Текст книги "Рассказы Ника Адамса"

Автор книги: Эрнест Миллер Хемингуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он начал очень осторожно вынимать из мешка нужные ему вещи, и его сестра улыбнулась во сне. Коричневая кожа на скулах натягивалась, когда она улыбалась, и становилась чуть розоватой. Она не проснулась, и он подготовил все для завтрака и разжег костер. Щепок хватало, так что костер он разжег очень маленький и вскипятил чай до того, как начал готовить завтрак. Выпил чашку, съел три сухих абрикоса и попытался почитать «Лорну Дун». Но книгу эту он уже читал, так что она утратила прежнюю магию, и он знал, что взяли они ее с собой напрасно.

Вчера во второй половине дня, после того как они разбили лагерь, он замочил несколько черносливин и теперь поставил на огонь, чтобы они немного поварились. Из мешка он достал готовую гречневую блинную муку и положил рядом с эмалированной кастрюлькой и жестяной чашкой, в которой мука смешивалась с водой для получения жидкого теста. Они взяли с собой жестянку с растительным жиром, и он отрезал кусок от пустого мешочка для муки, обмотал тканью конец обструганной палочки и закрепил ее шелковой нитью. Малышка прихватила с собой четыре пустых мешочка, и он ею гордился.

Ник замесил тесто, поставил сковороду на огонь, смазал растительным жиром, распределив его по всей сковороде обмотанной тканью палочкой. Подождал, пока сковорода потемнеет, а после того как она начала плеваться жиром, смазал ее вновь, вылил тесто и наблюдал, как оно пузырится, а потом начинает твердеть по краю. Наблюдал, как оно поднимается, как формируется корочка и меняется цвет. Чистой щепкой отделил лепешку от сковородки, подбросил и поймал. Теперь уже коричневой, поджаренной стороной кверху. Другая сторона шкворчала, поджариваясь. Ник чувствовал вес лепешки, видел, как она поднимается.

– Доброе утро, – проснулась сестра. – Я заспалась?

– Нет, конечно.

Она встала, одернув рубашку поверх коричневых ног.

– Ты уже все сделал.

– Нет. Я только начал печь лепешки.

– Как вкусно пахнет! Я пойду к роднику, умоюсь, вернусь и помогу.

– Не умывайся только в роднике.

– Я не белый человек, – ответила она и ушла за шалаш. – Где ты оставил мыло? – спросила она.

– Около родника. Загляни в ведерко из-под свиного жира. И принеси масло. Оно в роднике.

– Я сейчас вернусь.

Они взяли с собой полфунта сливочного масла. Она принесла его завернутым в промасленную бумагу в ведерке из-под свиного жира.

Они поели гречневых лепешек с маслом и сиропом «Лог кэбин», который наливали из жестяной банки «Лог кэбин». [21]21
  Log cabine – бревенчатый дом (англ.);банка стилизовалась под дом с трубой.


[Закрыть]Крышка на трубе откручивалась, и сироп лился из трубы. Они оба проголодались, и лепешки, с тающим на них маслом и политые сиропом, казались им невероятно вкусными. Они ели чернослив из жестяных чашек и пили отвар. Потом из тех же чашек выпили чаю.

– Вкус чернослива напоминает праздник, – прокомментировала малышка. – Подумай об этом. Как ты спал, Ники?

– Хорошо.

– Спасибо, что укрыл меня курткой. Чудная была ночь, правда?

– Да. Ты спала всю ночь?

– Я и сейчас сплю. Ники, мы сможем остаться здесь навсегда?

– Я так не думаю. Ты вырастешь и захочешь выйти замуж.

– Я все равно собираюсь выйти замуж за тебя. Я хочу быть твоей гражданской женой. Я читала об этом в газете.

– В которой ты читала и о Неписаном законе.

– Точно. Я собираюсь стать твоей гражданской женой согласно Неписаному закону. Я смогу, Ники?

– Нет.

– А я стану. Я тебя удивлю. Все, что для этого нужно, так это пожить какое-то время как муж и жена. Я заставлю их зачесть это время. Это же ведение общего хозяйства.

– Я тебе не позволю.

– Ты ничего не сможешь сделать. Это же Неписаный закон. Я много об этом думала. Я закажу визитки «Миссис Ник Адамс, Кросс-Виллидж, Мичиган, – гражданская жена». Буду открыто раздавать людям каждый год до совершеннолетия.

– Не думаю, что это сработает.

– У меня есть и другой план. Мы родим нескольких детей, пока я несовершеннолетняя. Потом тебе придется жениться на мне по Неписаному закону.

– Это не Неписаный закон.

– Может, я что-то и перепутала.

– В любом случае никто не знает еще, сработает ли он.

– Должен. Мистер То очень на него рассчитывает.

– Мистер То может и ошибаться.

– Почему, Ники, собственно мистер То и придумал Неписаный закон.

– Мне казалось, это его адвокат.

– Но в любом случае мистер То пустил его в ход.

– Я не люблю мистера То.

– Это правильно. Мне в нем тоже кое-что не нравится. Но при нем газета стала интереснее, правда?

– Он предлагает людям новые объекты для ненависти.

– Они ненавидят и мистера Стэнфорда Уайта.

– Я думаю, они завидуют им обоим.

– Я уверена, что это так, Ники. И они завидуют нам.

– Думаешь, кто-нибудь нам сейчас завидует?

– Сейчас, может, и нет. Наша мать думает, что мы – лица, скрывающиеся от правосудия, погрязшие в грехе и пороке. Это хорошо, что она не знает об украденном мной виски.

– Я попробовал его прошлым вечером. Отменный виски.

– Я рада. Это первая пинта виски, которую я украла. Как приятно слышать, что виски отменный! Я не думала, что хоть что-то связанное с этими людьми может быть хорошим.

– Мне еще придется крепко о них подумать. Так что давай о них не говорить, – предложил Ник.

– Ладно. И что мы сегодня будем делать?

– А чего бы ты хотела?

– Я бы хотела пойти в магазин мистера Джона и взять все, что нам нужно.

– Этого мы сделать не можем.

– Я знаю. И что ты для нас запланировал?

– Мы должны собрать ягоды, и я хочу подстрелить одну-двух куропаток. Форель мы поймаем всегда. Но мне не хотелось бы, чтобы тебе надоела форель.

– Тебе когда-нибудь надоедала форель?

– Но людям, говорят, она надоедает.

– Мне форель никогда не надоест, – заявила малышка. – Надоесть может щука, но не форель и не окунь. Я знаю, Ники, это так.

– Пучеглазая щука никогда не надоест, – возразил Ник. – Только плосконосая. Эта может надоесть быстро.

– Я не люблю костлявую рыбу, – кивнула его сестра. – Такая вызывает отвращение.

– Мы здесь приберемся, я спрячу патроны, а потом мы отправимся за ягодами и я попытаюсь подстрелить пару куропаток.

– Я понесу два ведерка из-под свиного жира и пару мешков.

– Малышка, ты помнишь о том, как надо справлять нужду?

– Разумеется.

– Это важно.

– Я знаю. Ты тоже помни.

– Обязательно.

Ник ушел в лес и зарыл блок длинных патронов двадцать второго калибра и несколько коробок коротких [22]22
  Патроны 22 калибра (5,6 мм) различаются длиной гильзы (соответственно 10,7 и 15,6 мм).


[Закрыть]под слоем иголок рядом с большой сосной. Заровнял лесную подстилку и, став на цыпочки, оставил на жесткой коре небольшую отметку. Потом вышел на опушку и вернулся к шалашу.

Утро выдалось прекрасное. Над ними синело бездонное небо, на котором еще не появилось ни одного облака. Ника радовала компания сестры, и он подумал: «Чем бы все ни закончилось, здесь мы отлично проведем время». Он уже знал по собственному опыту, что сегодня – это один-единственный день, тот самый, в котором ты и живешь. Продолжается сегодня до ночи, и завтра вновь становится сегодня. Пожалуй, этот факт он полагал главным из всего, чему успел научиться.

Сегодня начался очень хорошо, и, направляясь к лагерю с винтовкой в руках, Ник чувствовал себя счастливым, хотя никуда не делась проблема, напоминающая рыболовный крючок, зацепившийся за карман и при ходьбе время от времени корябающий ему ногу. Заплечный мешок они оставили в шалаше. Едва ли туда мог залезть медведь, потому что днем любой медведь скорее всего тоже лакомился бы ягодами у болота. Тем не менее Ник зарыл бутылку виски у родника. Малышка еще не вернулась, поэтому Ник сел на ствол свалившегося дерева, которое они рубили на дрова, и проверил винтовку. Они собирались охотиться на куропаток, и он высыпал из подствольного магазина длинные патроны, убрал в кожаный подсумок и заполнил магазин короткими. И шума при выстреле меньше, и мясо они не разрывают в клочья, если не удается попасть птице в голову.

Подготовка закончилась, и ему не терпелось отправиться в путь. Где же эта девчонка, подумал он. Потом сказал себе: «Не заводись. Ты же сам говорил ей – торопиться незачем. Не нервничай». Но он нервничал и злился на себя.

– Вот и я. – Сестра возникла рядом. – Извини, что так долго. Наверное, ушла слишком далеко.

– Все нормально. – Ник встал. – Пошли. Ведерки приготовила?

– Да. С крышками.

Они пошли вниз, к речке. Ник внимательно оглядел и речку, и склон. Сестра наблюдала за ним. Ведерки она положила в один из мешков и несла на плече.

– Ты не берешь с собой удочку, Ник?

– Нет. Срежу, если мы будем рыбачить.

Он шагал впереди сестры на некотором расстоянии от берега, держа винтовку в одной руке. Уже охотился.

– Странная эта речка, – заметила его сестра.

– Это самая большая маленькая река из тех, что я видел, – ответил Ник.

– Для маленькой реки она глубокая и пугающая.

– Ее питают ключи. Она подмывает берега и размывает дно. И вода ужасно холодная, малышка. Потрогай.

– Ух! – воскликнула она. – Просто ледяная.

– Солнце ее немного прогревает, но не очень, – объяснил Ник. – Охотиться будем вдоль берега. Там дальше заросли ягодных кустов.

Они шли вдоль реки. Ник внимательно всматривался в берега. Увидел след норки и показал сестре. Им попались маленькие, с красным хохолком, корольки, которые охотились на насекомых и позволили юноше и девочке подойти очень близко, прежде чем быстро взлетели на кедр. Они видели кедровых свиристелей с удивительной раскраской крыльев и хвоста, летающих так неторопливо и величественно.

– Это самые красивые птицы, Ники, – восторженно выдохнула малышка. – Ничего красивее просто быть не может.

– Они похожи на твое лицо.

– Нет, Ники, не смейся. От одного только вида кедровых свиристелей я становлюсь такой гордой и счастливой, что на глаза наворачиваются слезы.

– Поднявшись в воздух, они действительно летят гордо и величественно, – согласился Ник.

Они пошли дальше, но внезапно Ник вскинул винтовку и выстрелил еще до того, как его сестра поняла, что он увидел. Потом она услышала, как большая птица мечется по земле, хлопая крыльями. Увидела, как Ник перезарядил винтовку и выстрелил еще дважды, и всякий раз слышала хлопанье крыльев в зарослях ивы. Потом большие коричневые птицы вылетели из зарослей, но одна не улетела, а села на иву и, склонив голову набок, смотрела вниз. Перья у нее на шее не топорщились, как у остальных птиц. Птица, смотревшая вниз с ивы, – прекрасная, откормленная, тяжелая, – выглядела так глупо и беспомощно со склоненной набок головой, что малышка, когда Ник медленно навел на нее винтовку, прошептала: «Нет, Ники, пожалуйста, не надо. Нам хватит».

– Хорошо, – кивнул Ник. – Ты хочешь подстрелить ее?

– Нет, Ники, нет.

Ник прошел в ивовые заросли, поднял трех куропаток, стукнул головами о рукоятку охотничьего ножа и положил на мох. Его сестра пощупала их, еще теплых, с толстой грудкой, красивым оперением.

– Подожди, скоро ты их попробуешь. – Ник светился от счастья.

– Сейчас мне их жаль, – призналась его сестра. – Они наслаждались этим утром так же, как мы.

Она посмотрела на куропатку, которая по-прежнему сидела на дереве.

– Она выглядит так глупо, когда смотрит вниз.

– В это время года индейцы называют их глупыми курами. После того как на них поохотятся, они умнеют. Перестают быть глупыми курами. Но эти уже не поумнеют. Это ивовые куропатки. Их можно отличить по перьевому воротнику на шее.

– Я надеюсь, что мы станем умными, – вздохнула его сестра. – Скажи ей, пусть улетит, Ники.

– Сама и скажи.

– Улетай, куропатка.

Птица не шевельнулась.

Ник поднял винтовку, а куропатка смотрела на него. Ник знал, что его сестра расстроится, если он пристрелит куропатку, поэтому щелкнул языком, но птица продолжала смотреть на него как зачарованная.

– Пожалуй, нам лучше не обращать на нее внимания, – предложил Ник.

– Извини, Ники. Она такая глупая.

– Подожди, пока мы их съедим. Ты поймешь, почему мы на них охотимся.

– Сезон охоты на них еще не открылся?

– Нет, конечно. Но они уже выросли, и никто, кроме нас, охотиться на них не будет. Я убью достаточно много виргинских филинов, а каждый из этих филинов убивает в день по одной куропатке. Они охотятся постоянно и убивают всех хороших птиц.

– Виргинский филин без труда убил бы эту куропатку, – кивнула его сестра. – Печалилась я напрасно. Тебе нужен мешок, чтобы нести их?

– Сначала я их освежую, а потом мы положим тушки в мешок, завернув в папоротник. И за ягодами идти отсюда уже недолго.

Они сели у большого кедра, Ник вспорол птицам брюшки, вытащил внутренности, отделил съедобные части, почистил и промыл в речке. Покончив с этим, пригладил перышки, каждую куропатку завернул в папоротник и положил в мешок из-под муки. Горловину завязал шелковой нитью и закинул мешок на плечо. Потом вернулся к реке и бросил в воду птичьи внутренности. Увидел, как большая форель вынырнула из воды и ухватила кусок птичьего легкого.

– Из внутренностей получилась бы хорошая приманка, – сказал он сестре, – но сейчас приманка нам не нужна. Форели в реке сколько хочешь, и мы поймаем ее, когда она нам понадобится.

– Если бы эта река протекала ближе к дому, она бы нас озолотила, – ответила его сестра.

– В ней бы быстро выловили всю рыбу. Это последняя нетронутая речка в этой части страны. Такие же, возможно, еще есть в других, совсем необжитых частях озера. Сюда я никого рыбачить не приводил.

– А кто тут рыбачит?

– Насколько я знаю, никто.

– Так это девственная речка?

– Нет. Индейцы ловили в ней рыбу. Но они ушли после того, как сосновый лес прекратили валить ради коры и лагеря лесорубов обезлюдели.

– А Эванс знает?

– Нет, – ответил Ник. Но потом подумал об этом мерзком парне, и его замутило. – Если на то пошло, Эванс может знать.

– О чем ты думаешь, Ники?

– Я ничего не думаю.

– Ты задумался. Скажи мне. Мы одна команда.

– Он может знать, – ответил Ник. – Черт бы его побрал. Он может знать.

– Но ты не знаешь, знает ли он?

– Да. В этом-то и беда. Если бы я знал, то ушел бы отсюда.

– Может, он сейчас в нашем лагере, – предположила его сестра.

– Не говори так. Ты хочешь его накликать?

– Нет. Пожалуйста, Ники, извини. Зря я коснулась этой темы.

– Не зря. Я тебе благодарен. Я все равно это знал. Просто перестал об этом думать. А мне теперь до конца жизни придется думать о многом.

– Ты всегда думал о многом.

– Не так, как теперь.

– Все равно пойдем за ягодами, – предложила малышка. – В отношении того, знает он или нет, мы ничего изменить не можем.

– Не можем, – согласился Ник. – Соберем ягоды и вернемся в лагерь.

Но теперь Ник старался сжиться с этой мыслью и найти выход. Он понимал, что паниковать нечего. Ничего не изменилось. Расклад сил оставался таким же, как и в тот момент, когда он решил прийти сюда и отсидеться. Младший Эванс мог выследить его путь и до этого убежища, но он в этом сомневался. Эванс мог выследить его только раз, когда он пришел сюда через ферму Ходжеса, но Ник полагал, что этого не произошло. В этой речке никто не ловил рыбу. Ник это точно знал. И Эванс не любил рыбалку.

– Этому мерзавцу нравится только одно – выслеживать меня, – сказал он. – Трижды из-за него у меня случались неприятности.

– Я знаю, Ники. Но не убивай его.

«Вот почему она пошла со мной, – подумал Ник. – Вот почему она здесь. Я не могу это сделать, когда она рядом».

– Я знаю, что нельзя его убивать, – ответил Ник. – Сейчас мы ничего сделать не можем. Давай об этом не говорить.

– Если только ты не собираешься его убить. Пользы от этого никакой не будет.

– Пошли в лагерь. – Ник развернулся.

– Без ягод?

– Ягоды соберем в другой день.

– Ты нервничаешь, Ники?

– Да. Извини.

– Но какой смысл возвращаться?

– Быстрее разберемся, что к чему.

– Неужели мы не можем собрать ягоды?

– Не сейчас. Я не боюсь, малышка. И ты не бойся. Но что-то заставляет меня нервничать.

От реки Ник поднялся к опушке леса, и обратно они шли в тени деревьев, чтобы прийти в лагерь со стороны гребня.

К лагерю они приближались с осторожностью. Ник шел чуть впереди, с винтовкой в руках. В их отсутствие никто в лагере не побывал.

– Ты оставайся здесь, – велел Ник сестре. – Я посмотрю, что делается вокруг.

Мешок с куропатками и ведерки он положил на землю, а сам пошел вверх по течению реки. Как только сестра исчезла из виду, поменял в магазине винтовки короткие патроны на длинные. «Я не собираюсь его убивать, – думал он, – но это правильно». Он тщательно обыскал окрестную территорию, но не нашел признаков чьего-то присутствия. Потом прошел вверх по течению реки и только после этого вернулся в лагерь.

– Извини, что я разнервничался, малышка. Сейчас мы плотно поедим и уже не будем волноваться о том, что в темноте костер смогут увидеть издалека.

– Я теперь тоже нервничаю, – призналась его сестра.

– Тебе нервничать незачем. Все хорошо, как и раньше.

– Но он заставил нас вернуться без ягод в лагерь, хотя его тут даже и не было.

– Я знаю. Но главное, что его здесь не было. Возможно, он никогда не видел этой речки. Может, и мы его больше никогда не увидим.

– Он меня пугает, Ники. Пугает своим отсутствием даже больше, чем присутствием.

– Я знаю. Но бояться смысла нет.

– Так что же нам делать?

– Может, лучше подождать с готовкой до вечера.

– А что это изменит?

– Он не останется здесь ночью. Он не сможет пройти по болоту ночью. Мы можем не волноваться из-за него поздним вечером, ночью и ранним утром. Нам придется вести себя, как оленям, и показываться только в это время. А днем будем ложиться на дно.

– Может, он никогда не придет.

– Согласен. Очень может быть.

– Но я могу остаться, да?

– Мне надо переправить тебя домой.

– Нет. Пожалуйста, Ники. Кто тогда удержит тебя от убийства?

– Послушай, малышка, не говори об убийстве и помни, что я никогда не говорил об убийстве. Никаких убийств не будет.

– Правда?

– Правда.

– Я так рада.

– Чему тут радоваться? Никто никогда об этом не говорил.

– Хорошо. Я никогда об этом не думала и никогда не говорила.

– Я тоже.

– Естественно, и ты тоже.

– Я никогда об этом даже не думал.

«Да, – сказал Ник себе, – ты никогда об этом не думал. Только день и ночь напролет. Но ты не должен думать об этом, когда она рядом, потому что она это почувствует: она твоя сестра, и вы любите друг друга».

– Есть хочешь, малышка?

– Не так чтобы очень.

– Съешь немного шоколада, а я принесу свежей воды из родника.

Они смотрели на большие белые облака, которые надвигались на них с синих холмов за болотом. Небо над головой оставалось чистым и синим, и белые облака плыли высоко-высоко, а их тень бежала сначала по болоту, потом по склону. Подул ветер, холодный, потому что они лежали в тени. И вода из родника в жестяном ведерке тоже была холодной, а шоколад – не таким уж горьким, но очень твердым и крошился на зубах, когда они жевали его.

– Вода такая вкусная, – сказала его сестра. – А после шоколада кажется еще вкуснее.

– Мы можем приготовить еду, если ты голодна.

– Если ты не голоден, я тоже могу не есть.

– Я почти что голоден. Показал себя дураком, не пойдя за ягодами.

– Нет. Ты вернулся, чтобы выяснить, все ли в порядке.

– Послушай, малышка, я знаю место около завала, где растут ягоды. Мы можем пойти туда через лес, набрать пару ведерок и оставить на завтра. Получится неплохая прогулка.

– Хорошо. Но я могу обойтись без ягод.

– Ты не голодна?

– Теперь, после шоколада, совсем нет. Я бы осталась и почитала. Мы отлично прогулялись, когда охотились.

– Ладно, – кивнул Ник. – Ты устала после вчерашнего?

– Есть немного.

– Тогда напрягаться не будем. Я почитаю «Грозовой перевал».

– Это не такая взрослая книга, чтобы ты не мог почитать ее мне вслух?

– Не такая.

– Ты почитаешь?

– Конечно.

Переезжая Миссисипи [23]23
  Перевод. В. Вебер, 2012.


[Закрыть]

Поезд до Канзас-Сити остановился на запасном пути на восточном берегу Миссисипи, и Ник посмотрел на дорогу, которую покрывал слой пыли толщиной в полфута. Видел он только дорогу да несколько присыпанных пылью деревьев. Какой-то фургон тащился по рытвинам, возница, согнувшись, подпрыгивал на подпружиненном сиденье, вожжи свободно лежали на спинах лошадей.

Ник смотрел на фургон и гадал, то ли возница живет около Миссисипи, то ли выбрался на рыбалку. Все так же покачиваясь, фургон исчез из виду, и Ник подумал о «Мировых сериях», [24]24
  «Мировые серии» – финальная серия (до четырех побед) первенства США по бейсболу.


[Закрыть]проходящих в Нью-Йорке. Вспомнил феерическую подачу Слима Солса и круговую пробежку Счастливчика Фелша в первой игре, которую он смотрел на чикагском «Уайт-Сокс-Парк». [25]25
  «Уайт-Сокс-Парк» – стадион чикагской профессиональной бейсбольной команды «Уайт Сокс». Команда выигрывала «Мировые серии» в 1906 и 1917 гг.


[Закрыть]Белая точка мяча взмыла в воздух, направляясь к зеленой стене, огораживающей центральную зону. Фелш, наклонив голову, рванулся к белому квадрату первой базы, а потом под восторженный рев зрителей мяч приземлился среди болельщиков на трибуне со стоячими местами.

Поезд тронулся, и запыленные деревья, и коричневая дорога поползли назад. На пороге купе возник мальчишка, торгующий газетами и журналами.

– Есть что-нибудь о «Сериях»? – спросил его Ник.

– «Уайт Сокс» выиграла последнюю игру, – сообщил торговец и двинулся дальше, широко расставляя ноги, словно матрос на палубе во время качки. Ник довольно улыбнулся. «Уайт Сокс» их сделала. Ему понравилось охватившее его чувство глубокого удовлетворения. Ник открыл субботнюю «Ивнинг пост» и углубился в чтение, изредка поглядывая в окно, чтобы не пропустить Миссисипи. Пересечение Миссисипи он полагал важным событием и хотел насладиться каждым мгновением.

Мимо проползали все та же дорога, телеграфные столбы, редкие дома и плоские коричневые поля. Ник с нетерпением ждал утесов, вздымающихся над Миссисипи, но после многочисленных рукавов, протекающих по заболоченной местности, увидел через окно только паровоз, поворачивающий на длинный мост над широкой, мутно-коричневой полосой воды. На противоположном берегу виднелись одинокие холмы. По обе стороны насыпи Ник видел плоский, болотистый берег. Река, казалось, двигалась к океану – не несла воды, а именно двигалась, как твердое тело. Лишь у опор моста пенились маленькие буруны. Марк Твен, Гек Финн, Том Сойер и Ласаль [26]26
  Роберт де Ласаль (1643–1687) – французский исследователь Северной Америки. Объявил весь бассейн Миссисипи собственностью Франции.


[Закрыть]толпились в разуме Ника, когда он смотрел на плоскую коричневую поверхность медленно текущей воды. «Как бы там ни было, я видел Миссисипи», – радостно сказал он себе.