Текст книги "Переплетчик"

Автор книги: Эрик Делайе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Часть 3
Шарль и Анна

Глава 1
ВСТРЕЧА

Своего спасителя она увидела в солнечном ореоле. Просто силуэт, ничего более, и этот силуэт показался ей знакомым, хотя она не знала, где и когда могла его видеть. Анна-Франсуаза находилась в некоем подобии тумана, всё вокруг виделось ей далёким, едва различимым, в какой-то мере неосязаемым. Силуэт, закрывавший проход, колыхался, шевелился, солнце то било Анне в глаз каким-то особо неприятным лучом, то не било, когда этот луч упирался в плечо спасителя. Внезапно девушка поняла, что она – на том свете, и что теперь неверие в Бога воздастся ей в полной мере. Вот сейчас этот человек-в-ореоле, видимо архангел смерти, протянет к ней могучую руку и вытянет наружу, где Бог, суровый и бородатый, будет судить её по делам и наверняка отправит в ад.

«Вы живы, мадемуазель? Почему вы не отвечаете?» – услышала она. Голос был вполне человеческим, даже приятным, спокойным и отдающим какой-то особой, мужской силой и надёжностью и при этом удивительно знакомым. Анна попыталась приглядеться к лицу говорящего, но всё равно ничего не смогла рассмотреть, только космы на непричёсанной голове топорщились в солнечном свете.

«Я жива», – сказала она. Это был не ответ мужчине, а утверждение, произнесённое ради неё самой. Анна должна была удостовериться в собственном существовании. Она едва заметно ущипнула правую руку левой – всё было в порядке, плоть находилась там, где ей и было положено находиться.

«Пойдёмте, мадемуазель, вам нужно выйти на свежий воздух». – «Не стоит, прошу вас». – «Но право слово, нужно. Вашего кучера нет, ваш слуга – если это слуга – без сознания, вокруг рынок, здесь добрые, простые люди, они не тронут вас, они вам помогут».

Снаружи раздались крики. Анна-Франсуаза несколько усомнилась в доброте простых людей по отношению к ней – особенно если принимать в расчёт её роскошную карету. Но так или иначе нужно было выйти на воздух, отдышаться после пережитого.

«Мадемуазель, люди волнуются, что с вами. И я волнуюсь. Прошу, выходите. Если вам тяжело, если вы пострадали, я помогу вам. За врачом уже отправились, потому что ваш слуга прикусил язык».

«Луи прикусил язык», – осознала Анна смысл сказанного – и заливисто рассмеялась. Ей представилось, как Луи шамкает про своих насекомых, и смех пуще прежнего объял её тело, заставил откинуться назад, и звонкий хохот наполнил окружающий мир. Анне стало хорошо, смех окончательно раскрепостил её, вырвал из объятий странного сна, пушистого тумана, вернул в мир живых. «Луи, глупый Луи, – сказала она. – Прикусил язык. Так ему и надо, иначе его было и не заткнуть». Она посмотрела на силуэт мужчины и сказала, подавая руку: «Хорошо».

Она не сразу привыкла к свету, не сразу поняла, где находится. Память возвращалась постепенно, рывками, картины сна и реальности переплетались и перепутывались в сознании Анны. Она не сразу посмотрела на мужчину, выведшего её из кареты. Сперва она увидела старика, лежащего ярдах в пятнадцати. Он был в сознании, кто-то придерживал его голову, кто-то подносил флягу к губам. Она поняла, что его сбили лошади, но, видимо, просто толкнули в сторону, копытом старику не досталось, и слава Богу. Потом она увидела коротышку в заляпанном грязью сюртуке, тот показывал пальцем куда-то вправо и говорил: он вот, он вас спас, точно он. Потом она, наконец, повернула голову туда, куда показывал коротышка, и увидела обладателя вышеописанного силуэта.

Она чуть не упала в обморок, поскольку слишком хорошо знала это лицо. Она знала каждую его чёрточку, она внезапно поняла, почему голос показался ей знакомым, ведь Анна слышала его сотню раз в своих снах. Этот голос рассказывал ей о книгах, рекомендовал прочесть тот или иной том, давал советы. Этот человек буквально несколько минут тому назад стоял посреди серой площади, среди изуродованных торговцев, и он был единственной цветной фигурой среди безличия и безмолвия. И ещё где-то за пазухой, или в кармане, или дома, в ящике стола, или где-то ещё этот человек прятал правду, если не всю, то хотя бы треть, и Анна не знала, в чём должна заключаться эта правда. Она узнала этот взгляд – одновременно изучающий и восторженный, глубокий и непроницаемый. Краем уха она слышала, что говорили люди вокруг: какой мужественный молодой человек, лошади понесли, а он не спасовал, не отскочил, остановил, сколько народу спас, и девушку вот, наверное, перепадёт ему сейчас, девушка-то не из простых, чей это герб, мы не знаем, да, видимо, герцога какого али маркиза, не иначе как, в общем, повезло парню, да что повезло, заслужил, заработал в полной мере, я бы так не смог, я бы, видимо, в штаны наложил, а спорим на су, что я бы не наложил, спорим, по рукам, только как проверять будем, и весь этот бессмысленный диалог был лишь фоном для двух сталкивающихся посередине между мужчиной и женщиной взглядов.

«Кто вы?» – спросила она. «Шарль де Грези, переплётных дел мастер». – «Переплётчик?» – «Да». – «Вы переплетаете книги?» – «Да». – «Мой отец любит книги». – «Кто ваш отец?» – «Герцог де Жюсси». – «Возможно, в его коллекции есть мои работы». – «Почему вы не отступили?» – «От чего?» – «Лошади двигались прямо на вас». – «Откуда вы знаете, вы же не видели». – «Я знаю». – «Я просто не успел». – «Не успели что?» – «Не успел отступить». – «Я не думаю, что вы хотели отступить». – «Почему вы так думаете?» – «Я знаю». – «Вы всё знаете». – «Да, я всё знаю». – «И про меня?» – «И про вас. Вы не знали, что я переплётчик». – «Теперь знаю». – «Но раньше не знали». – «Я изменила прошлое, теперь я знала это и раньше». – «Вы хитры». – «Вовсе нет». – «Я представился вам, а вы?» – «Я Анна-Франсуаза де Жюсси де Торрон». – «Я знаю герцога де Торрона, я переплетал книги по его заказу». – «У него дома нет книг». – «Возможно, он преподносил их кому-то». – «Впрочем, у него есть Библия». – «Библию для него я, кажется, не переплетал». – «Кажется?» – «Точно не переплетал». – «Тогда откуда вы его знаете?» – «Я же говорю, я переплетал другие книги».

Они в этот момент были одни. Не было толпы, не было площади, не было многострадального Луи с его прикушенным языком, не было кареты. Были только они – посреди огромного пустого пространства, куда ни глянь – везде темнота и чернота, только едва заметные проблески света, вырезающие из тьмы силуэты мужчины и женщины.

Они очнулись одновременно, от какого-то крика, раздавшегося из толпы, и даже не поняли, обращён ли крик к ним, либо просто кто-то решил не сдерживать свои эмоции. Анна-Франсуаза посмотрела на Луи: рот того был забит тканью, пропитавшейся кровью, но он, по крайней мере, был в сознании и жалобно глядел то на неё, то на Шарля. Переплётчик тоже смотрел на Анну и не мог оторвать от неё глаз, и пока его продолжали хвалить, механически протянул руку и едва-едва дотронулся до её пышного рукава, и она заметила это прикосновение, но ничего не сказала, хотя подобное могло быть сочтено чрезвычайно неприличным, оскорбительным, тем более от простолюдина в отношении аристократки.

«А где же Анри?» – спросила она. «Это ваш кучер?» – «Да». – «Его не было, когда я увидел карету. Видимо, он упал». – «Кто же отвезёт меня домой? Вы можете?» – «Нет, я не умею». – «Вы не умеете?» – «Я переплётчик, а не кучер, я не должен уметь». – «Но вы же мужчина». – «Вы хотите сказать: простолюдин, но у меня дворянская фамилия». – «Да, я только сейчас подумала, вы дворянин?» – «Разорившийся, точнее, разорился ещё мой отец». – «Так что же с кучером?» – «Сейчас я кого-нибудь найду».

Он обернулся к толпе и крикнул: «Кто-нибудь умеет править? Нужно довезти герцогиню до её дома! За ценой не постоим». Он и сам не обратил внимания, как перешёл на это «мы», говоря за себя и за неё, точно от имени единого целого. Из толпы появился человек, низенький, полный, с карикатурными усами, и сказал: «Я кучер, я фиакром правлю обычно, но и с каретой справлюсь». – «Забирайтесь на козлы, – сказал Шарль. – Позвольте проводить вас до дому, госпожа, – добавил он, – ваш слуга, мне кажется, не сможет пока что о вас позаботиться, он и сам требует заботы». – «Очень любезно с вашей стороны».

Он подал ей руку, она забралась в карету, следом, направляемые Шарлем два человека помогли подняться Луи, потом, наконец, забрался переплётчик и закрыл за собой дверь – люди снаружи сделать этого не догадались. «Куда ехать?» – раздался голос с козел. «Замок де Жюсси знаете?» – «Да, знаю». – «Вот туда». Карета тронулась.

«Но почему не к мужу?» – спросил Шарль. «Почему вы думаете, что я замужем?» – «Вы назвали две фамилии». – «Но они обе могли принадлежать моему отцу». – «Я уже говорил, что знаю де Торрона, а он не ваш отец, ваш отец, видимо, де Жюсси». – «Вы правы, и да, вы очень проницательны». Луи что-то промычал. «Молчи, Луи, – сказала Анна-Франсуаза, – теперь тебе лучше молчать».

Это были её последние слова в этой поездке. Шарль опомнился и больше не буравил взглядом женщину, стоящую значительно выше его на иерархической лестнице. Анна стеснялась смотреть на мужчину и уставилась в окно. Краем глаза Шарль изучал её шею, рыжую, веснушчатую шею, и думал о том, какую книгу можно переплести в эту безупречно прекрасную кожу. Несколько секунд спустя он отбрасывал эту жестокую мысль, пытаясь заменить её на другую, но другая была не менее запретной, не менее страшной и опасной, и эта мысль, закравшаяся в его голову впервые за много лет, сводилась к тому, что он, переплётчик, влюбился и теперь точно знает, что такое любовь, о которой раньше только читал. Самое интересное, что, проецируя своё чувство на прежнее представление о нём, он находил множество совпадений. Любовь оказалась именно такой, какой он и ожидал, именно так щемило сердце, именно так он уже теперь, спустя менее чем час после встречи с Анной, ненавидел человека, имевшего на неё права, герцога де Торрона.

В подобных размышлениях прошла дорога. Карета въехала в дворцовые ворота. «Вы так и не ответили на мой вопрос», – сказал Шарль. «На какой?» – «Почему вы едете к отцу, а не к мужу». – «Луи нужна помощь, а доктор Жарне очень хорош». – «Врач вашего мужа – хуже?» – «Да, значительно». – «Понятно». – «Кстати». – «Да?» – «Как вы собираетесь вернуться домой?» – «Видимо, пойду пешком, а потом поймаю где-либо фиакр». – «Не нужно, мы дадим вам экипаж, он отвезёт вас». – «Вы очень любезны». – «Я хочу, чтобы герцог чем-либо вас вознаградил». – «Не стоит». – «Вы спасли мне жизнь». – «Я сделал то, что должен был сделать в любом случае». – «Я представлю вас своему отцу». – «Конечно, госпожа, но я ничего у него не попрошу». – «Он сам решит, чего вы достойны». – «Хорошо, госпожа».

Карета остановилась перед входом. Выбежали слуги. Шарль стал вытаскивать из кареты травмированного Луи, ему помогли. Луи во дворце уже знали и относились к нему с некоторой иронией. Даже увидев кровь, кто-то из слуг, помогавших незадачливому энтомологу идти, пошутил насчёт неуклюжести Луи, правда, так плоско, что мы опустим его остроту. Шарль подал руку Анне, та вышла из экипажа. Случайный кучер спрыгнул с козел. Он не рискнул обращаться к госпоже, ожидая, что та сама позовёт его. Анна повернулась к кучеру: «Я подарю вам лошадь. На ней и поедете обратно; хорошую, вы такую себе позволить не сможете». Кучер склонился. Это было достойное вознаграждение. Хорошую лошадь можно отлично продать, если что. Она кликнула слугу: «этому человеку – лошадь из нашей конюшни, двух– или трёхлетку, мальчика, чтобы статного и блестящего». Слуга поклонился. «Идите с ним, – сказала Анна, – получите свою награду». Кучер ещё раз склонился, и они со слугой ушли. Анна знала, что её приказ будет исполнен в точности: отец хорошо дрессировал прислугу.

Пойдёмте. Они поднялись по ступеням, в холле их уже встречал отец. «Анна, чем я обязан столь неожиданному визиту?» – «Отец, позволь представить тебе человека, который спас мне жизнь». Герцог с интересом посмотрел на переплётчика. «И как же это произошло?» – «Кони понесли, а он сумел их остановить». – «А где ваш хвалёный Анри?» – «Видимо, где-то спрыгнул или упал, нас довёз другой человек, я подарила ему лошадь из нашей конюшни за это». Герцог покачал головой: «Ладно, пусть будет. А что вы хотите за свою услугу?» Шарль, до того склонённый, поднял глаза: «Я ничего не хочу, мне ничего не нужно». – «Право слово, нет человека, которому ничего не нужно. Кто вы по профессии?» – «Переплётчик». – «Работаете с кожей?» – «Да». – «Если вам ничего не нужно в подарок, я закажу вам книгу». – «Хорошо». – «Управляющего сейчас нет, но скажите своё имя, я запомню и передам ему, он обычно занимается такими делами». – «Шарль Сен-Мартен де Грези, мастерская на улице Утраты». – «Дворянин?» – «Разорившийся». – «Что ж, я запомню». Герцог давал понять, что аудиенция окончена. «Спасибо», – сказала Анна, привстала на цыпочки и поцеловала Шарля в щёку. «Анна!» – воскликнул герцог. Шарль зарделся и, поклонившись, пошёл к выходу. Герцог, усмехаясь, покачал головой. «Расскажи мне всё чуть подробнее; смотрю, ты ни капли не изменилась». – «Тебе это нравится, отец». – «Нравится. Главное, чтобы с тобой всё было в порядке». – «Я забыла!» – «Что?» – «Переплётчику тоже нужна лошадь – добраться». – «Ты слишком разбрасываешься нашими лошадьми, пускай его довезёт один из кучеров на фиакре, заодно посмотрит, где мастерская». Герцог подозвал слугу и отдал соответствующий приказ.

Шарль тем временем вышел из дворца и огляделся. Не успел он подумать о дороге домой, как его нагнал слуга и разъяснил ситуацию. «Нужно немного подождать», – сказал он. Шарль думал, что всё наконец встало на свои места. Настоящая аристократия – выше самозваного «дворянина», человека без роду и племени. Что для него – любовь всей жизни, то для этой девушки – минутное помрачение, лёгкое самодурство. Мысли вертелись в его голове, не собираясь толком складываться в осмысленные предложения, и в этот момент к крыльцу подъехал экипаж – с гербом, шикарный, и Шарль понял, что это не за ним. Он отошёл в сторону.

Появился и второй экипаж – попроще, запряжённый двойкой, – уже для Шарля. Он пошёл к нему, оглядываясь на первый экипаж, из чистого любопытства желая посмотреть, кто оттуда выйдет. Дверь открылась. Когда Шарль уже забирался в свой фиакр, из первого экипажа выбрался человек. Шарль увидел его лишь мельком, но дрожь пробрала его с головы до ног. За минувшие шестнадцать лет этот человек практически не изменился, лишь поседел и чуть-чуть отяжелел. И одет он был в чёрное, а не в серое, как в тот день, когда постучал в дверь дома Шарля и заказал у того книгу в переплёте из человеческой кожи.

Глава 2
ВИЗИТ В МАСТЕРСКУЮ

В присутствии отца Анна не могла ничего сделать, ничего сказать. Не могла схватить уходящего переплётчика за руку и попросить: «Останьтесь, мне нужно с вами поговорить». Впрочем, даже если герцога де Жюсси не было бы рядом, Анна всё равно ничего бы не сделала, поскольку это очень глупо звучит: остановитесь, я видела вас в своих снах, вы дарили мне книги и рассказывали разные интересные вещи. Переплётчик ещё примет её за сумасшедшую, а там и вовсе пиши пропало. Поэтому Анна отпустила Шарля.

Шарль ехал домой в душевном раздрае. Связано было его состояние в меньшей степени с Анной, в большей – с человеком в сером. Ниточка, в течение полутора десятков лет свисавшая без надежды на обретение узелка, внезапно заколыхалась на ветру. Шарль понимал, что теперь не сможет не вернуться в этот дом под тем или иным предлогом, опасаясь снова встретиться с серым. Предлог тем временем был – предложение герцога. Шарлю пришло в голову, что если ту самую книгу он переплетал именно для де Жюсси, следующий заказ будет уже не первым, а как минимум вторым или даже третьим – возможно, герцог заказывал у переплётчика и другие книги, но при этом столь же тщательно сохранял анонимность, как и в самом начале. Теперь предстояло упомянутого заказа дождаться. Правда, никаких дальнейших своих действий Шарль обозначить не мог. Он полагался на волю слепого случая – того самого, который свёл его с Анной-Франсуазой и позволил задержаться около дворца, чтобы заметить выходящего из кареты человека в сером.

Анна, в свою очередь, уже к вечеру поняла, как следует поступить. Около семи часов она вернулась во дворец де Торрона (нового кучера предоставил отец) и рассказала мужу о произошедшем, умолчав, впрочем, о взаимном притяжении между ней и случайным спасителем. Де Торрон воспринял новости спокойно, как воспринимал абсолютно всё. Создавалось ощущение, что Анна каждый день попадает в схожие ситуации и каждый день незнакомые люди из толпы спасают ей жизнь.

В любом случае первоначальная цель выезда в город – изучение тканей – была не то чтобы забыта, но отступила на второй план, и на следующий день Анна собралась в мастерскую де Грези. Предлог был прост: она хотела бы сама отблагодарить переплётчика, разместив у него заказ, а отец пусть делает то же самое независимо от неё. Анна волновалась. Она была совершенно спокойна, идя под венец, и совершенно спокойна, стоя перед разъярённым Арсени, и совершенно спокойна, пытаясь выбраться из камеры во время похищения. Но теперь она волновалась, точно маленькая девочка, думая, что бы ей надеть, как бы ей выглядеть – чтобы простой переплётчик, обычный парень, ремесленник увидел её по-настоящему, почувствовал, – и взял бы себе. Да, странные мысли для герцогини.

Была и ещё одна проблема: Луи нельзя было брать с собой. Он обязательно навяжется вместе с ней в саму мастерскую, и будет странным попросить его подождать снаружи. Причём со стороны Луи появление в мастерской было бы совершенно логичным: Шарль ведь спас и его жизнь (хотя слуга всё-таки немного пострадал, откусив кончик языка, и теперь прекомично шамкал при разговоре). Поездка в город без сопровождающего могла вызвать вопросы и кривотолки среди слуг, а подобные сплетни рано или поздно всегда достигают ушей хозяина. Поэтому Анна взяла с собой одну из служанок, миловидную и простенькую Жанну, под тем предлогом, что Луи стоит ещё немного подлечиться, а пока что и девушка сможет её сопровождать, даром что едут они на ткани посмотреть. Про переплётчика не было сказано ни слова. Анна планировала заехать к нему случайно, под видом внезапной прихоти.

Ждал ли её Шарль? Да, ждал. Хотя мысли об Анне теперь перебивались мыслями о человеке в сером, он ждал её каждую секунду. Каждое цоканье копыт за окном теперь превращалось в надежду, что это её карета, что она приехала к нему, причём не столь и важно, какова цель её визита. Шарль не мог толком работать в этот день. Он сидел в кабинете, разложив перед собой любимые книги, и оглаживал их кожаные переплёты, изучая собственноручно оттиснутые узоры и инкрустированные камни.

А потом раздался стук в дверь, и Шарль, сам того не осознав, поскакал, подобно зайцу, через три ступеньки вниз, к двери, будучи совершенно уверенным в состоятельности своих мечтаний и, таким образом, в том, что за дверью – она. И Шарль не ошибся.

«Добрый день». – «Добрый день, госпожа». Он отошёл в сторону, пропуская её вперёд. За Анной-Франсуазой вошла служанка. «Как Луи?» – «Ничего, теперь шамкает и говорит в два раза меньше». – «Это пройдёт». – «К сожалению, да». Они улыбнулись. Некоторое время оба молчали. «Я пришла, чтобы заказать у вас переплёт», – сказала Анна. «Конечно, – он улыбнулся, – прошу вас наверх, в кабинет». – «Жанна, подожди здесь». Служанка кивнула. «Жанна, вы можете пройти туда, на кухоньку, там есть где присесть, и можно выпить воды», – сказал он. «Вы очень любезны».

Первым поднимался Шарль, за ним – Анна. Дверь кабинета была открыта, хотя внутреннюю обстановку переплётчик не успел подготовить к визиту гостьи. «Простите, у меня тут не слишком аккуратно, я не ждал вашего визита». – «Ничего страшного, так гораздо лучше – сразу видно, что вы любите своё дело». Она рассматривала книги на столе.

«Какую книгу вы хотели бы переплести?» – «Не знаю». – «Как не знаете?» – «Так, я ещё не выбрала». – «Вы хотите договориться со мной заранее?» – «Нет, просто я хочу, чтобы вы помогли мне в выборе». – «Хорошо, конечно, я попытаюсь помочь вам».

Она присела на стул, подмяв пышное платье, и взяла со стола одну из книг. «Что это за книга?» – «Жан де Жуанвиль [95]95
  Де Жуанвиль, Жан (1223–1317) – французский историк, биограф Людовика IX Святого.


[Закрыть], жизнеописание Людовика Святого». – «Я не читала». – «Как ни странно, довольно интересно». – «Почему это странно?» – «Обычно жития написаны сухим библейским слогом, но Жуанвиль был крайне близок по стилю к нашим, современным, писателям». – «Это ваш переплёт?» – «Да». – «Из чего он?» – «Из телячьей кожи, самый простой. Обычно церковные книги переплетены богато. Я не хотел переплетать эту книгу богато. В большей мере она содержит воспоминания и факты, в меньшей – рассуждения, и тем Церкви определённым образом противостоит, поэтому она должна была получить самый простой переплёт». – «Вы так красиво говорите». – «Когда много читаешь, хочешь не хочешь, а заговоришь». – «Вы читаете все книги, которые переплетаете?» – «Да, переплёт зависит от содержания».

Анна открыла Жуанвиля. На внутренней стороне простым блинтовым тиснением был выполнен портрет автора. «Как делаются такие портреты?» – «Теснятся; штамп нагревается и впрессовывается в кожу». – «Вы сами делаете штампы?» – «Да, конечно, кому ещё их делать». – «Для этого нужно уметь рисовать». – «Да, конечно». – «И вы умеете?» – «Да». – «Получается, в переплёте заключено много разных искусств?» – «Да, помимо рисования, нужно уметь резать по дереву, обрабатывать кожу и металл и драгоценные камни…»

Она пролистала книгу. «А если книга на чужом языке?» – «Такое случается редко». – «Но всё же». – «До сих пор мне встречались только книги на языках, которые я знаю». – «А какие вы знаете?» – «Кроме родного?» – «Да». – «Английский, испанский, итальянский, немецкий, португальский, арабский». – «Вы знаете арабский?» – «Да». – «А русский?» – «Русский – нет». – «А я – знаю».

Они улыбались друг другу.

«Откуда? Меня учили». – «Почему такой странный выбор языков?» – «Отец говорил: мало ли что понадобится». – «Но, правда, я могу разобрать всего несколько слов и фраз, меня довольно мало учили, но вот откуда вы знаете арабский?» – «Я учил языки сам, по книгам». – «У вас много книг». – «Да, много». – «Здесь не все?» – «Нет».

Анне было интересно. Переплётчик разговаривал с ней открыто, отвечал без запинки, и это было естественно, поскольку положение его обязывало к послушанию. Но при этом Анна чувствовала, что где-то в глубине прячется тайна, которую он раскрывать не хочет, и даже если Анна найдёт правильный вопрос, ответ вряд ли будет исчерпывающим. Она открыла последнюю страницу книги и провела рукой по кожаной поверхности переплёта, по внутренней его части. Рука её нащупала какую-то выпуклость, едва заметный блинт в правом нижнем углу. Она поднесла книгу к свету и присмотрелась. Это был штамп переплётчика, его печать, маркировка фирмы. «Это ваш знак?» – спросила Анна. «Да». – «Вы ставите его на все свои работы». – «Да, конечно». – «Затейливый». – «Я сам его нарисовал, за основу взял герб отца». Анна продолжала рассматривать печать. Рисунок казался ей знакомым, она была уверена, что где-то видела его. Вероятно, книги, переплетённые Шарлем, встречались в библиотеке отца. Шарль догадался, о чём она думает. «Вы раньше видели мой знак?» – «Да, кажется. Наверное, вы делали книги для нас». – «Вполне вероятно, я делал много книг для самых разных заказчиков».

И в этот момент на Анну обрушилось понимание. Она вспомнила, где видела эту печать – на книге, переплетённой в кожу её матери. Девушку пробрала дрожь. «Сколько вам лет, господин де Грези?» – «Тридцать пять». – «Много лет назад вы сделали переплёт из человеческой кожи».

Шарль онемел. Страх пронзил его, холод поднялся от самых пяток до макушки, но он тут же понял, что ниточка, наконец, начала завязываться в узел, что человек в сером как-то связан с этой девушкой и речь неспроста пошла о той самой книге. Страх сразу начал отступать. Но, видимо, лицо его на эти мгновения стало настоящей картой эмоций, и Анна, ещё не задав вопрос, уже поняла, каким будет ответ. Поэтому она сказала безо всякой вопросительной интонации, просто сообщила: «Вы сделали переплёт из кожи моей матери». – «Да», – кивнул он. Наступило молчание. Перед Анной сидел человек, который дотрагивался до кожи Альфонсы де Жюсси – но при этом никогда не касался самой герцогини. Или касался?

«Вы знали её?» – «Нет». – «Кто снимал с неё кожу?» – «Я не знаю, мне принесли её уже обработанную». – «Мой отец?» – «Приносил просто посыльный, я плохо его помню, но человек, который объяснял, что от меня требуется, бывает в вашем доме и сейчас, я видел его вчера». – «Как он выглядит?» – «Приземистый, широкоплечий, тогда он был в серой скромной одежде, сейчас – в чёрной…» – «Это Дорнье, наш управляющий». – «Он передал мне письмо с инструкциями, видимо, написанное вашим отцом». – «Вы сохранили это письмо?» – «Нет, Дорнье потребовал вернуть абсолютно всё, что было передано и при этом не пошло на создание переплёта – излишки кожи, письма, материалы». – «И ничего не осталось?» – «Осталось». – «Что?» – «Штампы». – «Там, где портрет?» – «Да». – «Вы можете мне их показать?» – «Да, только вам придётся подождать здесь». – «Я подожду». – «Это может занять много времени». – «Ничего, я никуда не тороплюсь».

Он вышел. Анна осмотрелась. Теперь между ними нашлась связь не только таинственная, потусторонняя, но и вполне обыкновенная, земная, хотя и весьма своеобразная. «Этот человек сделал книгу из кожи моей матери, – сказала Анна вслух. – То есть не книгу, а переплёт». Она представила себе человеческую кожу как материал. Интересно, каково это – обрабатывать то, что некогда принадлежало человеку? Какие чувства испытывал переплётчик, работая над книгой? А какие чувства он испытывает теперь, разговаривая с дочерью той самой женщины?

Это и есть первая правда, вдруг поняла Анна. Их знакомство и обнаружение этой связи – вот она, правда, перед ней, лежит на тарелке, бери и ешь. Только Анна немного запуталась в этих третях: то ли за треть правды можно считать их встречу, а за вторую – сегодняшнее открытие, то ли это в сумме одна треть, а вторая ещё не наступила. Анна так задумалась над своим сном и его математическими последствиями, что не сразу сообразила, что Шарль уже вернулся в кабинет и стоит теперь около неё, а в руках у него несколько пластин-штампов. «Вот», – сказал он.

Анна взяла один из штампов – самый верхний, с выгравированным портретом матери с первого форзаца. «Это она, моя мать». – «Сколько ей здесь?» – «Не знаю, лет шестнадцать, видимо». – «Вы не знаете этого портрета?» – «Знаю, он есть в доме моего отца, раньше он висел на стене, теперь хранится у него в кабинете, это набросок, и она здесь сама на себя не похожа». – «А какой она была на самом деле?» – «Если честно, не знаю, потому что никогда не видела её иначе как на портретах». – «Она умерла, когда вы были маленькой?» – «Она умерла, рожая меня». – «Я очень сожалею». – «Не стоит, я всё равно никогда не скорбела по ней, поскольку не знала её; давайте лучше поговорим о вас». – «Я маленький человек». – «Нет, по-моему, вы большой человек, вы умеете и знаете гораздо больше, чем мы в своих дворцах и золоте». – «У вас либеральные взгляды». – «Видимо, да, таков мой отец, такова и я». – «Вы сочувствуете республиканцам?» – «Было бы кому сочувствовать, Людовик удавил их на корню». – «Вы рассуждаете… Слишком разумно для столь юной девушки? Если мне будет позволено так выразиться». – «Позволено, почему же нет; да, видимо, я в какой-то степени опережаю свой возраст; скажите, господин де Грези, а сколько лет вы занимаетесь переплётным делом?» – «Сколько себя помню, отец обучал меня с детства». – «Он тоже был переплётчиком?» – «Да, обычно цеховое мастерство передаётся по наследству». – «Как интересно, я крайне мало знаю обо всём этом, о цехах, о мастерах, о нравах ремесленников». – «В большинстве своём это или малоинтересные технические подробности, или цеховые тайны, поэтому об этом мало кто что-либо знает из сторонних людей». – «А если я прикажу рассказывать?» – «Я расскажу то, что смогу, но есть вещи, которые существуют только внутри цеха; так или иначе они не слишком интересны, потому что в основном преследуют цели экономического характера, скучная бухгалтерия и ремесленные секреты». – «Мне кажется, ремесленные секреты – это очень интересно». – «Для ремесленника, который ежедневно занимается своим делом и досконально его знает».

Здесь нам, уважаемый читатель, стоит прервать диалог Анны-Франсуазы и Шарля, поскольку он становится скучен. Вам будет достаточно знать, что беседовали они в течение столь длительного времени, что Анна совершенно забыла о портном (к которому так и не заехала) и о служанке (которая чуть не окочурилась от скуки, хотя успела за время беседы обыскать все более или менее доступные комнаты в надежде чем-нибудь поживиться – и в итоге стащила небольшую книжечку в переплёте, украшенном драгоценными с виду камнями, впоследствии оказавшимися простыми стекляшками).

Анна поняла, что нужно уходить, когда стало темнеть. Она не ела, не ходила в туалет, не отрывала взгляда от Шарля и его книг в течение более чем шести часов, и он тоже, как ни странно, ни разу за это время не выказал никакого желания прекратить беседу. В ходе разговора они совершенно забыли о предлоге, под которым Анна вообще посетила переплётную мастерскую – выбор книги для переплетения. И вдруг всё оборвалось – Анна поняла, что время позднее, и теперь придётся объяснять мужу, почему она была в городе так долго и при этом не побывала у портного, и хотя де Торрон совершенно спокойно воспримет любое объяснение, сам факт необходимости последнего казался Анне неприятным. Кроме того, следовало как-то оправдаться перед Жанной, видимо, заснувшей уже в одной из нижних комнат, впрочем, такова её работа, быть служанкой не так и просто, никто не обещает лёгкой жизни.

«Нужно уходить», – сказала Анна и тут же почувствовала голод вкупе с желанием посетить уборную комнату, но она не могла сказать о последнем Шарлю, да и упоминание о первом звучало бы как упрёк, причём вполне заслуженный, и потому Анна-Франсуаза более ничего не произнесла вслух. «Я подарю вам книгу», – сказал Шарль. «Какую?» – «„Любовные стихи к Кассандре“ Ронсара [96]96
  Ронсар, Пьер де (1524–1585) – французский поэт. Внёс во французскую поэзию множество римских и греческих поэтических размеров, создал новую гармонию стиха. «Любовные стихи к Кассандре» – сборник сонетов, обращённых к возлюбленной Ронсара Кассандре Сальвиати.


[Закрыть], вы, видимо, читали их». – «Я не помню уже, право слово, я так много читала». – «Ничего, даже если читали, это прекрасная книга, её можно читать снова и снова, но главное здесь – не книга, а переплёт, он сделан вот этими руками, вот в этой мастерской». – «Тогда этот подарок вдвойне ценен для меня». – «Примите эту книгу – и не забудьте подумать о том, какую книгу я мог бы переплести лично для вас».