Текст книги "Тропою страсти"

Автор книги: Эстер Роузфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Спасибо, – прошептал Луиджи, указывая на забинтованную руку.

Джесс не сомневалась, что он хочет ее обнять, и ее сердце забилось в ожидании этого желанного события так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Ладонью здоровой руки он нежно погладил ее по щеке.

– Возможно, вы правы насчет раннего сна и какао! – неожиданно резко сказал он и прошел мимо нее в дверь.

Она должна радоваться, что он не пристает к ней, сердито твердила себе Джесс, помешивая какао. Существовало немало мужчин, которые довольно сильно привлекали ее, но легкость, с которой ей удавалось справиться с этим влечением, только усиливала ее подсознательное подозрение, что она не способна раскрыть объятия мужчине, которого не любит. Теперь же, вопреки всем доводам рассудка, она страдала от любви, над которой, казалось, у нее не было контроля. Это состояние было невыносимо. Перед Джесс стояла дилемма: или поддаться этой любви, или бежать прочь от столь коварного мужчины.

Дверь в спальню была открыта, но свет горел только в коридоре. Джесс прошла внутрь на цыпочках, поставила какао на столик возле кровати и только тогда обнаружила, что Луиджи в комнате нет. Оглянувшись, она увидела его силуэт в дверном проеме, и у нее в очередной раз перехватило дыхание.

– Я думала, вы уже в кровати! – проговорила она робко.

– Я чистил зубы.

– Вот ваше какао, Луиджи. Пейте и ложитесь спать, – прошептала Джесс, когда он приблизился к ней.

– Почему вы говорите шепотом, Джесс?

– Не знаю, я… Как вы себя чувствуете?

– Неплохо! – ответил он хриплым от вожделения голосом, привлекая ее к себе.

Словно внезапное сумасшествие охватило их обоих и бросило друг к другу в порыве прорвавшейся наружу страсти. Ее рот восторженно откликнулся на обжигающую атаку его рта, жаждущие губы нетерпеливо раскрылись навстречу проникновенному прикосновению его ищущего языка. Он яростно стал срывать с нее одежду, желая как можно быстрее приникнуть к ее обнаженному телу. Ощутив полураздетую Джесс в своих объятиях, Луиджи со стоном выдохнул ее имя, невнятно шепча что-то нежное, когда их сплетенные тела опрокинулись на кровать. Их губы вновь слились, сгорая от неутолимой жажды, пока тела яростно выпутывались из остатков одежды, которую он наугад отбрасывал и отбрасывал, пока они наконец не остались совершенно обнаженными.

– Я слишком сильно тебя хочу, чтобы медлить, – простонал Луиджи.

Его руки словно горячим бархатом нежнейше щекотали ее пылающее тело, освобожденное от последних тряпок, шелковых и кружевных.

– Джесс, придержи меня, если я слишком нетерпелив, но… но, пожалуйста, не проси остановиться! Я слишком долго ждал этого момента, слишком долго хотел тебя!

– Я не хочу тебя сдерживать. – Она с мольбой тянула к нему руки, пока он наклонялся над нею, вглядываясь в ее сияющие глаза. – Я не хочу, чтобы ты останавливался!

Однако в том, как он сдерживал ярость своего желания, в его взгляде, когда он в полумраке смотрел на ее трепещущее обнаженное тело, чувствовалось еще что-то недосказанное, какое-то томительное напряжение…

– Ты прекраснее, чем я даже мог мечтать! – прошептал Луиджи. Его волшебные пальцы ласкали ее трепещущую плоть, заставляя каждый нерв Джесс дрожать от страстного желания, невыносимой нежности к нему. – Ты прекраснее, чем я ожидал, – вновь простонал он, пряча горячее лицо между ее упругих грудей.

Джесс попыталась было что-то сказать, но из ее горла вырвался только тихий стон, и она, обхватив его за плечи, страстно прижалась к нему. Касания его губ и даже одно только ощущение его теплого дыхания там, между порывисто вздымающихся в своей наготе упругих холмиков, пронзали ее, как электрические разряды. Она безнадежно пыталась сдержать свое нетерпеливое желание, которое грозило вот-вот взорвать ее изнутри. Тело Джесс напряглось, как струна, она со стоном выдохнула его имя, повторяя его снова и снова, когда он перенес безжалостно возбуждающую игру своих губ и языка на ее груди, затвердевшие до боли. Она протяжно застонала, и по ее телу волной пробежала дрожь.

– О, Луиджи! – отчаянно умоляла она, ее пальцы вцепились в его волосы в той же страстной судороге, что сотрясала все ее тело. Джесс металась на подушке, как в бреду, – потому что это не могло быть явью!

– Я не делаю тебе больно? – прошептал он, приподнявшись на локтях и нависая над ней; его лицо было едва различимо в полумраке, когда он, тяжело и неровно дыша, взглянул на нее.

– Нет! – неистово запротестовала она, обвивая руками его шею, – что ты! Ты ни капли не делаешь мне больно, наоборот, ты… – Она только покачала головой, не в силах передать словами обуревавшие ее чувства.

– Я – что? – хрипло спросил он. – Что, Джесси, что?!

Джессика теснее прижалась к его мускулистому телу, нетерпеливо притягивая к себе его голову.

– Возьми меня, Луиджи, – прошептала она дрожащим от страсти голосом.

В ответ послышалось что-то вроде тихого звериного рычания. Он перевернулся на бок, торжественно заключая ее в кольцо своих жадных рук, и притянул к своей твердой груди, поросшей шелковистыми волосами.

– Ты дрожишь, – хрипло прошептал он. – Боишься меня, да?

– Ничего не могу с собой поделать, – задохнулась Джесс, охваченная страстью настолько, что уже была не в силах понять, что овладевший ею мучительный, неистовый трепет – это никакая не боязнь, а страстный ответ ее тела на желанный контакт с его возбужденной мужской плотью.

– Я рад, что ты не можешь с этим справиться, – ответил Луиджи с нервным смешком, снова начиная подвергать сладким мучениям все ее тело. Теперь для него не существовало никаких препятствий, она сама этого захотела. Глаза Джесс закатились, рот приоткрылся…

– Луиджи! – закричала она, чувствуя, что сходит с ума, а ее жадное желание превращается в яростный голод.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – прохрипел он, отвергая ее бессвязные протесты, и улыбнулся ей хмельной улыбкой, – перед тем, как его рот возобновил свою изысканную игру. – Никогда не проси меня остановиться, – простонал Луиджи. Его руки продолжали свою неистовую, мучительно-дразнящую, пламенную игру со всем, что им попадалось на пути. Отступать было уже некуда.

Когда ее собственные руки и губы начали ответную игру, его рот в страстном нетерпении вернулся к ее рту. Ее робкие стоны смешались с его тяжелыми стонами в пьянящем угаре поцелуев, касаний и проникновений, его тело обрело власть над ее необузданным нетерпением, и она наконец оказалась распростертой под ним.

Джесс уже напряглась, бесстрашно ожидая натиска, чтобы принять его в себя, когда нежное, бесконечно интимное прикосновение его руки вызвало у нее тихий вскрик изумления, смешанного с нетерпением. Рука касалась ее лона благоговейно и настойчиво.

– Я не боюсь! – вскрикнула она, сама не сознавая вырвавшихся у нее слов.

На мгновение он замер над ней, а потом вдруг разразился тихим потоком нежных слов на итальянском. Его руки возобновили сводящую с ума, исступленную и яростную атаку на ее тело, доведя ее до такого состояния, что, когда он наконец вошел в нее, она испытала такое безумное жаркое наслаждение, что у нее вырвался сдавленный стон восторга.

– Итак, ты все-таки боялась, – хрипловато упрекнул Луиджи, благодарно поцеловав ее и пытаясь умерить постепенно пробуждающуюся настойчивость ее тела. Ее столь горячий отклик заставил его ускорить темп, пронзая ее до конца, и постепенно он отбросил всякую сдержанность. Вырвавшаяся на свободу страсть закружила Джесс в мучительно-сладком водовороте какого-то смутного ожидания. Из ее груди вырывались нежные приглушенные стоны, ей казалось, что она навсегда останется парить в этом изысканно нереальном мире, не в силах сделать еще один, последний, шаг, когда невозможное стало сбываться. Земля накренилась и поплыла под ними.

Может быть, виновата была нарастающая настойчивость его голоса, когда он назвал ее по имени, или, может быть, это был ответ ее тела на разгоревшуюся в нем страсть, но это была сила, полностью поглотившая обоих, вознесшая их на вершину немыслимого блаженства и оставившая лежать – счастливыми, изнуренными и обессиленными в объятиях друг друга.

Душа и тело Джесс находились в волшебном усыпляющем тумане, мире грез, в котором она была бы счастлива остаться навсегда. Но когда с мягким стонущим вздохом Луиджи освободил ее от своего веса и перекатился на спину, по-прежнему прижимая к себе, она вдохнула терпкий, опьяняющий аромат его тела, и ее наполнила мучительная острая боль любви, которую оказалось невозможно выразить словами.

– Джессика?..

Она услышала свое имя и протянула руку, положив ее поперек его мускулистой груди, с наслаждением поглаживая шелковистые волосы на ней. Под ее рукой билось его сердце, билось ровно и ритмично.

– Когда ты сказала, что не боишься… Бог мой, как я мог даже предположить? Неужели это правда, Джесси?

– Что?.. – Она прижалась лицом к его плечу.

– Джесс, я пытаюсь быть дипломатичным, а ты мне в этом не помогаешь! – пожаловался он, прижимая ее к себе и покрывая лоб и виски нежными поцелуями.

– Ты – дипломатичным? – поддела его Джесс.

– Ты должна сделать скидку на то, что английский – не совсем мой родной язык, – возмутился он, – но если ты так немилосердно настаиваешь! – Он разразился мелодичным потоком итальянских слов.

Счастливая и радостная, она засыпала в кольце его рук. Позже, после того, как страсть снова бросила их друг другу, в ее сердце, бьющемся возле сердца Луиджи, жила уже очень робкая надежда.

7

– Боюсь, что я уже немного расплескал…

Джесс открыла глаза, отбросила одеяло и села в кровати. Сонно потянувшись, она удивленно вздохнула, ощутив ноющую, но сладкую боль во всем теле. Ее память была полна тем, что произошло накануне. Она находилась в его комнате, в его постели?

– Беда в том, что я забыл оставить место для молока, – продолжал Луиджи, нахмурившись. Его взгляд был устремлен на до краев наполненную чашку, которую он медленно нес к столику возле кровати.

Боясь полностью выдать свои чувства, Джесс с трудом оторвала взгляд от его привлекательного слегка небритого лица и перевела его на забинтованную руку своего возлюбленного. Повязка была вся в коричневых разводах.

– Луиджи, что случилось с рукой?

– Я же сказал, – усмехнулся он, ставя чашку на столик и присаживаясь на край кровати, – я налил слишком много чая.

– Чая? – эхом повторила Джесс, пытаясь не замечать странные черные хлопья, плавающие на поверхности.

– Я знаю, что по утрам ты предпочитаешь чай. – Он взял ее руку и прижался губами к ладони. – Доброе утро, соня, надеюсь, ты хорошо спала?

Не в силах произнести ни слова от переполнявшего ее счастья, Джесс потянулась вперед и прижалась щекой к его темным шелковистым волосам, ласково теребя их свободной рукой. То, что он встал, чтобы приготовить чай, было почти как объяснение в любви и тронуло ее даже больше, чем нежные поцелуи, которыми он покрывал ее ладонь.

– Давай я сменю тебе повязку, – прошептала она ему в ухо, – а потом мы должны найти врача, чтобы он осмотрел рану.

– Позже, – пробормотал Луиджи, еще раз прижимаясь губами к ее руке и глядя на часы. – Боюсь, я должен наведаться в гостиницу миссис О'Брайен – примерно минут через десять мне туда позвонят… – Он с улыбкой отстранил ее от себя, но в его глазах остался голодный огонек.

– О, – только и ответила Джесс, чувствуя, что млеет от этой улыбки, обещающей счастье.

– Да, – печально усмехнулся Луиджи. – Наверное, это мой кузен Джакомо, – он способен разыскать даже отшельника в пустыне Калахари. Миссис О'Брайен прислала Робина с сообщением, что мне кто-то звонил и позвонит еще раз попозже. – Он протянул здоровую руку и нежно убрал с ее лица прядь волос. – Пожалуй, я пойду. Не думаю, что миссис О'Брайен будет рада исполнять обязанности телефонистки.

– Конечно, не будет, но для тебя она наверняка сделает исключение, – прошептала Джесс, обнимая его за шею.

– О нет, – мягко запротестовал Луиджи, – у меня как раз кончается выдержка. – Он запечатлел у нее на лбу целомудренный поцелуй и двинулся к двери.

– Луиджи, не забудь спросить у миссис О'Брайен про врача. Мне будет спокойнее, если он осмотрит рану! – крикнула ему вслед Джесс.

– Твоя воля для меня – закон. – Смеясь, он послал ей воздушный поцелуй и закрыл за собой дверь.

Проходили часы, и воображение Джесс рисовало ей картины одну ужаснее другой: то ей мерещилось, что он попал под машину, хотя она видела на острове только один автомобиль, да и тому было место скорее в музее; то, что из-за раны внезапно произошло смертельно опасное заражение крови… На протяжении этих нескольких часов она постепенно спускалась на землю с облаков иллюзий, в которых с таким блаженством витала. Если бы Луиджи ее любил, он не должен был заставлять ее так страдать час за часом – ужасные часы… он бы нашел способ как-то ей сообщить о том, что происходит.

Джесс вывел из состояния оцепенения, в котором она пребывала, звук открывающейся входной двери. Она затаилась, едва дыша, ожидая, что сейчас перед ней появится наконец Луиджи. Но после бесконечного ожидания она услышала только журчание воды, наливаемой в чайник, донесшееся из кухни, а потом загремела посуда, которую доставали из шкафа.

Она подалась вперед, ее тонкие пальцы выделялись голубоватой бледностью на фоне темного дерева камина, в который она вцепилась, почувствовав приступ слабости. Конечно, он знал наверняка, что она дома и все же даже не зашел, даже не окликнул ее. Ну и что? – горько усмехнулась она про себя. Она должна была знать, с какого рода мужчиной имеет дело, к тому же он никогда не делал секрета из того, что именно ему от нее нужно… Но эта блаженная ночь и нежное утро!.. Она буквально разрывалась между злостью и волнением… А что, если он получил плохие новости из дома? В любом случае нельзя заставлять другого человека переживать столь ужасные часы!

Когда Джесс вошла в кухню, Луиджи сидел за столом, мрачно уставившись на стоявшую перед ним чашку с кофе. Небритое лицо придавало ему еще более мрачный облик.

– Ничего себе телефонный разговорчик! – Голос Джесс странно звенел оттого, что она боролась с почти непреодолимым желание накинуться на него с обвинениями. – Кажется, он продлился добрых шесть часов?

– Ты права, это был тот еще звонок! – неприязненно бросил Луиджи, потом поднял с кресла пачку газет и швырнул их на стол. – Почтовый катер привез английские газеты, думаю, они тебя заинтересуют.

Джесс посмотрела на него как на сумасшедшего – может быть, он и вправду сошел с ума, подумала она с тревогой. Однако, когда она отвернулась от Луиджи и занялась приготовлением чая, в ней пробудились всевозможные страхи и опасения.

– Кстати, – протянул он холодным, безразличным тоном, – сосед миссис О'Брайен – врач на пенсии, он осмотрел мою руку и наложил несколько швов.

Джесс, которая как раз наполняла чайник, заколебалась. Этого не может быть, ошеломленно думала она, это происходит не с ней! Нет, со мной, одернула она себя, когда наконец внутри нее что-то сломалось, и она, бросив чайник, повернулась лицом к нему с возмущенным возгласом:

– В какую игру ты играешь, как ты думаешь, Луиджи?! – ее голос дрожал от злости.

– Почему же ты не хочешь прочитать это? – ответил он, швырнув ей одну из газет. – Прочти, а потом скажи, в какую игру играешь ты!

Вне себя от ярости, Джесс схватила со стола две оставшиеся газеты и бросила их ему в лицо.

– Нет, ты прочтешь! – процедил Луиджи сквозь зубы. Шагнув к ней, он схватил ее за плечи и силой усадил в кресло. – Ты прочтешь, даже если для этого мне понадобится привязать тебя к креслу!

– Ты сошел с ума! – взвизгнула Джесс, чувствуя, что он не на шутку взбешен, и испугавшись силы его ненависти к ней.

– Читай эту дрянь! – приказал он. Его и без того жесткая хватка на мгновение сделалась еще жестче, когда он наклонился, чтобы поднять с пола газету и вместе с двумя другими положить их ей на колени.

– А что ты сделаешь, если я откажусь? Убьешь меня? – язвительно поинтересовалась Джесс.

– Возможно. Открывай!

Его хватка немного ослабла, когда Джесс, убедившись, что у нее нет другого выхода, решила подчиниться и взяла первую газету.

– Ну и что здесь надо читать? – устало произнесла она, хотя здравый смысл подсказывал, что, судя по его безумному поведению, в тексте должно быть нечто особенное.

– Не думаю, что тебе будет трудно узнать свою работу, когда ты на нее наткнешься! – огрызнулся, внезапно отпустив ее.

Вяло перелистнув несколько страниц, Джесс подумала, что она чувствует себя такой необыкновенно опустошенной из-за шока, но то потрясение, которое она испытала, перевернув следующую страницу, окончательно лишило ее сил. Со страницы на нее смотрела фотография ее мучителя, а ниже под ней – Моники Росси, безмятежно улыбающейся прямо в объектив.

– Теперь открывай остальные, – приказал Луиджи ледяным тоном, когда газета выпала из ее ослабевших рук. – Читай, что они сообщают!

Прекрасно понимая, что спорить бесполезно, Джесс собрала все три газеты и пробежала глазами сопроводительные статьи. Каждая, с массой многозначительных недомолвок и заезженных штампов, строила догадки по поводу того, почему Моника приехала к знаменитому режиссеру на съемки в Ирландию. Во всех трех статьях случай с Валерио Росси и недавно расторгнутая недолгая помолвка обросли нелепыми измышлениями и подробностями.

Джесс откинулась в кресле и закрыла глаза, пытаясь привести в порядок жуткую сумятицу, царившую у нее в голове. Кажется, бешеная реакция Луиджи на огласку в прессе только подтверждает сказанное Моникой… особенно о том, что Луиджи любит ее, только ее!

– Ну? – поинтересовался он обманчиво мягким голосом, в котором скрывалась угроза.

Джесс распрямилась. В ней начинал закипать такой гнев, какого она никогда еще не испытывала.

– Что я, по-твоему, должна сказать? Уверена, тебе уже известно, что подобные вещи – цена, которую платят за славу люди вроде тебя.

– А какую цену ты, Джесс, запросишь за предательство? – прорычал он с уже нескрываемой угрозой в голосе.

Джесс, чья злость, казалось, уже готова была выплеснуться наружу, сжала кулаки. Подумать только, она еще когда-то сомневалась в других мужчинах, к которым ее влекло! Да они были просто ангелами по сравнению с этим чудовищем, которому она в конце концов отдала свою любовь! Луиджи был просто беспринципным развратником, которому хотелось и съесть свой пирог, и сохранить его одновременно, и который… внезапно поток ее гневных мыслей остановился.

– Луиджи! Моника знает, что я здесь с тобой? – спросила она, стараясь казаться равнодушной.

– Если и не знала, то сейчас знает, – бросил он. Его прищуренные глаза смотрели на нее с нескрываемым подозрением. – Твое имя несколько раз всплывало в нашем утреннем разговоре… хотя, смею утверждать, она все равно бы так или иначе узнала об этом из прессы в ближайшее время.

Джесс вскочила, кипя от гнева.

– И ты имеешь наглость спрашивать меня о цене предательства? Меня еще очень удивляло, что у тебя сохранились остатки совести, но теперь, когда поднялся весь этот шум, не пытайся свалить свою вину на меня! Достаточно, что мне придется жить с сознанием того, что я была настолько глупа, чтобы позволить себе попасться на удочку лживому донжуану. Так что и пытаться не смей втянуть меня в решение своих проклятых проблем, неважно, в чем они заключаются, связаны ли с нежелательной для тебя и твоей несчастной подруги оглаской, или с тем, что она может обнаружить, на что ты способен за ее спиной!

– Ты все сказала? – протянул он, буравя ее взглядом. Как ни странно, в его глазах промелькнула некоторая растерянность.

– Почти! Осталось только напомнить, что тебе нечего злорадствовать по поводу победы надо мной, я уже говорила, что меня тянет к негодяям, а ты, Луиджи, как раз самый худший из негодяев, которого женщина может иметь несчастье встретить!

Когда Джесс начала на него кричать, Луиджи схватил ее и стал трясти, пока она не была вынуждена остановиться.

– Должно быть, эти твои «негодяи» были большими дураками, если тебе удавалось привлечь их подобными трюками…

– Трюками? Что ты хочешь этим сказать?! – крикнула она и начала яростно сопротивляться, пытаясь освободить руки.

– Сначала наговорила кучу чепухи, а теперь думаешь, что сможешь величественно удалиться до того, как бедняга сообразит, что ты не произнесла ни одной сколько-нибудь вразумительной фразы, – вот что я хочу сказать! – прорычал он, сверкнув глазами и ловко отражая пинок, нацеленный ему в голень. – Впрочем, что еще можно было ожидать от маленькой подлой сучки, способной воспользоваться кем-то вроде Моники, а потом скормить кучу лжи своим закадычным друзьям из желтой прессы!

– Я?.. Что ты сказал?.. – запинаясь, пролепетала Джесс. Ее сознание отчаянно отказывалось принять единственное возможное объяснение, которое она могла дать его словам.

– Бог мой! Да встреча с Моникой должна была показаться тебе таким праздником, как Рождество и день рождения одновременно, – бросил он с отвращением. – Еще бы, такой источник информации!

– А потом подвернулась еще дополнительная награда в виде тебя, Луиджи! – прошипела Джесс. Потом ноги перестали ее держать, и она чуть ли не рухнула в кресло. Так он считает ее ответственной за эти газетные статьи! Все поплыло у нее перед глазами, когда живо нахлынули воспоминания минувшей ночи. То, что было для нее всем, для него ровно ничего не значило, подумала Джесс с отчаянием.

Джесс поднялась и свирепо посмотрела на него:

– Не смей больше прикасаться ко мне даже пальцем!

Луиджи в ответ только фыркнул пренебрежительно:

– С чего ты взяла, что я собираюсь до тебя дотрагиваться.

– Повторяю, не смей больше распускать руки, – пригрозила Джесс. Только ее отчаянная гордость помогала голосу звучать спокойно. – И вообще, вряд ли я могла бы говорить с тобой о чем-то, хотя бы отдаленно связанном с сексом, – тем более сейчас, когда ты уже получил от меня все, что тебе было нужно!

Лицо Луиджи исказила гримаса отвращения.

– Если ты способна додуматься до такого, то стоит ли удивляться, что ты кормишь баснями прессу?

Джесс стоило большого труда удержаться, чтобы не запустить чем-нибудь ему в голову. Она взорвалась:

– Скажи, Луиджи, если твоя драгоценная Моника заявит, что я для собственного развлечения грабила старушек, ты ей без труда поверишь?

– О чем ты?

– Подумай сам, – устало ответила Джесс. – У меня есть занятия поважнее.

– Например?

– Например, довести до конца работу, которую я делала для тебя, чтобы получить возможность вернуться на материк с завтрашним почтовым катером.

– С чего ты взяла, что завтра прибудет почтовый катер? – вежливо поинтересовался Луиджи.

Джесс бросила на него изумленный взгляд.

– Но ведь он приходит каждое утро? – неуверенно произнесла она.

– Только не в восьмибальный шторм. – Он явно насмехался над ней. – Я вообще удивляюсь, как ты можешь даже подумать о том, чтобы плыть в такую погоду. Вспомни, какую колоссальную суматоху ты устроила из-за небольшого волнения на море, когда мы добирались сюда.

Джессика смутно припоминала, что действительно несколько часов назад ветер принялся завывать с жуткой силой, но тогда она так волновалась, что, наверное, не очень бы переживала, даже если бы даже крыша грозила рухнуть ей на голову. Так и не найдя что ответить, она пробормотала:

– Ладно, в любом случае мне нужно заняться работой!

– Не позволяй мне удерживать тебя от этого занятия, дорогая, – промурлыкал Луиджи, откровенно издеваясь над ней.

– Не собираюсь! – Джесс никак не могла понять, какой же именно изъян в ее характере, какой врожденный порок позволил ей полюбить мужчину, заслуживающего одного лишь презрения. – Я не могу оставить своих голубей голодными! – С этими словами она развернулась и пошла к двери.

Луиджи крикнул ей вдогонку:

– Боюсь, моя радость, что я не знаком с этой английской поговоркой…

– Это не поговорка, дорогой, – прошипела Джесс, стоя в дверях. – В коттедже нет телефона, а я бы определенно не хотела, чтобы миссис О'Брайен подслушивала, как я разговариваю со своими закадычными друзьями из желтой прессы, – значит, само собой разумеется, что в моем распоряжении должна быть стая почтовых голубей!

Удовлетворение Джесс от того, что последнее слово осталось за ней, растаяло еще до того, как она добралась до гостиной. Ей вдруг показалась безумно нелепой сама идея, что она могла считать себя способной зарабатывать на жизнь словесными упражнениями. Она никогда не была искусной в обращении со словом. Ей очень часто не хватало слов, чтобы выразить свои мысли. То, что хоть однажды у нее все же нашлись нужные слова, – только исключение, которое подтверждает правило.

Джесс рухнула на диван, с ужасом осознавая, как близка она была к тому, чтобы сорваться. Она не пыталась обуздать свой гнев, только он ее и поддерживал, однако она уже не была уверена, насколько глубок источник этого гнева. Она обнаружила, что ее мысли постоянно возвращаются к опасным воспоминаниям, которых ей следовало избегать любой ценой. Джесс почувствовала, как что-то внутри нее сжалось от отчаяния. Надо же, Луиджи не подумал в чем-нибудь усомниться, когда предъявлял свои ужасные обвинения!

Подумать только, ведь она действительно испытывала угрызения совести от того, что у нее не было ни малейшей возможности признаться в своих наивных планах написать о нем «подпольную» статью! С болью вспомнила Джесс, как еще сегодня утром находилась во власти иллюзий и на самом деле собиралась признаться во всем, как только Луиджи вернется. Случившееся только что было похоже на роковое возмездие, воистину роковое, думала она. Ее предполагаемое стремление к журналистике было скорее по-детски наивным средством досадить отчиму, нежели истинным желанием писать, однако, по иронии судьбы, сейчас ее обвинили в принадлежности к такой разновидности журналистики, к которой она не чувствовала ничего, кроме отвращения.

Послышался стук входной двери. Джесс испугалась, но потом решила, что это, должно быть, пришла жена Робина с ужином. Однако через несколько минут ее снова охватила тревога, когда доносившиеся из холла голоса вдруг потонули в усиливающемся вое ветра, победоносно трубящего над домом, островом, морем, над всем миром… Ветер был хозяином здесь и нес с собой лютый холод.

– Это приходила миссис Робин с нашим ужином, – крикнул Луиджи с порога и не спеша прошел к камину, встал перед огнем спиной к Джесс. – Кажется, все на острове попрятались от бури… Бог знает, сколько она еще продлится, поэтому Робин принес нам столько еды, что мы спокойно сможем выдержать осаду.

Ощущение, что она оказалась в ловушке, заставило Джесс похолодеть. Ее единственной мыслью было спрятаться в спасительном убежище своей комнаты, она поднялась с дивана и побрела к двери.

– Нет, Джесс, подожди, – окликнул ее Луиджи, повернувшись.

– Подождать? Чего?! – Когда Джесс обернулась, в ее глазах стояли слезы. – Новых обвинений или новой порции твоих блестящих комментариев по поводу погоды?

– Проклятье, Джесси, если ты не имеешь отношения к этим статьям, то почему бы тебе так прямо и не сказать?! – взорвался Луиджи.

– Так и сказать? Чего стоит мое слово против слова твоей драгоценной Моники? Не хочу бросать слов на ветер!

– Перестань называть ее моей драгоценной! – проскрежетал Луиджи. – В любом случае, она не хотела верить, что это была ты… О Боже! – простонал он, яростно замотав головой и бормоча что-то себе под нос по-итальянски.

Джесс развернулась и бросилась бежать. Рвущие сердце воспоминания о тех мгновениях, когда он в последний раз говорил по-итальянски, о хрипловатом дразнящем смехе, прозвучавшем тогда в его голосе, заставили ее невольно всхлипнуть.

Луиджи поймал ее в холле, зайдя вперед нее и преградив ей дорогу.

– Джесси, пожалуйста… ты просто не поняла! – стал уговаривать ее он, прижав к груди. – Я очень хотел тебе поверить… я не собирался обидеть тебя!

– Ты и не обидел! – в запальчивости солгала она, вырываясь. – Меня довела до такого состояния не обида, а… а полнейшее отвращение к тебе!

– Отвращение? – потрясенно переспросил он. – Джесси, надеюсь, это не связано с тем, что было между нами этой ночью?..

– А почему бы и нет? – задохнулась она, замотав головой, как будто этим могла уничтожить свои слова.

– Потому что для тебя это было в первый раз, и…

– Нет! Не первый! – закричала она. Эта новая ложь вырвалась у нее только потому, что она хотела заставить Луиджи замолчать. Но заметив растерянность, мелькнувшую на его лице, она поняла, что ей уже удалось заронить в его душу зерно неуверенности, и это придало ей сил упорствовать в своей лжи. – Не знаю, что натолкнуло тебя на эту нелепую мысль, – добавила она почти злорадно. – В любом случае, моя неприязнь направлена лично на тебя! Ты был готов отрицать свою любовь к Монике, когда хотел затащить меня в свою постель, а теперь другое – получив от меня все, ты стал перекладывать на меня свою вину!

– Бог мой, Джесси…

– А ведь на самом деле ты не веришь, что я причастна к этим статьям, не так ли, Луиджи? – безжалостно продолжала она, подстегиваемая собственной гордостью. – Просто это был для тебя удобный способ… – Она закричала, когда Луиджи схватил ее за плечи и прямо-таки втащил в кухню. – Думаешь, ты можешь…

– Замолчи и слушай внимательно! – прорычал Луиджи, не обращая внимания на ее протесты. – Я тебе уже говорил, что совершенно не влюблен в Монику. Если бы я был в нее влюблен, то прежде всего я бы не оказался здесь с тобой, не говоря уже о том, чтобы заниматься с тобой любовью! Я ясно выразился?

Джесс недоверчиво взглянула в его горящие глаза, ненавидя себя за неотразимое воздействие, которое на нее оказали его слова.

Он резко отпустил ее.

– Кажется, у меня появляются некоторые догадки по поводу того, кто может быть виновником этих статей, – вздохнул он. – Но, думаю, сам факт их появления в какой-то степени даст тебе понять, почему я с таким трудом доверяю людям.

– Я понимаю это даже слишком хорошо! – с горечью воскликнула Джесс, когда ее сердце наконец прислушалось к предупреждениям разума. – Ты был готов спать со мной, но не готов доверять мне!

– Джесс! Я совсем не это имею в виду! – простонал Луиджи. – Прости, я, наверное, слишком многого требую, но надеюсь, что ты поймешь…

– Ты хочешь сказать, что недостаточно доверяешь мне, чтобы объяснить, – тихо сказала Джесс. В ее сознании опять, как злые призраки, возникли воспоминания о непрошеной откровенности Моники. Она уже почти поверила ему, что он не любит Монику, потому что всегда, кроме сегодняшнего ужасного момента, она всегда инстинктивно чувствовала, что он не любит ее, не может любить! Но все-таки между этими двумя людьми было что-то такое, чего она не могла понять и что он не был готов ей объяснить… По этой причине, несмотря на то, что ее любовь к нему не уменьшилась, она может доверять ему не больше, чем он ей.