожделения. Конечно, продолжим!

  Он тянет меня за руку через толпу, а я могу лишь быстро перебирать ногами, не в ритм, я сбилась, но не могу остановиться.

  Ночной воздух, я хочу чтобы он отрезвил меня, но этот искуситель не дает мне шанса, он притягивает меня к себе за талию и приподнимает, я в ответ обхватываю его ногами. Одной рукой он придерживает меня, а второй открывает заднюю дверцу машины, дорогой машины. К черту машину! Я впиваюсь в его губы и чувствую холод его языка, в голове проскакивают картинки недетского содержания.

  Не разрывая поцелуя, мы оказываемся в машине и она трогается с места. Он сверху, покусывает мои губы и я чувствую насколько острые у него клыки, он слегка царапает меня ими, рукой медленно проводя вверх по моему бедру. Каждое его движение заставляет меня выгибаться, не мое тело, я ему больше не хозяйка, оно предало меня в обмен на Его ритм. Он отрывается от моих губ и смотри на меня.

  -Я Влад

  -Это важно?

  -Люблю, когда девушка выкрикивает мое имя.

  Я улыбаюсь и снова тянусь к нему. -Влааааад – я шепчу это ему прямо в раскрытые губы и чувствую, его холодные пальцы на внутренней стороне бедер. Мне кажется, что он везде: его руки на груди, на животе, раздирают на мне нижнее белье, сжимают мой подбородок. Слишком хорошо, слишком для меня.

  Он медленно покрывает поцелуями мое лицо, спускаясь к шее. Я чувствую его дыхание на своем пульсе. Резкая боль заставляет меня вздрогнуть и в этот момент его пальцы проскальзывают в меня, тело выгибается, а с губ срывается полу-крик, полу-стон. Боль и наслаждение, наслаждение и боль, чего больше? Какая разница? Его пальцы двигаются во мне, а язык вылизывает шею, я чувствую его ритм и двигаюсь в нем.

  Машина останавливается и мы останавливаемся. Он берет меня на руки, а я вижу на его губах что-то красное? Что? Кровь? Но некогда думать, нельзя замедляться. Я не совсем понимаю, как мы оказываемся в доме. Вижу только высокую ограду и небольшой сад.

  Он приносит меня в большую, дорого обставленную комнату. Вокруг один антиквариат, страшно даже дышать на это великолепие. Бросив взгляд на стол рядом с креслом, я вижу пустые бутылки вина и бокалы с чем-то густым и красным.

  А он уже за моей спиной, его руки на моей талии, бедрах, ласкают мою плоть, срывая с губ ежесекундные стоны и свое имя.

  Он, словно пушинку, поднимает меня на руки и разворачивает лицом к себе, одно движение и мы на полу, я дрожащими руками расстегиваю его рубашку, он задирает мое платье и наклоняется к моей обнаженной груди. Поцелуи сменяются легкими укусами, и опять в его ритме. Я слышу, как он расстегивает пряжку ремня, слышу шорох снимаемой одежды, а я только и могу, что прижимать его губы к своей груди, двигаясь с ним в ритме. Резкая боль в груди и он входит в меня, я вскрикиваю и задыхаюсь, наслаждение и боль. Резкие толчки и мы с ним одно целое, тело немеет, а я только и могу, что шептать его имя.

  Он двигается все быстрее, его губы все еще на моей груди, а я чувствую, как в меня заползает холод, как замедляется мой ритм. Он поднимает голову и я вижу его окровавленный рот. Это моя кровь. Но мне все равно, я чувствую только ритм его движений во мне, чувствую приближение оргазма.

  -Влаааад – я выгибаюсь в судорогах наслаждения, а он впивается мне в горло, разрывая артерию. Наслаждение и боль, чего больше? Я не знаю, уже не чувствую. Судороги оргазма сменяются предсмертными, мой ритм замедляется. Вот и я остановилась...

  Сделка.

  Я напишу об этом, нескладно, не в рифму

  Как разбивалась гордость

  На мелочь, об рифы

  Меня убила вера

  В себя же

  Во сне же

  Умирала сказка

  И не спасал межгород

  Земфира, Счастье мое.

  Упрямая. Смогу ли я совладать с ней?

  Уже прошла неделя с момента ее пробуждения, а она до сих пор лежит с закрытыми глазами и не подает признаков жизни. Как бы ей объяснить, что эта голодовка ничем ей не повредит? Но это бесполезно.

  Я каждый день провожу в ее комнате. Я пытаюсь привлечь ее внимание. Бестолку. Она лежит на кровати и почти не дышит, не шевелится, не открывает глаза, не отвечает на мои вопросы, не питается...

  Нет, ей пока еще не нужна кровь, превращение лишь слегка ее изменило. Но она об этом не знает, а я не собираюсь рассказывать – чем быстрее она смириться, тем быстрее я разберусь со своими проблемами, несговорчивой санг и Владом...

  По хорошему, превращение как таковое, произойдет только через месяц. Если бы было все так просто, как описывается в людских книжках, то вся планета была бы уже населена вампирами. Но в реальности организм человека медленно перестраивается, постепенно обретая силу, ловкость, повышенную чувствительность. Первое и единственное мгновенное изменение – это бессмертие. Так что если вас обратили, когда вы были еле шевелящимся куском мяса, то вам придется в течение месяца обрастать новыми органами, кожей и конечно же чувствовать всю боль от ран. Поэтому вряд ли вы превратитесь в психически-здорового вампира. Это одно из табу нашего общества, в связи с нашей неуязвимостью – четкий отбор кадров, если можно так выразиться.

  Вот и сегодня, с первыми утренними лучами, я захожу в ее комнату. Зари все-так же лежит на кровати. Рзеким движением я распахиваю шторы и впускаю солнце. Кажется, она его любила.

  Ни одного движения, ни единого шороха – она словно навершие саркофага фараона – застывшая мумия с истлевшим сердцем и по-видимому, разумом. Как можно быть такой идиоткой?!?

  Сегодня она бледнее чем обычно и я могу только представить, как ее мучает голод, пока еще обычный, человеческий, как болит ее рана, как чешется она под повязкой и застывшей коркой.

  Я присаживаюсь на стул рядом с ее кроватью. Наверное, я мог бы облегчить ее страдания и наговорить кучу бессмысленных слов утешения, а мог бы отнести ее в ванну и обмыть тело, которое сейчас невероятно зудит от грязи и засохшей крови, мог бы силой ее кормить. Но я не буду, на то есть две причины: я знаю, что она попытается меня убить, если я прикоснусь к ней и да, раз она меня ненавидит, то пусть у нее будет хотя бы побольше поводов.

  Начинается наш ежедневный ритуал. Я каменной статуей сижу на стуле, напротив нее, а она таким же истуканом лежит в своей кровати. Нашей медитации могли бы позавидовать тибетские йоги. Но в отличие от них, мы отнюдь не занимаемся поисками нирваны. Не знаю о чем думает Зари, я же напряженно ищу к ней ключ. Что может привлечь ее внимание? Что я могу пообещать ей в обмен на пробуждение?

  Недавно я пробовал предложить ей встречу с семьей, но у нее даже ни один мускул не дрогнул на лице. Теперь они уже имеют недостаточный приоритет по ее жизненной шкале. Но что же имеет?

  За этими размышлениями, я не заметил, как подкрался полдень. Нажав на кнопку у изголовья постели, я вновь вернулся к своим думам. Но если теперь семья не имеет для нее значения, что же я могу предложить ей? Я попробовал представить себя на ее месте – отчаявшаяся, измученная девчонка, единственной целью которой было умереть. А теперь она не может и этого... Чего бы я хотел?

  Когда мне показалось, что я уже практически нашел ответ, дверь медленно открылась и в комнату вошел Иве с подносом в руках.

  -Господин, обед – он поставил поднос на столик – Вам звонил мсье Риль, старший, напоминал о Совете.

  Моим первым желанием было громко и смачно выругаться, но лишь воспитание позволило мне промолчать, стиснув зубы. Совет. Через неделю Зари должна предстать перед ними, больше я уже не смогу оттягивать этот момент.

  Я раздраженно потянулся к блюду с креветками, а Иве поспешил скрыться с моих глаз – он прекрасно чувствует мое настроение, хотя я и не давал ему повода усомниться в моем чувстве справедливости, но он знает, что в гневе от меня лучше держаться подальше. Как у любого безродного, у него бывали хозяева и покруче, а восстанавливаться после серьезных увечий неприятно даже бессмертному.

  Вот кому стоило сетовать на свою судьбу, так это Иве. Он появился в одну из волн безродных, когда благородные вампиры, обезумевшие от кровопролитных людских войн, выпивали людей направо и налево, совсем не заботясь о том, что кто-то мог выжить и стать одним из нас. Такие, как он, не утвержденные Советом, не имели никаких прав, не говоря уже о том, чтобы обратить себе санг. Жить вечность слугой, рабом, когда даже мысль твоя может стать наказанием.

  Я усмехнулся, перекатывая в пальцах остывшую креветку – Ему не повезло, так как мне, моим создателем стал один из Совета, так что я получил все права равного.

  И такие же должна получить Зари, она уже утверждена, теперь она должна предстать перед Советом и доказать, что достойна. Конечно, это все формальности, но Риль сделает все, чтобы не допустить ее, чтобы вернуть Владу. Конечно, ведь она самая большая опасность для его любимого сыночка, для этого чудовища. Я судорожно сжал подлокотник стула и услышал треск дерева. Черт, надо держать себя в руках.

  Все эти заботы отвлекают меня от самого главного. Зари, что же ей предложить? Мысль, простая как шиллинг, родилась в моем уставшем мозгу. Дурак! Идиот! Ставлю себя на ее место, забывая, что и так нахожусь там! Что еще ей может быть интересно? Конечно, месть...

  -Зари, я знаю, что еще может иметь для тебя смысл...

  Ни одного движения.

  -Знаешь, всю эту неделю, просиживая штаны на этом стуле, я ломал голову – что же может быть нужно тебе? Несчастной, отчаявшейся, полной ненависти и безысходности? Мм, моя маленькая птичка, я знаю, от чего ты не сможешь отказаться – произнося эти слова небрежным, насмешливым тоном, я внутренне сжался в небольшой комочек нервов – ты не откажешься от мести. Я предлагаю тебе месть, возможность убить Влада. По чистой случайности, это совпадает с моими планами, поэтому в обмен, я попрошу четко следовать моим правилам и тогда мы сможем оба насладиться плодами наших трудов.

  Я замер. Мне показалось, что мир замер со мной в эту минуту. Она медленно открыла глаза и повернула ко мне голову. В ее глазах я не видел ничего – пустота, бессмысленность, обреченность.

  -А что потом? Что будет после?

  Ее голос походил на хриплое карканье.

  -Потом... – Да, об этом я не подумал, я вообще старался не думать об этом "потом", так как для меня жизнь после свершения мести, тоже в принципе не имела никакой цели.

  -Потом я расскажу тебе, как можно убить вампира. Точнее, ты сама узнаешь это, когда мы будем убивать Влада – "Ты будешь убивать" проскользнуло в моей голове.

  Сейчас, наблюдая как загорается огонек жизни в ее пустых глазах, я не мог сказать ей всю правду. Не мог объяснить, что она никогда не сможет умереть или убить себя, даже тем способом, которым ей предстоит разделаться с Владом. Позже, когда она узнает, тогда быть может она принесет облегчение мне, либо мы будем вечность ненавидеть друг друга, не имея возможности жить порознь.

  Она села на кровати, правой рукой сорвала повязку с горла, а потом потянулась, выгибаясь как кошка на солнышке.

  -Договорились, мертвяк. Но у меня есть несколько условий.

  Ее тон стал резким, деловым. Она назвала меня мертвяком! Я еле сдерживался, чтобы не захихикать – просто чудо, а не девочка.

  -К твоим услугам, моя дорогая санг – я широко улыбнулся ей, обнажая острые клыки.

  -Во-первых, ты честно отвечаешь на все интересующие меня вопросы – она откинула одеяло и мой взгляд скользнул по ее обнаженным ногам – Во-вторых, ты никогда, ни под каким видом или предлогом не прикасаешься ко мне – она спустила ноги с кровати и посмотрела на меня в упор – И в-третьих, ты никоим образом не ограничиваешь мою свободу передвижений и не пытаешься меня контролировать. Ты согласен?

  Я задумчиво наблюдал, как она делает безуспешные попытки встать и внутренне радовался тому, какие она поставила условия. Хотя и возникали определенные трудности – вот сейчас, например, вместо того, чтобы помочь ей дойти до ванной, я сижу и любуюсь ее беспомощностью.

  -Сядь, я позову Иве и он отведет тебя в ванную комнату. Что до твоих условий – я согласен соблюдать их, но последнее не может быть выполнено в полном объеме, так как ты теперь моя санг, что накладывает на нас обоих определенные обязательство в вампирском обществе и которые нам следует соблюдать, чтобы не вызвать подозрений. К тому же, пока ты не стала вампиром тебя очень просто похитить или подчинить и если это сделает Влад, то я уже не буду иметь на тебя прав. Поэтому в последнем условии я стану ограничителем, то есть буду сопровождать тебя везде, всегда и постоянно.

  Зари недовольно нахмурила брови. Эта идея ей совсем не нравилась, но она прекрасно понимает, что мои доводы разумны.

  -Хорошо, но первые два пункта остаются неизменными. Быстрей зови Иве и пока я буду приводить себя в порядок, можешь начинать придумывать ответы на всевозможные вопросы, только постарайся, чтобы они выглядели достоверными, ведь мне никто не помешает задать их на этом вашем идиотском Совете, что уж точно вызовет подозрения – она нахально улыбнулась, а я пока вызвал Иве.

  Кажется у малышки появились зубки. Я улыбнулся Зари своей самой обворожительной улыбкой – это будет даже интереснее, чем я предполагал.

  Абсолютная, невероятная, гулкая пустота. Как будто в огромной комнате остаться с отчаянно бьющимся сердцем, так пусто, что ты слышишь его дробь о ребра. Так еще не было никогда. Внутри меня всегда оставалось хоть что-то – капля надежды, грамм злости, толика веры. А сейчас – ничего, гудящее ничто в голове, как будто кто-то просто взял и выехал отсюда, забрав все мои мысли, чувства, желания. Ну а чего я хотела? Я же умерла. Наверное, именно так и должен себя ощущать живой труп. Забавно, я теперь живой, ходячий мертвец.

  Я стояла, уперевшись руками в края раковины и всматривалась в зеркало. Ноги предательски дрожали, хотелось блевать, есть, пить и вымыться. И все это одновременно. А я стояла и всматривалась в свое отражение, надеясь увидеть что-то похожее на трупные пятна или, например, первые признаки гниения. Потому что ощущала себя мертвой на все сто.

  Из зеркала на меня смотрел скелет, обтянутый кожей – уже давно не чайные, а какие-то грязно-карие глаза бессмысленно взирали из под синюшных век, все лицо было измазано засохшей грязью и кровью, синие губы вытянулись в тонкую нить, на скуле темнел кровоподтек. Зомби, вылезший из могилы труп, меня можно просто снимать в фильмах ужасов, без грима. И на всем этом великолепии белела повязка, перехватывающая рану на горле. Я медленно потянулась к ней одной рукой, перенеся весь вес своего тела на другую. Бинт поддался не сразу, но каждый моток оголял небольшую частичку моей кожи, а я будто срывала с себя последние остатки жизни.

  Сняв бинт, я судорожно вцепилась в раковину, чтобы на этот раз не свалиться в обморок. То, что раньше было моим горлом, теперь походило на кусок гниющего мяса. Страшная рваная рана, пересекающая всю переднюю часть шеи лишь слегка покрылась коркой и немного кровоточила, края были перетянуты хирургической нитью.

  Я склонилась над раковиной в судорогах рвотных позывов, кажется, блевать вышло на первое место в списке моих желаний.

  Цепляясь руками за стену, я подошла к наполненной ванне и аккуратно залезла в нее. Футболку и остатки нижнего белья я решила снять уже в положении лежа, потому как сил не осталось.

  Вода была теплой, ласковой, погружаясь все глубже, я ощущала несравнимое ни с чем блаженство. Сама жизнь сейчас обволакивала мое мертвое тело и смывала с него всю боль. А боль в свою очередь расползалась красными мазками по телу и смешивалась с этой живительной силой, освобождая и меня, и себя.

  Каждый раз, после общения с Владом, я запиралась в ванне и часами терла свое тело губкой, пытаясь хоть чуть-чуть смыть с себя грязь его прикосновений. И в этот раз вода пришла мне на помощь, очищая, унося с собой все, что могла. Но если с ней пришло облегчение, то внутри все равно ничего не изменилось. Та же пустота. Ничего. Мне казалось, даже сердце перестало биться и я два раза проверяла его, прикладывая руку к груди. Но оно шло, медленно, нехотя, но шло. А внутри все равно пусто.

  Я опустилась с головой в ванну, по привычке задержав дыхание. Минута, две, три.... Я ждала, когда же запас воздуха закончится и я начну задыхаться, но воздух кончился, а удушья не наступило. Я расстроенно поднялась и села – прекрасно, акваланг мне теперь не нужен. В сознании проскользнула искра любопытства и тут же погасла. Какая разница, какие есть возможности у ходячего трупа? Ведь это мне ничем не поможет.

  Я мысленно вернулась к разговору с Данте. Он спас меня, вытащил из блаженства снова в ад. Наверное, я должна его ненавидеть... Но внутри было все также пусто, словно в пустыне. Для полной картины можете представить себе темные шары перекати-поле, летящие над растрескавшейся землей, даже кактусов нет. Представили? Теперь это мое я. Несмотря на горячую воду, по телу прошел озноб – неужели так будет вечность?

  Я вновь прислушалась к себе – ни страха, ни сожаления, ни отчаяния. А это даже неплохо, теперь не надо даже сдерживаться, мне кажется, даже если сейчас в эту комнату Влад зайдет, у меня ни один мускул не дрогнет. Я усмехнулась. Теперь зовите меня снежной королевой. Хорошо хоть самоирония осталась, а то было бы откровенно скучно целую вечность ходить с каменным лицом.

  Но вернемся к нашим баранам. Почему же я услышала Данте? Ведь все, что он говорил мне в эти дни, проходило словно сквозь вату. Это было похоже на кому, или на паралич – ничего не чувствую, не вижу, почти не слышу.... На что же я среагировала? Неужели на месть?

  Странно, никогда не считала себя мстительной. Даже убегая от Влада с Данте, последней мыслью было попробовать отомстить, хотя это скорее просто здравый смысл. Что может сделать соплячка вроде меня двум всесильным вампирам?

  Я потянулась к шампуням на полке.

  А что я могу сделать теперь? Зачем я нужна Данте? Ведь спас он меня отнюдь не из каких-то личных чувств, я была и до сих пор ему нужна, чтобы убить Влада. Но как я могу ему в этом помочь? Отвлекать внимание что ли? Ну да, прекрасная картина, Влад будет меня мордовать, а Данте к нему подкрадется с отравленным кинжалом. Бред! Слишком мало информации. Я ведь даже не представляю, как можно убить вампира... И кто я теперь? Я не чувствую себя как-то особенно, нет никакой жажды, рана на шее болит дико, во всем теле слабость, будто после недельного гриппа. Это и значит быть вампиром? А где же супер-сила, скорость и прочие прелести? И почему мне, в конце-концов, хочется жрать, а не выпить чьей-нибудь невинной кровушки? Все, что изменилось это мое полное глухое ничто на месте души. Можно сравнить с ощущениями безрукого или безногого человека, вроде вот она, душа, должна быть тут, ты ее чувствуешь почти, а на ее месте лишь пустота, культя. Нормально ли это? Как вообще должно быть? Если я теперь санг Данте, то что я должна чувствовать? Ведь я должна что-то чувствовать? Помимо естественных физических потребностей?

  Я включила душ, смывая с себя пену. Растворяясь в воде, она обнажала неестественно бледную кожу, торчащие кости, синяки и царапины.

  Моя вечная спасительница придала мне сил и я смогла самостоятельно выбраться из ванны, и даже обтереться и надеть черный шелковый халат, лежащий рядом со стопкой белых, хрустящих полотенец.

  За дверью я обнаружила Иве, который тут же подхватил меня под руки и повел куда-то вниз. Судя по аппетитным запахам, доносящимся оттуда, мы ползли в столовую.

  Иве подвел меня к широкому обеденному столу и аккуратно усадил на мягкий стул. Напротив сидел Данте и медленно потягивал что-то из бокала, я принюхалась – бренди. Прекрасно, супер-нюх уже есть. Вокруг все было уставлено всевозможными блюдами, на моей тарелке тут же появился сочный, зажаренный кусок мяса и жареные овощи. Бросив быстрый взгляд на усмехающегося Данте, я принялась уплетать еду. На полный желудок мне всегда лучше думалось.

  -Приятного аппетита, дорогая.

  Я что-то невнятно угукнула и потянулась за хлебом. А Данте в это время пытался скрыть свою улыбку за стаканом. Да и пусть смеется, вот я сейчас доем и станет ему не до смеха. Во мне проснулась ранее невиданная стервозность. Вкупе с бесчувственностью, это станет настоящим оружием. Ведь теперь нет никаких сомнений, жалости, ненависти, страха. Холодный расчет, колкие слова и не маска, а истинное безразличие.

  Я взяла салфетку и вытерла губы. Первый голод утолен, больше я сейчас есть боялась, после стольких дней голодовки. Я подняла взгляд на Данте. Он отставил в сторону стакан и напряженно смотрел на меня.

  -Начнем? – я криво усмехнулась.

  -Конечно. Что ты хочешь знать?

  -Что я теперь такое?

  Он опустил глаза.

  -Пока еще ты человек. Почти. Ты уже бессмертна и тебе невозможно нанести какой-либо вред. Нет, конечно тебя можно разорвать на части, но ты все равно будешь жива. Поэтому постарайся не доводить до этого – он улыбнулся.

  -Как мило! И что дальше?

  -Скоро у тебя начнут проявляться способности и дар, ты сможешь все, что могу я. Но не сразу. Именно поэтому я сейчас и должен быть постоянно рядом с тобой.

  -Можешь не напоминать об этом неприятнейшем факте – я скривила губы, будто съела дольку лимона – И как долго это будет происходить?

  -Какое-то время – он опять уклонился от точного ответа. Я вздохнула.

  -Что будет с моим телом? Мне уже нужно пить кровь? Почему я не чувствую никакой жажды?

  -Твое тело уже меняется, если ты не заметила. Ты стала чуть выше, изменились черты лица, фигура – он окинул меня взглядом и по мне будто прошелся легкий ветерок, заставив вздрогнуть под этим тонким шелковым халатом – Кровь тебе нужно будет пить, когда ты полностью переродишься. Это называется инициацией. Ты сама почувствуешь, когда надо будет. Книжной безудержной жажды не будет, она другая, но от этого не менее неприятная.

  Данте замолчал. Я обдумывала услышанное. Значит я уже не человек, но все еще не вампир.

  -Как убить вампира?

  Он усмехнулся и пригубил бренди.

  -Вообще – никак. Есть способ, но на этом мы остановимся после Совета. Тебя будут ментально сканировать и я не хочу, чтобы ты выдала какую-нибудь важную информацию.

  -И как они будут меня сканировать? Ты думаешь они не увидят всех предшествующих событий?

  -Увидят. Они увидят все, что с тобой творил Влад, как ты убегала от меня, как ты пыталась себя убить. Я смогу лишь заблокировать наш разговор в комнате и несколько воспоминаний о моих планах, так как они очень небольшие. Но за те 5 дней, что нам остались до Совета, нам придется подкинуть в твою голову кучу романтического бреда, который состоялся после твоего спасения. И тогда все будет в порядке.

  Я пораженно уставилась на вампира. Романтического бреда? Мне нужно изображать влюбленную дуру???Прочитав это на моем лице, Данте поспешил ответить.

  -Да, но я верю, что ты хорошая актриса. Все будет в рамках приличий, я даже думаю, мне не придется к тебе прикасаться – он как-то странно улыбнулся – но это обязательное правило для санг и ты поймешь вскоре почему. В твоих мыслях должен остаться слепок эмоций, чувств. Ко мне должна быть хотя бы симпатия и благодарность, может легкая влюбленность и этого будет достаточно. Ты же сможешь изобразить это? В мыслях, чувствах? Ну представь на моем месте какого-нибудь актера, что ли...

  Я потянулась к бокалу и залпом осушила его. Это оказалось вино и оно слегка обожгло мое горло.

  -Что-то не так? – в глазах Данте появилось беспокойство.

  -Не так – я молча разглядывала его лицо, пытаясь почувствовать в себе хоть что-то. Ничего, абсолютный ноль. Я закрыла глаза, вспоминая свою прошлую любовь, всех мужчин, которые когда-то затрагивали мое сердце. Тишина. И пустота.

  Я открыла глаза и в упор посмотрела на Данте.

  -А насколько важно, чтобы я могла хоть что-то чувствовать?

  Он на секунду задумался.

  -Очень важно. Это одна из главных составляющих плана и основная черта любой новой санг – испытывать любовь к своему вампиру. Ну или привязанность, дружбу, любое нежное чувство. Что не так?

  Я опять медлила с ответом.

  -Кажется, твой план под угрозой, мертвяк. Я ничего не чувствую. Вообще. На уровне чувств полнейшая пустота. Я как раз собиралась спросить, нормально ли это и что вообще значит. Но видимо это не совсем обычно.

  Данте задумался.

  -Опиши это.

  -Описать? Как можно описать ничто? Я не чувствую ничего. Ни ненависти к тебе, на любви к семье, ни страха перед Владом. Никаких чувств. Внутри просто пустота. Безразличие. Есть какие-то эмоции, но они очень блеклые, хочется есть, спать, но на уровне рефлексов. Пока я чувствую только физические раздражители: боль, голод, физическое удовлетворение, когда опустилась в горячую воду.

  Он смотрел на меня и молчал. По глазам было видно, что он в нерешительности.

  -Я слышал о таком. Вообще, у людей, переживших сильнейшее моральное потрясение это называется шок. Мозг отключает возможность воспроизводить чувства, чтобы нервная система не перегрузилась окончательно. Но в твоем случае потрясение сильнее – ты думаешь, что умерла. И твой мозг реагирует соответственным образом, а точнее представлением. Физически с тобой все нормально, но голова отказывается принимать это. Твое отношение реальности исказилось, как из-за собственной смерти, так и из-за обращения. Мне нужно кое-что попробовать, но для этого мне придется нарушить одно из твоих условий.

  Я напряглась.

  -Какое? – Данте уже оказался около моего стула.

  -Мне нужно прикоснуться к тебе.

  Я почувствовала как по телу прокатилась волна дрожи.

  -Зачем? – я посмотрела на него.

  -Ты еще не вампир, но ощущаешь уже острее. Я твой санг, муж, в тебе моя кровь, а во мне твоя. Поэтому каждое мое прикосновение обязано вызывать в тебе какие-либо эмоции. Именно поэтому санг, при обращении, и должны испытывать к своим вампирам положительные чувства – чтобы сила крови связала их вместе, не только физически, но и чувствами. В нашем случае, я возможно смогу пробудить в тебе эмоции – он как ребенка уговаривал меня, а сам медленно приближался.

  Я резко вскочила со стула и тут же упала, ноги практически не держали. Я начала медленно отползать от Данте. Нет, я не боялась, но мне дико не хотелось, чтобы он ко мне прикасался, все мое естество было против этого.