Текст книги "Голубой адепт"

Автор книги: Энтони Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

– Но ведь ты почти ребенок, а нежных детей тролли пожирают в первую очередь!

– Я спрятался, – объяснил Маленький Юноша и сразу помрачнел. – Я видел, как тролли съели мою мать и отца, потом и всю семью, но у меня не хватило смелости выйти из укрытия и сразиться с ними. Я поступил, как трус. Память об этом мучает меня, я хочу все забыть.

– О, конечно… – пробормотал мой отец растерянно, – но ты не прав. Кто сможет обвинить в трусости ребенка, который спрятался от разъяренных троллей? В утешение хочу тебе напомнить, что природа может мстить сама, и она отомстит кровожадной стае, пожравшей целую деревню. Попомни мое слово – они сгорят в огне.

– А… – неопределенно протянул Маленький Юноша и помрачнел еще больше. – Все складывается на руку троллям… – И тут он спросил у изумленно уставившегося на него отца: – Кажется, вы ищете жеребенка? Я могу вам помочь?

Отец подумал было отказаться от помощи мальчика, но тот предложил ее так искренне, так чистосердечно, что отец не посмел, хотя и считал дело безнадежным.

– Ну, если у тебя на этот счет есть какие-нибудь соображения… Мы, по правде сказать, уж и искать не знаем где.

– Я накоротке с дикими кобылицами. Если леди не откажется проехать со иной в табун и порасспросить, может, что и получится.

При слове «леди» я с изумлением взглянула на него. Ко мне, деревенской девушке, вряд ли подходило такое обращение. По лицу моего родителя я поняла, что он тоже удивлен. Но тут же мы оба сообразили, что для этого ребенка я была вполне зрелой женщиной – леди.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказал отец, не скрыв сомнения в голосе, – но я не могу молодых людей отпустить одних так далеко, а меня ждут в деревне дела.

– О, пожалуйста, отец! – взмолилась я. – Что с нами случится? Ведь мы поедем верхом на лошадях! – Я совсем выпустила из виду, что, поехав именно верхом на лошади искать жеребенка, я и попала в беду. – Мы будем осторожны. – Ко всему прочему мне хотелось поглядеть на табун кобылиц – зрелище, редко доступное сельчанам.

– Блестящая Звездочка не сможет увезти тебя далеко, она страдает по своему жеребенку, – уцепился отец за другой предлог, чтобы не пустить меня.

Я бросила на него такой жалостливый, такой умоляющий взгляд, что Маленький Юноша не выдержал и пришел мне на помощь.

– Есть выход, сэр. Мой лошак отлично ориентируется в лесах. Если кто и сможет почуять жеребенка, так это он. Кроме того, из всех парнокопытных у него самый легкий вес.

Я, совсем как девчонка, радостно захлопала в ладоши:

– О да! Да!

Я понятия не имела, что это за лошадь, о которой он говорил, за исключением того, что лошак бесплодный отпрыск жеребца и ослицы, очень похожий на мула, только симпатичнее. И я сгорала от желания поскакать на нем.

Отец, более опытный в таких делах, недоверчиво качнул головой.

– Лошак в этих непроходимых дебрях? Не-ет… Полукровки не предназначены для таких местностей…

– Вы правы, – отозвался юноша в голубой одежде. Я заметила, что он напрямую не перечил моему отцу. – Но это не простой лошак. Это Хинни. Она не бесплодна. Но оплодотворить ее может лишь мой голубой жеребец. За это Хинни ценится больше, чем о ней думают. Она ловко пробирается сквозь дикие заросли, и ни одна лесная тварь не посмеет перебежать ей дорогу, будь то дракон или тролль. Хинни подобна единорогу! Почти.

Отец колебался. Он знал цену хорошим лошадям. Чтобы повлиять на него, я изобразила на лице великую печаль. У меня был некоторый артистический талант, а у моего отца некоторая слабость в отношении меня. И я частенько этим пользовалась.

– А ты можешь привести сюда Хинни? Я хотел бы взглянуть на нее, – сказал он Маленькому Юноше.

Тот вложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Тут же послышался звонкий цокот копыт и появилась Хинни. Ну и чудесное то было животное! Серая в яблоках, чуть светлее с боков, темнее ниже к ногам, грива, переливаясь богатством красок, свисала к земле на добрые три фута. Ее хвост… он был серого цвета, но таких тончайших оттенков, что мог бы посоперничать с ограненным ониксом. Хвост колыхался на ветру, как волны океана.

Отец, уже было скептически настроенный, раскрыл глаза от восхищения.

– А ее родословная? – выдохнул он и добавил: – А скорость бега?

– Ваша дочь будет в полной безопасности на этой лошади, – заверил мальчик. – Если Хинни не сможет победить, она спасется бегством. Если уж она принимает на свою спину всадника, то отвечает за его сохранность и жизнь.

Маленький Юноша хотел и дальше расхваливать свою Хинни, но в этом уже не было надобности: мой отец окончательно погиб! Он во все глаза глядел на Хинни, самую красивую из кобыл-полукровок, каковую когда-либо видели в деревне.

– А она слушает твои команды? – спросил он с благоговейным трепетом.

– Нет, – быстро ответил мальчик. – Она слушает только моего жеребца.

Он подошел к Хинни и осторожно погладил ее, как и следует обращаться с незнакомой лошадью. Дал ей обнюхать свою ладонь. Серебристо-серые уши Хинни были прижаты к голове. Когда животное успокоилось, они встали торчком.

Юноша сказал, наклонившись к уху конька:

– Хинни, ты должна сослужить мне службу и получишь желанную награду.

Конек хлестнул себя по бокам перламутровым хвостом и поднял голову. Это была небольшая лошадка, примерно пятнадцати ладоней высотой, не классических форм: изящная, стройная, с узкой костью. Поступь ее была грациозна и легка. Она искоса взглянула на голубого жеребца, и словно колдовская дрожь, как волна, пробежала по ее гриве.

Хинни явно заинтересовалась жеребцом.

– Услуга за услугу, юноша, – пробормотал мой отец, явно заинтригованный. – Я буду твоим должником!

Он разглядывал голубого жеребца, распознав в нем самую изящную, самую лучшую породу, которая когда-либо была выведена людьми. Жеребенок от такой пары был бы поистине сказочным коньком.

– Ты будешь возить эту леди, – сказал Хинни Юноша в голубой одежде, указав на меня. – Вы найдете жеребенка, а потом ты привезешь ее к отцу в целости и сохранности. Я буду постоянно рядом с вами, помогу, если понадобится. Найдем мы жеребенка или не найдем, независимо от этого ты получишь награду, если доставишь леди обратно живой и невредимой. Согласна?

– Как может неразумное животное понять твои условия! – скептически пожал плечами мой отец, но Хинни так выразительно взглянула на него, что тот смешался.

Теперь Хинни смотрела на меня. Я поднесла к ее морде ладонь, она обнюхала мою руку, плечо, лицо. Ее мордочка, точно из серой замши, теплое дыхание, отдающее ароматом свежего душистого сена, были так прекрасны, что я полюбила Хинни в ту же минуту.

Хинни повернула голову к Юноше в голубой одежде, одно ее острое ухо шевельнулось как бы в знак согласия. Отец понял, что больше не в силах противиться моему желанию, к тому же он был покорен красавицей Хинни, и согласился.

Когда все наставления кончились, я села верхом на Хинни, и мы поскакали. Ее галоп был так мягок, что мне показалось, будто мы летим по воздуху. Я закрыла глаза – ни толчков, ни покачивания, и в то же время я понимала, что мы мчимся с бешеной скоростью, определив это по силе ветра, который бил мне в лицо. Никогда раньше мне не приходилось скакать на таком резвом скакуне.

Казалось, мы находились в пути одно лишь мгновение, однако когда я открыла глаза, то обнаружила, что нахожусь на расстоянии многих миль от моей деревни на запад, в глубь континента, где были наиболее сильные магические пространства. Перелески и долины мелькали перед глазами с большой скоростью. Ни одна лошадь не смогла бы взять такой темп. Голубой жеребец с юношей на спине мчался впереди. Хинни из почтительности держалась на расстоянии. Только этот жеребец, только он может сослужить ей службу – читала я в ее напряженной позе, и тут промелькнула мысль, что и мне, подобно Хинни, нужен лишь один единственный мужчина, только он предназначен в мужья. Я и не догадывалась, насколько была недалека от истины, насколько верна была моя интуиция. Мой будущий супруг был так же близок ко мне, как близок к Хинни был голубой скакун.

– Куда мы едем? – спросила я юношу.

– В дикий табун. Там могут знать, куда подевался твой жеребенок. Хинни разыщет пастбища, хотя они разбросаны повсюду.

– А… – протянула я, – а они не испугаются нас?

В ответ он только улыбнулся.

Вскоре вдалеке показался табун лошадей. Вожак поднял голову, увидев нас, и требовательно забил передними копытами. Но юноша вложил пальцы в рот и пронзительно свистнул. Этот свист-сигнал подействовал на дикарок успокаивающе, исчезли пугливо напряженные позы. Когда мы вплотную подъехали к ним, лошади уже мирно паслись.

– Им знаком твой свист? – удивилась я.

– Они знают моего жеребца, – ответил он просто.

По всей видимости, это было именно так. Дикий вожак был красивой темно-синей масти, черные чулки на всех четырех ногах, крупный, но все же не такой, как голубой жеребец. Они обнюхали друг друга, постояли нос к носу и потом вежливо отвернулись. На полукровку Хинни он не обратил никакого внимания, ведь она не была чистопородной лошадью.

Юноша опустился на землю, я последовала его примеру. Скачка была быстрой и продолжительной, но, видимо, оба мы были тренированными наездниками, не устали, да и лошади наши были легки в обращении.

Они стали жадно щипать траву, мне еще не приходилось видеть настолько проголодавшихся лошадей. С юношей мы прошли сквозь весь табун. Зная, что дикие лошади на дух не переносят людей, я удивлялась, что эти спокойно реагируют на нас.

Я была в восторге от табуна. Красивые здоровые особи со множеством резвых жеребят. Но один из них жалобно ржал. Мой спутник подошел к малышу, провел рукой по спине и крупу. Кобылица-мать удивленно смотрела на него, но не вмешивалась.

– Что с ним случилось? – спросила я, не сумев определить болезнь, которой болен жеребенок, а ведь мне до сей поры казалось, что я кое-что понимаю в лошадях!

– Особый вид глистов. Инфекция распространена в этих местах. Ему можно помочь колдовскими чарами.

И он прочел над жеребенком заклятие. Примерно такое: «Подойди ко мне, малютка. Обернется недуг шуткой». И отступил на несколько шагов.

Это был безобидный пустенький стишок, и тем не менее жеребенок внезапно вскочил на ноги и направился к юноше. Будто что-то невидимое пронеслось в воздухе, невидимое и в то же время уродливое – таким это нечто померещилось мне. Оно улетело прочь, и в это мгновение больные глаза жеребенка повеселели, а кобылица-мать отозвалась коротким благодарным ржанием. Я поняла, что малыш не был по-настоящему болен, ему не хватало энергетики, и легкого вмешательства было достаточно, чтобы он почувствовал себя здоровым.

Странный юноша подошел к вожаку табуна.

– Мы разыскиваем жеребенка, – объяснил он наше появление. – Он убежал из деревни. Не видал ли ты пропажу?

Вожак взглянул на меня так, словно просил пояснений. И я поняла. Я сказала ему:

– Это маленькая кобылка, ей всего месяц от рождения. Чисто-белая, хорошенькая. И очень беспомощная. Я зову ее Белянкой.

Жеребец всхрапнул.

– Он говорит, что не видел белого жеребенка, – сказал маленький юноша, – но он знает одного, кто собирает в своем табуне белых жеребят. Тот и нашел в этих местах Снежную Лошадку.

– А где же эта Снежная Лошадка?

– Вожак этого не знает; Снежную Лошадку увели далеко и не держат в обычном табуне. Возможно, Пег знает, где она, – сказал мальчик.

– Пег?.. – повторила я в замешательстве.

– Я приведу тебя к ней.

Мы снова вскочили на наших быстрых как ветер скакунов и понеслись дальше. Мы держали путь на юг через долины и леса, преодолевая водовороты бурных рек и поднимаясь на вершины гор, будто это были самые ничтожные преграды. Мы пролетели мимо одиноко и мирно пасущегося молодого единорога. Он был сочно-зеленого цвета в оранжевых гетрах, с черными, цвета эбенового дерева, копытами и жемчужным рогом, закрученным спиралью. Он уставился на нас, затем подбежал к нам, и я заволновалась, ибо единорог так же отличается от лошади, как тигр от домашнего кота. Но он просто бежал за нами, потом чуть опередил. Видимо, он хотел поиграть.

Странный юноша улыбнулся, чуть нагнулся вперед к гриве жеребца, и тот сделал такой чудовищный скачок, будто до этого бежал всего лишь ленивой трусцой. Хинни, прижав уши, ринулась за ним. О, эти превосходные животные знали толк в настоящей скачке! Теперь земля расплывалась внизу неясным зеленым пятном, а деревья неслись навстречу, как стрелы из лука. Я вцепилась в серебряную гриву Хинни, боясь упасть, но, несмотря на бешеную скорость, ее галоп оставался мягким, пружинистым. Мы обошли единорога.

В свою очередь тот чуть притормозил и сделал скачок через высокий кустарник, а заодно – и утес, в то время, как мы шли в обход. Он снова вырвался вперед, махнув хвостом перед нашим носом в веселом приветствии, но голубой жеребец напрягся, Хинни превратилась в летящего ястреба, и вот мы уже снова впереди рогатого жеребца! Никогда я еще не участвовала в таких поразительных скачках.

Единорог в третий раз ускорил темп. Он был разгорячен, пламя вырывалось из ноздрей, копыта высекали искры. И в третий раз он нас опередил. Лошади наши уступили ему, вероятно, потому, что в отличие от него несли на себе ношу, да и были они обыкновенными, не волшебными конями. И все же они заставили колдовского скакуна как следует попотеть, пока он нас обгонял. Совсем немногие лошади способны на это.

Чтобы чуть передохнуть, мы сбавили темп. Я погладила Хинни по гриве.

– Ты самый очаровательный конек из тех, что я встречала! – восхищенно шепнула я ей. – Я способна без устали скакать на тебе. Понимаешь – без устали! – Я и сама верила в это.

Мы примчались к Великой Пурпурной Гряде и поднимались до тех пор, пока не почувствовали, что воздух стал разреженным; цветы и травы здесь были низкорослыми. На голом склоне острой, как палец, скалы торчало огромное гнездо, а в нем сидела могучая, обросшая перьями чудовищная певица. Когда это существо поднялось на ноги, заметив нас, и распростерло крылья, я увидела, что это лошадь.

– Почтеннейшая Пег! – обратился к крылатой лошади юноша, – нам нужно с тобою кое о чем поговорить. Не соблаговолишь ли ты спуститься к нам?

Пег стремительно бросилась вниз со скалы, сделала в воздухе один круг, другой, закручиваясь спиралью, а потом, роняя белые перья, плавно опустилась к нам. Ноги и голова торчали из огромного перьевого комка. Хвост тоже был из перьев, который она, распушив, употребляла в качестве руля при полете. Мне и во сне не приснились бы белые крылья такого чудовищного размаха, перьевой хвост-руль.

– Ну как тебе служит твое новое гнездо? Прочно ли оно? – нараспев сказал Маленький Юноша.

И тут я заметила то, что не увидала раньше: кучу виноградных лоз, быть может, случайно оставленную после уборки урожая каким-то фермером. Плети были слишком плотные и жесткие, длинные и грубые, чтобы использовать их на корм скоту. Лошадь-птица подошла к куче и выдернула одну лозу зубами. Это был идеальный строительный материал для ее гнезда. Довольная, Пег всхрапнула.

– Она сказала, что Снежная Лошадка движется к Белой Гряде и будет там к завтрашнему рассвету, – объяснил мне Маленький Юноша. – Впереди не меньше целого дня пути, нам придется где-то переночевать.

– Ты понимаешь язык лошадей? – спросила я и тут же вспомнила, как легко он говорил с вожаком дикого табуна. Но мне еще предстояло много чего узнать.

Он кивнул.

– Разве можно, любя этих животных, как я люблю, не понимать их язык? Говорят, что лучшего друга, чем лошадь, нет, и я не могу это оспорить.

И мы поскакали на север.

Близился полдень, а нам предстояло еще скакать и скакать. Повернули на северо-запад: там шла Белая Гряда. Повстречав дикий яблоневый сад, сделали остановку. Мы поели сами и накормили скакунов превосходными яблоками. Хинни брала пищу из моих рук своими мягкими бархатными губами, и как же мне хотелось в этот миг, чтобы она навсегда осталась моей лошадью! Но я сознавала, что это бесплодные мечты – наездницей я была временной. И странно получалось – с одной стороны, мне хотелось поскорее найти мою Белянку, а с другой – как можно дольше не расставаться с Хинни, чтобы исследовать магические дебри нашей Фазы.

Мы еще раз остановились: лошадям требовался отдых и корм. Да и сами мы в этом нуждались. Маленький Юноша нашел прозрачный студеный родник; на солнечном склоне зрела земляника, и он насобирал целую горсть; нашел и несколько спелых пшеничных колосьев. Из сухих веток он молниеносно разжег костерок, из пшеничных зерен на удивление быстро сотворил питательную кашу. Тогда мне было невдомек, что в ход он пускает колдовство, чтобы пища была съедобной и достаточно вкусной. На седле у него висела дорожная сумка, он доставал из нее то одно, то другое, и я уж никак не могла заподозрить, что мой спутник – Адепт! Для меня он был всего лишь юноша-подросток. Из этой же сумки он вытащил какие-то досочки, превратив их в подобие маленького диванчика, и поставил у костра. Я легла на этот диванчик, почувствовав себя в полной безопасности: я знала, что дикие звери боятся огня.

Наши лошади мирно паслись чуть поодаль. Сгущались сумерки, и в этих сумерках я вдруг приметила, как из глубоких нор стали выпрыгивать маленькие твари с острыми клыками и ледяными глазами. Они прыгали прямо ко мне. Это были гоблины, мерзкие, порочные и недосягаемые для стрел. Они не боялись огня, потому что пускали его в ход в своих подземных пыточных конях.

Я закричала от ужаса, и тут рядом со мной, загораживая, встала Хинни, ведь моя сохранность была вверена ей. Только теперь я поняла, насколько предусмотрителен был Юноша в голубой одежде. Пока я в ужасе тряслась у костра, Хинни, пронзительно заржав, бросилась на гоблинов. Ее стальные копыта били наотмашь. Каждым ударом она сбивала голову очередному гоблину. Гоблины так же, как и человечье, обожали лошадиное мясо и были не прочь полакомиться бесстрашной кобылкой. Они гроздьями повисли на ее хвосте, вцепились в гриву, карабкались на круп по ногам. О, как же их было много! Я увидела, как один из них прыгнул Хинни на голову и распахнул свою жабью пасть, чтобы сомкнуть острые крокодильи зубы на ее нежном сером ухе, и тогда я одним прыжком оказалась возле нее, намертво впилась пальцами в мерзкое крысиное туловище, закричала и оторвала зубастую тварь от храброй лошадки.

На мой крик примчался голубой жеребец. Искры летели из-под его копыт, он ринулся в смертельную схватку, мелькнув надо мной и чуть коснувшись моих волос; я замерла от страха, хотя знала, что удар копыт придется не по мне. И тут гоблины бросились врассыпную. Жеребец преследовал их. Копытами он давил крысиные мерзкие тела, и они, обезображенные, разлетались в стороны, как комья грязи. Глаза жеребца полыхали синим огнем, дыхание, вырывавшееся из горячих ноздрей, было подобно урагану, крепкие мускулы шарами перекатывались под кожей.

Еще мгновение – и единственный оставшийся в живых гоблин скрылся в норе, захлопнув за собой люк. Жеребец стал бить по люку копытами, пока не смешал все с землей.

Я находилась в полуобморочном состоянии. Никогда в жизни я не переживала такого ужаса, исключая, конечно, встречи с троллем в лесу. Гоблины обычно не заходили в деревни, подстерегали людей в укромных местах.

Хинни обнюхала меня, мне стало не по себе: из-за меня она подверглась смертельной опасности. Я испытывала перед ней чувство вины, но Маленький Юноша успокоил меня:

– Она благодарит тебя за то, что ты оторвала кровожадного гоблина от ее уха, и она знает, сколько присутствия духа тебе потребовалось, чтобы кинуться на монстра, ведь молодые леди так боятся гоблинов!

У меня отлегло от души. Я решила в следующий раз так громко не голосить от страха, не терять головы, а обороняться. Хинни была вся в кровоподтеках от укусов, в царапинах. Пытаясь хоть как-то заглушить боль, она тыкалась в мою руку своим теплым мягким косом, и все было хорошо.

Гоблины в эту ночь больше не приходили, да и кто из них посмел бы напасть, отведав копыт голубого жеребца?

Я уснула и проспала до рассвета. Маленький Юноша проснулся раньше меня и протянул мне спелые груши-дички. Где он их взял – ума не приложу: грушевых деревьев вокруг не было. Позавтракав, мы сели на лошадей и продолжили путь. Я была уверена, что будет тяжко скакать верхом второй день подряд, но легкий галоп Хинни не причинил мне страданий и неудобств. Я спрашивала себя, на что похож этот волшебный галоп? На шествие по облакам? Быть может, она все же летела?

Продвигаясь все дальше и дальше на северо-запад, мы наконец подошли к Белой Гряде. Эта горная цепь граничит с нашими землями на севере, мы приблизились к подножью. Путь стал круче, и легче не стало, когда мы достигли гребня и поскакали по нему.

Впервые за все время поступь Хинни стала ощутимой, видно, ей было тяжело тащить меня на себе по горам и кручам, и даже жеребец подустал: я видела, как прерывисто раздувались его ноздри и усиленно пульсировала жилка на виске. Мы карабкались по голым скалистым склонам, на которые я в одиночестве не посмела бы даже ступить.

Стало холодно, поднялся ветер, и я, задрожав, накинула на голову капюшон. Маленький Юноша внимательно посмотрел на меня.

– Могу я сказать кое-что? – И добавил нараспев: – Тебе не холодно?.. Теперь тебе вовсе не холодно!..

– Не холодно! – смело согласилась я, потому что знала: пожалуйся я ему, мы прекратим поиски, и я никогда больше не увижу свою Белянку и вечно буду казниться, что упустила ее, дала убежать из деревни. Так я думала, но – странно! – я вдруг действительно перестала мерзнуть, будто моя одежда стала мягче и теплее. Конечно же, это он снова пустил в ход свои колдовские чары, но тогда я была такой молодой и такой неискушенной!

Мы поднимались все выше и выше – к снегам. И там в расселине мы увидели припорошенный снежком, почти стертый след Белянки…

Он стоял у следа в ожидании – чудесный жеребец-альбинос. Грива и хвост его блестели от сосулек, копыта были так пронзительно белы, что смешались с пеленой снега.

Маленький Юноша спустился на землю и пошел к снежному жеребцу. Я хотела сделать то же самое: но Хинни, обернувшись, взглядом сказала мне:

– Нет!

Я послушалась и осталась сидеть на Хинни. Я уже хорошо усвоила, что последнее слово в этих колдовских местах было не за мною.

Маленький Юноша вернулся очень скоро.

– Это снежный жеребец переманил к себе твоего жеребенка, – сказал он мне. – Из-за ее масти он подумал, что твоя кобылка одного с ним племени, но когда они добрались до снегов, твоя Белянка стала мерзнуть. Он понял свою ошибку и отпустил лошадку на волю. Он не причинил ей вреда, не помышлял даже об этом, но тут явились снежные демоны и схватили ее…

– Снежные демоны! – воскликнула я в ужасе. – Мне еще не приходилось слышать, что встреча с ними для кого-то кончилась добром.

Маленький Юноша сокрушенно покачал головой.

– Моли бога, чтобы мы не опоздали, – пробормотал он негромко. – Но, кажется, мы явились вовремя.

– «Вовремя!» – горько повторила я. – Белянка потеряна навсегда. Даже если демоны еще ее не сожрали, все равно мы их не одолеем!.. – Я чувствовала, что горячие слезы вот-вот брызнут из моих глаз. – Но неужели… неужели есть шанс? – спросила я с надеждой.

– Пока еще Белянка жива. – Маленький Юноша прыгнул на голубого жеребца и поехал впереди, показывая мне спуск по склону.

Мы проникли в глубь. Снежной Страны. Лошади наши тяжело, со свистом, дышали, пар валил из ноздрей, но мне по-прежнему было тепло. Голубой жеребец вдруг встал как вкопанный, понюхал снег и начал быстро спускаться по склону. Я догадалась, что он наткнулся на след демонов, и холодная дрожь прошла по телу.

Я почти жалела, что настояла на столь рискованном путешествии. «Зачем я придумала эти поиски?» – корила я себя, но тут же представила, как снежные демоны будут терзать мою Белянку, и содрогнулась, ужас сковал все мои члены.

Снежный демон появился внезапно. Он стоял на выступе горы, что нависла над нами.

– Кто-о-о-о? Кто-о-о-о? – заголосил он, и жуткое его завывание показалось мне воем ветра, вырвавшимся из расщелины между двумя обледенелыми глыбами.

Маленький Юноша не торопился с ответом. Он стоял на крупе голубого жеребца с распростертыми руками, словно хотел сказать этой своей позой: «Я! Это я здесь!»

Я с волнением, но и с интересом смотрела, как он бесстрашно балансировал над разверзшейся внизу снежной бездной, ведь в каждое мгновение он мог упасть с коня и разбиться. Тем не менее он вел себя так, будто он – властелин этих владений, словно снежный демон обязан узнать его и затрепетать в благоговейном ужасе. И это показалось мне самонадеянной мальчишеской выходкой. Перед демоном мог затрепетать людоед или циклоп, мальчик же был просто жалок в своей беззащитности.

К моему величайшему изумлению, демон сделал шаг назад, будто увидел перед собой грозное чудовище.

– Что-о-о?

Его завывание показалось мне чуть тише.

Маленький Юноша жестом указал на Хинни, потом свел вместе ладони, давая понять, что ищет маленькую лошадку.

Демон покачал громадной облепленной инеем головой, явно сконфуженный: нет, жеребенка он не видел. И тут мой хранитель и заступник новел себя очень странно. Он вытащил из кармана гармонику и поднес к губам. Надо же – таскает с собой гармонику!

Он сыграл всего одну ноту, но демон отреагировал на нее, будто получил сильный удар. С него вдруг посыпался дождь с ледяной крупой, его огромное лицо, лоб покрыли градины, подобно каплям пота. Они скатывались вниз по склону. Я проследила за ними и там, внизу, на зеленой узкой тропке в долине увидела свою любимицу. Бедная маленькая кобылка переступала с ноги на ногу и сотрясалась от дрожи, даром что в долине было тепло.

Демон вдруг стал таять, таять и растворился небольшим облачком где-то в расщелине, а мы пустились в обратный путь. Дорога, что вела вниз по склону, извивалась змеей, то и дело нависая над пропастью; было скользко, но голубой жеребец неизменно находил для своих острых копыт какие-то точки опоры, которых, на мой взгляд, и не существовало, и так, потихоньку, мы продвигались вперед. Казалось, мы спускаемся в огромную бездонную чашу, стены которой до того круты и опасны, что каждый наш неверный шаг мог вызвать могучий снежный обвал и похоронить под собой Белянку. И мы спускались очень осторожно!

Наконец мы достигли зеленой тропы, я спрыгнула с Хинни и бросилась к Белянке. Она сразу узнала меня. Тепло, которое исходило от меня (ведь я не мерзла!), казалось, передалось ей, она перестала дрожать, успокоилась.

– О! – вскричала я. – Мое сердце трепещет от радости, ты спаслась! Я так боялась за тебя, Белянка!

«Мои страхи позади! Юноша в голубом одеянии выполнил свое обещание – он спас мою Белянку!» – пело у меня внутри.

Откуда-то сверху послышался невероятный гул. Я подняла голову и увидела, что злобные демоны, пытаясь устроить обвал, толкают вниз ледяные глыбы. Снежная лавина пошла на нас, а мы ведь стояли на дне чаши и не могли от нее уклониться. Мы попали в подстроенную нам западню! Мне показалось, что мы обречены и нам не выбраться отсюда.

Впервые я увидела Маленького Юношу разгневанным. Но он не слал проклятий, не грозил вероломным демонам. Он даже не испугался. Он снова извлек из кармана гармонику, поднес к губам и сыграл несколько музыкальных тактов. Это была грозная и мрачная мелодия, но трудно было понять, насколько она была уместна в нашем положении, когда несущая смерть лавина ползла на нас. И тотчас же звуки гармоники были заглушены низвергшимся обвалом. Это был какой-то страшный водопад, и я закричала, крепко вцепившись в шею Белянки. Я понимала, что нам пришел конец и мысленно прощалась со своей любимицей. Но пока я готовилась к неотвратимому, произошло вот что.

Мелькнул ослепительный луч света, и волна теплого воздуха вдруг окутала нас, подобно взрыву. Растаявший ноздреватый снег забурлил лужицами у моих ног.

Горячая вода? Откуда? Я заставила себя открыть глаза и огляделась. Я не верила сама себе: снега вокруг не было. Долина, окруженная горными вершинами, была свободна от снежного обвала, и только пар поднимался над теплыми лужами. Мы были спасены невесть откуда взявшимся массивным вторжением весенней оттепели, таяния снегов.

– Да это просто волшебство! – в изумлении воскликнула я. – Если только не извержение вулкана! Но какое совпадение!

Юноша в голубом лишь кивнул. Наивная, и тогда я не догадалась, что это дело его рук!

Мы стали подниматься вверх, уходя из опасной долины, ибо вода все скапливалась и скапливалась в огромной чаше, и вскоре мы увидели внизу под собой блестящую гладь озера.

Я ехала верхом на Хинни, а Белянка бежала рядом. Это был долгий, но счастливый подъем. Когда мы поднялись на верхнюю тропу, потянуло морозным сквозняком. Из глубины расселины вынырнул снежный демон и приблизился к нам.

– Ю-о-о-о! – дико вскричал он и швырнул в юношу ледяную глыбу. Но Хинни успела выскочить вперед, загородив его. Удар пришелся по ее передним ногам, они вошли в глыбу по колени, и Хинни застонала от боли. Я мигом соскочила с ее спины.

Маленький Юноша заговорил тихо, длинно и монотонно, и демон, растекшийся паром, улетел прочь. Юноша подошел к Хинни, которая с поврежденными коленями лежала на боку.

– Этот удар предназначался мне, – сказал он. – Хинни, я не смогу полностью исцелить тебя. Колени – самое трудное для лечения, но я сделаю все, что смогу.

Он сыграл несколько тактов на своей гармонике, в унисон ей пропев: «Колени Хинни, разморозьтесь!» – и ноги Хинни освободились от льда. Кобылка вскочила, ноги ее чуть заметно дрожали в коленях, мне показалось, что даже шерсть на них поблекла. Конечно, Хинни могла ходить, даже быстро бегать, но виртуозные маневры теперь были выше ее возможностей.

И тогда я наконец поняла то, что должно было открыться мне, неразумной, давным-давно. Я обернулась к Маленькому Юноше и в упор спросила:

– Ты – колдун?

Он строго, даже как-то скорбно взглянул на меня, кивнул.

– Но ведь я не скрывал этого, – сказал он тоном провинившегося дитяти, которого поймали на какой-то шалости. И вид у него был такой пристыженный, что мне стало смешно.

Я обняла его за хрупкие плечи, успокоила, как только могла. Как старшая сестра.

– Я прощаю тебя, – сказала я великодушно, – но не играй магией бездумно, иначе ты привлечешь к себе внимание какого-нибудь Адепта!

Он никак не отреагировал на это мое предостережение. Теперь мне становится стыдно, когда я вспоминаю, как, в моем невежестве, я поучала его.

Мы сели на лошадей и стали медленно покидать горы. Медленно – потому что щадили пораненные колени Хинни и ослабевшую в неволе Белянку.