Текст книги "Убийство в погребе (Убийство в винном погребе)"

Автор книги: Энтони Беркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Нет-нет. Я его выбросил, как только мисс Уотерхаус уехала.

– Понятно. Жаль. Но не могли же вы знать, не могли же... И все-таки, как бы я хотел знать, запирали вы его или нет.– Роджер взглянул на стол.Ведь некоторые из этих ящиков вы запираете?

– Один всегда запираю.– Мистер Гаррисон задумался.– Может, я положил письмо туда. Право, не знаю. А это так важно?

– Нет-нет, это не имеет значения. Ну что же, мне пора идти. Как приятно, что вы позволили мне так доверительно поговорить с вами, мистер Гаррисон, но не смею больше занимать ваше время. Я знаю, как вы заняты в конце четверти. О, вот еще о чем хотел вас спросить. Помните, в прошлом году нас фотографировали, как раз когда я работал здесь? Мне почему-то не досталось копии. Наверное, у вас больше не осталось лишних? А то бы я купил.

– Осталась одна лишняя, но зачем же покупать?– с явным облегчением сказал мистер Гаррисон.– Я буду счастлив вручить ее вам как подарок. Так, только надо вспомнить: кажется, она наверху. Подождите минутку, я принесу.

– Как я вам признателен,– вежливо ответил Роджер.

Мистер Гаррисон заспешил наверх. Роджер прикидывал, как воспользоваться такой возможностью. Мистер Гаррисон как-то очень неопределенно говорил об анонимном письме. А вдруг он его и вовсе не выбрасывал? Если нет, то Роджер очень бы хотел письмо заполучить, но просить Гаррисона бесполезно.

По тому, как смотрел на стол директор, было совершенно ясно, какой из ящиков запирается. Роджер наклонился и изучил замок. Потом извлек из кармана безобидную связку ключей, выбрал один и вставил в замок. Замок был простой, и ящик тотчас открылся. Перед Роджером лежало не анонимное письмо, а очень неприличная фотография.

– Ну почему,– спросил себя Роджер, быстро закрывая и запирая ящик,– у стольких пожилых мужчин такие отвратительные мысли на уме?

Глава 17

Роджер остался очень доволен сам собой. Его поездка в Роланд-хаус получилась гораздо более удачной, чем он рассчитывал. Помимо всего прочего, Уоргрейв признал, например, свою интрижку с Мэри Уотерхаус и то, что она его шантажировала. Конечно Уоргрейв понимал: что бы он ни сказал Роджеру, это не будет являться уликой,– и потому признался. Роджера ничто из его слов не удивило. Он предполагал, что в чем-то таком Уоргрейв может признаться.

Были и другие удачи. Самой важной, безусловно, являлось анонимное письмо. Оно отлично подтверждало рассуждения Роджера перед поездкой в школу. Против Мэри Уотерхаус должны были появиться какие-то сведения, рассуждал он еще в Лондоне, и действительно такие сведения появились. Роджеру уже представлялось, как это анонимное письмо окончательно разрешит все дело.

Вернувшись в Олбани, он узнал от портье, что полчаса назад звонил старший инспектор Морсби и просил мистера Шерингэма перезвонить ему на следующее утро.

На следующее утро мистер Шерингэм перезвонил ему.

– Мы кое-что добыли из того, чем вы интересовались вчера, мистер Шерингэм,– сообщил ему Морсби.– Я существенно расширил круг предложенных вами вопросов, поскольку решил, что, возможно, вы кое-что упустили из виду.

– Так?– немного прохладно сказал Роджер.

– Так вот. Его там вообще не было. А была сама девица.

– Сама Мэри?– с удивлением воскликнул Роджер.

– Вы не ожидали этого, мистер Шерингэм?

– Не ожидал,– ответил Роджер, с горечью вспомнив свою теорию.

– В общем, думаю, мы можем на это положиться. Служанка дома номер два помнит, что как раз перед отъездом хозяев прошлым летом приходила молодая женщина и предлагала сделать чехлы для кресел. У нее с собой были образцы. Служанка хорошо это помнит, потому что девица называла плату, которая была даже ниже цены материалов.

– Такие ловкачи могут иногда перестараться,– пробормотал Роджер.

– Да. Миссис Коттингтон не было дома, а девица...

– Скорее всего, видела, как та выходила.

– Да. Так или иначе, она сказала, что вернется в тот же день попозже, но больше не появлялась.

– Ага!

– Да, мистер Шерингэм, здесь вы догадались.

– Надо полагать, она разговорилась со служанкой?

– Да. Они немного поговорили о том, когда работа будет готова, и служанка сказала, что не стоит спешить, поскольку в ближайшие две недели дома никого не будет.

– А что насчет номера шесть?

– Там ничего о девице не помнят, но я полагаю, что она туда и не заходила. Эта служанка говорит, что девица спросила, стоит ли ей предложить свои услуги там, и хотя не помнит, что ответила, я думаю, эта девица Уотерхаус выудила у нее, когда те тоже уедут.

– Служанка опознала ее?

– Пятьдесят на пятьдесят. Та была в очках, и служанка думает, что, может быть, это девушка с фотографии. А до того она клялась, что совсем не узнает ее. Но дешевизна обивки несколько встряхнула ее память.

– Хорошо,– сказал Роджер.– Вот видите, Морсби, можете же встряхнуть чью-то память по этому делу. В следующий раз постарайтесь сами додуматься, к кому бы это применить.

Не успел Роджер положить трубку, как понял, в чем была ошибка его прежних рассуждений. В восстановленной им версии предполагалось, что и мужчина, и девица знали о том, что дома мисс Стейплз и ее соседей будут пустовать. Но он не отдавал себе в этом отчета, так как ему важно было, что об этом знал убийца. А как же иначе могла девица Уотерхаус привести его туда, если сама об этом не знала?

Что же получается, всю теорию надо отмести? Конечно она была уж очень предположительной. Истина, видимо, где-то рядом. Теперь, во всяком случае, очевидно, что девица уведомила его о трех пустых домах. Она вряд ли бы так поступила, если бы хотела оставить в тайне от него конечный пункт их путешествия; а это значит, что она повела его туда не за тем, чтобы вымогать деньги. Впрочем, это не так важно. У них могла быть масса других причин туда поехать. В конце концов, это ничего не значит. Важно то, что они оба должны были знать о пустовавших домах для того, чтобы воспользоваться погребом дома мисс Стейплз. Его мотивом было убийство; ее мотив пока не ясен.

Роджер вдруг понял, что новые сведения, полученные Морсби, явно огорчили последнего, хотя он в этом и не признался. Новые сведения разбили последнюю надежду старшего инспектора связать Уоргрейва с Бернтоук-роуд. Разве что подвернется какая-нибудь свеженькая улика из нового источника, а это теперь совсем маловероятно. Морсби, наверное, уже распрощался со всеми надеждами привести Уоргрейва к ответу.

А тогда, подумал Роджер, уже не важно, как сам Уоргрейв смотрит на это. Он позвонил Уоргрейву и пригласил его на обед.

– Обед?– Уоргрейв был явно удивлен.– Извините. Никак не смогу. Я сегодня дежурю.

– В школе?

– Да. В любом случае...

– В любом случае,– твердо сказал Роджер,– вы приедете пообедать ко мне сегодня вечером. Обратно можете вернуться электричкой в одиннадцать сорок. И не говорите, что не можете взять отгул на вечер, если он вам нужен теперь.– Последнее слово он слегка выделил.

– Если он мне нужен, то возможно,– сухо ответил Уоргрейв.– Но собственно говоря...

– Послушайте,– прервал его Роджер,– я вам скажу все прямо сейчас. Некий старший инспектор, которого мы оба знаем, почти точно отчаялся напасть на след некоего лица. А я нет. У меня вообще есть уйма новых данных, которые станут пренеприятным сюрпризом кое для кого. Но прежде чем я выложу их нашему общему другу, я хочу поговорить с вами. Так приедете на обед?

– Да,– после долгого молчания ответил Уоргрейв.

– Я так и думал,– с огромным облегчением сказал Роджер.– Приезжайте к половине восьмого. Тогда успеем выпить по рюмочке хереса. О костюме не беспокойтесь.

Он положил трубку и отправился на гостиничную кухню.

– Мидоуз, я только что пригласил друга на обед. Сделайте-ка нам что-нибудь такое...макабр-р-р...

– Прошу прощения, сэр. Что именно такое?

– Ж-жуткое. Противное. Отвратительное. Мерзкое.

– Боюсь, сэр, я вас не понял.

– Ну и ладно,– махнул рукой Роджер.– Но жаль. Мне так и кажется, что нечто жуткое висит в воздухе.

Если Мидоузу и не удалось в тот вечер достичь вершин жути в отношении приготовленных блюд, то атмосфера определенно была неприятной. Тому способствовало и настроение Уоргрейва. И правда, подумал Роджер, он очень даже смахивает на убийцу: угрюмое лицо, черные нависшие брови, низкий лоб это всегда производит зловещее впечатление. Роджер гордился тем, что принимает такого гостя. Он впервые пригласил на обед человека, практически признавшегося в убийстве, хотя не знал, сколько раз мог принимать неведомого убийцу ранее. По теории Роджера, из каждых двадцати знакомых людей по меньшей мере один – ненайденный убийца. Эту гипотезу ничто не подтверждало, но Роджер получал дурацкое удовольствие от попытки угадать, кто же убийца из каждых двадцати его знакомых.

Уоргрейв говорил мало и по преимуществу односложно выражал свое мнение о тех книгах, пьесах и тому подобном, о чем болтал Роджер. Если он разбирался в них, то не выказывал этого. Как уже имел случай отметить Морсби, самообладание этого человека было сверхъестественным. Роджер наблюдал за ним, мысленно торжествуя победу. Подобных Уоргрейву он раньше не встречал. Он обходился с учителем жестоко, но почему бы и нет. Капля жестокости не причинит Уоргрейву вреда.

Только когда обед был съеден и на столе появился портвейн, Роджер объявил тему разговора, ради которого они встретились. За все время обеда хозяин ждал, не заговорит ли о ней сам Уоргрейв, но тот ни намеком не упомянул с пей. А все-таки он наверняка как на иголках ждал, что наконец пригласивший объяснит свою прямую угрозу по телефону.

– Ну вот что, Уоргрейв,– внезапно прервал Роджер их разговор о недостатках английских частных школ по части преподавания науки.– Вот что, Уоргрейв, как чувствует себя ловко увернувшийся от правосудия убийца?

Уоргрейв невозмутимо взглянул на него.

– Я не совершал убийства и не увертывался ловко от правосудия.

– Не скромничайте. Вы очень ловко увернулись. Но из-за ужасно нелепого стечения обстоятельств об этом узнали. Но вы не остановились. Вы приняли все меры предосторожности даже на случай, если произойдет невозможное и труп обнаружат: все равно не найдется доказательств вашей вины. Поздравляю вас, знаете ли.

– Я вообще не совершал убийства.

– Ну, или расправу, называйте как хотите. Кстати, не стоит ничего бояться. У меня нет полицейских из Скотленд-Ярда за шторами, и под столом, разумеется, нет диктофона. Если хотите, обыщите комнату.

– У вас очень хороший портвейн, Шерингэм.

– Рад, что вам нравится. Но давайте говорить о деле. Вы знаете, что убийства – моя страсть. Мне не приходится толковать каждый день с настоящим убийцей и обсуждать детали его преступного замысла, знаете ли. Вы первый, с кем я беседую лично, с глазу на глаз. Так с чего бы вам так запираться?

– А я-то думал, что это вы хотите мне что-то рассказать.

– Ну, есть у меня кое-что, чем я хотел бы с вами поделиться, это верно. Но не ответите ли сначала вы на мои вопросы?

– Это зависит от того, что за вопросы,– безразлично проговорил Уоргрейв, потягивая портвейн.

Роджер откинулся в кресле.

– Значит, первый такой: сколько времени вы намерены так держаться?

Впервые за весь вечер Уоргрейв метнул на хозяина подозрительный взгляд.

– Как держаться?

– Показывать, что вы убили Мэри Уотерхаус.

– Я ее не убивал.

– Знаю, что не убивали. И вы знаете. И тот третий тоже знает. Но только мы втроем об этом знаем. Так вот я и хочу вас спросить: чего ради вы это делаете?

– Что я делаю?– Наконец в тоне Уоргрейва послышалось беспокойство.

– Притворяетесь, будто убили вы, чтобы прикрыть другого? Пока еще нет последствий, но они вот-вот появятся. Пока что ходят только догадки и неприязнь ваших коллег. Но неужели вы думаете, что на этом все кончится? Вы же скоро потеряете репутацию. Это уже почти секрет Полишинеля. Вам придется покинуть Роланд-хаус; вы нигде не найдете другую работу; и – придется разорвать вашу помолвку, если мыслить логически. То есть,– Роджер тщательно подбирал слова,– если вы, конечно, проследите за логикой.

– Слушайте, Шерингэм, я просто в толк не возьму, о чем вы говорите.

– Нет же, давно взяли, давно.

– Если вы об этой смехотворной идее относительно Даффа...

– О Даффе я и не думаю. И никогда его не подозревал. Мне просто была интересна ваша реакция на такой бред. Я думаю о том, кто действительно застрелил Мэри Уотерхаус. Вы знаете, кто он, не хуже меня, а может, и лучше.

Уоргрейв вертел в руках свою рюмку. Он заметно побледнел.

– Послушайте, Шерингэм, я не понимаю, что за странная мысль не дает вам покоя,– сказал он не так уверенно, как прежде.– Но если вы всерьез подозреваете какою-то невинного человека... я могу рассчитывать на ваше заверение, что нас никто не подслушивает?

– На сто процентов.

– Тогда ладно, тогда не важно, что я скажу. Я действительно ее застрелил.

– Боже!– ахнул Роджер.

– Вы чертовски хитро добились, чтобы я вам эго сказал, ведь я до сих пор не знаю, блефуете вы или нет,– раздраженно сказал Уоргрейв.– Но вы и теперь беспомощны. Мои слова – не улика. Говорите полиции, что хотите. А я просто буду все отрицать.

– Разумеется,– одобрительно согласился Роджер.– А как же.

Уоргрейв молча уставился на него.

– Давайте выпьем еще портвейна,– предложил Роджер и подал ему графин.

– Так какие же у вас новые данные?– спросил наконец Уоргрейв, наполнив свою рюмку.

– А вас беспокоит, что у меня появились кое-какие новые данные?– живо спросил Роджер.

– Ничуть. Они не могут быть явными, иначе бы полиция сама их нашла. Не думайте, что напугали меня сегодня утром. Я прекрасно знаю, что в полной безопасности. Меня никогда не арестуют.

– Никогда?

– Никогда,– твердо заявил Уоргрейв.– Они не сумеют найти подтверждений. Мы все это понимаем.– Он улыбнулся своей холодной безразличной улыбочкой.

– Ну знаете, должен сказать, вы настоящий дьявол,– с восхищением проговорил Роджер.

– Я просто не теряю головы. Это вы хотели сказать?

– Не теряете – никогда, кроме, пожалуй, случая с револьвером.

– Да, тогда я сглупил,– нахмурился Уоргрейв.– У меня в тот день нервы пошаливали. Впрочем, это не имеет значения.

– Как и то, что вы позаботились о том, чтобы убрать пулю. Если бы вы этого не сделали...

– Но, как видите, сделал. Насколько мне было известно,– откровенно заговорил Уоргрейв,– я не сделал ни одной из глупых ошибок. Вы очень верно говорили нам об этом в тот вечер, Шерингэм. Убить действительно очень легко, любому человеку с нормальной сообразительностью.

Он откинулся на спинку кресла и снова улыбнулся, на сей раз почти с триумфом. Роджер с восхищением смотрел на него.

– А-а, вы помните тот вечер?

– Конечно помню. На меня тогда ваши слова произвели сильное впечатление.

– Ну что, почувствовали наконец как легко говорить откровенно?

– Пожалуй, да,– помедлив, ответил Уоргрейв.– У меня... у меня, как вы понимаете, было несколько неприятных ситуаций.

– Понимаю. А что касается воображения, у вас его оказалось намного больше, чем я предполагал, Уоргрейв.

– О, как это нужно понимать?

– Мне кажется, для того чтобы совершить удачное убийство, требуется недюжинное воображение. Когда я говорил о том, как это просто, мне такое и в голову не приходило. Получается, это вовсе не просто. Вам пришлось просчитать и предвидеть огромное количество деталей.

– Ну, знаете...– скромно сказал Уоргрейв.

– Не хотите ответить на пару вопросов?

– Пожалуй. Задавайте.

– Ну, прежде всего меня занимает психологический аспект. Каким чертом удалось вам уговорить мисс Уотерхаус пойти с вами в тот дом? Я, между прочим, предполагаю, что дом был выбран в связи с тем, что у нее был ключ от него. Там она предъявила вам свои требования. Это она узнала что все три дома будут пусты на второй неделе августа?

– Да, все правильно,– кивнул Уоргрейв.

– Ну и как же вы уговорили ее туда вас отвести?

– Пожалуй, лучше я вам этого говорить не буду.

– Почему бы нет? Честное слово, никому не скажу. Я же спрашиваю чисто из собственного любопытства. И вам от этого, кстати, никакого вреда.

– Это была ее идея,– раздумывая, ответил Уоргрейв.

– То, что вам надо поехать туда вместе?

– Да.

– Вам было известно, что она воровка?

– Нет, мне это известно не было.

– Тогда как она объяснила вам, откуда у нее ключ?

– А она сказала, что это дом ее тети.

– Как она объяснила, что приглашает вас туда?

– Ой, не знаю. Хороший пустой дом, сами понимаете. Очень удобно, вот и все.

– Но зачем ей понадобился хороший пустой дом, если у нее была квартира, куда вы могли к ней приехать?

– На то были причины,– поколебавшись, ответил Уоргрейв.

– Вы хотите сказать, что она прямо сразу предложила: у меня есть один пустой домик, давай туда съездим?

– Да, почти так все и произошло.

– И вы не намеревались ее убивать, так? И совершенно случайно решили это сделать, когда увидели, какая замечательная возможность вам представилась?– загорелся Роджер.

– Вы почти догадались, Шерингэм,– кивнул Уоргрейв.

Роджер стукнул кулаком по столу.

– И у вас очень кстати оказался револьвер в одной руке и чемодан со смесью песка и цемента в другой! Так надо понимать?! Да, Уоргрейв, а я был прав: воображения у вас все-таки недостает.

– О чем вы?– встревоженно спросил Уоргрейв.

– Ну, выдумок я наслушался по самое горло. Я предоставил вам все возможности доказать, что это вы застрелили Мэри Уотерхаус, но вы сделать этого не смогли. Естественно, не смогли. А почему? Потому что мы с вами оба прекрасно знаем, что это совсем не вы ее убили.

– Тогда кто же это был?– раздраженно спросил Уоргрейв.

– Гаррисон,– ответил Роджер.

Глава 18

Казалось, Уоргрейв наконец признал свое поражение.

– Понятно,– медленно проговорил он,– ну и что же вы теперь намерены делать?

– Это скорее зависит от вас. Если вам хочется повсюду рассказывать, что убийца вы, чтобы прикрыть этого старого подлеца, то, видимо, остановить вас я не смогу. Но спорить с вами нисколько не собираюсь.

– Что вас заставило остановить свои подозрения на Гаррисоне?

Роджер немного отодвинул кресло от стола и положил ногу на ногу.

– Психологически,– начал он несколько дидактическим тоном,– в Роланд-хаусе были только двое мужчин, кто мог бы совершить это убийство. Это я подсознательно понял с самого начала, но меня сбили с толку явные свидетельства против вас. Преступление было исключительно трусливым, и совершил его исключительно хитрый человек. Второму условию вы могли удовлетворять, но под первое не подходили. Это правда, то, что я вам говорил вчера: я сказал Морсби, что убийство – это проявление слабости и меня удивляет, что вы могли до этого опуститься. В конце концов я решил, что это не вы.

– Несмотря на улики?

– Несмотря на улики, которые, по большому счету, подтверждали только возможность и мотив. Я также решил, что из учебного состава Роланд-хауса у Паркера кишка тонка, у Раиса ума не хватит, а Патерсона я и вовсе не брал в расчет. Только у слабохарактерных Даффа и Гаррисона поднялась бы рука выстрелить в ничего не подозревающую девушку сзади, и почему-то мне не верилось, что это сделал Дафф. По складу характера больше других напрашивался Гаррисон – такое это было малодушное, слабовольное, подлое убийство. Пока вы согласны со мной?

– Мне кажется, от утверждения, что у человека был тип мышления, подходящий для совершения именно такого типа убийства, до утверждения, что он действительно его совершил, лежит немалый путь заключений. Такого рода заключения не очень-то нравятся полиции.

– Полиция!– с насмешкой воскликнул Роджер.– Полицию интересуют только такие заключения, которые ведут к осуждению преступника. Меня осуждение абсолютно не волнует. Все, что меня интересует, это добраться до сути проблемы и доказать ее ради моего собственного удовольствия. Что ждет убийцу после, уже не моя забота и не мое дело.

– Понятно,– сказал Уоргрейв,– ну и дальше?

– Насчет Гаррисона, ага. Уоргрейв, я не полный идиот, чтобы не уяснить себе характер человека. В конце концов, это основная часть моей настоящей работы. И меня весьма заинтриговало то, что в начатом мной романе о вас всех в Роланд-хаусе я выдумал такого героя на основе характера Гаррисона, который, воспользовавшись ситуацией, поцеловал девушку, не смевшую ему ни в чем отказать. Не думаю, что это случалось на самом деле. Весь фокус в том, что я уже тогда увидел в Гаррисоне такие черты характера.

– Надо же,– слегка удивился Уоргрейв.

– Да-да, это важный момент. И вот как он проясняет дальнейшее. Обдумав дело, я пришел к выводу, что убийца должен был знать о прошлом Мэри Уотерхаус. Вы сказали, что о нем не знали, и это подтвердило мою догадку о вашей невиновности. Гаррисон сам указал мне на то, что убийство совершил он. И это подтвердило мое подозрение относительно него.

– А Гаррисон знал о ее прошлом?

– Да. У него было анонимное письмо с сообщением о ее проступках. Такое часто случается, видимо, когда кто-то знает о "послужном" списке. Письмо подтвердило мою догадку, что кто-то в Роланд-хаусе наверняка знал о прошлом Мэри Уотерхаус. Помимо этого, в нем есть еще одна важная вещь. Оно говорит нам почти ясно, как началась интрижка между Гаррисоном и мисс Уотерхаус, правда?

– Мне это ни о чем не говорит,– покачал головой Уоргрейв.

– Значит, я не ошибся насчет того, что у вас нет воображения,– со значением отметил Роджер.– Вы бы ни когда не провернули такое убийство, Уоргрейв; только полиция может это себе представить. Но вернемся к Гаррисону: может, вас наведет на мысль вот что. Вчера я заглянул тайком в ящик его письменного стола для личных бумаг и увидел пренеприятную фотографию. Она лежала на стопке, по всей видимости, таких же. Ну как?

– Возможно, вы правы, что у меня нет воображения, а может, и нет,медленно проговорил Уоргрейв,– но все-таки это не наводит меня ни на какую мысль.

– Тогда я объясню. Гаррисон совершенно очевидно страдает от утерянных желаний. Думаю, это понять нетрудно. Его жена, естественно, его не любит; больше того, я уверен, что ей откровенно противны его притязания. Очень вероятно, думаю, что Гаррисон знает о ее флирте с Райсом, хотя так же вероятно, что он закрывает глаза на то, как далеко этот флирт может зайти. Муж, вполглаза смотрящий на неверность жены – из-за страха.

– Страха?

– Да. Он понимает, что и Раис, и его жена – более сильные натуры, чем он сам, и обоих боится, так же как и собственной дочери. А будучи слабым человеком, он, вне сомнения, одержим идеей мщения. Сразу скажу, на девять десятых это вина миссис Гаррисон.

– Ну вот, видите ситуацию?– продолжал Роджер.– Вот Гаррисон, весь в своих подавленных желаниях; вот анонимное письмо, из-за которого Мэри оказывается в полной его власти. И что он делает? Вызывает ее, ставит ее перед фактом и предупреждает об увольнении. Она рыдает, говорит, что честно старалась встать на путь истинный (во что я искренне верю) и умоляет дать ей еще один шанс. Хорошо, отвечает Гаррисон, шанс вы получите и здесь останетесь, если... И она, не имея особенного выбора, соглашается. И это оборачивается злом для обоих. Девица понимает, что добродетельность вовсе не благо, и ей становится все постыло и горько. Вполне естественно, что она начинает мыслить по-прежнему, то есть как профессиональная преступница, а значит, начинает ненавидеть людей. И в первую очередь ненавидеть Гаррисона. Иными словами, Гаррисон понимает, что попал в адовы лапы. Или, точнее, что они его поймали. Она начинает его шантажировать, ему нужно расплачиваться. Пожалуй, мне известен лишь этот случай, когда жертва полностью заслуживала шантажа. Появляется ребенок, и вот она, имея Две связи – с Гаррисоном и с вами,– ненавидя вас обоих до глубины души и уверяя каждого из вас, что вы отец ее ребенка...

– Вот здесь вы чуть-чуть ошиблись,– сказал Уоргрейв безразлично и отпил портвейна.

– Да?

– Ничего подобного между мисс Уотерхаус и мной не было.

– Что?! Но ее видели, как она шла к вам в комнату. Поэтому-то полиция и привязалась к вам.

– Знаю. Это было весьма забавно,– без тени забавы сказал Уоргрейв.Мэри пыталась, но у нее ничего не вышло. Я выставил ее в два счета, это уж вы мне поверьте.

– А-а. Но о вас двоих там столько слухов.

– Да. Девушка мне в общем-то нравилась. Должен признать, никоим образом не подозревал, что она из "таких". Я и вправду ездил с ней пару раз в Лондон, но ничего подобного у нас не было, даже просто флирта. Боюсь, что вы поддались обычной женской склонности преувеличивать такие вещи.

Роджер посмотрел на гостя пристально. Разумеется, Уоргрейв не скажет, что оказывал Мэри Уотерхаус эти маленькие знаки внимания ради того, чтобы заставить Эми Гаррисон не отступать от намеченного им плана. Роджер был убежден, что эта его догадка абсолютно верна; но в любом случае к теперешней теме это не имело никакого отношения.

– Рад это слышать,– сказал Роджер, ни секунды не сомневаясь в правдивости слов Уоргрейва.– Я-то как раз думал, что несколько некрасиво было развлекаться с этой девицей, когда ваши серьезные устремления лежали в другой плоскости.– Уоргрейв поднял на него жесткий взгляд, но Роджер продолжал без запинки.– Надо мне было получше присмотреться к вам. Но опять же: зачем вы даете людям повод думать о вас с Мэри? Вчера вы мне прямо сказали, что она вас шантажировала.

– Решил, что так лучше,– хрипло сказал Уоргрейв.– Ведь вы очень близко подошли к той правде, какая мне была выгодна.

– Ладно, поговорим об этом потом. Итак, что мы имеем? Мэри Уотерхаус шантажировала Гаррисона вовсю. Поняв, с кем имеет дело, она, видимо, требовала не просто много денег, а безумно много. Она была к нему безжалостна, знала, что он в тупике. Не знаю, чем она ему угрожала, но наверняка на полную катушку. Я бы не удивился, если ее требования включали развод с Филлис по инициативе Раиса и женитьбу на ней самой. Она ведь понимала, что директор школы просто не может допустить скандала.

Но как большинство женщин,– продолжал Шерингэм,– она перегнула палку. Она была уверена в своих силах и не предполагала, что Гаррисон может дойти до убийства по отношению к ней. А Гаррисону, как бы рассеян он ни был, убийство явно показалось единственным выходом. Если что-то долго обдумываешь, то начинает казаться, что это достижимо, даже убийство. Так Гаррисон решился на убийство Мэри Уотерхаус и только ждал возможности осуществить свой план. И то, и другое, думается мне, она предоставила ему сама. Как стало известно о ее ключе от дома номер четыре по Бернтоук-роуд, сказать, конечно, нельзя; но это и не так важно, раз случай подвернулся. Гаррисон ловит свой шанс. Он тщательно вдалбливает в голову девушке, что там очень удобно встречаться, и она отправляется (видимо, продумав детали сама) выяснять, когда этот дом будет пуст, поскольку в августе почти все куда-нибудь выезжают. Могу догадаться, как действовал Гаррисон. Он устроил ей эту меблированную квартиру в Кеннингтоне, откуда она потом бесследно исчезла, но там навещать ее отказался: он не хотел, чтобы его потом узнали (как узнали вас), если случится непредвиденное и ее начнут искать. Следовательно, им нужно другое место для встреч. Он отвергает все ее предложения относительно гостиниц и такого прочего, пока она не наталкивается на блестящую идею (которую он ей все время подсовывал) об использовании дома номер четыре по Бернтоук-роуд. Это все предположение, конечно, но что-то наподобие этого должно было произойти.

Итак,– продолжал Роджер,– они решают поехать туда в намеченный вечер, после сумерек. Видимо, они должны там встретиться, и Гаррисон берет с собой чемодан или нечто такое же приличное, но наполненное смесью песка и цемента, который прячет в садике у входа; а может, он оставил его там прежде. Естественно, едет он туда не на такси, потому что по такси его могут найти. Там проходит автобусный маршрут, за углом, знаете ли. Тяжелый чемодан ему нужно пронести всего каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят ярдов. И с собой он берет ваш пистолет, о существовании которого знает.

– Да, я его держал, не делая из этого никакого секрета,– кивнул Уоргрейв.– И на каникулах всегда его там оставлял. Но я держал его незаряженным.

– Но патроны к нему у вас были?

– Да.

– Вот именно. Так, потом он ее застрелил, снял с нее всю одежду кроме перчаток – на крайний случай, если полиция заинтересуется ее кольцами,закопал ее и аккуратно заложил кирпичами. Наверняка, научился кое-чему по этой части, наблюдая за вашей работой.

– Он и сам принимал в ней участие раза два,– расщедрился на детали Уоргрейв.– Как он говорил, чтобы подбодрить ребятишек.

– Вот и научился. Потом он прячет ее одежду в свой чемодан и уезжает, не догадываясь, что сделал роковую ошибку, не прижав как следует землю поверх трупа. Это,– заявил Роджер поучительно,– было единственной ошибкой в практически безупречно продуманном убийстве. Не будь ее, дела бы никогда не раскрыли. Кстати, все вместе непременно потребовало у Гаррисона порядочно времени. Думаю, начни кто-нибудь наводить справки, возможно, нашли бы одну ночь на второй неделе августа, когда Гаррисон не смог бы придумать, где находился.

– Нет,– покачал головой Уоргрейв.– Вы ошибаетесь. У него есть алиби. Все, что ему нужно было, это оставить там Мэри, вернуться в клуб, где он останавливался на той неделе, и снова незаметно выйти оттуда для довершения своего дела. Ключ от входа в клуб у него всегда был, и ночной портье, таким образом, его не видел.

– Ого, да вы проводите кое-какое расследование сами, как я вижу?Роджер воззрился на учителя.

– Да. В Роланд-хаусе я нашел тот чемодан. На этот счет вы совершенно правы. В нем до последнего времени оставались следы цемента. Я сжег его в школьной печи.

– За каким дьяволом вы это сделали? Когда же вы поняли, что это Гаррисон?

– Как только узнал, что убитая – Мэри Уотерхаус,– спокойно ответил Уоргрейв.– Я кое-что подозревал еще до того, как она уехала прошлым летом. Ничего определенного, но в последний день четверти я слышал, как она разговаривала с ним в его кабинете таким тоном, что я чуть не подпрыгнул. Конечно я не знал, что потом он убил ее; думал, как-то откупился. Потом, когда я понял, что же случилось на самом деле, то пошел к нему, пока ваш инспектор опрашивал Паркера. Я сказал Гаррисону, что ничего не знаю и знать не хочу, но пусть он лучше держит язык за зубами. По поведению старшего инспектора я уже понял, что он заподозрил меня. Понял и то, что доказать мою вину они не смогут, так как я невиновен. Так что Гаррисону оставалось просто помалкивать, и все бы обошлось.

– Морсби всегда говорил, что вы хладнокровный мерзкий тип,– вслух подумал Роджер.– Это точно. Но вы сильно рисковали. Ведь они почти доказали вашу вину, знаете? Даже сейчас, если Морсби получит хоть какую-нибудь улику, связывающую вас с Бернтоук-роуд, вас тотчас арестуют. И, скажу я вам, вас точно осудят.