Текст книги "Нефть!"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

На следующий день явился на ветхом "форде" сам м-р Лимэкер и просил отца подписаться под петицией. Отец задумчиво на нее взглянул и сказал, что это обойдется ему в чертову кучу налогов. Но воодушевленный желанием общего блага, м-р Лимэкер, которому Джекоб Коффи платил три доллара в день, слегка поспорил с отцом, и тот, наконец, согласился, заявив, что не хочет прослыть у соседей за скупца и подпишет вместе с остальными. Четыре дня спустя пришло известие, что инспектора созвали чрезвычайное собрание и вотировали немедленно исправление дороги у спуска. Еще через два дня появилась ремонтная группа рабочих, а при ней запряжки крупных лошадей с тяжелыми плугами, – кто бы подумал, что их так много в округе, – их набралось штук до двадцати на этой двухмильной полосе земли. Они вспахали почву, а люди при помощи ломов отбрасывали с дороги камни; потом работали кирками, скоблили грязь, и скоро тропа стала напоминать настоящую проезжую дорогу. После этого от Парадиза потянулись нескончаемые грузовые платформы со щебнем, которые, поднимаясь, опрокидывались назад и сбрасывали свой груз. Явились машины для выравнивания и паровые катки для укатывания. Замечательное зрелище, показывающее, как много могли сделать деньги отца!

Лес для казармы был заказан и получался небольшими партиями. Поль работал над постройкой с несколькими работниками из соседних ранчо. Он нанял их сам, протелефонировал из Парадиза. Может быть, некоторые и чувствовали себя несколько униженными, работая под управлением девятнадцатилетнего "старшего мастера", но двадцатидвухдолларовый чек Росса успокаивал их чувства еженедельно в субботу, в половине первого. Даже на старого м-ра Аткинса внезапное возвышение "паршивой овцы" произвело впечатление. Он уже ничего больше не говорил ни насчет адского пламени, ни насчет серы. Ведь вся эта работа кипела на его ранчо! Целый день стучали молотки плотников, а наверху, около входа в арройо бил артезианский фонтан, и толпы людей и лошадей уравнивали дорогу, ведущую вверх, к месту бурения. Семье Аткинсов казалось, будто весь округ внезапно двинулся к их ранчо. Ведь это обозначало высокие цены на все съестные припасы, которые они могли предложить, и при этом без всякой доставки, тут же на месте. Трудно оставаться нечувствительным к зрелищу такой кипучей деятельности, даже если предполагать, что это подвох сатаны!

Лучше всего зрелище успехов Поля действовало на Руфь, она буквально сияла от счастья. Кроме забот о себе и о Поле, Руфь занималась еще и хозяйством в доме отца и Бэнни. Но все это ей, видимо, нравилось, она пополнела, щеки ее порозовели. У нее уже были деньги, на которые она могла купить ботинки, чулки и новые платья, причем Бэнни как-то вдруг заметил, что она прехорошенькая девушка. Она разделяла мнение Бэнни о том, что его отец великий человек, и выражала свое восхищение тем, что пекла для него пироги и пудинги, невзирая на его старания сбавить вес. Все четверо после окончания дневной работы ужинали каждый вечер вместе в бунгало Раскома, увитом диким виноградом. Потом выходили под виноградную тень поболтать при лунном свете о том, что каждый делал и что собирается делать. И мир казался им интересным – в нем стоило жить!

IV

Бэнни нужно было возвратиться в школу. Но прежде он должен был нанести свой обычный визит матери.

Бэнни читал в газетах заметку, что миссис Эндрью Уозерспун-Ланг подает прошение в суд, ходатайствуя о расторжении брака с мужем, который ее оставил. В этот приезд мамочка рассказала ему все. Второй супруг подло бросил ее через два года после свадьбы, и она не знает даже, где он находится. Она одинокая, несчастная женщина, – глаза ее были полны слез. Бэнни не может себе представить, до какой степени каждый стремится сделать своей добычей беззащитную женщину. Скоро Бэнни уловил, что мамочка тактично делает сквозь все эти слезы какие-то намеки. После получения развода ей хотелось бы принять новое имя или, вернее, получить обратно имя папочки, но Бэнни не совсем понял, хочет ли она взять вместе с именем обратно и папочку. Она расспрашивала, как поживает папочка, не чувствует ли он себя одиноким. Есть ли у него друзья среди женщин? Все эти вопросы поставили Бэнни в некоторое затруднение. Он не любил, когда выведывали об отношениях отца с женщинами, – он сам ничего не знал и не любил думать об этом.

Он посоветовал мамочке написать папе, потому что папа не позволяет ему, Бэнни, говорить об этих вещах.

При этих словах несколько новых слезинок скатилось по хорошеньким щечкам, и мама сказала, что все от нее отстраняются, даже собственная дочь Берти отказалась приехать пожить с ней. Что это значит? Бэнни объяснил, как мог, что сестра, по его мнению, эгоистка и погружена в свою светскую карьеру. Она теперь молодая леди с прочным положением, она высоко летает, и у нее не находится времени ни для кого из родных.

И, однако, для разговора с братом Берти не так давно нашла время. Она объявила, что Бэнни уже достаточно взрослый и может узнать все о своей матери. Берти все факты были давно известны от тети Эммы, а теперь она передала их ему, и для мальчика разъяснились многие тайны не только матери, но и отца. Папа, будучи хозяином лавки в поселке, женился после сорока лет на деревенской красавице, которая думала, что поймала хорошую добычу. Но скоро мысли стали уносить ее далеко за пределы деревни! Она пробовала уговорить, расшевелить отца и кончила тем, что убежала с богатым скотопромышленником из Энджел-Сити, который женился на ней. Но она скоро ему надоела, и он ее бросил. Бегство мамы сделало то, чего не могли добиться все ее аргументы: оно расшевелило отца. Он понял, что все хотят денег. Он сам проиграл лишь потому, что мало их заработал. Ладно! так он же всем покажет!

С этого момента отец сжал зубы и принялся за работу. Несколько человек его деревенских товарищей решили добывать нефть. Он присоединился к ним. Дело пошло успешно, и скоро Росс отделился от них и стал работать самостоятельно.

Бэнни раздумывал над этой историей, наблюдал за отцом и объединял в уме различные случаи. Да, теперь он понимал, откуда эта суровая сдержанность, подозрительность и безжалостное отношение; папа наказывал миссис Эндрью Уозерспун-Ланг, доказывая ей, что он ничуть не хуже всякого скотопромышленника из города. Вот откуда недоверие папы к женщинам, убеждение его, что все они стараются лишь выманивать деньги. Вот почему он сосредоточил все свои надежды на Бэнни, который, обладая всеми достоинствами отца и ни одним из его недостатков, завоюет должное положение и признание, – все, чего папа не нашел в своей собственной жизни!

Как только Бэнни начинал думать об этом, его охватывал прилив любви к отцу, он обнимал отца и начинал что-то говорить о том, как он чрезмерно работает, и что ему, Бэнни, нужно скорей вырасти и облегчить отцу его ношу. Он очень редко поднимал теперь вопрос о долгах матери и о ее просьбах увеличить ее содержание; отец привил ему свою точку зрения. Отец сказал, что нет никакого смысла давать матери много денег: она из той породы людей, которым никогда не живется в пределах собственного дохода. Они делают долги и вечно недовольны. Это не скупость со стороны отца и не желание ее наказать. Просто у нее достаточно денег для того, чтобы вести такую жизнь, на какую она рассчитывала, выходя за него замуж. По его понятию о справедливости – ей нечего было рассчитывать на его позднейшие успехи, на плоды которых у нее нет никаких прав. Если она когда-нибудь поймет, что может получить деньги от Бэнни, она сделает жизнь Бэнни несчастной. Вот почему Росс так непреклонен в этом отношении. Пусть торговцы подают на нее в суд, получить они ничего не смогут, и это выучит их не давать ей в долг. Для нее это будет самое лучшее. Тема эта горькая, но когда-нибудь Бэнни поймет и узнает, что женщина, чтобы выманить у вас побольше денег, пойдет даже на то, чтобы выйти за вас замуж!

Бэнни не говорил этого, но думал, что отец относится слишком пессимистически ко второй половине человеческого рода. Он ведь знал, что есть и другого сорта женщины, – сам он нашел одну такую, Рози Тэйнтор, которая уже больше года была возлюбленной его сердца. Рози всегда старалась удержать Бэнни от трат на нее. И это было хорошо. Она каталась в его автомобиле – и только. Рози была так хороша и мила, что Бэнни чувствовал себя по-настоящему несчастным, сознавая, куда клонится их любовное приключение. Все его старания отогнать от себя правду ни к чему не приводили; он все более и более проникался ею. Они рассматривали английские гравюры восемнадцатого столетия до тех пор, пока не выучили их наизусть, а комментарий к ним Рози оставался тот же: "Восхитительно!" Бэнни узнал много новых вещей и жаждал новых ответов, как это ни казалось жестоко! Поэтому он теперь стал не так часто, как прежде, возить Рози на автомобиле и один или два раза пригласил танцевать другую девушку. А маленькая Рози оставалась так же мила и скромна, как всегда, она даже не плакала, – по крайней мере в его присутствии. Бэнни был этим глубоко тронут. Он в этом отношении был похож на всех представителей мужского пола, которые находят чрезвычайно удобным, когда их старые любви соглашаются умирать безболезненно, не причиняя хлопот. Еще не отдавая себе в этом отчета, он был уже готов влюбиться в другую.

V

Новая дорога была закончена; казарма для рабочих построена, и там уже поселились рабочие. Приехал старший мастер-плотник, и Поль работал вместе с ним на вышке. Явились грузовые автомобили с инструментами для бурения; все нужно было установить и приладить. Поль помогал в этой работе. Бэнни был в школе и пропустил все эти чудеса, но отец почти каждый день получал отчет от своего старшего мастера и за ужином рассказывал обо всем Бэнни. В своих работах они немного отставали от компании «Эксцельсиор», которая уже приступила к бурению: у тех было то преимущество, что им не нужно было строить дорогу. Но отец не тревожился. По его словам, нефть здесь находилась на очень большой глубине, и не скоро они до нее доберутся.

Наконец, настал торжественный час и для Бэнни. Это случилось в пятницу, и он отпросился из школы, – не часто у мальчика был такой извинительный предлог – ведь у него был свой "собственный нефтяной участок", названный его именем, и он должен был ехать туда, чтобы надавить рычаг и привести в движение буровую машину. Они выехали утром и приехали в Парадиз ранним вечером. С какой гордостью мчались они по новой дороге – твердой и гладкой. Они подъехали к ранчо Аткинсов. Новая дорога шла прямо через него, их собственная, частная дорога! Никого из Аткинсов дома не было. Все ушли на нефтяной участок. И отсюда было уже видно, какая толпа собралась около вышки, около красивой, блестящей новой вышки из желтой сосны, вышки "Парадиз № 1 Росса-младшего".

Автомобиль остановился, и старший мастер приветствовал их. Все уже было готово. Последний болт был прикреплен. Из машины поднимался пар. Ее развели за два часа до их приезда. Бэнни осмотрелся и увидел среди рабочих Поля, державшегося позади, и Руфь, которая была вместе со всеми своими. Бэнни подошел к ним. Он был рад видеть их всех, даже старого Аткинса, несмотря на его прыганье, катанье, ревматизм и всякие другие несчастья.

И все соседи собрались здесь. Бэнни знал многих по именам и вступал в беседу со всеми подряд, кого знал и кого не знал. Все любили этого живого мальчика, этого юного нефтяного "принца", у которого был собственный нефтяной участок, названный его именем. Некоторые из соседей в глубине своих сердец были печальны, потому что продали свои земли так дешево: если бы они сохранили их, они тоже могли бы сделаться богатыми и знаменитыми. Но всякая тень, омрачающая праздник, должна быть изгнана. Об этом торжестве они будут говорить много дней.

Отец осмотрел все, задал несколько вопросов и уже готов был сказать: "Начинайте", как вдруг он заметил автомобиль, катящийся по дороге. Это был большой блестящий лимузин. Он въехал в толпу, и толпа расступилась перед ним. Лимузин остановился, и из него вышел, – ну, поверили ли бы вы своим глазам, – молодой человек, высокий, немного неловкий, с покатыми плечами, загорелый, голубоглазый, с шапкой желто-соломенных волос – Эли Аткинс, пророк "третьего откровения", в преображении и славе твердого белого воротничка, черного галстука и черного из тонкого сукна костюма, плохо скроенного, но дорогого. Эли Аткинс с его неуклюжими манерами, проникнутыми той особенной скромной гордостью, которую прививает духовная профессия. За ним сошел пожилой джентльмен; он помог выйти из экипажа двум леди в костюмах, напоминавших костюм Эли, но приспособленных для женщин. Это были новые последовательницы пророка или те, которых он исцелил. Соседи почтительно глазели на вновь приехавших, и на одну-две минуты нефтяной участок был забыт – духовная сила восторжествовала над силой материальной.

Отец выступил вперед и пожал руку пророку: что прошло, то прошло, и все несогласия забыты в этот торжественный час. Бэнни с удивлением ждал, что будет, потому что никогда не слыхал, чтобы отец произносил речь, не подготовив ее заранее. Но это была особая черта в Джемсе Арнольде Россе, который умел в одно мгновение приспособляться к неожиданным событиям и придавать им такой оборот, какой ему был нужен.

Отец стал лицом к толпе и, прочистив горло, сказал:

– Леди и джентльмены. Мы приготовляемся начать бурение нефтяного источника на той земле, где родился мистер Эли Аткинс, и потому, может быть, он согласится сказать вам несколько слов.

Все зааплодировали, а Эли покраснел и почувствовал себя, очевидно, польщенным. Он сделал один или два шага вперед, протянул руки перед собою благословляющим жестом, поднял голову, полузакрыл глаза и звучным глубоким голосом начал:

– Братья и сестры, на этих холмах я пас стада моего отца, и здесь так же, как с древними пророками, со мной говорил голос святого духа в буре и в громе.

…Братья и сестры! Господь проявляет свою силу разными путями и осыпает своих детей драгоценными дарами. Все сокровища земли принадлежат ему, и когда он в своем милосердии наделяет ими людей, то по его воле они должны использовать эти сокровища на служение ему и на прославление его. Потребности тела должны быть подчинены потребностям духа, и если по божественной мудрости должно случиться, что этот источник принесет богатство и сокровища, они должны быть употреблены на служение Всемогущему, и тогда благословение его будет на всех, кому принадлежит эта земля, и на всех, кто работает на ней. Аминь.

И все хором ответили "аминь". Таким образом, вы получили благословение, и все теперь было освящено. Вся та ложь, которую отец рассказывал Аткинсам и многим другим, взятки, которые он заплатил мистерам Кэри и Коффи, – все это было теперь прощено, уничтожено, и нефтяной источник № 1 во владениях Росса-младшего с этого времени будет освященным источником. Отец обернулся и поглядел на Бэнни, который стоял около машины, держа рычаг в руке. "Ну, теперь пора, сынок". И Бэнни нажал рычаг. Машина запыхтела, цепь натянулась, зубчатка заскрипела, вращательный станок повернулся, и там внизу, под полом вышки, послышался особый звук, когда сверло коснулось земли.

Бэнни вернулся в школу, и каждый день, когда он кончал занятия, он или ехал к отцу в контору, или, как только тот возвращался домой, спрашивал его по телефону, какие известия получены из Парадиза. На глубине менее двухсот футов они нашли нефтеносные пески. Сделали проверку; этот слой был глубиною в два фута, и отец сказал, что одного этого запаса достаточно, чтобы покрыть расходы на нефть для их автомобиля на целый год. Бурение продолжалось дальше все еще с резцом в восемнадцать дюймов, через твердый песчаник. Работали при открытой скважине, без обсадных труб, потому что грунт был очень крепкий. Поль работал везде, где нужна была его помощь, но, главным образом, как плотник. "Папочка, мы когда-нибудь сделаем Поля нашим управляющим", – сказал Бэнни, но Поль улыбнулся и ответил, что он хочет быть ученым, и прибавил серьезно, что он не так глуп, чтобы думать, будто работа начальников легка, – нет, он не согласится обменять свои восемь часов работы на восемнадцать часов работы мистера Росса. Это была тонкая лесть, и репутация Поля в глазах отца значительно повысилась.

Наступил "Благодарственный день", [6]6
  Национальный праздник в Соединенных Штатах, назначаемый президентом на последний четверг ноября для благодарственной молитвы за протекший год. Праздник установлен в память необычайного урожая после нескольких голодных лет.


[Закрыть]и душа Бэнни разрывалась на две части – в школе должно было состояться ежегодное футбольное состязание с другой, соперничающей школой, находящейся в Энджел-Сити. Кто же Бэнни? Настоящий ли он мальчик или нефтяной гном? Он выдержал страшную борьбу с самим собой и, наконец, произнес решение, огорчившее Рози Тэйнтор и тетку Эмму, – он отправляется в Парадиз с отцом! «Теперь перепелиный сезон, и отцу нужно отдохнуть», – сказал мальчик тетке. Но проницательная леди заметила, что ему не удастся одурачить ее.

Теперь им не нужно было везти палатку; у них был отдельный домик в ранчо Раскома, с телефоном и со всеми удобствами. Телефон был проведен и в бунгало. Можно было позвонить и вызвать Руфь.

Когда они приезжали, в комнате пылал веселый огонь. На столе стоял ужин с разными вкусными вещами домашнего изготовления.

После такого ужина отцу необходимо было на следующий день сделать большую прогулку в несколько миль. Конечно, они прежде всего остановились у нефтяного участка, осмотрели все, переговорили с десятником. Появились новые следы нефти; отец сказал, что нужно спешить быстрее вынимать землю, и просил мистера Баннинга прийти на следующий день, чтобы вместе с ним исследовать почву.

Подъезжая к вышке, они еще издали увидели, что буровая штанга была вынута из скважины и рабочие столпились около нее. Когда они подъехали ближе, они увидали, что рабочие опускают в скважину веревку. Десятник Дэв Мергинс, заметив их, подбежал к автомобилю, и они поняли, что произошло что-то серьезное.

– У нас несчастный случай, мистер Росс.

– Что случилось?

– В скважину упал рабочий.

– Боже мой, – воскликнул отец, – кто?

А сердце Бэнни вдруг замерло. Его первой мыслью было – не упал ли Поль?

– Один чернорабочий, – сказал десятник, – по имени Джо Гунда, вы его не знаете.

– Как же это случилось?

– Никто не знает. Мы меняли резец, а он почему-то спустился вниз, в колодец. Сперва никто о нем не подумал; мы не заметили, что его нет.

– А вы уверены, что он там, внизу?

– Мы пробовали крюком и выловили кусок его рубашки.

Бэнни побелел, даже губы у него стали белыми.

– О, папочка, останется ли он жив?

– А давно он туда упал?

– Мы хватились его с полчаса назад.

– А вы слышали что-нибудь, какие-нибудь звуки?

– Ничего.

– Он утонул в тине. Как глубоко здесь?

– Около пятидесяти футов. При бурении сверло все время входило в тинистую почву. Он, должно быть, упал головой вниз. Если бы он мог вынырнуть и поднять голову, то он закричал бы.

– Боже мой, Боже мой! – воскликнул отец. – Мне хочется бросить все это дело. Как вы можете помочь людям, если они сами не хотят помогать себе?

Бэнни слышал этот возглас уже тысячу раз. У них был сделан щит около скважины; и каждый, кто спускался в яму, должен был закрывать скважину этим щитом. По краям скважины неизбежно скоплялась грязь, и верхняя часть скважины представляла собой воронку со скользкими от грязи краями, а в данном случае еще и с примесью скользкой нефти. Не закрывая скважины, люди подвергали себя большому риску, скользя по краям этой зияющей ямы. Как же еще можно было предохранить их?

– Он семейный? – спросил отец.

– Он говорил Полю Аткинсу, что у него в Оклахоме есть жена и дети. Он работал там на нефтяных промыслах.

Отец сидел неподвижно, пристально смотря перед собою, и все молчали. Они знали, что он действительно интересуется жизнью своих рабочих. Забота о них была его личной гордостью. У Бэнни что-то болезненно повернулось внутри. Подумайте, какой позор! Именно у него, на его вышке случилось это несчастье, именно там, где началась разработка его первой буровой скважины. Теперь все было испорчено для него. Он уже не в состоянии будет радоваться, если даже будет найдена нефть.

– Ну хорошо, – сказал отец, – что же вы сделали? Опускали и поднимали крюк? Так вы никогда его не выловите. Вы должны спустить туда трехзубый граб.

– Я думал, что мы можем ранить его… – объяснил Дэв Мергинс.

– Я знаю, – сказал отец, – но вы должны это сделать. Все равно он теперь не может быть жив. Приготовляйте граб, отправляйтесь вперед и делайте все, что нужно. Будем надеяться, что хоть это послужит уроком для всех остальных.

Отец вышел из автомобиля и сказал Бэнни, чтобы он отвез их вещи в ранчо Раскома и сообщил печальную новость Руфи. Она будет в отчаянии, особенно если она знала этого рабочего. Бэнни понял, что отец не хочет, чтобы он оставался здесь, когда тело поднимут наверх, и, так как он не мог принести никакой пользы, он, не говоря ни слова, повернул автомобиль и уехал. Мысленно он видел рабочих, привинчивающих к штанге трехзубый граб – инструмент, который употребляется для того, чтобы вылавливать и устранять всякие посторонние предметы, случайно попавшие в скважину, схватывая их острыми крюками. Они могут схватить Джо Гунду за ноги или даже за лицо. Уф! чем меньше вы будете думать об этих вещах, тем лучше, если хотите сохранить ваше наслаждение этой игрой в нефть.

Отец пришел через два часа и немедленно лег, чтобы немножко отдохнуть.

– Тело нашли, – сказал он.

Телефонировали следователю. Следователь выслушал данные под присягой показания нескольких лиц из администрации, снял допрос с рабочих, осмотрел тело и выдал разрешение на погребение. Поль собрал оставшиеся от рабочего вещи на его койке и сложил их в ящик для того, чтобы отослать жене. У отца в кармане было штук шесть писем, которые Поль нашел среди вещей покойного, и так как отец не хотел, чтобы Бэнни относился легко к деньгам или думал, что жизнь только игра, он дал ему эти письма, и Бэнни, сидя в углу, прочитал их: жалкие коротенькие записочки, нацарапанные детским почерком, в которых сообщалось, что доктор рассказал, что у Сузи будет еще долгое время слабость сердца после инфлюэнцы, что у бэби прорезались еще два зуба, и он ужасно страдал, и что приехала тетка Мэри и сказала, что Вилли в Чикаго, где ему живется хорошо. Затем шли крестики и кружки, означавшие места поцелуев мамы и Сузи и бэби. Одна фраза была очень приятна и отцу и Бэнни: "Я рада, что у тебя такой хороший хозяин". Все это опечалило им вечер накануне "Благодарственного дня"; они мало ели из тех блюд, которые приготовила Руфь, и праздничное настроение отлетело от них. Они говорили о всяких несчастных случаях, и отец рассказал о том, что произошло во время работ на первой скважине, которую он разрабатывал: они уже прорыли скважину в тридцать футов, как вдруг маленький ребенок сполз в яму, а оттуда соскользнул в скважину; два рабочих с трудом удержали мать, которая хотела броситься вслед за ним, а остальные рабочие бросились спасать ребенка. Они привязали большой крюк на конец каната, захватили ребенка и осторожно подняли его на несколько футов, но затем что-то задержало дальнейший подъем, ребенок зацепился за что-то, и все были в отчаянии. Ребенок висел там, где-то в темноте и все время жалобно кричал: "У-у-у"… Они ясно слышали его плач. Они начали в двадцати футах от скважины рыть колодец такой ширины, чтобы в нем могли работать два человека. Когда колодец был вырыт до такой глубины, что рабочие в нем оказались ниже ребенка, они прорыли боковой ход, добрались до ребенка и подняли его наверх совершенно невредимым. Крюк только оцарапал его около пояса. Поверхностная царапина, и она скоро зажила: через несколько дней ребенок был совершенно здоров.

Странная вещь жизнь! Если бы Бэнни остался в этот день дома, он повел бы Рози Тэйнтор на футбольное состязание, и в тот момент, когда бедный Джо Гунда погибал в тине, Бэнни весело кричал бы, поощряя свою партию. А вечером он бы танцевал; да, Берти сейчас, конечно, танцует в доме одной из ее фешенебельных подруг или где-нибудь в отеле.

Бэнни мысленно видел ее сверкающие плечи и грудь, ее бальное платье из мягкой блестящей материи, ее пылающие щеки и оживленное лицо; она пьет шампанское или скользит вокруг комнаты в объятиях Эшлей Мэгью – юноши, в которого она влюблена теперь. Тетя Эмма, разряженная в пух и прах, играет в карты, а бабушка пишет красками какого-нибудь юного лорда, или герцога, или еще кого-нибудь в этом роде, в коротких панталонах и шелковых чулках, целующего руку у прелестной дамы.

Да, жизнь странная и жестокая вещь! Вы живете в узком кругу тех, кого вы знаете, в узком кругу вашего собственного опыта, и, как говорит народ, то, чего вы не знаете, то вас и не трогает. Ваш праздничный обед был испорчен, потому что один бедный рабочий соскользнул в нефтяную скважину, которая случайно оказалась вашей скважиной. Но десятки, а может быть, сотни людей падают в другие скважины, разбросанные по всей стране, и это нисколько не беспокоит вас. Да и как вы можете думать о всех людях, которые умирают здесь и в Европе! По всему пути от Фландрии до Швейцарии армии, зарывшись в траншеи, бомбардируют друг друга день и ночь, и тысячи солдат изувечены там так же страшно, как было изувечено трехзубым грабом тело Джо Гунды на дне нефтяной скважины. Но это нисколько не портит вашего праздничного обеда, ни чуточки. Все эти люди значат для вас не больше перепелки, которую вы предполагаете подстрелить на следующее утро.

Следователь закончил формальности, и тело Джо Гунды было похоронено на вершине холма, немного в стороне от вышки, и на могиле поставлен деревянный крест, чтобы отметить это местечко. Это была работа для мистера Шрубса, проповедника из церкви Эли; пришел и сам Эли, пришли и старый мистер Аткинс, его жена и другие почтенные старые леди и джентльмены, которые любят ходить на похороны. Это было курьезно – отец, по-видимому, был рад, что они пришли и сказали ему, что надо делать; они знали, а он нет. Разумеется, молиться по-настоящему, молиться и произносить проповедь над тощим телом этого бедного рабочего не стоило, но все-таки что-то было сделано, и это сделали знающие люди, а вам нужно было только постоять с обнаженной головой на солнце несколько минут и вручить чек на десять долларов проповеднику. Да, такова была процедура! В смерти, как и в жизни, вам нужно, чтобы что-то было сделано и было лицо, профессия которого – делать то, что нужно делать в данном случае, а вы должны платить ему. Для Бэнни это казалось вполне естественным явлением и совершенно одинаковым, будет ли это мистер Шрубс, который молится над вашим умершим рабочим, или человек из придорожного склада, который наливает газолин и воду в ваш автомобиль, или это будут общественные власти, которые разрешают постройку дороги, по которой катится ваша машина.

Отец послал телеграмму миссис Гунде, сообщая ей о смерти мужа и о том, что он отправил ей чек на сто долларов для покрытия ее неотложных расходов. А теперь отец написал письмо, подробно рассказывая, что они сделали, как они послали ей вещи ее покойного мужа в ящике, большой скоростью. Отец, платил страховку для того, чтобы покрывать свою ответственность за несчастные случаи, и миссис Гунда должна была получить известную сумму от страхового общества. Она должна только представить свое требование в комиссию, рассматривающую несчастные случаи в промышленных предприятиях. Она, вероятно, получит пять тысяч долларов, и отец выражал надежду, что она поместит свои деньги в правительственные боны и не позволит обмануть себя каким-нибудь подозрительным спекулянтам, обещающим быстрое обогащение.

Итак, все кончилось, и отец сказал, что они могут теперь идти охотиться и постараться забыть о том, чему помочь они не в силах. И Бэнни согласился, но все-таки его не радовал спорт, потому что в его душе что-то ныло, и смешивались вместе страдания Джо Гунды и солдат во Франции, и ему отравляло всякую радость воспоминание о растерзанных телах.

VI

Настало рождество, и Бэнни выработал свою программу на все праздники. На первый день он вместе с отцом должен был отправиться на футбольное состязание, а на следующее утро – уехать в Парадиз и оставаться там до Нового года. К этому дню нужно было возвратиться в город для новогоднего состязания в футбол. Работы на нефтяном участке шли хорошо; пробурили уже больше чем на две тысячи футов; почва все время была мягкая, и работам ничто не мешало. За две недели до Рождества, едва только Бэнни вернулся домой из школы, тетка Эмма сказала ему:

– Отец только что телеграфировал; он получил какие-то новости относительно "Эксцельсиор Петер". – Это было шутливое название фирмы. Тетка Эмма поняла, что "Пет" было сокращенное название, и думала, что она, как настоящая леди, должна была называть эту компанию полным именем: "Петер". Над ней постоянно издевались за это.

– Какие же это новости? – воскликнул Бэнни.

– Они добрались до нефти.

– В Парадизе? – Бэнни бросился к телефону в страшном волнении. Да, отец сказал, что Дэв Мергинс только что телеграфировал оттуда. "Эксцельсиор Картер № 1" – так была названа скважина – уже несколько дней работал в нефтеносных песках, но это старались сохранить в тайне.

Бэнни прыгнул в автомобиль и помчался в контору к отцу. Все были возбуждены. Вечерние газеты уже сообщили о появлении нефти, и многие из нефтяников, друзей отца, пришли к нему поговорить о событии. Очевидно, это означает новую нефтяную жилу. Теперь на Парадиз будет сделан настоящий набег. Отец – счастливец. Подумать только, он приобрел две тысячи акров в этой области; он является их полным собственником. Как это случилось? Отец говорил, что он совсем не предполагал, что тут есть нефть. Он истратил сто тысяч долларов только для того, чтобы позабавить своего мальчика, заинтересовать его делом и, может быть, дать ему хороший урок – не увлекаться нефтяной игрой. Но теперь выходит так, как будто бы мальчик дал ему урок. Мистер Бэнксайд, который теперь сделался настоящим нефтепромышленником и сам разрабатывал собственный нефтяной участок, сказал, что он предпочел бы, чтобы сын его потерпел неудачу на первой же пробе, тогда он не приобретет привычки играть. Отец согласился, но подумал, что теперь поставлено слишком много денег на карту, чтобы желать проигрыша.

После этих известий Бэнни был как на иголках; ему хотелось сорваться и помчаться в Парадиз. Он хотел немедленно бросить школу, но отец не позволил. Бэнни решил, что он может теперь не интересоваться этой старомодной рождественской футбольной игрой. Что об этом думает отец? На это отец ответил, что он прожил до пятидесяти девяти лет, никогда не видя футбольной игры. Тогда Бэнни написал Руфи, что они приедут в сочельник после школы и будут обедать поздно – на светский лад. Для Руфи было трудно поверить, что фешенебельное общество в городах обедает поздно вечером между восемью и девятью часами!