Текст книги "Ночные животные (СИ)"
Автор книги: Эшли Дьюал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
На покрасневшей щеке виднелась толстая, красная полоса, стертая кожа. Крошечные капельки крови уже выступили наружу, и девушка заботливо прикоснулась к ним рукой.
– Балда.
– Шрамы украшают мужчин.
– У тебя прошлые еще не сошли.
– Чем их больше, – со знанием дела растянул Артур, – тем лучше, – а затем взмахнул рукой и увидел алые пятна, проступившие на перебинтованной ладони. Грусть мгновенно вытеснила гордость и напыщенную самовлюбленность. – Кажется, швы разошлись.
Алина цокнула, а Костя подошел ближе и тихо спросил:
– Может, доктора вызовем?
– Давай сразу скорую помощь. Мало ли что еще случится, пока мы дойдем до вашей комнаты. – Она в отчаянии огляделась. – Долго еще?
– До конца коридора.
– А раны где можно промыть?
– Вот здесь, – Ромал указал на дверь, неаккуратно выкрашенную в белый цвет. – Там есть раковины и жидкое мыло. Принести полотенце?
– Не нужно. Вы ведь в 102 живете?
Костя кивнул и проследил за тем, как девушка потащила за собой шатающегося из стороны в сторону брата. Кто бы с ним так возился? Семья у Ромала была большой. Вот только никто в ней не приходил друг другу на помощь, не солидно это. Мужчина всегда должен справляться с проблемами самостоятельно, а женщина всегда должна примерно помалкивать. Вот и вся наука о счастье.
Алина усадила Артура на табурет и включила воду. Пришлось ждать пару минут, так как она была желтоватого цвета. Девушка вымыла свежую рану на щеке. Потом размотала окровавленный бинт и поморщилась, увидев разорванную кожу.
– Ох, – зашипела она, – с тобой не бывает иначе.
– Я проблемный ребенок.
– Ты – ребенок, тут не поспоришь.
– Мне кроме тебя позвонить было некому, – неожиданно признался Арт.
– Не говори чепухи. Подставь руку под воду, давай, она прохладная. – Впервые брат с ней не спорил. Зажмурился от боли, но ничего не сказал. – Сейчас обработаем зеленкой. Ты ведь не выкинул мамину аптечку? Она тебе ее целую вечность собирала. Поднимайся. Нужно привести тебя в порядок, балда.
Алина закрыла воду, вытерла руки о спортивные штаны, а затем вдруг Артур встал с табурета и обнял ее. Так крепко, что у девушки перехватило дыхание.
– О господи, – рассмеялась она, – ты чего?
– Я соскучился.
– Ты пьян.
– От тебя домом пахнет.
– Ну, естественно, – девушка откинула назад голову, – я ведь живу там.
– Тут вечно чем-то воняет. Несет то из кухни, то из душевых. – Пожаловался Артур и отстранился. – От меня, наверное, тоже уже воняет.
– Разве что алкоголем. Пойдем. Мне завтра рано подниматься.
Когда Селиверстовы зашли в комнату, Даня лежал на кровати с открытыми глазами, а Костя расхаживал перед окном с оголенным торсом. Он обернулся и криво улыбнулся:
– Я ведь тебя не смущаю?
– Меня? – Не поняла Алина, а потом прикрыла рукой рот и воскликнула. – О боже! У тебя тоже есть соски?
Ромал споткнулся на ровном месте и почувствовал, как кровь прилила к щекам. Он в растерянности пробормотал:
– Теперь я и сам смутился.
А девушка рассмеялась. Она взглянула на Даню, точнее на его голубые глаза, так как только они торчали из-под одеяла, и взмахнула рукой:
– Алина.
– Даниил Сергеевич, – официально представился Волков, – вы сестра Артура?
– Да. Я та самая несчастная. Где аптечка?
Артур поставил небольшую пластиковую коробочку на стол, включил старую лампу, а потом поплелся к входной двери, чтобы выключить свет. Алина покосилась на него, а он заявил, что не собирается переодеваться перед ней в такой светлой комнате. Костя вышел, Даня отвернулся к стене и чуть ли не с головой накрылся одеялом, а Артур переоделся и в растерянности уставился на зеленую вату.
– Это будет больно. – Констатировал он.
– Потерпишь.
– Я сегодня столько уже натерпелся, что…
Алина приложила ватку к порезу на ладони, и Селиверстов взвыл не своим голосом.
– Черт, вот же дерьмо, мне руку из-за тебя ампутируют!
– Не верещи, как девчонка. Разбудишь всю общагу.
– Посмотрел бы я на тебя, чтобы узнать «как верещат девчонки».
Несмотря на капризы Артура, девушка все же перебинтовала ему руку и, выдохнув, посмотрела на сильно поцарапанную щеку. Наверное, нужно было обработать рану, ну, а потом заклеить ее пластырем. Алина прикоснулась кончиком ватной палочки к ране, и по комнате разнесся недовольный вопль:
– Боже, хватит! – Арт отпрянул назад и уставился на сестру огромными, грустными и мутными глазами. – Жжет дико, я не хочу больше ничего обрабатывать.
– Мало ли чего ты хочешь.
– Да отстань.
– Не отстану. – Алина коснулась палочкой ссадины, но Арт дернулся, и вместо точки девушка прочертила на его щеке небольшую, кривую линию. – Ну что ты делаешь?
– Я же сказал, не надо.
– Но я…
– У меня рука пульсирует, как будто ее на костре жарят. А ты еще и лицо хочешь мне подпалить. Да ну на хрен. Обойдусь.
– Боже, потерпи еще пару секунд.
– Не хочу. Чего ты привязалась?
– Артур!
– Не строй из себя Мать Терезу, отвянь, я как-нибудь проживу без этой дряни.
Алина обижено раскрыла рот, но брат чуть ли не подпрыгнул на кровати от злости, и тогда девушка подалась вперед и рядом с кривой полосой, которая напоминала букву «Л», дорисовала кружок и крестик. Блондин отмахнулся. Свалился на кровать и спрятал голову под подушкой… очень по-взрослому, а Алина устало прикрыла глаза.
В этот момент в комнату вернулся Костя. Он переставлял ноги неуверенно, будто у него сил не было тащить их за собой. Парень рухнул на край своей кровати и взглянул на девчонку. Она складывала лекарства в коробочку.
– А что… – заплетающимся языком начал Ромал и нахмурился, – первую помощь тут не всем оказывают?
– Первую помощь?
– Ну да.
– Слушай, я и так провозилась с вами полночи.
– Но я ранен. – Глаза закрылись, но Костя дернулся и резко распахнул их. – Честно.
– Да что ты говоришь.
– Сюда, – парень ткнул пальцем в грудь, думая о Лизе, – и сюда. – Теперь он показал на свой подбородок, где запекся толстый слой крови. – Поможешь?
– Я устала, – медленным голосом процедила Алина, – я жутко хочу спать. А мне еще через весь город тащиться. Поэтому, если тебе не сложно… не доставай меня.
– Что и следовало доказать.
– В смысле?
– Такая же, как и остальные. Я попросил о помощи, а тебе насрать. Люди – они ведь именно такие. Им плевать друг на друга. Я, возможно, сегодня умру из-за своих ран, но в твоей жизни ничего не изменится, ты и бровью не поведешь. Каждый сам за себя. Так?
Костя широко улыбнулся и щелкнул пальцами, словно завершил некий фокус. Было в его состоянии что-то глубоко трагичное. Вот только Алина была не в настроении, чтобы пропустить через себя комичность ситуации. Замкнутый и нелюдимый Константин Ромал неожиданно поделился с ней своими эмоциями. А толку-то? Он опять выбрал совершенно неподходящий момент. Девушке показалось, что он над ней попросту издевается.
– Значит, такая же, – повторила она, шагнув к парню.
– Такая же, – борясь со сном, ответил Костя. – Черствая и бездушная.
– Знаешь, я тут подумала, ты прав. Давай, я рану тебе обработаю. – Алина раскрыла аптечку, смочила в зеленке вату и нависла над парнем, будто грозовое облако.
– Не надо делать мне одолжение.
– Что ты, – приложив вату к лицу парня, протянула она, – я и не думала делать тебе одолжение, я от чистого сердца. – Она провела ватой сначала в одну сторону, а потом в другую. Ромал облокотился спиной о подоконник, а Алина отстранилась и усмехнулась.
«Черствая и бездушная », – подумала она и, улыбаясь, покинула сто вторую комнату.
ГЛАВА ПЯТАЯ
«НАЧАЛО»
Будильник зазвенел так громко, что голова Артура взорвалась от боли; он скривился и попытался перевернуться на живот, чтобы утонуть в нагромождении одеял.
Не тут-то было.
Едва он пошевелился, по всему телу разнеслась волна неприятнейших ощущений, и Арт не сразу понял, откуда вообще взялись эти ощущения. Звон в ушах, ком в горле, ну и режущая боль на левой ладони, будто кто-то вспорол ему ночью руку. Парень сощурился и в растерянности уставился на свои пальцы, а потом хрипло пробормотал:
– Дерьмо…
– Что? – Недовольно спросил Костя с соседней кровати. Он часто заморгал, словно у него была аллергия на солнечный свет. – Я не… который час? Что за… – Ромал порывисто приподнялся на локтях, а потом вдруг взвыл громче раненной косули и вновь свалился на жесткий матрас. – Какого хрена? – Вполне серьезно поинтересовался он и сжал пальцами переносицу. – Моя башка.
– Моя рука! – Растянул Селиверстов. – Когда я вчера руку-то разодрал?
– Ты разодрал руку?
– По-моему, у меня швы разошлись.
– Серьезно? – Костя медленно обернулся. – Рука вроде в повязке.
– Но я шевелить ею не могу… вообще! Какая-то жесть. А еще моя щека… Что у меня там? Видно? – Парень вскинул подбородок навстречу утреннему свету, который в Питере почти круглогодично был серым и тусклым. – Мне кто-то врезал?
Ромал не торопился с ответом, но потом все же сказал:
– Тебе кто-то зеленкой на щеке написал «ЛОХ».
– Не смешно.
– Я не шучу.
– Да что ты гонишь, быть не может. Зеленка ведь не… – шустрее ядерной боеголовки, блондин спрыгнул с кровати и кинулся к небольшому зеркалу на западной стене. Надежда умирает последней, как говорится. Но в случае Артура она подохла с завидной скоростью. – Твою ж… мать! Твою мать! Какого хрена у меня это дерьмо на щеке? – Парень прижал к щеке ладонь и начал судорожно оттирать зеленые буквы. – А-а-а! Оно не оттирается!
Костя рассмеялся.
– Чего ты ржешь?
– Я не ржу.
– Нет, ты ржешь, – паниковал Арт, рассматривая свое отражение. – Но это, черт тебя дери, совсем не весело. Это жесть, как не весело!
Ромал сонно потер глаза и пробормотал:
– Может, это все-таки не зеленка, а какая-то краска?
– Может, это какая-то краска, – спародировал низким голосом Селиверстов и вихрем обернулся. – Я что – кретин, по-твоему? Не могу отличить…
Он резко замолчал. Уставился на соседа во все глаза и застыл, будто кто-то, наконец, поставил его на паузу. Костя воздал бы похвалы небесам. Если бы не странное выражение, которое застыло на лице Артура одновременно с ним.
– Что? – Бросил Ромал.
– У тебя…
– Что у меня?
– Сам посмотри.
Арт едва сдерживал улыбку. Он по-джентельменски отступил в сторону и освободил место перед зеркалом. Ромал сделал один шаг к своему отражению. Затем второй. Он свел брови и ледяным, мертвенно-холодным голосом процедил:
– Какого… хрена.
Если на лице блондина красовались огромные буквы, то на лице Кости ярко-зеленым цветом пылали самые настоящие гусарские усы. С завитыми кончиками. Гусарские усы!
– Тебе идет, – прыснул Артур, и тут же оказался под прицелом диких, черных глаз.
– Не. Идет.
– Знаешь, как по мне, так нам надо смыть это дерьмо.
– Нам надо на пары собираться. Который час? – Костя бросился к телефону и рывком откинул назад голову. – У меня лекция Славина через двадцать пять минут. Что б его!..
Парни вновь посмотрели на свои лица в отражении и застыли. Она походили на двух психов, сбежавших из дурдома. Причем, на психа больше походил Костя. А Артур просто стал жертвой его экспериментов в рисовании.
Неожиданно дверь комнаты распахнулась, и порог пересек Даня. В руках он держал миску с какой-то прозрачной жидкостью. Она странно пахла: чем-то горьким, как водка.
– Доброе утро, – искренне улыбнулся Даниил.
– Да какое же оно доброе?
– Прошу прощения, но именно так принято здороваться. Никто не говорит «ужасное утро», когда оно ужасное. Вы уже ознакомились с художествами Алины?
– Алины? – Арт ступил вперед и крепко стиснул пальцы. – Вот же бестолочь!
– Она привела вас в не очень хорошем состоянии. Предполагаю, вы отлично провели время в двенадцатом общежитии. Правда… выглядела твоя сестра жутко уставшей.
– Да я ей пальцы попереломаю!
– Не думаю, что это хорошая идея, – почти враждебно ответил Даня, сведя брови, – я разделяю ваше недовольство, касательно ее рисунков. Но она привезла вас посреди ночи в состоянии алкогольного опьянения. Крайняя стадия, как мне кажется, но я не могу судить, я в этом слишком плохо разбираюсь. Она обрабатывала твои раны, а ты все отбивался, как трехлетний мальчишка. А ты… – теперь Даня посмотрел на Ромала, – назвал ее бездушной и, по-моему, черствой. Да, именно так. Черствой и бездушной.
Повисло неловкое молчание, во время которого Костя сжал пальцами переносицу, а Арт виновато поджал губы. Он долго не знал, что сказать, но потом все же выпалил:
– Да я про пальцы… я ведь фигурально выразился. Не собираюсь я ей ничего ломать.
– Правильно. Твоя сестра очень милая девушка. С хорошо развитой фантазией.
– Это уж точно.
– Я не пошел на первую пару, – рабочим тоном заявил Волков и поставил на столик миску, – решил дождаться, пока вы проснетесь, а в миске спирт, смешанный с лимонным соком. Я прочитал в интернете, что данный раствор хорошо отмывает зеленку.
– Серьезно?
– Попробуйте.
– Даня, – растянул Селиверстов, – ты – просто чудо.
– Я, правда, сказал, что она бездушная? – Недоверчиво поинтересовался Костя.
– Правда.
– А что я еще наговорил? Я просто… ни черта не помню.
– Говорил, что ты ранен. – Доложил Даниил. – И что ты можешь умереть от этих ран. Может, тебе стоит обратиться к врачу?
Ромал горько усмехнулся и пробормотал:
– Разве что к мозгоправу.
Зеленка полностью не отмылась, попросту побледнела. Так что «ЛОХ » и «гусарские усы» переливались светло-зеленым цветом на лицах парней, будто клеймо неудачников. В глазах Артура горел один-единственный вопрос: «Чем Алина вообще думала?». А Ромал в который раз убедился, что женщины – зло. Особенно, обиженные.
Так как смыть художества не удалось, Даня заклеил зеленку пластырями. Выглядело это не менее глупо, но все же адекватнее. Он скептически поджал губы, изучая лица своих друзей, а потом натянуто улыбнулся:
– Неудачно побрились.
– Так себе причина.
– Скорее, утешение.
– Мне пора. – Костя закинул учебники в рюкзак и нервно прошелся рукой по копне угольных волос. Он не любил опаздывать, не любил извиняться. Не любил оправдываться. По его мнению, оправдание – это уже признание вины: как только человек пытается найти объяснение своим ошибкам, он автоматически признает, что совершил их.
– Встретимся в кафетерии после четвертой пары? – С надеждой спросил Даня. Он так и вытянулся навстречу Ромалу, надеясь, что им вновь удастся посидеть вместе за столом и создать видимость крепкой дружбы.
– Ага. – Костя кинулся к двери. – Посмотрим.
Дверь захлопнулась, Ромал побежал по коридору и поморщился от головной боли. И зачем он столько пил? Ах да, хотел хорошо провести время. Еще эта Лиза, отшила его, как будто он уличный пес. Выставила за порог и пинком столкнула в объятия реальности. Был ли вообще смысл даже сейчас думать о ней? Представлять ее золотистые волосы и пухлые губы? А ноги, черт, за такие ноги девчонки, наверное, душу готовы продать… хотя об этом Костя мог только догадываться. Лиза являла собой воплощение красоты, идеала, лучшая и единственная. А Ромал привык, что лучшее достается ему. Красный диплом, олимпиады и поступление. Теперь это казалось не таким важным, а раньше он грыз гранит науки, будто одержимый; в двенадцать его прозвали малолетним гением, подающим большие надежды, и только отец не видел надежд, не видел гения. Видел сына, который обязан жить так, как семья прикажет. Бунтарство – вещь вполне присущая большинству Костиных одногодок и знакомых. Но предательство… Именно предателем считали Костю. Огромная, обиженная семья божилась, что Костя променял семейные традиции на пеструю обертку «достойной» жизни. Другой жизни… лучшей жизни. Иллюзии. Виктор Ромал веровал лишь в семейные узы и часто говорил об этом, после третьей или четвертой бутылки пива. Он не признавал существование «мира-за-забором ». Он был жестоким, твердолобым и глупым человеком, от которого Костя мечтал сбежать всю свою жизнь.
Ромал ворвался в аудиторию спустя пятнадцать минут после начала лекции. Учитель – профессор Славин – покосился на него, не отнимая ручки от тетради, и отозвался:
– Проходите.
– Спасибо.
Костя почувствовал, как студенты прожгли его взглядами, но не поднял головы. Так и прокрался к задним партам, угрюмо пялясь в пол. Он вспомнил, как в школе многие над ним смеялись: потом они, конечно, сожалели об этом. Каждый выносил свой урок: людям следовало помнить, что на каждое действие есть противодействие. А Костя уяснил, что на нем клеймо «чужого», и ему придется ежедневно доказывать толпе, что он чего-то стоит.
– Продолжим, – отрезал Славин, захлопнув тетрадь; на нем был мешковатый пиджак, из-за чего в плечах он казался широким, словно застрявшим в далеких пятидесятых. – Еще одна задача. Только не выкрикивайте с места. Выкрикиваете вы обычно полную чушь. Без обид, это так… Констатация факта. – Преподаватель откашлялся и медленно встал на ноги. Он скрестил на груди руки и взглянул на студентов, словно пес, почуявший добычу. – Что ж, допустим, на Иванова ночью было совершено нападение с целью ограбления… спасаясь от грабителей, он перепрыгивает через забор, несется к многоэтажке и… разбивает одно из окон первого этажа. Иванов проникает в комнату. Хозяин дома, ну, пусть будет Петров, проснулся от шума и звона разбитого стекла. Он видит в комнате незнакомого человека и принимает его за грабителя. А потом… – Славин сделал драматическую паузу, – потом он его избивает, тем самым причинив тяжкий вред его здоровью. Кто прав, кто виноват?
В мгновение ока появился лес рук, и Костя скептически усмехнулся. Оказывается, на его факультете учились одни лишь питерские дарования.
Миловидная блондинка с умным видом сказала:
– Виноват Петров – хозяин дома. – Она вся вытянулась, выпрямилась, будто один из соседей палку прибил ей к длиннющей спине. – Иванов подвергся нападению.
– Ну и что? – Не согласился ее сосед: рыжеволосый парень в идеально выглаженном костюме. – Так ведь Петров защищал свое имущество. Это незаконное проникновение на частную собственность.
– Но он не собирался грабить Петрова, или я не знаю, не собирался драться с ним. Он нуждался в помощи, вот и все.
– Ты блин спишь ночью, вся такая в халатике и тапочках, а к тебе врывается мужик в крови весь, с дикими глазами. И ты, конечно, спросишь, все ли у него в порядке?
– Да я просто…
– Просто не надо врываться на частную собственность, – довольно растянул парень.
– Еще есть идеи? – Поинтересовался Славин, оглядывая студентов сосредоточенным взглядом. – Петров или Иванов? Кто же виноват? Давайте! Я хочу увидеть мыслительный процесс или хотя бы его отражение на ваших лицах.
– Оба.
Костя и сам не понял, как ответ сорвался с его губ. Десятки голов повернулись в его сторону, а профессор недоуменно вскинул брови:
– Повторите?
– Ну… – Ромал лениво повел плечами и посмотрел на преподавателя. – Это вроде бы очевидно. Закон нарушили две стороны, но все зависит от мотивов… Мотивы Иванова нам понятны, поэтому мы можем утверждать, что наказание он получит , правда, не в том виде , в котором получил бы его человек, намеренно пробирающийся на чужую собственность, с целью нажиться на чьем-то имуществе. – Костя нахмурился, думая о чем-то глобальном, а потом медленно откатился на стуле. – По правде говоря, задача составлена некорректно.
– Вот как.
– Мы не знаем, почему Петров избил Иванова.
– Как это не знаем? – Поморщился рыжеволосый парень. – Тот залез к нему домой.
– Тут дело в другом. Петров избил Иванова с целью задержания? Или чтобы наказать его за преступление? Если я не ошибаюсь – а я не ошибаюсь , – это два совершенно разных обстоятельства, то есть приговор в двух вариантах будет отличаться.
Преподаватель приятно удивился и замер на какое-то мгновение. Потом он кивнул и продолжил лекцию. А Костя невольно улыбнулся. Он быстро перевоплотился в угрюмого, нелюдимого парня, но все же испытал гордость, пусть далеко в глубине своих мыслей.
Пары тянулись бессовестно долго, но Ромал с удовольствием старел в стенах своего университета и не жаловался на урчание в животе. Казалось, студенты бегают в столовую каждые две минуты! Им явно не на что было потратить деньги, у Кости же денег осталось так мало, что он экономил даже на питьевой воде, а они… чертовски счастливые создания. Как же, должно быть, чудесно не заботиться о средствах для существования. Ромалу даже по ночам не снилась такая идеальная жизнь.
Парень уже собирался потянуть на себя дверь студенческой столовой, которую, для шарма, окрестили лакшери-кафетерием, как вдруг разнесся знакомый голос:
– Вортако! – Костя по привычке обернулся так резко, словно собирался врезать кому-то по лицу. Артур затормозил с поднятыми руками еще в нескольких шагах перед ним и с недовольством нахмурил брови. – Что ты вечно прибить кого-то хочешь?
– Подкрадываться не надо.
– Подкрадываться? Я заорал по-цыгански на всю улицу.
– А я не услышал.
– Тогда буду носить с собой громкоговоритель.
Артур и его юмор. Ромал скептически поджал губы, а Селиверстов рассмеялся. Ему, видимо, шутка пришлась по вкусу. Даниил тоже улыбался, правда, стоял такой тихий, что Костя его даже не сразу заметил.
– Тут такое случилось, – присвистнул Артур, – не поверишь.
– Я заинтригован.
– Отойди с прохода.
Арт потащил ребят за собой, под тень массивного, старого дуба, и почесал пластырь на щеке, потемневший от налипшей пыли. Он сбросил на землю кожаный портфель. Еще одна вещь, которая абсолютно не выделяет его среди остальных… И менно не выделяет… Ведь каждый второй носит брендовые вещи с королевскими гербами.
– Мы встретили сегодня Олю, – начал Артур, прищурившись от тусклого солнца, – она сама нас нашла, если честно, хотела поблагодарить. Сказала, что Семенов пробежал сегодня мимо нее, даже голову не подняв.
– Ну, отлично. Работа сделана.
– Ага. Она тоже сказала что-то подобное, а потом вручила мне это.
Селиверстов вытащил из кармана тысячу рублей и помотал ею перед носом Кости.
– Что это?
– Чувак, ты давно денег не видел.
– Арт, не нарывайся, – отмахнулся Ромал, – я спрашиваю, откуда у тебя косарь?
– Оля дала. За «работу», как ты выразился.
– Но мы ведь объяснили ей, что нам ничего не нужно.
– А она притворилась, что не услышала. Всучила мне ее и убежала. Даня подтвердит, я брать не хотел. Правда?
– Правда, – наконец нарушил тишину Волков.
Ромал сплел на груди руки и нерешительно повел плечами:
– Ну, что поделать. Деньги лишними не бывают.
– А вам не кажется, что это немного… незаконно ? – Пробормотал Даниил и взглянул сначала на Костю, а потом и на Артура перепуганными глазами. – Вы побили парня, а вас деньгами за это отблагодарили. Немного аморально для современного общества.
– Мы деньги ни у кого не просили. Да и на тысячу особо не разгуляешься.
– Верно. Вот только, это еще не все. – Артур шагнул вперед, а Даня отвернулся. Ему, если говорить честно, безумно не нравилось все, что происходило. – Какой-то парень нам душу решил излить, сказал, что его препод исключить хочет. Препод – псих! О нем песни слагают целыми поколениями. Мужику под шестьдесят, и он топит всех, кто ему не особо приглянулся. Так вот этот парень в слезах попросил… поболтать… ну…
– Со стариком? – Не понял Костя и фыркнул. – Пусть сам разбирается.
– Я так ему и ответил.
– Не хватало еще начищать рожи преподавателям. Тем более что большинство этих несчастных мальчиков сначала ничего не делают, а потом им пригревает задницу.
– Именно. Но знаешь, он ведь тоже деньги предлагал.
Арт усмехнулся, а Ромал удивился:
– Люди посходили с ума.
– Какой-то сосунок готов заплатить нам за то, чтобы мы припугнули старикана. Я не помню, чтобы ко мне когда-то обратились с более странной просьбой.
– Уж это точно незаконно, – вставил свои пять копеек Даня.
– Знаешь, как говорят? «Здравый смысл может оправдать любое зло».
– Где такое услышал?
– Прочитал в какой-то книге.
– Меня больше поражает, откуда люди вообще знают, что мы таким промышляем.
– Люди все всегда знают, – со скучающим видом отчеканил Костя. Он посмотрел на кучерявого блондина и повел плечами. – Рано или поздно, до них дойдет, что к чему. Так что выброси этот портфель на помойку и прояви хотя бы толику интеллекта.
– Класс… Называешь меня тупым? А как же «вортако»? – Артур даже обиделся. Он с таким недовольством посмотрел на Ромала, что тот растерялся. – Был бы я девчонкой, влепил бы тебе пощечину.
– Да я пытаюсь помочь, гений. В чем смысл учиться «инкогнито», если ты носишь в руках портфель с гербом юридической конторы твоего отца?
– Этот герб кроме тебя никто не видел.
– Ну и надейся, что это так. Вот только на надежде далеко не уедешь.
– Ребята, – Даня дернул Артура за локоть, – там…
Он замолчал, и парни обернулись. К ним неуверенно шла девушка. Высокого роста, даже слишком высокого. Ее угольные волосы были настолько длинными, что закрывали поясницу. В руках она сжимала платок с небольшими красными пятнами. Только потом, когда она уже остановилась напротив молчаливой троицы, слишком неуклюжая, слишком высокая и некрасивая, ребята увидели ее опухший, темно-бардовый нос.
– Привет, – незнакомка смущенно улыбнулась, – не хотела мешать, но… вы парни из сто второй комнаты?
Никто сразу не ответил. Пожалуй, ребята немного растерялись, будто бы их машину выбросило в кювет на огромной скорости.
– Не из сто второй?
– Из сто второй, – очнулся Артур и доброжелательно ступил вперед. – Мы знакомы?
Девушка внезапно искренне рассмеялась. Она взмахнула рукой, закатила глаза, то ли от слез красные, то ли от чего похуже, а потом пролепетала:
– Такую, как я, вы бы запомнили.
– Это верно. Твои… – Арт хотел быть милым, вежливым, участливым, и он подзавис, выдумывая комплимент, а потом довольно прищурился. – Классные волосы.
– Спасибо. Маме тоже нравятся.
– Что стряслось?
На это раз в разговор вмешался Костя. Если Артур и Даня пытались улыбаться, то на лице Ромала отражалось сочувствие. Он видел подбитый, посиневший нос и знал ответ, но ответ больно ранил. Костя ощутил себя на редкость беззащитным.
– Понимаете, я живу на этаже с Катей Морозовой.
– Ка-а-атя, – растянул Артур, – теперь мне все ясно.
– Она позавчера всей общаге рассказывала про вас и про то, что вы для нее сделали.
– Удивительно, что не всему институту.
– Это вопрос времени, – отшутилась девушка, придавив платком нос. – Знаете, дело в том, что у меня есть некоторые проблемы. Некоторые очевидны. Лицом я не вышла. – Она вдруг рассмеялась. Слезы блеснули в ее серых глазах, и Даня спрятался за спиной Кости, в его голове вырисовывалась неприятная картина, и ему стало страшно.
– Да что за глупости. Ты вполне…
– Парни из моей группы подсторожили меня вчера после пары и повеселились, – как на духу выпалила незнакомка. Она порывисто опустила руки, отвернулась, а потом храбро расправила плечи и вновь посмотрела на ребят. – Плевать на нос. Заживет. Но они взяли и мой дневник. Это глупо, я понимаю, но просто… он мне нужен, там столько всего. Мне не то, чтобы стыдно, но разве будет правильно, если они прочитают его? Если они расскажут всем? Если они будут ржать по углам и шептаться за моей спиной, а потом передавать эти глупые записки на парах и еще раз смеяться, смеяться, смеяться…
Поток мыслей резко оборвался, и девушка захлопнула рот ладонью. Слезы полились из ее глаз. Но она не обратила на них внимания, спряталась под тенью дерева и глядела на парней, словно подстреленное, невинное животное.
Ее длинные волосы летали по воздуху, будто черная шаль.
– Простите, – прошептала она.
– Не извиняйся, – приказал Костя.
– Я не хотела плакать, я просто… Вы поможете?
– Нужно забрать дневник?
– Я вам заплачу.
– И ты туда же, – удивился Артур и закинул руки за голову, – почему люди решили, что за помощь нужно платить?
– Я бы… наверное, я бы хотела вас отблагодарить, если все получится.
– Или ты думаешь, что это нас замотивирует, – бросил Костя.
– Так вы мне поможете?
– Поможем.
– Правда?
Арт посмотрел на Костю, потом на Даню и на выдохе ответил:
– Правда. Как тебя зовут?
– Маша.
– Кто тебя ударил? – Костя покосился на багровый нос девушки.
– Я уже не помню. Их было много… я закрыла лицо руками, потому что свалилась на землю, а потом кто-то замахнулся, я ведь удачливая, – она опять улыбнулась сквозь слезы, – и потому мне зарядили прямо по носу.
Ромал сжал пальцами переносицу. Сколько же тварей ходит по земле, сколько людей не отдает себе отчета в своих поступках. Безнаказанные и жестокие они творят все, что им заблагорассудится, и никогда не платят по счетам. Правило бумеранга устарело, плохое не возвращается, хорошее – тем более. Такое чувство, что люди сорвались с цепи. Они и раньше унижали друг друга, но сейчас – это форма поведения, средство самоутверждения.
– Маш, – Костя устало опустил руку и посмотрел на девушку, – займешь нам место в столовой? Мы подойдем через пару минут.
– Да, конечно. – Она неуверенно улыбнулась. – Я… тогда я вас жду?
– Ага.
Девушка ушла, а Ромал посмотрел на ребят и протер пальцами лицо. Тишину никто не нарушал, но слов у каждого накопилось столько, что можно было бы написать книгу.
– Мы найдем дневник, – решительно отрезал Артур, – ведь так?
– Так.
– Люди совсем с ума посходили!
– Ей нужно было обратиться в деканат, – встревожено пролепетал Даня.
– Всю группу не отчислят. Она бы только сильнее разозлила своих «друзей».
– Но кто-то же должен наказать этих преступников. Неужели не найдется управы на кучку неудовлетворенных подростков?
– Найдется. – Костя перевел холодный взгляд на друга и кивнул. – Мы.
– Мы? – Не понял Даниил.
– Три человека за два дня. Представьте, сколько по коридорам ходит тех, кому нужна помощь, но кто боится ее попросить? Кому не к кому обратиться? Наплевать на сосунка, у которого проблемы с преподавателями. Я о реальных проблемах. Эту девчонку затравили.
– Людей не изменишь, Кость.
– Их можно… припугнуть. Можно попытаться объяснить.
– Ты на эмоциях, – пробормотал Артур, – вот и хочешь спасти мир.
– Я не хочу никого спасать, я хочу помочь. Черт возьми, мы и так помогаем, просто…
– Что?
Ромал серьезно выдохнул, он не мог остановить мыслительный процесс в голове, как ни старался. Парень взмахнул руками в стороны и сказал:
– Так это продолжаться не может.
– Как? – Свел брови Селиверстов. – Стихийно?
– Открыто, – поправил его Костя. – Даня прав. Ничего законного в моей идее нет.
– Вот. – Даня решительно кивнул. – Я прав.
– Но мы можем придумать что-то другое… к нам не должны обращаться лично, или у нас на пороге появятся менты уже к завтрашнему утру. Пока что пронесло, но не факт, что пронесет и дальше. Вот ты учишься «инкогнито». И помогать нам нужно «инкогнито».
– Ну, тогда выбор очевиден… – Артур опять почесал пластырь, который изрядно его уже достал, и пожал плечами. – Нужно переместиться в другую реальность.
– В какую еще реальность?
– Сам подумай, где можно общаться с людьми, не знакомясь и не представляясь? Где ты понятия не имеешь, достает тебя горячая красотка или сорокалетний девственник?
