Текст книги "Приключения доисторического мальчика (Повесть)"

Автор книги: Эрнст д'Эрвильи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Тайны Фо-чужеземца

Несчастные дети, нежно поддерживаемые Рюгом, поднялись с замирающим сердцем по той самой тропинке, по которой вчера еще спустились так весело.

От томления и страха их бросило даже в пот; но когда они вступили в пещеру, то почувствовали, какой ужасный холод охватил их.

В пещере царило молчание.

Однако все племя было в сборе, и только глубокое отчаяние заставляло всех клонить голову к земле и сдавливало им горло. Это было ужасно!

Дети ожидали услышать страшные проклятия. Они приготовились выдержать их со всею стойкостью своих маленьких сердец, а вместо того… Это молчание и это отчаяние взрослых, царившие в пещере, показались им куда ужаснее самых яростных угроз.

Вокруг потухшего очага сидели старейшины, время от времени почтительно касаясь его рукой, как касаются тела друга, в смерть которого не хочется верить. За ними сидели на корточках, неподвижно, начальники племени, распустив волосы, бывало, связанные пучком на макушке; теперь волосы у них падали в беспорядке по плечам в знак глубокой печали.

Многие плакали.

Вид слез, катившихся по щекам воинов, растрогал, как совершенно неожиданное зрелище, бедного Крака. Он почувствовал, что погиб. Ожо, весь дрожа, искал глазами в глубине пещеры мать, вскормившую его своим молоком.

Но он не нашел ее в неподвижной группе женщин, стоявшей позади охотников.

Тогда он сжал руку брата и закрыл глаза.

– Вот дети, – сказал старейший.

Два сдержанных рыдания раздались из группы женщин.

– Пусть говорят, мы слушаем, – пробормотал один из начальников, самый старший после прародителя.

Крак чистосердечно рассказал то, что уж рассказывал раньше Рюгу, и объяснил, почему им с братом было невозможно вернуться во-время в пещеру, как они раньше предполагали. Он просил стариков принять во внимание их молодые годы, их слабость и неопытность.

– Огонь умер!.. – проворчал старейшина.

Крак, задыхаясь, прибавил, что он, перед тем как покинуть пещеру, надеясь спасти жизнь другим, принял все предосторожности, чтобы огонь не мог пострадать, а, наоборот, прожил бы во время их отсутствия.

– Огонь умер!.. – повторили начальники.

– И да будет он отомщен! – вскричали они сейчас же. – Поспешим!

Крак и Ожо растерянно озирались кругом, а крики, призывы к смерти между тем все возрастали и возрастали.

Дети пытались найти какой-нибудь след жалости на лицах старейшин и охотников, но все эти лица были или холодны, или яростны. Во всех взорах читалась непреклонная решимость.

Рюг и Гель отвернулись.

Старейший закрыл лицо своими могучими руками.

Самый старший из начальников после Старейшего встал, подошел к детям и, грубо схватив их за руку, крикнул громовым голосом:

– Старейшины постановили. Их приговор должен быть выполнен. Огонь умер. Изменники должны тоже умереть, от моей руки… На колени, преступники! А вам, отцы, матери и дети нашего племени, да будет их судьба уроком.

Но когда он поднял над головой двух маленьких преступников тяжелый каменный топор, чтобы поразить их насмерть, Крак вырвался из рук его и упал на колени к ногам Старейшего.

– О отец! отец! – воскликнул он каким-то странно звенящим голосом, который потряс все собрание: – огонь умер, и я убил его; я заслуживаю смерти. Но ты… ведь ты знаешь столько тайн, ты был другом Фо-чужеземца, о дорогой отец, ты можешь вернуть огню жизнь. Разве ты не можешь сделать того же, что делал Фо-чужеземец? Ответь мне, заклинаю тебя!

– Фо-чужеземец?.. Что хочет сказать этот ребенок, и что за имя упомянул он вдруг? – пробормотал с удивлением старец, казалось, разбуженный от какого-то сновидения. – Я забыл это имя.

– О отец! Воспоминание о Фо-чужеземце, который уже там, где буду сейчас я, вдруг промелькнуло в моей голове. Я вспомнил, что он был твоим другом, и, значит, ты можешь сделать то же, что делал он.

– Но что же делал Фо-чужеземец? – быстро спросил Старейший. – Я не понимаю, что означают твои странные слова? Объяснись. Говори. А вы, сыны мои, – прибавил старик смущенным голосом, – дайте маленькую отсрочку этому преступнику.

Мрачное судилище своим молчанием дало как бы согласие на просьбу старого начальника.

Ребенок, собравшись с духом и крепко прижав руку к сердцу, словно затем, чтобы сдержать его сильное биение, начал свою речь, обращаясь к старцу:

– О прародитель, ты разрешаешь мне говорить теперь, в такую минуту. Позволь же мне напомнить тебе о том, что только случайно ускользнуло из твоей памяти! Напомнить секрет Фо-чужеземца, о котором я и не думал все это время и который теперь, сам не знаю как, воскрес в моей голове. Да, вот только сейчас я припоминаю все, что мне рассказал Фо, когда я жил с ним в его пещере, ухаживая за ним во время его болезни и подавая ему питье, как то мне было приказано Старейшим.

– Что сообщил тебе Фо-чужеземец? Говори, мой мальчик, и пусть никто не осмелится перебить тебя.

Рассказ Крака

– Однажды, о Старейший, – начал свой рассказ Крак, – когда я бродил по пещерам, находящимся неподалеку от нашей, я по привычке переворачивал все камни, чтобы поохотиться за животными, которые любят искать под ними убежище себе. Под одним камнем, особенно тяжелым, который я только с трудом сдвинул с места, я открыл совсем неизвестные и невиданные никогда предметы. Я вскрикнул от изумления. Фо-чужеземец услыхал мой крик. Он хотя с трудом, но подошел ко мне. – Это принадлежит мне, – сказал он: – никогда не смей говорить о том, что видел, или я убью тебя! – Потом он прибавил: – Когда для меня наступит время уйти в ту страну, откуда нет возврата, я оставлю эти вещи Старейшему, который приютил меня и наградил своею любовью. Но до тех пор пусть он ничего не знает. Молчи, ты в этом не раскаешься!

– Что слышу я? – прервал старец. – Фо никогда не говорил мне ни о чем подобном, но продолжай…

– О Старейший! Фо-чужеземец сказал мне еще: – Так как ты открыл мое сокровище, то узнай, для чего оно служит. Сказав это, он взял кусок кремня и ударил по нем маленьким черным камнем, очень тяжелым. Он мне дал его в руку, чтобы я узнал его вес, и уверял, что камень этот упал однажды перед ним с неба, с невероятным грохотом. Как только он ударил по кремню маленьким тяжелым камнем, из кремня посыпались искры без числа. Фо-чужеземец высек эти искры на сухой мох и стал дуть. Показалось пламя. Он бросил на него несколько щепок, и огонь, тот самый огонь, который я убил, начал жить. Но Фо-чужеземец сейчас же затоптал его ногой, и огонь в минуту погас.

– О, Крак, уж не лжешь ли ты? Или ты, может, видел во сне эти неслыханные вещи?

– Нет, отец! После этого Фо-чужеземец совсем тихо прибавил, что может по желанию возродить к жизни и убить огонь. И что, в случае покражи или потери маленького черного камня, он все-таки сумеет подчинить себе огонь другим способом, и сейчас же доказал мне это. Он выбрал из вещей, которые я нашел, короткую, очень твердую палку с дырочкой посередине; потом сел, положил палку под ноги, очень крепко нажав на нее, вставил в дырку конец другой маленькой палочки и принялся чрезвычайно быстро вертеть ее в разные стороны между ладонями рук. Скоро из дырочки показались сначала дым, потом пламя, которое опять зажгло сухой мох… – Вот что я узнал от Фо.

Пока ребенок говорил, на лицах его суровых слушателей отражались, как в зеркале, различные выражения удивления и напряженнейшего внимания. Даже Старейший на этот раз не в силах был сдержать свое волнение и сохранить невозмутимый вид.

Ребенок смолк. Старейший вздохнул и сказал, точно говоря сам с собой:

– О, Крак, сердце мое преисполнено радости и надежды. Фо-чужеземец умер, так и не открыв мне своих тайн, как думал ты. Но теперь, благодаря твоим словам, в темной бездне моей памяти точно просиял свет. Теперь я все понимаю. Прошлое встает передо мной. Тайны Фо, я так угадываю, были известны моим предкам. Мне говорили об этом в детстве. Я знал их. Но они ускользнули из моей одряхлевшей памяти, и сегодня в ночь, несмотря на все мои усилия, я не мог вспомнить, в чем состояли эти тайны. Теперь, благодаря тебе, если ты сказал правду, и если мы найдем в пещере вещи, о которых ты говоришь, мы все будем спасены. Ведь, огонь снова оживет, веселый и ласковый, и будет снова нам улыбаться и оберегать нас; – надейся же на нашу благодарность.

– Старейшины пещеры, – сказал старик, возвышая голос, – вы слышали слова ребенка? На ряду с его преступлением вы обсудите теперь значение несравненной услуги, которую он нам, конечно, оказывает благодаря своему изумительному открытию. Мы сейчас об этом переговорим.

– Пусть будет так. В самом деле стоит узнать, может ли благодеяние уменьшить преступление? – сказал самый старший после прародителя. – Пусть эти дети под надзором Рюга выйдут из пещеры и подождут там нашего решения.

Когда Рюг, очень довольный в душе, уже готовился увести детей, Старейший снова обратился к Краку со следующими словами:

– Почему ты мне ни разу не говорил обо всем этом, дитя?

– О Старейший, – ответил Крак, – прости, если я худа сделал, но ведь я обещал молчать. Я держал слово, данное Фо-чужеземцу. И потом я думал, что вам, мой дорогой учитель, эти тайны давно известны! К тому же, дни проходили, сменяя друг друга, и я перестал об этом думать. Если бы я сейчас не вспомнил случайно о Фо, я так ничего не сказал бы, и это молчание стоило бы мне жизни.

– А что сталось с вещами, употребление которых тебе показал Фо?

– Не знаю. Я ни разу больше не осмелился пойти, в пещеру, где их нашел. Они, должно быть, и теперь там, если только чужеземец их не уничтожил.

– Хорошо, Крак, – ответил старец. – Хорошо, надейся. И ты, малютка Ожо, утри слезы и тоже надейся. Что касается: тебя, Рюг, то удержи свой язык, я поручаю детей твоему наблюдению. Только, пожалуйста, без советов, подобных тем, которые ты им только что давал. Понимаешь?

– Понимаю и повинуюсь.

И Старейший со страшным волнением, которое он напрасно старался скрыть, смотрел, как дети уходили из пещеры..

Огневые палки и огниво

Двумя палочками Фо-чужеземца и в наши дни очень многие дикари пользуются для добывания огня, когда очаг у них погаснет. Действительно трение развивает теплоту, которая тем сильнее, чем трение продолжительнее и быстрее, – теперь это явление общеизвестное. Если наблюдать спуск: корабля с доков, то можно увидеть подтверждение этого факта собственными глазами, следя за килем корабля, когда он скользит по поддерживающим его доскам. Если бы он скользил таким образом долго, и если бы не принимали предосторожностей, поливая доски, они вспыхнули бы, как спички. Хотя доски обильно поливаются водой, все-таки показывается густой дым, а между тем трение киля о доски длится всего несколько секунд.

Громадные лесные пожары в жарких странах тоже часто бывают оттого, что внезапно воспламеняются сухие ветки, которые терлись одна о другую непрерывно и долго под напором сильного ветра.

Но в то время, когда жили Фо и Крак, результат выполненного искусной рукой трения сухой и мягкой палки о палку твердую был известен только очень немногим лицам. И эти немногие лица окружали свой драгоценный секрет непроницаемой тайной, потому что благодаря ему они пользовались громадным влиянием над своими невежественными современниками.

Фо-чужеземец, вероятно, долго скрывал свои знания, чтобы когда-нибудь, при случае, блестяще воспользоваться ими. Но такого случая так и не представилось в пещере, где огонь, за которым постоянно наблюдали, горел беспрерывно и днем, и ночью. Так как смерть не позволила ему открыть секрет Старейшему, его другу, то он и унес бы эту тайну с собой, в могилу, не подними Крак, разоритель гнезд, совершенно случайно камня в пещере.

Черный и тяжелый камень, извлекавший при ударе искры из осколков кремня, в роде нашего огнива, был, весьма вероятно, куском металла, тогда совершенно неизвестного, скорее всего железа. Кусок настоящего железа, действительно упавший с неба, как утверждал Фо, – это мог быть кусок чистого метеоритного железа, отделившегося при падении осколков болида, аэролита, словом, какой-нибудь падающей звезды, которая лопнула при прохождении через нашу атмосферу.

Такие осколки небесного железа находили во все времена и на всех точках земного шара; да и совсем недавно, именно в 1870 году, были найдены в громадном количестве такие куски в Гренландии.

Фо, наверно, заметил, пользуясь вначале своей тяжеловесной находкой, как прочным молотком для более тонкой обделки кремня, что этот солидный молоток извлекал из кремня искры длиннее и ярче, чем те, которые получались при ударе камня о камень. Вид этих больших искр быстро вызвал в наблюдательном уме Фо мысль воспользоваться ими для зажигания сухих листьев или мха…

При всем своем несовершенстве, это доисторическое огниво представляло тем не менее сокровище громадной ценности.

Оно должно было стать для племени, которому было открыто его употребление, семейным очагом, не боящимся никакой случайности и притом неугасимым. – Это был очаг, который можно было зажечь, когда и где пожелаешь, т. е. в некотором роде переносный очаг.

Старейший рассчитывал восхитить своих сыновей при помощи этого драгоценного огнива и вырвать у них, пользуясь их изумлением и радостью при возрождении огня, помилование обоим виновным.

Изгнанник пещеры

Пока старик с сыновьями осматривал пещеру, разыскивая сокровище Фо-чужеземца, виновные сидели молча, на скале, в некотором расстоянии от входа, с удрученным видом и закрытыми глазами, ожидая приговора.

Рюг наблюдал за ними, не говоря ни слова; только его большие уши, вместо того, чтобы быть неподвижными, вдруг начинали лихорадочно двигаться.

Совещание старейшин продолжалось долго.

Наконец, старик вышел из пещеры и направился к детям.

Но морщинистое чело его было совсем мрачно.

Отвечая на молчаливый вопрос, прочитанный им в тревожном взоре Рюга, он сказал:

– Огонь снова горит! Ожо может вернуться в жилище. Ему прощают, так как он еще ребенок. Ему еще нужна мать.

– О благодарю! – весело вскричал маленький Ожо.

Но сейчас же прибавил с отчаянием в голосе:

– А он, о Старейший? Что же он?

Ожо повернулся к Краку, ласково гладя его по плечу.

– Краку дарована жизнь. Он останется жив. Но старейшины вынесли следующий непреложный приговор: кто хоть однажды изменяет своему долгу в такие годы, когда уже можно рассуждать, тот может и позднее снова подпасть такому же искушению. Племя не должно и не может более полагаться на Крака; поэтому Крак изгоняется из племени. Пусть он уходит.

– Увы! – вздохнул Рюг.

– Молчи, Рюг. Старейшины сказали еще: снабженный оружием, одеждой и съестными припасами, Крак должен до окончания дня уйти далеко отсюда в лес. Пусть он ищет в той стороне, где восходит солнце, новую семью… Это ему дозволено.

Речь его была прервана стоном Крака. Старик отвернулся, но потом опять продолжал:

– Гелю и тебе, Рюг, поручено указать изгнаннику дорогу к соседним племенам. Никто не хочет, чтобы он заблудился в лесу или сделался добычей зверей. Завтра на заре Гель и ты, Рюг, должны возвратиться в пещеру.

– О учитель! Это ужасно! – пробормотал Рюг, – Крак так молод…

– Молчи, Рюг-большеухий. Откуда берется у тебя смелость оспаривать приговор старейшин? Даже мать Крака не осмелилась протестовать. Замолчи же, раб, и иди сейчас же к твоим повелителям! Они ждут тебя, чтобы дать последние указания. И ты, Ожо, иди за ним. Ну! Убирайся!

Пока старик говорил так сурово, Рюг удалялся, опустив голову и не говоря ни слова, а за ним ковылял и спотыкался Ожо, ничего не видевший сквозь слезы.

– О учитель! О дорогой и уважаемый Учитель! – вскричал Крак, когда они ушли: – о Старейший! Неужели я; не увижу тебя больше? Никогда не увижу?..

– Никогда, Крак, никогда! Но не забывай моих уроков и советов, если ты хоть когда-нибудь любил меня, потому что ты мне был всегда дорог. Я все открыл тебе, чтобы сделать из тебя откровенного, ловкого, осторожного и догадливого мальчика, который сумеет с твердым сердцем встретить всякую случайность в жизни. Не надо больше слез! Перенеси несчастье… храбро. Мужчина не должен плакать! Прощай! Я все сказал.

Крак склонился над рукой, которую ему протянул старец, поцеловал ее нежно и затем выпустил.

Когда он поднял голову, Старейшего уже не было.

Бедный Крак, несмотря на последние советы исчезнувшего друга, упал ничком на камни и смочил их горючими слезами, думая о матери, о братьях и маленьких сестрах, Маб и Он, о всех, кого он должен навсегда покинуть.

ГЛАВА VII
Изгнанник

Первые шаги изгнанника

Наступила ночь.

Гель и Рюг проводили Крака-изгнанника как им было приказано. А потом, при входе в лес, печально покинули его и вернулись обратно, наказав ему в последний раз перед уходом: во-первых, проводить каждую ночь на дереве, так как такого рода ночлег не может повлечь за собой ничего непредвиденного для ребенка; во-вторых, идти только при свете – утром в сторону солнца, днем имея солнце позади себя.

Крак, любимец Старейшего, – приученный им с самого раннего детства к постоянному наблюдению за природой, совсем не боялся заблудиться в лесу, хотя и был ребенком и находился вдали от родных.

Он думал о том, что силы его скоро иссякнут, что в случае борьбы со зверями или с людьми ему неоткуда ждать помощи, и что, при всей храбрости и уме, он должен неизбежно погибнуть, не отыскав других племен, к которым он теперь направлялся, с тем, чтобы просить у них приюта.

Крак шел, погруженный в самые мрачные размышления, и чтобы успокоить лихорадку, вызванную волнением, жевал корни, которые его научил распознавать и ловко откапывать Старейший.

Он шел, устремив глаза вперед, в сумрачную даль, стараясь что-нибудь рассмотреть в сгущающейся тьме. На плечах он нес маленький запас провизии, а в руках крепко сжимал солидный нож с каменным наконечником. Кроме того, в куске кожи, служившей ему поясом, было зашито еще несколько кремневых ножей.

Когда окончательно стемнело и наступила ночь, он остановился у подошвы громадной ели, избранной им для ночлега, и вскарабкался на нее с тем проворством, благодаря которому с самых ранних лет за ним утвердилось прозвище «разорителя гнезд».

Крак уселся на одной из верхних ветвей, поел, потом, вздохнув, вспомнил об Ожо, который спал теперь в пещере рядом с матерью, и, наконец, заснул.

Ночной посетитель

Но благодетельный сон продолжался недолго: мальчик вдруг почувствовал, как по его лицу и по рукам точно скользнул какой-то очень холодный ремень.

Крак вздрогнул сначала от необъяснимого прикосновения, но потом понял, что это змея, – сосед его по постели, – привлеченная теплотой его тела.

Только что Крак успокоился и опять заснул, как был снова разбужен непонятным шумом. На поляне, почти у самого дерева, на котором спал Крак, раздавалось какое-то пыхтенье и сопенье. Очевидно, пока Крак спал, на поляну прибыл какой-то ночной посетитель.

Крак никак не мог понять, кто это. Если это какой-нибудь зверь, то он должен издавать более понятные, свойственные ему звуки, кроме одного только пыхтенья и сопенья.

Мальчик очень боялся, что неизвестное животное почует его на дереве и захочет достать. А ведь неизвестно кто это, так как ничего не видно. Ночной посетитель легко мог принадлежать к числу животных, для которых деревья вполне доступны.

На всякий случай, Крак вооружился самым крепким, самым острым из своих кремней и стал храбро выжидать.

Пока Крак выжидал, дерево, на котором он сидел, вдруг сильно заколыхалось, словно его тряхнуло хорошим порывом ветра.

Но ветра не было, кругом было тихо.

И Краку вдруг пришла ужасная мысль: а что если под деревом стоит гигантский медведь в роде того, какого он видел на равнине Мертвых Сосен в вечер переселения крыс, и пытается влезть на дерево?

Только рычания не было слышно, хотя дерево и продолжало вздрагивать под прерывистыми ударами, а голодный медведь, когда чует добычу, всегда рычит.

Дерево продолжало сильно качаться, кто-то возился у подножия дерева, по-прежнему с сильным сопеньем и пыхтеньем. Крак решил терпеливо ждать, что будет дальше, и дождаться близкого уже рассвета.

Возня под деревом не прекращалась. К сопенью и пыхтенью присоединились еще какие-то тихие жалобные звуки. Продолжалось это довольно долго, потом затихло.

Но Крак уже не мог спать, он боязливо ждал рассвета.

Таинственное существо

Но вот, наконец, показалась заря.

И что же увидал Крак, когда стал осторожно осматривать окрестности дерева?

Он увидел распростертым на земле большое животное, необыкновенно странного вида. Оно казалось безжизненным, и Крак без всякого опасения слез с дерева. Он стал с любопытством рассматривать его.

Это громадное животное, неизвестное Краку, – животное, о котором Старейший говорил очень мало, описывая ему обитателей лесов, – был не кто иной, как большой ящер. Один из чудовищных предков – уже редких и во времена Крака – причудливых и жалких существ, которые известны нам под названием «отряда неполнозубых или беззубых». Последние представители этого семейства в наше время называются: «броненосцы» или «армадилы», они покрыты броней, как ракообразные, кроме того имеются еще «муравьеды» с длинной остроконечной мордой, которые питаются муравьями и «айи» или ленивцы, названные так за чрезвычайную медленность своих движений и за свой особенный крик. Это все животные безобидные, несмотря на их безобразие и на чрезвычайно длинные когти; питаются они, главным образом, насекомыми, которых захватывают издалека при помощи непомерно длинного языка, покрытого клейким веществом.

На спине и на голове животного в густой черной шерсти сидели плотные и очень широкие чешуйки, расположенные точно черепицы на крыше. Они образовывали нечто в роде крепкой и гибкой брони и служили единственным оборонительным оружием, когда животное, свернувшись в клубок, пыталось избежать, не подавая признаков жизни, нападений хищных зверей, снабженных острыми зубами.

Спустившись с дерева, Крак рассматривал неподвижный труп с большим волнением.

Он, маленький Крак, избежал, по-видимому, благодаря своему спокойствию, большой опасности. Хорошо, что он так тихо и терпеливо сидел на дереве и ждал света, ведь животное такое большое и страшное! Крак понял, что, по-видимому, животное с кем-то боролось, было ранено и пришло ночью на поляну умереть. Вокруг ящера была лужа крови.