355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эрл Стенли Гарднер » Детектив США. Книга 7 » Текст книги (страница 27)
Детектив США. Книга 7
  • Текст добавлен: 26 октября 2017, 12:00

Текст книги "Детектив США. Книга 7"


Автор книги: Эрл Стенли Гарднер


Соавторы: Роберт Ладлэм,Рэймонд Чандлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Я смотрю, вы все уже получили конверты. Кроме, разумеется, мистера Крюгера. Господа, я обещала вам, что не стану больше проявлять некорректность, и сдержу слово. Но среди вас есть пять человек, которые не могут оценить влияние Скарлатти, пока им не предъявят, выражаясь языком дешевых сделок, товар лицом. Поэтому, как только вы прочтете содержание ваших конвертов, я еще на короткое время задержу ваше внимание.

Несколько человек, занятых чтением бумаг, не поворачивая головы, смотрели на Элизабет. Кое-кто демонстративно отложил бумаги в сторону, другие передали их своим секретарям и настороженно уставились на старую даму.

Элизабет взглянула через плечо на Мэтью Кэнфилда. Она была обеспокоена его состоянием. Теперь он наконец встретился лицом к лицу с Алстером Скарлеттом, и она понимала, какое напряжение он должен испытывать. Она попыталась поймать его взгляд. Ей хотелось подбодрить его взглядом или улыбкой.

Он, не отрываясь, смотрел на человека по имени Генрих Крюгер, и в его глазах пылала ненависть.

– Я буду придерживаться алфавитного порядка, господа… Мсье Додэ, Французская республика вряд ли будет продолжать дарить вашему флоту привилегии, когда узнает о тех кораблях под парагвайским флагом, которые во время войны осуществляли поставки врагам Франции. – Додэ сидел с непроницаемым видом, но Элизабет было забавно наблюдать, как ощетинились все три англичанина. Ох уж эти ершистые англичане! Такие предсказуемые и такие непредсказуемые! – Теперь ваша очередь, мистер Иннес-Боуэн. Вы, конечно, не поставляли боеприпасы, но как много ваших судов под флагами нейтральных стран как раз в тот период загружались в портах Индии. Вы поставляли врагу текстильные товары.

Далее мистер Ликок. Вы и в самом деле не можете забыть о вашем ирландском происхождении? «Шинн фейн»[5] возникла и выросла под вашим патронажем. Деньги, поступавшие через вас к ирландским повстанцам, стоили жизни тысячам британских солдат, и как раз в то время, когда Англия не могла позволить себе роскошь сражения с ними. И тихий, безмятежный господин Олаффсен, наследный принц шведской стали. Или уже король? Что было бы неудивительно, ведь шведское правительство выплатило ему несколько состояний за слитки углеродистой стали. Хотя они и не были произведены на прокатных станах его собственных превосходных заводов. В Швецию их доставляли танкерами с другого конца света. Из Японии!

Элизабет вновь открыла портфель. Сидевшие за столом с замиранием сердца ждали, что будет дальше. Что же касается Генриха Крюгера, то Элизабет Скарлатти давно смирилась с вынесенным ей сыном смертным приговором, теперь ее палач сидел, откинувшись в кресле, расслабившись. Элизабет достала из портфеля тонкую папку.

– Наконец мы переходим к господину Тиссену. С ним все проще: ни великих афер, ни измены, самый минимум противозаконных действий. Разве на этом можно составить капиталы? – Она швырнула папку в центр стола. – Разврат, господа, просто мерзкий грязный разврат. Фриц Тиссен – поставщик порнографии! Книги, журналы, даже кинофильмы. И все это снято в тиссеновских публичных домах в Каире. Все правительства Европы не устают осуждать источник подобной грязи. Вот он, господа, этот источник. Ваш коллега.

Все молчали, обдумывая свои собственные проблемы. Подсчитывая убытки, которые возникнут в результате этих разоблачений. Убытки – и позор. Крах репутации. Старая дама предъявила двенадцать обвинительных актов и вынесла по каждому из них решение – «Виновен». Но все как-то забыли о тринадцатом, о Генрихе Крюгере.

Напряженную тишину нарушил Сидней Мастерсон, нарочито громко прочистив горло:

– Мадам Скарлатти, я полагаю, мне следует напомнить вам, что и мы отнюдь не беспомощны. Адвокаты могут опровергнуть все выдвинутые вами в наш адрес обвинения и, смею вас заверить, выдвинут встречный иск за клевету… В конце концов, если против нас используют грязные методы, ответные действия могут быть такими же. Если вы думаете, что мы боимся за свою репутацию, то, поверьте мне, общественное мнение можно сформировать, и для этого потребуется лишь маленькая толика того, что значится в представленных вами документах.

Участники цюрихской группы одобрительно восприняли краткое выступление Мастерсона и дружно закивали в знак согласия.

– Я в этом ни на секунду не сомневаюсь. Извольте, господа! Но я уверена, что вы не заинтересованы в лишних проблемах.

– Нет, мадам. – Пьер Додэ был внешне спокоен, но это отнюдь не соответствовало его внутреннему состоянию. Его цюрихским компаньонам, быть может, и неведомы нравы французского народа, но он-то хорошо знал: за такие «деяния» во Франции и головой можно поплатиться. – Вы правы. Неприятностей следует избегать. Так что же дальше? Что вы нам, собственно, хотите предложить?

Элизабет выдержала паузу. По какому-то внутреннему побуждению, чисто интуитивно, она обернулась и посмотрела на Кэнфилда.

Мэтью Кэнфилд по-прежнему стоял у стены, являя собой жуткое зрелище. Пиджак сполз у него с плеча, обнажив черную перевязь, правая рука была в кармане. Казалось, он изо всех сил старался не потерять сознание и держать в поле зрения всех присутствующих. Элизабет заметила, что сейчас он старался не смотреть на Алстера Скарлетта. Судя по всему, он близок к обмороку.

– Извините, господа.

Элизабет встала и быстрым шагом приблизилась к Кэнфилду.

– Держитесь, – прошептала она. – Уверяю вас, бояться нечего. Во всяком случае, здесь.

Кэнфилд говорил тихо, почти не разжимая рта. Она плохо слышала его, а то, что смогла расслышать, повергло ее в ужас. Не смысл сказанного, а то, как это было произнесено. Мэтью Кэнфилд заразился атмосферой этого зала. Он тоже готов был убивать, как и все они.

– Договаривайте, что необходимо, и ставьте точку… Я прикончу его. Простите, мадам, но я прикончу его. Смотрите на него в последний раз, считайте, что он мертвец.

– Держите себя в руках! Такие мысли вряд ли нам обоим помогут. – Она вернулась к столу, но осталась стоять, положив руки на спинку кресла. – Как вы, вероятно, заметили, мой молодой друг серьезно ранен… Кем-то из вас, кто пытался помешать мне добраться до Цюриха. Покушение было гнусным и трусливым.

Присутствующие обменялись взглядами. Додэ, в чьем воображении живо представали картины позора или народного гнева, быстро ответил:

– Но зачем нам покушаться на вас, мадам Скарлатти? Мы не убийцы. Мы бизнесмены. Никто из нас не стремился помешать вашему прибытию в Цюрих. Посудите сами, мы ведь все здесь.

Элизабет взглянула на человека по имени Генрих Крюгер.

– И все же один из вас решительно противился нашей встрече. Нас обстреляли полчаса назад.

Присутствующие уставились на Генриха Крюгера. Кое-кто начинал сердиться: этот Крюгер чересчур много на себя берет!

– Нет, – взволнованно ответил он. – Я был за то, чтобы вы прибыли. Если б я хотел вас остановить, я бы остановил.

Впервые за все это время Генрих Крюгер взглянул на агента по сбыту спортивных товаров, стоявшего в дальнем конце зала. Он лишь слегка удивился, увидев, кого Элизабет Скарлатти привезла с собой. Слегка – потому что знал о манере Элизабет делать ставку на все необычное, в том числе и при выборе сотрудников. К тому же у нее под рукой, вероятно, не оказалось более никого, чье молчание можно было бы купить за деньги. Обыкновенный жучок, годится в шоферы, камердинеры. Крюгер ненавидел таких типов.

Или у него иная роль?

Почему этот торгаш так пялится на него? Может, Элизабет что-то ему рассказала? Ну не такая же она дура. Ведь парень из тех, кто в любую минуту может продать.

Одно бесспорно: его надо убрать.

Но кто же стрелял в него? Кто пытался остановить Элизабет? И почему?

Тот же вопрос задавала себе и Элизабет: на этот раз она поверила Крюгеру.

– Пожалуйста, продолжайте, мадам Скарлатти, – сказал Фриц Тиссен. Лицо херувима пылало гневом: его каирский промысел стал достоянием гласности.

– Что ж, продолжу. – Она обошла кресло, но садиться не стала и вновь открыла свой портфель. – Я припасла для вас, господа, еще кое-что. Теперь мы сможем завершить дело и принять решение. Для каждого из двенадцати инвесторов приготовлена копия. Можете поделиться со своими советниками. Прошу извинить, мистер Крюгер, для вас копии нет. – И вновь пустила по кругу двенадцать конвертов. Они были опечатаны. Получив конверт, каждый из присутствующих готов был немедленно вскрыть его и ознакомиться с содержимым, но никто не смел обнаружить свое любопытство. Только когда все конверты были розданы, их стали постепенно вскрывать.

В течение нескольких минут в зале стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц. Участники цюрихской группы были просто ошеломлены. Элизабет заговорила вновь:

– Да, господа. В руках у вас план ликвидации корпорации Скарлатти… А чтобы у вас не возникло сомнений в достоверности этого документа, обратите внимание на то, что под каждым подразделом напечатаны имена лиц, названия корпораций или синдикатов, которые выразили желание сделать соответствующее приобретение… Каждое из упомянутых лиц или организаций всем вам известно. Если не лично, то наверняка по устоявшейся за ними репутации. Вы знаете их возможности и, уверена, не усомнитесь в их амбициях. По истечении двадцати четырех часов эти лица станут владельцами всего имущества корпорации Скарлатти.

Большинство участников цюрихской группы уже что-то об этих проектах слышали. Им было известно, что в «Скарлатти» происходит нечто необычное.

Значит, вот оно что: глава дома Скарлатти выходит из игры.

– Грандиозная операция, мадам. – Низкий голос Олаффсена эхом прокатился по залу. – Но позволю себе повторить вопрос Додэ: а что вы приготовили для нас?

– Обратите внимание на нижнюю цифру на последней странице, господа. Хотя вы все уже наверняка обратили на нее внимание. – Вновь послышался шелест страниц. – Здесь значится: семьсот пятьдесят миллионов долларов… Объединенные и мгновенно конвертируемые по максимуму активы присутствующих составляют один миллиард сто десять миллионов… Следовательно, между нами существует разница в триста девяносто пять миллионов… Но можно подсчитать и от обратного. Ликвидация корпорации «Скарлатти» будет стоить участникам этого совещания шестьдесят четыре и четыре десятых процента всех капиталов. И то, если вам, господа, удастся быстро перевести ваши личные активы в другие формы, чтобы предотвратить панику на биржах.

Воцарилась тишина.

Некоторые из участников цюрихской группы потянулись к первым конвертам – к подсчетам своей собственности.

Одним из них был Сидней Мастерсон. С ехидной улыбкой на лице он заговорил, обращаясь к Элизабет:

– Как я понимаю, эти шестьдесят с лишним процентов и есть тот меч, который вы занесли над нашими головами?

– Совершенно верно, мистер Мастерсон.

– Моя дорогая леди, я вынужден усомниться в вашем здравомыслии…

– На вашем месте я не стала бы поступать столь опрометчиво.

– Тогда это сделаю я, фрау Скарлатти. – Фон Шнитцлер, представляющий «И.Г. Фарбениндустри», говорил спокойно и холодно, развалясь в кресле. – Вы приносите дорогую жертву, это всем ясно. Но во имя чего? Вы не можете принудить к капитуляции нечто, чего в действительности не существует! Мы не какая-то единая корпорация. – Он сильно шепелявил, но в каждом его слове сквозила надменность. Элизабет он был отвратителен.

– Совершенно верно, господин фон Шнитцлер.

– Тогда, – немец рассмеялся, – вы точно не в здравом уме! Я не желаю покрывать ваши убытки. Не можете же вы силой принудить нас к этому.

Кое-кто из сидящих за столом засмеялся.

– Конечно, было бы проще иметь дело с одним субъектом, с одним государством. Это было бы намного проще и значительно дешевле… Но я вынуждена действовать иначе, а следовательно, идти и на большие материальные затраты… Я избираю этот второй путь. Я приняла решение, господа. Время пошло.

Элизабет обвела взглядом участников совещания. Некоторые, не отрываясь, смотрели на нее, пытаясь обнаружить хотя бы малейший признак колебания, неуверенности, знак того, что она блефует. Другие глядели в сторону и вслушивались лишь в ее слова, в тон голоса, стараясь уловить хоть какой-то изъян или неувязку в логике. Это были люди, привыкшие одним мановением руки, одним словом повелевать нациями.

– Операция, как я уже говорила, начнется завтра. В финансовые центры пяти стран, представленных за этим столом, будут переведены огромные капиталы корпорации Скарлатти. В Берлине, Париже, Стокгольме, Лондоне и Нью-Йорке уже завершены переговоры о приобретении на открытом рынке значительной доли акций ваших основных компаний… Так что до полудня следующего делового дня, господа, «Скарлатти индастриз» станет обладателем значительного, хотя отнюдь не подавляющего, количества акций многих ваших крупных предприятий стоимостью в шестьсот семьдесят миллионов долларов!.. Вы осознаете, что это означает, господа?

Киндорф прорычал:

– Да! Вы лишь взвинтите цены и принесете нам барыши! А сами останетесь ни с чем.

– Дорогая леди, никак не ожидал такого подарка! – Цены на текстильные товары Иннес-Боуэна отличались стабильностью, и он был в восторге от подобной перспективы.

Д’Альмейда, понимавший, что франко-итальянская железная дорога не может быть предметом сделки, придерживался иной точки зрения.

– Действительно, иные из вас находятся в более выгодном положении по сравнению с остальными, мсье Д’Альмейда.

Привстал и финансист Ликок и с едва заметным ирландским акцентом, четко, по-дикторски проговаривая слова, сказал:

– Допустим, все получится так, как вы говорите, мадам Скарлатти, а это вполне возможно, так чего нам в этом случае опасаться?

Элизабет собралась с духом и снова заговорила, когда взоры присутствующих опять обратились к ней:

– Я сказала, до полудня «Скарлатти» будет владеть значительной долей ваших акций… Часом позже начнется ажиотаж на биржах Европы, который в конце концов захлестнет и Уолл-стрит. А еще через час «Скарлатти индастриз» продаст их по дешевой цене из расчета три цента за доллар… В то же время вся без исключения информация, касающаяся вашей сомнительной деятельности, будет направлена в основные информационные агентства ваших стран… И вы уже не сможете спасти свою репутацию, если учесть панику на бирже, без которой, как вы понимаете, не обойдется! Кое-кто из вас выплывет. Большинство же потерпит полный крах!

После непродолжительной паузы зал буквально взорвался. Магнаты призвали своих советников, советники лихорадочным шепотом давали справки.

Генрих Крюгер встал и крикнул во весь голос:

– Прекратите! Прекратите немедленно! Остолопы! Она никогда этого не сделает! Она блефует!

– Вы действительно так думаете? – стараясь перекричать шум, спросила его Элизабет.

– Я убью тебя, сука!

– Только попробуй… Крюгер! Только попробуй! – Мэтью Кэнфилд стоял уже рядом с Элизабет, глаза его были налиты кровью.

– А ты кто такой, черт тебя возьми, вшивый торгаш! – Человек по имени Крюгер пронзал взглядом Кэнфилда, возвысив свой голос до визга.

– Смотри на меня получше! Я твой палач!

– Что?!

Крюгер прищурился. Он был явно удивлен. Кто этот тип? Но на раздумья не было времени: за столом возник переполох. Теперь все присутствовавшие на совещании кричали друг на друга.

Генрих Крюгер ударил кулаком по столу: нужно было образумить их, заставить замолчать.

– Прекратите!.. Слушайте меня!.. Я скажу вам, почему она не может сделать этого! Не может!

Голоса постепенно стихали, все смотрели на Крюгера. Он указал на Элизабет Скарлатти.

– Я знаю эту стерву! Я и раньше видел, как она проделывает такие номера! Она собирает вместе людей, людей, обладающих силой, и пугает их. И все вместе они начинают паниковать. Она делает ставку на страх, болваны! На страх!

Додэ спокойно возразил:

– Но вы не объяснили, почему она не может этого сделать.

Крюгер не сводил с Элизабет Скарлатти глаз.

– Потому что тогда она разрушит все, что создавала всю жизнь. «Скарлатти индастриз» рухнет.

Сидней Мастерсон произнес едва ли не шепотом:

– Ну это мы и сами можем понять. Но вы не ответили на вопрос.

– Да она же не сможет жить без власти! Поверьте моему слову!

– Это ваше личное мнение, – сказала Элизабет, глядя на сына. – Вы предлагаете большинству участников нашего совещания поставить на карту все – лишь в расчете на ваше личное мнение?

– Черт бы вас побрал!

– Этот Крюгер прав, дорогуша. – По голосу легко было узнать техасца. – Вы разорите себя. Вам не во что будет даже поссать.

– Ваш лексикон под стать грубости ваших операций, мистер Лэндор.

– Плевать мне на слова, матушка. Меня заботят деньги, о них-то мы тут и толкуем. Зачем вам вся эта штука?

– Достаточно того, что словам придаю значение я, мистер Лэндор… Господа, я сказала: время истекает. Следующие двадцать четыре часа будут либо обычным вторником, либо днем, который войдет в историю финансовых столиц нашей планеты… Кое-кто из присутствующих выживет. Большинство нет. Каким ему быть, этому дню, решать вам, господа… Я считаю, что в свете всего того, что я вам высказала, вы вряд ли примете решение, по которому меньшинство принесет большинству крах.

– Так чего же вы хотите от нас? – вкрадчивым голосом спросил Мюрдаль. – Быть может, нам даже легче будет смириться с крахом, чем принять ваши требования… Порой мне кажется, что все это не более чем игра. Каковы ваши требования?

– Я требую, чтобы эта ваша… коалиция была немедленно распущена. Чтобы все политические и финансовые связи со всеми без исключения германскими фракциями были прерваны! Чтобы те из вас, кто входит в Союзную контрольную комиссию, немедленно подали в отставку!

– Нет! Нет! Нет! Нет! – Генрих Крюгер был вне себя от ярости. Он со всего маху ударил кулаком по столу. – На создание организации ушли годы! Мы будем контролировать экономику Европы! Мы будем держать в узде всю Европу!

– Послушайте меня, господа! Мистер Мюрдаль сказал: это игра! Конечно, игра! Игра, ставками в которой являются наши жизни. Эта игра захватывает нас, она требует все больше и больше, пока наконец не поглотит нас самих. Господин Крюгер уверяет, что я не могу жить без власти, к которой всю жизнь стремилась и которую всю жизнь накапливала. Возможно, он прав, господа! Наверно, самое время и мне дойти до логического конца, конца, которого я теперь жажду. Разумеется, я сделаю так, как говорю, господа. Я готова к смерти!

– Это ваше дело, вы его и решайте, а нас – увольте! – выкрикнул наконец-то понявший все Сидней Мастерсон.

– Пусть будет по-вашему, мистер Мастерсон. Значит, вы не согласны. Я вас понимаю. Понимаю, почему вы так поступаете. Вам страшно. Вот почему вы это делаете!.. Вы смотрите на ваше личное королевство, и вы охвачены страхом. Вы видите, что ваша власть под угрозой, вы изо всех сил стремитесь защищать феодальную систему, породившую вас. Вероятно, так вы и должны себя вести. Но долго так продолжаться не может…

– Если вы так все хорошо понимаете, почему же вы хотите остановить нас? Наш союз и создан для защиты в конечном счете и вас тоже. Почему вы стоите у нас на пути? – Д’Альмейда вполне мог потерять франко-итальянские дороги и все-таки не разориться, если сохранится все остальное.

– Всегда начинается именно так – люди ищут пользу… Я пытаюсь остановить вас именно потому, что ваше начинание принесет вам же самим больше вреда, чем пользы. Вот и все, что я могу сказать.

– Я повторяю – она не сделает этого! – снова громыхнул кулаком по столу Крюгер, но никто уже не обращал на него внимания.

– Что вы имели в виду, мадам Скарлатти, говоря, что время истекает? Из всего сказанного я заключил, что оно уже истекло. Вы выбрали более дорогостоящий путь…

– В Женеве, мистер Мастерсон, есть человек, он ждет моего звонка, если я позвоню, в мою контору в Нью-Йорке будет отправлена телеграмма. Как только там получат телеграмму, операция будет отменена. Если же нет, операция пройдет по плану.

– Это невозможно! Такой сложный клубок распутать телеграммой? Я не верю вам. – Д’Альмейда уже уверился в своем будущем крахе.

– Что ж, я знаю, что меня ждут значительные финансовые потери. Предложения о распродаже «Скарлатти индастриз» уже сделаны.

– У меня складывается мнение, мадам, что вас ждет кое-что пострашней: вы никогда больше не сможете вновь собрать силы. «Скарлатти индастриз» будет уничтожена.

– Это лишь одна из перспектив, мистер Мастерсон, не более. Рынок гибок… Ну, господа? Ваш ответ?

Сидней Мастерсон поднялся из своего кресла.

– Звоните вашему человеку. Выбора нет, не так ли, джентльмены?

Участники цюрихской группы обменялись взглядами и не спеша начали собирать лежавшие перед ними бумаги.

– Все. Я вышел из игры. – Киндорф сложил свой конверт и опустил его в карман.

– Вы настоящая тигрица. Не хотел бы встретиться с вами на поле боя, даже имея за спиной армию, – вставая, произнес Ликок.

– Ты можешь делать что хочешь, но я не собираюсь клевать на эту наживку. – Лэндор подтолкнул локтем Гибсона, который явно колебался…

– Уверенности у нас нет… В этом наша беда. Нет уверенности, – сказал Гибсон.

– Погодите! Погодите! Минуту! – вновь сорвался на крик Крюгер. – Значит, вы согласились? Вы уходите? Вы мертвецы!.. Вонючие пиявки, вас всех ждет смерть! Пиявки! Вы сосете нашу кровь, вы подписываете с нами договоры, а потом уходите?.. Дрожите за ваш маленький бизнес? Вонючие жиды! Вы не нужны нам! Все как один не нужны, но мы вам понадобимся! Мы вспорем вам животы и скормим кишки псам! Вонючие жидовские свиньи! – Лицо Крюгера налилось кровью. Он захлебывался словами, его речь становилась нечленораздельной.

– Перестаньте, Крюгер! – Мастерсон шагнул к разбушевавшемуся гиганту. – Все кончено! Разве вы не понимаете? Кончено!

– Стой на месте, подонок, английский педераст! – Крюгер выхватил из кобуры пистолет. Кэнфилд, стоявший рядом с Элизабет, увидел длинноствольный пистолет сорок пятого калибра – этот с одного выстрела может разорвать человека в клочья. – Стой, говорю!.. Кончено! Ничего не кончено, пока я этого не скажу. Вонючие свиньи! Трусливые черви! Теперь нас никто не остановит!.. – Он направил пистолет на Элизабет и Кэнфилда. – Кончено! Я скажу вам, для кого все кончено. Для нее!.. Прочь с дороги!

И тут послышался визгливый голос Додэ.

– Не делайте этого, мсье! Если вы ее убьете – мы разорены!

– Предупреждаю вас, Крюгер! Если вы убьете ее, вам придется держать ответ. Мы не собираемся быть вашими заложниками. Мы не намерены разоряться из-за ваших дел! – Мастерсон стоял перед Крюгером, почти касаясь его плечом. Англичанин не двигался с места.

Не говоря ни слова, Генрих Крюгер приставил пистолет к животу Мастерсона и выстрелил. Выстрел был оглушающий. Сиднея Мастерсона подбросило вверх. Он упал. Смерть наступила мгновенно, хлеставшая из тела кровь растекалась по полу.

Одиннадцать оставшихся участников цюрихской группы в ужасе взирали на труп, кое-кто вскрикнул от неожиданности. Генрих Крюгер шел к Элизабет, оказавшиеся у него на пути люди поспешно отскакивали в сторону.

Элизабет Скарлатти не двинулась с места. Их глаза встретились.

– Я проклинаю день, когда вы родились. Вы обесчестили дом вашего отца. Но знайте, Генрих Крюгер, – и запомните! – Голос старой дамы звучал так властно, что сын ее на мгновение оторопел, но взгляд его был по-прежнему полон ненависти. – Когда я буду мертва, ваше имя появится на первых полосах всех газет мира. Все силы будут задействованы на поимку преступника. Безумец, убийца, вор! И каждый человек в этом зале, каждый участник цюрихской группы будет отмечен клеймом сопричастности к вам – если они оставят вас в живых.

Бешеная ярость вспыхнула в глазах Генриха Крюгера. Он схватил кресло и ударил им об пол. Убить – этого мало. Убить так, чтобы видеть, как жизнь будет по капле уходить из тела и сознания – из нее, Элизабет Скарлатти.

Мэтью Кэнфилд держал палец на спусковом крючке. Ему еще не доводилось стрелять через карман, и он понимал, что если промажет, и ему, и Элизабет уже не уцелеть. Он прицелился в грудь медленно приближавшегося к ним человека, в самую крупную на свете мишень, надвигавшуюся на него.

Звук выстрела из маленького револьвера и удар пули в плечо на какую-то долю секунды оглушили Крюгера-Скарлетта.

Кэнфилду этого было вполне достаточно.

Он изо всех сил толкнул Элизабет правым плечом, так что ее хрупкое тело оказалось на полу, вне досягаемости Крюгера, сам же метнулся влево. Стремительно, в падении, выхватил из кармана револьвер и выстрелил снова в человека по имени Генрих Крюгер.

Оружие выпало из руки Крюгера. Он, корчась, схватился за живот. Кэнфилд одним рывком вскочил на ноги. Превозмогая мучительную боль, в два прыжка оказался рядом с Алстером Скарлеттом. Схватив его тяжелый пистолет, он начал молотить им физиономию Крюгера. Он не мог остановиться.

Раздробить это лицо! Превратить его в месиво!

Наконец он выдохся.

– Хватит! Он мертв! Перестаньте! Не надо больше! – Дородный Фриц Тиссен держал его за руку.

Мэтью Кэнфилд почувствовал слабость и опустился на пол.

Все одиннадцать цюрихцев столпились вокруг него. Кто-то оказывал помощь Элизабет, кто-то склонился над телом Генриха Крюгера.

Внезапно раздался громкий, властный стук в дверь, ведущую в холл.

Фон Шнитцлер принял на себя командование.

– Впустите их! – приказал он.

Д’Альмейда проворно кинулся к двери и открыл ее. У входа стояли их шоферы. Глядя на них, Кэнфилд понял, что они выполняли не только функции водителей: все они были вооружены.

Лежа на полу, вот-вот готовый лишиться сознания от невыносимой боли, Кэнфилд заметил звероподобного блондина с коротко остриженными волосами. Он оттеснил столпившихся у трупа людей и, опустившись на корточки, приподнял обезображенное веко Крюгера.

И тут Кэнфилд испугался, а не сыграло ли напряжение последних часов скверную шутку с его зрением?

Или блондин действительно наклонился и что-то шепчет на ухо Генриху Крюгеру?

Неужели Генрих Крюгер жив?

Фон Шнитцлер подошел к Кэнфилду.

– Его сейчас унесут. Я приказал еще раз выстрелить на всякий случай, хотя он мертв. Кончено. – Затем тучный фон Шнитцлер что-то приказал по-немецки шоферам в военной форме, столпившимся вокруг Крюгера. Несколько человек начали было поднимать безжизненное тело, но их оттеснил блондин с короткой стрижкой.

Он поднял тело Генриха Крюгера с пола и понес его из зала. Другие последовали за ним.

– Как она? – Кэнфилд кивнул в сторону Элизабет, сидевшей в кресле. Она смотрела на дверь, через которую вынесли тело человека, который когда-то был ее сыном. Этого здесь никто, кроме Кэнфилда, не знал.

– Все в порядке. Теперь она может позвонить! – Ликок пытался говорить спокойно.

Кэнфилд поднялся с пола и подошел к Элизабет. Полный смятенных чувств, он коснулся рукой ее морщинистой щеки. Он не мог не выразить ей сочувствия.

Слезы ручьем текли по ее лицу.

И тогда Мэтью Кэнфилд услышал мощный шум отъезжающего автомобиля.

Фон Шнитцлер сказал, что распорядился о страховочном выстреле.

Но выстрела не было слышно.

В миле от «Фальке-хаус», на Винтертурштрассе, двое мужчин тащили к грузовику чье-то тело. Они не знали, что с ним делать. Ведь именно этот человек их сам же и нанял, приказав остановить автомобиль, направляющийся к «Фальке-хаус». Он заплатил им вперед, они на этом настаивали. Теперь он был мертв, убит шальной пулей, предназначавшейся для водителя автомобиля. Они тащили тело по каменистому склону к грузовику, кровь изо рта текла на тщательно ухоженные усы.

Человек по имени Пул был мертв.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю