Текст книги "Аттила"
Автор книги: Эрик Дешодт
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Уроки
Он пользовался полнейшей свободой передвижения. Несколько раз ездил за Дунай, чтобы отчитаться перед Руасом о своих наблюдениях и передать уверения в дружбе и подарки от Гонория Руасу и наоборот.
Прошло три-четыре года, Аттиле было уже шестнадцать или семнадцать. В 411-м или 412-м с Кавказа пришли тревожные новости. Гунны сцепились с целым сборищем противников – аланов, колхов, метидов, роксоланов, – которые доставляли им тем больше хлопот, что дрались еще и между собой.
Надо было что-то делать. Младший брат Руаса Айбарс, заведовавший «внутренними делами», отправился в поход со своими конниками, чтобы навести порядок между Волгой и Уралом. Дело предстояло долгое, на этот счет никто не строил иллюзий.
Итак, Охтар умер, Мунчуг умер, Айбарс ушел надолго и далеко – из четырех братьев остался один Руас, «суверенный правитель» дунайских гуннов. Ноша была тяжела, и он созвал верных и знающих людей. Прежде всего он пожелал иметь рядом с собой племянника Аттилу и вызвал его из Италии.
Первое поручение, которое он ему доверил, было необычно для семнадцатилетнего юноши, к тому же молодожена – он только что женился на дочери какого-то князька, некой Энге, о которой мы ничего не знаем. Долгое время о женщинах варваров не будет известно ничего, да и о других крайне мало, за исключением самых выдающихся – Агриппины, Мессалины, Клеопатры или Фредегонды [11]11
Агриппина Младшая(16–59) – сестра римского императора Калигулы, супруга Гнея Домиция Агенобарба и мать Нерона. Овдовев, вышла замуж за своего дядю, императора Клавдия, на которого имела большое влияние. Заставила его усыновить Нерона и женила сына на дочери Клавдия Октавии, лишив трона его сына Британика. Потом отравила мужа. Став императором, Нерон велел убить свою мать. Валерия Мессалина(умерла в Риме в 48 году) – жена императора Клавдия, мать Октавии и Британика. Держала мужа в своей власти. Известна развратным поведением. Клавдий велел казнить ее, когда она сочеталась браком со своим любовником. Клеопатра(69–30 гг. до н. э.) – царица Египта. Лишенная трона, вернула его себе, став любовницей Цезаря, от которого родила сына. После его смерти пыталась создать Великую восточную империю, соединившись с римским полководцем Марком Антонием. Октавиан Август разбил их флот в битве при Акции и хотел, чтобы Клеопатра участвовала в его триумфе как пленница; та покончила с собой. Фредегонда(545–597) – королева Невстрии (часть современной Франции). Заставила Хильперика I убить свою жену и вышла за него замуж. Это убийство вызвало войну между Невстрией и Австразией. После нескольких политических убийств и смерти мужа была регентшей при своем сыне Хлотаре II.
[Закрыть]. Энга родит ему сына Эллака, который станет любимым из его многочисленных детей, законных и незаконных, хотя он ко всем будет относиться очень хорошо.
Ему предстояло совершить поездку в Центральную Европу для изучения дипломатической и военной ситуации. Руас чувствовал, что соседей науськивает на него Константинополь, и хотел знать, как обстоят дела. Несмотря на уверения в союзе и регулярно выплачиваемое жалованье, Феодосий по-прежнему не обращал на него внимания. Когда в империю вторгались полчища остготов или вестготов, он никогда не обращался к Руасу с просьбой разбить их. Руаса раздражало, что ему платят ни за что. Будучи самым искренним союзником империи (по крайней мере, на тот момент), он видел, что с ним держат дистанцию, и хотел понять почему.
Возможно, Феодосий считал, что он опаснее всех прочих, что его было бы наиболее рискованно впустить в империю. Лестное мнение, но и ясное: если Феодосий ему не доверяет, он не тот человек, чтобы не принять предосторожностей.
Аттила уехал и вернулся. Он подтвердил опасения дяди: Феодосий ведет двойную игру, а то и тройную, если не четверную. Официально считаясь союзником дунайских гуннов, он одновременно обласкивает германские племена, которые окружают их (а то и берут в клещи) на севере и востоке. Он и им тоже платит. Золота Аттила не видел, но слышал о нем – этот семнадцатилетний юноша умел вызвать на откровенность столь же искусно, как гомеровский Одиссей. Ему также поведали, что посланники Константинополя часто настраивают их против гуннов.
Руас усилил свои летучие таможни. Вскоре на границе германских земель перехватили гонцов, нагруженных золотом.
– Куда вы с этим направляетесь?
– Никуда, просто гуляем.
– Ну так прогуляйтесь к нам.
Несчастные быстро раскололись. «Да-да, нас послал Феодосий…» Наименее стойкие уверяли: «Мы не могли отказаться, господин…»
Последние сомнения были развеяны: Феодосий II оставил за собой право по своему усмотрению выпустить германцев в тыл своим лучшим союзникам…
Руас сдержался. Он недостаточно силен, чтобы сразу напасть на Константинополь, однако он был уязвлен. Вполне правдоподобно, что он поручил отомстить своему племяннику, и тот с готовностью согласился.
Аттила был незаменим. Из любимого племянника (похоже, что у Руаса не было сыновей или же они умерли в раннем возрасте – конь лягнул, медведь задрал, в реке утонули) он превратился в приемного сына, естественного наследника, будущий светоч конных лучников, пришедших из центра мира, чтобы покорить разрозненную Европу или занять в ней главное место.
Казнив гонцов с золотом, Руас решил известить Аэция о происках императора Востока.
Возможно, только Аэций мог смягчить политику Феодосия, который, даже если бы ничего не смягчил, ничего не потерял бы от ожидания. Нужно было выиграть время.
Аэций известил Феодосия. Феодосий никак не отреагировал и не прекратил своих происков. Они обойдутся ему гораздо дороже, чем он мог себе представить.
После этого расследования, которое приблизило его к Руасу и обеспечило ему на будущее титул «суверенного властителя», в жизни Аттилы настал период, о котором мы практически ничего не знаем, продолжавшийся до 421 года, то есть с 17 до 26 лет.
Никаких конкретных сведений о нем нет, мы только знаем, что он прочно утвердился как наследник своего дяди и, преданно работая на него, не мог не понимать, что работает на себя.
Примечательная вещь, особенно в те времена, когда жизнь была коротка: он не спешил. Спокойно ждал власти. Он был не из тех домашних убийц, придворных честолюбцев, которые кишмя кишели по ту сторону Дуная в столицах обеих империй, дрались за поддержку гуннов, играли судьбой, затевая убийство людей, на чье место метили сами, меряя, говоря словами Ришелье, «свои заслуги своею дерзостью».
Аттилу долгое время обвиняли в убийстве своего брата Бледы, пьяницы, которому претило ярмо власти. Это рефлективное обвинение: в представлениях западного мира Аттила стал архетипом убийцы, а Бледа был старшим. В монархических системах честолюбивые младшие братья спят и видят, как бы убрать старшего, – французские короли всегда опасались герцогов Орлеанских [12]12
Герцоги Орлеанские ведут свой род от Гастона, младшего брата Людовика XIII, замешанного в нескольких заговорах с целью свержения последнего. Луи Филипп Орлеанский, принявший после Великой французской революции имя Филиппа Эгалите, проголосовал в Конвенте за казнь Людовика XVI, мечтая занять освободившийся трон; его голос оказался решающим.
[Закрыть].
Сегодня мы знаем, что братья вовсе не враждовали, возможно, даже любили друг друга, а Бледа умер, свалившись с лошади.
Аттила не убивал своего брата и был самым лояльным племянником, самой надежной опорой Руаса, укрепляя власть, которая, как он знал, перейдет к нему. Он был его постоянным представителем при множестве «подчиненных» вождей: «суверенный правитель», то есть Руас, должен был обеспечить их преданность себе, если хотел, чтобы «суверенность» что-то значила.
Посол по особым поручениям, наделенный всеми полномочиями, он был вечно в пути, от одного лагеря к другому, со всеми встречался, укреплял старые связи, устанавливал новые, терпеливо создавал что-то вроде федерации, которая должна была превратить Руаса в нетитулованного императора. Он сам произнесет это слово, присуждая себе этот титул, когда придет к власти. В 435 году, накануне своего сорокалетия.
Он сновал между Дунаем и Кавказом. Там другой его дядя, Айбарс, сумел сделаться судьей всех гуннов Придонья и Поволжья, улаживая их споры и сдерживая их врагов. Аттила стал связным между братьями, позволяя им действовать сообща.
Постоянные разъезды Аттилы и вечные переговоры с вождями кланов в несколько лет принесли ему уникальные познания об этом скопище гуннских племен, а он сам понемногу сделался человеком, который посетил наибольшее количество гуннов и почти со всеми перезнакомился. Но известность – это еще не всё, надо, чтобы тебя знали с лучшей стороны. А молодой человек создал себе самую прекрасную репутацию на свете. Откуда мы об этом знаем, спросите вы, если о тех годах ничего не известно?
Мы знаем об этом, судя по тому, что было потом, поскольку его приняли все, как никого прежде.
Согласие, проявленное после смерти Руаса, не было бы всеобщим, если бы Аттила уже не привлек на свою сторону почти всю гуннскую общину, причем задолго до того, как проявил себя как полководец.
Нюансы
Возможно, еще не поздно поговорить о репутации гуннов. Все известные нам источники принимают апокалипсическое звучание: с появлением гуннов началась новая эра под знаком ужаса. Гунны воспринимались как жуткая новость.
За последние два века Европа привыкла к варварам и уже не думала, что кто-то сможет ее удивить после всего, что она повидала. Пришли гунны, и слово «варвар» вдруг поблекло. Надвигалось варварство иного рода, чем самая страшная из волн, разбивавшихся друг за другом о твердыню Римской империи, после того как она прекратила продвигать свои границы за Рейн, Дунай, Евфрат и Сахару.
Варвары нового типа едва ли имели человеческий облик. У них были самые быстрые кони, самые смертоносные стрелы, бьющие дальше всех, а презрение к смерти – и своей, и чужой – они впитали с молоком матери. Презрение к смерти – презрение к жизни.
Но хронисты минувших веков не слишком отличались от нынешних журналистов: как и те, они предпочитали сенсации обыденности. Нужно поражать, а то читать никто не станет. И потом впервые в жизни историю писали побежденные, ибо победителями были варвары во главе с гуннами.
Так что нужно внести нюансы: гунны были ужасны, но не всегда. Существуют границы для грабежа и убийства. Когда больше некого убивать и нечего грабить, надо жить, как все, ухаживать за стадами, возможно, кое-где сеять хлеб, если нельзя пойти дальше, в нетронутые земли. Когда Аттила пришел к власти, дунайские гунны (о поступках которых нам известно лучше всего) уже 50 лет сидели спокойно, упорно набиваясь в друзья Римской империи и долгое время прося лишь о том, чтобы позаботиться о ее спасении.
Империя и гунны – кто кого
421 год. Аттиле 26 лет. Его долгая юность закончилась. Руасу остается прожить еще 13 лет. Аттила сблизится с ним еще теснее, его влияние будет беспрестанно возрастать, а сфера деятельности – расширяться. До сих пор он мерился силами со своими сородичами, теперь ему придется потягаться с другими державами – Римом и Константинополем.
Гонорий правит Римом уже 27 лет. Его племянник Феодосий II властвует над Босфором. Это две бездарности, в равной мере пораженные болезненным безволием, но первый – извращенец, легко выходящий из себя, а второй – слабак, считающий себя утонченным, потому что хорошо разбирается в праве и богословии. Он очень гордится своим почерком и по-детски тешится своим прозвищем Каллиграф.
Вот с этими-то двумя людьми и доведется потягаться Аттиле. И тот и другой прячутся за спинами своих уполномоченных: у первого – это военные и вкрадчивые чиновники, у второго – старшие евнухи (которые каждые два года погибали от руки своего преемника – тысячу лет спустя османы возьмут эту систему на вооружение).
И тот и другой придерживались своего рода императорского аутизма, никогда не давая ответа на заданный вопрос, из-за чего накапливались нерешенные проблемы. Возможно, они утверждали еще задолго до Альфреда де Виньи: «Молчанием будь велик, оставь глупцам иное»…
Аттила наметил себе программу: пощадить Рим, где находится Аэций, и терроризировать Константинополь.
Прежде чем взяться за ее осуществление, он во второй раз вступил в официальный брак со своей соотечественницей по имени Керка, дочерью крупного вождя. До конца его дней Керка будет его главной женой, только она, когда придет время, получит титул императрицы. У этой четы родятся два сына, провозглашенных «суверенами», и несколько дочерей.
Случай для непосредственного вмешательства в дела империи представился очень быстро: в 423 году умер Гонорий.
Вопрос о престолонаследии оказался сложным. Повсюду начались беспорядки. Некто Иоганнес, высший чиновник в Равенне и большой друг Аэция, ставший премицерием нотариев, провозгласил себя императором под именем Иоанна, сразу же получив прозвище Иоанна Узурпатора в противовес естественному наследнику Гонория – его племяннику Валентиниану. Валентиниан был сыном сестры покойного императора Галлы Плацидии и доблестного полководца Флавия Констанция, за которого он выдал ее замуж, предварительно назначив его соправителем под именем Констанция III [13]13
На самом деле последовательность была другой: свадьба состоялась в 417 году. Галла Плацидия упорно не соглашалась идти за Констанция и возбудила против него всех своих слуг. Тем не менее в день своего вступления в консульство Гонорий насильно взял ее за руку и вручил Констанцию. В 421 году Гонорий провозгласил Констанция соправителем и даровал ему титул августа. Процарствовав семь месяцев, Констанций скончался от болезни легких.
[Закрыть].
Аэций стоял горой за Узурпатора. И дело тут было не только в дружбе: Галла Плацидия была его заклятым врагом. Разгорелись шекспировские страсти: Галлой Плацидией двигала ненависть отвергнутой женщины – когда-то она была без памяти влюблена в паннонийца, а он даже не смотрел в ее сторону. Валентиниану исполнилось всего шесть лет, и риск был велик, что мать императора возьмет власть в свои руки и использует ее для мести.
Галла Плацидия обратилась к Феодосию II, который ничего не мог сделать, и воззвала к верноподданническим чувствам полководцев своего покойного брата, чтобы отстоять права своего сына. Военачальники ее не разочаровали, и Узурпатор встревожился: армии у него не было. Аэций его успокоил, сказал, что уладит это дело сам, и отправился к Руасу.
Аттила был рядом. Руас посоветовался с ним. Чего не сделаешь для друга детства, который к тому же всегда был другом гуннов. Пятьдесят тысяч конников – огромная цифра – выступили в Италию под командованием Аэция – высшее проявление доверия со стороны гуннов, на помощь Узурпатору.
Они опоздали на три дня. Приверженцы законного наследника оказались шустрее. Поверженного Узурпатора уже обезглавили. Валентиниан III был провозглашен императором. Но Галла Плацидия еще не успокоилась: гунны и римляне стояли лицом к лицу. Они еще ни разу не сходились в бою. У римлян тряслись поджилки. Всё могло измениться.
Битва не состоялась. Аэций и Галла Плацидия заключили мир, даже обнялись на виду у всего войска. Получив щедрую компенсацию за беспокойство и обманутые ожидания, гунны возвратились за Дунай. Аэций как ни в чем не бывало вернулся в Равенну, но Галла Плацидия сплавила его подальше, назначив правителем Галлии.
Щадить Рим… пока Аэций играет там важную роль. Правдоподобная гипотеза. Между Аттилой и Аэцием существовал не просто союз – некий симбиоз. Немедленная отправка пятидесяти тысяч воинов – доказательство полного согласия. У них были общие планы, выходившие за рамки понятия дружбы. Два честолюбия равного порядка и равной силы. Оба стремились к высшей власти – императорской, но, что невероятно, в полной гармонии: каждый у себя и друг за друга.
Создание империи
После этой демонстрации силы Аттила с удвоенной энергией взялся сколачивать империю – он будет ее создателем и единственным правителем.
Он вновь принялся курсировать между Дунаем и Кавказом, стремясь первым делом улучшить сообщение между Европой и Азией и сообразуясь со своими наблюдениями у римлян, чья сила основывалась на дорогах и почтовых станциях в той же мере, что и на легионах. Он также старался развивать торговлю. От Астрахани до Будапешта одна за другой появлялись постоянные ярмарки под защитой гарнизонов. За границей караваны следовали по путям, которые вели в Баку на востоке и в Вену на западе. Территории, из которых сложится будущая империя гуннов, вновь обрели свое старинное значение пуповины между Европой и Средней Азией, оборванной с началом великих нашествий.
Какая может быть торговля между кочевниками, от природы склонными к грабежу? Но к тому времени уже появились гунны, которые не были ни кочевниками, ни грабителями, а оседлыми земледельцами, а то и ремесленниками, и торговцами. Различались они по географическому принципу: оседлыми были кавказцы, кочевниками – дунайцы. Последние, оставаясь верны традициям монголов, не производили ничего такого, что могло бы стать обузой для конника или перегрузить кибитку его семьи. Единственным ремеслом, которым они занимались, была металлургия – воинственное искусство. Некоторые мастерские находились в окрестностях Линца в современной Австрии. Эти гунны поставляли на восток оружие и золото. Гунны с Дона и Волги присылали на запад кожи, меха, рис, глиняную посуду и вяленое мясо.
В 424 году родился второй сын Аттилы и Керки, названный Денгизихом.
Эта цивилизаторская деятельность отняла у него несколько лет, что легко объясняется огромными расстояниями и масштабностью выполненной работы, тем более что всё часто приходилось начинать заново. Когда в 431 году умер Айбарс, работа еще не была завершена.
Айбарс умер, не оставив преемника; Руас стал единственным главой гуннов.
Аттила устремился на Кавказ, навязавшись в преемники покойного, не имевшего детей. Навязавшись? Никакими свидетельствами мы не располагаем, но, скорее всего, это слишком сильно сказано. Переход власти произошел очень просто: мы не знаем, назначили ли его в преемники, но он мог претендовать на это по праву родства. Никто не обладал бо́льшим авторитетом, чем он. Он утвердил порученцев Айбарса, уточнив обязанности каждого (при покойном они были обозначены крайне расплывчато, в соответствии с архаичным делением на кланы). Посетил все ставки и дозоры, усилил общую оборону, назначил сановников, упрочил связи Кавказа с Дунаем, наконец, привел послов от двора Руаса для координации административной деятельности, возвестил о прибытии личного представителя государя, который будет отчитываться в своих действиях непосредственно перед ним. Отныне кавказцы, как он намеренно подчеркнул, стали неотъемлемой частью того, что вскоре превратится в империю гуннов, наравне с западными гуннами, под властью одного монарха.
Еще никогда не бывало, чтобы империя возникла столь мирным путем, да и после такого не повторится. Ее организация стала дипломатическим триумфом, аналога которой не найдется за всю историю человечества. Или же сплоченность гуннов (которую республиканцы 1789 года назвали бы братством) была в самом деле исключительной.
То, что воинственные орды, рассеянные на миллионах квадратных километров, позволили объединить себя в единую и действенную федерацию, свидетельствует к чести и собирателя, и собранных. Галльские племена и рядом не стояли.
Но этот почти невероятный успех очень хрупок и нуждается в защите. У объединенных гуннов есть соседи, многие из которых беспокойны, а некоторые – опасны. Аттила отправился в масштабное турне по границам земли, которую он уже без опаски называл «империей».
Он соорудил себе посольство, собрав всё, что мог, дабы произвести впечатление на тех, кого собирался посетить: самых красивых лошадей, самое красивое оружие (правда, парадное), самую красивую одежду, самые драгоценные подарки, в том числе множество золотых украшений; даже скифы бы ему позавидовали.
Он навестил нелюдимых роксоланов, вспыльчивых сарматов, несговорчивых акациров, уже давно терроризировавших окрестности Каспия и ни с кем не водивших дружбы.
Он поразит их всех. Даже китайцы не видали ничего подобного, а уж сарматы и прочие степняки даже не пытались скрыть изумления от этих дальних родственников, выходцев, как и они сами, из обширных пустынных равнин, где суровость – закон жизни. Кто бы подумал, что эти полнейшие дикари так переменятся? Что такие бродяги, как они, настолько разбогатеют?
Доброжелательство Аттилы, его явное желание понравиться, его пышная щедрость вселяли уверенность. Самые недоверчивые обезоруженно выслушивали слова мира, предложения вместе стремиться к общему благополучию, изменить жизнь.
Даже самые упорные – акациры, сами профессиональные грабители, единственные, кто не боялся гуннов, поскольку они никогда не бежали от них, – поддались его обаянию. Их вождь Куридак восторженно принял от Аттилы золотые подносы и пообещал никогда не нападать на его людей. Обещание скрепили договором.
В Китае
Аттила продолжил путь на восток. Он решил добраться до самого Китая. От Каспия до Великой Китайской стены путь был еще долог. Сначала он приветствовал массагетов, поселившихся между Амударьей и Сырдарьей, впадающими в Аральское море, которые в свое время признали над собой власть Александра Великого. Потом въехал в землю Куньлунь и, наконец, добрался до земли своих предков хунну. Последние были поражены тем, что он говорит на их языке, точно апостол после снисхождения на него Святого Духа.
Не все хунну, превратившиеся в гуннов, ушли на запад 150 лет тому назад. Точно так же, как в Ирландии остались ирландцы после «картофельного голода» 1840-х годов, а во Франции – протестанты после отмены Нантского эдикта [14]14
Нантский эдикт о веротерпимости, изданный Генрихом IV в 1598 году и подтвержденный с определенными ограничениями его сыном Людовиком XIII, был отменен Людовиком XIV в 1685 году, положив начало репрессиям против протестантов.
[Закрыть], между Тибетом и Сибирью оставались гунны. Наверное, жены удержали их за рукав, приводя испытанные доводы: «Мы знаем, что потеряем, а вот что приобретем – еще неизвестно», «Лучше синица в руке, чем журавль в небе»…
Встреча прошла торжественно, с привкусом грусти для хунну, оставшихся здесь, при виде великолепия тех, чьи предки ушли. Аттила раздавал мечи, острота и прочность которых восхитили получателей. Его умоляли остаться. «Я вернусь, – пообещал он, – но меня ждет Китай».
Это Китай V века, на севере которого господствовала династия тюркского происхождения из табгачской орды (Тоба). Ее вождь Тоба Куэй дал ей китайское название Вэй. Вэй не боялись гуннов, поскольку несколько раз их били. Тоба Куэй перешел в наступление на жужаней (жоужань, жуаньжуань) – монгольскую орду, состоявшую в родстве с гуннами, которая доминировала на всем пространстве от Кореи до Иртыша – в Казахстане, и в 402 году вышвырнул их далеко к северу от огромной излучины реки Хуанхэ.
В 424 году его внук Тоба Тао, сын Тоба Су, предотвратил попытку возвращения жужаней и на следующий год устроил против них контррейд. Он со своей конницей пересек пустыню Гоби и напал на каган жужаней в том же самом бассейне реки Ор-хон, откуда гунны выступили в поход на Европу 50 лет тому назад. После этого он повернул на запад, чтобы разрушить еще одно царство гуннов, основанное в Шаньси хунну из клана Хо Лиена. В 431 году клан был уничтожен, а Шаньси присоединили к царству Тоба. Через год Аттила стоял у Великой стены.
Он не прислушался к мольбам хунну, считавших, что отправляться к китайцам – просто безумие и что он рискует не вернуться назад. Он принял предосторожности, отправив вперед, на разведку, горстку своих помощников с переводчиком. Они должны были известить китайцев о том, что член императорской семьи гуннов – тех гуннов, которые владеют на западе самой обширной империей в мире, – явился к ним предложить свою дружбу.
Делегацию приняли и подвергли тщательной проверке. Когда китайцы убедились в том, что это действительно послы, а не переодетые военные лазутчики, просьба была удовлетворена: Аттилу примут подобающим его рангу образом, но им нужно несколько дней, чтобы подготовить прием, достойный его.
Когда срок вышел, он торжественно вступил в одну из столиц Вэй – вероятно, Туй-Хуань. Он преподнес китайским сановникам несколько из самых красивых своих лошадей, золотую посуду и римские золотые монеты из жалованья, выплачиваемого Руасу Феодосием II. Китайцы одарили его драгоценностями, резными кинжалами, изделиями из слоновой кости и шелковыми одеждами.
Он так понравился, что его хотели удержать. Пригласили углубиться дальше в империю Вэй, чтобы показать ее огромность и красоты. Он отклонил приглашение: его ждут при дворе гуннов. Он уехал уже давно, его дядя, «верховный правитель», который, к несчастью, уже не молод, нуждается в нем. Перед отъездом он подписал договор о дружбе с одним из правителей, который распространялся на всех Сыновей Неба. Затем быстро вернулся на берега Дуная, оставив позади, от Кавказа до Тихого океана, твердое убеждение в том, что на западе сформировалась новая держава, с которой придется считаться.
Ее представитель называл ее «империей». Слишком сильно сказано, на взгляд китайцев (римляне подумали бы то же самое), с учетом врожденной непоседливости гуннов и их неприятия стабильной организации и всего постоянного. Но китайцы согласились с этим не моргнув глазом.
Их главный вывод состоял в том, что нарождающейся империей руководит очень мудрый и миролюбивый правитель, стремящийся поддерживать наилучшие отношения с остальным миром. Похвальное поведение и, надо надеяться, долговременное, судя по любезности принца, который лично проделал такой путь, везя с собой дорогие подарки, и, как все уже поняли, унаследует трон. Путешествие Аттилы на Дальний Восток ознаменовалось небывалым успехом.