Текст книги "Не играй с любовью"

Автор книги: Энн Пэтрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

2

Клер крепче сжала ладонь матери, стараясь подавить мучительное чувство сострадания. Глаза Китти, так называла себя мать, такого же мягкого серо-зеленого оттенка, как и глаза дочери, светились сознанием.

– Как ты сегодня, мама? – спросила Клер. Мать улыбнулась спокойной, нежной улыбкой.

– У Китти новое платьице, – с детской ужимкой сказала она, приподнимая край юбки белого в розовую полоску платья.

Это платье мать купила по крайней мере десять лет назад, одним жарким августовским днем. Отец Клер тогда сопровождал «своих милых девочек» в их прогулке по магазинам. Клер вспомнила, какой гордостью светились отцовские глаза, когда он смотрел, как кружится его красавица Китти в своем новом платье. Знакомая грусть горько-сладких воспоминаний сжала сердце Клер. Джон Кендрик безумно любил свою жену и обожал дочь, но не был достаточно предусмотрителен, чтобы обеспечить их жизнь в случае, если с ним что-либо случится.

– Да, это красивое платье, – покорно сказала Клер, с трудом подавив вздох.

Улыбка по-прежнему блуждала на лице Китти, но ее внимание уже переключилось на дверь, из-за которой раздавались смех и голоса.

Клер уже в тысячный раз задавалась вопросом, насколько правильно мать воспринимает реальность? Иногда она отвечала на вопросы дочери с почти взрослой логикой, но нередко реагировала, как ребенок или не реагировала вообще. Врачи говорили, что мозг Китти сильно поврежден, а умственные способности находятся на уровне двухлетнего ребенка. Хотя за последние два года у нее восстановились все природные женские инстинкты. Она отчаянно флиртовала с врачами и принимала кокетливый вид, стоило рядом появиться мужчине. За шесть лет болезни матери Клер повидала всякое. Китти то обиженно дулась и по целым дням не хотела разговаривать, то капризно требовала помощи, чтобы всего-навсего застегнуть пуговицы. То с утра до вечера подкрашивала лицо, – а она не могла и дня прожить без косметики, – то не помнила, как завязать шнурки.

Беда произошла во время несчастного случая, когда отец погиб, а мать получила тяжелую травму. Вначале Клер пыталась держать мать дома, но ничего не получилось. Китти оставляла без присмотра включенный чайник, уходила из дома и часами бродила где-то. Могла сильно порезать палец, отрезая ломтик хлеба, обжечься, прикоснувшись к конфорке или утюгу. Она даже могла выйти на улицу в одном белье и не находила ничего зазорного в том, чтобы ходить по дому голой.

Скоро Клер поняла, что надо что-то делать. Но что? Для присмотра за Китти требовалась круглосуточная сиделка, желательно хорошо обученная медсестра. У Клер, просто не было на это средств. И хотя частная лечебница «Пайнхэвен» была очень дорогой, индивидуальный домашний уход был еще дороже. Поэтому Китти переехала в «Пайнхэвен», а Клер научилась жить с печалью и чувством вины, которые она пыталась успокоить, навещая мать несколько раз в неделю. Несмотря ни на что Клер таила слабую надежду, что когда-нибудь мать поправится.

Китти начала негромко напевать. Дочь в тоске прикусила нижнюю губу и стала смотреть в окно, в которое стучал нудный дождик. Какой унылый день, думала она. Совсем, как моя жизнь. Правда, Клер не любила жалеть себя. Наоборот, она всегда старалась в любой жизненной ситуации найти положительные моменты. У нее хорошая работа, она молода и здорова. Ей помогают тетя Сузанн и дядя Дэйл, и у нее есть несколько преданных друзей.

Я справлюсь с этим. Надо просто принимать жизнь такой, как она есть, пыталась убедить себя Клер. Это был мудрый жизненный девиз. Нет смысла беспокоиться о будущем, потому, что будущее не в ее власти. В отличие от других молодых девушек, она давно перестала мечтать о браке и детях. Кто захочет разделить с ней огромное финансовое и эмоциональное бремя болезни матери?

Мечты о другой, недоступной, жизни могли бы сделать ее реальные перспективы только более безрадостными, ожесточить ее. Клер вовсе не хотела превратиться в нытика, вечно жалующегося на свою судьбу. Нет, гораздо лучше принимать жизнь такой, как она есть, и концентрировать усилия на той карьере, которую Клер выбрала.

Мысль о карьере заставила ее вспомнить об утреннем разговоре с Ником Каллахэном. Что ж, это реальный шанс упрочить свое положение в фирме. А если она получит повышение, то повысится и зарплата, то есть жить станет полегче. Даже две лишние сотни долларов в месяц значили для нее очень много.

Вздохнув, она снова взглянула на мать. Та с мечтательным выражением лица напевала мягким контральто мелодию «esterday». Господи, любимая песня отца! Глаза Клер внезапно наполнились слезами. Как давно это было: частенько, возвращаясь из школы, она слышала, как мать поет чистым, неясным голосом. Какие безмятежные и счастливые были дни! Она всегда чувствовала любовь и заботу родителей.

Другие девочки горько жаловались на своих матерей, на то, что те не понимают их. Но Китти была любящей матерью, всегда готовой в трудную минуту поддержать дочь. Клер знала, что многие подруги завидовали ее душевной близости с матерью. Ах, мама, мама… Мне так не хватает тебя. Если бы…

– Клер?

В дверях палаты стоял лечащий врач Китти, доктор Филлипс. Доктор наблюдал за матерью с того самого дня, когда дочь поместила ее в «Пайнхэвен». Клер торопливо заморгала, прогоняя слезы.

– Как дела, Клер? – спросил он, просматривая медицинскую карту Китти.

– У меня все нормально. А как мама? – Она подошла к креслу, в котором сидела Китти, и пригладила упавшую на лоб матери прядь светлых с проседью волос. Китти перестала напевать и теперь смотрела то на дочь, то на доктора.

– Все по-прежнему. Правда, Китти? – Доктор с улыбкой посмотрел на свою пациентку, и Китти встрепенулась, потягиваясь, как кошка.

В словах врача явно не было энтузиазма. Клер знала, что доктор Филлипс хороший, внимательный человек, что он сочувствует им обеим, но считает преступным подавать надежду, если ее и быть не может. Лучше дать людям взглянуть правде в глаза. Тогда они могут как-то спланировать свою жизнь, заявлял он. Вообще-то Клер ценила откровенность доктора, но иногда так хотелось услышать какую-нибудь банальную утешительную фразу, за которую можно было бы зацепиться, чтобы укрепить зыбкую веру в лучшее будущее и природный оптимизм.

Через двадцать минут Клер коснулась легким поцелуем щеки матери, включила телевизор и сказала:

– До свидания, мама.

– Пока, – с полным безразличием ответила та, уставившись на экран.

Пытаясь рассеять дурное настроение, Клер прошептала:

– Я люблю тебя…

Мать не ответила. Клер повернулась и вышла за дверь. До нее донесся счастливый смех Китти, которая, смотрела какую-то развлекательную передачу. Девушка смахнула набежавшую слезинку, на этот раз сердито. Да, что это в самом деле с ней происходит? Трудно ожидать от двухлетнего ребенка понимания того, что кто-то другой нуждается в его поддержке… или любви. Двухлетний ребенок полностью погружен в свой мир, и чувства других его не волнуют.

Посмотри правде в глаза! Вчерашний день никогда не вернется. Клер устало вздохнула.

Часы показывали десять вечера. Идя под нудным мелким дождиком, она не могла не мечтать о том, как было бы замечательно, если бы кто-нибудь ждал ее дома. Живая душа, которая поняла бы ее состояние и разделила непосильное бремя. Но какой мужчина добровольно захочет заковать себя в кандалы чужих женских проблем?

* * *

Утро следующего дня было ярким и почти безоблачным. Дождевой фронт ушел в сторону Луизианы, и воздух радовал легким бодрящим морозцем. В такие дни Клер всегда чувствовала прилив сил. Но стоило ей приехать на работу, как от хорошего настроения не осталось ни следа. Только от одной мысли, что надо идти к девяти часам на пятидесятый этаж, у Клер, начинали подкашиваться ноги.

Поднимаясь в скоростном лифте, она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Смешно так нервничать. Господин Каллахэн ее не укусит.

Лифт остановился, двери бесшумно открылись. Шагая по толстому серому ковру, Клер попыталась принять непринужденный вид. Она мило поздоровалась с Вандой, довольная тем, что голос и улыбка не выдали ее нервного напряжения.

– Мистер Каллахэн ждет вас, мисс Кендрик. Он сказал, чтобы вы сразу входили. – Секретарша с улыбкой указала рукой в направлении кабинета и продолжила прерванный разговор по телефону.

Тяжелая дверь кабинета была распахнута. Яркий солнечный свет лился сквозь широкие окна, за которыми четко вырисовывались очертания городских небоскребов.

Ник Каллахэн поднялся навстречу и протянул загорелую руку. Клер крепко пожала ее, глядя ему прямо в глаза. Он сжал в ответ ее ладонь и коротко улыбнулся. Невероятно, но его глаза казались еще более голубыми в ярком солнечном свете. Девушка почувствовала, что она невольно отвечает на неотразимый взгляд Каллахэна.

– Доброе утро, мисс Кендрик.

– Здравствуйте.

– Пожалуйста, садитесь.

Он подождал, пока она сядет, затем опустился в свое большое черное кожаное кресло.

– Прежде чем мы начнем беседу, я хочу попросить вас об одолжении.

– Хорошо. – Клер положила перед собой желтый блокнот и ручку.

– Когда мы с вами находимся в официальной обстановке, в окружении других людей, как, например, во время сегодняшнего совещания управляющих, я думаю, обращение друг к другу «мистер Каллахэн» и «мисс Кендрик» необходимо. Но когда останемся только вдвоем, не могли бы мы отбросить формальности? Я хотел бы, чтобы вы называли меня просто Ник, а я вас Клер. – Он снова улыбнулся той же насмешливой улыбкой, которую она заметила вчера. Улыбка возымела на Клер мгновенное действие. Она почувствовала себя так, будто ей пятнадцать лет и нужно прыгнуть в воду с десятиметровой вышки.

– Если вам угодно… Ник. – Произнеся вслух это имя, Клер почувствовала, что у нее заныло под сердцем. Ник внимательно наблюдал за ее реакцией и прекрасно видел, что она смущена. Клер захотелось немедленно пригладить волосы, проверить, на месте ли жемчужные сережки, убедиться, что зубы не испачканы губной помадой. Но она сумела подавить в себе это желание и сидела тихо, как мышка, ожидая дальнейших инструкций.

Девушка понимала, что, назвав шефа по имени, она разрушила некий барьер. Наверное, не стоило делать этого. Такая фамильярность может изменить их отношения. Зачем ему это надо?

Ник отвел взгляд от смущенного лица Клер, взял со стола несколько листов и протянул ей.

– Вот повестка сегодняшнего совещания, чтобы вы знали, что происходит. На следующей странице список присутствующих. Я попросил секретаря указать их должности и дать краткую характеристику каждому.

– Спасибо. – Клер быстро пробежала глазами по повестке дня и перевернула страницу.

– Давайте посмотрим вместе, – предложил Ник. – Первое имя в списке – Пол Бранч, глава инженерного отдела. Он очень давно работает в компании. Начинал вместе со мной, у нас тогда было много идей, но мало денег. Предан и консервативен.

Клер сделала быстрые пометки рядом с именем Бранча.

– Бен Буллард, глава строительного отдела. Работает у нас только три года. Провел более двадцати лет в Саудовской Аравии, имеет большой опыт работы. Человек блестящего ума, хотя и редкий упрямец.

Клер набросала еще несколько слов.

– Следующий в этом списке – Хэнк Конти, начальник отдела проектирования. Хэнк – новичок, работает в фирме всего два года, а до этого много ездил по свету. Затем идет Альберт Джерард, наш финансист. Вы знакомы с Бертом?

– Да, немного.

– Он самый молодой из наших управляющих и очень честолюбивый. У меня такое чувство, что он уже метит на мое место.

Клер подняла глаза, и Ник слегка улыбнулся.

– Я не слишком быстро говорю? – спросил он.

– Нет.

– Есть вопросы?

– Нет, все ясно. – Еще рано задавать вопросы, подумала она. Эти люди – пока только имена на листе бумаги.

Ник быстро дошел до конца списка, последним в котором стоял Кен Будро, управляющий по кадрам и общественным связям. Отдел, в котором работала Клер, находился в его подчинении, так, что она знала Будро, хотя и не очень хорошо. Она отметила, отсутствие женских имен в списке и чуть было не сказала об этом, но вовремя остановилась. Ее пригласили для того, чтобы писать статью, а не высказывать замечания.

– Тим Сазерленд тоже должен присутствовать на совещании. Он отличный юрист, и я полагаюсь на него во всем, что касается контрактов и административной работы. – Ник порылся в бумагах, грудой лежащих на столе, выбрал одну и протянул Клер. – Вот мое расписание на оставшиеся дни недели. Мой секретарь будет сообщать вам о возможных изменениях. Ванда постарается предупреждать вас заранее, особенно если, я уеду за пределы Хьюстона, но будьте готовы к тому, что вам могут позвонить в последнюю минуту. Мои планы часто меняются.

Клер кивнула. Луч солнца упал на письменный стол Каллахэна. Мелодичный звон часов отметил четверть часа.

– Совещание начнется ровно в десять, – сказал Ник, – и будет проходить в зале для заседаний. Секретарь сейчас принесет туда кофе и булочки. Поскольку мы закончили предварительную беседу, вы можете пойти туда, выпить кофе и немного отдохнуть.

– Хорошо, но что я должна делать во время совещания?

– Наблюдать, делать заметки, прикидывать, что вы можете использовать для статьи. Затем, когда совещание закончится, вы поедете со мной обедать, и мы поговорим о дальнейшем.

Совещание под руководством Каллахэна проходило гладко. Он внимательно слушал отчеты управляющих. Затем обсудили текущие проекты, в основном связанные со строительством плавучего завода по производству метанола и перспективными контрактами на сооружение трубопровода. Был только один инцидент, нарушивший мирное течение совещания, момент, который ясно показал Клер, что внешнее обаяние и мягкие манеры господина Каллахэна мгновенно испаряются, когда тому брошен вызов. Берт Джерард не соглашался с одной статьей расхода, на которой настаивал шеф. Когда возражения Джерарда надоели Каллахэну, он недобро прищурил глаза и жестко отрезал:

– Я не нуждаюсь в вашем одобрении, господин Джерард. Переходим к следующему вопросу!

В зале, на несколько секунд повисло гнетущее молчание, затем Берт покорно кивнул, и совещание пошло своим чередом. Клер подумала, что ей бы не хотелось вызвать неудовольствие Ника Каллахэна.

В одиннадцать тридцать Ник прервал Хэнка Конти, нудно перечислявшего за и против нового проекта по строительству химического завода.

– У меня заказан обед на двенадцать часов, поэтому я хотел бы закончить побыстрее. Вам достаточно пяти минут, чтобы закруглиться, Хэнк?

Десять минут спустя зал опустел. Ник широким шагом подошел к месту, где сидела Клер.

– Готовы, мисс Кендрик? – Он смотрел на нее сверху вниз, откровенно любуясь ею.

Клер стало неловко. Даже зная, что за ласковым взглядом Ника скрываются решительность и твердая воля, что он использует свою улыбку для того, чтобы добиться определенных целей и обезоружить своих оппонентов, Клер чувствовала, что не в состоянии устоять перед обаянием патрона. Ник Каллахэн и его опасная улыбочка заставляли ее чувствовать себя не просто служащей, но, прежде всего женщиной.

– Я в вашем распоряжении. – Она встала, расправила юбку и взяла сумочку.

– Тогда идемте, – сказал он, приглашая ее следовать за собой. Он подождал Клер у подошедшего лифта и пропустил вперед. – Ненавижу лифты, – сказал он виновато. – Когда я в лифте, у меня начинается приступ клаустрофобии.

Клер позабавило, что такой уверенный в себе человек, как Ник Каллахэн, глава фирмы, внушающий страх другим, подвержен самой обыкновенной слабости.

– В самом деле? – спросила она.

– Вы мне не верите?

– У вас вид человека, который ничего не боится.

– Этот вид обманчив.

– Приятно слышать. Я могу вставить это в статью?

– Это ваша статья, – сказал он.

В этот момент лифт остановился, двери открылись, и вошли две смеющиеся девушки.

– Здравствуйте, мистер Каллахэн, – прощебетали они.

– Добрый день, Рени… Рад вас видеть, Шелли…

Клер заметила восхищение во взглядах девушек.

Нет ничего удивительного, что они, смотрят на своего руководителя с восторгом. И дело не только в эффектной внешности и дорогом костюме. Исходящий от него магнетизм произрастал из окружавшей Ника ауры значимости и власти. Проще говоря, это был мужчина, на которого нельзя было не обратить внимание.

Двери лифта снова открылись, и, придерживая Клер за локоть, Ник повел ее через вестибюль, заполненный спешащими на обед служащими.

Несколько человек пытались заговорить с ним по дороге, но безуспешно.

– Не сейчас, Сэнди, – сказал он одному из самых настойчивых. – Позвони мне после обеда.

Когда они вышли сквозь вращающиеся двери на улицу, Клер вдохнула полной грудью. Она любила такую январскую погоду: ясную, прозрачную и солнечную. Она даже не обратила внимания на пронизывающий ветерок, раздувающий ее юбку, и лишь застегнула теплый меховой жакет, чтобы защититься от холода. Когда они спускались по широким каменным ступеням, Ник снова взял ее под руку. Только теперь Клер заметила черный лимузин. Шофер в униформе предупредительно открыл заднюю дверцу.

Оказавшись в роскошном салоне машины, Клер почувствовала себя Золушкой в сказочной карете. Когда Ник сел рядом с ней, она непринужденно откинулась на мягкие подушки сиденья. Клер не была избалована роскошью. Почему бы не доставить себе удовольствие сейчас, подумала она. Ник повернулся к ней:

– Проголодались? – Она кивнула. – Хорошо. – Он наклонился вперед и что-то приказал шоферу. Тот улыбнулся, и машина, плавно тронувшись с места, влилась в бесконечный поток транспорта на Луизиана-стрит.

Ник снова повернулся к девушке, и сердце Клер забилось, как птичка в клетке, под пристальным взглядом все понимающих голубых глаз.

– Итак, какие у вас недостатки? – спросил он вдруг.

– У меня? – Боже, о чем это он говорит? Клер растерялась и в первую минуту не знала, что сказать. Смутившись до жаркой духоты, она опустила ресницы. Ник довольно хмыкнул, и сердце Клер отозвалось гулким ударом. Будь осторожна, предостерегла она себя. Этот человек – твой босс. Ваша встреча не свидание. Но где найти силы, чтобы противостоять этому теплому обволакивающему взгляду? Бетти была права, подумала Клер, чувствуя, как против ее воли учащается пульс и сердце начинает трепетать в груди. Ник Каллахэн действительно чертовски привлекательный мужчина.

– Я рассказал вам о своей слабости, – напомнил он. – Думаю, будет справедливо, если вы поведаете мне о своих.

Она принудила себя рассмеяться и сказала с нарочитой небрежностью:

– Это я должна взять у вас интервью, а не наоборот.

– Окажите мне любезность.

Хотя в его голосе были слышны дразнящие нотки, Клер поняла, что он спрашивает вполне серьезно. Снова вернулось вчерашнее ощущение неловкости. Этот парень хотел казаться чересчур простым, а на деле привык манипулировать людьми и событиями по своему усмотрению. И хотя Клер все еще не вполне представляла себе, что все-таки он хочет от нее, она инстинктивно понимала, что следует постоянно быть начеку. Нельзя терять голову, нельзя поддаваться его мужскому обаянию, если она не хочет дополнительных проблем.

– Ну, хорошо… – небрежно сказала Клер. – Я боюсь темноты и всегда оставляю на ночь свет. Я не люблю водить машину ночью, да и в остальное время суток тоже. Я ужасно боюсь пауков и схожу с ума при виде тараканов. Да и вообще я трусиха.

– Вот как?

Что-то в его тоне насторожило Клер. На мгновение она подумала, что… Нет, это невозможно. Никто на работе не знает о ее личных проблемах, даже Бетти О'Нейл.

Пытаясь прервать никчемный разговор, Клер посмотрела в окно. С удивлением она увидела, что центр города остался позади.

– Куда мы едем?

– В одно интересное место.

Через пять минут машина подъехала к шикарному ресторану. Здесь Клер никогда не была, но слышала о нем от Риты, которую частенько сюда приглашали.

С быстротой и учтивостью официант проводил их в уютный отдельный кабинет с камином, в котором весело потрескивал огонь. Застекленные двери вели на небольшой балкон, затененный огромными старыми дубами. Столик на двоих стоял перед камином. Клер с восхищением вздохнула.

– Чудесное место.

– Я же вам обещал.

– Как будто мы попали в девятнадцатый век после суеты и суматохи Хьюстона, – сказала Клер.

После того, как официант взял у них заказ, Ник спросил:

– Что вы думаете о совещании?

– Мне кажется, оно было интересным. Правда, я не совсем разобралась в обсуждавшихся проектах и хотела расспросить вас о них поподробнее. – Она достала блокнот и ручку.

Ник отрицательно затряс головой.

– Никаких деловых разговоров во время обеда.

– Но…

– Не надо спорить. Уберите блокнот.

Чувствуя легкое раздражение, Клер положила блокнот в сумочку. Попробуй сделать хорошую работу в таких условиях! Это невозможно. Он командует, потому, что он ее босс, потому, что привык все делать по-своему.

– Ну, а теперь расскажите, как вы проводите свободное время, – сказал Ник, откидываясь на спинку стула, пока официант подавал им салат.

– Мистер Каллахэн…

– Ник. – Веселые огоньки, похожие на язычки пламени газовой горелки, плясали в его голубых глазах.

Клер вздохнула.

– Зачем вам это?

– Я уже давно понял, что полезно знать о людях, как можно больше и неважно, друзья это, подчиненные или заклятые враги. Когда много знаешь, не приходится сталкиваться с неожиданностями. – И хотя сказал он это небрежно, Клер поняла, что Каллахэн взвешивал каждое слово.

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать меня, – напомнила она. – Лучше расскажите, как вы проводите свободное время?

– Я спросил первым.

Он явно не собирается сдаваться, подумала Клер.

– Ну, я много читаю, – сказала она, чтобы не продолжать спор.

– И это все? Вы не можете все время читать. – Он намазал маслом ломтик французской булки и взял порцию салата.

– Я очень люблю книги, но есть и другие занятия, которые мне нравятся.

– Например? – Их беседа была прервана официантом, появившимся, чтобы наполнить стаканы водой. Затем Ник сказал: – Я все еще жду ответа. Так чем же вы занимаетесь, кроме чтения?

Клер захотелось сказать, что это не его дело, но она сдержалась.

– Я обожаю готовить, копаться в саду. Люблю ходить в кино.

– А, как насчет спорта? Как вам удается оставаться в такой превосходной форме? – Он окинул ее откровенно оценивающим взглядом.

Клер отпила воды.

– Я каждый день хожу пешком и, кроме того, катаюсь на роликах.

– На роликах?!

– Да. Что в этом такого?

– Ничего, – ответил он, взяв еще один ломтик хлеба. – Просто вы не похожи на девушку, катающуюся на роликовых коньках.

Клер не удержалась от улыбки, хотя весь этот допрос ее раздражал.

– А какие же девушки катаются на роликах, по-вашему? – спросила она, пробуя салат.

– Ну, вы же знаете – крепкие такие девицы с накачанными мышцами.

– Вы говорите о спортивном катании, а я о приятном времяпрепровождении на площадке рядом с домом. – Он понимающе приподнял брови. – Это весело. Попробуйте как-нибудь. Отличное недорогое развлечение.

– Хорошо, – быстро сказал он. – Вы меня уговорили. Идемте кататься на роликах в субботу вечером.

Клер улыбнулась.

– Вечером в субботу на площадке катаются только малыши. Это их время. – Она подперла щеку кулачком и заглянула в глаза Нику. – Теперь ваша очередь. Как вы отдыхаете?

Он подождал, пока официант уберет пустые тарелки из-под салата и подаст им следующее блюдо.

– Я катаюсь на горных лыжах. Прыгаю с парашютом. Покоряю горные вершины. Летаю на самолетах.

Их глаза встретились, и сердце Клер опять отозвалось глухим ударом.

– Другими словами, вам нравится жизнь, полная опасностей?

Отпив вина, он принялся резать кусок мяса.

– Пожалуй, вы правы. Я люблю риск. – Его глаза заблестели. – А еще я обожаю азартные игры.

Клер почувствовала, что за этим небрежным признанием скрывается иной смысл. Вы и сейчас играете, мистер Каллахэн? – хотелось спросить ей. Вы делаете ставку на то, чтобы вскружить мне голову роскошью и вашим необычным вниманием, полностью обезоружить, чтобы потом с легкостью получить от меня то, что вам нужно?

Как будто прочтя ее мысли, он отложил вилку и нахмурился.

Клер облизнула пересохшие от волнения губы.

– Вы когда-нибудь проигрываете?

– Не часто, – ответил он. – Не слишком часто.