Текст книги "Окольный путь"

Автор книги: Эрик Флинт

Соавторы: Дэвид Аллен Дрейк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 16

Хотя ночь стояла безлунная, сама битва освещалась каким-то жутким светом, то и дело мелькали ослепительные вспышки. Даже несмотря на напряженную обстановку, собственное состояние и необходимость отдавать команды, Велисарий восхищался этой картиной.

Если, конечно, вообще можно употребить слово «восхититься» по отношению к сцене из ада.

К тому времени, как первые пиратские галеры оказались рядом с индийским кораблем и стали закидывать на него абордажные крюки, на плаву остались лишь четыре арабских судна. Другие или пылали, объятые огнем, или затонули. Неровные траектории полета ракет теперь не имели значения. Теперь цель стояла прямо напротив и совсем рядом, и ракеты посылали почти не целясь. Но они не взрывались, попадая в корабли. Вместо этого они продолжали гореть с хвоста, испуская какое-то драконово шипение, которое издавали и во время полета. Пораженный Велисарий наблюдал, как одна из ракет пронзила корму пиратского судна, отскочила от скамьи, на которой сидели гребцы, перелетела на другую скамью, на другой стороне галеры, а затем прокатилась вдоль всего судна по центру, пока не уткнулась в нос. Ее путь отмечался дикими криками множества арабов, судорожно пытающихся загасить собственную горящую одежду, воспламенившуюся во время полета и скачков ракеты по галере. После того как она остановилась, застряв в более толстой обшивке носа, ракета продолжала гореть – и еще ярче, чем раньше. Со стороны она смотрелась бездумным приспособлением – или существом, – которое со звериным упрямством старается пролезть сквозь изгородь, установленную на пути. Прошло несколько секунд до взрыва, в результате которого нос судна разлетелся в щепки. Но к этому времени след, оставленный горящим хвостом ракеты, уже нанес не меньший урон, чем непосредственно взрыв.

«Не думаю, что индусы знают, когда взорвутся ракеты», – решил Велисарий.

Цель собрала все грани у щели в барьере, подобно тому, как полководец-человек собирает свои войска перед пробитой частью стены, окружающей осаждаемый город. И, как человек направляет войска в проем, еще одна грубая мысль прорвалась сквозь ментальный барьер.

Запалов нет.

Почувствовав удивление Велисария, грани отступили. Но цель тут же снова собрала их. С успехом, несмотря на малые достижения, росла уверенность. Цель снова отправила грани к щели, теперь ее заполняло фанатичное желание объяснить .

Наконец! Наконец! Настоящий успех. Грани сверкнули от восторга. Сама цель закружилась от радости, подобно картинкам в калейдоскопе.

Знания, теперь возникшие в мозгу полководца Велисария, не были простой грубой мыслью. Они напоминали живой организм, движущуюся реальность. Велисарий увидел – так ясно, как видел все вокруг – весь путь ракеты, от начала и до конца. Увидел странный порошок (порох – как он теперь знал), наполнявший ракету внутри, гот же самый порошок, но в большем количестве был упакован у переднею конца (боеголовки) приспособления. Он увидел, как порох зажигается длинной спичкой, которую держит в руке кшатрий. Велисарий видел как порох превращается в пламя и как горит огонь (И он также знал, что видение движется с нечеловеческой скоростью, и только камень его притормаживает, чтобы Велисарий мог проследить за процессом).

Он видел, как пламя несется по стволу вверх, внутри бамбуковой трубки (фюзеляжа). Он видел беснующиеся газы, вылетающие из задней части ракеты (вытяжка), и знал, что ярость газов – это сила, заставляющая предмет двигаться. Они отправляют ракету в полет.

(Концепция – действие/реакция – пролетела у него по разуму. Велисарий почти ее понял, но она не проникла полностью в сознание. Но вскоре, вскоре он все поймет.)

Наблюдая в реальности за путем пламени, прожигающего порох, Велисарий догадался, почему ракета летит по такой неровной траектории.

Частично потому, что порох плохо перемешан (А теперь Велисарий знал, что порох – это не вещество само по себе, а комбинация веществ). Порох не представлял собой единую массу, в ней встречались куски, он чем-то напоминал некачественное зерно. Различные части пороха в различных частях ракеты горели неровно, поэтому ее и бросало из стороны в сторону самым непредсказуемым образом. Но самой главной проблемой было заднее отверстие, сквозь которое выходили выхлопы (трубка Вентури – в мысль добавилось прозрение). Оно изготовлено плохо. На самом деле его даже не «делали». Это оказалось деревянное кольцо. Индусы просто срезали кусок бамбука на месте соединения частей ствола и использовали его как наконечник, в котором концентрировались, а затем направлялись выхлопные газы. Но, во-первых, отверстие было сделано топорно – не лучше грубой резьбы по дереву. Велисарий фактически видел своим сознанием, как горячие выхлопы сжигают дерево, вырываясь наружу.

Друзья Велисария боялись за его разум. В эти минуты первые пираты уже забирались на борт индийского корабля – а тут полководец, их предводитель, что-то там шепчет себе под нос, потом, как лунатик, начинает вслух рассуждать о греческих и армянских кузнецах и специалистах по художественной обработке металла, а также их мастерстве и хитрости. Он там даже что-то пробормотал про императорский трон, ревущих львов и птичек.

Но затем подчиненные с облегчением увидели, что приступ безумия прошел – как только первый араб занес ногу над палубным ограждением, Велисарий снес ему голову одним ударом меча, причем его движение было таким быстрым, уверенным, твердым и грациозным, что никто не сомневался этот человек в полном порядке.

– Смертельны удары Велисария, – пробормотал Валентин.

– Прекрати ворчать, – сказал Анастасий. Сам он опустил булаву на еще одну пиратскую голову. И если в этом действии было мало грациозности, да и быстрым его никто не назвал бы, результат получился вполне определенный.

Теперь арабы хлынули через палубные ограждения подобно быстрому речному потоку. Они лезли и с правой, и с левой стороны, по всей длине судна. Ими двигала безумная целеустремленность, значительно превосходившая обычный азарт сражения. Атаку породило отчаяние. Только отчаяние. Теперь неповрежденными осталось слишком мало галер, чтобы доставить всех пиратов на берег. Им предстояло или захватить большой индийский корабль, или умереть.

Кшатрии бросили желоба, из которых выпускали ракеты, и сгрудились за йетайцами. Там они окружили Венандакатру и группу жрецов, стоявших у подножия грот-мачты. Но было очевидно легковооруженные малва, когда их ракеты больше не помогают, представляют хлипкую охрану. Реальная защита корабля теперь лежала в руках йетайцев. Варвары не замедлили поднять кшатриев на смех за отсутствие мужества.

Правда, насмешки долго не продолжались. Через несколько секунд йетайцы были уже полностью заняты волной пиратов, залезающих на корабль, чтобы беспокоиться о чем-то, кроме собственной попытки выжить.

Как и ожидал Велисарий, пираты сконцентрировали свои усилия на корме и носу, там, откуда в их суда не направят ракеты. Два оставшихся, еще годных к плаванию арабских судна как раз прицепились баграми к носу и корме огромного индийского корабля.

На корме сражение развивалось в пользу пиратов, причем они быстро захватили инициативу. На носу они нашли только смерть.

Велисарий солгал Венандакатре, заявив, что римляне и аксумиты давно привыкли сражаться бок о бок. Но теперь, впервые в истории, делая это под командованием величайшего римского полководца за несколько столетий, они оказались идеальной боевой машиной.

Велисарий расставил свою небольшую группу солдат, как и советовал Гармат. На первой линии – трое катафрактов в броне. Неопытный Менандр стоял на самом носу корабля. Валентин и Анастасий – по правую и левую руку от него. Хотя сам Велисарий не имел опыта участия в морских сражениях, было очевидно: мало кто из пиратов попытается перебраться непосредственно через высокий нос корабля. Самыми опасными являлись палубные ограждения в нескольких футах от носа. И именно туда Велисарий поставил двух своих ветеранов. Анастасия – на левую сторону, Валентина – на правую.

И, как и ожидал Велисарий, там пираты и сконцентрировали свои усилия.

Но с малым успехом. Тяжелые щиты и доспехи катафрактов оказались практически непроницаемы для легкого оружия пиратов. Более того, оружием-то пираты как следует пользоваться и не умели. И держали его лишь в одной руке. Другой рукой каждый пират хватался за палубное ограждение. Тогда Велисарий и выучил свой первый урок морского сражения. Несмотря на насмешки Эона и несмотря на неуклюжесть и грубость конструкции, размер индийского корабля давал преимущество обороняющимся. Пираты не могли просто перепрыгнуть с одного судна на другое. Арабы забирались на огромное судно малвы со своих низких галер в некотором роде подобно тому, как осаждающие забираются на стену сухопутной крепости.

Сражение, можно сказать, было односторонним. Самое большее, что удавалось пиратам, – это один раз взмахнуть оружием. Потом, если напротив араба оказывался Анастасий, пират сразу же умирал. Его череп пробивала булава. Если пират оказывался напротив Валентина, то смерть могла и задержаться на секунду или две. Валентин, также впервые участвовавший в морском сражении, вскоре обнаружил, что самым экономичным способом расправы с врагом является удар по незащищенной руке, держащейся за поручень. Валентин не обладал звериной мощью Анастасия, хотя и был достаточно силен. Но это практически не играло роли. Его меч, как и все мечи, был острым, как бритва. Через две минуты на палубе уже набралась горка отрубленных кистей. Их бывшие обладатели слетели в море, где вскоре умерли – от шока, потери крови или просто утонули.

Менандр, хотя он, конечно, и не являлся полным новичком, не обладал большим опытом старших товарищей. Ни теперь, ни когда-либо в будущем он не приобретет их наводящего благоговейный ужас мастерства в битве. Но он был фракийским катафрактом, входил в элиту, верой и правдой поклявшуюся служить полководцу Велисарию, и никто никогда не скажет про Менандра, что он их опозорил.

Однако несмотря на всю неравность боя, при такой разнице сил решающую роль сыграли аксумиты. Если бы римляне были одни, то в конце концов их бы все-таки сломили – одним численным превосходством. Несмотря на то что катафракты быстро орудовали мечами и булавой, арабы забирались на палубы еще проворнее. Но копья аксумитов работали быстрее.

Катафракты сами многих прикончили, но их главной целью было выступать живой стеной, которая хотя бы на секунду замедлит пиратов. А этого мгновения оказывалось достаточно для сарвенов или Эона. А Усанасу требовалось еще меньше. Стоя в нескольких футах за катафрактами, аксумиты работали копьями подобно нападающей гадюке. Каждый удар был быстрым, точным и почти всегда смертельным. Иногда сарвенам и Эону требовалось нанести второй.

Усанасу – никогда. Действия давазза казались почти сверхъестественными. Наблюдая за ним, Велисарий решил, что никогда не видел, чтобы человек так безошибочно наносил удары. Конечно, не в реальном сражении. Хотя точность практически не играла роли. Давазз не отличался телосложением медведя, подобно Анастасию, или мускулатурой Эона, но Велисарий подозревал, что на самом деле Усанас сильнее любого из них. Огромное копье разрывало человеческие тела на части.

Полководец поставил себя самого и Гармата в резерв. Каждый из них находился в нескольких футах за аксумитами. Гармат справа, Велисарий – на левой стороне судна. Полководец ожидал, что через несколько секунд после начала атаки он уже будет сражаться насмерть.

Как и раньше, в сражении против персов, ему помогал камень. Чувства Велисария обострились до предела, как не могут обостриться у живого человека, рефлексы стали сверхъестественными. Но – он чуть не рассмеялся – этого не требовалось. Ни он, ни Гармат не наносили ударов, хотя советник один удар все-таки нанес – пирату через плечо сарвена. Велисарий подумал, что усилие было лишним, просто впитавшейся привычкой старого воина. Как, очевидно, решил и сарвен. Аксумитский воин тут же пожурил Гармата за вмешательство и попросил – не особо вежливо, – чтобы старый дурак занимался своим делом. После этого Гармат довольствовался ролью резервиста.

После того как Велисарию стало ясно, что ситуация на носу корабля находится под контролем, полководец решил направить свои усилия в другую часть. Не упуская из внимания происходящее на носу, он поинтересовался происходящим в центре и на корме.

Его беспокоила ситуация в общем. Независимо от того, как хорошо римляне и аксумиты сражались на носу, окончательный результат битвы во многом будет зависеть от того, что смогут сделать йетайцы, отражая атаки пиратов в других частях корабля.

Но больше всего его беспокоило будущее. Он уже посмотрел Драконово оружие малва в действии и многое узнал из своих наблюдений. Теперь впервые ему предоставляется возможность посмотреть в действии воинов-йетайцев. И наблюдать он за ними будет с самого удобного места из возможных. Он находится рядом, участвует в том же сражении, стоит на небольшом возвышении и – что самое главное – сражается на той же стороне.

Их навыки – неплохи, решил он. Совсем неплохи.

Сила: йетайцы так бесстрашны и агрессивны, как только может желать любой полководец.

Слабость: то же самое. Они слишком агрессивны. Это особо касается молодых людей, стоящих во втором ряду. В своем желании поучаствовать в схватке и доказать свое бесстрашие и умение, они постоянно нарушают построение и мешают первому ряду сражающихся.

Сила: построение все-таки есть. Очень нетипично для варваров.

Слабость: построение не выдерживается. Конечно, одной из причин являлись условия битвы – на палубе корабля, заполненной множеством людей, освещаемой только огнем горящих галер. Другой причиной было нетерпение молодых воинов из второго ряда, пытающихся влезть в первый. Но главным, как подозревал полководец, следовало назвать сам менталитет йетайцев. Блеск цивилизации малва был только тонким слоем поверхностного лоска на воинах, чья натура до сих пор оставалась чисто варварской.

Сила: они умело владеют мечом, хотя стиль, предпочитаемый йетайцами – они наносили режущие удары, – больше подходит для конницы, чем для сражения на своих двоих.

Слабость: они не умеют как следует пользоваться мечом в пешем бою. И в этом, как знал полководец, заключается еще одно наследство военной традиции йетайцев. Варвары в первую очередь – всадники.

Велисарий был очень рад.

У него пока не имелось времени тщательно обдумать все военные сложности, связанные со странным оружием малва. Но один факт уже стал совершенно очевиден: как он и сказал своим катафрактам, пехота вскоре вернется, и это будет историческое возвращение. Конечно, для кавалерии тоже найдется место – и ущемлены они не будут – но основу будущих армий составит пехота.

А в мире нет лучшей пехоты, чем римская. И никогда не было. Никогда. Нигде. В современном мире только эллины оказались способны по-настоящему составить конкуренцию римлянам, пехота против пехоты. А исторический приговор был вынесен в местах, навсегда вошедших в историю: при Киноскефалах и Пидне.3333
  Киноскефалы – гряда холмов в Греции. При Киноскефалах римская армия разбила македонское войско, и большая часть Греции оказалась в зависимости от Рима (197 год до н. э). Пидна – город в древней Македонии. Римская армия разгромила у Пидны македонское войско, и Рим полностью подчинил Македонию (168 год до н. э.).


[Закрыть] В Древнем мире только ассирийцы могли считаться равными с римлянами. Конечно, ассирийцы давно исчезли, поэтому никогда не станет известно, что они могли бы сделать против римских легионов. Но…

Велисарий улыбнулся, вспоминая старое. Однажды они с Ситтасом провели приятный вечер, рассуждая на эту тему. Теоретическая дискуссия переросла в пьяную драку. Ситтас хвастливо утверждал, что ассирийскую армию разбили бы за четверть часа. Велисарий – спокойно, холодно и профессионально (как и всегда) – что они могли бы продержаться и час. Может быть.

Он потряс головой, отгоняя воспоминания. Улыбка тут же сошла с его лица.

Больше на наблюдение времени не оставалось. Йетайцы – будущие противники Римской империи, но сейчас они – союзники группы римлян на борту корабля. И эти римские союзники сдают позиции.

Не просто так сдают, не быстро, но поражение несомненно, как и восход солнца. Йетайцы на корме сильно проигрывали арабам в численности. И на них наступали. Арабы победно кричали и оттесняли всех йетайцев по обеим палубам.

Велисарий быстро оценил ситуацию. Атака пиратов на носу прекратилась. У них полностью пропало желание лезть туда после ужасных (и бессмысленных) потерь. Выжившие арабы отступали назад на собственное судно и даже отцепили багры. Половина команды все еще оставалась жива, и теперь они уже начинали грести к корме индийского корабля, надеясь, что там им будет легче взобраться на борт.

Затем внезапно галера закачалась на волнах. Пираты заорали от ярости, пытаясь снова взять свое судно под контроль.

К своему списку жертв Усаанас добавил еще одного лоцмана.

Катафракты тоже победно кричали. Сарвены, с более практичным умом, убили еще пару пиратов успешными бросками дротиков. Как и Эон. Со своей стороны Усанас подождал, пока пираты не выберут нового лоцмана. Три секунды спустя арабам снова пришлось заняться выбором. И вскоре стало ясно: добровольцы отсутствуют.

Велисарий закричал. Не какую-то фразу, просто издал громогласный клич, чтобы привлечь внимание своих друзей. Это было трудно: победные крики арабов и крики отчаяния йетайцев создавали слишком много шума по всему судну.

Велисарий привлек внимание своих друзей и показал на корму. Большего не требовалось. Никакая хитрая тактика на забитой людьми палубе не подошла бы. Не было времени начать контратаку стрелами и дротиками. Йетайцы оказались на грани полного поражения. Варварам удалось восстановить подобие строя в центре судна, как раз у грот-мачты. Но их накрывала волна пиратов.

Теперь было не место и не время для какой-либо тактики, кроме чисто шокирующей. Концентрированной бойни.

Велисарий повел свой маленький отряд вперед. Сам он шел первым. Римляне и аксумиты пристроились по бокам. Через секунду или две девять человек выстроились в линию по всей ширине корабля. На самом деле они находились очень близко друг к другу, что оказалось неудобно. Велисарий не успел отдать приказ, когда Усанас захватил инициативу. Давазз схватил Эона за набедренную повязку и оттащил назад. Мгновение спустя, следуя его резкому окрику, Гармат тоже отступил назад.

Эон сильно возмущался. Усанас дал ему подзатыльник, и в этом подзатыльнике полностью отсутствовал юмор. Давазз в гневе высказал принцу все, что о нем думает.

Даже хотя Велисарий мог в общем и целом понимать геэз при помощи камня, ему не удалось ухватить все произнесенные Усанасом слова. Но необходимости не было. Сам полководец во время прошлых сражений говорил подобные слова молодым воинам. Хотя никогда с таким количеством эмоций и ругательств.

– Чертов ничтожный молокосос! Пора уже вырасти. Детям нет места в переднем ряду. Должна быть от тебя хоть какая-нибудь польза. Тупой младенец! Воткни копье в кого-нибудь сбоку. Недоразвитый ребенок! Вместо того чтобы мешаться под ногами у ветеранов… Лучших катафрактов и сарвенов в мире! Незачем им умирать, споткнувшись о мешающегося под ногами принца! Благородная задница! Особы королевской крови – все дураки по природе. В особенности принцы. Но пусть будет дурак. Только бы не совсем безмозглый. Чертов идиот!

И другие подобные слова.

Через несколько секунд небольшой отряд римлян и аксумитов прорвался к группе йетайцев, сгрудившихся в центральной части корабля. Теперь в рядах йетайцев не было никакой дисциплины. Наступающие пираты, правда, тоже не использовали никаких построений. Но налегающие арабы вдохновлялись предчувствием уже видимой победы, в то время как йетайцев наполняло отчаяние от предстоящего поражения.

У Велисария нашлась секунда, чтобы взглянуть на Венандакатру и небольшую группу жрецов и кшатриев, сгрудившихся вокруг грот-мачты Малва – по крайней мере кшатрии – сохраняли подобие порядка и дисциплины. Но тут свою роль в большой степени сыграл парализующий страх. И толка от их порядка было не больше, чем от хаоса йетайцев.

Мгновение спустя передняя линия римлян и аксумитов прорвалась на небольшой проем между отступающими йетайцами и наступающими арабами. Теперь они уже находились фактически за грот-мачтой и каютой Венандакатры, в кормовой части – к облегчению Велисария. Врагу никак не пробраться им за спины, их защищает строение каюты. Теперь предстояло сражаться на площадке в сорок футов.

Увидев внезапное появление дисциплинированного и целенаправленно приближающегося ряда, пираты замедлили наступление. Пауза длилась достаточно долго, чтобы Усанас, Эон и Гармат с силой прорвались сквозь сгрудившихся йетайцев и встали как раз за спинами катафрактов и сарвенов.

Из толпы арабов на корме вперед протолкнулся мужчина в тунике и шлеме. У него был длинный, слегка искривленный меч, причем очень хорошей работы.

Мужчина был средних лет, но за исключением нескольких седых волосков не наблюдалось и следа потери жизненной силы. Высокого роста, хорошо сложен, во всем облике чувствовалась власть. Он стал громогласно подгонять арабов вперед. Они послушались его команды, видимо, давно привыкнув ему подчиняться.

Пираты начали атаку, но внезапно она прекратилась. Поскольку все дротики Усанаса закончились, он метнул огромное копье. Впервые в жизни Велисарий наблюдал, как человека обезглавливают копьем. На мгновение полководец застыл от удивления и широко раскрыл рот. Огромное копье вошло точно в шею командира пиратов, голова отлетела, а затем копье пролетело дальше и воткнулось в грудь стоявшего за спиной командира араба.

Пираты застыли в ужасе от этого зрелища, их просто парализовало. Тут Велисарий громко выкрикнул приказ, и катафракгы с сарвенами бросились вперед.

Теперь это была резня, чистая бойня. Римляне и аксумиты ворвались в толпу арабов подобно машине. Легковооруженные пираты в первых рядах рухнули, как бараны, их черепа или разбили, или вскрыли, груди и животы проткнули или выпустили кишки, руки отсекли. Падая, они увлекали за собой стоявших за их спинами пиратов, которые в свою очередь не могли сопротивляться подобному жесткому напору.

Конечно, сражение нельзя было назвать только односторонним. Менандр выкрикнул и упал, схватившись за бок. Удар меча откуда-то из толпы пиратов нашел цель. Один из сарвенов тоже вскрикнул и пошатнулся. Его ранили в голову. Рана не была смертельной, так как аксумиту удалось отвести удар щитом. Но, как и все раны в голову, эта сильно кровоточила.

Сарвен упрямо хотел вернуться на переднюю линию атаки, но Усанас оттащил его назад и забрал у него копье. Сарвен был практически беспомощен: он ослеп от заливающей глаза крови. Гармат помог ему устоять, поддержав под руку. Старый советник охранял раненого сарвена и Менандра, а сражение переместилось на корму.

Усанас занял место в первом ряду. Мгновение спустя к нему присоединился Эон. Теперь давазз не сдерживал молодого принца Эон прорвался сквозь проем, образованный падением Менандра, и стал активно работать копьем рядом с двумя ветеранами – Валентином и Анастасием, сражавшимся по обеим его сторонам.

Он мог быть молодым и нетерпеливым, даже глупым в своем энтузиазме. Но он не мешал ни одному из катафрактов справа и слева от себя. И даже если Анастасию один раз пришлось прикрывать бок принца, потому что парень слишком выдвинулся вперед от неопытности, огромный катафракт не выражал недовольства. В прошлом он много раз таким же образом прикрывал других молодых воинов. Молодых воинов, которых слишком часто парализовал внезапный страх, что определенно не относилось к принцу. Эон прикончил врага перед собой, а Анастасий убил другого, который нанес бы удар по незащищенному боку принца.

Обучение молодых воинов считалось частью работы ветеранов. А вообще умение вести бой нельзя освоить иначе, как на практике. Нет другого способа. И об этом Анастасий напомнил даваззу, твердым тоном, в тихие часы после битвы, когда Усанас принялся укорять молодого идиота. А Валентину удалось полностью утихомирить Усанаса, заставить его замолчать – чудо из чудес! – несколькими краткими, резкими, едкими фразами. Полными эмоций и яростными, но по делу.

Циничный ветеран Валентин, как выяснилось, внезапно почувствовал симпатию к принцу Эону. Причем очень сильную симпатию, рожденную древней воинской традицией.

Не все жертвы битвы – новички. Ветераны тоже иногда умирают, не всегда фортуна на их стороне, а как может сложиться… И в ту ночь, ночь адского огня, диких криков, ярости дракона, хитрый и умелый Валентин чуть не погиб. Удача отвернулась от него на долю секунды.

Ветеран-убийца, мастер своего дела, выживший на сотне пыльных полей сражений, внезапно лицом к лицу встретил смерть на деревянных досках мачты. Он не учел, что палуба окажется скользкой от пропитавшей ее крови и будет сильно отличаться от пропитанной кровью земли во время сражения на суше. И поэтому, шагнув вперед, чтобы нанести очередной смертельный удар, как он делал множество раз в прошлом (что даже не помнил количество убитых им врагов), он поскользнулся. Валентин упал на спину, щит отлетел в сторону, хорошо хоть меч не выпустил, но рукой сильно ударился о палубу. Его тело оказалось открытым врагу и беспомощным. Пират мгновенно воспользовался прекрасной возможностью, издав вопль радости. До самого последнего дня Валентин не забудет конец вражеского меча, устремленный прямо в его незащищенный живот.

Но меч остановился, не более чем в дюйме, скользнул в сторону. Валентину потребовалась секунда, чтобы понять: причиной вражеского промаха явилось копье Эона, проткнувшее пирату грудь. Тогда Валентина самого парализовало на мгновение. Не от страха, а от странного удивления.

Пират до последней секунды жизни не терял намерения убить катафракта. Его неистовые черные глаза не отвели взгляда от глаз Валентина. И ярость в этих глазах не умерла, пока не умер сам пират. Меч продолжал целиться в живот Валентина, тело араба продолжало склоняться вперед, но пирата удерживало копье мальчишки. Молодого идиота – возможно, но сильного и бесстрашного – совершенно определенно.

Поэтому в тихие часы после окончания битвы, когда наставник парня стал его критиковать, называя идиотом, Валентин не позволил. Нет, совсем не позволил. И затем всеми было отмечено – всеми, кто знал эту смертоносную ласку, – что в одной небольшой группе прибавился новый член.

В группе товарищей по оружию Валентина. Так ее называл сам Валентин, и так ее называли другие. Эти немногие – очень-очень немногие – имели привилегию делить с ним кубок, держать в руках его оружие, критиковать его ошибки и делать комплименты его женщинам.

Эон, принц Аксумского царства, стал единственной особой королевской крови, допущенной в элитный клуб. Тогда и когда-либо в будущем. Но парень не возгордился. И не обиделся, что группа не монаршая и даже не из знатных господ. Она была одним из самых маленьких клубов в мире. Определенно одним из самых труднодоступных, только для самых избранных.

Однако все это произойдет в будущем. А пока арабов оттеснили на самую корму. По мере того как все большее их количество оказывалось на маленьком пятачке, им становилось труднее сражаться. Толкотня мешала даже тем пиратам, которые все еще были способны отражать атаку.

Но таких осталось совсем немного. Безжалостное наступление византийцев и аксумитов деморализовало основную часть пиратов, в значительной степени потому, что они уже считали себя на грани победы.

Большинство пиратов теперь волновало только, как убежать с корабля. Они старались перебраться на галеру, все еще прикрепленную баграми к борту корабля. Но галера вскоре оказалась переполненной беглецами, и капитан приказал отцепить багры.

Многие пираты просто прыгали за борт. Некоторые успели забраться на отплывающую галеру или на вторую, которую абордажные крюки еще удерживали на плаву. Но безжалостные римляне и аксумиты оттолкнули ее. Большинство пиратов утонули.

В конце концов на борту индийского корабля осталось около дюжины арабов. Они собрались небольшой группой, сгрудившись на самом краю кормы. Эти люди стали говорить с Велисарием об условиях сдачи. Со своей стороны полководец не возражал. И так было слишком много крови.

Но переговоры были мгновенно сведены на нет. Йетайцы, к которым теперь вернулось мужество, бросились на толпу на корме, выкрикивая воинские кличи. Услышав их, Велисарий приказал римлянам и аксумитам расступиться и дать йетайцам дорогу. Они заверши ли битву.

Варвары ни в коей мере не интересовались переговорами. И по этому все остававшиеся на корабле арабы были убиты.

Но резня ни в коей мере не стала односторонней. Пираты не были трусами и не собирались покорно склонять головы. Перед тем как умереть, они забрали с собой в мир иной нескольких йетайцев.

Хотя на протяжении этой схватки лицо Велисария оставалось бесстрастным, гибель йетайцев на корме принесла ему немалое удовольствие. Как он подумал, и катафрактам, и сарвенам. Судя по лицам Эона и Гармата – им-то уж несомненно.

Что касается отношения Усанаса – тут сказать было сложно. Наблюдая за последним финальным актом сражения сбоку, давазз комментировал его, переходя от философских замечаний о справедливом возмездии пиратам к веселым комментариям относительно некомпетентности варваров, неумеющих толком пользоваться мечами.

Он говорил по-гречески, не на хинди – языке самих варваров. Но по крайней мере у одного йетайца возникли подозрения насчет смысла произносимых слов. Один йетайец, угрожающе размахивая мечом, двинулся в сторону Усанаса.

Однако правду никто никогда не узнает. Усанас схватил воина за кисть и за горло, вырвал меч, сломал шейные позвонки и выбросил за борт. Другие варвары, наблюдавшие за сценой, после этого предпочли игнорировать все замечания Усанаса. Что для них оказалось лучшим вариантом, поскольку в дальнейшем Усанас переключился на рассуждения о ничтожности варваров вообще и йетайцев в частности.

Говорил он достаточно громко и достаточно надменно, чтобы его слышали все рыбы в Эритрейском море.