Текст книги "История Дании"

Автор книги: Эрик Петерсен

Соавторы: Хельге Палудан,Герца Бонцеруп,Серен Расмссен,Карстен Расмуссен,Хеннинг Поульсен,Эрик Ульсиг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 49 страниц)

Предпринимательство в городах

Городское предпринимательство, в особенности торговля, также столкнулось с рядом серьезных проблем, возникших в результате Наполеоновских войн. Золотые дни для тех, кто бороздил моря под нейтральным флагом прошли, значительно сократился экспорт зерна. Большинство торговых домов в Копенгагене закрылись, многие провинциальные купцы также переживали трудности, хотя в целом у них дела шли несколько лучше. Роль международных кредитных и торговых центров начала переходить к Гамбургу и Амстердаму, особенно начиная с 30-х годов XIX в., когда стала возрождаться продажа зерна.

Бал в буржуазном доме

Картина художника Эдварда Леманна, 1853 г. (частная коллекция). Помимо посещения клубов в буржуазном обществе часто устраивались большие званые приемы с приглашением городской элиты. Это были литературные вечера, домашние концерты, балы. На картине изображён праздник в доме профессора медицины Эшрихта. Среди гостей – генерал де Меза, английский посланник Гамильтон, профессора со своими домочадцами.

Чтобы вести торговлю, следовало приспосабливаться к новым временам строжайшей экономии, а это привело к изменениям ее структуры. Как в Копенгагене, так и в провинции получила развитие мелкая розничная торговля, для которой использовались крохотные лавочки; купцы торговали товарами повседневного спроса, необходимыми крестьянам. И наконец, богатые купцы занимались систематической скупкой сельскохозяйственной продукции. Подход правительства к данному вопросу отличал прагматизм, а не принципы. Разрешения на ведение торговой деятельности выдавались коробейникам и мелким торговцам, иллюстрацией чего может служить следующее ходатайство. Андреас Андерсен Сёдринг из Фредериксберга пишет в запросе в Датскую канцелярию, что он «вследствие усидчивости и тяги к чтению в юности страдал ипохондрией и едва не лишился рассудка, и, поскольку в настоящее время данные симптомы начали повторяться, врач рекомендует пожить за городом и развеяться». Следуя советам врача, он собирается заняться торговлей, для чего родители уже купили ему дом. Потому он ходатайствует о предоставлении ему патента на торговлю всеми теми товарами, которыми разрешено торговать прочим торговцам во Фредериксберге. На это, как полагалось, испросили согласия амтмана, которое было получено, особенно с учетом того, что Андреас собирался торговать ост-индскими и китайскими товарами, а также различными бакалейными изделиями. Амтман счел это «не ущемляющим интересы прочего торгового люда города Фредериксберг». Система получения подобных разрешений на монопольное право ведения торговли регламентировалась законом о мелкой розничной торговле от 1856 г., который разрешал ведение торговой деятельности в деревенской местности за пределами защитной зоны, которая распространялась на 0,5 мили (4 км) от границ торгового города.

Таможенная политика государства также вынуждена была приспосабливаться к либеральным идеям и требованиям, проникавшим в страну из-за рубежа. Самым ярким проявлением этого стало упразднение в 1857 г. под нажимом США и прочих стран Эресуннской таможенной пошлины в обмен на выплату Дании крупной денежной компенсации, что фактически было выгодно для развития столичной торговли. В свое время Дании удавалось взимать эту пошлину даже тогда, когда владения по другую сторону пролива были ею утрачены, и после 1720 г. Швеция также вынуждена была платить за проход судов через Эресунн.

Использование кредитов и самофинансирования способствовало открытию таких новых крупных производственных предприятий, как фирмы «К.Ф. Хаге» в Стеге, «Пуггор и сын» в Копенгагене, «Элиас Б. Муус» в Оденсе. Постепенно залечивали раны и старые фирмы, и доля занятого в торговой сфере городского населения достигла 10%. Многие крупные торговые дома – как старые, возникшие еще до государственного банкротства, так и новые – часто выступали в роли щедрых меценатов, помогавших людям искусства. В особенности это было характерно для Копенгагена, где их поддержкой пользовались также студенты и неимущие представители научных кругов.

Крупные коммерсанты, чиновничество и знатные горожане входили в разного рода общественные объединения, характерные для жизни Копенгагена и других торговых городов с конца XVIII столетия. Зарубежные исследователи нередко отмечали, что возникавшие клубы и общества были очагами политической оппозиции. И наоборот, те группы, которые в период реформ являлись рупором общественного мнения в стране, в первой трети

XIX столетия оставались если не абсолютно индифферентными в политическом отношении, то по крайней мере не проявляли особой общественной активности. Прекрасным примером тому может служить Студенческое общество, созданное в 1820 г. Происходившие в нем дискуссии ограничивались темами, связанными с религией, историей, культурой и искусством. Оказывалась, правда, поддержка национально-освободительной борьбе греков против турецкого владычества, однако лишь на словах, в отличие от реальной помощи грекам многочисленных эллинофильских движений, существовавших в то время в различных европейских странах.

Оживление политической активности

Некий ученый-одиночка, странноватый доктор теологии по имени Дампе, попытался разбудить среди солдат мятежные настроения, выпустив в 1820 г. памфлет, начинавшийся словами: «Живет самый обыкновенный дурак, называющий себя королем». Помимо того Дампе намеревался создать политическое общество, целью которого являлась разработка новой конституции страны на основе народного представительства. По сути дела, это был призыв к государственному перевороту! На учредительном собрании общества, где присутствовало девять человек; шестеро из которых – полицейские, а один – филер, доктор теологии Дампе был арестован. Впоследствии его приговорили к смерти, однако помиловали и выслали на остров Кристиансё, где Дампе провел в заключении 20 лет. Правительственные круги отреагировали в данном случае необыкновенно жестко.

Июльская революция 1830 г. во Франции не пробудила особого энтузиазма ни у копенгагенских буржуа, ни в общественном мнении страны. Во время театрального представления, которое вызвало у бельгийской публики реакцию, подобную взрыву динамита, датская публика стоя приветствовала короля Фредерика VI.

Однако спокойствие длилось недолго. Как угрозу, восприняли появление небольшой брошюры, где на 12 страницах содержались призывы к созданию в герцогствах собственного конституционного собрания. За образец новой конституции автор взял соответствующий норвежский вариант. Кроме того, в Шлезвиге предлагалось учредить свой верховный суд. Правительство герцогств должно было отделиться от датского правительства и иметь собственную резиденцию в Киле. Автором этой брошюры являлся тридцатисемилетний юрист, чиновник Шлезвиг-Гольштейн-Лауэнбургской канцелярии Уве Йене Лоренсен, родившийся на острове Силь, где он не так давно был назначен ландфогтом – своего рода амтманом. Образование Лоренсен получил в университетах Германии, и там во время Наполеоновских войн увлекся идеями национально-освободительной борьбы. Многие студенты и молодые люди из германских государств сражались в качестве волонтеров против Наполеона, и по окончании Венского конгресса их целью стало объединение разрозненных государств в единую Германию, обладающую либеральной конституцией.

Прогрессивный либерализм брошюры – явление достаточно необычное для датского общества того времени. Ни рыцарству в герцогствах, ни датскому правительству брошюра не пришлась по вкусу. Тем не менее она стала предметом оживленных общественных дебатов. Поскольку Лоренсен заявил, что не собирается завершать политическую деятельность, его арестовали, отстранили от должности и приговорили к годичному тюремному заключению. После освобождения Лоренсен эмигрировал из страны и спустя несколько лет покончил жизнь самоубийством.

Как бы там ни было, но появление этой небольшой брошюры убедило политическое руководство страны в необходимости предпринять какие-то меры. Обеим канцеляриям было дано поручение разработать проект закона об учреждении сословных собраний с совещательными функциями по образцу сословно-представительного собрания Пруссии. В результате 28 мая 1831 г. появились два по большому счету однотипных указа, один из которых касался королевства, а другой – герцогств. Было найдено компромиссное решение, в соответствии с которым между герцогствами не делалось никакой разницы и сословное собрание учреждалось не только в Гольштейне, но и в Шлезвиге. Однако коль скоро в герцогствах создавались подобного рода органы, то и в королевстве следовало иметь такие же, причем даже не один, а два – один для Ютландии, а другой для островов. Более подробные правила, регламентирующие деятельность данных собраний, должны были быть разработаны после того, как соответствующие комиссии заслушают мнение опытных и знающих людей.

Если раньше публичные политические заявления были редким явлением, то теперь разного рода советы и рекомендации посыпались со всех сторон. Умы общественности занимали три основные темы: избирательный ценз, процедура прямых выборов и гласность в работе сословий. Уже здесь проявились разногласия между умеренными и более радикально настроенными кругами. По поводу двух последних пунктов мнения были едины, как и в отношении того, что правом быть избранным мог пользоваться любой, ибо гарантией здесь служило доверие избирателей. Расхождения возникали по вопросу об избирательном праве. Умеренные полагали, что оно должно быть связано с собственностью на землю, прочие же – во главе с двадцатилетним Орлой Леманом [45]45
  О. Леман (1810– 1870) – адвокат, видный деятель национал-либерального движения. – Примеч. ред.


[Закрыть]– требовали равного избирательного права для всех. Помимо отдельных печатных заявлений и статей доказательством возросшего интереса к политике может служить попытка создания общества «Союз 28 мая», названного так в честь даты появления указов об учреждении сословного представительства. Однако директор полицейского департамента Копенгагена был против его открытия, но при содействии А.Ф. Чернинга [46]46
  А.Ф. Чернинг (1795—1874) – один из лидеров национал-либералов, в 1830 г. участник движения скандинавизма, позже участник революционных событий 1848 года – Примеч. ред.


[Закрыть]нашли приемлемое решение, заключавшееся в ежегодном проведении 28 мая праздничных заседаний с произнесением торжественных речей и тостов.

Тем временем работа над законопроектом продолжалась. В ходе ее возникали серьезные споры между консервативно настроенным президентом Датской канцелярии Стеманном и сторонником более либерального курса А.С. Эрстедом. Окончательного договорились 15 мая 1834 г. Было решено, что члены сословных собраний избираются от помещиков, от собственников недвижимости в торговых городах и от крестьян. Указ содержал ряд половинчатых уступок в пользу постепенно набиравших силу сторонников либерализма. Выборы объявлялись прямыми, а избирательный ценз для горожан и крестьян был ниже, чем в появившемся практически в то же время подобном указе в Пруссии. Даже крестьяне-арендаторы получали право голоса. Тем не менее имущественный ценз кандидата в депутаты устанавливался в размере, вдвое превышавшем ценз избирателя. Кроме того, двери сословных собраний оставались закрытыми, хотя отчеты о заседаниях и публиковались в специально созданном в этих целях печатном органе «Ведомости сословных собраний» (Stazndertidende).

Правительство страны было удовлетворено достигнутыми результатами, которые полностью отвечали точке зрения президента Немецкой канцелярии Отто Мольтке. По его словам: «Если уж страну постигло такое несчастье, что требования демократических преобразований не оказалось явлением преходящим, то следует предупредить самые далеко идущие из них, по возможности предугадывая и выполняя те требования, которые могут быть удовлетворены в рамках существующего общественного порядка».

В общей сложности избирательные права получили лишь 3% всех жителей страны, то есть 15% мужчин. Однако и этот низкий показатель был все же несколько выше, чем в «либеральных» Англии и Франции после революции 1830 г. Население страны проявляло живой интерес к нововведениям. Из представителей крестьянского сословия правом голоса воспользовались более 80%! Хотя сословные собрания и обладали лишь функциями совещательных органов, оказалось, что многие из обсуждавшихся вопросов принимались к сведению, а темы для обсуждений – с согласия председателя – выдвигались самими депутатами. И, как часто подчеркивается, собрания сословных представителей постепенно стали тем форумом, на котором удавалось, выдвигая и обсуждая политические, социальные и прочие проблемы, снимать их остроту, пока не имеющие профессионального ораторского опыта люди только лишь учились этому. В то же время обсуждение данных вопросов имело общественный резонанс, поскольку газеты помещали краткие выдержки из «Ведомостей сословных собраний».

Глава 16
Политические движения в 40-х годах XIX столетия

Если обещание создать совещательные сословные представительства всего лишь разбудило политическую активность в стране, то после учреждения данных собраний процесс политизации общества значительно ускорился. В период 30 – 40-х годов XIX в. возникло не менее пяти политических течений, различие между которыми можно обнаружить лишь с помощью тщательного анализа, поскольку на деле представителями их зачастую являлись одни и те же личности. Речь идет об объединенном движении крестьян и хусманов, движении либералов, движении «друзей крестьян», национальном движении и движении скандинавизма. Их деятельность нашла проявление в заседаниях сословных представительств, а также в журналах, газетах, брошюрах, ставших рупорами соответствующих движений. Все перечисленные течения были едины в стремлении добиться принятия либеральной конституции, однако при этом приоритеты расставлялись по-разному.

Для движения крестьян и хусманов на первых порах конституционный вопрос был не главным. Приоритетным для него являлось завершение аграрных реформ, и поэтому к основным требованиям относилась отмена барщины и пожизненного фестерства, а также введение всеобщей воинской повинности. В 30-х годах треть всех крестьян оставались фестерами-держателями, и половина из них отрабатывала барщину. Набор рекрутов в армию производился исключительно среди сельского населения. Данное движение, которое лишь по прошествии определенного времени можно рассматривать как единое движение с общими целями, поначалу объединяло людей с различными позициями и использовало разнообразные формы действий: ходатайства крестьян в адрес сословных собраний, инициативы, выдвигавшиеся депутатами от сословий, сбор подписей крестьян под петициями королю, выступления в печати и на собраниях. Что касается последних, то формы их могли быть самыми разнообразными. Это и встречи в частных домах, как это практиковали последователи новых религиозных течений, и крупные собрания по профессиональному признаку, а после 1841 г. и совещания членов приходских наблюдательных советов. Еженедельник «Друг народа» (Almuevennen) стал рупором идей движения. Среди его лидеров были представители новых религиозных течений, однако интересно отметить, что представляли они вовсе не те социальные группы, которые дали название движению, а учителей и ремесленников. Так, например, «Друг народа» был основан в 1842 г. школьным учителем Расмусом Сёренсеном и сапожником Й.А. Хансеном, часто публиковавшим свои материалы на страницах журнала.

Многие устремления крестьян находили отклик и в других слоях общества. Однако принудительная отмена фестерских отношений представлялась весьма проблематичной, ибо затрагивала право частной собственности или скорее задевала чувства собственников. Еще в 30-х годах XIX в. Орла Леман утверждал, что крестьяне фактически являются хозяевами своих угодий, поскольку помещик лишен права их обрабатывать. Его собственностью, в полном смысле этого слова, являются только земли при центральном имении. Сами же помещики, естественно, придерживались иной точки зрения. Поэтому проблема арендных отношений так и не была окончательно решена на протяжении всего XIX столетия. Еще в 1885 г. приблизительно 10% крестьянских хозяйств оставались в фестерской зависимости, хотя барщина для них и была заменена денежными выплатами; майораты при этом находились в более выгодном положении, ибо после продажи земли крестьянам могли сохранять около 10% своих угодий. Отмена фестерских отношений вплоть до земельных реформ 1919 г. оставалась предметом договора, заключавшегося заинтересованными сторонами на добровольной основе.

Другой крупной проблемой являлся «хусманский вопрос». Речь шла прежде всего о хусманах, арендовавших свои дома, ибо положение хусманов-фестеров по большому счету не отличалось от положения крестьян-фестеров. «Друг народа» регулярно публиковал примеры жестокого угнетения, которому подвергались хусманы – арендаторы домов. От них требовалось выполнение тех же повинностей, что и от крестьян (выплата вступительного взноса, внесение оброка и отработка барщины), причем, по свидетельству «Друга народа», объем их был весьма значителен. Однако помимо еженедельной отработки барщины и обязанности ремонтировать дом положение хусманов осложнялось еще и тем, что договор с ними мог быть расторгнут с предуведомлением всего за 12 недель. Из-за этого у хусманов отсутствовала уверенность в завтрашнем дне и заинтересованность в каких-либо новациях. Особенно много материалов по данному вопросу опубликовал в журнале Педер Хансен-Лондбю, сам выходец из среды хусманов-арендаторов.

Вплоть до начала 40-х годов XIX в. сельское население продолжало традиционно почитать короля как защитника своих интересов, однако после «Фальстерской речи» О. Лемана (см. далее) светлый образ монарха в глазах крестьян значительно потускнел. После этого возросла активность разного рода агитаторов, выступавших с речами и собиравших подписи под бесчисленными петициями королю. В 1845 г. под одной из них значилось целых 9 тыс. подписей. Одно из собраний в Хольбеке, на котором присутствовало от б до 8 тыс. человек, настолько обеспокоило правительство, что оно издало так называемый Крестьянский циркуляр 1845 г. В соответствии с ним запрещалось проводить собрания, где обсуждались бы проблемы правового положения крестьян без разрешения на то полиции, а лица, не принадлежавшие к числу местных прихожан, ни в коем случае не могли принимать участие в подобного рода собраниях. Тем самым ставились препоны деятельности приезжих агитаторов.

Лояльность группы, образовавшейся вокруг еженедельника «Друг народа», по отношению к королю создавала существенные проблемы для либерального движения, основной целью которого было принятие либеральной конституции. Это движение не отличалось сплоченностью и целостностью, равно как и не обладало единой программой. Скорее можно говорить об общей заинтересованности в защите либеральных ценностей. Стремление к сохранению свободы печати в прежнем объеме – вопрос, кстати, весьма серьезно заботивший Фредерика VI из-за размаха, с которым велись дебаты, – как раз и привело к консолидации либералов и созданию ими в 1835 г. нового общественного объединения, которое уже через несколько лет насчитывало около 5 тыс. членов. Либеральная пресса была представлена газетами «Отечество» (Faedrelandet), а также «Копенгагенская почта» (Kiobenhavnsposten), читателями которой являлись также и городские ремесленники. Правда, либерализм представителей данного общественного движения не был последовательным. Так, в сословном собрании они не подвергали сомнению протекционистскую таможенную политику государства, а также не являлись сторонниками свободы вероисповедания, на чем особо настаивали последователи новых религиозных течений.

Многие правительственные чиновники, в том числе А.С. Эрстед и прочие умеренные либералы, трудились на общественном поприще бок о бок с более радикально настроенными деятелями. Однако их совместная работа была затруднена, после того как в 1841 г. О. Леман выступил со своей «Фальстерской речью». В ней он разъяснял крестьянам, что аграрные реформы 80-х годов XVIII в. были осуществлены не столько по воле кронпринца, сколько благодаря духу времени. Эта речь породила среди крестьян более критичное отношение к власти, которое только усилилось, после того как правительство отреагировало на выступление, заключив Лемана на несколько месяцев в тюрьму, чем создало ему ореол мученика. Растаяли и надежды на либерализм нового короля. Дело в том, что при восшествии на престол Кристиана VIII либералы возлагали на него большие надежды, памятуя о том кратком периоде, когда он в 1814 г. являлся норвежским монархом, действия которого определялись Конституцией Норвегии. Хотя петиция либералов от 1839 г. о даровании стране либеральной конституции была оставлена государем без внимания, они все еще продолжали лелеять призрачные надежды на этот счет.

Воспользовавшись недовольством, которое вызвал Крестьянский циркуляр среди вовлеченной в политику общественности, либералы создали в 1846 году Общество друзей крестьян, куда вошли представители различных социальных слоев. Среди первых его руководителей были офицер А.Ф. Чернинг, юристы Орла Леман и Бальтазар Кристенсен, фабрикант И.К. Древсен. В качестве своего печатного органа общество использовало еженедельник «Друг народа». И хотя в конце 1846 г. Крестьянский циркуляр был отозван правительством, данный альянс уже состоялся, и Общество друзей крестьян превратилось в своего рода объединение избирателей, выдвигавших общих кандидатов в сословные собрания. Что касается Расмуса Сёренсена, который еще в 20-х годах обращался с бесчисленными жалобами в школьную комиссию Орхуса, снискав себе репутацию чрезвычайно неуживчивого человека, то он так и не сумел утвердиться в копенгагенском руководстве Общества и вынужден был его покинуть. Между прочим, «Друзья крестьян» были единственной «партией», которую не смущал странный треугольник: речь идет об отношениях, сложившихся между будущим Фредериком VII, Луизой Расмуссен (позже графиней Даннер) и ее любовником Карлом Берлингом. И вовсе не из-за того, что «Друзьям крестьян» было чуждо ханжество. Просто они справедливо полагали, что влияние, которое Луиза Расмуссен имела на Фредерика, во всех отношениях полезно.

В сословном собрании Шлезвига, а постепенно и в прочих собраниях все более сильные позиции занимало национальное движение. Уже в XVIII в. зазвучали голоса против засилья немцев в руководстве страны, а в 1801 и 1807 гг. имел место мощный всплеск датского национал-патриотизма, направленного против англичан. Было бы неуместным вдаваться в дискуссии о национальном самосознании датчан, ограничимся лишь несколькими строчками из стихотворения Грундтвига, чтобы иметь представление о сути дискуссий.

К народу тот принадлежит,

Кто за него стоит горой,

Себя его частицей чтит

И чей язык – ему родной [47]47
  Перевод О. Рождественского.


[Закрыть].

Проблема, однако, в том и заключалась, что родных языков как раз было несколько. В 1840 г. Кристиан VIII издал так называемый языковой рескрипт, которым предписывал считать датский языком судопроизводства в тех районах Шлезвига, где он уже являлся также языком церкви и школы. Устанавливались также правила использования датского языка в работе тех сословных представительств, официальным языком в которых был немецкий. Один из депутатов, Петер Йорт Лоренцен, в 1842 г. потребовал права выступить на заседании собрания на датском языке, хотя сам он прекрасно говорил и по-немецки. Это сразу же сделало его национальным героем в глазах датскоязычного населения Шлезвига.

Слава Лоренцена докатилась и до Копенгагена, и на национальных праздниках, проводившихся в Скамлингсбаккене, в его честь провозглашались здравицы. В 1844 г. в сословном представительстве Шлезвига было разрешено использование датского языка, однако лишь тем, кто не знал немецкого.

В авангарде борцов за национальную идею выступал Орла Леман, в лице которого видели объединение национального начала с позицией либералов, чьей главной целью по-прежнему оставалось принятие либеральной конституции. Поэтому здесь уместно употреблять понятие «национал-либеральный». На вопрос о том, должна ли новая конституция распространяться на королевство и герцогства, на одно лишь королевство или, как говорили, на «Данию до реки Эйдер», ответ национал-либералов был однозначен: они выбирали последнее. Подобному решению проблемы благоприятствовал тот факт, что Шлезвиг, где проживало преимущественно датскоязычное население, не входил в состав Германского союза и, таким образом, мог стать частью Дании без риска вмешательства извне. Тем не менее возникали затруднения, в основе которых лежала исторически сложившаяся общность Шлезвига и Гольштейна, на чем особо настаивало местное рыцарство и набиравшее силу шлезвиг-голштинское сепаратистское движение. Печатными органами, распространявшими идеи национал-либералов, были «Данневирке» и «Отечество».

Другим щекотливым вопросом, затрагивавшим национальные чувства, был вопрос о престолонаследии. Кому предстояло занять его после смерти бездетного Фредерика VI – представителю глюксбургской династии или члену августенбургского дома, который пользовался поддержкой рыцарства? В 1846 г. Кристиан VIII издал разработанное специально созданной для этого комиссией так называемое «Открытое письмо», где провозгласил свой, отличный от всех вариант решения данной проблемы: порядок престолонаследия, сформулированный в Королевском законе 1665 г., продолжал действовать в королевстве, Шлезвиге и Лауэнбурге, тогда как по поводу Гольштейна оставалась определенного рода неясность. Король, однако, пообещал обязательно устранить ее, что было реверансом в сторону поборников единого и неделимого государства и выпадом по отношению к шлезвиг-голштинскому сепаратизму. В то же время, обращаясь к своим подданным в Шлезвиге, монарх обещал, что хотя и не собирается ограничивать их самостоятельность и вмешиваться во взаимоотношения герцогства с Гольштейном, однако считает Шлезвиг неотъемлемой частью своего королевства. Этот реверанс был обращен к национал-либералам, сторонникам установления границы по Эйдеру.

Постепенно обстановка накалялась, и вскоре разгорелся национальный конфликт, в котором фигурировали недвусмысленно сформулированные категорические требования и образ врага.

И наконец, последним течением было движение скандинавизма. Его приверженцы исходили из существования изначальной духовной общности между братьями-скандинавами – главным образом общности литератур. Вдохновленные идеями романтиков, последователи скандинавизма провозглашали, что лишь ошибочные действия правительств стран Скандинавии на протяжении веков не позволяли в полной мере реализовать данную связь. Свои историко-литературные изыскания они публиковали в журнале «Браге и Идун» [48]48
  Имена богов в скандинавской мифологии. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Несколько позднее О. Леман и А.Ф. Чернинг выступили с изложением взглядов на политическое объединение Севера и принятие единой конституции по образцу норвежской. Такое объединение должно было противостоять Германии и России. Постепенно в скандинавизме стали звучать все более агрессивные нотки; сторонники этого течения мечтали о едином северном государстве, которое должно было включать в себя и защищать помимо прочих стран не просто Данию, а «Данию до Эйлера» – но не Гольштейн. На встречах студентов Скандинавских стран, первая из которых состоялась, что символично, в 1843 г. в Кальмаре, а затем (1845) в Упсале и Копенгагене, страстные речи произносили редактор газеты «Отечество» Карл Плоуг и Орла Леман. Выступление последнего носило столь общий характер, что на него можно было ссылаться каждый раз, когда требовалась помощь скандинавских соседей. Однако местами тон его был столь резок, что датское правительство, опасаясь за свою «дружбу» с Россией, сочло уместным подвергнуть оратора судебному преследованию; впрочем, в конце концов его оправдали.

В итоге может показаться, что все политические движения и общественное мнение страны в тот период представляли одни и те же деятели, и смещение политических акцентов обусловлено лишь различиями в темах, по которым они высказывались. Однако не все так просто. Действительно, основной фигурой политической жизни Дании того времени являлся О. Леман, но по мере того как дебатировалась очередная доктрина, его окружение менялось.

Либерализм как политическое течение набирал силу. Однако в нем существовало, как минимум, три группы: умеренные, центристы и радикально настроенные либералы.

К умеренному крылу принадлежал один из наиболее видных правительственных чиновников, второе лицо в Датской канцелярии, генеральный прокурор А.С. Эрстед. Он пользовался авторитетом также и среди представителей центристов и радикалов. Профессор-ботаник И.Ф. Скоу, избранный депутатами президентом сословного собрания, восхвалял Эрстеда за то, что тому в одно и то же время удается быть преданным и королю, и народу. Правящие круги проявили исключительное благоразумие, неизменно, вплоть до 1844 г., поручая ему быть их представителем-комиссаром в обоих сословных собраниях на территории Дании. Не менее мудрым шагом следует считать его назначение министром Тайного государственного совета в 1842 г. И хотя Эрстед, будучи сторонником неделимого государства, утратил доверие либералов, не присоединившись к Эйдерской программе, все же с ним они ладили лучше, чем с кем бы то ни было из правительственных чиновников.

Постепенно либералы все больше разочаровывались в политике, проводившейся Кристианом VIII. В особенности это проявилось после резкой реакции правительства на «Фальстерскую речь» О. Лемана. Надо сказать, правда, что политическое руководство страны быстро раскаялось в своем опрометчивом шаге, создавшем Леману ореол мученика. Однако и он сам стал более осторожен. Некоторое время спустя после создания «Общества друзей крестьян» Леман перешел на позиции центристов, которые поддерживали Эйдерскую программу, ставшую платформой национал-либералов. Левое же крыло либералов оставалось представлено «Обществом друзей крестьян», а также группами городских – главным образом копенгагенских – ремесленников (так называемое движение «Ипподрома»).

В последние несколько лет перед 1848 г. в стране царило внешнее спокойствие, даже затишье: не проявляли активности ни герцогства, ни правительство, ни либералы, включая и «Друзей крестьян». Когда О. Леман на сословном собрании в Роскилле в 1846 г. выдвинул требование о разработке либеральной «Эйдерской» конституции, вопрос этот даже не стал предметом обсуждения в подкомиссии, однако заставил политическое руководство страны признать, что рано или поздно принятие либеральной конституции встанет на повестку дня. Небольшая группа чиновников занялась подготовкой соответствующего законопроекта, стараясь при этом учитывать и положения Королевского закона 1665 г. Проект следовало представить на рассмотрение Государственному совету, а затем сословным собраниям, заседания которых должны были состояться летом 1848 г. Однако в это время Кристиан VIII внезапно серьезно заболел. Хорошо зная своего неуравновешенного сына, он поспешил составить подробное завещание, в котором советовал наследнику принять либеральную конституцию единого государства. Когда вскоре за тем он скончался, сын его, Фредерик, счел себя обязанным выполнить последнюю волю отца.

Назад к карточке книги "История Дании"