Текст книги "Клятва киммерийца"

Автор книги: Энтони Уоренберг (Варенберг)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Подожди, – Иоменри догнал его и попытался остановить, – ты не понимаешь… За что ты ударил его?

– Что тут понимать?! Этот щенок в очередной раз пожелал порисоваться перед бабой. Да сколько угодно – но теперь без меня.

– Но он прошел за Энара… Вместо него. Позволь объяснить тебе… выслушай же меня!

– Не буду я слушать всякую чушь, которую вы намерены тут плести. Кстати, вот этот ваш Энар, я привез его обратно. А ты, – обратился варвар к Ллеу, который стоял рядом молча, даже не пытаясь оправдываться, – забирай свою ветку и можешь дальше идти к антархам один. С меня хватит.

Он передал юноше ветвь маттенсаи, вскочил в седло – и спустя несколько мгновений лишь облако пыли, поднимаемой копытами бешено скачущего жеребца напоминало об их прежней дружбе.

Ллеу подавленно опустил голову. В сердце зияла холодная пустота. Он знал, что поступил правильно, по закону сердца, – но что было юлку от правоты, стоившей возникшей между ними дружбы, если не сказать – братства?.. И что, и самом деле, можно было тут объяснить?

Иоменри положил руку на поникшее плача юноши.

– Успокойся. Он вернется.

– Нет. Конан не из тех, кто возвращаются. Я оскорбил и предал самого удивительного человека, с которым могла свести меня судьба. Он спас мне жизнь. Возвратил утраченный рассудок и тысячу раз рисковал собой ради меня. И он… никогда не сбивается с избранного пути. Что ж… я тоже не собьюсь. Прощайте!

– Подожди, – сказал факир. – Понимай», что ты торопишься, но я не задержу тебя надолго. Пойдем со мной.

Ретана и Энар судорожно обнимали друг друга, не вмешиваясь в разговор. Девушка вполголоса объясняла своему жениху, что произошло.

Отведя Ллеу в сторону, Иоменри снял что-то с собственной шеи и на ладони протянул ему.

– Возьми. Это больше, чем просто амулет. Эта вещь передается в моем роду из поколения в поколение и после меня должна была перейти а моему сыну… но ведь ты и есть мой сын. И я хочу, чтобы она была с тобою и хранила тебя точно так же, как множество раз защищала меня самого.

Ллеу вгляделся. То, что он теперь держал в руках, было фигуркой ящерицы из полупрозрачною красноватого камня. Внутри просвечивали причудливые узоры и прожилки.

Небольшая, около пальца длиной, ящерка как будто дремала, свернувшись кольцом. Приоткрытая пасть, полная маленьких, но острых зубов, казалось, вот-вот вцепится в прозрачный чешуйчатый хвост. Фигурка была выточена из цельного куска сердолика; древний мастер – а фигурка была, безусловно, очень древней – столь тщательно обработал камень, что ящерица получилась совершенно как живая.

Несмотря на подавленное состояние, Ллеу восхищенно любовался совершенством крошечной скульптуры.

– Точно. Она живая, – подтвердил его догадку Иоменри. – То, что ты видишь, – это не просто прожилки камня, а ее внутренние органы. Я не знаю доподлинно, откуда взялась эта ящерица, но мне рассказали, что дед моего деда нашел ее где-то в горах. Береги ее. Она поможет тебе, когда ужо ничто не сможет дарить надежду. А теперь иди… и пусть удача будет с тобою на всех путях, что тебе предстоит преодолеть!..

Юноша бережно повесил фигурку ящерицы на шею. Он не имел представления об ее свойствах, но не сомневался, что подарок, сделанный от чистого сердца, во всяком случае, не сможет причинить никакого вреда.

..День, ночь и весь следующий день Ллеу покидал седло лишь для того, чтобы дать отдых скакуну. Стремительное движение вперед позволяло хоть немного отвлечься от тягостных мыслей о том, как нелепо он расстался со своим другом. Юноша пытался убедить себя, что слезы, непроизвольно наворачивающиеся на его глаза, выбивает бьющий в лицо ветер.

Просто ветер. Ничего больше…

Но даже усталость не приносила успокоения. О, если бы они с Конаном расстались не так…

К концу третьего дня он добрался до какого-то степного поселения. Такие и прежде нередко встречались на его пути, но Ллеу объезжал их стороной. Ему хотелось побыть одному. К тому, чтобы снова общаться с людьми, он попросту пока не готов.

Погода однако начала резко портиться. Ветер усиливался с каждым мгновением, небо заволокли непроглядно темные тучи. И неожиданно на Ллеу навалилась невыносимая усталость, Глаза словно закрывались сами собой, он засыпал прямо в седле. Рассудив, что двигаться дальше в таком состоянии нет смысла, юноша все-таки решился поискать пристанища в селении, не полюбопытствовав даже об его названии. Что-что, а уж Бритунию он теперь знал неплохо и никаких неожиданностей не предполагал. Во всяком случае, им с киммерийцем до сих пор никто не отказывал.

Здесь все произошло, как обычно, юноша остановился в ближайшем же доме и тут же заснул, упав на предоставленное ему ложе, напоследок ощутив, будто ящерка на его груди словно слегка шевельнулась. Зажав фигурку в ладони, он подтянул к животу колени и провалился в сон, несмотря на каменную усталость, тревожный и беспокойный. Различные образы с невероятной скоростью меняли друг друга, и Ллеу то видел лежащего в гробу Паука, отчего-то с лицом Бриккриу, то еще какую-либо мерзость, которая заставляла его вздрагивать всем телом и крепче сжимать сердоликовый амулет.

Потом кошмары сменились совсем иными видениями – прекрасных зеленых лугов под бескрайним небом, в котором парили большие сильные птицы. И словно он, Ллеу, лежит в траве, любуясь этой прозрачной синей высью, и чьи-то нежные руки ласкают его… Во сне юноша улыбнулся и прошептал: «О, как хорошо…» и попытался разглядеть, кто находится с ним рядом, но увидел не сразу, а сначала услышал тихий, счастливый, мелодичный смех. Ллеу открыл глаза, но сон не кончился. Над ним склонилась Элрина. Она гладила его лицо, проводила пальцами вокруг его глаз, губ, и по щекам девушки струились слезы счастья.

– Ллеу… ты все-таки пришел… Я сделала все так, как ты сказал, и готова была ждать хоть целую вечность…

А он едва не проехал мимо! Юноша приподнялся и молча обнял подругу. Руки Элрины лег ли на его затылок.

– Поверить не могу… – прошептала она. – Радость, любовь моя, прижми меня к себе крепче и не отпускай никогда…

То, что произошло между ними дальше, было не менее удивительным.

Никогда ни с одной женщиной, кроме Файоны из рода Всевидящих, Ллеу не обменивался огнем. Он знал, что это причинит им страшную, а может быть, даже смертельную боль. Но когда сейчас он овладел Элриной, и она вскрикнула от неописуемого блаженства, юноша, повинуясь какому-то внутреннему приказу, взял ее за руки, сплел свои пальцы с ее… и ничего не произошло! Девушка не чувствовала никакой боли, словно то, что он делал, было для нее совершенно естественным! От своего возлюбленного Элрина могла принять все, что угодно.

Значит, он не ошибся, избрав ее для себя, из многих – единственную!

А потом юноша словно почувствовал какой-то толчок тревоги. Резко вскочив, он выбежал из дома на улицу в чем был, увлекая за собой совершенно ошеломленную Элрину, – и вовремя.

Внезапно налетевший смерч, точно гигантская рука, в миг разнес в щепки деревянное строение, и то, что они оба не оказались погребенными под обломками, было поистине чудом! Отчаянные крики людей, блеяние мечущихся в панике овец – все это заглушалось зловещим воем ветра.

Обрушившийся на селение смерч сметал все на своем пути, срывая крыши с домов, забивая песком горло и легкие, затягивая в бешено вращающуюся воронку все, что можно оторвать от земли. Ужасающая мощь стихии оказалась такова, что противопоставить ей было совершенно нечего.

Сначала Ллеу пребывал в столь же паническим состоянии, как и все остальные, но быстро понял, что происходит: в уцелевших, наиболее крепких домах можно было попытаться спастись от разбушевавшейся стихии, и жители селения, оказавшиеся в состоянии их достичь, бросились туда, мешая друг другу и не обращая никакого внимания на тех, кому это было не под силу.

– Что вы делаете? – возмущенно крикнул шипим, но его, естественно, никто не услышал.

Тогда, убедившись, что Элрина его усилиями находится в относительной безопасности, он в одиночку принялся затаскивать в один из таких домов казавшихся уже бездыханными людей, кого-то подбирая прямо на улице, выкапывая из-под груд земли и песка, иных вытаскивая из-под обломков рухнувших строений и заборов.

О себе раздумывать было некогда. Себя Ллеу защитил только какой-то тряпкой, наспех обмотанной вокруг нижней половины лица, но собственная уязвимость его сейчас меньше всего заботила.

Крик женщины, на которую обрушился внушительный деревянный брус перекрытия собственного дома, заставил Ллеу метнуться к ней на помощь, но даже ему оказалось не под силу освободить обреченную из-под огромной тяжести деревянного бруса толщиной с внушительный ствол. Напрягая последние силы, юноша старался как мог, но увы – брус не поддавался, и крики несчастной становились все тише. И вдруг он почувствовал, как сопротивление резко ослабело, и проклятое дерево поддалось неожиданно легко, освободив жертву стихии. И в том была не его, Ллеу, заслуга. Подняв глаза, он вздрогнул от неожиданности при виде своего, как ему думалось, навсегда потерянного друга.

– Конан!.. Но… как же?..

– Я взялся исполнить клятву Мангельды и должен довести дело до конца, – мрачно сказал киммериец.

А потом в самых уголках его глаз возникло нечто вроде усмешки.

– Я здесь еще раньше тебя оказался. В одну ведь сторону едем… в Хааген. К антархам. А тебя, вижу, ничего не учит, опять в самое пекло лезешь.

– А ты, можно подумать, лежишь, закрыв голову руками, и ждешь, когда гнев богов пронесет мимо, – парировал Ллеу, бережно поднимая стонущую женщину, чтобы отнести ее в более безопасное место. – Как ты не понимаешь, Конан: стезя у нас такая – оказываться там и тогда, где мы нужны, и от судьбы своей не бегать.

Буря начала стихать только под утро, а до тех пор друзья вдвоем продолжали делать все возможное, чтобы спасти как можно большее количество оставшихся в живых селян.

– Ллеу! – услышал вдруг юноша тревожный возглас варвара. – Иди скорее сюда!

– Что случилось? – парень со всех ног кинулся к своему другу, склонившемуся над какой-то женщиной. – О боги… Элрина!

Видимо, изнемогая от тревоги за своего возлюбленного, девушка безрассудно покинула укрытие, в котором он ее оставил, чтобы быть с ним рядом. Наверное, смерч поднял ее в воздух, чтобы затем со страшной силой швырнуть на землю. Элрина была без сознания, и на первый взгляд казалось, что она мертва. Тонкая струйка крови стекала по нижней губе и подбородку.

– Да как же так?.. – в совершенной растерянности проговорил Ллеу.

Однако при звуках его голоса девушка открыли глаза.

– Любимый… мне сказали, что видели, как ты погиб… Я хотела бежать к тебе… надеялась, что успею чем-то помочь…

Она надрывно закашлялась, кровь сильнее побежала у нее изо рта.

– Молчи, – мягко приказал он, – мы вместе, все будет хорошо.

Элрина протянула к нему руки.

– Ты ведь не дашь мне умереть… правда?

– Я помогу тебе, любимая. Ты же не допустила, чтобы я умер…

Ллеу замер, прижав ее голову к своей груди. Дыхание девушки стало совсем слабым, малейшее движение изломанного тела причиняло ей острую боль, но Элрина не сводила глаз с любимого, и счастливое, какое-то умиротворенное выражение не сходило с ее лица. Не зная, чем он ей на самом деле может помочь, Ллеу снял со своей шеи сердоликовую ящерицу, дар Иоменри, и положил подруге на грудь, только тут заметим, что фигурка стала иной. Положение лапок изменилось, голова, тянущаяся к хвосту, слегка при поднялась, и – боги! – она смотрела на него ос мысленно и немного печально.

– Что это? – спустя какое-то время спросила Элрина, прикасаясь к амулету. – Ллеу… она… возвращает мне силы!

А еще чуть позже ее дыхание сделалось спокойнее и ровнее. Умирающая девушка в самом деле приходила в себя, и даже на щеках появился слабый румянец. Ллеу понял, что теперь она будет жить!.. Ему очень хотелось остаться с любимой хотя бы на несколько дней, но друзьям нужно было спешить. Он препоручил свою невесту заботам жителей селения, которые были настолько благодарны ему и Конану за помощь, что смотрели на них почти как на сошедших с небес богов; эти двое спасли более пяти десятков жизней. На вопрос, чем они могут их отблагодарить, Ллеу, не задумываясь, ответил:

– Сберегите Элрину, пока я не вернусь…

И Конан со своим спутником продолжили поход в Ландхааген.

Глава шестая

Над Кезанкийскими горами медленно поднимался огромный тревожный диск ока Митры, когда Конан и его спутник остановились возле подножия. Им надлежало перейти казавшиеся неприступными суровые хребты, отделяющие их от земель Хаагена. Памятуя и том, что нет такого пути, который не покорился бы людям несгибаемой воли, уверенным в своей конечной победе, они, после небольшой передышки, двинулись вперед. Лошадей, которые сейчас бы не ускорили, а лишь затруднили движение, они оставили в ближайшем селении.

Как выяснилось, удивительное чутье, совершенно птичье чувство пространства и направления, не изменяло Ллеу в горах так же, как и на ровной земле. Очевидно, в состояние панического замешательства его могла приводить только

обширная водная поверхность, здесь же, напротив, он испытывал невероятный восторг, усиливающийся по мере того, как спутники поднимались все выше. Впрочем, этот восторг не мешал ему двигаться очень уверенно, ставя ногу всякий раз так, чтобы при каждом шаге она попадала куда нужно, без риска, что какой-нибудь камень выскользнет и обрушится вниз, заставив его потерять равновесие и увлекая за собой. По узким извилистым крутым тропам он поднимался запросто, не сбивая дыхания, и только по тому, как лицо его делалось мокрым от пота, видно было, что подъем стоит ему определенных усилий.

Иногда юноша останавливался, поднимал голову и с замирающим сердцем любовался далекими вершинами, покрытыми белоснежными шапками снегов и скрывающимися в небе под темными клубящимися облаками.

– Боги, – вздыхал он, – если бы я был птицей, то мог бы жить там всегда!

– Но пока у тебя крылья еще не выросли, – сурово опускал мечтателя с небес на землю киммериец, – двигай шустрее ногами. На вершинах тебе делать нечего.

Первые два дня пути дались им относительно легко, и оба не замечали течения времени.

Однако на третье утро их продвижение значительно замедлилось. На горы внезапно опустился густой молочно-белый туман, до такой степени плотный, что не видно было пальцев собственной, вытянутой вперед руки.

И особенно тревожным было то, что туман этот казался не явлением природы, вроде дождя, снегопада или даже песчаной бури, – он был живым и безусловно, враждебным. В его густой белесой клубящейся влаге скрывалась незримая опасность, словно туман на самом деле являлся саваном, завернувшись в который, к ним неслышно приближались монстры, жаждущие их свежей крови.

Чудилось, что если внимательно вглядеться в пелену тумана, можно рассмотреть их глаза, пристальные, неподвижные, точно у змей, желтые, пересеченные посередине узкими, поперечно расположенными зрачками, – глаза, несущие смерть и вечный холод. Конан ни на миг не разжимал пальцев, стиснувших рукоять меча, в любой момент готовый достойно встретить опасность, в каком бы обличье она ни предстала. Ллеу осторожно двигался впереди.

Для него туман хоть и служил изрядной помехой, но все-таки не настолько непреодолимой, чтобы переждать, пока он отступит – оба путника понимали, что такое явление может продолжаться много дней.

Конечно, они старались держаться как можно ближе друг к другу, и все-таки силуэт юноши иногда расплывался перед глазами варвара, становясь чем-то вроде призрачных очертаний. И голоса, если один из них обращался к другому, окликая и интересуясь, все ли в порядке, звучали непривычно глухо, словно сквозь ткань капюшона.

Главной же преградой оставался все же не сам туман, а навеянное им чувство необъяснимой тревоги, одинаково терзавшее обоих спутников. Только собрав все мужество, всю веру и всю силу убежденности в том, что их путь предначертан свыше, можно было заставить себя сделать следующий шаг, и еще один, и еще, – а не упасть вниз лицом, закрыв голову руками и заткнув уши, как очень часто хотелось сделать.

Постепенно напряжение – и нервное, и физическое, – сделалось совершенно невыносимым. Все, что угодно – любой ужас, любая мерзость, способная вынырнуть, выползти, выпрыгнуть из молочной пелены, казалось предпочтительнее неизвестности.

«Иди сюда, поганая тварь, – хотелось крикнуть киммерийцу, – и прими открытый бой, а там посмотрим, кто возьмет верх!» Но он сохранял молчание. И оно атаковало внезапно.

С отвратительным, свистом рассекая воздух, между варваром и Ллеу возникло длинное серое щупальце, и, влажно хлюпнув, обвилось вокруг тела юноши, плотно обхватив его со спины.

Ллеу выгнулся назад и вскрикнул, стараясь освободиться от захвата, изо всех сил упираясь руками в неведомую скользкую плоть, покрытую матовой чешуей, сдергивая ее вниз, отрывая от себя.

Но серое щупальце было не единственным – еще два извивающихся кольца обхватили его, одно – поперек груди, второе – стараясь обвить ему ноги; эти живые захваты были прочнее металла и сжимались все сильнее, не давая дышать, сдавливая тело так, что кровь выступила из пор, хлынула изо рта и носа, неестественно алая на фоне непроглядной белесой мглы, и теперь вместо крика из горла Ллеу вырывался лишь сдавленный хрип.

Варвар выхватил меч и шагнул вперед. Почему-то его тварь не тронула – видимо, она охотилась именно на Ллеу и явно намеревалась, живым или мертвым, уволочь его в клубящуюся неизвестность.

Юноша боролся с нею на пределе сил, мышцы на его руках вздулись буграми, видно было, как натянулись все сухожилия, готовые лопнуть от немыслимого напряжения.

Одним ударом меча киммериец готов был перерубить «руки» мерзкого создания, опасаясь лишь того, чтобы сталь не коснулась тела его друга, хотя если даже и так, смерть от меча была бы предпочтительнее того, что с ним сейчас происходило и могло произойти, стань юноша живой добычей мерзкого монстра.

Варвар нанес рубящий удар, еще один и еще, и торжествующе вскрикнул, когда живые обручи распались, а невидимая гадина неестественно тонко и пронзительно взвизгнула, отступая. Из перебитой конечности твари хлынула зеленоватая, омерзительно смрадная слизь, обрубки щупальца продолжали извиваться под ногами, а Ллеу издал странный клич, не похожий на человеческую речь и совершенно невоспроизводимый, состоявший, казалось, из одних гласных.

Но это еще не было победой. Из белого мрака выныривали все новые и новые щупальца, впрочем, помельче и потоньше, чем первые три, тянущиеся теперь уже к обоим спутникам, но это уже не представляло серьезной опасное поскольку они поняли, что с ними есть возможность эффективно сражаться.

Ллеу не отступал – кажется, он видел то, что было скрыто от глаз варвара, и пока тот направо и налево размахивал мечом, обрубая чешуйчатые конечности, парень пробивался к основной массе тела чудовища, к его вытянутой змеиной голове с желтыми, лишенными век, неподвижными глазами и острым птичьим клювом. Он подпрыгнул и мертвой хваткой вцепился в эту голову, стараясь пальцами выдавить монстру глаза.

Тварь снова пронзительно заверещала, щелкая смертоносным клювом, но отбиваться одновременно от двоих ей, наполовину ослепленной было не под силу…

Она мотала головой, пытаясь размозжить своего противника об отвесную стену скалы.

– Подойди к ней ближе, Конан! – закричал юноша. – Бей в грудь, туда, где сердце!

Это оказалось сложной задачей, учитывая, щупальцев оставалось еще в избытке, и они давали киммерийцу приблизиться к туше гадины настолько близко, чтобы он мог ясно разглядеть, куда наносить удар. Тем не менее, топча извивающиеся конечности омерзительного создания ногами, варвар бросился вперед, ориентируясь по звуку голоса Ллеу и визгу монстра, и воткнул острие меча в расплывающуюся за пеленой тумана массу, при этом резко повернув его так, как научился в бытность свою гладиатором в Халоге, разворотив то, что его друг назвал «грудью» чудовища и добравшись до сердца. Удар достиг цели. Фонтан слизи, вырвавшийся из тела издыхающей твари, окатил его с головы до ног. Ее тело продолжало конвульсивно дергаться, но уже представляло смертельной опасности.

Туман чудесным образом быстро рассеялся, и глазам спутников открылась устрашающая картина. Туша монстра, огромная, серая, лежала поперек узкой тропы на самом краю высокогорной пропасти.

Неосторожный шаг, а тем более прыжок – и один из них или сразу оба рисковали сорваться пни и погибнуть, разбившись о камни прежде, чем их тела долетели бы до дна…

– Кром! – прорычал киммериец, вкладывая меч в ножны и не в силах оторвать глаз от зияющей под ногами бездны.

– Видно, твой Кром милостив к тебе, – Ллеу через силу улыбнулся, инстинктивно прижимаясь спиной к скале, но тут же энергично встряхнул головой: – Давай уберем эту мразь отсюда, не перелезать же через нее.

Ударами ног они сбросили то, что осталось от гадины, с тропы и завороженно следили, как ее тело, переворачиваясь в воздухе и похожее даже, скорее, не на змею, а на гигантскую сороконожку с обрубками щупальцев, летело на дно пропасти, скрывшись так глубоко внизу, что окончания полета им понаблюдать не удалось.

Туда же отправились и отрубленные части тела чудища. Расчистив проход, юноша с облегчением вздохнул.

– Кажется, отбились. Только, думаю, что это было лишь началом. Много тут летает и ползает всякой дряни…

Он сел прямо на тропу, свесив вниз ноги, и глубоко задумался, вглядываясь вдаль. Следовать его примеру Конану не хотелось. Слишком велика была притягивающая, гипнотическая сила страшной бездны.

– Вставай, – велел он приятелю. – Нам надо идти.

Ллеу поднял голову и посмотрел на него; лицо юноши было белее снега.

– Уж очень крепко он меня прижал, – выдавил он, кривя губы в подобии улыбки. – Кажется, я еще легко отделался. Ну, может быть, парой ребер…

Юноша тяжело поднялся, превозмогая боль, и двинулся вперед, время от времени непроизвольно прижимая кисть к боку, От боли у Ллеу темнело в глазах, но он держался мужественно, Hе жалуясь и не заговаривая об отдыхе, и они шли подряд еще несколько часов.

Лишь обнаружив подходящую для ночевки пещеру в скале и разведя огонь, Ллеу снова опустился на землю и стянул с себя рубашку,

Да, тварь постаралась на славу. Верхняя часть тела юноши выглядела сплошным иссиня-черным кровоподтеком. Варвар, не особо привечавший сочувственные речи, молча влил в горло приятеля крепкого вина из фляги, и парень почти тут же заснул, сидя и скрестив ноги. Лицо его прояснилось, и во сне он вдруг снопа заговорил, путая знакомые слова с теми, странными, невоспроизводимыми человеческой гортанью звуками, которые издавал, сражаясь с монстром.

Киммериец мог бы поклясться, что это не была речь Всевидящих – меж собой те общались почти без слов, а с людьми – вполне нормально и понятно; нет, здесь звучало нечто совсем иное, вообще ни на что не похожее, разве что отдаленно напоминающее песню, и это иное было очень красивым…

– Два солнца, – лихорадочно шептал Ллеу, – два зеленых солнца… эолла, саан эолла…

Он бредит, понял Конан. К нему самому сон почему-то не шел.

Искоса наблюдая время от времени за приятелем, варвар между тем плотно закусил, воспользовавшись запасом сухарей и солонины, и вдруг заметил, что, хотя костер догорает, света в пещере становится меньше – и с изумлением понял, что таковой исходит от его спутника. Сначала излучение шло от кончиков пальцев, робкое, словно пробующее свои силы, затем – от всех кистей целиком и от головы, и вот уже все тело Ллеу было объято голубым ровным огнем, он сиял, не ослепляя и не обжигая, ибо, когда киммериец коснулся его, пламя не источало жара земного огня, и рука, свободно проходя сквозь него; словно плавала в подобии воды или какой-либо другой жидкости, но без намека на неприятныe ощущения.

Поверить увиденному было столь сложно, что варвар решил, будто попросту спит – такого не могло происходить на самом деле! Бродя по дорогам Хайбории, он повидал немало чудес, но твердо знал, что люди не светятся.

Во всяком случае он, Конан, с таким до сих пор не сталкивался.

Внезапно Ллеу открыл глаза и совершенно осмысленно посмотрел на киммерийца.

Сияние исчезло, словно его и вовсе не было. Варвар хотел было задать вопрос, но слова вдруг застряли у него в глотке. В самом деле, о чем он будет спрашивать?

«Почему ты сияешь в темноте?» Глупее вопроса, пожалуй, и не придумаешь.

Да и что мог ответить ему приятель? «Потому, что мне так нравится»?..

– Он здесь, – ясно и отчетливо проговорил юноша. – Я чувствую, он близко.

– Да кто, во имя Крома?! – вскричал Конан.

Еще какая-нибудь серая пакость? Или нечто более опасное и грозное? Нет. В голосе Ллеу звучал и совсем иные интонации. Он произнес это с тоской и… да, с любовью. О монстрах или кровожадных тварях так не говорят. Но юноша уже снова спал, на этот раз молча и крепко, как ребенок, и сияния от его тела больше не исходило.

Наутро он вскочил на ноги легко и бодро, словно начисто позабыв не только о вчерашнем сражении, но и понесенном им уроне, и уж точно не во власти своих ночных видений. Но у варвара из головы не шли его слова.

«Два зеленых солнца»! Это ж надо придумать. «Он близко…»

Этот день не предвещал никакой беды и не омрачался ни туманом, ни внезапным проливным дождем, ни иными вывертами стихий. Однако, на прошло и нескольких часов, как у киммерийца вновь возникло ощущение, что за ними пристально наблюдают.

Безусловно, Ллеу, тоже чувствовал это, но ничуть не казался встревоженным. Он был совершенно спокоен и даже весел – Конан уже не удивлялся внезапным сменам настроения своего спутника.

Как бы тяжело ни приходилось юноше, едва опасность отступала, словно черные тучи, которые разогнал ветер, его взор делался ясным; прошлое, миновавшее зло переставало для него существовать и омрачать душу страшными воспоминаниями.

Это вовсе не означало, будто он попросту все забывает. Но то, что оставалось храниться в глубинах его сознания, ничуть не затрагивало сердце. Юноша был слишком устремлен вперед, чтобы оглядываться на пережитый ужас.

Однако все же именно Ллеу заговорил первым.

– Здесь кто-то есть, кроме нас, – заметил он как бы между прочим. – Чувствуешь?

– Точно, – подтвердил варвар. – Но не думаю, что, кто бы это ни был, ему удастся застать нас врасплох. Пусть только высунется, и я его прикончу на месте.

– Может, это и не потребуется, – Ллеу поднял голову и, прищурившись, взглянул на небеса. – Это существо не желает нам зла. Помнишь, что я тебе сказал однажды в лесу: не всегда можно судить о создании по его обличью.

– Ну, помню, и что с того? Вчерашнее создание было просто очаровательное, – скептически хмыкнул киммериец. – Кто бы мог подумать, что оно окажется таким недобрым.

Он не договорил.

Видимо, предупреждение Ллеу оказалось весьма своевременным, но, несмотря на него, меч варвара словно сам собой выскочил из ножен. Потому что из-за гигантского валуна навстречу им выступило нечто, казавшееся по меньшей мере родным братом Гориллы Грина.

Огромное, в полтора человеческих роста или даже больше, покрытое густой шерстью, напоминающей медвежью, оно приближалось, передвигаясь на задних ногах или, скорее, лапах, несколько неуклюже, а передние лапы – или все же руки? – прижимало к широченной груди.

Морда – или лицо? – его было почти полностью скрыто длинными темно-бурыми космами, и отчетливо различался только широкий плоский нос с вывернутыми ноздрями и живые серые льдинки маленьких глаз. Существо шумно дышало, приоткрывая пасть, из которой торчали крепкие и острые белоснежные клыки, сделавшие бы честь даже волку, и растягивая губы в жутком оскале, словно силясь что-то произнести. Это и казалось в нем самым отвратительным, да еще, пожалуй, живой ум, светившийся в крошечных, глубоко посаженных глазках под низко нависающими мощными надбровными дугами, ибо что может быть ужаснее монстра, наделенного хотя бы и крупицами разума?!

Конан бросился в стремительную атаку – он меньше всего желал быть растерзанным, либо пойти на обед этому гиганту, но тот с неожиданной при такой массе и внешней неповоротливости прытью увернулся от удара меча и вновь скрылся за валуном, проявив, очевидно, изрядную трусость – другой причины того, что крайне не понравившееся ему существо отказалось от боя, спасаясь бегством, варвар не находил.

– Зачем?! Ну то ты натворил?! – в совершенном отчаянии воскликнул Ллеу, устремляясь вслед за косматым чудищем. Однако тот исчез без следа – словно сквозь землю провалился.

Юноша обернулся к киммерийцу.

– Зря ты так поступил. Вот теперь придется сидеть здесь и ждать, когда он снов придет.

– Сидеть и ждать… когда он… да ты в своем уме, приятель?! Тебе так уж хочется с ним схватиться? На мой взгляд, этого легко можно избежать.

– Да я не о том. Зачем с ним драться? Человек, может быть, просто хотел с тобой поговорить, а ты набросился на него, как на врага…

– Где это ты видел человека?! – вопросил совершенно вышедший из себя Конан. – Ну, оборотень, – это куда ни шло, но человеческого в нем…

– …не меньше, чем в нас с тобой, – проговорил юноша, и по его тону было ясно, что он совершенно уверен в своих словах. – Послушай же, он ничуть для нас не опасен. И я знаю: он должен был нам что-то сообщить – нечто важное. Теперь я должен дождаться, когда он появиться вновь. Нам нельзя идти дальше, пока мы не знаем, зачем он приходил.

– Ты что, видел раньше таких существ?

– Никогда. Их вообще, редко кто может увидеть. Они не любят чужих глаз, а вот к нам он почему-то вышел.

– Не видел, значит? – зловеще спросил варвар. – А я вот видел – и, между прочим, сражался с одним, в точности таким же, – за украденную ветвь маттенсаи! «Редко кто видит…», – передразнил он спутника. – Это демон! Точно тебе говорю!

– Ты судишь только по внешности? Вспомни: те, кто рвал мое тело на части в подземелье, имели по две руки, две ноги и ходили они не на четвереньках, и шерсти и хвостов у них тоже не было. И еще одна интересная деталь: они носили одежду! Так, стало быть, мне теперь следует бросаться на каждого, кто сходен с ними обличьем, и убивать чудовищ прямо на месте?

В словах Ллеу была определенная логика, он киммерийца они не очень-то убедили.

Бросив бесполезные попытки что-либо доказать приятелю, юноша все же попросили

– Дай мне первым сделать шаг ему навстречу, если он все же покажется. И если ты увидишь, что его намерения враждебны, поможешь мне с ним справиться.

Конан угрюмо кивнул. Ладно, раз уж ему так не терпится прыгнуть косматой твари прямо в истекающую голодной слюной пасть, пусть не отказывает себе ни в чем…