Текст книги "Водоворот жизни"
Автор книги: Эрин Пайзи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)
Глава 22
– Кто я, тетушка Эмили? Тете что-нибудь известно обо мне, кроме того, что мою мать звали Каролина?
Тетя Эмили смутилась, не зная, как ей поступить.
– Я обещала тете Беа не говорить тебе, дорогая.
– Но ты должна это сделать. Пожалуйста, тетушка Эмили. Юлия говорит, что во мне течет дурная кровь. А Чарльзу она все время толкует, что, скорее всего, меня взяли из местной психиатрической клиники.
Лицо тети Эмили посуровело.
– Каким же нужно быть злобным человеком, чтобы такое сказать! Должна тебе признаться, Рейчел, я всегда недолюбливала эту женщину. Она напоминает мне кухарку, которая когда-то у нас работала и все время делала едкие замечания. Очень плохая манера. Должна тебе сказать, что ты выглядишь измученной и похудевшей, родная.
Рейчел с детьми приехали погостить у тети Эмили на несколько дней рождественских каникул. Рейчел специально выбрала середину недели, чтобы Чарльз не смог поехать с ними.
– Билеты на поезд гораздо дешевле, чем в выходные дни. Буду звонить тебе каждый вечер и проверять, все ли у тебя в порядке, не одиноко ли тебе, – объясняла Рейчел Чарльзу.
– Не волнуйся, дорогая, я позвоню тебе в том случае, если надумаю заглянуть к нашей соседке Мэри поесть или поболтать.
– Ладно.
Чарльз облегченно вздохнул, подумав о том, что у него есть парочка дней, чтобы попрощаться с Антеей.
Тетя Эмили очень обрадовалась, увидев у себя в гостях Рейчел с двумя детьми, и одновременно поразилась: лицо Рейчел было невероятно измученным. После ужина они сидели в библиотеке возле камина.
– Ой, сейчас все стало так ужасно. Как только мы с Чарльзом начинаем спорить, он тут же заявляет, что я сумасшедшая.
– Ах, дорогая Рейчел. Ты несчастлива с Чарльзом?
– Да нет же. Не в этом дело. Все дело во мне. Я сама другая, не такая, как все. Единственный человек, которого тоже взяли на воспитание, и я знаю это, – Анна. Помнишь, когда я спрашивала у тети Беа о своем происхождении? Так вот, Анна тоже обещала спросить свою мать об этом. Но я до сих пор так и не выяснила, настоящая у Анны мама или приемная. Думаю, Анна струсила, когда пришло время задать этот важный вопрос, а я, по крайней мере, вернулась тогда в монастырь, знаю хотя бы имя, которое повторяла в своих вечерних молитвах. Но пришло время, когда я должна узнать всю правду. Пусть она будет горькой. Пусть моя мать была сумасшедшей, а я появилась на свет в Эксминстерской психушке. Если все узнаю, это не будет меня так пугать.
Тетя Эмили встала и подошла к комоду, стоявшему на том месте, где когда-то гордо красовался любимый письменный стол тети Беа. Она порылась немного в ящиках и вернулась к своему креслу. В руках она держала две потускневшие и пожелтевшие от времени фотографии и письмо. Она отдала их Рейчел.
– Молодая женщина – Каролина, твоя мать, постарше – Регина, твоя бабушка.
Рейчел смотрела сначала на фотографию Каролины, затем – на фото своей бабушки.
– Я больше похожа на бабушку, правда?
– Да, пожалуй, очень большое сходство. На фотографии не видно, но у нее были ярко-рыжие волосы. Вот откуда у тебя такой золотистый оттенок в каштановых волосах.
– Ты знаешь, где сейчас находится моя мать?
– Она умерла, дорогая. Совсем недавно. Всего несколько лет тому назад.
– Но не в сумасшедшем доме?
– О, нет, Рейчел. Вовсе нет. Не изводи себя понапрасну. Она умерла от рака.
– Почему она отказалась от меня, тетя Эмили?
– Ответ написан вот здесь. Тетя Беа говорила, что предпочла бы, чтобы ты никогда не узнала всей правды, но в том случае, если захочешь все-таки узнать, она приготовила тебе письмо.
«Дорогая Рейчел!
Мне очень трудно писать тебе это письмо. Я понимаю, что в твоей жизни что-то осложнилось, если ты обратилась к тетушке Эмили с вопросом о своем происхождении, а она сочла достаточно мудрым ответить на этот вопрос.
Если коротко, то ты – моя племянница. Мой отец, Лионел Кавендиш, имел (оставалось неизвестным до самой его смерти) связь с женщиной, которая была проституткой. Когда моя мать умерла, он поклялся, что никогда не женится вновь. Однако, полагаю, вследствие мужских физиологических потребностей, он взял Регину, твою бабушку, из публичного дома и устроил ей домик в Аплайме. Беременность Регины, как я думаю, явилась для обоих полной неожиданностью, но на свет появилась Каролина, твоя мать. Далее Каролина забеременела от американского пилота, который бросил ее, и родилась ты. Каролина не могла заботится о тебе, а Регина слишком страдала после смерти моего отца. Поэтому мы с тетушкой Эмили обе решили, что твой дом находится здесь, с нами.
Как бы мне ни было больно ворошить прошлое с его тайными подробностями, но я хочу, чтобы ты знала, что твоя бабушка Регина была замечательной женщиной. Она всю жизнь любила моего отца, и ее собственная жизнь оборвалась вскоре после того, как она позаботилась о твоем будущем. Я понимаю, что мы с Эмили не могли заменить для тебя полноценную семью, какая была бы у тебя в том случае, если бы ты попала в приют, а оттуда тебя отдали на воспитание в семью. Мне хочется, чтобы ты знала, что нашу любовь тебе нигде не смогли бы дать. Таким образом, ты из рода Кавендишей, и твое место в семье принадлежит тебе по праву.
С любовью, тетя Беа».
Слезы бежали по щекам Рейчел, когда она дочитывала письмо.
«Я должна позвонить Чарльзу, – подумала она. – Рейчел взглянула на часы. Было одиннадцать. Еще не так поздно. Он звонил ей в семь и предупреждал, что пойдет в гости к соседям Мэри и Роберту. Должно быть, он уже вернулся». – Она стояла у телефона в ожидании, когда же Чарльз возьмет трубку и ответит ей.
«У меня есть семья. Я Кавендиш. У меня есть дедушка и бабушка… Ну, подними же трубку, Чарльз… Слава богу, кошмар кончился. Я не сумасшедшая. Мое отличие состоит в том, что бабушка была проституткой», – плакала и кричала она в трубку, впав в истерику.
Из кухни вышла тетя Эмили.
– Думаю, его нет там. Иди в кухню. Давай выпьем кофе, – она повесила трубку, взяв ее из руки Рейчел. Эмили, обняв рыдавшую Рейчел, повела ее на кухню.
– Ты знала мою бабушку?
– Нет, дорогая. Я видела ее всего дважды. Один раз, чтобы договориться, как нам забрать тебя, а второй – уже за тобой.
Нежно и ласково Эмили выслушивала, пока Рейчел изливала душу в уютной кухне, возле огромной плиты марки «Ага», дышавшей теплом и сочувствием. Через некоторое время измученная Рейчел отправилась спать. Когда тетушка Эмили укрывала ее одеялом, Рейчел обхватила шею тетушки и приникла к ее теплой груди.
– Я так счастлива, что вы взяли меня. Понимаю, что у меня жизнь сложилась гораздо лучше, чем если бы я попала в другое место.
Рейчел почти уже заснула, когда тетушка Эмили осторожно разомкнула ей руки и положила их под одеяло.
Эмили прошла по коридору в комнату Беа. Там все оставалось без изменения. Она села в кресло у окна для ночной беседы с Беа.
– Должна сказать тебе, Беа, что Рейчел восприняла все очень хорошо. Надеюсь, ты не осуждаешь меня за то, что я открыла ей всю правду именно в этот момент. Не могу сказать, что Рейчел безумно счастлива с Чарльзом. Она совсем стала на себя не похожа. Возможно, это пройдет со временем. Хочется так думать. Теперь я тоже пойду спать. Очень поздно, а дети рано просыпаются по утрам. Хочу, чтобы у Рейчел все наладилось. Спокойной ночи, Беа, – она встала, подошла к кровати, погладила ее, затем прошла через комнату к окну, открыла его и вернулась в свою комнату.
Чарльз, пожелав Рейчел по телефону спокойной ночи в семь, совершенно свободно мог провести ночь с Антеей. Немного утомленные бурным утолением своих сладострастных желаний, они лежали на полу в квартире Антеи, рассуждая об анальном сексе.
– Тебе действительно нравится, Антея? – удивился Чарльз. – Большинство женщин жалуются на причиняемую им боль.
– Но многие не чувствуют боли, – сказала Антея.
– А ты?
– Чуть-чуть. Самую малость. Боль не мешает мне получать удовольствие.
«Дрянь, – подумал Чарльз, – как раз когда я собрался бросить ее, она мне такое заявляет». – И неуверенно исподволь начал. – Фактически, Антея, я хотел тебе сказать. Мы сделаем перерыв.
– Почему?
Чарльз перевернулся на живот.
– Причина в Рейчел. Она становится подозрительной из-за моего отсутствия. Сегодня вечером я должен был ей сказать, что мне нужно всю ночь освещать события предвыборной кампании в Таун Холл, чтобы провести время с тобой. Терпеть не могу врать ей столь наглым образом, но мне действительно было очень приятно с тобой, – Чарльз обнял ее за плечи и привлек к себе.
– А ты не мог бы оставить ее навсегда?
– Антея, ты же знаешь, что я не смогу этого сделать. Мы уже говорили с тобой раньше. Она не сможет без меня.
– Полно женщин, которые справляются, – горько заметила Антея. – Что, Рейчел не такая, как все?
– Не совсем. Во-первых, не справляется с детьми. Она не может даже вести хозяйство, как следует. Тебе же известно, что ее взяли на воспитание две лесбиянки и воспитали словно принцессу на горошине. Знаешь, она была девственница, когда я взял ее в жены.
– О, Чарльз, я не вынесу жизни без тебя.
– Но это ненадолго. Всего на шесть месяцев. К тому времени она снова успокоится. Увидим, будем ли мы питать друг к другу те же пламенные чувства к тому времени. Если да, тогда мне придется всерьез задуматься над браком с Рейчел.
– Я точно знаю, мои чувства не изменятся, – она страстно и порывисто обняла его.
Увидев в ее глазах пылающий огонь желания, он тотчас же пришел в возбуждение. – Надеюсь на это, – сказал он, повалив ее на пол, уверенным движением раздвинул ноги и глубоко вошел в горячее лоно Антеи.
– Больно, больно, – застонала она.
Но он самозабвенно вонзал орудие страсти все глубже и все настойчивее.
– Ты ведь говоришь, что нравится, – тяжело выдохнул он.
Она взглянула на его лицо. Вены на лбу вздулись, в глазах отражались отблески огня от горевшего газа.
«Но не так же сильно», – сказала она про себя. Она кричала от боли, когда он подошел к блаженному завершению.
Сразу же Чарльз раскаялся.
– Как ты, любимая? – он нежно обнял и успокоил ее. – Мне не хотелось причинять тебе боль.
– Но ты и не причинил ее мне, Чарльз. Честно. Я наслаждалась. Ты такой чуткий любовник.
– Самый лучший навсегда, любовь моя?
– Самый лучший, – ответила она, чувствуя, как теплая струйка крови течет по ногам, оттуда, где он терзал ее. – «Черт возьми, – подумала Антея. – Кажется, пятно будет на моем белоснежном ковре. Ладно. У нас впереди шесть месяцев, чтобы удалить его».
– До свидания, любовь моя, – сказал Чарльз на следующее утро.
Антея решила, что возьмет отгул, поэтому не спешила вставать и, оставаясь в кровати, воскликнула:
– Просто невыносимо думать, целых шесть месяцев я проведу без тебя.
– Понимаю. Будет трудно, – ответил Чарльз, – но ты же займешься чем-то, как и я. Проводи время на людях. Я позвоню тебе как-нибудь в июне, числа пятнадцатого. Устроим ужин на двоих и посмотрим, как мы себя чувствуем. Мы обязаны так поступить перед Рейчел и детьми.
– Ты прав, Чарльз. Действительно, мы в долгу перед твоей семьей.
Дверь хлопнула, и Чарльз вышел. Антея уткнулась в подушки и заплакала. Затем, будучи особой весьма практичной, встала, прибрала квартиру, вымыла посуду, затем, морщась от боли, села на корточки в гостиной, поставив тазик с порошком на пол, принялась аккуратно замывать кровавое пятно на ковре. – «Шесть месяцев пробегут незаметно, если я организую какие-нибудь вечерние занятия. Позвоню-ка я своим старым друзьям…» – Она спланировала, что будет делать эти шесть месяцев.
«За шесть месяцев у меня будет достаточно времени, чтобы продать дом и переехать отсюда, – думал Чарльз. Ему всегда требовалось шесть месяцев, чтобы избавиться от очередной девицы. – Забавно, как женщины легко верят, что ты действительно женишься на них по прошествии времени. Даже если ты с самого начала отношений даешь им ясно понять, что не имеешь ни малейшего намерения оставить супругу. Постепенно жизнь расставит все на свои места. Пора переезжать. – Чарльз принялся напевать себе под нос. – Рейчел вернется через два дня». Он открыл входную дверь своего дома. В доме было непривычно чисто и тихо, а он уже успел соскучиться по беспорядку.
«Все-таки в душе я очень домашний человек», – подумал Чарльз.
* * *
Рейчел сидела в кровати, поставив на колени подносик с завтраком. Откинувшись спиной на гору подушек, она пыталась осмыслить значительность произошедших с ней жизненных перемен. Это не внешние изменения, а внутренние. Прежней Рейчел больше не существует. Я не бедный несчастный ребенок, взятый на воспитание в каком-нибудь сиротском приюте. Я – Рейчел Кавендиш. У меня есть тетя и бабушка, мать и отец, я – наполовину американка. Эта новая мысль показалась ей очень смешной.
– Чему ты смеешься, дорогая? – спросила тетушка Эмили, которая зашла проверить самочувствие Рейчел.
– Я наполовину американка, тетушка Эмили. Ты знаешь, откуда родом мой отец?
– Думаю, из Нью-Йорка… Да, точно. Как ты? Должна заметить, сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера.
– Я отлично себя чувствую. Словно я превратилась в совершенно иного человека. Должно быть, у меня есть и другие родственники среди Кавендишей, так ведь?
– Несомненно. Большинство живет в Лондоне. Я повидаюсь с ними для тебя, душа моя.
– Не беспокойся, тетушка Эмили. Просто мне хотелось знать. Я вовсе не светская дама, и мне совсем не хочется вращаться в свете.
Когда в этот вечер позвонил Чарльз, Рейчел в конце разговора сказала:
– Я знаю, кто я есть, Чарльз. Я – урожденная Кавендиш. Я родилась вовсе не в сумасшедшем доме. Можешь передать Юлии, что все обстоит гораздо хуже… – Она засмеялась.
– О чем ты? – спросил Чарльз. – Что может быть еще хуже этого?
– Расскажу при встрече.
– Я скучаю без тебя, Рейчел.
– Я тоже соскучилась, Чарльз. – Она положила телефонную трубку и подумала. – «Ха-ха. Это неправда. Я вовсе не соскучилась по нему».
– Когда мы поедем в гости к бабушке? – спросил Доминик в поезде, когда они возвращались домой.
– Думаю, скоро, – Рейчел действительно сгорала от нетерпения увидеть лицо Юлии в тот момент, когда она сообщит ей новость. В особенности, пикантную деталь про бабушку. Она сидела в поезде, расслабившись и прислонившись к спинке кресла. Интересно, в этом ли состоит причина того, что я так наслаждаюсь сексом. Она вспомнила, как удивился Чарльз в их брачную ночь, когда она испытала миг величайшего блаженства сразу же, как только они предались любви.
– Эй, подожди… – запротестовал Чарльз. – Ты точно девочка?
– Не сомневайся, – ответила Рейчел. Спустя совсем немного времени, когда страсть прошумела бурным потоком и утихла, а Чарльз погрузился в глубокий сон, она вспомнила, как лежала возле него с чувством огромного разочарования. – «Я сама умею делать это гораздо лучше. Может, со временем будет лучше».
Стук колес поезда всегда пробуждал в ней сладострастие.
– Хочу писать, – сказал Доминик. «Полагаю, лучше вскоре не стало, так как у нас почти сразу же появился Доминик», – подумала она, пока возилась с детьми в туалете в конце коридора качавшегося вагона.
– Ты совершенно по-другому выглядишь, – удивился Чарльз, открывая им дверь в пятницу утром.
– Я и есть совершенно другая.
– Мне влюбляться в новую Рейчел? – подозрительно спросил он.
– Скорее всего, нет. Но уже слишком поздно. Обратной дороги нет.
Она говорила без умолку почти весь вечер. Чарльзу едва удавалось вставить где-нибудь словечко. Свой монолог она закончила, сказав:
– Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, говоря, гораздо хуже, так? Юлия умрет, когда я расскажу ей, что моя бабушка была проституткой.
– А тебе нужно ей об этом говорить?
– Да, Чарльз. Долгие годы я терпела ее покровительство, наконец наступил предел ее издевательствам. Хватит.
– Ладно, говори, но только вряд ли она очень обрадуется этому.
– Меня это вовсе не волнует. Понимаю, она – твоя мама, но она, кроме этого, еще и воинствующий сноб, переворачивает все в обществе с ног на голову. Меня абсолютно не интересует, что она там подумает. Завтра я отправляюсь к агентам по продаже недвижимостью. Мы сможем продать дом и перебраться из Лондона.
– Я не собираюсь уезжать из Лондона, – раздался резкий настойчивый голос Чарльза.
– Ладно. Поищем компромиссное решение.
– Не дальше Твикенхам.
– Хорошо. В Ричмонде есть прекрасные дома, – сказала Рейчел.
– Мне это кажется вполне подходящим.
– На следующей неделе я сдаю на права. Если сдам экзамен, то покупаю «Вольво». Тетя Эмили предложила оплатить машину.
Чарльз пришел в восторг. Он уже задумывался над покупкой машины для себя.
– Здорово! – воскликнул он. – Старушка расщедрилась! Теперь я могу заиметь «Бентли».
Чарльз избегал заводить машину до тех пор, пока не придет время позволить купить самый лучший автомобиль. Он со стыдом вспомнил отцовский «Морис Майнор».
– Мы должны обустроиться на новом месте в течение шести месяцев, – сказала Рейчел. – Эти дома резко подскакивают в цене. Мы этот купили за 5.500 фунтов двенадцать лет назад? Мэри говорит, что их дом стоит на рынке 30.000. Загляну-ка я к ней и попрошу список агентов по торговле недвижимостью.
В субботу утром Рейчел встала рано, оделась. Нужно было сделать последние покупки к Рождеству. Она хотела купить Чарльзу свитер, но тот терпеть не мог, когда ему кто-то покупал одежду, поэтому она попытается найти для него первое издание для его коллекции редких книг, хотя он ни одной из них прочитать не удосужился. Она оставила детей с Чарльзом и пошла к Мэри.
– Огромное спасибо, что на днях накормили Чарльза ужином.
– Когда на днях? – переспросила Мэри с таинственным видом.
– Ой, я несколько дней гостила у тетушки, а Чарльз звонил, чтобы пожелать спокойной ночи и упомянул, что собирается заглянуть к вам на ужин. Наверное, ему позвонил начальник и куда-нибудь неожиданно вызвал. Так часто случается. Вдруг где-то вспыхивает пожар или паника, и Чарльз уходит на весь вечер, а бывает и на ночь.
– Я бы такого не потерпела, – сказала Мэри. – Роберт, по крайней мере, дома каждую ночь, пусть даже висит все время на телефоне.
– Я привыкла. Будет еще хуже, как только он перейдет на новую работу в «Дейли Репортер». Ему придется много ездить за границу. Вот почему я так рада, что мы перебираемся в новый дом. Я с головой уйду в его обустройство. Буду полностью занята в его отсутствие. Мне будет тебя не хватать, Мэри.
– Понимаю. Я тоже не горю особым желанием жить в Плимуте. Все мои корни здесь, но Роберту предложили руководить большим районным офисом, поэтому я должна быть с ним рядом.
– Желаю счастья, Мэри.
– И тебе того же, Рейчел, – они крепко обнялись.
– Мне нужно купить еще кое-что по мелочам, хочу успеть пораньше, пока магазины не забились толпой народа так, что невозможно пройти.
В канун Рождества Рейчел лежала на диване у небольшого огня, разведенного в камине гостиной. – «Все происходит так быстро», – подумала она. Табличка «Продается» не успела появиться на их доме, а они уже получили предложение на 34.500 фунтов. Рейчел целую неделю колесила по Ричмонду, пока не отыскала прекрасный старинный дом приходского священника на участке площадью в четверть акра. Основная часть дома была построена в Григорианском стиле, с пристройками во времена королевы Виктории: лабиринтом винных погребов и мраморной кладовой. Служителям церкви не терпелось его продать. Дом был выставлен на продажу уже очень давно.
– Посмотри, Чарльз. Видно кладбище. Обожаю кладбища.
Они стояли в огромной спальне.
– Здесь нужно столько переделывать, – сказал Чарльз.
– У меня будет уйма времени заняться ремонтом. Ты все время будешь в разъездах, а я с детьми проживу как-нибудь, пока не закончу работы. Хорошая покупка.
– Ты права, – согласился Чарльз.
Глава 23
– Это наш дом, любовь моя! – Чарльз обнял Рейчел за талию. – Настал самый счастливый момент в моей жизни, – он посмотрел на нее. – У меня есть все, к чему я стремился: сказочная работа, сказочный дом, мы богаты и знамениты.
– Я не хочу быть богатой и знаменитой. Говори за себя, – сказала Рейчел.
Они стояли перед входом купленного дома.
– Мне следует внести тебя через порог жилища как новобрачную, – произнес Чарльз и, подхватив ее на руки, переступил порог дома. Они оказались в квадратном пыльном зале. Как только они открыли дверь, послышался писк и хлопанье крыльев. Рейчел завизжала. Чарльз неуклюже опустил Рейчел на пол.
– Летучие мыши, – ответил он. – Мы их потревожили.
Рейчел, отряхиваясь, встала.
– Извини. Глупо. Обычно я не такая трусиха, просто от неожиданности. Фургон с мебелью будет здесь через час или два. Давай пройдемся по комнатам.
Они обошли дом, планируя свое будущее вместе.
– Это отличная комната для моего кабинета, – сказал Чарльз, выбирая угловую комнату с французскими дверями, выходившими в сад.
– Здесь столько работы, что мне, пожалуй, одной не справиться, Чарльз. Потребуется чья-то помощь.
– Я уже думал об этом. Нам придется нанять кого-то за плату и жилье, как Давидзоны.
– Ты говоришь о той угрюмой француженке? Давидзоны были владельцами местной газетки «Аргус Вечернего Хаммерсмита», в которой до этого работал Чарльз. Устраивая ему прощальный вечер, они любезно пригласили всех сотрудников к себе домой. Чарльза они пригласили в свой дом впервые. Он расценил это не только как дружеский жест, но и как знак признания заслуги молодого человека, подающего надежды и продвигающегося вверх по социальной лестнице, что может пригодиться в будущем.
Семья Давидзонов сколотила свое состояние на шерсти с севера Англии. Пока преуспевающие сыновья посещали частные закрытые школы, семейство добивалось признания в обществе. Они купили «Аргус» около 50 лет назад, и занимаясь огромной благотворительной работой и политическими интригами, настоящий владелец газеты получил титул. Чарльз был покорен их образом жизни. Он стоял в гостиной с бокалом бренди в руках, разглядывая прислугу, которая угощала всех кофе. – «Какая аппетитная девочка, – отметил он про себя, – моя бы воля, я бы согнал кислую мину с ее личика».
Сэр Давидзон подошел к нему.
– Мне будет тебя не хватать, мой мальчик. Не часто везет с такими парнями, как ты. Ладно, обойдемся. Мы не распускаем нюни, потому что нам хватает жестокости.
Чарльз слегка опешил. Жестокости? Его это немного задело. Однако он решил воспринять это как комплимент.
– Благодарю, сэр.
– Не забывай старую фирму, обещаешь? Мы будем признательны за любую толику информации, посланной в наш адрес. Разумеется, и на нас можешь вполне рассчитывать, хотя, конечно, не все события, происходящие в западной части Лондона, интересны для такой солидной газеты, как «Репортер».
– Ты еще не знаешь, – добродушно сказал Чарльз. Внутренне он составлял в памяти образ того, как его новый дом должен будет отражать этот изысканный, богатый, экзотический стиль, который ему казался пределом роскоши и мечтаний.
– Видишь ли, – пояснил он Рейчел, когда они катили домой в новеньком автомобиле «Вольво», – нам придется устраивать много развлечений. В этом деле важно не то, что ты знаешь, а то, кого ты знаешь.
– Терпеть не могу развлечения. Ты же знаешь, Чарльз. Именно поэтому тебе приходится все время приглашать людей в рестораны.
– Сейчас это слишком большой союз, родная. Тебе придется попытаться. Разве дом у нас не сказочный? Это как раз то, что надо для нашей репутации.
– Но у нас же нет таких денег, Чарльз. Все равно у нас мебель гораздо лучше, чем у них.
– Знаю, как ты любишь старый хлам тетушки Беа, дорогая моя, но должен честно тебе признаться в том, что предпочитаю более современную мебель. Она должна соответствовать моему престижу.
Рейчел хранила молчание, пока Чарльз разглагольствовал. Самолюбие ее было задето. Она не понимала, как это кому-то может не нравиться старинный, благородно поблескивающий обеденный стол из красного дерева с такими же стульями эпохи правления принца-регента или элегантный письменный стол. – «Все в доме было гармонично подобрано, – сказала она про себя, – хотя, может быть, Чарльз прав. Деловые люди стараются устроить свою жизнь посовременнее, чтобы было удобно справляться с огромными объемами работы».
– Мы можем разместить тетушкину мебель в свободных спальнях, – предложила Рейчел.
– Я склоняюсь к тому, чтобы продать ее. Мы можем выручить огромные деньги за этот стол со стульями. Один парень на Сотби назвал пару тысяч, если они в хорошем состоянии.
– Чарльз, я совсем не хочу продавать мебель.
– Но нам ведь нужны деньги на то, чтобы отремонтировать дом. Пройдет несколько месяцев, пока мы ощутим весомый доход от моего нового жалования, а мне прямо сейчас нужно приглашать людей и приниматься за дело. Рейчел, это все ради нашего будущего. Помни о том, что дети начнут ходить в частную школу. Считай, что деньги за мебель пойдут на их образование.
– Ладно, пусть так. Но я ни за что не продам письменный стол.
«Черт с ним, – подумал Чарльз, – хотя в этой деревянной рухляди гораздо больше денег, чем во всем остальном вместе взятом».
– Разумеется, нет. Думаю, если понадобится, я всегда лучше возьму деньги в банке.
– Спасибо, Чарльз, – Рейчел пожала руку мужа.
Следующие шесть месяцев промелькнули с быстротой молнии. Дети были определены в местную частную школу Ричмонда, а Чарльз стал заявляться домой в любое время дня и ночи. Он был в своей стихии. Оставлял листки с инструкциями для Рейчел и строителей, звонил ей со своими распоряжениями из любой точки земного шара.
– Дорогая, ковер привезли? – спросил он в одной из обычных ночных телефонных бесед с ней.
– Нет, а ты откуда звонишь?
– Я на Цейлоне.
– Как там? – она представила жаркое звездное небо и ароматы Востока.
– Жутко скучаю. Ненавижу это место. Здесь такая вонь. Как там с кухонными шкафами? Установили уже?
– Господин Барстоу говорит, что будет в форме завтра и установит их.
– Хорошо. А что телефоны? Они проложили провода по всем комнатам? Ты проверила цвет? Должны быть не белые, а цвета слоновой кости.
– Да, проверила. Они будут здесь на следующей неделе.
– Мне пора. Должен быть на ужине и хочу успеть переодеться в костюм, обязательный даже в этой проклятой жаре.
– Скучаю по тебе, Чарльз. По ночам мне так одиноко.
– Я тоже без тебя скучаю, любимая. Знаешь, мне так одиноко.
– Понимаю. Должно быть, ужасно тебе, ведь и дети со мной.
– До свидания, любовь моя. Позвоню завтра. – Чарльз положил трубку.
Он дождался стука в дверь. Сума слыла в городе самой лучшей дамочкой для развлечений. Бедняжка Рейчел. Должно быть, ей немножко одиноко без меня: теперь даже соседей поблизости нет, с кем бы можно было перекинуться парой слов и посплетничать. Он почувствовал знакомый укол совести от ощущения своей вины в волне охватившего его неутолимого сладострастия. Руки Чарльза покоились на сочных и пышных ягодицах Сумы, а взор пронзал затылок девушки, чье лицо утонуло в мягких подушках. Нанять горничную – проблема не из легких. Его разгоряченная фантазия вдруг подсказала ему образ златовласой полногрудой красавицы-горничной, лежавшей под ним в свободной комнате нового дома. Чарльз утолил свою страсть очень быстро.
Рейчел ожидала на обед Анну. Положив телефонную трубку, она отправилась на кухню, чтобы заняться необходимыми приготовлениями. Она уже так долго жила в доме в походных условиях, что научилась виртуозно готовить еду для себя и детей на скорую руку.
– Господи! Зрелище, словно после взрыва бомбы, – сказала Анна, прошествовав через парадную дверь и осмотревшись. – Что с тобой, Рейчел? Ты что, начиталась журнала «Дом и сад»? Такое впечатление, будто здесь готовятся проводить смотр лучших архитектурных работ. Рейчел стыдливо рассмеялась.
– Знаю. Но это все Чарльз, его затеи. Ты же знаешь мои вкусы. Он принимает решения, а я только выполняю его приказы, хотя не представляю, как буду справляться с этим светло-голубым ковром от стены до стены, по которому будут топтаться дети и их друзья.
Анна уставилась не белоснежные стены. На все деревянные вещи было нанесено блестящее белое глянцевое покрытие. От этого комнаты становились светлее и просторнее.
– Ну и ну, конечно, в этом есть своя прелесть, но здесь абсолютно противопоказано открывать консервные банки с фасолью.
– Все равно я не умею их открывать. Чарльз взрывается и начинает читать мне лекции о детском питании, если я готовлю что-то из банок. Он начинает цитировать свою мамочку, которая, как ты успела уже заметить, никогда не имела даже консервного ножа. – Сейчас они были в кухне. – Но,– продолжала Рейчел, – должна признаться, когда его нет, я пирую и ем все, что хочу. Поэтому угощайся. Тушеная фасоль с поджаренным хлебом. Беда в том, что Доминик ябедничает.
– Этот мальчишка всегда был вредным крысенком. Тебе не следовало надолго оставлять его с бабушкой.
– Но у меня не было иного выхода. Я была уверена в том, что из меня вышла никудышная мать, а она такая безупречная во всем, поэтому мне казалось, лучше оставлять его у нее на каникулы, нежели он будет крутиться возле меня. Он же трудный ребенок, ты знаешь это прекрасно, Анна. Я даже не думаю, что он меня сильно любит. Но хватит утомлять тебя разговорами о детях. Мы с тобой сто лет не виделись. Что случилось с Алисой?
Анна плюхнулась в кресло.
– Не знаю. Она бросила меня из-за женщины по имени Лу. Она говорит, что я слишком деспотична, что не для того покинула мир мужчин-тиранов, чтобы оказаться в руках ревнивой женщины.
– Ты – ревнивица, Анна?
– Не думаю. Просто, согласно моим принципам, я уверена, люди должны оставаться верными в своих привязанностях. Суть не в том, что ей хотелось оставить меня, просто она добивалась права вступать в любовные связи со всеми, с кем пожелает. Она считала, что это ни в коем случае не отразится на нашей с ней симпатии. Так или иначе, но однажды во время вечеринки я, обнаружив ее в постели с хозяйкой, напала на нее. Она знала, что я найду ее, и самое ужасное, наслаждалась тем, что я поколотила ее. В тот вечер я поняла, дальше это продолжаться не может. Она всегда доводила меня. Я сама себе была противна из-за своего безволия, что всегда прощала ее и оставалась, ненавидела ее за то, что она вынуждала меня испытывать ненависть к самой себе. Стоило ей только взглянуть на другую женщину, как я сходила с ума от гнева.
– Ох, Анна, – Рейчел положила ладонь на руку своей подруги. – Дорогая Анна, это так на тебя непохоже. Ты же не жестокая по характеру. У тебя доброе сердце. Мне всегда казалось, что двум женщинам гораздо проще ужиться вместе, не имея проблем с мужчинами.
– Неужели ты и в самом деле веришь, что Чарльз у тебя безупречен во всех отношениях?
– Не уходи от темы разговора, Анна.
– Думаю, у тебя очень романтическое представление о том, что такое быть лесбиянкой, потому что ты жила со своими тетушками.
