Текст книги "Дело о преследуемом муже"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Большой трансконтинентальный автобус замедлил ход.

Уставшие от долгой поездки пассажиры без излишней спешки выходили один за другим из дверей и направлялись к зданию автовокзала за своим багажом.

Дрейк, с искусством многоопытного детектива, присматривался к пассажирам, причем со стороны казалось, что он вообще ни на что не обращает внимания.

– О’кей, Перри, – сказал он, едва шевеля губами, – вот это наверняка та, что нас интересует. В бежевом пальто и коричневой шляпке.

Пока женщина шла к ним, Мейсон внимательно к ней присматривался. Лет тридцати, худенькая, но не из тех, про которых говорят «кожа да кости», а просто миниатюрная. Довольно широкие скулы, очень гладкая кожа на лбу, в глазах усталость. Темно-каштановые волосы явно нуждаются в услугах парикмахера – из-под маленькой шляпки выбивались тусклые, покрытые пылью локоны.

– Ну и что дальше? – спросил Дрейк, глядя на табачный киоск.

– Холодный душ, – ответил Мейсон.

– Идет. Хочешь, чтобы я тоже участвовал?

– Да.

Миссис Уорфилд оглядывалась, как будто ожидая, что кто-то ее встретит.

– Оденься она поярче да проведи пару часов в салоне красоты, смотрелась бы неплохо, – заметил Дрейк.

Мейсон с ним не согласился:

– Она и сейчас была бы ничего, если бы не ее пришибленный вид. Она здорово устала. О’кей, Пол, пошли. Она смотрит на нас.

Мейсон двинулся вперед, нарочито приглядываясь ко всем женщинам, приехавшим на этом автобусе. Его взгляд на мгновение задержался на Лоис Уорфилд, затем скользнул в сторону, потом Мейсон неожиданно остановился и не без некоторого колебания приподнял шляпу.

Она улыбнулась.

Мейсон подошел к ней.

– Вы – миссис Уорфилд? – осведомился он. Женщина кивнула, ее усталые голубые глаза оживились.

– Вы тот человек, который… у которого есть для меня работа?

– Возможно.

На ее лице промелькнуло разочарование.

– О! Я считала, что это вопрос решенный.

Мейсон успокоительно улыбнулся:

– Не беспокойтесь, миссис Уорфилд. Думаю, все будет в порядке. Если же нет. я оплачу вам обратный проезд автобусом.

– Но я не хочу возвращаться. Я бросила свое место, чтобы приехать сюда. Мне нужно работать. Я не могу позволить себе не работать. У меня имеются определенные обязательства.

– Хочу вам представить мистера Дрейка… Пол, знакомься.

Пол повернулся к ним, приподнял шляпу, поклонился и пробормотал соответствующую ситуации фразу.

– Вы обедали? – спросил Мейсон. – Я… э-э…

Мейсон рассмеялся:

– Идемте. Мы сможем поговорить за столом.

Она минуту поколебалась, затем с улыбкой произнесла:

– Прекрасно. Вон там есть стойка с закусками.

Мейсон подмигнул Полу Дрейку.

– Нам, длинноногим мужчинам, требуется побольше места, чем здесь. Я не могу наслаждаться пищей, когда мои колени упираются в стойку. Пол, не знаешь ли ты какое-нибудь подходящее местечко поблизости?

– Есть одно, в квартале отсюда.

– Вы не против пройтись пешком?

Она засмеялась:

– Боже мой, я же целый день на ногах. Могу поспорить, что пройду несколько миль.

Они отправились в ресторан и вскоре удобно расположились в кабине, отгороженной занавесями.

– Именно я предложил эту работу мистеру Дрейку, – заговорил Мейсон.

– Что это за работа? Как я поняла, я должна быть секретарем в приемной.

– Совершенно верно.

Ее лицо просветлело.

– И жалованье восемьдесят долларов? – спросила она нетерпеливо.

Мейсон медленно покачал головой:

– Нет. Боюсь, вы неправильно нас поняли. Выражение гнева, промелькнувшее в ее глазах, сменилось разочарованием.

– Понятно, – произнесла она тоном человека, привыкшего к превратностям судьбы. – Однако я отчетливо все расслышала. Впрочем, не имеет значения. Просто скажите, сколько вы согласны платить.

– Жалованье, – сказал Мейсон, наблюдая за ней, – сто долларов. Дрейк хочет, чтобы его секретарь был хорошо одет. За восемьдесят долларов это едва ли возможно.

Миссис Уорфилд смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Но нам необходимо кое-что знать о вас, – продолжал Мейсон.

– Я думала, вы уже все знаете.

– Только то, что вы привлекательная женщина, старательная и хотите работать на Побережье. Вы замужем, конечно?

– Да.

– Муж жив?

Чуть поколебавшись, она сказала:

– Да.

– Вы в разводе?

– Нет.

– Просто разъехались?

– Ну, мы не вместе – временно.

Мейсон посмотрел на Дрейка, тот, нахмурившись, пробормотал:

– Плохо. Я-то думал, вы либо вдова, либо разведены. Иногда мужья доставляют кучу неприятностей.

– Мой муж не доставит никаких неприятностей…

– Вы же знаете, как это бывает, – вступил в разговор Мейсон. – Допустим, вам придется поздно задержаться на работе и…

– Я буду делать все, что требуется, – прервала она его.

– Вам придется получить поручительство, а ведающая такими вопросами компания захочет все узнать о вашем муже.

– Какое он имеет отношение к моему поручительству?

Мейсон весело рассмеялся:

– Будь я неладен, если знаю, но они непременно сунут нос в ваши личные дела.

– Уж коли об этом зашла речь, то у них и правда какие-то заскоки, Перри. Ну какая разница, где находится ее муж или чем он занимается? – вмешался Дрейк.

Мейсон покачал головой:

– Полагаю, при определенных обстоятельствах это имеет значение. Представь, у него уголовное прошлое или же… Где находится ваш муж, миссис Уорфилд?

Пришла официантка принять у них заказ.

– Коктейль? – обратился Мейсон к миссис Уорфилд.

Она заколебалась.

– Думаю, ей нужно выпить бокальчик, – решил Мейсон. – Три сухих мартини, остальное по вашему усмотрению.

Официантка, кивнув, удалилась.

– Ну? – спросил Мейсон.

– А, мой муж?..

– Ну да.

– Он… он… Послушайте, я сомневаюсь, чтобы ему понравилось, если станет известно, где он находится.

Теперь лицо Мейсона выражало одновременно разочарование и упрек.

– Мы оказываем вам очень большое доверие. Наш приятель в Новом Орлеане очень хотел раздобыть для вас хорошее место, он дал вам такую великолепную рекомендацию, что мы решили…

– К сожалению, – прервала она его на полуслове, – я… я не могу всего объяснить, но…

Голос Мейсона утратил теплоту:

– Конечно, раз вы заняли такую позицию, миссис Уорфилд…

– О, вы ошибаетесь. Вы не поймете… Это… это… я не могу вам сказать.

– Как вам угодно, – сухо сказал Мейсон, закуривая сигарету. – Хотите? – Он протянул ей пачку.

Она заморгала, прогоняя неожиданно навернувшиеся слезы, и покачала головой:

– Нет, благодарю вас.

В глазах Дрейка было сочувствие. Мейсон хмуро посмотрел на него. Наступило тяжелое молчание, затем миссис Уорфилд сказала:

– Полагаю, это будет мне стоить работы?

Мейсон взглянул на Пола Дрейка, слегка повел плечами и продолжал курить.

– Хорошо, – решительно заговорила она, – делайте как хотите. Я безумно устала от всей этой гадости. Каждый раз, когда я берусь за работу, я честно отрабатываю свой хлеб, но когда я пытаюсь устроиться на работу, дело выглядит так, будто я прошу милостыню. Но это не милостыня и не благотворительность. Это деловое соглашение. Я работаю на хозяина и получаю плату за свой труд, а этот человек извлекает прибыль из того, что я делаю. Ладно, ищите себе кого-нибудь другого!

Она в сердцах отодвинула стул от стола.

В этот момент появилась официантка с коктейлями.

Мейсон сказал:

– Как бы то ни было, миссис Уорфилд. но угостить-то вас обедом мы можем? Вот, выпейте коктейль. Сразу почувствуете себя лучше.

– Нет, благодарю.

– Не надо торопиться, – продолжал Мейсон. – Крайне сожалею, что все так получилось, но ведь еще не решен вопрос, как вы будете возвращаться.

Официантка посмотрела поочередно на всех троих, потом тихо поставила стаканы на стол и удалилась. Поколебавшись, миссис Уорфилд взяла стакан и выпила сразу до конца, даже не остановившись, чтобы почувствовать вкус напитка.

Мейсон повторил:

– Крайне сожалею, что дело обернулось таким образом. Я думал, что смогу вам здесь кое-что предложить.

Она повернулась к нему, смахнув рукой непрошеные слезы.

– Ладно. Мой муж осужден. Он находится в исправительном заведении. Я даже не знаю, в каком. Он не пожелал мне этого сообщить. Он хочет, чтобы я развелась с ним, говорит, что недостоин меня. Он даже не пишет мне, все передает через приятеля. Вот почему я не могла вам ничего сказать. Теперь вы понимаете, каков мой шанс получить поручительство, если я расскажу все это в компании.

– Это правда? – спросил Мейсон. Она кивнула.

Мейсон обменялся взглядами с Полом Дрейком и едва заметно кивнул.

Дрейк моментально вытащил из кармана ассигнацию.

– Миссис Уорфилд, это полностью меняет ситуацию. Убежден, что вы не можете нести ответственность за то, что натворил ваш муж, а ваше намерение поддержать его представляется мне достойным похвалы.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не находя слов.

Дрейк протянул ей пятьдесят долларов.

– Место, которое я намерен вам предложить, еще не освободилось, но думаю, через неделю все будет в порядке. Поэтому я даю вам жалованье за две недели вперед.

Мейсон заговорил с хмурым видом:

– Скажите, ваш муж – не тот ли Уорфилд, который был осужден в Сан-Франциско за получение денег по подложным чекам?

– Я не знаю, за что его осудили, – ответила она. – Мне он никогда ничего не говорил, я получила от него всего одно письмо; он писал, что у него неприятности и он довольно долго не сможет со мной переписываться, я должна поддерживать с ним связь через его приятеля. И дал мне адрес этого приятеля в Сан-Франциско – некий мистер Спинни.

– Ну конечно же, это тот самый Уорфилд, который был осужден за подделку чеков! – воскликнул Мейсон. – Лично я всегда считал, что дело против него подстроено. Он вам ничего об этом не говорил?

– Даже не намекнул, в чем его обвиняют.

Она достала пудреницу из сумочки и, глядя в зеркало, стала пудрить нос.

Мейсон полез в свой портфель.

– Так случилось, что я, оказывается, имею кое-какое отношение к этому делу. Я адвокат, миссис Уорфилд. Если только известные мне факты верны, не сомневаюсь, ваш муж выйдет из тюрьмы самое большее через месяц. Скажите, это ваш муж?

Мейсон вытащил из портфеля фотографию Жюля Карне Хомана. На снимке первоначально были запечатлены еще несколько известных кинозвезд, и надпись сверху гласила: «Продюсер и актеры обсуждают новую пьесу за шампанским в ночном клубе Голливуда».

Мейсон вырезал всего лишь улыбающуюся физиономию Хомана, уставившегося в кинокамеру.

– Ох, я так рада, что вы стараетесь помочь ему, я всегда знала… – начала было миссис Уорфилд и осеклась.

– В чем дело? – спросил Мейсон.

– В жизни своей не видела этого человека, – ответила она.

Мейсон внимательно посмотрел на нее. По ее лицу нельзя было сказать, что она играет. Нет, оно выражало лишь горькое разочарование. Подержав фотографию несколько секунд в правой руке, в левой у нее была пудреница, она вернула ее Мейсону.

– Возможно, – высказал предположение Мейсон, – это снимок Спинни?

– Я никогда не видела мистера Спинни.

– Ваш муж писал вам о нем?

– Да, Мервин написал, чтобы я не пыталась вести переписку непосредственно с ним, что Спинни можно полностью доверять. Я до сих пор не могу понять, – сказала она задумчиво, – почему Мервин не хочет, чтобы я знала, где он находится. Скажите, мистер Мейсон, заключенный в тюрьме может получать письма?

– Да, хотя и с некоторыми оговорками. По всей вероятности, ваш муж просто не хотел, чтобы вы знали, что его посадили.

– Возможно. Он поручил своему приятелю написать мне, что у него крупные неприятности. Я сразу же ответила и настойчиво попросила сообщить мне все подробности. В конце концов тот написал, что Мервина посадили в тюрьму. Я подумала, что где-то в Калифорнии. Написала ему и в Фолсом, и в Сан-Квентин, но письма вернулись.

– Почему вы решили, что он в Калифорнии? – спросил Мейсон.

– Потому что приятель… Извините, но мне лучше перестать говорить на эту тему.

– Возможно, вы и правы. Подобные разговоры лишают вас аппетита, а нам несут новые коктейли.

За обедом миссис Уорфилд пыталась выяснить что-нибудь о том, где она будет работать и что делать. Дрейк, как мог, уходил от ответа. Его теперешняя секретарша, объяснил он, выходит замуж. Свадьба намечалась на двенадцатое число этого месяца, но по каким-то соображениям церемонию отложили на несколько дней, и девушка пожелала работать до самого последнего дня.

Мейсон посоветовал миссис Уорфилд отправиться в отель «Гейтвью», побыть там до утра, а утром со свежими силами отправиться на поиски квартиры. Он также добавил, что, возможно, ей удастся найти кого-нибудь, кто пожелает разделить с ней расходы, тогда они вдвоем смогут снять более удобную квартиру за меньшую плату.

После обеда мужчины довезли ее до отеля «Гейтвью», зарегистрировали и получили уютный номер.

– Как мне сообщить вам, где я буду? – спросила миссис Уорфилд.

– В офис лучше не звоните, – сказал Дрейк, – а то моя секретарша тут же бросит работу – подумает, что я уже договорился с кем-то относительно ее места. Она не хочет уходить до последнего дня. А поскольку она работает у меня много лет, лучше, если мы расстанемся без обиды. А теперь слушайте, что вам надо сделать. Как только отыщете себе подходящее пристанище, оставьте здесь, в гостинице, записку. Положите ее в конверт, адресуйте Полу Дрейку и отдайте портье. Я зайду за ней и сразу дам знать, как только место освободится.

Она протянула ему руку.

– Вы были очень-очень добры ко мне, мистер Дрейк.

– Пустяки, – пробормотал детектив, отводя глаза. Они пожелали ей спокойной ночи и пошли назад к машине.

– Я чувствую себя подлецом, – заявил Дрейк.

– Ты делаешь все это для ее же блага. – А как быть с работой?

– Плати ей жалованье, и пусть она немного отдохнет. У нее измученный вид, немного побездельничать ей не помешает. Пусть походит на пляж, позагорает на солнышке, почувствует себя в отпуске.

– Ну и сколько времени ты собираешься ей платить?

– Пока мы не подыщем ей работу, – не раздумывая, ответил Мейсон.

Дрейк облегченно вздохнул:

– Благородное решение.

Мейсон проигнорировал это замечание.

– Как ты думаешь, Пол, она не лгала насчет этого снимка?

– Нет. Будь я проклят, если это не так. Она казалась страшно разочарованной.

– Жаль, что с нами не было Деллы Стрит. Я не очень уверен, но у меня такое впечатление, что эта Уорфилд догадалась, что последует, как только я потянулся к своему портфелю.

– Ты думаешь, она лгала?

– Все указывает на Хомана. Подумай, как развивается это дело. Из кафетерия ее вышвырнули, как старые домашние тапочки. Говорю тебе, Пол, за этим кто-то стоит. Кто-то настолько влиятельный в этом городе, что сумел заставить окружную прокуратуру перешагнуть через себя и снизойти до кафетерия – продиктовать им, кого брать на работу, а кого нет. Это указывает только в одном направлении.

– Голливуд? – спросил Дрейк.

– Голливуд.

– Конечно, Перри, если ее муж был осужден здесь, в Калифорнии, мы можем порыться в бумагах и…

Мейсон прервал его:

– Не забывай, она уже обращалась в Сан-Квентин и Фолсом. Не обманывай себя, Пол. Допустим, что Уорфилд приехал на Побережье. Нашел работу, возможно, в киностудии, начал хорошо зарабатывать. У него появилась возможность встречаться с красивыми женщинами. Чтобы попасть в кинобизнес, даже на конторскую работу, у женщины должен быть крепкий, жизнестойкий характер. Женщины, которые крутятся вокруг кино, не автоматы, шагающие по точно заданному курсу. Они решительны и предприимчивы. Ну, и естественно предположить, что этот Уорфилд влюбился. Сначала, возможно, просто флиртовал, а потом встретил «свою единственную». Надумал жениться, и ему потребовалось, чтобы жена с ним развелась. Сам он не решался даже заговорить о разводе – жена слишком его любит, чтобы позволить ему уйти. И если она узнает, где он, тут же отправится к нему. К этому времени он – уже крупная шишка, а его преследует прошлое, которое он не осмеливается никому открыть. Тогда он притворяется, что натворил черт знает что и угодил в тюрьму. Велит жене не приезжать в Калифорнию – она-де все равно не сможет его увидеть. Более того, он заставляет ее высылать все, до последнего цента. Теперь-то ей уж просто не на что приехать.

– Ты считаешь его таким подлецом? – спросил Пол Дрейк.

– Можешь не сомневаться, так оно и есть! Именно по этой причине он вынудил жену посылать все деньги Спинни.

– Откуда ты знаешь, что ее муж Хоман?

– Спинни – промежуточное звено, человек, которому ее муж доверяет. Он ездит в Сан-Франциско. Естественно, получает почту на тот адрес. И если что-то произойдет, он свяжется с ее мужем в Лос-Анджелесе.

– Резонно.

– Так вот, Спинни поддерживает связь с Хоманом.

– Черт возьми, Перри! Когда слушаешь твои рассуждения, все выстраивается логично, как в математике. Хоман должен быть Уорфилдом. Конечно, у Хомана есть младший брат, он живет с ним в одном доме, но в день аварии он был в отъезде, да и накануне тоже.

– Все это следует перепроверить, – нахмурился Мейсон. – Расскажи-ка мне про него.

– Его зовут Горас. Он лет на семь-восемь моложе Жюля. Заядлый рыбак и игрок в гольф. Настоящий плейбой.

– Он работает?

– Ну как они все работают в Голливуде? – пожал плечами Дрейк. – Урывками, когда как. Он – сценарист. Время от времени Жюль подкидывает ему кое-какую работенку. Пытается создать брату положение. У Жюля есть небольшая яхта, скаковая лошадь, он член гольф-клуба, ну и все такое прочее. Словом, все знаки голливудского процветания. Время от времени Горас работает, затем, прихватив снаряжение своего братца, отправляется на рыбалку, играть в гольф и…

– Обожди минутку, – прервал его Мейсон, – значит, в день аварии Гораса не было в Голливуде?

– Не было. Он как раз на яхте ловил рыбу.

– Он и может быть Спинни.

– Выходит, что может.

– Или же Горас может быть мужем, а Жюль покрывает его.

Дрейк нахмурился:

– Я об этом не думал. Но Жюль в своей работе мастак, а его братец – ничтожный бездельник. Он мог бы написать, к примеру, вот так: «Я в Голливуде, но дела у меня идут неважно. Я кое-как держусь, потому что меня подпирает мой брат, но он оборвет мне уши, если узнает, что у меня есть жена. А что, если нам разойтись? Я пришлю тебе немного деньжат, и считай себя снова вольной птицей».

Мейсон обдумал слова Пола.

– Знаешь, уж очень она естественно держалась, когда я показал ей эту фотографию. Пол, ты уверен, что это его фотография?

– Да. Я с ним разговаривал. Можешь не сомневаться, снимок его. И хороший.

– Ладно. Отложим пока этот вопрос, – решил Мейсон. – Сегодня вечером я снова увижусь со Стефани Клэр. Я пообещал ей, что у меня будут хорошие новости. Очень не хочется ее разочаровывать.

– А ты не мог бы ее обмануть, Перри?

– Только не эту девушку. Думаю, мне надо повидаться с Хоманом.

– Уже вечер. Его будет трудно поймать.

– А днем разве легче?

– Вообще-то так.

– Где он живет?

– В замке в Беверли-Хиллз.

– В справочнике его телефона нет?

– Нет, конечно.

– Но ты должен был его раздобыть, когда сделал наскок на телефонную компанию.

Дрейк кивнул, сунул руку в карман и молча протянул адвокату записную книжку. Тот списал интересующий его номер.

– Ну разве не странно, что у этого Спинни, живущего в дешевом многоквартирном доме в Сан-Франциско, есть незарегистрированный телефонный номер киномагната? – покачал головой Мейсон.

– Он не магнат, Перри, всего лишь несчастный раб с трехтысячным заработком в неделю, со всевозможными налогами и все такое.

Мейсон усмехнулся:

– Все равно я намерен с ним потолковать.

– Вряд ли ты много из него вытянешь, – предупредил Дрейк. – Он парень скрытный и недоверчивый.

– Если только я не ошибаюсь, Пол, его преследуют призраки прежней жизни. Потому он и дергается, а я не собираюсь щадить его слабые нервы.

Глава 8

Уличные фонари ярко освещали фасад белого особняка в испанском стиле. В царившем полумраке красная черепица крыши казалась почти черной.

На звонок Мейсона появился слуга-филиппинец в белой куртке.

– Я звонил мистеру Хоману. Я…

– Да, мистер Мейсон. Сюда, пожалуйста. Ваши пальто и шляпу.

Мейсон снял пальто и шляпу, вручил их слуге и пошел следом за ним по длинному коридору, паркетный пол в котором был натерт до зеркального блеска красным воском, проследовал через просторную общую комнату, где царил таинственный полумрак, и оказался в кабинете, выходящем в патио.

Хоман сидел за письменным столом и с хмурым видом всматривался в отпечатанный на машинке сценарий, испещренный карандашными пометками.

Когда Мейсон вошел, он поднял голову и, держа карандаш над страницей, сказал:

– Садитесь. Не разговаривайте, пожалуйста.

Мейсон постоял, уставясь на фигуру за столом и потешаясь про себя над тем, с какой враждебностью Хоман смотрит на лежащую перед ним страницу. Потом опустился в одно из мягких кресел.

Шторы на стеклянных дверях были раздвинуты, открывая вид на патио с фонтаном с разноцветной подсветкой, пальмами и поблескивающей поверхностью плавательного бассейна. Дом говорил о процветании его владельца, он был предназначен не только для того, чтобы в нем жить, но и для неустанного восхищения им. Несомненно, его строил и обставлял шоумен для шоумена.

Хоман склонился над рукописью, являя вид глубокой сосредоточенности – то ли он на минуту забыл о посетителе, то ли хотел, чтобы тот проникся сознанием значимости этого момента.

Не отрывая глаз от рукописи, человек пробормотал:

– Сейчас вылижу эту сцену, и поговорим.

Он сказал это ровным тоном, без всякого выражения – очевидно, сосредоточенность была не наигранной.

Вообще-то, Хоман привык работать на зрителя. И внешность у него была подходящая. Седые, коротко подстриженные волосы окружали венчиком блестящую лысину; он не пытался ее прикрыть, отрастив подлиннее волосы и зачесывая их наверх. На носу плотно сидели большие очки в роговой оправе. Прямые брови начинались почти у самых седеющих висков. Голова была слегка опущена вниз: глаза, не мигая, уставились на сценарий. Резким движением он схватил карандаш, лежащий на столе, и предпринял очередную атаку на рукопись, вычеркивая слова, заменяя их другими и делая пометки на полях. И все это без малейшего колебания. Казалось, он с трудом заставляет руку работать со скоростью своих мыслей. Под его напором нижняя половина страницы скоро превратилась в настоящий лабиринт карандашных пометок. Потом он отбросил карандаш так же резко, как и схватил его и воззрился на Мейсона покрасневшими карими глазами.

– Извините, что заставил вас ждать. Не предполагал, что вы прибудете так скоро. Я должен был закончить эту сцену, пока не пропал настрой. Ваш визит выбивает меня из колеи. Хватит мне и того детектива. А теперь еще вы. Все это мне чертовски не нравится, но если уж так надо, давайте быстрее покончим с этим. Что вы хотите?

Мейсон попытался отвлечь его не относящимися к делу замечаниями:

– Я не предполагал, что вы работаете так поздно.

– Я постоянно работаю. Лучше всего работается, когда всё вокруг спит. – Он сделал круговое движение своей короткой толстой рукой, как бы подчеркивая всеобъемлющий характер данного замечания. – Я имею в виду всех жителей города. Мы живем в мире телепатических связей. Я говорю не об отдельных, а о групповых телепатических влияниях. Они давят на ваш мозг, вовлекают в круговорот бессмысленных действий. Так что вы хотите?

– Значит, я тоже вывел вас из творческого настроя? – спросил Мейсон.

– И не только. Мне перестал нравиться мой сценарий. Видите ли, герои всегда попадают в какие-то драматические ситуации. Если ваши герои нежизненны, вы не сможете создать ничего стоящего. А насколько реальны ваши герои, вы узнаете, только если проникнитесь к ним сочувствием, если откроете дверь и войдете в их жизни. Это субъективное ощущение, интуиция, телепатия, назовите каким угодно словом… А тут появляетесь вы… Вы – объективная реальность, и я должен говорить с вами тоже совершенно объективно. Вы притворяетесь, что вам нужна информация. Но возможно, вы пытаетесь подстроить мне ловушку. Я должен быть настороже.

– Почему? – спросил Мейсон. – Чтобы не выдать себя каким-то необдуманным заявлением?

– Нет, чтобы не сказать что-то такое, что вы можете неправильно интерпретировать и потом обратить против меня.

– Ну уж я совсем не такой.

– А вот ваш детектив именно такой. Он выбил меня из колеи на целых полдня! Так что вы хотите?

– Ваше страховое свидетельство на машину у вас?

– Да, но только это не ваше дело.

– Вы были бы правы, если бы не этот несчастный случай.

– А именно?

– Если машина была использована с вашего согласия, выраженного или подразумеваемого, вы несете юридическую ответственность. Я имею в виду и неформальный ответ на чью-то просьбу, и предварительную договоренность с кем-либо о праве воспользоваться машиной.

– Ни о каком разрешении не может быть и речи.

– Тем не менее вы должны осознать эту юридическую разницу.

– Ладно, осознал. Ну и что?

– А то, – продолжал Мейсон, – что если человек, сидевший за рулем вашей машины, является вашим доверенным лицом и…

– У меня нет никаких доверенных лиц.

– Типичная ошибка несведущего человека, – усмехнулся Мейсон. – Дело в том, что, если вы попросите кого-нибудь взять вашу машину и съездить на ней на почту отправить заказное письмо, в данной поездке он становится вашим доверенным лицом.

– Понятно. Благодарю за разъяснение. Я это запомню. Что еще?

– Если вы посылаете человека в Сан-Франциско на своей машине, дав ему какое-то поручение, в этом случае он автоматически становится вашим доверенным лицом.

– Ну и что?

– И если он попал в аварию, когда вел вашу машину, отвечать будете вы, как если бы вы лично сидели за рулем.

– Ясно, что вы к чему-то клоните. Продолжайте. В чем дело?

– Я адвокат, мистер Хоман. Я представляю Стефани Клэр и заинтересован в том, чтобы раскопать любые данные, которые снимут с нее обвинение в убийстве по неосторожности.

– Ясно.

– Далее. Вы заинтересованы в том, чтобы уменьшить свою юридическую ответственность. Если кто-то действительно угнал вашу машину – это одно дело. Если ехавший на ней использовал ее с вашего разрешения – другое; а если за рулем было ваше доверенное лицо – это уже нечто третье. Естественно, в ваших интересах интерпретировать случившееся так, чтобы нести наименьшую финансовую ответственность.

– Очевидно.

– Значит, у нас противоположные интересы.

– Разумеется. Я знал об этом до того, как вы здесь появились. Скажите мне что-нибудь новенькое.

– Мне думается, сэкономив пенни, вы можете потерять фунт, – многозначительно сказал Мейсон.

– Как прикажете вас понимать?

– Пытаясь выиграть в суде несколько тысяч долларов, вы можете подставить себя под фланговую атаку.

– Чью?

– Мою.

Карие глаза Хомана уставились сквозь роговые очки на адвоката.

– Продолжайте, – сказал он, помедлив. – Договаривайте до конца.

– Я хочу сказать, что Стефани Клэр не сидела за рулем вашей машины. Для этого надо выяснить, кто ею управлял. Поэтому я вынужден заинтересоваться вашими личными делами. А когда я сую куда-то нос, то все основательно вынюхиваю.

– Это шантаж?

– Предупреждение.

– Вы закончили?

– Нет, только начал.

Хоман поворочался в своем вращающемся кресле.

– Боюсь, – процедил он сквозь стиснутые зубы, – это даже хуже, чем я предполагал. – И нервно забарабанил по краю стола коротким толстым, но тщательно ухоженным пальцем. Перстень с большим бриллиантом, ловя лучи света, ослепительно сверкал при каждом движении пальцев.

– Разумеется, мне было бы чрезвычайно выгодно, – спокойно заговорил Мейсон, – а вам чрезвычайно невыгодно, если бы удалось доказать, что машиной управляло ваше доверенное лицо.

– Вы думаете, я солгал, заявив, что мою машину угнали?

– Когда я представляю клиента, мне нравится исходить из предпосылки, что любые заявления, противоречащие тем, что сделаны моим клиентом, являются ложными.

– Не могу винить вас за это. Бизнес есть бизнес. Продолжайте.

– Мало того, – сказал Мейсон, наклоняясь вперед и неожиданно нацелив палец прямо на Хомана, – если по каким-либо причинам вы не хотите, чтобы всплыли факты о мистере Спинни, вам лучше заявить об этом прямо сейчас.

Выражение лица Хомана практически не изменилось, лишь слегка дрогнули ресницы.

– Кто такой Спинни?

– Один джентльмен в Сан-Франциско.

– Не знаю такого. Поэтому мне безразлично, о каких фактах вы говорите.

– И если вы не желаете ничего знать об официантке из кафетерия в Новом Орлеане, самое время рассказать и об этом.

– Угрожаете мне женщинами?

– Женщиной.

– Валяйте. Вытаскивайте их всех на свет Божий. Мне наплевать. Я холостяк. Все считают меня волокитой и донжуаном. А я и не собираюсь этого отрицать. Вы не проймете меня, накопав хоть сотню женщин. Ничто не может навредить человеку, пока его не поймали на месте преступления. А люди не считают, что вас поймали, если вы действуете открыто и…

– Вы неправильно меня поняли, – покачал головой Мейсон. – Я не говорю о женщине, с которой, возможно, вы были просто близки.

– Тогда о ком же?

– О женщине, которая, вероятно, хранит верность человеку, которого она не видела довольно долго, о женщине, которую этому человеку хотелось бы оставить в Новом Орлеане, ибо ему очень нежелательно, чтобы она узнала, где он и чем занимается.

– Почему? – рявкнул Хоман.

– Потому что он хочет, чтобы она с ним развелась.

– Почему?

– Вероятно, потому, что он разбогател и хочет жениться на ком-то еще.

Глаза Хомана задумчиво прищурились.

– Неплохая идея, Мейсон. Полагаю, вы можете ее использовать. Как-нибудь развить. Человеческий интерес. Самопожертвование. Драма и все такое. Изобразите свою женщину слабой и доверчивой, но не перестарайтесь, иначе она будет выглядеть глупышкой. Продолжайте, развивайте эту тему.

– Я и собираюсь это сделать.

Хоман махнул рукой со сверкающим перстнем и неожиданно рассмеялся:

– Материал для сценария. Извините меня, Мейсон. но, желая узнать мое мнение, писатели буквально забрасывают меня своими идеями, так что я на все смотрю под этим углом. В какой-то момент мне показалось, что и вы спрашиваете меня о том же. Очень неплохая идея для сценария.

– Я говорю о фактах.

– О фактах, которые мне ни о чем не говорят. Есть еще что-нибудь?

– Да. Вам придется подняться на свидетельское место и дать показания. Любое отступление от истины будет расценено как лжесвидетельство. Возможно, когда вы впервые услышали о несчастном случае, вы подумали, что сумеете остаться в стороне – расскажете полиции эту историю и вернетесь к своей работе… Не получится. Вы пытаетесь засадить молодую женщину в тюрьму. Если мне удастся уличить вас в лжесвидетельстве, в тюрьме окажетесь вы. Моя позиция достаточно ясна?

– Посидите спокойно минуточку. Мне хочется обдумать ваши последние слова.

Мейсон сидел неподвижно, наблюдая за Хоманом. Продюсер уставился в крышку стола. Его лицо ничего не выражало, только пальцы нервно отстукивали дробь.

Внезапно Хоман посмотрел на Мейсона и заговорил: