Текст книги "Загадка Лейтон-Корта"

Автор книги: Энтони Беркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 16
Мистер Шерингэм читает лекцию о неоплатонизме

– Алек, – взмолился Роджер, – если ты скажешь хоть слово о быках, коровах или других каких-нибудь фермерских обитателях, предупреждаю тебя, что немедленно зарыдаю.

Они снова шли по белой пыльной дороге, но упругость и оживление исчезли из их походки. Короткий, но многозначительный разговор со стариком, прерывавшийся разрывавшим уши пронзительным смешком, быстро показал упавшему духом Роджеру истинную природу его «погони за дикими гусями»[15]15
  Имеется в виду английская пословица «Wild goose chase»: погоня за химерами – бессмысленное занятие.


[Закрыть] (вернее, «за дикими быками»). Следует, однако, заметить, что Алек отнюдь не проявлял по этому поводу никаких добрых чувств к своему другу.

– Ну было ли что-нибудь более очевидное! – мрачно причитал Роджер. – Хотя мои рассуждения были абсолютно здравыми. Похоже, что миссис Уильям и этот идиот хозяин таверны умышленно пытались ввести меня в заблуждение. Почему они не могли прямо сказать, что эта скотина – бык? И дело с концом!

– Боюсь, ты не дал им ни малейшего шанса, – заметил Алек с неприкрытой усмешкой.

Роджер с чувством собственного достоинства взглянул не него и погрузился в молчание.

Но ненадолго.

– Вот мы и опять оказались на том же месте и не продвинулись с тех пор, как нашли эту злосчастную бумажку. Потеряли целый час драгоценного времени!

– Ну, ты во всяком случае прошел неплохую физическую тренировку, – заметил Алек. – Это тебе очень на пользу.

Роджер не обратил внимания на выпад друга.

– Вопрос в том, что делать дальше?

– Идти пить чай! – поспешно предложил Алек. – А если говорить о напрасно потраченном драгоценном времени, так, по-моему, мы с тобой только этим сейчас и занимаемся. Если какое-то явное доказательство оказывается провалом, то, может быть, и все это нечто несуществующее. В конце концов, я не верю, что было убийство. Стэнуорт покончил с собой.

– Так вот, – продолжал Роджер, совершенно не обращая внимания на то, что его перебили, – мы решили разузнать о таинственном незнакомце, верно? Значит, нам следует продолжать. К счастью, я не совсем потерял способность соображать. Я уже задал несколько вопросов о постороннем человеке, но ответы были нечеткими, они ввели нас в заблуждение, и мы потерпели неудачу. Теперь пойдем на станцию.

– О нет, – простонал Алек. – Чан!

– Станция! – решительно ответил Роджер, и они повернули на станцию.

Однако этот визит также не дал никаких результатов. От простоватого, деревенского вида носильщика Роджеру на расспросы о возможном приезде своего друга удалось узнать, что на этом небольшом полустанке (его и станцией-то не назовешь!) останавливается в день только полдюжины поездов и ни одного после семи часов вечера. Самый ранний поезд был утром, вскоре после шести часов, и пассажиров не было. Нет, он не видел, чтобы вчера прибыл кто-нибудь незнакомый. По крайней мере, ничего такого не заметил.

– Другого мы не могли и ожидать, – философски заметил Роджер, когда они наконец направились домой.

– Если этот тип прибыл поездом, то, возможно, он сошел в Элчестере. Он не дурак, как нам это хорошо известно.

Теперь, когда появилась реальная надежда оказаться в тени и попить чаю, Алек готов был обсуждать вопрос более дружелюбно.

– Значит, теперь ты вполне уверен, что убийца – человек со стороны? – спросил он. – Ты отказываешься от мысли, что это кто-нибудь из округи?

– Ничего подобного, – возразил Роджер, – я ни в чем не уверен. Знаю только, что он высокого роста, носит большие башмаки, крепкий и сильный, и вообще неординарный преступник и соответствует мысленному портрету, сложившемуся под впечатлением моих размышлений о Принце Джоне, черт бы его побрал! Это может быть посторонний для этой округи человек, а может быть, и нет. Мы знаем, что он был здесь утром, потому что общался с домочадцами. Но кроме этого, мы ничего определенного не можем сказать, не зная мотива преступления. Клянусь Юпитером! Хотел бы я это знать! Это бы значительно сузило поиски.

– Странно, нам никогда не приходило в голову! – внезапно заявил Алек. – Ведь это мог быть просто грабитель, который так растерялся, когда узнал, что убил хозяина, что даже не осмелился закончить то, ради чего пришел, а просто поспешил прочь. Мне это кажется вполне возможным и соответствует фактам.

– Да-а, в самом начале мы рассматривали мысль о грабеже, не так ли? Ты представляешь себе, Алек, что с тех пор прошло всего лишь пять часов, а кажется, прошло по меньшей мере пять недель! Но все это было до того, как на нас произвело впечатление странное поведение других домочадцев.

– Ты хочешь сказать произвело впечатление на тебя. Я все-таки считаю, что ты вечно все преувеличиваешь. Вероятно, всему есть совершенно элементарное объяснение, которого мы просто не знаем. Полагаю, ты имеешь в виду Джефферсона и миссис Плант?

– И леди Стэнуорт!

– Ну значит, и леди Стэнуорт! Но ты же не надеешься, что они станут с нами откровенничать, верно? А это единственный путь, который мог бы снять с них подозрение. Однако что бы ты мне ни говорил, я не думаю, что хоть каким-то образом они связаны с убийством. Боже правый! Это все равно, что их самих обвинить в убийстве! Скажи на милость, мой дорогой, можешь ты представить себе миссис Плант или леди Стэнуорт (оставим пока Джефферсона), занятых убийством старого Стэнуорта? Это, право же, слишком нелепо! Мог бы придумать что-нибудь поумнее.

– Странно, именно эта тема, похоже, больше всего тебя волнует, Александр! – мягко заметил Роджер.

– Гм, я хочу сказать, это чертовски глупо! Ты не можешь верить чему-нибудь подобному.

– Возможно, что и не верю. Как бы то ни было, мы отложим это до тех пор, пока появится что-нибудь более определенное, незачем нам горячиться, и без того жарко. Послушай, давай оставим пока все как есть! Проветрим мозги. Лучше вместо этого я прочитаю тебе небольшую лекцию о влиянии этики Платона на гегельянскую философию с некоторыми дополнительными сведениями о неоплатонизме.

И, не обращая ни малейшего внимания на энергичные протесты Алека, Роджер сразу приступил к делу.

Время таким образом прошло приятно и с пользой. Наконец они подошли к сторожке.

– Как видишь, – радостно заключил Роджер, – в то время как в средневековой философии этот мистицизм находится в мощной и абсолютно успешной оппозиции рационалистическому догматизму с его высокомерным пренебрежением к любому опыту, существующая в эмбриональном состоянии паука пятнадцатого и шестнадцатого веков являла собой логическое развитие неоплатонизма в той же оппозиции к бесплодному рационализму.

– В самом деле? – мрачно спросил Алек, мысленно выражая тайную, но горячую мольбу, чтобы, покуда жив, ему никогда больше ни слова не пришлось услышать о неоплатонизме. – Понятно.

– Понятно? – переспросил Роджер. – Очень хорошо! Теперь давай поищем нашего друга Уильяма и побеседуем с ним.

– Ты собираешься прочесть ему короткую лекцию о рационалистическом догматизме? – осторожно осведомился Алек. – Потому что если это так, то я, пожалуй, пойду в дом.

– Боюсь, что это было бы напрасной потерей времени, – серьезно ответил Роджер. – Я убежден, что, Уильям – догматик самого нетерпимого, фанатичного толка, какие только существуют на свете, и говорить ему о бесполезности догмы, было бы в той же степени эффективно, что и разглагольствовать перед гиппопотамом об этике в гостиной. Нет, я просто хочу немного поговорить с Уильямом. Нельзя сказать, чтобы я на что-то надеялся; просто не хочу оставлять ни одного камня не перевернутым.

Они нашли Уильяма в большой теплице. Он неловко влез на шаткую лесенку и пытался подвязать какую-то лозу. При виде Роджера Уильям поспешно спустился на твердую землю. Он не надеялся на счастливый случай.

– Добрый день, Уильям, – радостно приветствовал его Роджер.

– Добрый день, сэр, – с некоторой подозрительностью ответил Уильям.

– Мы только что беседовали с вашей женой, Уильям!

Уильям что-то уклончиво проворчал.

– Я сказал ей, что мой друг, который должен был вчера вечером прийти, так и не явился, и я подумал, может быть, вы видели кого-нибудь около сторожки.

Уильям нарочито продолжал заниматься каким-то небольшим растением.

– Нико'о не видел, – решительно заявил он.

– Нет? Ну что же! В общем-то это не имеет значения. Интересную работу вы сейчас делаете, Уильям! Берете растение, вынимаете его из цветочного горшка, нюхаете корни и запихиваете обратно! Как эта операция называется в науке по садоводству?

Уильям поспешно поставил растение и сердито посмотрел на говорившего.

– У некоторых людей нет никакой работы, – мрачно заметил он. – Но у дру'их людей работа есть!

– Имеете в виду себя, я так полагаю? – одобрительно произнес Роджер. – Совершенно верно! Работайте! Ничто не заменит работу. Поддерживает человека бодрым, веселым, здоровым! Великое дело – работа! Я с вами согласен, Уильям!

Внезапно на лице Уильяма мелькнул проблеск интереса.

– Зачем это мистер Стэнуорт застрелился? – требовательно спросил он.

– По правде говоря, я не знаю, – ответил Роджер, несколько озадаченный таким неожиданным вопросом. – Может, у вас есть на этот счет какие-нибудь соображения?

– Сам я это не одобряю, – строго сказал Уильям. – Нет! Не одобряю!

– Вы абсолютно правы, Уильям, – с теплотой ответил Роджер. – Будь на свете больше таких людей, как вы, Уильям, тогда… тогда, конечно, меньше было бы самоубийств. Очень скверный обычай.

– Так делать неправильно! – решительно продолжал Уильям. – Неправильно!

– Совершенно неправильно! Вы это точно сказали, Уильям. Между прочим, кто-то мне говорил, что здесь дня два назад видели кого-то незнакомого. Вы случайно не замечали?

– Незнакомо'о? Како'о-тако'о незнакомо'о?

– Ну, обыкновенного: голова, ноги, пальцы и все такое. Говорили только, что был он довольно большой. Вы такою не видели?

Уильям глубоко задумался.

– Видал.

– Видели все-таки? Когда?

Уильям снова задумался.

– Правду сказать, – наконец заговорил он, – вчера вечером, после восьми часов. Восемь тридцать – это уж точно. Я сидел перед сторожкой, а он прошел. На'лый такой. Еле кивнул и прошел по доро'е.

Роджер обменялся взглядом с Алеком.

– Уильям, вы раньше видели этого человека? Довольно крупный мужчина?

– Очень большой, – механически поправил Уильям.

– Отлично! Очень большой! Продолжайте!

– Ну, я и грю своей миссис: «Кто это? Идет по доро'е, будто у себя дома?» – Уильям задумался и замолчал. – Я и грю: «Идет, будто у себя дома», – решительно повторил он.

– И очень хорошо сказали. Ну а потом?

– «О, этот? – грит моя миссис. – «Это брат поварихи. Меня, – грит повариха на днях в Элчестере ему представила… Во всяком разе, – грит моя миссис, – повариха сама так сказала, что это ее брат». – Странный, скрипучий звук в горле Уильяма свидетельствовал о том, что слова жены его очень позабавили. – «Во всяком разе она грит, что это ее брат!» – с явным удовольствием повторил Уильям.

– О! Так, значит, и говорит? – воскликнул несколько обескураженный Роджер. – И вы его снова видели, Уильям?

– А как же! Видел! Идет назад минут через пятнадцать, может чуть больше, а на руке у не'о повисла повариха, хоть должна бы знать, что так делать не 'одится! Не в том она возрасте! Я это'о не одобряю! – Но тут лицо его засветилось улыбкой, и он снова засмеялся своим скрипучим смешком: – «Во всяком разе она грит, что это ее брат!..»

– Понято! – сказал Роджер. – Спасибо, Уильям. Ну, нам, пожалуй, не стоит сам мешать. Пошли, Алек!

Медленно и невесело они повернули к дому.

– У нашего друга Уильяма было свое на уме, – с кислой миной сказал Роджер. – А я было на минуту подумал, что мы наконец-то что-нибудь узнаем.

– Ну, Роджер, ты редкостный оптимист! – с удивлением заметил Алек.

Тропинка вела мимо библиотеки, и когда они подошли к грядке, где были следы, Роджер инстинктивно остановился. В ту же секунду он бросился вперед, в недоумении уставившись на грядку.

– Господи! – воскликнул он, взволнованно показывая пальцем на грядку. – Посмотри! Следы исчезли! Оба! Их заровняли.

– Боже мой! В самом деле!

Они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами.

– Значит, Джефферсон все-таки слышал, о чем мы говорили, – почти шепотом произнес Роджер. – У меня такое предчувствие, что очень скоро нам предстоит нечто захватывающее.

Глава 17
Мистер Грирсон раздражен

Если майор Джефферсон и догадывался о действиях наших друзей, то по его поведению этого не было видно. Когда Роджер и Алек, опоздавшие к чаю минут на двадцать, вошли в гостиную, Джефферсон встретил их в своей обычной, скорее отрывисто деловой, чем резкой манере. Он непринужденно осведомился, чем они занимались все это время. Леди Стэнуорт в гостиной не было, и чай разливала миссис Плант.

– О, мы отправились в деревню прогуляться, по было слишком жарко, чтобы чувствовать себя приятно, – ответил Роджер. – Благодарю вас, миссис Плант! Да, молоко и сахар, пожалуйста. Два куска. А вы, майор, успели справиться со своими делами в Элчестере? Я видел, как вы уезжали.

– Я выехал дьявольски поздно. Пришлось поторапливаться, однако я все успел сделать.

– Между прочим, – спросил вдруг Алек, – решен вопрос насчет слушания дела?

– Да. Завтра утром, в одиннадцать часов. Здесь.

– О! Значит, решено провести слушание здесь? – спросил Роджер. – Где же? В библиотеке?

– Нет. Я полагаю, лучше будет в малой столовой.

– Я тоже так думаю.

– О, как бы я хотела, чтобы все уже кончилось! – невольно вздохнув, сказала миссис Плант.

– Вы как будто без интереса ждете этого события, слегка улыбнувшись, заметил Роджер.

– Я ненавижу даже мысль о необходимости давать показания, – пылко ответила миссис Плант. – Это ужасно!

– Полно, полно! Все не так ужасно. Это не судебное разбирательство. Не будет никаких перекрестных допросов… Ничего похожего. Слушание будет пустой формальностью, не правда ли Джефферсон?

– Чистейшая формальность! – задумчиво ответил Джефферсон, зажигая сигарету. – Думаю, все займет не более двадцати минут.

– Как видите, нет ничего страшного, миссис Плат и, сказал Роджер. – Могу я попросить еще чашечку чаю?

– И все-таки я бы хотела, чтобы все уже кончилось, – легким смешком ответила миссис Плант, по Роджер заметил что рука ее, державшая чашку, слегка дрожала. Джефферсон поднялся из-за стола.

– Мне придется опять предоставить вас самим себе, отрывисто произнес он. – Леди Стэнуорт надеется, что вы найдете, чем себя занять. Извините, что мы выглядим такими негостеприимными, но вы же понимаете, как все складывается в таких случаях. – Он быстро вышел из комнаты.

Роджер немедленно решил слегка прозондировать почву.

– Джефферсон не кажется чрезмерно расстроенным. не так ли миссис Плант? Хотя трагическая смерть человека, с которым он проработал много лет, должна была бы послужить для него шоком.

Миссис Плант довольно странно посмотрела на него, будто ставя под вопрос деликатность такого замечания.

– Я не думаю, что майор Джефферсон относится к тем людям, которые открывают свои истинные чувства перед сравнительно незнакомыми людьми, – ответила она несколько натянуто.

– Возможно, – не задумываясь ответил Роджер, – но он кажется необыкновенно хладнокровным.

– Я полагаю, он очень хладнокровный, сдержанный человек.

Роджер решил попытаться зайти с другой стороны.

– Вы давно знакомы с мистером Стэнуортом, миссис Плант? – спросил он, откинувшись на спинку стула и вынув из кармана трубку. – Вы не возражаете, если я закурю?

– Курите, пожалуйста. Нет, я знаю мистера Стэнуорта не очень давно. Его знал… мой муж.

– Понимаю. Странная, однако, была у мистера Стэнуорта манера: приглашать в гости сравнительно мало знакомых (или, как в моем случае) совершенно незнакомых ему людей.

– Я полагаю, мистер Стэнуорт был очень гостеприимным человеком, – ответила миссис Плант сухим, невыразительным тоном.

– Очень! Необыкновенный человек во всех отношениях! Как вы думаете?

– О, необыкновенный, – странно вяло и монотонно произнесла миссис Плант.

Роджер пристально посмотрел на нее.

– Вы со мной не согласны, миссис Плант? – неожиданно поинтересовался он.

Миссис Плант вздрогнула.

– Я? Нет, конечно, согласна. Я… считала мистера Стэнуорта очень… очень хорошим человеком, обаятельным. Разумеется, я с вами согласна.

– О, извините! На мгновение я подумал, что вы не очень от него в восторге. Хотя, конечно, нет никакой причины, чтобы вы им восторгались. У каждого свои симпатии и антипатии, не так ли?

Миссис Плант быстро взглянула на Роджера, а потом перевела взгляд в окно и тихо сказала:

– Я просто думала, как… как все это трагично.

Последовала короткая пауза.

– По-видимому, леди Стэнуорт не была с ним в хороших отношениях, не правда ли? – небрежно заметил Роджер, прижимая концом спички табак в своей трубке.

– Вы так думаете? – сдержанно ответила она.

– У меня, во всяком случае, сложилось такое впечатление. Собственно говоря, я бы даже мог утверждать, что он ей определенно не нравился.

Миссис Плант с неприязнью посмотрела на него.

– Я полагаю, в каждой семье есть свои секреты, – сдержанно сказала она. – Не считаете ли вы несколько неуместным вмешательство посторонних людей? Особенно при подобных обстоятельствах.

– Это камешек в мой огород, – улыбнулся Роджер, нимало не смутившись. – Да, миссис Плант, полагаю, вы правы. Но беда в том, что я просто не в состоянии удержаться! Я самый любопытный человек на земле! Меня все интересует, особенно каждое человеческое существо. И я просто должен добраться до сути. И вы не можете не признать, что отношения между леди Стэнуорт и… (как бы это получше выразиться?) и несколько плебейским мистером Стэнуортом чрезвычайно интересны для писателя.

– Вы хотите сказать, что все для вас – лишь материал для публикации? – ответила миссис План менее бескомпромиссно. – Ну что же, если вы так ставите вопрос, очевидно, у вас есть на то определенная причина, хотя я этого не оправдываю. Да, по-моему, леди Стэнуорт действительно не очень ладила со своим деверем. В конце концов, это можно было ожидать, не правда ли?

– Да? – быстро спросил Роджер. – Почему?

– Видите ли, в силу обстоятельств… – миссис Плант ВДРУГ резко оборвала фразу и прикусила губу. – Я полагаю, потому что… кровь не вода. Они во всем были совершенно не похожи друг на друга.

– Вы не это собирались сказать. Что вы имели в виду, когда поправили себя?

Миссис Плант слегка вспыхнула.

– Право, мистер Шерингэм, я…

Алек резко поднялся со стула.

– Мне кажется, в этой комнате слишком душно, заметил он. – Роджер, пойдем в сад и вдохнем немного свежего воздуха. Я уверен, что миссис Плант нас извини г.

Миссис Плант бросила на него благодарный взгляд.

– Разумеется! – Я… я, наверное, пойду наверх и ненадолго прилягу. У меня разболелась голова.

Мужчины молча смотрели, как она вышла из комнаты.

– Послушай! – раздраженно воскликнул Алек. – Я не позволю тебе так издеваться над бедной женщиной. Это уж слишком! У тебя голова набита всякими дурацкими предположениями на ее счет, и ты пытаешься вынудить ее признать их. Я этого не допущу!

Роджер с притворным отчаянием покачал головой.

– Знаешь ли, Александр, – трагическим тоном сказал он, – ты тяжелая личность. Исключительно тяжелая.

– Это уже не шутки, – возразил Алек несколько спокойнее, хотя лицо его все еще пылало гневом. – Мы можем сделать то, что надумали, без издевательств над женщинами.

– И это как раз, когда я так хорошо продвигался вперед, – не слушая друга, бормотал Роджер. – Ты, Алек, никчемнейший Ватсон! Понять не могу, зачем я только связался с тобой.

– Тебе здорово повезло, что ты это сделал. – Во всяком случае, я за честную игру! А пытаться заставить женщину, которая ничего общего не имеет с этим делом, признаться во множестве надуманных тобой глупостей – это не значит вести честную игру.

Роджер мягко взял друга под руку и повел в сад.

– Ну ладно, ладно! – сказал он тоном, каким успокаивают капризного ребенка. – Если ты так настроен против, мы применим другую тактику. Во всяком случае, нет нужды так распаляться. Твоя беда, Алек, в том, что ты перепутал свой век. Тебе следовало бы жить лет четыреста-пятьсот тому назад. Быть тяжеловооруженным рыцарем, защитником всех леди, попавших в беду. Ты бы слонялся повсюду с копьем за спиной…

– Тебе хорошо смеяться, – возразил Алек, слегка успокоившись, – но я абсолютно прав, и ты это знаешь. Если мы и дальше намерены заниматься расследованием этого дела, то не должны использовать никаких дьявольских, подлых детективных трюков. Если уж на то пошло, почему ты не займешься Джефферсоном?

– По самой простой причине, дорогой мой Алек! Отличнейший Джефферсон, конечно же, ничего не выдаст, в то время как всегда есть шанс, что это сделает женщина. Ну довольно! Впредь мы будем ограничиваться палками, камнями, а человеческий элемент оставим в покое. Во всяком случае, в женской его части. Хотя, – добавил Роджер задумчиво, – интересно было бы знать, что происходит между этим трио!

– Гм! – неодобрительно произнес Алек.

Какое-то время они вместе молча шагали взад-вперед по краю газона, который расстилался параллельно тыльной стороне дома.

Мысли Роджера беспокойно метались. Исчезновение следов заставило его решительно пересмотреть свои представления. Теперь у него не было никакого сомнения в том, что Джефферсон не только знал все о преступлении, но, скорее всего, был участником. Было ли его участие активным и он присутствовал в то время в библиотеке, сказать с уверенностью невозможно, однако Роджер склонен был думать, что Джефферсона там не было, хотя то, что он помогал планировать и сейчас активно стремится уничтожить все следы, это, по мнению Роджера, сомнений не вызывало. И это означало: по крайней мере один соучастник был среди жителей этого дома.

Однако намного больше Роджера беспокоила вероятность того, что каким-то образом в преступлении были замешаны обе женщины. На первый взгляд казалось почти невероятным, что миссис Плант или леди Стэнуорт могли быть причастны к убийству. Но опровергнуть факты было невозможно. Роджер был безусловно убежден в том, что между Джефферсоном и леди Стэнуорт существовало определенное понимание, как он не сомневался и в том, что в доме произошло убийство, а не самоубийство. Сходное понимание существовало также между миссис Плант и Джефферсоном. К этому еще следовало добавить подозрительное поведение миссис Плант в то утро в библиотеке. Хотя ее драгоценности действительно оказались в сейфе, тем не менее Роджер был убежден, что данное ею объяснение пребывания в библиотеке было ложью. Более того, миссис Плант безусловно знала о Стэнуорте, его невестке и секретаре значительно больше, чем готова была признать. Очень жаль, что она смогла вовремя остановить себя, когда, обмолвившись, чуть было не сказала нечто действительно важное.

Роджеру, как и Алеку, не хотелось верить в причастность обеих женщин к этой трагедии, но он не видел никакой возможности избежать такого предположения. Печально, конечно, что Алек пришел к такому предубеждению по поводу методов расследования, ибо это был именно тот случай, когда требовалось в высшей степени беспристрастное обсуждение. Роджер исподтишка взглянул на своего молчаливого товарища и тихо вздохнул.

Тыльная сторона дома не была прямой. Между библиотекой и столовой, где находилась небольшая комнатка, которую использовали как склад для сундуков и разного хлама, стена дома отступала на несколько футов назад, образуя углубление. Это место у стены было занято невысокой порослью лавровых кустов. Когда друзья проходили мимо, солнечный луч упал на какой-то маленький синиц предмет, лежавший у самых корней. Блеск привлек внимание Роджера. Оттенок этого синего цвета вызвал у него какое-то воспоминание.

– Алек, – спросил он, хмурясь, – что это за синяя вещица у самых корней? Она смутно что-то напоминает.

Он перешел через тропинку и наклонился. Это был осколок синего фарфора.

– О! – с живостью воскликнул Роджер, держа осколок так, чтобы Алек мог его видеть. – Ты понимаешь, что это?

Алек подошел к другу и без всякого интереса взглянул на кусок фарфора.

– Наверное, кусок разбитой тарелки или чего другого.

– Неужели ты не узнаешь? Это же кусок той исчезнувшей вазы, друг мой! Клянусь Юпитером! Надо взглянут: нет ли других осколков.

Он опустился на четвереньки и стал заглядывать между кустами.

– Чуть подальше есть и другие куски. Я сейчас проверю, а ты постереги, чтобы нас никто не увидел, – сказал Роджер и энергично пополз в небольшие заросли лавра.

Через несколько минут он вынырнул из кустов. В руках у него было еще несколько кусков вазы.

– Здесь все! – с торжеством объявил он. – Лежали у самой стены. Ты понимаешь, что это значит?

– Очевидно, этот тип выбросил здесь осколки, – как всегда разумно ответил практичный Алек.

– Точно! Я думаю, он, собрав осколки, сложил их в карман, чтобы потом при первой возможности где-нибудь выбросить. Методичный тип!

– Да, – согласился Алек и удивленно посмотрел на Роджера. – Ты что-то уж очень возбужден по этому поводу.

– Конечно! – многозначительно произнес Роджер.

– Почему? Я хочу сказать… ничего тут нет удивительного Если ваза была разбита и куски исчезли, вполне разумно было предположить, что их где-то выбросили, не так ли?

– О, безусловно! – глаза Роджера сверкали. – Однако вопрос в том, где он их выбросил. Это не на пути от решетчатого окна и не на быстрейшем выходе с территории, иными словами – не на дороге. К тому же, если он хотел выбросить осколки там, где их никто не найдет, лучшим местом были бы густые заросли по обе стороны дороги, когда он проходил по ней, чтобы скорее уйти из Лейтон-Корта. Тебе не кажется все это очень значительным?

– Гм! Возможно, это несколько странно… теперь… когда ты обратил на это внимание.

– Несколько странно! – презрительно повторил Роджер. – Дорогой мой! Это одна из самых значительных вещей, которую мы до сих пор обнаружили! Каков же вывод? Я не утверждаю, что он абсолютно безошибочен. Но все же… Вывод! Какой следует вывод?

Алек подумал.

– Очевидно, он дьявольски спешил.

– То, что он «дьявольски спешил» – это чушь! Ерунда! Он бы прямехонько двигался по дороге. Нет! По-моему, суть заключается в том, что он не шел по дороге.

– Куда же он в таком случае пошел?

– Обратно в дом! Знаешь, Алек, по-моему, идею с «загадочным посторонним типом» пора отправить туда же, куда мы уже отправили «мистера Джона Принца»!