Текст книги "Черное сердце"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 49 страниц)

Туэйт беспомощно моргал, не понимая, что произошло. Челюсть его отвисла от неожиданности. В коридоре, прямо под трупом, возникла какая-то фигура: Мелоди. В опущенной руке ее он увидел пистолет 45-калибра. Она пристально смотрела на Туэйта. Губы ее беззвучно шевелились, на лбу, у самых волос, он увидел тонкий порез, кровь уже запеклась. Лицо ее было очень бледным.

– Там был еще один, – еле слышно прошептала она. – Я не хотела никого убивать.

В глазах ее стояли слезы. Она провела ладонью по щеке, пистолет выпал из тонких пальцев и с глухим стуком упал на пол. Ее била крупная дрожь, но Мелоди, не отрываясь, смотрела на Туэйта.

– Полюбуйся, что я из-за тебя натворила.

Она перешагнула через труп в дверях и двинулась к нему – на лице ее было написано глубокое отвращение, но, увидев выражение лица Туэйта, взгляд ее изменился. Она присела рядом с ним на корточки и положила ладонь ему на плечо. Он поморщился от боли: именно этим плечом он ударился об пол.

Туэйт с трудом сел и прижался затылком к стене. Мелоди погладила его по щеке:

– Прости, – пробормотал он, – за все прости.

Она придвинулась ближе:

– Помолчи. Лучше отдохни.

– Я хотел сказать...

– Я знаю, что ты хотел сказать, – прервала она его деловым, решительным тоном.

Он видел, что она снова рассматривает его, как будто в первый раз увидела, – она все еще плакала, но страх в глазах исчез. Мелоди явно чувствовала облегчение, словно с души свалился огромный камень.

– Ты поработала на славу, – Туэйт с рудом шевелил пересохшими губами, голос его был хриплый и невыразительный.

– Нет, – прошептала она, – вся работа еще впереди.

Она наклонилась над ним:

– А сейчас я тебя поцелую, и ты превратишься в королевича.

И в то мгновение, когда губы их встретились, – Туэйт мог в том поклясться, – Мелоди улыбнулась.

* * *

По нью-йррским стандартам условия здесь были кошмарные: плохие, неприспособленные для репетиций залы, вдобавок жара в них стояла такая, что танцоры начинали потеть в первые же минуты занятий. Мартин непрерывно ругался с местными властями, пытаясь в кротчайшее время привести все в порядок. Мартин умел разговаривать с сильными мира сего, но все это чрезвычайно раздражало, и танцоры нервничали.

Однако с подлинными проблемами они столкнулись лишь после того, как поднялись на сцену, когда исправлять что-либо было уже поздно: вместо пружинистого деревянного покрытия, к которому они привыкли и которое помогало делать прыжки и поддержки, сцена, словно автострада, оказалась бетонной!

– Невероятно! – только и мог воскликнуть Мартин. Лорин разделяла его чувства. Но они работали в полную силу, по-другому танцоры этой труппы не умели, так их учили на протяжении всей жизни: они танцевали бы и в заболоченных по колено джунглях.

Великолепная труппа, и принимали ее с восторгом. Балет был одним из многих видов искусства Запада, запрещенных в Китае, и все прекрасно понимали, что китайцы истосковались по культуре.

Для Лорин триумф был несколько омрачен растяжением мышцы левой ноги. Это произошло в самом конце ее сольного номера, и Лорин была вне себя от бешенства.

Она так и не поняла, как все случилось. Лорин лишь подозревала, что ее партнер Стивен, на которого она всегда могла положиться, слишком резко отпустил ее из поддержки. Не исключала она и того, что необычайно жесткая и непружинистая поверхность сцены вновь заставила ее вспомнить о только что зажившем бедре – возможно, она была слишком напряжена и на выходе из поддержки немного сместила центр тяжести. В общем, как бы там ни было, контакт со сценой произошел внешней поверхностью стопы, а не ступней – в сочетании с моментом вращения и ее собственным весом этого было достаточно для повреждения мышцы. Кажется, она даже услышала щелчок в голеностопе. Стивен мгновенно понял, в чем дело, и тут же подхватил ее.

Шквал оваций она почти не слышала и не вышла на «бис».

В гримерной она чертыхалась и морщилась, пока врач накладывал на ногу компресс со льдом. Быстрым шагом вошел Мартин, лицо его было озабоченным.

– Ну как она? – спросил он врача. Тот только пожал плечами:

– О характере травмы с уверенностью можно будет говорить не раньше чем через сутки. Но, как бы там ни было, вряд ли это разрыв связок.

– Лорин?

– Жутко болит, – сердито огрызнулась Лорин. – Черт бы все побрал!

Мартин похлопал ее по плечу:

– Завтра у нас день отдыха, а потом мы отправляемся в Пекин.

– Великолепно, – фыркнула Лорин, – завтра целый день буду валяться в постели.

Она закрыла лицо полотенцем, Мартин бросил быстрый взгляд на врача. Тот озабоченно покачал головой.

– Чепуха, – Мартин сел рядом с Лорин и улыбнулся. – Такой возможности ни у кого из нас больше не будет, и мы используем ее на все сто процентов. Завтра ты поедешь вместе со мной на частном автомобиле, который мне любезно предоставило народное правительство.

Лорин сбросила полотенце – совсем неплохо провести целый день с Мартином.

– Отлично, – глаза ее снова заблестели, – очень здорово!

– Вот и хорошо, – Мартин шлепнул ее по здоровой ноге. – А теперь мне надо пойти поговорить с одним из их советников по культуре. Кстати, тебе придется принять участие в беседе: он ждет не дождется конца концерта, чтобы встретиться именно с тобой. Твоя травма его очень расстроила. Честно говоря, я не ожидал, что он так это воспримет. Имей в виду, когда мы прилетели, он не встречал нас в аэропорту. Говорят, был в служебной командировке.

Лорин пыталась протестовать, но Мартин перебил ее гневную речь:

– Для нас это очень важно, Лорин. Важно с точки зрения успеха всего турне. Дружеские связи, сердечные отношения – в конце концов ради того, чтобы они завязались, мы и приняли приглашение правительства Китая выступить в этой стране.

Мартин встал и снова улыбнулся:

– И он действительно производит впечатление радушного человека.

Он вышел и через несколько минут вернулся в сопровождении плотно сбитого китайца.

– Лорин Маршалл, – церемонно, в традициях старого русского дворянства поклонился Мартин, – позвольте представить вам господина Донь Жиня, советника по культуре провинции Шанхай.

Донь Жинь пожал Лорин руку и слегка поклонился. Потом широко улыбнулся, и Лорин увидела ряд мелких, идеально ровных зубов, чуть пожелтевших, словно состарившаяся полированная слоновая кость.

– Очень рад встретиться с вами, мисс Маршалл, – он говорил по-английски чуть нараспев, но тем не менее весьма бегло. – Я получил истинное наслаждение, наблюдая за вашим выступлением. Дыхание свежего ветра на нашем древнем континенте, если вы позволите мне так выразиться.

– Благодарю вас.

– Пользуясь случаем, хочу выразить свое сочувствие, мне, право, очень жаль, что вы получили травму, – он снова улыбнулся, манера его речи теперь несколько изменилась, словно советник на время решил отбросить официальный тон, каким принято изъясняться высокопоставленному чиновнику. – Боюсь, это отчасти и моя вина, но в свое оправдание могу лишь сказать, что не имел представления о требованиях такой прославленной труппы к сценической площадке.

Его искренность растопила ледок сдержанности. Он действительно само очарование, подумала Лорин, и улыбнулась своей особой улыбкой, которую приберегала для самых ответственных случаев:

– Полагаю, вы заслужили прощение.

Донь Жинь поклонился.

– Вы потрясающая женщина, мисс Маршалл. Я счел бы за честь – и дар небес, – если бы вы согласились поужинать со мной сегодня вечером, – он кивнул на ее ногу и помрачнел. – Но, вероятно, ваша травма не позволит...

Лорин бросила взгляд на Мартина, тот умоляюще приложил руки к груди.

– Ничего страшного. Я пока еще не инвалид. С радостью принимаю ваше предложение. И, пожалуйста, зовите меня просто Лорин.

Лицо китайского чиновника просияло.

– Ну надо же! – воскликнул он, засмеявшись от радости, и тут же прикрыл ладонью рот. – Ой!

Теперь засмеялись Лорин и Мартин.

Он протянул руку, и с его помощью Лорин встала. Она попробовала наступить на поврежденную ногу: боли почти не чувствовалось.

– Итак, Лорин, – китаец взял ее под руку, – я покажу вам ночную жизнь Шанхая. Такой, какая она есть на самом деле. – Он снова улыбнулся, и Лорин подумала, что вечер с этим странным, но в то же время милым человеком может действительно оказаться приятным и интересным. Только бы он не стал убеждать вступить в компартию, мелькнула мысль, этого она не перенесет.

Он распахнул перед ней дверь и подвел к стоявшему у театра автомобилю.

– И, пожалуйста, – он серьезно посмотрел на нее, – зовите меня просто Монах. Здесь все меня так называют.

* * *

– Что случилось? – нежные пальцы пробежали по его руке.

Словно слепец, ощупывающий скорлупу, подумал он.

– Ничего. Абсолютно ничего.

Джой умоляюще посмотрела на него и начала стаскивать с него черную майку:

– Что происходит, Киеу? Пожалуйста, скажи.

– Я насмотрелся всяких нехороших вещей.

Дверь в коридор памяти вновь распахнулась. Я видел, как мучают мою сестру. Я видел, как она низко пала, работая шлюхой при юонах и их советских хозяевах. Для того чтобы выжить среди останков того, что когда-то было моей любимой Камбоджей, мирной, прекрасной страны. Да, я видел горе и смерти. Я видел, как ее вознаградили патриоты родной страны. Я был свидетелем того, во что она превратилась: обезглавленная, распухшая утопленница – изо рта и глазниц ее текла желтая, мутная речная вода.

О, Будда! Сейчас апсара танцует только для меня, она убеждает меня в чем-то, пальцы ее передают мне послание. Апсара говорит мне, что я должен сейчас делать. Что же? Став американцем, я позабыл смысл музыки и слов, я больше не могу понимать астральные танцы. Но неправда, что только наши боги, боги кхмеров, могут понимать послания своих слуг, это же неправда, апсара?

Он обнаружил, что идет обнаженный по пояс и кто-то ведет его за руку по коридору в спальню Джой и Макоумера. Похоже, отец сюда больше не заходит.

Где-то совсем рядом зашумела вода: это Джой наполняла ванну. Вскоре он почувствовал запах ароматических солей – сиреневой и хвойной, – которые Джой бросила в горячую воду. Потом Джой вернулась и помогла ему снять остальную одежду.

Он лежал в горячей воде, отдавшись нежным рукам Джой, а навстречу, на раздутом животе, ползла апсара. Апсара разговаривала с ним пальцами, плела паутину информации, которую он не чувствовал и не понимал. Но она все приходила и приходила к нему, она что-то ищет... Что?

Киеу пожал плечами, его стальные мышцы напряглись, а склонившаяся над ним Джой участливо шептала:

– Все хорошо, уже все хорошо.

Я была права когда умоляла не посылать Киеу туда, думала она, разглядывая его окаменевшее лицо. Глаза под полузакрытыми веками закатились, словно он спал и снился ему кинжальный пулеметный огонь.

Это Дел отправил его туда! Она впервые в жизни думала о муже с ненавистью. Дел с его проклятой одержимостью. Что было на этот раз? Кого или что ты должен был разыскать в Кампучии? Ответ на этот вопрос не имел для нее никакого значения.

Но, что бы это ни было, в этот раз из Камбоджи вернулась лишь тень Киеу, и этого она не могла понять. Сердце ее разрывалось, глядя на него, безучастно сидящего в горячей воде, от влажности платье ее прилипло к телу, но ей было все равно: сейчас ее заботил только Киеу, только его мысли и чувства имели значение.

* * *

Когда Атертона Готтшалка привезли в больницу Бельвью, Туэйт уже сидел в операционной. Начавшаяся кутерьма отвлекла его от размышлений. Он нетерпеливо поглядел на интерна, который обрабатывал рану на Мелоди.

– О Боже, – бормотал молодой врач, – вас, должно быть, полоснули ножом.

– Занимайтесь своим делом, док, – буркнул Туэйт.

– Мне придется сообщить в полицию, – огрызнулся врач, бинтуя рану, – у нас такой порядок.

– Считайте, что уже сообщили, – Туэйт помахал у него перед носом полицейским жетоном. Он успел позвонить в участок, воспользовавшись телефоном продавца книг на первом этаже.

С грохотом распахнулась дверь, и в операционную вкатили носилки, перед которыми бежал врач. Следом за ним быстрым шагом шел заведующий отделением, полдюжины полицейских в форме и столько же в штатском. За то короткое время, что дверь в коридор была открыта, Туэйт разглядел высыпавших из своих палат больных, сбившихся в кучу родственников и посетителей, целую толпу полицейских, которые, стараясь перекричать друг друга, что-то орали в свои рации.

– Кто доставил его? – сердито спросил заведующий отделением. – «Скорая»?

– Нет, – отозвался один из полицейских. – Машина спецподразделения. Это был самый быстрый способ.

– Кто с ним был? – хирург помог интерну переложить тело на операционный стол.

– Один из офицеров секретной службы, – полицейский поскреб затылок. – По-моему, его фамилия Бронстайн.

– Позовите его. И, ради Бога, скажите вашим людям, чтобы все вышли в коридор.

Наверное, очень хороший врач, подумал Туэйт. Никакой паники, все делает быстро, ни одного лишнего движения. Теперь он отдавал распоряжение медсестрам:

– Вызовите, пожалуйста, доктора Вейнгаарда. И, будьте добры, поторопитесь.

Сестра сломя голову бросилась по коридору. Из приоткрывшейся на секунду двери вновь донесся гул голосов.

Вернулся полицейский. Вместе с ним в операционную вошел долговязый мужчина с густыми темными волосами.

– Вы Бронстайн?

Мужчина утвердительно кивнул.

– Изъясняйтесь словами, – прикрикнул на него хирург, – мне некогда вами любоваться. – Он прощупывал вены на руках Готтшалка. – Потребуется плазма, – обратился он к одной из медсестер, – и анализ крови, немедленно. Возможно, потребуется полное переливание.

– Я Бронстайн.

– Какое счастье. Так это вы привезли кандидата?

– Всю дорогу я держал его голову у себя на коленях.

Хирург никак не мог вытряхнуть Готтшалка из его костюма и взялся за скальпель.

– Как он дышал?

– С большим трудом...

– Понятно. Вы слышали его дыхание?

– Он сипел как кузнечные меха.

– Кровищи-то! Похоже на рану в грудь.

– Пуля вошла прямо под сердцем, – пояснил Бронстайн. – Но крови почти не было.

– Входное отверстие под сердцем, все правильно, – хирург наклонился еще ниже. – Убийца промахнулся. Задень он сердце хотя бы по касательной, и вы увидели бы фонтан крови. Так, быстренько сюда электрокардиограф.

– Я видел, как пуля попала в него, – настаивал Бронстайн, – уверяю вас, она задела сердце.

– Если вы правы, я, пожалуй, закончу обход больных. Если вы правы, вашему дорогому кандидату больше некуда торопиться, значит, он уже покойник.

Он быстро и без труда рассек скальпелем одежду Готтшалка – вначале пиджак, потом рубашка и майка. Сейчас хирург напоминал повара, обрабатывающего кочан капусты.

– Так, посмотрим, есть ли пульс, – бормотал он себе под нос.

Отложив стетоскоп, он приказал интерну:

– Приготовьте рентгеновскую установку.

Прибежала медсестра, следом за ней шел еще один хирург. Доктор Вейнгаард. Это был пожилой человек с ухоженной бородой, в которой обильно серебрилась седина.

– Что тут у нас? – Он потер руки.

– Атертон Готтшалк, – мрачно сообщил ему первый хирург. – Только что подстрелили. Этот тип, – он кивнул в сторону Борнстайна, – говорит, что пуля задела сердце, но этого не может быть: он дышит.

– Позвольте и мне взглянуть. – Доктор Вейнгаард подошел ближе.

– Сейчас, я только сниму эту последнюю... Боже праведный!

– Что такое?

Молодой хирург поднял голову. Лицо его было испачкано кровью, лоб покрылся каплями пота.

– Вы только посмотрите! – Он сделал шаг в сторону, чтобы коллега мог лучше разглядеть рану. – Выстрел был произведен в сердце, но этот человек жив.

Доктор Вейнгаард покачал головой:

– Это невозможно.

– Почему же, возможно, – возразил молодой хирург, – если на нем был пуленепробиваемый жилет.

* * *

– Дайте мне один из их пистолетов, – приказал Трейси.

– Это еще зачем?

– Делайте, что вам говорят! – слегка повернув кисть, он лишил противника всякого желания вступать в споры.

Тело Мицо чуть дернулось, и он нетерпеливо щелкнул пальцами свободной руки. На лестнице тут же появился молодой китаец.

– Второй тоже должен быть у меня на глазах, – заметил Трейси.

Мицо снова щелкнул пальцами, и за спиной китайца вырос второй охранник. Мицо сделал жест рукой, первый китаец начал медленно спускаться по лестнице. Взгляд его ни на секунду не отрывался от лица Трейси, и в этом взгляде читалась нескрываемая ненависть. Ненависть к дьяволу-иностранцу, хотя, нет, в этом есть что-то личное, подумал Трейси. Возможно, он был связан родственными узами с одним из тех, кто напал на него в больнице. Например, с тем, у кого был вытатуирован дракон.

Молодой китаец остановился примерно в десяти метрах от Мицо и от того места, где лежала оглушенная падением Маленький Дракон. Он достал из внутреннего кармана куртки «эрвейт» 38-го калибра и протянул Мицо.

– Нет, – отрывисто приказал ему Трейси на кантонском диалекте. – Возьми пистолет за ствол и несильно толкни его по полу ко мне.

Молодой китаец перевел взгляд на Мицо. Тот кивнул и поморщился: выражение его лица стало совсем кислым.

Трейси присел на колено, увлекая за собой заложника, и поднял пистолет. Он отщелкнул барабан в сторону, бросил взгляд на пустые ячейки и, усмехнувшись, посмотрел на китайца:

– Будет совсем хорошо, если ты, гнойный выкидыш морской змеи, дашь мне заряженное оружие.

Выражение лица китайца не изменилось, но Трейси почувствовал, что Мицо ухмыляется. Японец пожал плечами, словно оправдываясь: почему бы и не попробовать, ты на моем месте поступил бы точно так же. Он снова щелкнул пальцами, и под ноги Трейси подкатились шесть заряженных барабанов.

Трейси заставил Мицо лечь лицом на пол рядом с оглушенной любовницей и зарядил пистолет. Потом нагнулся и приставил внушительный ствол к затылку японца.

– Я не верю вашим людям, – мягко обратился он к нему, – придется проверить их.

Мицо немного повернул голову в сторону, щека его вдавилась в отполированный до блеска паркет – между коврами была узкая полоска пола – и отрешенным голосом пробормотал:

– Не надо, все в полном порядке, уверяю вас.

– Да? А ведь верно. Я еще в состоянии отличить холостые патроны от боевых.

Чтобы лучше видеть противника, Мицо повернул голову почти на сто восемьдесят градусов, а Трейси внезапно отскочил в сторону, отпустил японца и схватил Маленького Дракона.

Мицо немедленно вскочил на ноги. Молодой китаец, явно не пенимая, что задумал Трейси, двинулся к нему.

Трейси спокойно взвел курок и приставил дуло к шее девушки.

– Назад, кусок дерьма, вшивое порождение шлюхи! – завопил Мицо. – Ты что, не понимаешь, еще шаг, и он убьет ее!

Молодой китаец немедленно сделал несколько шагов назад и расслабил плечевые мышцы. – Трейси с удовлетворением отметил, что пока его теория работает идеально: держа под прицелом Маленького Дракона, с Мицо можно делать все что угодно.

Трейси медленно потянул ее на себя, и Мицо поспешно замахал руками:

– Я прикажу им уйти из комнаты!

– Зачем? – удивился Трейси. – Не надо. Пусть себе торчат здесь, а то, ведь, знаете, без вашего присмотра затеют какую-нибудь гадость. Потом не расхлебаете.

Мицо промолчал, Трейси понял, что японец не только проиграл этот раунд, но и потерял лицо.

– По-моему, все предельно ясно, – улыбнулся Трейси, – если вы или они сделают что-то, что мне покажется странным, мозги Маленького Дракона разлетятся по всей комнате.

Лицо Мицо побелело.

– Совсем не обязательно угрожать мне таким образом, – он потирал запястье, – у нас, как мне показалось, перемирие.

Трейси рывком поставил Маленького Дракона на ноги. На ней было сине-зеленое шелковое платье с двумя высокими разрезами на бедрах, через которое отчетливо просматривались длинные стройные ноги. Шею облегал мягкий стоячий воротник, под которым поблескивали тяжелые змейки бриллиантового и изумрудного ожерелий. Она стояла совершенно неподвижно, словно в ожидании приказа своего господина, но раскосые глаза ее потемнели от ненависти. Эта женщина привыкла к независимому образу жизни и с таким обращением явно сталкивалась впервые. Очень плохо, подумал Трейси.

Мицо поднял руку:

– Может, мы по крайней мере сядем и проведем нашу, э... встречу как цивилизованные люди?

Трейси подумал, что предложение звучит по меньшей мере смешно, особенно если учесть, через какой ад пропустил его Мицо за несколько последних дней. Но промолчал.

Справа от него словно плыл в воздухе изящный диван, обитый змеиной кожей, с подушечками из бирманского шелка. Рядом, на плетеном столике работы мастеров с острова Бали стояла дивной красоты фарфоровая лампа. На стене, по китайской традиции, разметался бронзовый чеканный дракон, раскрашенный эмалью всех цветов радуги: его длинный, изогнутый, как клинок, язык, пытался лизнуть потолок.

У противоположной стены стоял еще один диван, более массивный, и пара обитых кожей стульев – на фоне китайского интерьера европейская мебель производила странное впечатление. Над этим диваном висело что-то вроде триптиха: летящие над мертвенно-серой рекой цапли. Японский антиквариат, решил Трейси. И множество всевозможных безделушек, все очень древние и, безусловно, очень дорогие – бронзовые, деревянные, из камня и глины. Останки умерших цивилизаций. Или загнивающих.

– Сядьте там, – Трейси указал на один из кожаных стульев. Мицо покорно занял свое место, а Трейси усадил Маленького Дракона на бамбуковый диванчик с противоположной стороны, встав при этом так, чтобы держать под контролем обоих. Китайцы безучастно наблюдали за происходящим, словно их это не касалось; оба застыли как каменные статуи.

– Вы намного опаснее, чем меня старались убедить, – в голосе японца звучало сожаление. – Следовательно, мои информаторы не заслуживают доверия и понесут заслуженное наказание.

Трейси сразу же насторожился.

– Ничего удивительного, – непринужденно ответил он, – никто не может похвастаться, что знает меня досконально.

Мицо нахмурился:

– И все же, кто вы, черт возьми? И что вам от меня надо?

Чем больше он говорит, тем больше из него вылезает информации, подумал Трейси. Следовательно, надо поддерживать светскую беседу, пусть он задает вопросы, а главное – говорит сам. Только не перегибай палку, пригрозил себе Трейси, он может заподозрить подвох.

– Я уже объяснял вам, зачем приехал. Мой отец...

– Пожалуйста! Ну сколько же можно! Прекратите врать. Что ж, можно попробовать наугад.

– Я хотел бы участвовать в бизнесе, войти, так сказать, в дело.

Лицо Мицо оставалось непроницаемым:

– О каком бизнесе вы говорите?

– О вашем бизнесе, Сияющий Белый Порошок.

Маленький Дракон поежилась. Боковым зрением Трейси видел, что она с удивлением смотрит на него.

– Значит, вы знаете о моей, скажем, школе, – Мицо тщательно подбирал слова. – Вы знаете меня как Сияющий Белый Порошок. Скажите, пожалуйста, известен ли вам Луис Ричтер?

– Как я уже говорил вам, это мой отец.

– Тогда ответьте мне, что такое сопротивление относительной мощности?

Трейси ответил на вопрос японца.

– А микроконденсатор Эпплайна с д-проводимостью?

Это тоже был нетрудный вопрос.

– Что ж, – пожевал губами Мицо, – не исключено, что вы действительно его сын.

Трейси хотел побыстрее закончить с этим делом: снова заныло плечо, да и день получился какой-то бесконечный:

– Эта «Операция Султан». Расскажите поподробнее.

– Вы действительно сын Луиса Ричтера, – усмехнулся Мицо, – теперь я ничему не удивляюсь.

Взгляд японца стал сонный. Он заложил ногу за ногу и словно повинуясь внутреннему ритму, лениво покачивая ногой.

– Мне известно, – начал он, – что его сын, Трейси – если вы действительно Трейси, – входил в состав сил особого назначения во время вьетнамской войны, с тысяча девятьсот шестьдесят девятого по тысяча девятьсот семидесятый год.

Невыразительный голос Мицо гипнотизировал. Трейси чувствовал как на него наваливается усталость, перетруженные за день мышцы расслабляются. Сделав над собой усилие, он резко встряхнулся. Японец усмехнулся. Осторожно! – предупредил себя Трейси, он только этого и ждет. Он прекрасно понимает, на каком континенте ты вырос, и ему, азиату, ничего не стоит сбить тебя с толку.

Трейси снова взвел курок револьвера – звук оказался на удивление громким, Мицо чуть не подпрыгнул от неожиданности – и с силой вдавил ствол под ребра Маленькому Дракону, так что она дернулась от боли. Девушка непроизвольно выбросила вперед левую руку, на безымянном пальце ее сверкнуло фарфоровое кольцо, усыпанное множеством мелких бриллиантов. Она негромко вскрикнула, и Мицо сразу же замолчал.

– В этом нет никакой необходимости, – японец облизнул пересохшие губы.

– Мицо, – Трейси чуть подался вперед, – или Сияющий Белый Порошок, или Черное Солнце, или Сан Ма Сан, или как вас там еще называют. Я хочу вам все объяснить с предельной ясностью. У меня нет времени на игры. Если вы сейчас же не дадите информацию, которая мне нужна, я убью ее у вас на глазах. Вы этого хотите?

– Нет, – ответил Мицо по-английски и тяжело вздохнул. – Успокойтесь, Ричтер-младший, и не мучайте моего Маленького Дракона.

Трейси кивнул и, повернувшись к своей маленькой заложнице, сказал:

– Сидите спокойно и ни о чем не думайте.

Она явно ему кого-то напоминала, но кого, он никак не мог вспомнить.

Мицо уселся поудобнее и начал:

– В начале тысяча девятьсот шестьдесят девятого года отряды американских сил особого назначения под командованием майора Майкла Эйленда, входившие в группу Дэниэла Буна перешли границу Южного Вьетнама. Они двигались из временной базы в Бан Me Туоте и вторглись на территорию Камбоджи, то есть нейтрального государства. Их целью было уничтожение Штаб-квартиры ЦШЮВ – такой аббревиатурой в американской армии называли Центральный штаб Южного Вьетнама, то есть секретную базу Северного Вьетнама и Вьетконга.

Японец сделал паузу, желая убедиться, не наскучил ли он собеседнику. Увидев, что Трейси его внимательно слушает, удовлетворенно кивнул и продолжал:

– Начиная с семнадцатого марта того года, американские Б-52 ежедневно участвовали в операции «Меню», которая представляла собой ковровое бомбометание, санкционированное вашим президентом Никсоном, главной целью которого было все то же самое: полное уничтожение штаб-квартиры ЦШЮВ. Однако военная разведка, возглавляемая генералом Крейгоном Абрамсом, обнаружила по меньшей мере пятнадцать штаб-квартир ЦШЮВ, расположенных вдоль восточной границы Камбоджи. Первый удар был нанесен по квадрату 353 – на ваших картах он был отмечен под кодовым названием «Завтрак», а операцию проводили армейские подразделения. Затем настала очередь квадрата 352, который назвали столь же немудрено – «Ленч», потом принялись за бомбежку «Десерта», то есть квадрата 350.

Мицо чуть повернул голову, и в отблеске света глаза его на мгновение стали опаловыми. Он внимательно следил за реакцией Трейси.

– И сейчас нас интересует этот последний, триста пятидесятый квадрат, – руки его неподвижно лежали на коленях, качавшаяся несколько минут назад нога замерла. – Был там один лейтенант – имя его не имеет для нас никакого значения, – командовавший одним из подразделений сил особого назначения еще в операциях Дэниэла Буна. Однако в действительности лейтенант и его тщательнейшим образом отобранные люди действовали совершенно автономно от майора Эйленда и вообще независимо от кого бы то ни было, даже от тех, кто контролировал операции Дэниэла Буна. – Мицо улыбнулся. – Вас это не удивляет?

– На войне меня ничего не удивляет, – после паузы ответил Трейси.

Сейчас я должен быть очень осторожен, думал он. Совершенно очевидно, что он очень медленно и очень искусно готовит мне ловушку. Какую? В данный момент вопрос этот неуместен: придет время, решил Трейси, и я узнаю ответ на него.

– Понятно, – кивнул Мицо. Лицо его было по-прежнему непроницаемо. – Итак, лейтенант не знал, кто конкретно отдавал ему приказы, он знал лишь одно: любое его требование выполнялось мгновенно, без обычных для армии проволочек, все, что он просил, поступало ему в том виде, в каком он заказывал. И никто не задавал никаких вопросов. Он также знал, что все операции, проводимые Дэниэлом Буном, должны держаться в строжайшем секрете, потому приказы, которые он получал, знал только он один, никто из его людей не посвящался в подробности. Приказов, надо сказать, было немного, но все они – с пометками «Совершенно секретно» и «По прочтении сжечь» – касались лишь одного: уничтожения штаб-квартиры ЦШЮВ. Правду знали только лейтенант и четверо его людей. Их задание носило кодовое название «Операция Султан».

В наступившей тишине раздался голос Трейси:

– Расскажите мне о цели «Операции Султан».

Мицо кивнул и на секунду закрыл глаза. Подняв голову, он продолжал:

– «Операция Султан» представляла собой чрезвычайно тонкую контрразведывательную миссию, которую в апреле тысяча девятьсот шестьдесят девятого года начали... в общем, здесь мои источники информации дают противоречивые сведения, но превалирует точка зрения, что операцию финансировало ЦРУ.

Интересно, можно ли проверить все то, что рассказывает Мицо, размышлял Трейси.

– Операция планировалась как массированный удар по подпольным коммуникациям вьетконговцев и красных кхмеров. А тем временем КНР – Китайская Народная Республика – намеревалась наводнить американский сектор дешевым героином. По оценкам китайских специалистов, это позволило бы превратить американскую военную машину в груду металлолома, а ее солдат – в самых заурядных наркоманов. Они не ошиблись.

Мицо посмотрел прямо в глаза Трейси.

– Продолжайте.

– Из множества кандидатов был отобран руководитель операции. Лейтенант, известный как своей жестокостью, так и опытом подобных заданий. Это абсолютно достоверная информация.

– Совсем необязательно каждый раз это подчеркивать, – Трейси снова начало клонить в сон, – ближе к делу, пожалуйста.

– Как скажете, – Мицо заворочался на стуле. – По моим сведениям, а они абсолютно точны, «Операция Султан» рассматривается американской разведкой как чрезвычайно успешная.

– Ну и что с того?

– Это неправда, – Мицо ждал реакции Трейси.

– Лагерь красных кхмеров в квадрате 350 был уничтожен согласно приказу, – устало возразил Трейси, – Это факт. Тому есть подтверждения независимых источников: в тот район было направлено еще одно подразделение, следом за первым. Они подтвердили факт уничтожения лагеря. Кроме того, они обнаружили следы пожара. Все наркотики были сожжены.

Мицо пожал плечами:

– Вполне возможно, килограмм-другой пожертвовали огню. С одной-единственной целью: одурачить тех, кто прочесывал квадрат, – он покачал головой. – Но, поверьте, друг мой, основная масса наркотиков, предназначенных для американской армии, не была уничтожена, просто ее направили по другому маршруту.

– Должен ли я понимать это так, что у вас имеются доказательства?