Текст книги "Семья навеки"

Автор книги: Энн Питерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Прошел день, другой, целая неделя… Николь держали взаперти, как пленницу.

Страх делал Монику раздраженной и беспокойной. Ей было трудно сосредоточиться. Но, несмотря это, она решила все же сшить костюмы для Хэллоуина. И именно этим она и занялась в доме своей матери на Кадьяке, так как в Виндемиере все равно не было швейной машинки.

Ворча на себя из-за этих «адских» костюмов, Моника распорола еще один шов и прокляла едва заметную пунктирную линию, заставлявшую ее глаза так сильно напрягаться. Не удивительно, что теперь у нее болит голова.

– Давай я дошью, – сказала вошедшая Карла. – А ты свари Заку кофе.

– Он уже приехал? – Вялость Моники как рукой сняло, и она направилась к двери пружинящей походкой.

Зак заполнил собой всю маленькую кухню. Почему-то в Виндемиере она меньше замечала, какой он большой и высокий. И какой сильный. Этот седеющий бывший спортсмен все еще находится в отличной спортивной форме. И очень привлекателен.

Когда Зак обернулся на звук ее шагов и глаза их встретились, все затрепетало в Монике. Она не смогла произнести даже «привет», так как глупые желания, владевшие ею, потоком хлынули в ее сердце.

«Я люблю тебя, Зак».

Как бы он повел себя, если бы она произнесла эти слова вслух? Может быть, поцеловал бы ее?

Зак не мог отвести взгляд. Какой-то магический отблеск в глазах Моники заворожил его. Он стоял очарованный, боясь разрушить хрупкое блаженство этой минуты.

«Поцелуй меня, Зак».

Она это сказала?! Или его лишили разума все те ночи, которые он пролежал без сна один на один со своей несбывшейся мечтой?

Над кофеваркой поднимался пар. Моника отпустила ручку двери, и дверь захлопнулась.

Моника сделала движение вперед. Или это Зак шагнул ей навстречу? Они оказались буквально в дюйме друг от друга.

Зак перевел взгляд на губы Моники, которые трепетали в предвкушении поцелуя, и сказал:

– Как давно я мечтаю поцеловать тебя!

– А я… я очень хочу, чтобы ты поцеловал, – прошептала Моника, сделав легкий выдох.

Ее губы приоткрылись, и Зак поцеловал ее. Поцелуй был страстный, но нежный. Зак оторвался от ее губ лишь на секунду, и снова ее поцеловал – на этот раз более глубоко и чувственно.

Моника забыла обо всем на свете. Она откинула голову, и Зак принялся покрывать поцелуями ее подбородок и шею.

Она дрожала, отвечая на его поцелуи и объятия, тело томилось желанием. И хотя женщина понимала, что здесь и сейчас им не удастся осуществить это страстное желание, как ни странно, это только подогревало ее.

– О, Зак, – шептала она, – еще, еще…

Наконец, задыхающиеся и опьяненные любовью, они оторвались друг от друга. Зак заглянул в затуманенные глаза Моники и прошептал:

– О, моя драгоценная! – То, что он увидел в этих глазах, окрылило его и дало надежду. Она принадлежит ему. Она и сама еще не знает этого, но она его женщина! – Выходи за меня, – прошептал Зак. – Нам будет хорошо вместе – тебе и мне. Ты ведь тоже это чувствуешь, правда? Скажи мне, что это так…

– Да, это так, – прошептала Моника, снова сливаясь с Заком в любовном порыве.

– Тогда выходи за меня замуж, – настойчиво повторил Зак, едва они снова разомкнули объятия. – Ведь мы уже семья – ты, я и Ники. Я люблю вас обеих. Я хочу, чтобы ты была со мной: в моих объятиях, в моей жизни, в моей постели. Я так сильно хочу тебя!

«Хочу тебя… Хочу тебя… Хочу…» – звучало в голове Моники.

Не в этом слове она нуждалась. Не это она жаждала услышать. Моника заглянула в его глаза, пылающие огнем… огнем желания. «Но одного желания недостаточно. Совсем недостаточно», – подумала она.

Внезапно ей стало холодно, и она вздрогнула. У нее уже был брак без любви. Она решила, что больше никогда не выйдет замуж без любви…

– О, Зак… – Утомленная и совсем потерявшаяся, Моника уткнулась лбом в плечо Зака.

Потирая сонные глаза, на кухню вошла Николь. Зак и Моника тотчас отпрянули друг от друга.

– Здравствуй, моя радость. – Моника была рада, что простые материнские обязанности снова возвращают ей самообладание. Она подняла Николь и, усадив ее к себе на колени, стала качать ребенка, вдыхая ее сладкий запах. Николь, прильнув к матери, медленно приходила в себя после сна.

Моника избегала смотреть на Зака, хотя и чувствовала его зовущий пристальный взгляд. Она чуть не зарыдала, когда Ники быстро спрыгнула с ее колен и пошла на руки к Заку.

Когда они вернулись домой, выкупали Ники и уложили ее в постель, Зак сел читать ей книжку, а Моника пошла прибрать в ванной. К тому времени ее настроение стало более-менее сносным, хотя душевная боль не проходила.

– Николь заснула, – сказал Зак, подходя и заключая Монику в свои объятия. – Ну, и на чем же мы остановились, когда нас так внезапно прервали?

Моника оттолкнула его от себя. Ее рассердило, что удивление Зака выразилось только в том, что он просто выпустил ее из своих объятий.

– Я не хочу этого. – Моника отвернулась и приложила руку ко лбу. Теперь к ее страданиям прибавилась еще и сильная головная боль. Как часто стала болеть голова!

– Повтори еще раз! – Зак всем своим видом выражал недоумение.

– Ты меня слышал. – Когда Моника была ребенком, мама всегда грозила, что, если она будет лгать, ее ударит молния. Вот и сейчас, ужасно боясь – уж не молнии ли? – она скрестила пальцы. – Я не хочу… чтобы ты прикасался ко мне. В этом все дело.

Казалось, что прошла вечность, прежде чем Зак заговорил:

– А что же тогда было днем? – Его голос звучал бесстрастно, он ничем не выдал своих чувств.

У Моники не хватило смелости взглянуть ему в глаза.

– Я… – она нервно прокашлялась. – Это была ошибка.

– Ошибка?! Черт возьми, Моника, скажи мне это, глядя в глаза!

Она не могла. Она не могла рассказать ему, что привело ее к такому решению. Для нее было одинаково страшно ранить его или заставить почувствовать жалость.

Конечно, он считает ее непостоянной, подумала Моника. Чувствуя себя чрезвычайно жалкой и несчастной, она избегала его прикосновений и продолжала отводить глаза.

– Мне жаль, Зак.

Это извинение вывело Зака из себя.

– Ты сожалеешь?! – Разочарование, боль и рухнувшая надежда сделали его грубым и резким. Он прижал Монику спиной к стене. – Вот об этом?

И впился ей в рот поцелуем. Целовал он так жадно и грубо, что на ее губах выступила кровь. Вкус крови скорее, чем ее кулачки, молотившие по его плечам, привел его в чувство и образумил. Тяжело дыша, Зак оторвался от нее. И тут увидел в глазах Моники страх. Она боялась его!

– О Господи! Моника… – Он почувствовал отвращение к себе. – Милая, прости…

– Не надо, – сказала Моника. – Пожалуйста!

Зак молча развернулся и вышел.

Постепенно напряжение и неловкость ослабли. Если и не в отношениях между Моникой и Заком, то по крайней мере во всем, что касалось Ричарда Синклера. Следующая неделя прошла без происшествий. Бдительность ослабили. Ограничения уменьшили.

Николь с Чарли позволили выходить из дома, правда не дальше ангара, сарая или коттеджа Митча.

Зевс, папаша Чарли, привязался к Николь, которая баловала его печеньями и кусочками колбасы. Гордый и полный собственного достоинства пес не отходил от девочки.

Митч удивлялся, не понимая, что пес просто чувствует ранимость Николь и поэтому стал ее защитником.

Зак наблюдал, как маленькая девочка в окружении двух собак направилась из сарая в ангар. Он теперь чувствовал себя намного спокойнее, зная, что такая сильная, мощная собака охраняет Николь.

Зак отвернулся от окна. Роджер, вероятно, уже развлекает ребенка своими красочными и неправдоподобными историями о мишках коала, о страусах эму и кенгуру. Он будет рассказывать ей это до тех пор, пока она не устанет слушать. Этот весельчак очень привязался к Николь, что не удивительно, ведь Зак сам души не чаял в девочке.

Так же как и в ее матери…

Бросив хмурый взгляд на Монику, которая усердно трудилась за компьютером, Зак прошествовал к своему столу. Он сел и принялся шуршать бумагами, заставляя себя выглядеть таким же занятым и увлеченным. Но мысли Зака были очень далеки от работы. Та любовная сцена на кухне у Романовых не выходила у него из головы.

Уже в сотый раз Зак спрашивал себя: что могло случиться? Может, он что-то сделал не так?

Моника отвечала на его поцелуи и объятия. Отвечала горячо. Он ведь уже не зеленый юнец и может отличить разницу между настоящим, искренним чувством и притворством. Желание Моники в тот день полностью совпало с его желанием. Она дрожала от возбуждения так же, как и он. Они целовали друг друга, забыв обо всем на свете!

Но что, черт побери, она имела в виду, говоря, что все это было ошибкой? Несколько раз он пытался вернуть ту близость, но она снова и снова наносила удар по его гордости, говоря: «Пожалуйста, Зак, не надо. Единственное, чего я хочу, – чтобы ты забыл об этом».

Нет, она не была бессердечной, как это могло показаться. Он видел, что она страдает так же сильно, как и он: подурнела, похудела, стала как тень.

– Ты слишком много работаешь, – сердито сказал ей Зак.

Моника наклонилась, чтобы поднять с пола папку, которую Зак не заметил, когда проходил мимо.

– Совсем немного, если учесть, сколько я тебе должна.

– Что?! – Потеряв остатки терпения, Зак вскочил на ноги. – Черт побери, Моника!

– Прости, – тотчас же кротко произнесла она.

Но это «прости» только еще больше разъярило Зака.

– Хорошо, и ты тогда тоже прости меня, – прорычал он, – за тот вечер у твоей матери.

Ее лицо еще больше побледнело, нижняя губа задрожала…

– Все в полном порядке, – наконец сказала Моника и положила перед ним стопку бумаг. – Подпиши эти письма, пока ты здесь.

Ему хотелось обнять ее, хотелось поцеловать… Но больше всего на свете ему хотелось ее понять.

– Моника! – Зак смягчил свой тон. – Поговори со мной. Пожалуйста!

Он вышел из-за стола и удержал ее, когда она собралась вернуться на свое место.

Моника вздохнула, и вздох получился таким же дрожащим и неуверенным, как и ее голос, но она все же расправила плечи и сказала:

– Ты не забыл? Сегодня праздник Хэллоуин, и поэтому скоро нам нужно будет ехать в дом моей мамы.

– Конечно. – Зак плотно сжал губы, словно старался проглотить горечь, застрявшую у него в горле. Он снова покорился. И снова его гордость ущемлена. Зак нахмурился, стараясь не показывать этого. – Скажи мне одно: чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы мы снова были друзьями. – В ее глазах блеснули слезы. – Чтобы у нас были такие отношения, как раньше.

– И ты думаешь, это возможно?

– Нет. – Несколько слезинок скатилось по ее щекам, когда она покачала головой. – Вероятно, нет. Но, может быть, ради Ники…

– Да, – оборвал ее Зак. Уступая своему желанию прикоснуться к ней, Зак нежно смахнул слезы с ее лица. – Ради Ники…

– На этот раз хоть не льет как из ведра, – проговорила Карла Романова. Она со своим мужем Питом, большим и неуклюжим, как медведь, да еще с густой бородой, вышла на крыльцо, делая последние приготовления. Она водрузила огромный фонарь из тыквы с прорезанными в ней глазами, носом и ртом на обернутый простыней шест, когда по ступенькам крыльца стали подниматься Моника с Заком, за которыми следовала Николь.

– Как только станет совсем темно, внутри тыквы зажжется свечка. – Пит подмигнул девочке. – Тогда чудище действительно будет жутким.

Ники улыбнулась в ответ этому доброму великану. С его стороны потребовалось совсем небольшое усилие, чтобы расположить к себе ребенка. Склонный к веселью и шуткам, Пит Романов казался никогда не унывающим человеком. Наблюдая за тем, как доверчиво Ники вложила свою ладошку в огромную лапу нового дедушки, Моника подумала, что, может быть, переезд в этот дом не так сильно травмирует ее маленькую девочку.

Она больше не могла оставаться в Виндемиере. Зак прав, они не смогут вернуть свои прошлые отношения.

– Ада прислала тыквенный пирог, мам. – Она прошла мимо матери в дом.

– У тебя испортились отношения с Заком? – спросила Карла, входя следом за ней.

– Испортились? – Моника сбросила жакет. – Почему ты спрашиваешь?

Мать пожала плечами и поставила чайник на плиту.

– Мне так показалось.

Моника не отрывала взгляда от жакета, аккуратно расправляя его на спинке стула.

– Вероятно, это напряжение нас всех доконало. В общем, может быть, Ники и я… мы могли бы остаться у вас на некоторое время. – Моника не поднимала глаз, снимая с пирога фольгу. – Если, конечно, твое приглашение все еще в силе.

– Да, оно в силе, но…

– Ники чувствует себя намного лучше, – быстро проговорила Моника. – Знаешь, доктор Кунц считает, что Ники пойдет на пользу, если с ней будет заниматься кто-нибудь еще, кроме меня.

На самом деле это была лишь полуправда. Доктор сказал им, что занятия по нескольку дней в неделю вместе с другими дошкольниками, несомненно, пойдут на пользу Николь и помогут ей полностью восстановить речевую способность.

– Мы бы пожили здесь с вами, – продолжала Моника. – И мне не нужно будет возить ее туда-обратно. У меня сейчас нет своей машины, а что касается Зака, я думаю, мы и так уже замучили его.

– У меня никогда не было впечатления, что вы Заку в тягость, дорогая. Он любит твоего ребенка, как своего собственного, – мягко возразила Карла.

Но Моника вдруг разразилась слезами.

– Ты думаешь, я не знаю этого?

– Ну и?.. – спросила Карла, пребывая в недоумении.

– Этого недостаточно, – прошептала Моника и закрыла лицо руками. – Я хочу… чтобы… он любил меня-а-а…

– О, дорогая!.. – воскликнула Карла, обнимая дочь и подталкивая ее к столу. – Давай-ка присаживайся, а я пока сделаю чаю.

И она поспешила к плите, на которой пронзительно свистел чайник. Моника облокотилась на стол, смахнув с лица волосы. Она жалела, что не сдержалась. Вслух это прозвучало так… жалко. Почти так, как если бы она ревновала. Ревновала к своей собственной дочери!

– О, мама… – Тяжело вздохнув, Моника прикрыла глаза. – Это не значит, что я потеряла голову. Я…

– Ты думаешь, я этого не понимаю? – Карла поставила на стол чашку с горячим мятным чаем. – Ты жила в ужасном напряжении месяцы, даже годы. Кто после всего этого не потерял бы голову?

Она крепко обняла Монику, слегка ее встряхнув.

– И где лучше всего ее потерять, как не на маминой кухне? – Она обняла дочь еще крепче. – Ладно. Пей чай, приходи в себя, и мы поговорим.

Моника послушно сделала глоток чая.

– Заметно, что я плакала?

– Вытри глаза, и будешь выглядеть прекрасно. – Карла передала ей салфетку. – Знаешь, я думаю, что ты не права.

Моника опустила салфетку.

– В чем?

– Насчет Зака. Большинство женщин многое бы вытерпели, лишь бы только рядом был такой мужчина и смотрел на них так же, как Зак смотрит на тебя.

– Ох! – Совершенно подавленная, Моника опять промокнула уголки глаз. – Этот мужчина, мама, смотрит на меня так потому, что просто испытывает физическое влечение. А это совсем не признак любви.

Когда пришло время наряжаться в сшитые костюмы, ни у Моники, ни у Зака не было праздничного настроения. Костюмы представляли собой пятнистые комбинезоны с хвостом и капюшоны с ушами на макушке.

Пит и Ники попросили белил, чтобы раскрасить лица. Затем накрасили черной краской кончик носа Заку и Монике.

Все засмеялись, когда целая процессия привидений, инопланетян и ведьм, взбираясь по ступенькам крыльца дома Романовых, шумно потребовала угощений.

– Эй, здравствуйте, мистер президент, – смеясь, окликнула Моника одного из гостей. Мужчина был одет в черную пуховую куртку, а его голову целиком закрывала резиновая маска Билла Клинтона. – Поднимайтесь, – предложила она, – отведайте сидр с пряностями, согреетесь.

Мужчина помотал головой и отошел в тень. Моника только пожала плечами.

– Какой робкий, – шепнула она Николь, которая вместе с Заком щедрыми горстями бросала в наволочки леденцы. – Но ему же хуже, правда?

Как взрослые и надеялись, вскоре Ники почувствовала в себе достаточно сил и храбрости, чтобы самой немного прогуляться по соседям, собирая угощение. И тогда они втроем, надев под костюмы долматинцев теплые свитера, отправились в путь.

На улицах было полно взрослых и детей всех возрастов и в самых разных костюмах: от фантастических и экстравагантных до простеньких самодельных. И еще – множество страшных масок.

Необходимость выглядеть веселой уже начала действовать Монике на нервы. Оттого, что Зак, облаченный в собачий костюм, выглядел таким милым и мускулистым, у нее перехватило дыхание и сжалось сердце.

– Вероятно, нужно быть ребенком, чтобы хорошо выглядеть в этом наряде, – резковато проговорила Моника.

«Или иметь такую же фигурку, как у тебя», – подумал Зак, а вслух сказал:

– По крайней мере нам хотя бы тепло. – И бросил сочувственный взгляд на молоденькую девушку, дрожавшую в пышном, но легком наряде гаремной наложницы.

– Ей следовало бы надеть пальто, – проговорила Моника.

– Вот, уже заговорила как мама, – отозвался Зак.

– Вероятно, из-за того, что я и есть мама, – обиделась Моника.

– Здесь не поспоришь.

– И что ты этим хотел сказать? – прошипела она поверх головы Ники.

– Это было лишь напоминанием о том, что ты могла бы хоть иногда позволять себе быть женщиной, – парировал Зак, не отрывая своего взгляда от ее глаз – кто кого переглядит.

Они пристально смотрели друг другу в глаза, без слов обещая продолжить разговор, но тут Ники дернула мать за руку, показывая, что хочет присоединиться к группе детей, которые поднимались в это время по лестнице к двери какого-то дома.

Моника тотчас же выпустила руку дочери, поощрительно шлепнув ее по попке.

Когда Ники уже не могла их слышать, Моника медленно проговорила, растягивая слова:

– Что, гормоны взыграли? Срочно нужна женщина в постель?

– Ты что, думаешь, я обратил на тебя внимание из-за этого? Из-за гормонов?

– А разве нет?

– Нет! Черт побери, ведь если бы это было так, как ты говоришь, тогда бы я…

– Извините, мистер! – (Услышав ломающийся тенор мальчишки-подростка, Зак резко повернулся.) – Это ведь ваша малышка? – И, к ужасу Зака и Моники, подросток подтолкнул к ним беззвучно плачущую Николь. – Я определил это по ее костюму. Думал, она потерялась. Тот мужчина вон там, – они посмотрели, куда показывал мальчик, и увидели мужчину в маске Билла Клинтона, который тут же быстро смешался с толпой, – разговаривал с ней. Но я заметил, что она испугалась и плачет, и поэтому схватил ее за руку и привел к вам.

– О Господи, спасибо! – Вне себя, Моника опустилась на колени и прижала к себе Николь. «Как я могла? – ругала себя Моника. – Как я могла так увлечься глупым спором, что даже забыла о своем ребенке?»

Зак бросился за типом в маске. Кто этот человек, рыщущий поблизости? Могло оказаться, что это всего лишь случайный прохожий. Но с другой стороны, интуиция подсказывала Заку, что под маской Клинтона скрывается Ричард Синклер.

К несчастью, мужчину Зак нигде не отыскал, хоть и обежал весь квартал. Понимая, что искать дальше просто бесполезно, и ругая себя за то, что оставил Монику и Николь, по существу, без защиты, Зак поспешил назад. Только бы подросток был еще там!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Мальчик стоял к Заку спиной. Обезумев оттого, что не увидел ни Ники, ни Моники, Зак вцепился рукой в плечо мальчика и развернул его к себе.

– Где они?!

Мальчик заморгал, испугавшись свирепого тона Зака и дикого выражения его лица. Зак давно уже сорвал с головы капюшон в виде собачьей головы; его волосы, взмокшие от бега и влажного тумана, облепили виски и лицо.

– Отвечай! – прорычал Зак, все сильнее сдавливая детское плечо.

– О… она п… просила с… сказать в… вам, что они пошли домой.

Зак выругался и так резко отпустил подростка, что тот отскочил на несколько шагов и хотел уж было убежать, но Зак опять схватил его.

– Вот. – Он вытащил двадцатку и вложил ее в детскую руку. – Спасибо, и… Я не хотел быть таким грубым.

– Что вы, нет проблем. – Парнишка засиял, зажав в кулаке деньги. – Спасибо, мистер! – крикнул он вслед Заку, который направился в сторону дома Романовых.

Он молился, чтобы Моника и Николь оказались там. Когда Зак убедился, что они дома, он сначала испытал облегчение, а потом рассвирепел.

– Что ты, черт побери, придумала?! – прорычал он после того, как буквально выволок Монику из кухни в коридор, чтобы поговорить с ней наедине. – Я же сказал, чтобы ты оставалась на месте! Ты слышишь?! Ты хотя бы представляешь себе мое состояние, когда я вас там не увидел?!

– Но ведь мальчику было сказано…

– Я знаю, что ты предупредила мальчика, черт побери! Но к тому времени, когда он мне это сказал, я уже испытал все муки ада, представляя себе самое худшее!

– О, мне очень жаль, – произнесла Моника, поняв, что гнев Зака является не чем иным, как просто способом исторгнуть из себя страх.

Но Зак словно не слышал ее.

– Разве ты не понимаешь, с какой легкостью он мог схватить тебя и Ники, пока вы одни шли домой?! – бушевал Зак.

– Прости, – вновь повторила Моника.

Зак заставил себя успокоиться. Он запустил руку в мокрые волосы и отвел глаза.

– Мне показалось, что я вас потерял, – охрипшим голосом проговорил он.

Монику затопил океан чувств. Она несмело прикоснулась к нему.

– О, Зак… – Моника не решалась поверить в то, что, как ей показалось, она увидела в глазах Зака. Любовь? Может ли это быть? Разве это возможно? – Мне… очень, очень жаль, – еще раз произнесла она почти шепотом.

Он обнял ее за плечи и прижался лбом к ее лбу.

– Это было так мучительно…

– Да, для меня тоже.

– Моника! – Зак слегка отклонился назад, чтобы заглянуть ей в глаза. – Ради Бога…

– Шш. – Она приблизила к нему лицо и как-то очень просто и естественно закрыла своими губами его рот.

Судорога свела мышцы Зака. А потом он со стоном обнял ее – так крепко, что у нее перехватило дыхание. Все отступило на задний план. Страх, гнев, размолвки, дурные предчувствия… Ничто не имело значения, кроме огня, который пылал между ними, кроме необходимости друг в друге, которая, казалось, росла и крепла по мере того, как продолжался их поцелуй.

Они с трудом оторвались друг от друга.

– Мы должны поговорить, – произнес Зак.

Моника кивнула, судорожно сглотнув.

– Да, я знаю. Но не сейчас. Скоро.

Зак нежно взял ее за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза.

– Мы поймаем этого негодяя, – поклялся он. – Так или иначе, но поймаем. И он больше не причинит вам с Николь страданий.

– Я знаю…

– Ну, тогда все в порядке. – Зак сорвал легкий поцелуй с ее губ и отошел в сторону. – Слушай, мне нужно наконец освободиться от этого насквозь мокрого собачьего костюма. – Он потянулся к кухонной двери.

Но Моника остановила его, слегка дотронувшись до его руки.

– Зак.

– Да?

– Николь уж какая-то очень тихая. Я боюсь…

Жестом Зак быстро показал, что он ее понял. Он и сам опасался того же.

На кухне Карла и Пит делали вид, что их совершенно не заботит то, что происходит в коридоре, и безуспешно пытались заинтересовать Николь добычей, которую принес ей Хэллоуин.

Моника вытащила из ящика чистое кухонное полотенце и подала его Заку.

– Вот, возьми и вытри волосы.

– Спасибо. – Послушно вытирая голову полотенцем, Зак исподтишка наблюдал за Ники. Ох, и не понравилось ему то, что он увидел! Возвратив Монике полотенце, он провел рукой по волосам.

– Эй, малышка! – Так же, как он часто делал это раньше, Зак шутливо дернул Николь за косичку, чтобы привлечь ее внимание. – Не поможешь мне расстегнуть молнию на этом комбинезоне? А?

Ни Зак, ни все остальные совершенно не были готовы к реакции ребенка. Николь вскочила на ноги, повалив стул, на котором сидела, и с плачем выбежала из кухни.

– Не надо, – резко сказала Моника своей матери и Питу, которые с побелевшими от испуга лицами собрались бежать вслед за Николь. Послав Заку горестный взгляд, Моника сама кинулась за ребенком.

Зак нашел Монику рядом с ванной комнатой. Женщина в отчаянии крутила дверную ручку, стучала в дверь, умоляла, упрашивала, требовала:

– Открой дверь, дорогая. Пожалуйста, открой. Ники, позволь маме войти. Открой эту дверь, Николь! Сейчас же!

Из-за двери слышались судорожные рыдания.

– О Господи, Зак, сделай что-нибудь! – с мольбой в голосе закричала Моника, когда Зак оттеснил ее плечом в сторону. – Она закрылась там!

– Николь! – Он подергал дверную ручку. Дверь была не очень крепкая. Зак смог бы вышибить ее. Он уже решил исполнить задуманное, как вдруг понял, что это очень опасно. Выбитая дверь запросто могла убить ребенка, прятавшегося за ней. – Открой дверь, Ники, – ласково убеждал Зак. Шепотом он обратился к Монике: – Принеси мне гвоздь или кусочек проволоки. В общем, что-нибудь, чем я мог бы взломать замок.

Моника побежала вниз по лестнице на кухню, а Зак говорил тихим, успокаивающим голосом. Зака просто ужасало внезапное затишье за дверью.

– Ники, мы любим тебя, ты это знаешь. И мама любит, и я, и бабушка с Питом, и Ада с Митчем. Дорогая, никто из нас не даст тебя в обиду. Я обещаю. Но не трогай ничего в этих шкафчиках. Понимаешь? Ты не должна ни к чему прикасаться там! Договорились, милая? Ники, солнышко, Чарли ждет тебя дома, он скучает…

И Ники открыла ему. Зак опустился перед ней на колени.

– О, детка! – Он заключил ее в свои объятия, крепко прижал к себе, баюкая и что-то напевая, а она, тихо всхлипывая, уткнулась лицом в его плечо. Зак закрыл глаза, чтобы сдержать набежавшие слезы, которые он не проливал со дня смерти Мэдди. – Ох, детка, детка…

Подоспевшая Моника, внезапно увидев их, чуть не вскрикнула, но Зак предупреждающе посмотрел на нее. Он забыл о своих слезах, и они теперь текли по щекам.

Моника сжалась, закрыв лицо руками.

Карла и Пит тоже поднялись наверх.

Зак одними губами проговорил: «Доктор Кунц», и Пит понял его. Он наклонился к своей жене, что-то ей прошептал и усадил на ближайший стул. Минуту спустя Зак уже слышал приглушенный голос Пита, который говорил по телефону из хозяйской спальни.

Девочка зашевелилась в объятиях Зака и подняла голову. Ее огромные карие глаза покраснели, а шелковистые реснички слиплись. Личико было заплаканным и тоже покраснело от слез.

Зак молча смотрел на Николь. Он надеялся, что вся любовь, которую он испытывает к этому ребенку, выражена у него в глазах и Николь сможет ее увидеть.

– О, Ники… – Это был голос Моники. Из груди несчастной матери вырвалось рыдание. – Почему?

Николь высвободилась из объятий Зака и обняла мать за шею.

– Не… плачь… м-м-мама, – запинаясь, проговорила она скрипучим голосом.

Все замерли от удивления.

– Не… хочу… быть… – Она билась над словами, беззвучно проговаривая каждое слово, прежде чем сказать его вслух. Ее дыхание становилось все более и более взволнованным, глаза потемнели.

Но когда Моника попыталась успокоить ее, сказав: «Я знаю, любовь моя, знаю», – Николь неистово замотала головой. Ее маленькие ручки сжались в кулачки, она топнула ногой. И слова хлынули из Николь стремительным потоком!

– Не хочу больше быть Ники! Папа здесь! Папа здесь!..

Она повторяла одни и те же слова, все громче и громче. Бессильно опустившись на пол, она принялась колотить кулачками пол.

Когда Зак наконец сумел прижать к себе ее извивающееся в судорогах тело, она продолжала бить – теперь уже его плечо…

К приходу доктора Ники затихла и лишь иногда отрывисто всхлипывала. Моника забрала ее из рук Зака и в сопровождении молчаливого доктора отнесла в постель. Доктор сделал Ники успокоительный укол и заверил Монику:

– Вам не о чем беспокоиться, препарат позволит ей крепко спать до утра без тревожных сновидений, вот и все.

Когда Моника наконец спустилась вниз, все сидели на кухне вокруг стола. Карла разогрела суп, с которым мужчины тут же расправились.

– Она заснула, – сказала Моника, не вдаваясь в подробности.

– Бедная крошка, – проговорила Карла, промокая бумажной салфеткой уголки глаз. – Бедная, милая, маленькая крошка…

– Она заговорила, – напомнил им доктор Кунц. – Давайте не забывать об этом среди всех причитаний и слез. – Он повернулся к Заку. – Все будет в полном порядке. Она ведь ребенок, а в детском возрасте многое поправимо. И меньше всего на свете ей сейчас нужно, чтобы вы, – доктор суровым взглядом окинул присутствующих, – обходились с ней как с седьмым чудом света или, что еще хуже, как с больной. Также не ждите, что она будет болтать, не закрывая рта. Может быть, словечко здесь, словечко там. Но вы должны быть постоянно начеку. Не говоря уже о том, что сейчас ее нужно оберегать от любых возможных потрясений. – Он поднялся. – Я должен сделать еще несколько визитов. Провожать меня не надо. Позвоните утром, если будет необходимость.

– Поешь супу, дорогая, – предложила Карла, прерывая молчание, воцарившееся после ухода доктора. Все были измучены. Зак наконец сбросил с себя костюм далматинца. На скуле у него был заметен фиолетовый синяк – один из ударов Николь пришелся ему по щеке.

– Нет, спасибо. Это был Ричард. Сейчас мы можем говорить об этом с большой уверенностью. Ники узнала его голос, он ее напугал. Мы не можем допустить, чтобы он добрался до нее.

– Он сможет это сделать, – страшным голосом поклялся Зак, – только через мой труп!

Моника крепко обхватила себя руками, так как внезапно у нее по коже побежали мурашки.

– Ты не знаешь, на что он способен.

– Мне нужна его фотография, – сказал Зак. Только сейчас ему пришло в голову, что он даже не знает, как выглядит этот мужчина. – Дай мне фотографию, чтобы я смог размножить ее и распространить.

– Фотографию? – неуверенно повторила Моника. – Неужели ты думаешь, что я ношу при себе фото этого мужчины?

Зак состроил гримасу.

– Нет, думаю, что нет. А в альбомах?..

– Нет, ничего нет, – с несчастным видом проговорила Моника. – После развода и всех тех событий я оставила только фотографии с Ники, а все остальное сожгла.

– Мне кажется, у нас должна быть фотография, – вдруг вспомнила Карла и поднялась.

Через несколько минут она вернулась.

– Это свадебная, – проговорила она, обращаясь к Монике и протягивая глянцевый снимок. При этом она почти извиняющимися глазами посмотрела на Зака.

Пока Моника вытирала мокрые руки, Зак взял снимок. На Синклера он бросил лишь беглый взгляд. Но и этого было достаточно, чтобы выяснить, что десять лет назад у этого мужчины все волосы на голове еще были. Также Зак заметил, что глаза у этого субъекта очень близко посажены.

А вот девушка в белом свадебном платье заслуживала большего внимания. Невеста была очаровательна, и она таким внимательным взглядом смотрела на своего жениха…

– Я тогда была очень молода. – Моника тоже взглянула на фото.

– И очень сильно влюблена. – Зак чувствовал, что внутри у него извивается безобразная змея ревности.

Раньше он никогда не испытывал этого чувства, и теперь ему совсем не нравилось его состояние. Охваченный непонятной досадой, он разорвал фотографию на две части, прямо посередине.

– Эта часть мне не понадобится, – буркнул он, отдавая Монике обрывок с изображением невесты.