355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эшли Дьюал » Домой не по пути (СИ) » Текст книги (страница 2)
Домой не по пути (СИ)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:46

Текст книги "Домой не по пути (СИ)"


Автор книги: Эшли Дьюал


Соавторы: Роуз Уэйверли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Столько ругательств за один раз? Да Кори, кажется, не в себе. Я усмехаюсь.

– Смешно? Ну, конечно, давай поржем, Реган.

– Не хрена не смешно, просто это мои проблемы.

– У тебя лицо разбито!

– Серьезно?

– Хватит, Реган, иначе я накостыляю тебя в дополнение к тому, что уже имеется.

– Меня в Йель не приняли, – почему-то отрезаю я. Не думаю, что сейчас подходящий момент для разговора по душам, но слова сами срываются с языка.

– Что? – Глухо переспрашивает Кори.

– Ага. Я узнала минут пятнадцать назад.

– Черт, Реган....

– Сегодня мой день, – я хочу взмахнуть руками, но шею сводит, и поэтому я просто неуклюже передергиваю плечами. Кори собирается что-то сказать, но неожиданно за его спиной громыхает дверца, и парень застывает.

Наклоняю голову и вижу, как на нас движется чья-то тень. Вскоре она приобретает очертания высокого, широкоплечего парня, с которым мне уже доводилось видеться, но с которым я не желала бы вновь пересекаться.

Уильям Гудмен останавливается передо мной с недовольной миной. В зубах у него торчит сигарета, волосы взлохмачены, как у породистого комондора, а в глазах полыхает нетерпение, такое же колючее, как и кожаный браслет на руке, увешенный серебристыми шипами. Мило. Я скептически морщу лоб, когда оцениваю его безделушку.

– Чего так долго? – Спрашивает он у Кори, не обращая на меня внимания. – Торчать здесь – нет времени.

– Подожди, Уилл, мне надо разобраться.

– С чем?

– С ней.

Кори указывает на меня, и, наконец, Вильгельм Завоеватель переводит на меня свои затуманенные глаза. Мне кажется, он под кайфом. Зрачки у него черные и гигантские.

– Напоролась на дверь? – Шутит он и внезапно приподнимает пальцами мое лицо за подбородок. Изучает мой окровавленный нос, и, несмотря на то, что я вырываюсь, стоит ровно, по-прежнему стискивая в зубах сигарету. – Жить будет. – Он опускает руки и вновь смотрит на брата. – Теперь мы можем идти?

– Чувак, ей помощь нужна.

– Ничего мне не нужно. – Защищаюсь я. – Мне пора.

– Поехали с нами.

– Что? – Восклицает одновременно с Уиллом. Парень усмехается. Наклоняется над братом и выдыхает облако сероватого дыма ему в лицо. – Она не поедет.

– Я ее не оставлю.

– Тогда и ты не поедешь.

– Да в чем проблема? Реган, – Кори смотрит на меня, – давай, ты ведь хотела укатить отсюда, верно? Забей на предков, поедем с нами.

– Я не могу.

– Очень жаль. – Уилл дергает уголками губ и сжимает в пальцах сигарету. На меня он не обращает внимания.

– Я не оставлю тебя, Реган.

– С ума не сходи, поезжай уже.

– Чтобы отец опять из тебя дух вышиб? Чтобы вернуться на твои похороны? Чтобы этот ублюдок не только лицо тебе разбил?

В какой-то момент мне кажется, что Уильям Гудмен все же переводит на меня свой взгляд. Горло першит. Я неохотно приподнимаю ресницы и встречаюсь с ним глазами. Не знаю, почему он вдруг смотрит на меня. Наплевать. Покачиваю головой:

– Нет, я не могу.

– Реган...

– Кори, прошу тебя, поезжай. Мне не нужна твоя жалость, правда, я сама со всем тут справлюсь, веришь? – Потираю руками лицо и откидываю назад волосы. – Веришь?

– Я дам тебе пять минут. – Внезапно отрезает Уилл.

Он откидывает окурок, выдыхает дым и тушит сигарету носком темных ботинок. Я перевожу на него взгляд.

– Что?

– Два варианта: или ты едешь с нами, или возвращаешься, и тебе доламывают нос.

– Еще скажи, что сесть в машину с тобой и укатить непонятно куда, безопасней.

– Безопасней? Нет. Разумнее – возможно.

– Разумнее, – складываю на груди руки и киваю, – ты серьезно?

– Три минуты.

– Ты ведь шутишь...

– Реган, решайся, – взвывает Кори. Он внезапно хватает меня за руки и встряхивает их со всей силы, да так, что у меня боль прокатывается по всему телу, как по катку. – Тебе здесь нечего делать.

– Но у меня нет денег.

– Разберемся.

– Каким образом? Уилл, ты же не хотел меня брать, ты же...

– Я передумал.

Неожиданно парень сходит с места и плетется к моему дому. Он скидывает с плеч широкую куртку, бросает ее на гнилые ступени и тянется к двери.

– Что ты делаешь? Остановись! – Я растерянно несусь за парнем. – Уилл, прекрати, ты нарвешься на моего отца. – Впиваюсь пальцами в руку Гудмена и резко поворачиваю его лицом на себя. – Я ведь еще ничего не сказала, я не согласилась.

– Ты, правда, так думаешь? – Его глаза испепеляют меня. Он вскидывает брови, а я не знаю, что ответить. Так и пялюсь на него. – Если бы ты не захотела, мы бы уже давно уехали. Так что, не тяни наше время.

– Ты нарвешься на неприятности.

– В этом весь смысл.

Его лицо озаряет кривая ухмылка, пробирающая до костей, и я внезапно понимаю, что Уильям Гудмен – источник огромных проблем. Даже находясь далеко от эпицентра неприятностей, он умудряется ринуться в гущу событий.

Парень распахивает дверь и тянет меня за собой. Я толком ничего не понимаю. Не смотрю на мать, на отца, просто поднимаюсь по лестнице, пока Уилл подталкивает меня вперед своими крепкими руками. Вваливаюсь в комнату. Нахожу сумку.

– Ты кто такой, мать твою, – залетая в мою спальню, орет отец, – ты, что делаешь в моем доме? Какого хрена ты...

Он надвигается на Гудмена, будто цунами, но Уилл отпихивает его назад, выпустив ногу. Отец кряхтит, а мать пищит от ужаса. Я зажмуриваюсь, приказывая себе не смотреть на них, пусть в груди щемит и ноет. Наплевать, наплевать.

– Что происходит, Реган? – Взвывает мать. – Ты куда?

– Она отдохнет немного, – отвечает за меня Уилл и облокачивается спиной о стену. Он смотрит на отца, на то, как тот корчится, держась пальцами за ребра, и достает новую сигарету. Закуривает. – Будете?

Мать хлопает мокрыми ресницами. Папа предпринимает очередную попытку как-то заорать или кинуться вперед, но у него ничего не выходит. Он лишь скатывается все ниже и ниже, в конце концов, распластавшись у дрожащих ног мамы.

– Готова?

Я не отвечаю, потому что я не готова. Тяну молнию и подхожу к Уильяму. Он криво улыбается и пропускает меня вперед. Мы выбегаем из дома, Уилл поднимает со ступеней куртку и вновь накидывает ее на свои плечи. А я гляжу на него широко распахнутыми глазами и ни черта не понимаю. Двигаться еще больно, но я все равно иду, будто бы этот парень умеет лечить одним своим безумием.

– Вот тебе первый урок, птенчик, – отрезает он, вытащив сигарету. Выдыхает дым, не спешит говорить дальше, пробуя на вкус никотин, разрушающий его молодость. – Дом не всегда там, где мы родились. И близкие не всегда те, с кем мы живем. Поэтому ты особо не расстраивайся. Еще успеешь нарыдаться, жизнь позаботится об этом.

Не знаю почему, но я киваю. Уильям открывает мне заднюю дверь, и я оказываюсь там, где не ожидала очутиться.


ГЛАВА 3.

Ярко-красные волосы Тэмзи Пол развеваются на ветру, будто бы костер, пылающий и искрящийся от вмешательства капризных струй прохладного воздуха, которые, в свою очередь, прорываются сквозь полуоткрытое окно Доджа. Она кладет ноги на приборную панель, оглядывает меня через плечо и отворачивается.

– Мы с улицы брошенных зверьков не подбираем.

О Тэмзи Пол мне известно столько же, сколько о современном искусстве. Городок не мог прийти в себя после того, как она – дочка мэра – пыталась покончить с собой, и, не просто выпив таблетки, повесившись или перерезав вены, а скинувшись с крыши их, как бы так сказать, большого особняка. Она пролежала в коме несколько месяцев, потом вдруг очнулась и пустилась во все тяжкие. Перекрасила волосы в красный, огненно-рыжий цвет, научилась пользоваться бордовым карандашом и подводкой. Хотя научилась ли – вопрос, конечно, спорный. Поправилась на пару килограмм, забросила учебу, друзей и все то, что для нее имело значение.

Если честно, я считаю, что у каждого человека есть причины ненавидеть эту жизнь. Порой, даже думать долго не надо, чтобы отыскать минусы, из-за которых стоит наложить на себя руки. Но выбор Тэмзи Пол был мне непонятен. Ее мать – добрейшая женщина, она посвятила свою жизнь благотворительности и церкви. Ее отец – самый богатый человек в Янгстауне. Я не исключаю того, что жизнь за порогом красивых домой отличается от той, которую нам пытаются втюхать, заливая о деньгах, роскоши и развлечениях. Но неужели у нее совсем не осталось причин жить?

В любом случае, знаменитой она была, когда я еще выпускалась из школы. Уже лет так пять я ничего о ней не слышала, и вот она сидит на переднем сидении Доджа и глядит на меня своими раскосыми глазами обсидианового цвета.

– Привет, – нахожусь я.

Я чувствую себя по-идиотски. Машина огромная. С одной от меня стороны – Кори, с другой – улыбающийся, светловолосый парень, похожий на довольного медведя. У него на лице яркие веснушки, брови выцвели, практически белые.

– Я – Джесси!

Он улыбается еще шире и крепко пожимает мне руку. Пальцы у него длинные, но шершавые и все в мозолях. Я недоуменно киваю. Все это походит на наркоманский сон.

– Реган.

– Классное имя!

На водительском сидении Уилл. Его пальцы едва дотрагиваются до руля, пусть едем мы с огромной скоростью. Ветер в Додже стоит, как в пустыне. Мои волосы спутываются и падают мне на лицо, сколько бы раз я не пыталась их заправить за уши. Вскоре мне надоедать поправлять их, и сижу я взлохмаченная, словно ударенная током.

Мы неожиданно замолкаем.

Никто не спрашивает меня о моей жизни, не спрашивает, откуда взялась кровь на подбородке. Все замолкают и смотрят куда-то вдаль. Лишь ветер свистит и гуляет между нами, оставаясь единственной связующей нитью. В какой-то момент Уильям врубает на магнитоле музыку, меня тянет вниз усталость своими толстенными руками, и я валюсь на плечо Кори, как на спасительную подушку, прикрыв глаза. Сейчас очнуться сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Открыть глаза, значит, обдумать все то, что со мной произошло. А я не хочу думать.

Я чувствую ветер на своей коже, зажмуриваюсь и слушаю музыку, которая, как мне кажется, пробирается внутрь моих мыслей. Такое иногда бывает: слияние. Обычный трек оказывается твоей темой, которую обязательно крутили бы в фильмах, если бы ты был его главным героем. Мне нравится это слияние. Играет та самая песня, в тот самый момент.

Тэмзи Пол больше на меня не смотрит и ничего мне не говорит. Наверняка, яд при встрече – традиция, и люди поступают так уже неосознанно, а просто потому, что надо.

По сути, ненависть отнимает много сил. Да и вообще – людям друг на друга плевать. Необязательно выказывать свое мнение о человеке. Ни тебе, ни ему это не нужно, так что глупо прилагать усилия. Всем в любом случае все равно.

– Мы отстаем от графика, – говорит Тэмзи, и я слышу, как Уильям выдыхает дым от сигареты с глухим свистом.

– Нет у нас графика. Есть наметки.

– Значит, наметки – к черту. Мы в Эри хотели попасть до девяти вечера, чтобы снять комнату пока не стукнет полночь. Но уже восемь.

– Придется ехать быстро.

– Куда быстрее, – ворчит Кори и мнется на сидении. Из-за того, что он ерзает туда-сюда, моя голова падает с его плеча, и я нехотя выпрямляюсь. – И так ведь гоним.

– Мы плетемся, старик, – смеется старший Гудмен, – я просто не хотел тебя сразу же шокировать, вот и давал по тормозам. Но раз Тэмми говорит, что мы сбились с «графика», мы должны прибавить газу. С Тэмми ведь не поспоришь, верно, Тэмми?

– Да куда торопиться? – Продолжает выть Кори. – Мы ведь сами себе хозяева.

– Я – твой хозяин, – пропевает Тэмми и оборачивается, встряхнув огненно-рыжими волосами так, будто она снимается в рекламном ролике шампуня для супер-мега-драйв-суицидальных-красоток. – В девять мы должны припарковаться у аэропорта Эри.

Неужели она скинулась с крыши?

– И почему именно у аэропорта?

Да еще и в коме пролежала.

– Потому что я так сказала.

Интересно, белый шрам, пересекающий ее тонкую, темную бровь – последствие того незабываемого полета? Как это вообще было? Как она решилась? Что почувствовала? Что не почувствовала? Страшно ли умирать? Интересно ли переступить черту?

– Ты как заноза в заднице, – заключает Кори и покачивает головой, – веришь?

– Я педантичная заноза, котик, и если мы договорились в девять приехать в Эри – мы приедем в девять в Эри.

Кори закатывает глаза, а Уилл внезапно разводит в стороны руки: мол, с ней ведь не поспоришь, что уж тут. В этот момент я понимаю, что мы летим по темной, ночной трассе со скоростью семьдесят пять миль в час, а Уильям – мать его – Гудмен не сжимает в своих пальцах чертов руль. Мои глаза расширяются, и я резко подаюсь вперед.

– Эй, котик, за дорогой следи!

– Котик? – Теперь Уилл еще и вперед не смотрит, а смотрит на меня своими серыми, отчасти голубыми – не берусь судить, в салоне темно – глазами, полными вальяжности и легкомысленности, которая свойственна лишь тем, кто уже успел все потерять. Тот, кому есть, что терять, никогда не посмотрит на жизнь такими глазами: смелыми и яркими, как искры. – Ты назвала меня котик?

– Что?

– Как ты меня назвала?

– Какая разница, не гони так, окей? И смотри на дорогу, справишься?

– Нет, подожди, – парень поворачивается спиной к рулю и приподнимает ладони, – не думаю, что мне послышалось.

– Какого фига ты творишь?

– Уилл!

– Котик?

– Нет, блин, тортик!

– Ротик, – добавляет размеренным голосом Джесси. – Плотик.

– Жмотик, дротик, – продолжает Тэмми.

– Уилл, сядь нормально, – взвывает Кори и закатывает глаза, – я не хочу умереть, мы ведь еще даже из штата не выехали.

– Какая разница, где умереть, – пожимает плечами Тэмзи, – все равно ведь умрешь.

– Отлично, сказала девушка, спрыгнувшая с крыши. Чувак, следи за дорогой.

– Я и так за ней слежу, просто мне захотелось узнать: послышалось мне или нет.

– И что – если не послышалось, что? – Спрашиваю я, когда Гудмен лениво переводит взгляд на дорогу. Вдруг понимаю, что угодить в неприятности в компании этих ребят куда проще, чем наткнуться на отца в плохом настроении. – Что ты сделаешь?

– Скажу, что не надо меня так называть.

– И почему?

– Потому что тогда я тоже придумаю тебе прозвище. Людям лень называть тебя по имени, и они придумывают какую-то чушь. Но чем мое имя хуже? Если хочешь со мной поговорить, называй меня Уилл или Уильям, или мистер Гудмен.

– Мистер Гудмен? – В голос усмехаюсь я. – Отлично. Но ты назвал меня "птенчик".

– И что?

– А это не прозвище?

– Ну, мне действительно лень произносить твое имя. Не обижайся. Оно идиотское. Я не встречал девушек с именем Реган. Что это вообще за имя? А Уилл – нормальное такое.

– Это ты еще не слышал мою фамилию.

– Там еще хуже?

– Гораздо.

– Реган – классное имя. – Опять вставляет свои пять копеек Джесси и замолкает, так и, продолжая улыбаться, будто у него не все дома.

– Он – поэт, – поясняет Кори, но мне это ничего не поясняет. – И музыкант. Кажется, в багажнике только его вещи и валяются. Гитара в ободранном чехле, ноты.

– Вы давно знакомы? – Спрашиваю у Джесси и прижимаю пальцами пульсирующий нос. Он до сих пор жутко болит. – С Уиллом.

– Целую вечность. Месяца два наверно.

– Большая же у вас вечность.

– В пути время идет иначе, – тянет с переднего сидения парень, – часы превращаются в недели, а недели – в месяцы.

– Я не у вас спрашивала, мистер Гудмен.

Уильям ничего не отвечает. Я лишь вижу, как дрогают его губы и вновь смотрю на Джесси. У этого парня не волосы, а катастрофа. Уши проколоты, а веснушки похожи на картинки, которые вам втюхивают психологи.

– В ночи они гнались за тем,

Чего не видели, но ждали,

И как бы ни манили дали,

Нет больше света в слове свет.

И был бы в этом мой ответ,

Но нет.

– Что? – Я хлопаю ресницами.

– Очередное "ничего" от Бонда, – взвывает Тэмми и смеется, – Джесси Бонд, никто не понимает тебя, когда уже до тебя дойдет?

– Ты это сам придумал? Только что?

– Музыка – это ведь тоже стихи, – неожиданно задумчиво произносит парень, – я не думаю, я просто говорю, а строчки, как такты – выстраиваются самостоятельно.

– Это интересно, наверно.

– Я так выражаю то, что чувствую.

– И надоедаешь всем прилично, – усмехается Кори, – как-то он сказал мне: и даже если ты уйдешь, ты ничего не потеряешь, скорей тогда ты пропадешь, когда решишь, что ты уйдешь. И что это твою мать значит?

Я усмехаюсь.

– Понятия не имею.

– Зато я все понял, – говорит Уильям. Он опять курит и опять говорит развалисто и широко, как говорят люди, уверенные в собственной правоте, причем, даже тогда, когда несут они полнейшую чушь. Лицо у него делается умным, глаза сужаются, а уголки губ подрагивают от легкой ухмылки. – Человек все теряет не в тот момент, когда уходит, а когда решает уйти, птенчик. Понимаешь? То есть, твоя жизнь рушится от мыслей, потом ты бросаешь все, действуешь и так далее, но в тартарары все валится от осознания. Едва ты понимаешь, что тебе это не нужно, как оно тут же становится ненужным, и неважно: ушел ты уже или еще уйдешь.

Тэмми отнимает у парня сигарету и затягивается.

– Я должна спросить у нее.

– О чем? – Я верчу головой, смотря то на Кори, то на Уильяма. – О чем спросить?

– Это важный вопрос, подумай, прежде чем отвечать, окей? – Тэмзи Пол порывисто приближается ко мне и едва не сталкивается со мной лбом. Глаза у нее дикие. – Ты нашла Иисуса, Реган Баумгартен?

Хлопаю ресницами.

– Что?

– Тэмми, прекрати!

– Пусть ответит! Ты нашла Иисуса или нет?

– А он что – потерялся?

Девушка выпрямляет плечи и медленно расслабляется, позволив своему лицу стать не просто милым, но и довольным. Она вдруг улыбается.

– Отлично, ты прошла тест.

– А это был тест?

– А ты думала, тебя примут без вступительных экзаменов? – Уильям вновь отнимает у девушки сигарету и затягивается. – Мы ведь вольны выбирать, верно? Может, ты нам не нужна, птенчик. Хотя нет, я неправильно выразился. Может, ты испортишь нам поездку, как и мы, тебе ее испортим. Понимаешь? Это цинично в каком-то роде, но надо смотреть правде в глаза. Люди хороши в ненависти друг к другу, так зачем нам создавать подобные ситуации, а? Лучше удостовериться, что ты наш человек.

– Удостоверились?

– Это только первый тест.

– Классно. А как же мне вас проверить?

– Да как хочешь.

– Как хочу?

Уильям кивает, и я передергиваю плечами.

– Пусть каждый назовет по любимой книге.

– Сразу по сердцу метишь, Реган, – усмехается Кори, – учтите, она дерется, если кто-то обижает ее любимых авторов.

– Мы не из пугливых, – ворчит Тэмзи. – Книги, кстати, не только читать можно. Их можно жечь, складывать в красивые рядки на полках, выставлять в алфавитном порядке.

– Скорее всего, именно этим сейчас люди и занимаются, потому что гораздо легче накупить книг для красоты в комнате, чем для красоты в душе.

– Красоту в душе трудно заметить, – продолжает девушка с красными волосами.

– Знаешь что... – выдыхаю я. – Ты не прошла тест, Тэмзи.

– О, какая жалость.

– "Потерянный рай" Джона Милтона, – говорит Кори, – ну, ты и так знала.

– Скука! Ты старый, как сидения в этой машине! – Смеется Уильям.

– Как мои джинсовые шорты, – добавляет Тэмзи Пол.

– Как мир, – заключает Джесси.

Я подмигиваю другу. "Потерянный рай" – поэма не из легких, и осилить ее сможет только тот, кто ценит литературу.

– Я люблю стихи, это странно, да? Но я люблю. – Говорит Джесси Бонд. Он не знает, куда деть свои руки и в итоге сводит их на груди. – В стихах больше драмы, чем в прозе.

– Думаешь?

– Короткие предложения, сказанные в мелодике, связанные по смыслу, скованные не просто единым контекстом, но и музыкой. Стихи пишут единицы, а прозу – тысячи.

– Но не всю прозу можно читать, – я пожимаю плечами. Мне нравится, что мы вдруг обсуждаем книги, а не вырез на груди Тэмзи Пол, который такой смелый, что в нем можно было бы запросто утонуть, как в море. – Ох, иногда возникает ощущение, что ты не книгу читаешь, а обмазываешь себя грязью; ну, или выливаешь себе на башку малиновый сироп.

– Не любишь любовные романы? – Уилл протягивает мне сигарету, но я покачиваю головой. Тогда он вновь затягивается. – А на вид вроде девчонка.

– Я не верю им.

– Девчонкам?

– Любовным романам.

– Почему же?

– Потому что в жизни все иначе. В жизни люди вырастают и превращаются в тех, кто разрушает все; кто пьет, не прозябая; кто распускает руки и воняет, как кусок дерьма.

Я почему-то вспоминаю о маме. Знала ли она, с кем водится? По кому слезы льет? А Натан Баумгартен, наверняка, был симпатичным парнем. Правда, потом он превратился в похотливое, смердящее животное, сосущее из нее кровь; раздирающее в клочья ее глотку. Она ведь любила его; она, возможно, до сих пор его любит. Но кому нужна такая любовь? Больная и ненормальная. К человеку, для которого в принципе ничто не имеет значения. Зачем любить? Где заветный счастливый конец? Все это полная чушь.

– А у тебя есть любимая книга, Уилл? – Спрашиваю, встряхнув волосами. Мне вдруг кажется, что мы молчим слишком долго. Парень не смотрит на меня. Не оборачивается. Я не знаю, почему он вдруг затих и придвигаюсь к нему ближе, едва не упираясь коленями в его локоть. – Так что? Умеет ли читать Уильям Гудмен?

– Да, этому меня научили еще в школе.

– Недостаточно знать, как выглядят буквы, чтобы читать книги по-настоящему.

– А эта тема – твоя любимая, верно?

– Без книг было бы трудно. Они спасают.

– Но не любовные романы. Странная ты.

– Чтобы читать о любви, в нее нужно верить.

– А ты не веришь.

– А я – нет.

– Но ты спокойно воспринимаешь Толкиена, правильно я понимаю? Несмотря на то, что все его персонажи написаны под действием сильнейших антидепрессантов.

– Фантастику не нужно принимать за правду. Это выдумка. А любовь – вроде бы как реальное чувство. Во всяком случае, нас пытаются в этом убедить. Терпеть не могу, когда мне вешают лапшу на уши.

– Любовь – отстой, – внезапно заключает Тэмзи. Я уже и забыла о ее существовании, но девушка напоминает о себе, вновь водрузив ноги на приборную панель. – Давайте уже сменим тему, окей? Иначе я блевану.

– Как скажешь, Тэмми. Но что насчет тебя? – Уилл смотрит мне в глаза через зеркало заднего виденья. Его радужка переливается и кажется мне сверкающей, как море поздним августом: яркое, будто луной освещенное. Биолюминесценция.

– А что насчет меня?

– Какая твоя любимая книга?

– Ты о своей ни слова не сказал.

– Я просто таинственный.

– Тогда и я сохраню название в тайне.

– Какая же ты таинственная, ты обычная, птенчик. Только имя у тебя дурацкое. А так ничего примечательного. В любовь ты не веришь, потому что не встретила ее еще, но как только встретишь, прыгнешь в нее с головой, да еще и разобьешься.

Мне неприятно слышать его слова, потому я приближаюсь к нему еще ближе.

– А курить, как паровоз, бросать умные фразочки направо и налево – ново? О таких парнях, как ты, написаны сотни книг, Уилл. И если и есть в тебе тайна, то лишь в том – в какой именно момент ты расколешься и окажешься ранимым мальчиком.

– И, конечно, расколоть меня должна девушка. Верно?

– Именно. Я, может, и прыгну с утеса. Но только после того, как ты потонешь в море из собственных сопель.

– Похоже на пари, – подвывает с переднего сидения Тэмзи и улыбается, кося на меня свои огромные глазищи. Она оборачивается. – На что будем спорить?

– Что? – Прижимаюсь к Кори и недоуменно покачиваю головой. – Какое еще пари?

– Уиллу любовь не нужна, а ты в нее не веришь. Но вы оба утверждаете, что, рано или поздно, у вас снесет крышу, да так, что мама дорогая.

– Я не понимаю...

– У нас есть недели две или три. Потом мы расстанемся и больше никогда друг друга не увидим. Так вот, – Пол выхватывает сигарету из руки Уилла и затягивается так глубоко, что у нее слезятся глаза, – на что будем спорить? На деньги?

– На книги. Я ей скажу название своей любимой книги, а она мне – своей.

Тэмми ворчит и плюется, а Джесси громко выдыхает.

– Это самое скучное пари в мире, Уилл, – причитает он, – давайте все-таки разбавим приз выпивкой или деньгами.

– Если эта девушка и потеряет голову от любви, ей будет чертовски паршиво. Такие, как она не любят, а страдают. Мы будем квиты.

– Идет, – говорю я, выпрямив в спину. Мои брови ползут домиком, и я оказываюсь к лицу Гудмена так близко, что замечаю крохотные веснушки на его носу. – Я согласна.




    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю