Текст книги "Утерянные победы"

Автор книги: Эрих фон Манштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

В последующие дни мы продвигались с продолжительными и большей частью тяжелыми боями. Противник на нашем открытом южном фланге не давал пока о себе знать, только 14 июля КП корпуса на северном берегу Шелони был атакован противником, по-видимому, его разведывательным отрядом. 8 тд, взявшая Сольцы в боях с противником, располагавшим сильной артиллерией и тяжелыми танками, в тот же день по моему приказу вышла на рубеж реки Мшага. Мост оказался разрушенным.

Тем временем командование танковой группы перенесло направление главного удара с шоссе, ведущего через Лугу, дальше на запад. Оно бросило 41 ткв составе трех танковых и мехдивизий от Пскова на север, чтобы отрезать путь отступления противнику, отходящему перед 18армией через Нарву севернее Чудского озера. На Лужском шоссе от корпуса осталась только одна 269 пд.

Вследствие этого 56 ткв своем глубоком обходном маневре на Чудово неожиданно оказался еще более изолированным, чем раньше. Поэтому командование корпуса доложило командующему танковой группой, что в этой обстановке для выполнения задачи по овладению городом Чудово необходимо немедленно направить дивизию СС «Тотенкопф» вслед корпусу, а также подтянуть 1 ак 16армии, следовавший на относительно близком расстоянии.

Прежде чем было предпринято что-либо по этому докладу, 56 ткоказался в затруднительном положении. 15 июля на КП командира корпуса, находившийся на Шелони западнее Сольцы, поступили малоутешительные донесения. Противник большими силами с севера ударил во фланг вышедшей на реку Мшага 8 тди одновременно с юга перешел через реку Шелонь. Сольцы – в руках противника. Таким образом, главные силы 8 тд, находившиеся между Сольцами и Мшагой, оказались отрезанными от тылов дивизии, при которых находился и штаб корпуса. Кроме того, противник отрезал и нас и с юга большими силами перерезал наши коммуникации. Одновременно продвигавшаяся дальше к северу 3 мдбыла у Мал. Утогорж атакована с севера и северо-востока превосходящими силами противника.

Было ясно, что цель противника заключается в окружении изолированного 56 тк. Так как на нашем правом фланге не следовала уступом дивизия СС «Тотенкопф», ему удалось форсировать Шелонь силами, находившимися на нашем южном фланге. Одновременно отвод 41 ткс Лужского шоссе освободил там значительные силы противника, которые и атаковали наш северный фланг.

Нельзя было сказать, чтобы положение корпуса в этот момент было весьма завидным. Мы должны были задаться вопросом, не шли ли мы на слишком большой риск? Не слишком ли мы под влиянием своих прежних успехов недооценили противника на нашем южном фланге? Но что же нам оставалось, если мы хотели обеспечить себе хотя какие-нибудь шансы для выполнения поставленной задачи? В сложившейся обстановке не оставалось ничего другого, как отвести через Сольцы 8 тд, чтобы уйти от угрожавших нам клещей. 3 мдтакже должна была временно оторваться от противника, чтобы корпус вновь мог получить свободу действий. Последующие несколько дней были критическими, и противник всеми силами старался сохранить кольцо окружения. Для этой цели он ввел в бой, кроме стрелковых дивизий, две танковые дивизии, большие силы артиллерии и авиации. Несмотря на это, 8 тдудалось прорваться через Сольцы на запад и вновь соединить свои силы. Все же некоторое время ее снабжение обеспечивалось по воздуху. 3моторизованной дивизии удалось оторваться от противника, только отбив 17 атак. Тем временем удалось также освободить от противника наши коммуникации, после того как командование группы вновь передало в подчинение корпуса дивизию СС «Тотенкопф».

18 июля кризис можно было считать преодоленным. Фронт корпуса, направленный на восток и северо-восток и проходивший примерно на рубеже города Дно, вновь был восстановлен. 8 мдбыла сменена дивизией СС и получила короткий отдых. На южном фланге, который раньше был открыт, опасность была ликвидирована благодаря подходу 1 ак 16армии, продвигавшегося на Дно.

Утешением для нас было захваченное нами в самолете связи донесение советского маршала Ворошилова, который командовал противостоящим нам фронтом. Из донесения следовало, что были разбиты значительные силы советских войск, причем особо упоминались бои за Сольцы.

В дни окружения мы, естественно, имели связь с тылом в лучшем случае по радио или самолетами. Едва только была восстановлена нормальная связь, как на нас опять обрушился бумажный поток. Упоминания заслуживает телеграфный запрос угрожающего содержания, исходивший от Главного командования. Дело в том, что московское радио несколько преждевременно сообщило о нашем окружении и при этом отметило, что советские войска захватили у нас важные секретные уставы. Речь шла о сугубо секретном наставлении по химическим минометам. Это новое оружие, из которого мы стреляли также снарядами с горючей жидкостью, по-видимому, доставляло много неприятностей Советам. Стоявшая против нас Советская Армия однажды уже открыто передала по радио, что если мы не прекратим игры с зажигательными снарядами, то будут применены газы (что они, конечно, не посмели бы сделать из-за того, что противохимическая защита у них была совершенно недостаточной). Было вполне понятно, что московское радио с радостью протрубило на весь мир о захвате этого секретного наставления. Теперь Главное командование требовало от нас объяснений, «как оказалось возможным», что совершенно секретный документ попал в руки противника. Противник захватил наставление, конечно, не у передовых частей, а в обозе, когда он занял наши коммуникации. Это всегда может случиться с танковым корпусом, находящимся далеко впереди фронта своих войск. В ответ на запрос мы изложили обстоятельства дела с добавлением, что впредь, дабы избежать порицания, мы не позволим себе разгуливать в 100 км впереди фронта своих войск.

Уже 19 июля командование танковой группы поставило нас в известность о том, что оно намерено направить 56 ткчерез Лугу на Ленинград. Находившаяся у Лужского шоссе 269 пдбыла уже подчинена нам. Опять было отвергнуто наше предложение сосредоточить, наконец, силы танковой группы в полосе 41 тквосточнее Нарвы (откуда на Ленинград вели четыре исправные дороги), а не в гораздо менее выгодном направлении на Лугу, где обширные леса затрудняли ведение боевых действий. Пока что мы должны были вместе с 1 акнаступать на восток, чтобы занять достигнутый уже однажды рубеж реки Мшага. Главное командование, по-видимому, все еще придерживалось плана глубокого обхода, даже восточнее озера Ильмень. Так развернулись новые бои, в которых мы вместе с 1 акотбросили противника за реку Мшага.

26 июля к нам прибыл обер-квартирмейстер (начальник оперативного управления) ОКХ, генерал Паулюс. Я разъяснил ему ход боев за прошедшее время и указал на большие потери танкового корпуса на местности, не приспособленной для действий танковых войск, а также на недостатки, связанные с распылением сил танковой группы. Потери трех дивизий корпуса достигли уже 600 человек. Как люди, так и техника выносили тяжелейшую нагрузку; однако 8 тдудалось за несколько дней отдыха довести число готовых к бою танков с 80 до 150 единиц круглым счетом.

Я заявил Паулюсу, что, по моему мнению, было бы наиболее целесообразным высвободить всю танковую группу из этого района, где быстрое продвижение почти невозможно, и использовать ее на московском направлении. Если же командование не хочет отказываться от мысли взять Ленинград и провести обходный маневр с востока через Чудово, то для этой цели прежде всего следует использовать пехотные соединения. Танковый корпус нужно было бы сохранить для нанесения последнего удара по городу, после преодоления зоны лесов. Иначе наши дивизии утратили бы свою боеспособность, подойдя к Ленинграду. Такая операция, во всяком случае, оправдала бы затраченное время. Если же мы хотим быстро захватить побережье и Ленинград, то остался бы вариант сосредоточения всех сил танковой группы на севере в районе восточнее Нарвы для прямого удара на Ленинград. Генерал Паулюс целиком согласился с моим мнением.

Однако пока что все шло по-другому. В то время как 16армия в составе 1 аки еще одного вновь подошедшего корпуса заняла фронт по реке Мшага западнее озера Ильмень, 56 ткдолжен был все же осуществить удар через Лугу на Ленинград. Для этого ему были подчинены 3моторизованная дивизия, 269 пди вновь прибывшая полицейская дивизия СС.

Таким образом, распыление механизированных сил танковой группы достигло своей высшей точки. Дивизия СС «Тотенкопф» осталась в подчинении 16армии у озера Ильмень, 8 тдбыла изъята из подчинения корпуса как резерв командующего группой и использовалась для очистки тылового района от партизан, хотя была мало пригодна для выполнения подобной задачи и могла бы быть использована иначе с большим эффектом. В районе Луги корпус имел в своем подчинении только одну мотодивизию – 3 мд, тогда как 41 тксо своими тремя дивизиями вел бои восточнее Нарвы. Генерал-полковник Гудериан, создатель танковых войск, выдвинул следующий принцип их действий: «В кулаке, а не вразброс». У нас это положение было совершенно явно превращено в свою противоположность. Все попытки сохранить за корпусом все три подвижные дивизии независимо от того, в каком направлении будет действовать 56 тк, были безрезультатны. Но вообще давно известно, что при недостатке сил мало кому из командиров удается сохранить порядок в их распределении и избежать рассредоточения соединений.

Изложение хода боев за Лугу завело бы нас здесь слишком далеко. Противник, у которого всего только несколько недель назад в этом районе наверняка имелись лишь незначительные силы, теперь имел здесь целый корпус с тремя дивизиями и сильной артиллерией и танками. К тому же район Луги представлял собой учебное поле Советской Армии, так что противник, конечно, прекрасно знал местность во всех подробностях. Кроме того, у него было достаточно времени для сооружения прочных оборонительных рубежей.

К 10 августа корпус, наконец, был готов начать наступление. Оно проходило в тяжелых боях, но все же успешно. К сожалению, наши потери были довольно значительны. Полицейская дивизия СС потеряла своего храброго командира, генерала полиции Мюлерштедта. Особенно неприятны были многочисленные контратаки танков противника, тогда как наш корпус вообще не располагал теперь танковыми силами. Следует отметить, как показал себя в этих боях наш дивизион артиллерийской инструментальной разведки, – противник не мог противопоставить ему ничего равноценного. Благодаря проводившейся им разведке целей и корректированию огня нам удавалось подавить значительную часть сильной артиллерии противника или, по крайней мере, заставить ее отойти на более удаленные от переднего края позиции. Однако против тяжелых минометов противника, которые стали применяться в больших количествах, и дивизион АИР не мог ничего предпринять.

Еще в ходе этих боев штаб корпуса получил приказ, содержавший новую задачу. Наконец, корпус должен был соединиться с 41 ткна севере для удара на Ленинград. Правда, и в этот раз это относилось только к штабу корпуса и 3 мд, тогда как 8 мди дивизия СС «Тотенкопф» должны были продолжать действия в прежнем направлении.

15 августа мы передали участок у Луги командиру 50 ак, генералу Линдеманну, старому знакомому со времен первой мировой войны, и отправились на север. Дорога на наш новый КП на озере Самро, 40 км юго-восточнее Нарвы была настолько плоха, что на 200-километровый путь нам потребовалось 8 часов. Едва мы поздно вечером прибыли к озеру Самро, как нас вызвал по телефону штаб танковой группы. Мы получили приказ немедленно приостановить движение следовавшей за нами 3 мд, а самим назавтра с утра срочно возвратиться на юг и доложить о своем прибытии в Дно командующему 16армией. Наш корпус в составе 3 мди дивизии СС «Тотенкопф», которая снималась с ильменского участка, передавался в подчинение 16армии. Нельзя сказать, чтобы эти перипетии нас особенно обрадовали. Прекрасно чувствовал себя только квартирмейстер, майор Клейншмидт, принявший известие о том, что все его распоряжения по тылу надо повернуть на 180°, не теряя своего юмора.

Итак, 16 августа мы поехали обратно по той же дороге и дальше на Дно. На этот раз на 260 км пути нам понадобилось 13 часов. К счастью, 3 мдне успела уйти далеко на север и смогла своевременно повернуть на юг. Что во время этих метаний испытывали наши солдаты, об этом мне не хотелось бы их расспрашивать.

Конечной причиной этой неразберихи было, по-видимому, то, что в целом сил у нас недоставало и что весь район между Ленинградом, Псковом и озером Ильмень был совершенно непригоден для действий танковых сил.

В штабе 16армии выяснилось следующее. 10 ак, который вел бой на правом фланге 16армии южнее озера Ильмень, был атакован значительно превосходящими силами противника ( 38советская армия с восемью дивизиями и кавалерийскими соединениями) и потеснен ими. Теперь он, обернувшись фронтом на юг, вел тяжелые оборонительные бои южнее озера Ильмень. Противник, видимо, имел намерение охватить его западный фланг. 56 ткдолжен был срочно отвлечь силы противника и выручить 10 ак.

Задача нашего корпуса прежде всего состояла в том, чтобы вывести свои две мотодивизии по возможности незаметно для противника к его открытому западному флангу восточнее Дно, с тем чтобы затем с фланга сбить его с позиций, обращенных фронтом на север против 10 ак, или зайти ему в тыл. Перед нами стояла прекрасная задача. Удовлетворением для нас было и то, что в дивизии СС «Тотенкопф» обрадовались, узнав, что она вновь поступила под наше командование. Но, к сожалению, не удалось добиться передачи нам и 8 тддля выполнения этой задачи.

К 18 августа нам удалось скрытно перебросить обе дивизии к западному флангу войск противника и, тщательно маскируясь, занять исходное положение. 19 августа утром началось наступление корпуса, явившееся, по-видимому, неожиданным для противника. Действительно, удалось, как и было задумано, сбить противника с позиций, нанеся ему удар во фланг, и во взаимодействии с вновь перешедшим в наступление 10 акв дальнейших боях нанести решительное поражение советской 38армии. 22 августа мы достигли реки Ловать юго-восточнее Старой Руссы, несмотря на то, что в этой песчаной местности, почти полностью лишенной дорог, пехоте обеих моторизованных дивизий пришлось большую часть пути проходить пешим строем. Все же корпус за эти дни захватил 12000 пленных, 141 танк, 246 орудий, а также сотни пулеметов, автомашин и другие средства транспорта. Среди трофеев находились две интересные вещи. Одна из них – новенькая батарея немецких 88-мм зенитных орудий образца 1941 г.! Вторая – это первое советское реактивное орудие, захваченное немецкими войсками. Я особенно был заинтересован в эвакуации этого орудия. Как же я был возмущен, когда мне доложили, что орудие не может быть отправлено в тыл, так как кто-то снял с него скаты. Кто же это сделал? Не кто иной, как мой второй адъютант, майор Ниман, которому эти скаты показались подходящими для нашего штабного автобуса. Он был весьма огорчен, когда узнал, что ему придется вернуть скаты и опять надеть их на старое место.

Во время короткого отдыха на реке Ловать, предоставленного войскам, которым опять пришлось вести бой с самым высоким напряжением сил, командование, по-видимому, рассматривало вопрос о выводе 56 ткдля использования его на другом направлении. Затем все же было возобновлено наступление 16армии на восток южнее озера Ильмень. В конце августа, однако, начался первый за это лето период дождей, которые вскоре так размыли дороги, что обе моторизованные дивизии на время были совершенно прикованы к своему месту. Одновременно противник подтягивал новые силы. Вместо разбитой 38армии перед фронтом 16армии на участке Холм – озеро Ильмень появились три новые советские армии – 27, 34и 11. Развернулись новые бои, описание хода которых завело бы нас слишком далеко. 56 ткфорсировал Полу и подошел вплотную к Демянску. Не говоря уже об усиливающемся сопротивлении противника, особенно тягостном для войск, и большой нагрузке для техники, было мучительно медленное продвижение по совершенно размытым дождями дорогам. В это время я также проводил целые дни в пути вместе с подчиненными мне дивизиями, но часто даже моя мощная машина могла продвигаться по этим так называемым дорогам только с помощью тягачей. Когда я однажды, уже после наступления темноты, подъехал к только что захваченному нами мосту через Полу, подъезд к которому был, как мне доложили, разминирован, вдруг под правым передним колесом взорвалась мина. Колесо было сорвано и отброшено на 100 м, стекла разбиты. Только радио действовало по-прежнему: Из четырех человек, находившихся в машине, никто не был даже легко ранен. Я сам, сидевший на переднем сиденье справа от водителя, также остался невредим – это поистине милость судьбы!

В нашем палаточном лагере постепенно становилось довольно неуютно, сыро и холодно. Однако найти какую-либо порядочную квартиру для штаба в этой местности было невозможно. Чтобы хоть как-нибудь разогреться, мы ходили в баню, хотя и очень бедную, находившуюся при каждом даже самом маленьком дворе.

В те недели и мы, в конечном счете, ощущали на себе разногласия между планами Гитлера (цель – Ленинград) и ОКХ (цель – Москва). Командующий 16армией, генерал-полковник Буш, говорил мне, что он намерен вести наступление на восток в направлении на Валдайскую возвышенность, чтобы обеспечить себе возможность дальнейшего продвижения в направлении Калинин – Москва. Командование же группы армий «Север», видимо, держалось иного мнения, так как опасалось в этом случае за открытый восточный фланг армии. В то время как из полосы группы армий «Центр» в начале сентября в наших операциях принял участие продвигавшийся с юга 57 тк, мы получили 12 сентября приказ, по которому нам в кратчайший срок предстояла переброска с 3 мдна юг, в подчинение 9армии, входившей в группу армий «Центр». Даже я, как командир корпуса, не мог ничего понять в этих вечных переменах. Но у меня сложилось впечатление, что все это, в конечном счете, было результатом споров между Гитлером и ОКХ о том, что должно стать целью кампании – Москва или Ленинград.

Как бы то ни было, действия 16армии в течение трех недель, когда в них принимал участие 56 тк, были по-прежнему успешны. 16 сентября ОКВ сообщило, что разбиты значительные силы 11, 27и 34советских армий. Было объявлено, что девять дивизий противника уничтожено, а еще девять – разбито. И все же не было чувства настоящей удовлетворенности этими успехами. Не было ясно, какую оперативную цель мы преследовали, в чем же заключался смысл всех этих боев. Во всяком случае, прошли времена стремительных бросков вперед, как во время нашего рейда на Двинск (Даугавпилс). Но и время моего командования 56 ткблизилось к концу.

12 сентября вечером я сидел с офицерами штаба в своей палатке, шел проливной дождь. С тех пор как стало рано темнеть, мы решили убить время до поступления вечерних сводок игрой в бридж. Вдруг около меня зазвонил телефон. Меня вызывая командующий армией, мой друг Буш. Такой ночной телефонный вызов не обещает обычно ничего хорошего. Но Буш прочел мне следующую телеграмму ОКХ:

«Немедленно направить генерала пехоты фон Манштейна в распоряжение группы армий „Юг“ для принятия командования 11армией».

Каждый солдат поймет, какую радость и гордость вызвало у меня назначение командующим армией. Для меня это было венцом моей военной карьеры.

Рано утром на следующий день я попрощался – к сожалению, только по телефону – с подчиненными мне дивизиями, а затем с моим штабом. Я с благодарностью напомнил обо всем, что сделали корпус и его штаб за истекшие месяцы кампании. За эти месяцы корпус и дивизии были действительно крепко спаяны.

Хотя я с радостью принял возложенную на меня более ответственную задачу, я все же понял, что самый приятный, наиболее удовлетворявший меня как солдата период моей жизни прошел. Три месяца я провел среди войск, деля с ними все тяготы, заботы и гордость успехами. Я черпал новые силы в том, что мы переживали вместе, в преданности и готовности, с которой каждый выполнял свой долг, и в тесном солдатском товариществе. В будущем мое положение не позволит мне уже в такой же мере связывать себя с жизнью войск.

Едва ли мне придется, думал я, вновь пережить что-либо подобное стремительному рейду 56 ткв первые дни войны – исполнение всех желаний командира танкового соединения. Нелегко мне было поэтому прощаться с корпусом и с моим штабом. Тяжело было расставаться с моим испытанным начальником штаба, полковником бароном фон Эльверфельдтом, благородно мыслящим, уравновешенным и всегда надежным советчиком. Трудной была минута прощания и с темпераментным, умным начальником оперативного отдела, майором Детлеффсеном, начальником разведки Гвидо фон Кесселем и неутомимым квартирмейстером, майором Клейншмидтом. Пришлось расстаться и с начальником отдела офицерских кадров, майором фон дёр Марвицем, который находился у нас уже несколько недель и с которым меня связывала тесная дружба по совместному пребыванию в военном училище в Энгерсе и по службе в Померании. Когда я утром 13 сентября направился к своему другу Бушу, чтобы доложить о своем отбытии, меня сопровождали только мой адъютант Шпехт и два моих водителя Нагель и Шуман. Ни одного из них нет теперь уже в живых!