Текст книги "Мориарти"

Автор книги: Энтони Горовиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 6
БЛЕЙДСТОН-ХАУС

Джонс появился только на следующее утро – он вихрем влетел в мою гостиницу, полный всё той же нервной энергией, коей я был свидетелем, когда он пытался расшифровать найденное у покойника письмо. Я только что разделался с завтраком, и тут он плюхнулся в кресло напротив.

– Вы остановились здесь, Чейз? – Он огляделся – ветхие обои, близко составленные столы, истоптанный ковёр. Я полночи провёл без сна, потому что в соседнем номере кто-то отчаянно кашлял. Почему его поселили рядом – большой вопрос. Я ожидал увидеть соседа за завтраком, но он пока не появился. Дело в том, что кроме меня и этого загадочного гостя в гостинице «Гексам» никого не было, и это, скажу откровенно, меня ничуть не удивило. Путеводители «Бедекер» или «Мюррей» нипочём бы эту гостиницу не упомянули… разве что рекомендовали бы держаться от неё подальше. В итоге комната, где подавали завтрак, была полностью в нашем распоряжении. – Ничего, продержитесь. Не «Кларендон», разумеется, но дело наше движется, и, если повезёт, через две-три недели отчалите обратно в Нью-Йорк. – Он приставил палку к столу и с неожиданной заботливостью спросил: – Надеюсь, вы не пострадали? Я видел, что у мальчишки в руке нож, и не знал, как поступить.

– Могли бы его остановить.

– И выдать нас обоих? По виду он не из тех, на кого можно надавить. Арестуй я его, это ничего бы не дало.

Я провёл пальцем по отметине, которую на моей шее оставил Перри.

– Дело-то было нешутейное, – заметил я. – Вполне мог и горло перерезать.

– Прошу прощения, мой друг. Возможно, я неверно оценил положение. Но размышлять было некогда.

– Наверное, в итоге оно и к лучшему. Но теперь до вас, инспектор, дошли мои слова? Насчёт того, что это за публика? Эти люди ни перед чем не остановятся! Мальчишке четырнадцать лет! В переполненном ресторане! Это же не укладывается в голове! К счастью, я цел и невредим. Меня волнует другое: он привёл вас к Кларенсу Деверо?

– К Деверо – нет. Нет. Мне, доложу я вам, пришлось за ним побегать по всему Лондону. Сначала по Риджент-стрит, потом по Оксфорд-стрит, потом на восток до Тоттенхем Корт-роуд. Я бы наверняка потерял его в толпе, но нам повезло – спасибо его красной курточке. Я держался от него подальше и правильно делал – он то и дело оглядывался, проверял, не сел ли кто ему на хвост. Но на Тоттенхем Корт-роуд он едва не смылся. Он влез в омнибус, и я заметил его, только когда он уселся в носовой части, на крыше.

– Снова повезло, что он не занял место внутри.

– Возможно. Я махнул двухколёсному экипажу, что ехал в ту же сторону, и мы пристроились за омнибусом. Скажу честно, я был рад, что можно передохнуть и преследовать его сидя, особенно когда мы начали взбираться к северным окраинам.

– Наш парень поехал на окраину?

– Именно. Перри – будем его звать так – доехал до Арчуэй Тэверн, а там пересел в канатный трамвай до Хайгейт-Виллидж. Я поднялся вместе с ним, он ехал в переднем вагоне, я – в заднем.

– А дальше?

– После трамвая я пошёл за парнем вниз по холму, по Мертон-лейн. Тут я забеспокоился – не в этом ли районе нашли тело вашего агента, Джонатана Пилгрима? Так или иначе, он шёл к дому, полностью окружённому высокой стеной, где уже начинались земли Саутгемптона, и тут я всё-таки его потерял. Ближе к точке назначения он ускорил шаг. Вы уже поняли, Чейз, что моё здоровье оставляет желать лучшего, и когда парень повернул за угол, я был от него достаточно далеко. Я прибавил ходу, но когда вышел из-за угла, его уже не было. Вошёл он в дом или нет, я не видел, но куда ещё ему было деваться? За домом – пустые поля да отдельные заросли кустарника. От парня – никаких следов. Было ещё несколько построек неподалёку, но направься он туда, я бы его наверняка увидел. Исключено. Остаётся Блейдстон-хаус. В задней стене есть ворота. Видимо, в них он и вошёл. Они были заперты.

Блейдстон-хаус – не самое дружелюбное место, в большой степени стараниями его обитателей. Дом обнесён стеной с железными шипами. Все окна зарешечены. На двери в сад – замок Чабба с секретным механизмом, какой откроет разве что опытный взломщик. Я подумал: может, парень скоро выйдет? Я отошёл на порядочное расстояние и стал наблюдать за домом – есть у меня одно полезное устройство… – Он указал на свою палку, и я впервые заметил: громоздкую серебряную ручку, оказывается, можно раскрыть и превратить в бинокль. – Но Перри так и не объявился, из чего я сделал вывод: он не посыльный. Он просто там живёт.

– Внутрь заходить не стали?

– Очень хотелось. – Джонс улыбнулся. – Но мне показалось, что нам надо идти туда вместе. Всё-таки, это дело мы ведём сообща.

– Спасибо за заботу.

– Не думайте, что я бездельничал, – продолжил он. – Я навёл кое-какие справки, возможно, вам будет интересно. Блейдстон-хаус принадлежит Джорджу Блейдстону, издателю, он скончался в прошлом году. Собственность перешла к его семье. Полгода назад они сдали дом в аренду некоему американскому бизнесмену по имени Скотт Лавелль.

– Скотчи Лавелль! – воскликнул я.

– Он самый. Это наверняка подручный Деверо, о котором вы упоминали.

– А сам Деверо?

– Нас выведет на него Лавелль. Вижу, с завтраком вы разделались. Предлагаю ехать сейчас же. Уверяю вас, Чейз, игра идёт полным ходом.

Приглашать меня второй раз было не надо, и вместе мы проделали путь, который вчера проложил для нас мальчишка по имени Перри: сначала центр города, потом окраина, потом подъём на канатном трамвае, без особых усилий поднявшем нас вверх по холму.

– Какое замечательное устройство! – воскликнул я.

– Жаль, что не могу по-настоящему показать вам эти края. Из Хэмпстед-Хита, парка неподалёку, открываются потрясающие виды. Хайгейт тоже был когда-то симпатичной деревушкой, но, боюсь, в немалой степени лишился своего обаяния.

– С той минуты, как здесь поселился Скотчи Лавелль, – уточнил я. – Мы с ним и его подельниками обязательно расправимся, очистим ваш город от этой скверны.

Мы подошли к дому – он выглядел так, как описал его Джонс, только ещё более враждебно, словно был полон решимости отгородиться от остального мира. Дом нельзя было назвать красивым, ширина его уступала высоте, стены были выложены из унылого серого кирпича, такой более уместен в городе, нежели на открытой местности. Готическая архитектура: над входной дверью нависал замысловатый арочный свод, вокруг стрельчатых окон – всевозможные узоры, горгульи и прочие излишества. Насчёт мер безопасности Джонс ничего не преувеличил. Ворота, шипы, решётки, ставни… последним зданием подобного рода из виденных мною была тюрьма. Любому случайному посетителю, а хоть и татю в нощи, ход в дом был заказан, но, неплохо зная его нынешних обитателей, ничего другого я не ожидал.

Мы даже не могли подойти к входной двери: перед ней была узорчатая металлическая калитка, закреплённая на фасаде и отделявшая дверь от улицы, тоже запертая на замок. Джонс позвонил в звонок.

– Дома кто-то есть? – спросил я.

– Я видел, как мелькнула тень за занавеской, – отозвался Джонс. – За нами наблюдают. Что говорить, народ тут подозрительный. Ага! Кто-то идёт…

Появился одетый во всё чёрное лакей, и было в его облике столько драмы, что, казалось, сейчас он объявит: хозяин дома скончался. Он подошёл к калитке и обратился к нам через решётку.

– Что вам угодно?

– Нам нужно повидать мистера Лавелля, – сказал Джонс.

– Боюсь, мистера Лавелль сегодня никого не принимает, – ответил лакей.

– Я инспектор Джонс из Скотленд-Ярда, – заявил Джонс. – И меня он примет, а вы, Клейтон, если не откроете калитку через пять секунд, снова загремите в Ньюгейт, где вам самое место.

Лакей поднял голову, вздрогнул и внимательно вгляделся в моего спутника. – Мистер Джонс! – воскликнул он совершенно другим голосом. – Господи, сэр. Я вас не признал!

– А у меня, Клейтон, на лица память отличная, и видеть ваше мне радости не доставляет. – Лакей порылся в кармане и достал ключи, а Джонс повернулся ко мне и негромко пояснил: – Когда мы с ним виделись в последний раз, его упекли на полгода за кражу собак. Похоже, мистер Лавелль, подбирая себе компанию, не сильно привередничает.

Клейтон открыл калитку и провёл нас в дом, с каждым шагом восстанавливая попранное достоинство.

– Что можете сказать о вашем новом хозяине? – строго спросил Джонс.

– Ничего, сэр. Он американец. Ни с кем дружбы не водит.

– Его можно понять. Вы давно на него работаете?

– С января.

– Наверное, рекомендательные письма ему не потребовались, – пробормотал я.

Клейтон оставил нас в холле.

– Я доложу мистеру Лавеллю о вашем приходе, – сказал он.

Мы остались одни в громадном, укутанном тенями холле, над нами возвышались стены, покрытые деревянными панелями мрачнейшего цвета. Солидных размеров не покрытая ковром лестница вела на второй этаж – открытую со всех сторон галерею, то есть за нами могли наблюдать через любую из имевшихся там дверей. Даже картины на стенах были какие-то тёмные и наводящие ужас – застывшие от зимней стужи озёра, лишённые зелёного покрова деревья. По обе стороны камина стояло по деревянному креслу. Трудно было представить, что кто-то садится в эти кресла по доброй воле, пусть даже на минуту, столь мрачная царила здесь атмосфера.

Клейтон вернулся.

– Мистер Лавелль примет вас в своём кабинете.

Нас провели в комнату, заставленную книгами, которые никто никогда не читал, – от них пахло плесенью, человек не одарил их своей любовью. Мы вошли и увидели за громоздким, необъятных размеров столом человека, который взирал на нас столь яростно, что мне на секунду показалось – сейчас он на нас набросится. Его можно было принять за профессионального боксёра, хотя наряд его этому образу не соответствовал. Он был абсолютно лыс, со вздёрнутым носом и глубоко посаженными глазками. Его мощный торс был плотно упакован в костюм с диковинным рисунком, почти на всех пальцах рук было по кольцу, яркие камни старались перещеголять друг друга и вопили о безвкусице их владельца. С одним таким камнем ещё можно было смириться, но в сумме получалась неприятная мишура. Складки шеи, пытаясь вписаться в воротник, наслаивались одна на другую. Мы не встречались раньше, но я сразу его узнал. Скотчи Лавелль. Странно, что первая встреча произошла именно здесь, в загородном доме Старого света, в тысячах миль от Нью-Йорка.

На противоположном конце стола стояли два стула, и, хотя приглашения не последовало, мы на эти стулья сели, подчёркивая таким образом серьёзность наших намерений.

– Как это понимать? – зарычал на нас хозяин. – Инспектор Джонс из Скотленд-Ярда? Какого чёрта вы здесь делаете? Что вам надо? Мне не о чем с вами говорить. – Тут он обратил внимание на меня. – А это кто с вами?

– Меня зовут Фредерик Чейз, – представился я. – Я из агентства Пинкертона в Нью-Йорке.

– Агентство Пинкертона! Орава бездельников и кровососов! Это куда же надо смыться, чтобы ваш запах выветрился! – он говорил на жаргоне улиц Нижнего Манхэттена. – Короче, тут Пинкертон – никто, стало быть, и говорить с вами мне незачем, уж никак не в моей хибаре, так что извиняйте. – Он повернулся к Джонсу. – Скотленд-Ярд, говорите? А какие у меня с вами дела? Я законов не нарушал.

– Мы ищем вашего компаньона, – объяснил Джонс. – Его зовут Кларенс Деверо.

– Не знаем таких. В жизни про такого не слышал. Какой ещё компаньон? Что ещё выдумали? – Маленькие колючие глазки Лавелля словно бросали нам вызов.

– Разве вы не с ним приехали в Англию?

– Вы что, не слышали меня? Как я мог приехать с тем, кого в глаза не видал?

– По вашему акценту слышно, что вы американец, – решил зайти с другой стороны Джонс. – Можете сказать, с какой целью прибыли в Англию?

– Могу ли сказать? Может, и могу, да только с какого перепугу мне перед вами отчитываться? – Он ткнул в нашу сторону пальцем. – Ладно, так и быть. Я помогаю людям открыть компанию. Законом не возбраняется! Собираю средства. Предлагаю возможности для инвестиций. Хотите долю в производстве мыла, свечей, шнурков, всякой всячины – обращайтесь ко мне. Может, захотите во что-нибудь денежки вложить, мистер Джонс? Или вы, мистер Пинкертон? В Сакраменто есть отличная золотая жила. А в Вермиссе водятся уголь с рудой. Загребёте кучу денег – стражу закона такие и не снились. Знаю, что говорю.

Лавелль испытывал наше терпение. Мы оба знали, что он связан с Деверо, и он прекрасно это понимал. Но нужны свидетельства преступления – будущего или совершённого, – а никаких улик у нас не было.

Инспектор Джонс решил сменить тактику.

– Вчера я пришёл к этому дому вслед за молодым человеком, точнее, за мальчишкой. Блондин, в форме телеграфиста. Не встречали такого?

– Зачем мне встречать телеграфиста? – Он осклабился. – Бывает, принесут телеграмму. Откуда мне знать про телеграфиста? Спросите Клейтона.

– Я видел, как мальчик вошёл в этот дом. И отсюда не выходил.

– Сидите тут со своим шпиком и вынюхиваете? Дело мне хотите пришить? Никаких доносчиков тут нету, с телеграфа или ещё откуда.

– Кто проживает в доме?

– Вам-то что? С какой стати мне перед вами отчитываться? Я добропорядочный бизнесмен. Можете навести справки в посольстве, если охота. Они за меня поручатся.

– Если не хотите нам помочь, мистер Лавелль, мы вернёмся сюда с ордером и дюжиной полицейских. Если вы тот, за кого себя выдаёте, извольте ответить на мои вопросы.

Лавелль зевнул, почесал тыльную часть шеи. Он всё ещё бросал на нас хмурые взгляды, но я видел: он взвешивает варианты. Ему стало ясно, что не отвечать на наши вопросы – себе дороже.

– В доме нас пятеро, – буркнул он. – Нет. Шестеро. Я с женщиной, Клейтон, повар, горничная и поварёнок.

– Вы же сказали, что детей здесь нет.

– Он не ребёнок. Ему девятнадцать. К тому же, он рыжий.

– Тем не менее мы бы хотели с ним поговорить, – вмешался я. – Где он?

– Где ещё быть поварёнку? – зарычал Лавелль. – Ясное дело, на кухне. – Он побарабанил пальцами одной руки по столу, отчего его кольца пустились в пляс. – Сейчас его позовут.

– Мы сходим к нему сами, – возразил я.

– Не иначе как любопытство замучило. На здоровье. Но потом – выметайтесь. Нечего вам тут делать, сразу сказал, утомили вы меня.

Он поднялся из-за стола, напомнив пловца, вынырнувшего на поверхность. Когда он явил себя в полный рост, оказалось, что не так он и велик, особенно рядом с безразмерным столом. А мертвенная бледность вкупе с облегающим костюмом и бьющими в глаза ювелирными изделиями делали его ещё меньше.

Он уже шёл к двери.

– Сюда! – скомандовал он.

Подобно просителям, какие претендуют на должность разнорабочего в его хозяйстве и только что прошли собеседование, Джонс и я послушно направились следом. Мы снова прошли через холл и на сей раз столкнулись с женщиной, которая как раз спускалась по лестнице, она была намного моложе Лавелля и одета не менее экстравагантно – какие-то ниспадающие малиновые шелка плотно облегали её пышные формы. Глубокое декольте и обнажённые руки вполне могли бы вызвать переполох, появись она на улицах Бостона. На шее красовалось колье из бриллиантов – уж не знаю, подлинных или фальшивых.

– Кто это, Скотчи? – спросила она. Акцент выдавал в ней жительницу Бронкса. Даже на расстоянии я уловил запах мыла и лавандовой воды.

– Никто, – огрызнулся Лавелль, явно раздражённый тем, что она его выдала, – назвала именем, известным и мне, и многим стражам закона по всей Америке.

– А я тебя жду. – Она завывала, как школьница, которую против её воли затащили в класс. – Ты же сказал, что куда-то собираешься…

– Закрой поддувало и не мели языком.

– Ты что, Скотчи?

– Иди наверх, Цыпа, и жди меня там. Надо будет, я тебя позову.

Надув губы, женщина подхватила свои юбки и удалилась восвояси.

– Супруга? – поинтересовался Джонс.

– Полюбовница. А вам-то что? Подцепил её в каком-то притоне и взял с собой в дорогу. Сюда…

Он провёл нас через холл, открыл дверь – и мы оказались в кухне, эдакой комнате-пещере, где в поте лица трудились трое. Клейтон раскладывал кухонную утварь, которую успел до блеска надраить, уделяя пристальное внимание каждой ложке и вилке. Возле раковины сидел и чистил овощи рыжий долговязый малый с рябым лицом, никоим образом не напоминавший Перри. Сурового вида седовласая женщина в переднике что-то помешивала в большом горшке на плите, а по комнате плавали запахи острой приправы. Все поверхности в кухне были вычищены до блеска. Пол из чёрно-белой кафельной плитки был безупречен. Два больших окна и стеклянная дверь выходили в сад, и освещение было естественным, и всё же от комнаты веяло каким-то мраком. Как и в остальной части дома, окна были зарешечены, дверь заперта. Не напрягая фантазию, можно было предположить: эти люди находятся здесь не по доброй воле.

Когда мы вошли, все они прервали свои занятия. Поварёнок подскочил с места. Лавелль остановился в дверях, его широкие плечи почти целиком загораживали дверной проём.

– Эти люди хотят поговорить с вами, – пробурчал он, словно никаких комментариев больше не требовалось.

– Спасибо, мистер Лавелль, – сказал я. – Мы знаем, как вы заняты, поэтому злоупотреблять вашим вниманием не будем. Когда закончим, из дома нас выпустит Клейтон.

Лавелля от моего предложения слегка покоробило, но всё-таки он ушёл. Джонс ничего не сказал, но был удивлён, как запросто я разделался с Лавеллем, и я понял, что, пожалуй, действовал излишне порывисто. Но в этом расследовании я играл не последнюю роль, и при всём почтении к Джонсу имел несомненное право заявить о себе.

– Я инспектор Этелни Джонс, – заговорил мой напарник. – Мы разыскиваем человека, которого зовут Кларенс Деверо. – Это имя вам известно?

Ответом было молчание.

– Вчера около двух часов пополудни я видел, как в этот дом вошёл мальчик. Я следовал за ним вплоть от Риджент-стрит. На нём была ярко-синяя куртка и шляпа. То есть он привёл меня прямо сюда. Кто-нибудь из вас был здесь, когда он пришёл?

– Я был здесь всё время, – промямлил повар. – Кроме меня был только Томас, и мы никого не видели.

Томас, поварёнок, согласно кивнул.

– И чем вы занимались? – вмешался я.

Женщина одарила меня дерзким взглядом.

– Еду готовили!

– Обед или ужин?

– То и другое!

– А что готовите сейчас?

– Мистер и миссис Лавелль скоро уходят. Так что карри – на вечер. А овощи… – она кивнула в сторону Томаса, – на завтра. А потом будем готовить на послезавтра!

– В дом никто не заходил, – вступил в беседу Клейтон. – Если кто-то звонит в звонок, я иду открывать дверь. Вообще-то сюда редко кто приходит. Мистер Лавелль гостей не привечает.

– Мальчик вошёл не через входную дверь, – уточнил я, – а через садовую.

– Такого быть не может, – возразил Клейтон. – Она заперта с обеих сторон.

– Позвольте на неё взглянуть.

– С какой целью?

– Думаю, Клейтон, вам не пристало задавать вопросы. Просто делайте, что вам говорят.

– Хорошо, сэр.

Он отложил вилку, которую усердно драил, и проковылял к шкафу – огромному сооружению, занимавшему почти всю стену. Я ещё раньше заметил рядом дощечку, на которой висело с десяток ключей, и он, внимательно их изучив, выбрал один, открыл им кухонную дверь, запертую опять-таки на весьма не простой замок, вносивший свой вклад в суровую безопасность всего дома. Втроём – Клейтон, Джонс и я – мы вышли в сад. Извилистая дорожка вела к деревянным воротам, по обе стороны – лужайки и клумбы. Видимо, клумбы были разбиты прежними владельцами – когда-то аккуратные и симметричные, сейчас они пришли в некоторое запустение. Я шёл впереди, за мной Клейтон, сзади прихрамывал Джонс. В таком порядке мы и подошли к двери, которую видели с внешней стороны. Оказалось, что помимо мощного замка снаружи был ещё металлический засов и второй замок изнутри, крепивший дверь на раме. Перелезть через стену едва ли возможно – её венчали острые пики, к тому же, стена отлично просматривалась из дома. А умудрись кто-то всё же спрыгнуть вниз, на лужайке наверняка остались бы следы.

– Ключ от замка есть? – спросил Джонс и указал на металлический засов.

– В доме есть, – ответил Клейтон. – Но этим входом никто не пользуется, мистер Джонс, что бы вы и другой господин ни говорили. У нас тут порядки строгие. Если кто в дом и заходит, то только через входную дверь, да и ключи хранятся в надёжном месте. – Он помолчал. – Хотите, чтобы я открыл?

– Два замка – один снаружи, другой изнутри. Оба, как я понимаю, поставлены недавно. Чего опасается ваш хозяин? – спросил я.

– Мистер Лавелль свои дела со мной не обсуждает. – Клейтон одарил меня насмешливой улыбкой. – Насмотрелись? – Он явно хотел меня уязвить. Да, он встречался в прошлой жизни с Этелни Джонсом, но передо мной страха не испытывал.

– Насмотрелся или нет – разберусь сам, – не особо вежливо ответил я. Но он был прав. Оставаться здесь дольше не имело смысла.

Мы вернулись в кухню. Я снова вошёл первым и увидел, что повар с помощником вернулись к своим трудам, будто нашего визита и не было. Томас мыл посуду, женщина рядом с ним убирала с полки луковицы, по одной, будто подозревала, что они поддельные. Наконец вошёл и Джонс, лакей запер за ним дверь и повесил ключ на место. Говорить больше было не о чем.

Наверное, мы могли бы сказать, что хотим обыскать дом в поисках пропавшего телеграфиста, но что бы это дало? В таком месте наверняка есть с десяток укрытий, а то и тайников. Джонс кивнул Клейтону, и мы покинули дом.

– Боюсь, парень в этот дом не входил, – сказал я, когда мы оказались по ту сторону калитки.

– Почему вы так решили?

– Я осмотрел землю около двери в сад. Никаких отпечатков ног там не было, ни мужских, ни детских. К тому же открыть дверь снаружи он не мог – заперта изнутри на металлический засов.

– Я тоже всё это видел, Чейз. Согласен, осмотр говорит о том, что попасть в дом парень не мог, хотя засов вполне могли и открыть в ожидании его прихода. Но ведь что получается? Я шёл за ним следом, и он, не подозревая этого, привёл меня прямо сюда, к дому Скотчи Лавелля, – а вы знаете этого человека как пособника Кларенса Деверо. Значит, он должен был прийти сюда – разве что и Деверо устроился где-то поблизости, но парню, как я сказал, просто некуда больше деваться. И когда улики заставляют тебя сделать только один вывод, его никак нельзя оставлять без внимания, даже если истина кажется невероятной. И я считаю, что парень в дом вошёл. Возможно, он и сейчас здесь.

– Что будем делать?

– Надо получить разрешение на полноценный обыск.

– Но если парень узнает, что мы его ищем, он просто уйдёт.

– Возможно. Но я хочу поговорить с женщиной Лавелля. Генриетта – так её зовут? Возможно, полиция вызывает у неё большее уважение, чем у него. А Клейтон пока открывать рот боится, но я пробужу в нём здравый смысл. Уверен, Чейз, этот дом позволит нам сделать шаг в нужном направлении.

– В направлении Кларенса Деверо!

– Именно. Если эти двое между собой связаны, – а сомневаться в этом не приходится, – мы связующее звено найдём.

Мы и правда вернулись в этот дом на следующий же день, – но не с обыском, как полагал Джонс. Когда солнце в очередной раз взошло над Хайгейт-Хилл, Блейдстон-хаус стал местом жуткого и в высшей степени непостижимого преступления.