355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эрнст д'Эрвильи » Приключения доисторического мальчика (Повесть) » Текст книги (страница 1)
Приключения доисторического мальчика (Повесть)
  • Текст добавлен: 29 октября 2020, 11:30

Текст книги "Приключения доисторического мальчика (Повесть)"


Автор книги: Эрнст д'Эрвильи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Эрнст д'Эрвильи
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДОИСТОРИЧЕСКОГО МАЛЬЧИКА
Повесть

ВСТУПЛЕНИЕ
О чем спрашивал отца маленький Жан?

Однажды, во время каникул, отец прогуливался за городом со своим сыном школьником, лет двенадцати-тринадцати. Гуляли они, беседуя о различных случайных предметах – животных, растениях, камнях и т. п.

Проходя мимо сложенного в кучи щебня, приготовленного для утрамбовки дороги, мальчик вдруг спросил отца:

– Знаешь, папа, есть одна вещь, – я сейчас об этом вспомнил, – которую мне хотелось бы знать и которую, может быть, ты объяснишь мне.

– В чем дело, мой дорогой? – спросил отец. – Знаешь что, присядем-ка на траву, – прибавил он: – так будет куда удобнее.

– Дело вот в чем. Скажи, ты, мне, что делали, во что играли, чему учились, словом, чем занимались с утра до вечера, – ведь тогда наверно не было школ, – маленькие мальчики и девочки, жившие в старые-престарые, о! в очень древние времена… Я не вспомню сейчас, как ты их называл…


– Скажи, ты, мне, что делали маленькие мальчики и девочки, жившие в очень древние времена?

Ну, словом, в те времена, о которых ты часто по вечерам разговариваешь с твоим другом Жэмсом.

– Э-э! – воскликнул отец, – вот так вопрос… Видишь ли, мой мальчик, этих древних, далеких времен, о которых мы говорим с Жэмсом, было не мало. Есть древняя история египтян с их Мумиями и пирамидами; древняя история Индии, Персии, Китая, Греции. Такая же древняя история есть и у римлян. Скажи, о каком же из этих древних времен думаешь ты, а я постараюсь рассказать тебе о работах и играх детей того времени.

– О, нет! я совсем не об этих народах хочу знать. Мне говорили, да и ты сам не раз говаривал, что история этих времен более или менее известна, не правда ли?..

– Верно. Но тогда о каких же неизвестных людях ты хочешь знать?

– Сейчас я постараюсь тебе объяснить. Когда Жэмс приходит к тебе, то вы оба рассматриваете какие-то странные камни и говорите много длинных слов, которых я не упомню и не смогу повторить их теперь; камни эти, ну, как бы тебе сказать?.. Да они напоминают немного эти камни в куче щебня, только форма у них совсем другая. Есть длинные, почти плоские и режущие, похожие на зазубренное лезвие старого ножа; есть большие и круглые, к одному концу напоминающие копченые языки. Есть и похожие на лист мясистых растений: посередине они толсты, а по краям тонко насечены зубцами. Есть и такие, что кажутся железными наконечниками стрел…

– Ага! Ты говоришь о моих «кремнях».

– Да, да, о кремнях! Твои кремни покрыты какой-то беловатой или желтоватой глазурью, в роде сахара на больших круглых пряниках. Если переломить их, то они внутри оказываются темного цвета, или цвета ячменного сахара и карамели. Я видел такие в Ботаническом саду и в музеях.

– Ты хороший наблюдатель, мой мальчик, и я тебя понимаю. Но при чем тут мои кремни, мои бедные «огневые камни», как их попросту называют в деревнях, никак не пойму. Может, ты хочешь изготовить огниво или кремни для ружей?.. Хотя теперь кремневые ружья не в ходу.

– Да нет же, совсем нет. Я слышал, как ты говорил с Жэмсом, что эти кремни были обтесаны и выделаны давным-давно, задолго до появления всех народов, и обтесаны ручным способом с помощью камня, заменявшего молот и резец. Потом ты говорил, что эти кремни служили оружием и орудиями в то время, когда человек не знал еще ни меди, ни железа, ни многого другого, что мы знаем теперь. Они были обтесаны дикарями древних времен бесконечно много лет тому назад, когда люди были куда более невежественны и дики, чем дикари далеких островов Тихого океана.

– Как ты все это запомнил, мой дорогой мальчик! – перебил его отец, смотревший все время на сына с улыбкой. – Это очень хорошо. У тебя прекрасная память. Да, совершенно верно, в те древние времена жили первобытные люди. И времена эти, действительно, страшно от нас далеки. Протекли они молчаливо задолго до начала других, тоже очень и очень древних времен, но память о которых дошла до нас в преданиях, легендах и в истории. Поэтому эти «старые-престарые» времена и зовутся «временами доисторическими». Первобытные люди представляли тогда бродячие и оседлые племена – жалкие, бедные существа, более или менее сильные, более или менее ловкие и совсем, надо тебе сказать, некрасивые! Их существование было открыто сравнительно недавно, в начале прошлого столетия, благодаря случайной находке кремневых орудий, которые они с грехом пополам обтесывали и выделывали. Эти кремневые орудия были найдены в земле вперемешку с костями животных. Животные были все или очень громадны, или странны; с ними эти люди боролись и даже ели их. Большинство этих животных давным-давно совершенно исчезло с поверхности земного шара.

– Знаешь, дорогой, мне так хочется знать… Скажи, ведь были же у этих первобытных древних-предревних дикарей маленькие мальчики и девочки? Не правда ли?..

– О! конечно, мой мальчик… даже всего несколько лет тому назад в одной из пещер Франции был найден скелет девятилетнего ребенка, сына одного из этих древних «тесальщиков камней».

– Ну, вот видишь ли, я знаю, что эти «тесальщики камней», пролежавшие века в своих могилах, должны были всю свою жизнь проводить в борьбе: и днем, и ночью биться и защищаться от других дикарей, своих противников, от кровожадных зверей, укрываться от дождя, снега, холода и в особенности от постоянного голода. И мне хотелось бы знать также…

– Существование их, действительно, было ужасно! – подхватил отец.

– Я все это знаю, папа. Но мне было бы так же интересно знать, что делали маленькие доисторические мальчики и девочки в то время, как их отцы и матери вели ежедневную борьбу с разными страшилищами и тяжелым трудом добывали себе пропитание. Меня эти доисторические мальчики и девочки очень занимают. Что они делали? Где их прятали отцы, здоровые и сильные, когда уходили на охоту, на войну, по своим делам в лес? А дети?., что они говорили, где скрывались в это время?.. – Вот что хотелось бы мне знать. Ведь, наверно, как интересно тогда было жить, интереснее чем теперь. Тогда жили такие удивительные животные, и потом, самое главное, наверно тогда не приходилось так много учиться.

– Я понял тебя и постараюсь, – конечно, не раньше, как пересмотрев мои книги, – рассказать тебе обо всем коротко, но так, чтобы тебе было понятно. Только не сейчас – не сегодня и даже не завтра. Потому что над твоим вопросом надо поразмыслить. Через несколько дней я с удовольствием расскажу тебе, разумеется, вкратце, что писали об этом люди науки. И я надеюсь, что если мой рассказ и не совсем удовлетворит, то во всяком случае покажется тебе любопытным и даже… увлекательным настолько, конечно, насколько может быть увлекательна история нескольких доисторических Робинзонов. И ты увидишь, что жить тогда было даже мальчикам и девочкам гораздо труднее. А учиться приходилось им не только не меньше, а гораздо больше.

Затем отец и сын встали; разговор перешел на другие предметы, и, взяв снова друг друга под руку, они продолжали прерванную прогулку, как старые друзья.

Через неделю Жан получил от отца несколько исписанных листков и тотчас принялся за чтение.

Мне тоже было разрешено пробежать эту рукопись. Когда я кончил читать, мне пришло в голову, что ряд картин и рассказов о старых-престарых временах, из которых состояла эта рукопись, пожалуй, мог бы доставить маленьким читателям приятное развлечение, при условии, если сборник этот будет снабжен несколькими рисунками. И вот теперь этот план мой и это желание осуществлены.

Теперь, мои дорогие читатели, и вы можете так же легко, как и Жан, узнать, что и как ответил отец на вопрос своего сына, когда написал для него «Приключения маленького доисторического мальчика во Франции». – Вам стоит только прочесть эту книгу.


ГЛАВА I
Жилище ребенка

На берегу реки

В холодное, пасмурное и дождливое утро на берегу необычайно широкой реки, которая волновалась и шумела как океан, сидел маленький девятилетний мальчик. Река быстро мчалась вперед и крутила в своих быстрых желтых волнах гигантские деревья, разные растения, тяжелые камни и громадные пловучие ледяные глыбы.

Мальчик был один. Он присел на корточки перед связкой только что нарванного тростника. Его крошечное тельце было вовсе нечувствительно к холоду. Ужасающий шум и грохот льдин совершенно не обращали на себя его внимания.

По обе стороны свирепого водного потока, отлогие берега которого густо поросли с двух сторон тростником, вздымались как бы высокие белые стены, прорезанные поперек бесконечными линиями черных и рыжих точек. Это были крутые откосы меловых холмов. Они терялись где-то вдали, в туманном и голубоватом сумраке, и сплошь поросли дремучими лесами, без дорог и тропинок. Леса состояли из гигантских сосен и елей, вековых орешников, берез, дубов и вязов.

Где жил ребенок

Недалеко от мальчика, на скате холма, за его спиной, чуть повыше того места, где река омывала холм, зияла черная дыра, точно громадная разинутая пасть.

Дыра эта была дверь, а также окно и печная труба обиталища, в котором жил мальчик. – Это была глубокая естественная пещера. В ней он и родился всего девять лет тому назад. И в этой же пещере еще предки его предков, как ему рассказывали, принуждены были некогда укрываться в течение целого ряда сырых и холодных годов, сменивших такое же бесконечное знойное лето.

Пещера имела всего только один выход. Через него и входили и выходили ее суровые обитатели; через него они получали воздух и свет; через него же вырывался наружу дым очага, на котором старательно и днем и ночью поддерживался огонь.

От зияющего отверстия, спускаясь вниз, нагромождены были друг на друга громадные камни, образовавшие нечто в роде лестницы.

Прародитель

На пороге пещеры появился высокий, сухой старик, с темной, точно выдубленной кожей. Он был весь в морщинах. Его длинные седые волосы были приподняты и связаны пучком на верху головы. Мигающие красные веки были воспалены от едкого непрерывного дыма, наполняющего пещеру. Старик поднял руку и, прикрыв ладонью глаза над густыми нависшими бровями, вглядывался по направлению к реке.


Старик поднял руку и, прикрыв ладонью глаза над густыми нависшими бровями, вглядывался по направлению к реке.

Затем издал короткий, хриплый звук, похожий на крик испуганной хищной птицы:

– Крак!

Крак было имя ребенка со связкой камыша. Он получил это имя, потому что с самого детства проявил способность захватывать ночью заснувших в гнезде птиц, которых и приносил с торжеством в пещеру вместе с яйцами или птенцами. За такие успехи его награждали иногда за обедом изрядным куском сырого костного мозга – почетного, избранного блюда, обыкновенно приберегаемого для старейшин и отцов семейств.

В первобытные времена не было ни фамилий, ни тем более имен. Самое большее, что семьи и отдельных лиц различали по кличкам и прозвищам, имеющим какое-нибудь отношение к физическим качествам данной семьи или лица.

Крак, услыхав свое имя, которым он гордился, потому что оно напоминало ему о его ночных подвигах, вскочил и с невероятной быстротой подбежал к старику, захватив связку камыша.

Добежав до лестницы, он положил свою ношу и, подняв в знак почтения руки ко лбу, произнес:

– Я здесь, о Старейший! чего ты от меня желаешь?

– Дитя, – ответил старик, – все наши ушли еще до зари в леса на охоту за северными оленями и широкорогими быками. Они вернутся только к вечеру, потому что – запомни это! – дождь размывает и стирает следы, топит и уносит запах, оставляемый животными во мхах, смывает шерсть, которую они оставляют на коре деревьев, и нашим придется много потрудиться, прежде чем они встретят добычу. Значит, весь этот день наш, Оставь твой тростник. У нас достаточно древков для стрел, зато скоро не будет каменных наконечников, а также хороших и острых каменных осколков, потому что наши резцы обточились, зазубрились и обломались.

– Что ж ты повелишь мне делать, о Старейший?

– Вы с братьями пойдете со мной вдоль Белых Холмов. Мы запасемся кусками кремней, обвалившихся во время последних оттепелей со стенок берегового утеса. Там я открою тебе секрет их обтесывания. Уж пора, Крак! Ты вырос, в тебе, довольно сил, и ты теперь достоин носить оружие, сделанное собственными руками. Обожди меня, я пойду за детьми.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Крак, преклоняясь перед стариком и сияя от сдержанной радости.

Старик назвал Крака красивым, большим и сильным, наверное, чтобы возбудить в нем соревнование, потому что на самом деле Крак был мал, даже очень мал, и притом худ так же, как и его прародитель.

Лицо его было широко и покрыто красным загаром; надо лбом торчали жиденькие рыжие волосы, жирные, страшно спутанные, засыпанные пеплом и всяким сором. Он был очень некрасив, этот жалкий первобытный ребенок. Зато глаза его, глубоко запавшие, были полны жизни и блестели пробуждающимся умом.

Он нетерпеливо стремился поскорее двинуться в путь и ударял широкой ступней с большими пальцами о землю, а всей пятерней сильно тянул себя за губы, как и теперь еще делают африканские негры в минуты сильных душевных волнений.

Но вот прародитель появился и спустился по высоким каменным ступеням с быстротой, удивительной для его преклонных лет. За ним шла целая орда мальчуганов-дикарей. Все они, как и Крак, были чуть прикрыты от холода жалким плащами из звериных шкур.


Братья Крака

Самый старший из них – Гель. Ему уже пятнадцать лет. В ожидании достославного дня, когда охотники возьмут его с собой, он успел прославиться, как несравненный рыболов. Под руководством прародителя он научился вырезывать из раковин острием кремневого осколка острые удочки, всегда убийственные для рыб. При помощи самодельного гарпуна, снабженного на конце обломком кости с тончайшими зубцами, он настигал в водяной глубине даже громадных лососей.

За ним шел Рюг-большеухий. О нем можно было бы сказать, что у него слух и нюх собаки, если б в то время, когда жил Рюг, собака с ее качествами, так хорошо нам знакомыми, не была еще совершенно неизвестна.

Рюг по запаху узнавал, где в частом кустарнике созрели плоды, и где показались из-под земли молодые грибы; он распознавал деревья с закрытыми глазами по шелесту их листьев. Оба мальчика гордо выступали вперед, а за ними с серьезным видом и молча следовали другие мальчуганы.

Прародитель подал знак, что пора двинуться в путь, и сам стал во главе детской группы, – словно нынешний учитель, отправляющийся с учениками на прогулку.


Прародитель шел во главе детской группы – словно нынешний учитель, отправляющийся с учениками на прогулку.

Только маленькие спутники старика, – подробность, отличающая их группу от групп современных школьников, отправляющихся на загородную прогулку, – несли все нечто в роде мешков, грубо сплетенных из узких полосок древесной коры, и держали в руке кто короткую палицу с тяжелой головкой, кто копье с каменным наконечником, кто нечто в роде головки молота из темного камня со следами долгой полировки от трения в выбоине скалы, наполненной песком и водой.

Они шли тихо, ступая легко, бесшумно, так как твердо помнили наказ Старейшего и своих отцов о необходимости научиться к тому времени, когда придет и их черед идти в безмолвные леса на охоту, привлекать по возможности меньше внимание дичи и незнакомых злых грабителей.

Матери подошли к выходу и с доброй улыбкой смотрели им вслед.

Кроме матерей, провожали мальчиков еще две девочки, стройные и высокие – Маб и Он. Они смотрели с завистью вслед мальчикам.

Ожо – хранитель огня

А в самом дымном обиталище Крака и его семьи, рядом с горящим огоньком, который слабо потрескивал в центре огромной кучи пепла и потухших углей, стоял на коленях совсем крошечный представитель первобытного человечества.

Это был самый младший из мальчиков, по имени Ожо.

Тяжело у него на сердце; порой из его впалой грудки вырывался тихий вздох: как жаль, что ему нельзя было пойти со Старейшим. Но он сдерживал слезы и мужественно исполнял свой долг.

Сегодня его черед поддерживать огонь от зари до ночи.

Он – доверенное лицо!

Мальчуган гордился этим и старался с достоинством нести ту большую ответственность, которая выпала на его долю. Огонь – самая большая драгоценность в пещере, и если он даст ему погаснуть, его ждет ужасное наказание. Вот почему, едва мальчик замечал, что пламя уменьшается и грозит потухнуть, как он начинал быстро подбрасывать на огонь ветки смолистого дерева, чтобы снова дать огню пищу и оживить его.

И если глазки Ожо порой наполнялись слезами, заволакивающими зрение, то эти слезы вызваны были вовсе не горем, и едким дымом.

Скоро он и думать перестал о том, что делают теперь его братья. Он был занят совсем другими думами, и, пожалуй, эти думы еще больше удручали маленького Ожо: он был голоден, а ведь ему всего шесть лет!..

Он думал о том, что если старейшины и отцы вернутся нынче вечером из лесу с пустыми руками, то ему придется удовольствоваться вместо ужина одним или двумя побегами папоротника, сорванного много дней тому назад и поджаренного на угольях.


ГЛАВА II
Один из дней первобытных времен

Скудные находки

Если Ожо голоден, то и братья его были голодны не меньше его. Пожалуй, даже больше, благодаря ходьбе и ветру. Старейший всю дорогу шепотом и разными знаками объяснял им, как различать на берегу реки водяные растения, мясистые корни которых могут кое-как наполнить голодный желудок в зимнее время, когда нет мяса. И от этих уроков и рассказов у маленьких путников являлось страстное желание украдкой сорвать и проглотить те изредка попадающиеся дикие ягоды и плоды, которые каким-то чудом уцелели в кустарниках, нетронутые морозом.

Но им строго наказано еще с самого раннего детства приносить в пещеру все, что бы они ни нашли, будь то плоды или годные в пищу животные. Они привыкли, что только там, в пещере, после осмотра старшими, добыча делится между всеми, поэтому они пересиливали искушения голода и опускали в мешок все, что бы ни нашли по пути.

Увы! С тех пор, как они покинули пещеру, им удалось найти только восемь или десять маленьких сухих яблок, несколько тощих полузамерзших улиток да серую змейку, не толще человеческого пальца. Змейку нашел Крак. Она спала под камнем, который он перевернул. У Крака была привычка, куда бы он ни шел, всегда переворачивать все камни по дороге, которые были ему под силу.

Но если съестных припасов встречалось мало, то кусков, кремня в форме больших желваков валялось пропасть, у подошвы холмов. Мешок мальчуганов сильно потяжелел. Самые маленькие тащились, совсем согнувшись под своей ношей. Но они всеми силами старались скрыть усталость, так как знали, что старшие, привыкшие молча переносить, страдания, встретят их жалобы презрением.

Дождь с мелким градом шел без перерыва все время. Крак шел весь поглощенный мыслью, что скоро он станет, быть может, великим и славным охотником, полезным членом семьи и будет носить настоящее оружие, а не маленькую детскую палицу. Пот градом катился с него, да и не мудрено: он тащил два большущих кремневых желвака.

За ним шли, сдвинув брови, Гель и Рюг; их разбирала досада. Оба они ничего не нашли за всю дорогу, ничего не подобрали, точно нáсмех. Хоть бы рыбешку какую-нибудь нашли или гриб. А то только отыскали какого-то заморенного паука, такого же, как и они, голодного, который сидел в своей темной норе.

Остальные брели в беспорядке, еле волоча ноги и как-то съежившись и поникнув головой. Дождь давно сбежал с их растрепанных волос и струился по щекам.

Доисторический завтрак

После длинного перехода Старейший дал, наконец, знак: для остановки.

Ему тотчас же повиновались.

– Вот там, под навесом скалы, около берегового утеса, есть хорошее сухое местечко для отдыха, – сказал он: – садитесь! Будем есть! Откройте ваши мешки!

Кто лег, кто присел на корточки на песок, предоставив; место под навесом, лучше всех защищенное от дождя, Старейшему.

Крак показал прародителю содержимое всех мешков и почтительно поднес ему маленькую змейку, которую нашел. Ему казалось, что уж этот-то лакомый кусок, о котором сам он и мечтать не смел, мог съесть только прародитель.

Но старик тихонько оттолкнул протянутую руку ребенка со словами:

– Это вам! Что до меня; я предпочитаю жевать корни, когда у меня нет жареного мяса. Я к этому давно привык; так делали и мои отцы. Посмотрите на мои зубы, – по ним вы увидите, что я с самых ранних лет пережевывал либо сырое мясо, либо сырые волокнистые и клейкие растения. Во времена моей молодости, дети, огонь, прекрасный огонь, огонь-друг, который мы должны чтить, иногда совсем исчезал из наших стоянок под деревьями, на берегу рек, выступивших из берегов. Часто целыми месяцами, а то и годами отцы и я, лишенные огня, натруждали свои крепкие челюсти, перетирая в тесто сырую пищу, которую мы ели в том виде, в каком ее находили. Впрочем, довольно разговоров. Кушайте, дети. Пора!

И дети с жадностью набросились на скудный запас, который им роздал прародитель.

После этого жалкого, быстро уничтоженного завтрака, который очень немного утолил голод путешественников, старик приказал детям отдохнуть.

Они сейчас же поплотней прижались друг к другу, чтобы лучше согреться, и сразу заснули тяжелым сном.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю