Текст книги "Обнажая правду (ЛП)"
Автор книги: Эрин Ноэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– Будем надеяться, что этого не понадобится.
Уголки моих губ, стараясь разрядить обстановку, поднимаются в полуискренней улыбке.
– Ты и так уже достаточно разбил руки. Надо промыть ссадины, чтобы в них не попала инфекция, а потом мы разберем все это.
После того как я отпускаю его пальцы, он кивает и встает.
– Бинты и антисептик в одной из коробок. Я дописал их в список для ран у тебя на ребрах.
– Я их поищу. Иди в ванную, – отвечаю я, пряча свое удивление, что он не только заметил рваные раны, которые я сама себе нанесла ночью, но и позаботился о том, чтобы здесь было чем их обрабатывать.
К счастью, в первой же коробке, которую я открыла, оказались туалетные принадлежности, включая шампунь и кондиционер с ароматом ванили, расческа, резинки для волос, станки для бритья и даже упаковка тампонов. Кровь приливает к лицу, стоит только подумать о том, как Рейз заказывает все это для меня. Какой большой злобный гангстер подумает о таких вещах? И тут на меня снисходит озарение.
Наверное, Рейз раньше был женат. Или, по крайней мере, у него были серьезные отношения. Или, может быть, до сих пор…
Схватив крем и коробку с бинтами, я спешу в ванную комнату, чтобы помочь ему обработать раны. Раны, полученные из-за меня.
– Рейз? – застенчиво зову я, не предполагая, как он отреагирует на мой вопрос.
Он переводит взгляд с раковины на зеркало, в отражение глядя на меня.
– Да, девочка?
– Ты женат?
Мерцание, которое невозможно ни с чем спутать, мерцание, выдающее человека с глубоко разбитым сердцем, вспыхивает в его глазах глубокого синего цвета.
– Почему? – грубо рявкает он, заметно стискивая зубы.
Покачав головой, я машу рукой, стараясь показать ему, что это неважно. Ему больше ничего не нужно говорить, я уже знаю ответ.
– Не обращай внимания. Просто любопытно. Я не собиралась совать нос в твои дела. Давай-ка подлатаем тебя, а потом поедим.
Его подбородок расслабляется, когда он поворачивается ко мне лицом, но я все равно стараюсь не смотреть ему в глаза, сосредоточившись на его руке. Он пристально наблюдает за тем, как я очищаю и перебинтовываю его раны, и скоро воздух внутри ванной комнаты становится тяжелым от невысказанных слов. Едва только закончив, я сразу же поворачиваюсь, чтобы как можно быстрее выйти, но он хватает меня за локоть, вынуждая взглянуть на него.
– Ее звали Дарья, – признается он.
Его голос едва слышен.
Моя грудь сжимается от ужаса, когда я задаю следующий вопрос:
– Что с ней произошло?
– Ее жестоко изнасиловали и убили.
Почему-то я уже знаю ответ, но должна услышать это от него.
– Кто это сделал? – хриплым голосом спрашиваю я.
– Ис.
Глава
11.
(Blurry – Puddle of Mudd)
Блейк
Едва услышав ответ, я бросаюсь к нему и крепко-крепко обнимаю, надеясь… моля…, чтобы это не было правдой, хотя умом понимаю, что все так и есть. У него нет причин мне врать. А мне не нужно еще больше поводов, чтобы ненавидеть мужчину, за которого я когда-то вышла замуж. Но теперь у меня появился еще один.
Так мы и стоим, крепко прижавшись друг к другу, нам не нужны слова. Проходят минуты. А может, часы. Я не знаю. И мне это не важно. Если тепло моих рук поможет хоть немного его утешить, пережить ему его утрату, любовь, которую он потерял, я готова простоять тут всю ночь. Я чувствую, что должна сделать это для него.
В конце концов, мы отрываемся друг от друга и направляемся на кухню. Никто из нас не готов обсуждать то, что случилось за последний час, поэтому мы приступаем к распаковке коробок с припасами, работая одной командой, так, будто делали это раньше не одну сотню раз.
Сначала мы убрали все замороженные и скоропортящиеся продукты в холодильник и морозильник. Меня беспокоит количество заказанной им еды, ведь, судя по нему, мы собираемся пробыть здесь довольно долго. Хоть я теперь и по-другому отношусь к Рейзу, тем не менее, я хочу убраться отсюда как можно скорей. Быть заключенной в четырех стенах где-то на краю света, не имея связи с внешним миром – это не жизнь.
Пока он складывает в маленькую кладовую последнюю часть бакалейных товаров, я открываю следующую коробку и еще один раз за сегодняшний день испытываю потрясение при виде того, что он еще заказал. Вся коробка заполнена женской одеждой моего размера, тут и термосвитера, и спортивные штаны, и пара джинсов, и фланелевые пижамы, и даже нижнее белье.
Пристально глядя на Рейза, я чувствую, как моя челюсть падает вниз, и недоверчиво качаю головой. Я не знаю, что сказать. И он все это заказал еще до того случая с этим больным придурком. Не знаю, кто он на самом деле, но готова признать, что, сравнивая его с Исом, я ошиблась.
– Что? Что я не так сделал? – спрашивает он, заметив, что я таращусь на него, и, изображая невинное удивление, поднимает брови.
Я не пытаюсь скрыть улыбку, приподнимающую уголки моего рта.
– Ты приказал им привезти мне одежду?
Я формулирую это как вопрос, хотя очевидный ответ на него стоит прямо передо мной.
Немного смущаясь, он бесстрастно пожимает плечами.
– Я совсем не возражаю лицезреть тебя каждый день в своей рубашке, но я знаю, что ты мерзнешь, особенно по ночам. И знаю, что тебе приходится руками стирать свое хм… свое белье. Я точно не знал размер твоего бюстгальтера, поэтому извини, если он будет не в пору.
Меня умиляет его неуклюжесть. Мне нравится сознавать, что, чтобы он почувствовал себя неловко, мне достаточно завести разговор о нижнем белье. Не бог весть какое оружие, но я сохраню эту информацию на будущее, на всякий случай.
Взглянув вниз на этикетку бюстгальтера, я совсем не удивлена, заметив, что он точно моего размера. 34С. Подняв его, я трясу им в воздухе, и, как по команде, Рейз смущенно делает шаг назад подальше от меня.
– Все хорошо. Спасибо тебе за все эти вещи.
– Я мог бы приказать им привезти тебе твою собственную одежду, но федералы кишмя кишат вокруг твоей квартиры. Поэтому оно того не стоило, – объясняет он.
Его упоминание о том, что меня ищут федеральные агенты, опускает меня с небес, на которые я временно вознеслась, на землю.
– Ага, – киваю я, чувствуя, как грустнеет мое лицо. – Еще раз спасибо. Тебе не обязательно было это делать.
– Конечно, обязательно. Раз уж нам придется пробыть здесь какое-то время, тебе, в конце концов, нужно будет постирать эту рубашку, и тогда тебе понадобится какая-то другая одежда, если только тебе не хочется надеть то неудобное на вид платье, в котором ты была на работе в прошлую пятницу.
Морща нос, я озадаченно наклоняю голову на бок.
– Платье, в котором я была на работе в прошлую пятницу?
Он закрывает дверь в кабинет и идет ко мне.
– Да. То самое, что было на тебе, когда тебя доставили ко мне.
– Ну да, я поняла, какое платье, – поясняю я. – Меня смутила часть про «прошлую пятницу». Какой сегодня день?
– Вечер среды, – он замирает, быстро взглянув на экран телефона. – Семь двадцать три.
Ух-ты. Кажется, что я пробыла здесь с Рейзом гораздо больше, чем пять дней. Ненавижу себя за то, что так беспечно потеряла счет времени.
– Верно. Вечер среды.
И опять, благодаря своей исключительной проницательности, он понимает, что мне необходимо несколько минут, чтобы прийти в себя.
– В другой коробке должны быть книги, журналы, DVD-плеер и куча американских фильмов, которые я давно хотел посмотреть. Это должно уберечь нас от угрозы сойти с ума, запертыми в четырех стенах. Просмотри их и выбери, что тебе понравится. Я пока приму душ и, наконец, сниму с себя эту одежду, и заодно я разложу туалетные принадлежности.
Не дожидаясь моего ответа, он проходит мимо, стараясь не задеть меня плечом. Но прежде чем дверь в ванную успевает закрыться, я окликаю его:
– Рейз.
Он переключает на меня свое внимание:
– Да, девочка?
Когда я позвала его, то понятия не имела, что собираюсь ему сказать. Я просто не могу позволить этому странному напряжению вбить между нами клин.
– Что значит “kotyonok”?
Бессмысленные слова срываются с моих уст.
Мягкий смех грохочет глубоко у него в груди, когда он освещает меня мальчишеской улыбкой.
– Это означает котенок, – отвечает он, закрывая дверь быстрее, чем я успеваю что-то добавить.
***
– Ух-ты, вот это вкуснотища.
Рейз руками поглощает куски домашних чизбургеров, которые я приготовила, пока он был в душе.
Поняв, что, раз уж я сплю и обитаю в гостиной, то мне негде хранить мою новую одежду, я натянула на себя спортивные штаны, а остальное оставила в коробке и задвинула ее в угол за диваном, чтобы она не путалась под ногами. Потом, пока Рейз все еще был в душе, я начала готовить для нас ужин. Это был мой способ сказать ему спасибо за все. За то, что он меня защищает. За то, что беспокоится о том, чтобы у меня было все необходимое, даже в этой дерьмовой ситуации. За то, что он порядочный человек.
– Бекон и соус «ранч», – раскрываю я суперсекрет приготовления самых вкусных чизбургеров от моей мамы.
Он скептически глядит на свой недоеденный бургер и качает головой:
– Что? Где? Не вижу здесь никакого бекона и соуса.
– Он смешан с мясом. Обычно я жарю свежий бекон и использую пакетик с сухим соусом. Но здесь приходится обходиться тем, что есть – соусом из бутылки и консервированными кусочками бекона. И все равно получилось чертовски вкусно.
Я с ухмылкой вонзаю зубы в свой истекающий жиром, но такой вкусный сэндвич.
– Осторожно, – дразня, предупреждает он. – Ты только что едва не выиграла бессменное дежурство по кухне на весь срок нашего здесь пребывания.
Закатив глаза, я бросаю в него бумажную салфетку.
– Ох-ох. Я пробовала твой омлет и ни в коем случае не позволю тебе соскочить. Ты будешь отвечать за завтрак, а я за ужин. Тот, кто не готовит, занимается уборкой.
– Ах ты, маленькая дипломатка. Где это ты так научилась? – спрашивает он, приступая к чизбургеру номер два.
Так завтра на обед ничего не останется.
– Это все мой брат Брендон. Мы всегда менялись нашими домашними обязанностями и другими мелкими поручениями, а когда стали старше, еще и покрывали друг друга, – отвечаю я, удивляя своей откровенностью саму себя. – А у тебя были родные братья или сестры?
Вытирая салфеткой жир с подбородка, он кивает.
– У меня тоже был младший брат Иван. В детстве мы были очень близки, у нас всего год разницы в возрасте.
– Когда ты переехал в Штаты? Здесь живет вся твоя семья?
Неожиданно, когда я осознаю, как мало знаю о человеке, поклявшемся защищать меня пусть даже ценой собственной жизни, у меня появляется к Рейзу целая куча вопросов. Этот факт до сих пор немного меня пугает, но я решаю на этом не зацикливаться.
На секунду у него по лицу пробегает печальная тень, но он спешит сменить ее на принужденную улыбку.
– Я здесь уже больше пятнадцати лет, с тех пор как мне исполнилось семнадцать. Родители живут в Лос-Анджелесе, а брат в Хьюстоне, ведет там в порту семейный бизнес вместе с одним из кузенов.
– Мои мама с братом мертвы.
Не знаю, почему эти слова срываются у меня с уст, но по какой-то причине от этого мне становится легче.
– Да, я знаю.
Протягивая руку через маленький столик, которым мы воспользовались впервые, он накрывает мою ладонь своей, слегка поглаживая ее большим пальцем.
– Ты чувствуешь свою вину. Думаешь, что они погибли из-за тебя.
Я знаю, что он читает меня, как раскрытую книгу. Дерьмо, он, наверное, знает меня лучше, чем я. И мне понравилось, что он не спросил меня, чувствую ли я себя виноватой, а просто констатировал это как факт. Факт, который уже никогда не изменить. Только тот, кто чувствует то же самое, может понять.
– Винсент не старался скрыть от меня свои художества, – морщусь я, изо всех сил стараясь не думать о кровавой сцене, обнаруженной в доме моей матери на следующий день после того, как я застрелила Иса.
Он намеренно медленно пережевывает пищу, давая мне возможность собраться с мыслями.
– Разве одно это не заставляет тебя хотеть убить его? Потому что я знаю, что если бы ты тогда не убила Иса, я бы в скором времени сам за ним пришел. Ты сделала этому ублюдку большое одолжение. Подарила ему легкую смерть.
– И поэтому ты сердишься на меня? Потому что я отняла у тебя эту возможность?
Удерживая мою руку, он поворачивает ее, подносит ладонь к своим губам и нежно ее целует.
– Совсем нет, kotoynok. Я рад, что он мертв, но я хочу, чтобы человек, стоящий за всем этим, заплатил по всем счетам. Мне плевать, кто это сделает, ты или я, в любом случае Винсент столько задолжал нам обоим, что у него жизни не хватит, чтобы расплатиться.
Меня охватывает странное чувство, когда мы с Рейзом вот так сидим вместе после ужина и обсуждаем, кто из нас будет убивать другого человека, а его губы прижаты к моей ладони. В этом нет никакого сексуального подтекста, хотя не могу отрицать, что в его грубой внешности есть что-то внутренне привлекательное. Но вот это, какая-то связь, которую я никогда не чувствовала больше ни с кем другим… Знаю, как безумно это звучит, но я почти уверена, что он мой ангел-хранитель.
С того самого момента, когда я попала в программу защиты свидетелей, я знала, что в конце концов кто-нибудь выяснит, кто я на самом деле, и мой фальшивый мир рухнет вместе со мной. И я не ошиблась, но каким-то образом, несмотря на все безумие этой ситуации, я попала к Рейзу, нежному великану, который ненавидит тех же людей, что и я, так же сильно, как и я. Нас свел наш общий враг, но теперь уже что-то другое сделало нас… друзьями?
К несчастью, мне не удается хорошенько обдумать это жуткое слово, потому что молчание разбивает пронзительный звонок сотового телефона Рейза. Он вскакивает и отвечает на него, исчезая в спальне, чтобы поговорить без свидетелей. Так как мы оба уже закончили ужинать, я использую это время, чтобы помыть за нами тарелки и смести крошки со стола.
Проходит еще несколько минут, прежде чем Рейз снова появляется на кухне, и в то же мгновение по его озабоченному взгляду я понимаю, что что-то случилось.
– Что? Что такое?
Глубоко вздохнув, он трет руками щеки, а потом опускает их вниз.
– Мэдден. Он поехал в Чикаго, чтобы найти Винсента Риччи, но попал к его ребятам, которые его хорошо отделали до того, как вмешалось ФБР. Теперь такое началось. Винсент уехал из страны и прячется где-то в Италии, потому что федералы в поисках тебя прикрыли весь его бизнес, а твой друг лежит без сознания в больнице.
– О, боже.
Глава
12.
(Over My Head – Alabama Shakes)
Мэдден
– Какую часть фразы «Оставьте это дело профессионалам» вы не поняли?
Маршал Доэрти орет так громко, что, уверен, его хорошо слышно даже в коридоре.
– Вас чуть не убили! Не говоря уже о том, что вы провалили нам спецоперацию в «Капо», которую разрабатывало ФБР. Вместо того, чтобы заниматься своим делом, им, чтобы спасти вашу задницу, пришлось обнаружить себя раньше времени. Мистер Декер! Вы же умный человек. О чем вы только думали?
Откинувшись на подушки на неудобной больничной койке, я неотрывно смотрю, как он ходит туда-сюда по палате, под ногами его скрипит линолеум, и мне хочется только одного – чтобы он закончил читать мне нотации и ушел, а я смог бы наконец заняться выпиской. Я согласился остаться в этой дыре на сорок восемь часов для наблюдения, потому что врачам не понравились результаты МРТ, и теперь они пытаются заставить меня задержаться еще на одну ночь, потому что отек мозга спадает не так быстро, как они рассчитывали. Не дождетесь!
Уже прошло шесть дней с момента исчезновения Блейк, а эти так называемые «профессионалы» ни на шаг не приблизились к тому, чтобы найти ее. Ни контузия, ни сломанные нос и ребра не остановят меня, я буду продолжать поиски и не прекращу их, пока не найду ее или не умру.
– Вы говорили мне, что делаете все, что в ваших силах, чтобы обнаружить ее. Ее нет уже почти неделю, а у вас нет ни одной гребаной мысли, где она, – резко бросаю я в ответ, показывая голосом, что не люблю, когда со мной разговаривают как с маленьким ребенком. – Вы хоть знали, что ее нет в Чикаго? Эти громилы сказали: «… когда ее привезут домой…», это значит, что мы ищем не в том месте!
Другой мужчина, тоже находящийся в комнате, но до сего момента не принимавший участия в разговоре, поднимается со стоящего в углу стула и проходит к кровати. Это низенький, кругленький человек с темными волосами и еще более темными глазами, одетый в черные брюки и светло-голубую рубашку, пиджак от костюма он где-то оставил.
– Мистер Декер, я понимаю, что вам кажется, что вы нам помогаете, но…
– Во-первых, – резко обрываю я его, подняв руку вверх. – Я, черт возьми, понятия не имею, кто вы такой и о каких «нас» вы толкуете, но я не собираюсь никому помогать. Женщину, которую я люблю, весьма вероятно похитили какие-то очень опасные люди, и у меня только одна цель – вернуть ее обратно, живой и невредимой. Во-вторых, я прекрасно понимаю, что перед маршалом Доэрти стоит та же задача, и могу только догадываться, что и перед вами тоже, раз вы все утро торчите у меня в палате. Поэтому если обмен информацией поможет быстрее вернуть Блейк домой, я только за. Но вы с ума сошли, если считаете, что я буду сидеть сложа руки и ждать от вас новостей.
Сжав челюсти, он пронзительно смотрит на меня взглядом, который, как я могу предположить, должен меня испугать.
– Прошу прощения за то, что должным образом не представился, – отвечает он самым неискренним тоном. – Я агент Крейг Диомасси, и именно я во вторник спас вашу жизнь. А вам своей вылазкой в магазин удалось пустить ко всем чертям работу, которую я полгода вел там. Один из этих «громил» был моим человеком, и мы уже совсем близко подобрались к тому, чтобы получить последнее доказательство, которое позволило бы нам предъявить обвинения Винсенту Риччи… а теперь он сбежал из страны и прячется где-то в Италии, и вся операция раскрыта.
– О, покорнейше прошу меня простить. Вы ждете от меня извинений или благодарностей? – саркастично усмехаюсь я. – Вы не получите ни того, ни другого. Если вы проводили операцию и у вас был человек внутри банды, тогда вы бы знали, что Блейк нет у долбанных итальяшек.
– Мы знали! – злобно вопит он.
Переведя внимание на Доэрти, я удивленно поднимаю брови:
– Если вы знали, что она не в Чикаго, тогда что вы тут делаете и почему не ищете ее в других местах? Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве это не ваша работа: обеспечивать гребанную безопасность ваших подопечных в программе защиты свидетелей?!
Аппараты пищат, фиксируя, как мое давление взлетает до небес. Мне плевать, кто эти ребята, плевать на их должности. Но, кажется, эффективность их работы такая же, как у всех, кто работает на правительство, то есть близка к нулю. Хорошо, что в каждой руке у меня торчит по иголке от капельницы, иначе, вероятнее всего, меня бы арестовали за нападение на этих кретинов.
На звук аппаратов в палату врывается медсестра, вероятно, полагая, что у меня начался сердечный приступ. Но как только женщина видит, что мы втроем поглощены жарким спором, она останавливается у кровати и подозрительно по очереди глядит на каждого из нас.
– Джентльмены? Что-то случилось? – строго обращается она к Доэрти и Диомасси.
Очевидно, ее не впечатляют ни их бейджи, ни пистолеты.
– Если вы и дальше собираетесь волновать пациента и доводить его до реанимации, я буду вынуждена попросить вас уйти.
Маршал Доэрти улыбается ей самодовольной улыбкой.
– Не волнуйтесь, Кристин, – отвечает он.
Его взгляд на несколько секунд дольше, чем положено, задерживается на табличке с именем, прикрепленной над ее левой грудью.
– Мистер Декер немного расстроен, но все хорошо. Заверяем вас, это больше не повторится.
Медсестра поворачивается, глядит на меня и, поцокав, говорит:
– Если я вам понадоблюсь, нажмите эту кнопку, хорошо? Я без проблем выставлю их отсюда.
Я не колеблюсь.
– Я хочу, чтобы они ушли. И я тоже хочу уйти. Пожалуйста, попросите доктора подготовить мои документы на выписку.
На ее лице меньше чем за десять секунд по очереди сменяются озабоченность, удивление и подозрительность.
– Но, сэр, доктор Роднер рекомендовал вам остаться до завтра. Завтра мы сделаем вам еще одну МРТ…
– Я в курсе его рекомендаций, сестра Кристин, но хочу уехать домой, – стараясь быть вежливым, отвечаю я. – Поэтому либо вы меня выписываете, либо я встаю и ухожу. В любом случае, сегодня меня в больнице уже не будет.
***
Пять часов спустя я сижу в кресле первого класса на рейсе, летящем обратно в Лос-Анджелес, и запиваю обезболивающее коктейлем из водки с клюквенным соком минус водка. Все мое тело дрожит в агонии. Лицо выглядит так, будто я встретился на ринге с Мохаммедом Али, и болит так же. Но хуже всего увеличивающаяся дыра в груди, заполняющаяся чувством беспомощности и отчаяния, здесь болит сильнее всего. Тело и лицо со временем придут в норму, но я не уверен, что, потеряв Блейк навсегда, смогу жить дальше.
– Что, если мы ее не найдем? – спрашиваю я, откидываясь в кожаном кресле и закрывая глаза.
– Мы найдем ее, – рычит сидящий справа от меня маршал Доэрти. – Люди не исчезают просто так с лица земли. Ее где-то прячут, и тот, кто это делает, ждет подходящего момента, чтобы сделать то, что задумал.
Я открываю глаза и таращусь на скругленный потолок салона самолета, игнорируя острую боль, возникающую в животе при каждом вздохе. После того как медсестра покинула палату, Доэрти, Диомасси и я, решили заключить перемирие. Они обязались держать меня в курсе расследования, а я пообещал больше не предпринимать вероломных вылазок. Я прекрасно понимаю, что они лгали только для того, чтобы выудить у меня согласие, и что они будут скармливать мне лишь крупицы информации, достаточные для того, чтобы я считал, что они соблюдают условия сделки. Но и я не так прост.
Единственная проблема состоит в том, что Диомасси настаивает, чтобы ко мне приставили спецагента, с целью защиты, разумеется. Он заявляет, что после моих проделок в «Капо» я стал мишенью не только для клана Риччи, но и для тех, кто похитил Блейк. И хотя я понимаю его обеспокоенность, думаю, что на самом деле больше всего прочего он хочет следить за мной. Так что, когда я определюсь, каков будет мой следующий шаг, мне нужно будет подумать, как его сделать с максимальной осторожностью. Я уже решил, что завтра первым делом куплю себе мобильный телефон, зарегистрированный на другое имя. Конечно же, федералы будут прослушивать мой теперешний номер, чтобы быть уверенными, что они знают все, что известно и мне.
– У вас есть какие-нибудь зацепки? Что мы будем делать теперь?
Мне хочется взять Доэрти за шею, покрепче сжать ее и трясти его до тех пор, пока он не расскажет мне все, что ему известно.
– Честно говоря, не много, – тихо отвечает он. – У меня все не выходит из головы то сообщение, пришедшее с вашего телефона, в котором Блейк назначали встречу. Кто бы его ни послал, ему была известна ваша роль в ее жизни, и этому неизвестному пришлось приложить усилия, чтобы завладеть вашим телефоном. Не может быть просто совпадением, что все, что случилось, произошло в тот самый день, когда пропал ваш телефон. Все было заранее продумано. Организатором похищения является тот, кто хорошо знаком с вами обоими, либо же его использовали как посредника.
Эмерсон. Я до сих пор считаю, что она замешана в этом. Мне нужно узнать, как заставить ее говорить.
Откашлявшись, Доэрти неуютно ерзает в кресле.
– Вы уверены, что не помните, когда в последний раз видели свой телефон? Куда он мог деться?
От обвинительных интонаций в его голосе кровь стучит у меня в ушах.
– Вы на хер серьезно? – недоверчиво цежу я сквозь зубы. – Вы полагаете, что я как-то с этим связан? Что я все это задумал? Что я чуть не дал себя убить, если бы имел к этому хоть какое-то отношение?
Он поднимает вверх руки, показывая, что сдается, и отодвигается от меня на столько, на сколько ему позволяет подлокотник.
– Нет! Нет! По крайней мере, больше нет. До того как вы объявились в Чикаго, должен признать, вы входили в круг возможных подозреваемых, но после того, как вы так безрассудно и опрометчиво бросились туда, откуда, по всей вероятности, не вышли бы живым, мы вычеркнули вас из списка.
Выдыхая в течение нескольких секунд сквозь перекошенные губы, я стараюсь успокоиться, прежде чем заговорить. Я готов был вылить на него все свое долбаное дерьмо. Сама мысль о том, что я могу быть как-то связан с похищением Блейк… Я готов набить ему морду только за то, что ему могла прийти в голову эта нелепая мысль.
– Мэдден, мы должны тщательно изучать все возможности… включая вас, – продолжает он уже более расслабленно, увидев, что я успокаиваюсь. – Я понимаю, что за последнюю неделю ваша жизнь перевернулась с ног на голову. Пропала женщина, которую вы любите. Вы выясняете, что она входила в программу защиты свидетелей, и ее жизнь до вашей встречи была похожа на то, что вы могли бы увидеть только в каком-нибудь извращенном психологическом триллере. И в довершении всего, кто-то воспользовался вашим телефоном, чтобы привести свой замысел в исполнение. Я знаю, что вы чувствуете себя так, будто вошли в крутое пике, но вы должны постараться не принимать импульсивных, необдуманных решений. Это лишь помешает нашим усилиям, навлечет на вас беду, а возможно, подвергнет опасности жизнь Блейк.
Соглашаясь с ним, я киваю. До путешествия в Чикаго я действительно не задумывался о чем-то, кроме того, что могу сам пострадать, и я готов был идти на риск, если это могло спасти Блейк. Моими действиями управляло переполняющее меня желание что-то делать, делать хоть что-нибудь. И хотя поездку можно считать успешной в той части, что я выяснил, что Блейк похитил не Винсент Риччи, а также снял с себя всякие подозрения, сейчас я боюсь, как бы я не ухудшил ее положение.
– Я уже говорил вам, что больше не буду принимать безрассудных решений, – цежу я сквозь зубы, более, чем кто-либо, огорченный своими поступками.
– Хорошо, – одобрительно кивает он. – Полагаю, что переполох, который вы наделали в Чикаго, заставит того, кто удерживает Блейк, ненадолго залечь на дно, но если с вами каким-то образом свяжутся, или что-то покажется вам странным, немедленно звоните мне. Мы должны действовать быстро.
Пробормотав согласие, я уже перестаю обращать на него внимание и сосредотачиваюсь на том, что должен буду сделать, когда приеду домой. У меня в голове все до сих пор указывает на Эмерсон, и у меня есть план.
Глава
13.
(So Far Away – Staind)
Блейк
Телефон Рейза завибрировал входящим сообщением, и я подпрыгнула почти до потолка, молясь о том, чтобы это были новости о Мэддене. Вчера вечером мы узнали об облаве, устроенной ФБР в магазине Винсента и о том, что Мэдден попал в больницу. Прошло уже больше суток с инцидента в Чикаго, и с тех самых пор человек, снабжавший моего стража информацией, выходил на связь всего несколько раз, выдавая ее по крупицам.
По словам Рейза, федералы, опасаясь волнений по всей стране, как со стороны союзников, так и врагов семьи Риччи, изо всех сил постарались скрыть произошедшее. Но, конечно, кое-какие детали в конце концов просочились, и теперь началась борьба за контроль над Чикаго. Вот его точные слова: «Мы, как акулы. Стоит только какой-нибудь семье получить хоть царапину, остальные, как будто за много миль почуяв запах одной единственной капли крови, тут же готовы воспользоваться ее уязвимостью».
Кажется, он рад, что империя Винсента зашаталась, и если бы я хоть сколько-нибудь об этом поразмыслила, то наверняка тоже бы обрадовалась, но я не могу думать ни о чем, кроме Мэддена. Как он себя чувствует? Почему он там оказался? Что ему теперь обо мне известно? Смогу ли я когда-нибудь сказать, что люблю его?
– Ну и? – я выжидающе смотрю на Рейза с дивана, туда, где он, стоя у обеденного стола, печатает ответ. – Ты расскажешь мне?
– Да, нетерпеливая моя. Подожди минутку. Я пытаюсь выяснить все, что могу.
Я жду и одновременно жую щеку изнутри. Кажется, что прошла уже вечность, когда он, наконец, поднимает голову и встречается со мной взглядом.
– Сегодня днем твоего парня выписали из больницы, и сейчас он вместе с маршалом Доэрти летит обратно в Лос-Анджелес. У меня до сих пор нет сведений о его травмах и повреждениях, но, очевидно, что путешествовать он в состоянии. Никто толком не знает, что он делал в «Капо», чего надеялся добиться, но мой информатор в Бюро подтвердил, что он был там исключительно по собственной инициативе и в итоге ввязался в потасовку с людьми Винсента. Ситуация вышла из под контроля, но, к его счастью, федералы вели наблюдение за магазином и смогли вмешаться прежде, чем для него все зашло слишком далеко.
Прервавшись на мгновение, он с сомнением качает головой:
– Или этот парень полный идиот, или он действительно любит тебя.
Когда он заканчивает свой рассказ, меня накрывает волна чувств, и я разражаюсь рыданиями. Я чувствую облегчение, что Мэдден серьезно не пострадал. Я злюсь на себя за то, что втянула его в тот бардак, в который превратилась моя жизнь. Я переживаю, что он мог рассердиться на меня. Я боюсь, что он совершит еще какой-нибудь безрассудный поступок и еще раз подвергнет свою жизнь опасности и уже такой, от которой ему не уйти. Я понимаю, что верю – когда он шептал мне, что любит, он действительно имел это в виду. Я прихожу в отчаяние при мысли о том, что могу никогда не сказать ему то же самое.
– Почему ты плачешь, kotyonok?
В мгновение ока Рейз подхватывает меня на руки, и я прижимаюсь лицом к его груди. Я жажду человеческого тепла и таю в его объятиях.
– Я подумал, что ты будешь счастлива узнать, что с ним все в порядке и он едет домой. Скажи, что не так?
– Я… я… я…
Каждый раз, едва я начинаю говорить, я не могу сдержать рыданий.
– Я так и не сказала… так и не сказала, что люблю его.
Лишь только признание слетает с моих губ, на меня накатывает новая волна истерики, и я, крепко вцепившись в его мускулистую спину, использую в качестве носового платка его рубашку. Рейз, еще крепче сжав вокруг меня руки, притягивает меня поближе и успокаивающе гладит по голове.
– Ш-ш-ш… Все будет хорошо, – мягко шепчет он. – Как только все закончится, ты обязательно скажешь ему все, что захочешь. А сейчас успокойся, сладкая девочка. Не нужно из-за этого расстраиваться.
Сладкая девочка – так называл меня Мэдден – и теперь эти слова эхом отдаются у меня в ушах и, вместо того, чтобы успокоить, рвут мое сердце на части. Становится тяжело дышать. Мне не хватает воздуха. Я чувствую себя так, будто мне вскрыли грудную клетку и выставили на всеобщее обозрение то, что осталось от моего истерзанного сердца.
В отчаянной попытке уцепиться за реальность я погружаю ногти в мягкую плоть, чтобы ощутить последующую за этим боль, боль, которая напомнит мне, что я все еще жива. Только она не приходит. Не понимая, что происходит, я нажимаю сильнее, погружая кератин в свои бока, и тяну руки вниз, но все равно ничего не чувствую. И лишь тогда я понимаю, что обнимаю не себя, а Рейза.
