Текст книги "Чужое лицо"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Но видение уже исчезало. Монк пытался сосредоточиться, вернуть его, но тщетно. Он снова находился в имении Шелбурнов.

Ему пришлось прождать еще четверть часа, прежде чем открылась дверь и вошел лорд Шелбурн. Это был мужчина лет сорока или тридцати восьми, сложенный куда крепче своего младшего брата, насколько можно было судить по одежде Джосселина Грея. Однако Монку подумалось, что вряд ли Джосселину были присущи такая уверенность в себе и сознание собственного превосходства. Лицо лорда Шелбурна было более смуглым, чем у матери, и, судя по всему, чувство юмора ему не было свойственно вовсе.

Монк торопливо поднялся и тут же возненавидел себя за это.

– Вы тот малый из полиции? – Шелбурн слегка нахмурил брови. Он остался стоять, и Монку пришлось последовать его примеру. – Ну, так что вам угодно? Я плохо представляю себе, каким образом я мог бы помочь в поисках убийцы моего брата. Что я вообще могу сказать о сумасшедшем, вломившемся в дом и убившем его, беднягу?

– Никто никуда не вламывался, сэр, – поправил его Монк. – Кем бы убийца ни был, но майор Грей впустил его в квартиру сам.

– Неужели? – Брови лорда чуть вздернулись. – Мне это кажется маловероятным.

– Стало быть, вы не знакомы с фактами, сэр.

Монка начинала раздражать бесцеремонность этого человека, полагавшего, что он разбирается во всем лучше других лишь потому, что он – джентльмен. Был ли Монк и в прошлом столь же нетерпим и вспыльчив? Ранкорн, кажется, говорил что-то об отсутствии такта… Внезапно ему вспомнилась женщина, которую он видел в церкви. – та, что чуть было не обратилась к нему, но, поколебавшись, прошла мимо. Он видел теперь ее лицо так же ясно, как лицо лорда Шелбурна; шорох платья, легкий аромат духов, широко раскрытые глаза. Воспоминание заставило сердце учащенно забиться и даже слегка сдавило горло.

– Я знаю, что мой брат был избит до смерти каким-то безумцем. – Резкий голос лорда Шелбурна вернул его к действительности. – А вы до сих пор не схватили убийцу. Вот факты!

Он попытался сосредоточиться.

– При всем уважении к вам, сэр. – Монк старательно подбирал слова. – Мы знаем, что он был избит до смерти. Но мы не знаем, кем и почему. На двери нет никаких следов взлома, и единственный человек, вошедший в дом, объявил, что идет в гости к другому жильцу. Кто бы ни напал на майора Грея, он обдумал все заранее и, насколько нам известно, ничего не украл.

– И из этого вы заключили, что Джосселин знал убийцу? – Шелбурн был настроен скептически.

– Из этого и еще из жестокости преступления, – согласился Монк. Он стоял посреди комнаты, изучая хорошо освещенное лицо лорда Шелбурна. – Простой грабитель не стал бы наносить удары, видя, что жертва его уже давно мертва.

Шелбурн содрогнулся.

– Это только подтверждает мою мысль, что преступник безумен! Вы имеете дело с сумасшедшим, мистер… э… – Он не стал вспоминать, как зовут Монка, и даже не приостановился, ожидая подсказки. – Мне кажется, у вас весьма мало шансов изловить его. Право, вам лучше вернуться к своим карманникам и шулерам – или чем вы там обычно занимаетесь?

Монк с трудом подавил раздражение.

– Боюсь, что леди Шелбурн с вами не согласится.

Лоуэл Грей не подозревал о собственной грубости. Да и как вообще можно быть грубым в разговоре с полицейским!

– Мама? – На секунду его лицо дрогнуло, но тут же вновь стало бесстрастным. – О да, женщины так чувствительны… Боюсь, она очень тяжело переживает смерть Джосселина. Для нее было бы легче, если бы он погиб в Крыму. – Казалось, он слегка удивлен.

– Ее чувства понятны, – старался нащупать подход к собеседнику Монк. – Насколько я знаю, он был обаятельным человеком, его все любили…

Шелбурн оперся на камин, его обувь сияла в льющемся сквозь французское окно солнечном свете. Он раздраженно ткнул носком башмака в каминную решетку.

– Джосселин? Да, именно таким он и был… Жизнерадостным, вечно улыбающимся. Прекрасно пел, умел рассказывать истории и все такое прочее. Я знаю, что моя жена очень его любила. Какая жалость, какая бессмыслица – откуда взялся этот безумный убийца… – Он покачал головой. – Какое горе для матери!

– Он часто бывал здесь? – Монк решил, что выбрал верную тему.

– О, раз в два месяца или чаще. А в чем дело? – Лорд воззрился на полицейского. – Не думаете же вы, что кто-то следил за ним и здесь?

– Нельзя исключать и такую возможность, сэр. – Монк слегка оперся на сервант. – Был ли он здесь перед самым убийством?

– Да, недели за две до того. Но я думаю, что вы на ложном пути. Все его здесь хорошо знали и любили. – Лицо Лоуэла омрачилось. – Кстати, и слуги тоже. Всегда у него находилось для них доброе слово, всех он знал по именам, хотя давно уже жил в Лондоне.

Монк мысленно нарисовал себе картину: старший брат – серьезный, основательный, но скучный, о среднем пока мало что можно сказать, и, наконец, младший – обаятельный, очаровывающий окружающих, пренебрегающий условностями, внимательный к слугам и – в отличие от старших братьев – любимец матери.

– Люди зачастую хорошо скрывают ненависть, сэр, – произнес он. – Особенно если они замышляют убийство.

– Полагаю, что так, – согласился Лоуэл. Он выпрямился, повернувшись спиной к камину. – И все же я думаю, что вы идете по ложному следу. Займитесь лондонскими сумасшедшими, поищите среди особо жестоких грабителей. Неужели у вас нет осведомителей? Почему бы вам не обратиться к ним?

– Мы обращались к ним, сэр, но тщетно. Мистер Лэмб, мой предшественник, проработал все возможные варианты в этом направлении. Собственно, это первое, что пришло нам в голову. – Монк внезапно изменил тему, надеясь застать собеседника врасплох: – А как обстояли финансовые дела майора Грея, сэр? Нам ничего не известно о его доходах.

– А это-то вам зачем? – Лоуэл вздрогнул. – Не предполагаете же вы, что кто-то способен избить тростью до смерти своего делового конкурента? Это же смехотворно!

– Однако кто-то пошел на это.

Шелбурн неодобрительно поморщился.

– Незачем мне об этом напоминать! Я не интересовался его делами. Его доля в наследстве была, разумеется, невелика.

– А сколько именно, сэр?

– Не понимаю, почему вас это интересует.

Лорда явно раздражало вмешательство полицейского в их семейные дела. Он снова легонько пнул каминную решетку – на этот раз каблуком.

– Вполне естественно, что меня это интересует, сэр. – Теперь Монк полностью определял направление разговора. – Ваш брат был убит и, скорее всего, тем, кто знал его. А деньги – это самый распространенный мотив убийства.

Лоуэл не спешил с ответом. Монк ждал.

– Да, вероятно, – сдался наконец Шелбурн. – Четыреста фунтов в год, и, конечно, ему был назначен пенсион как отставному офицеру.

Для Монка это была бы солидная сумма. На такие деньги можно содержать приличный дом, жену, семью и двух служанок. Но, наверное, Джосселин Грей привык жить на широкую ногу: костюмы, клубы, лошади, азартные игры, женщины – или по меньшей мере подарки для женщин. Полиция так и не поинтересовалась кругом его знакомых, полагая, что убийство – дело рук случайного грабителя с улицы, а сам убитый – просто жертва рока.

– Благодарю вас, – обратился он к лорду Шелбурну. – Другие источники доходов вам не известны?

– Мой брат не обсуждал со мной свои финансовые дела.

– Вы сказали, ваша супруга очень его любила. Не будет ли мне позволено побеседовать с леди Шелбурн? Майор Грей мог сообщить ей во время своего последнего визита нечто для нас важное.

– Вряд ли. Она бы передала это мне, а я – вам. Или другому представителю власти.

– То, что могло показаться несущественным для леди Шелбурн, может иметь большое значение для меня, – заметил Монк. – Во всяком случае, попытаться стоило бы.

Лоуэл шагнул на середину комнаты, как бы оттесняя Монка к двери.

– Я так не думаю. Она и без того пережила сильнейшее потрясение. Не вижу повода снова волновать ее грязными подробностями.

– Мне бы хотелось поговорить с ней о личности майора Грея, сэр, – возразил Монк с едва уловимой иронией. – О его друзьях, о его интересах, не более. Или леди Шелбурн была настолько привязана к нему, что я рискую расстроить ее даже этим?

– Меня не задевает ваша дерзость! – парировал Лоуэл. – Разумеется, они не были настолько близки. Но к чему бередить старые раны! Вряд ли вам было бы приятно, если бы кого-нибудь из вашей семьи избили до смерти!

Монк смотрел в глаза Лоуэлу. Их разделял всего ярд.

– Конечно, нет, но именно поэтому нам и необходимо найти преступника.

– Ну, если вы настаиваете…

С болезненной усмешкой Лоуэл предложил Монку следовать за ним, и они прошли коротким коридором в центральный холл.

Пока Шелбурн вел его к одной из дверей, Монк успел оглядеться. Стены до уровня плеча были облицованы деревянными панелями, на паркетном полу красовались китайские ковры пастельных тонов. Наверх вела величественная лестница, разветвлявшаяся на два рукава и тянувшаяся по обе стороны обнесенной перилами площадки. На стенах висели картины в позолоченных рамах, но у Монка не было возможности рассмотреть их.

Шелбурн открыл дверь гостиной и нетерпеливо выждал, пока Монк войдет. Окна продолговатого помещения выходили на южную сторону, из них открывался вид на лужок, обрамленный пышным цветочным бордюром. Розамонд Шелбурн, сидевшая в парчовом шезлонге с круглыми пяльцами в руках, заметив вошедших, подняла глаза. На первый взгляд она была похожа на свою свекровь: такие нее белокурые волосы и красивые брови, тот же разрез глаз, правда, карих, а не голубых. Однако лицо леди Розамонд отличалось большей мягкостью черт, чувствовалось, что супруге лорда Шелбурна свойственны и юмор, и воображение. Одета она была скромно, как и подобает женщине, недавно потерявшей деверя, но единственной черной деталью туалета была нитка бус, выделявшаяся на фоне платья цвета темного вина.

– Прошу прощения, дорогая. – Шелбурн бросил взгляд на Монка. – Этот человек – из полиции. Он полагает, что, поговорив с тобой о Джосселине, сумеет справиться с расследованием более успешно. – Он прошел мимо жены и остановился возле первого окна, глядя на залитую солнцем траву.

Леди Розамонд слегка порозовела и потупилась.

– В самом деле? – вежливо переспросила она. – Я слишком мало знаю о жизни Джосселина в Лондоне, мистер…

– Монк, мэм, – подсказал он. – Как я понял, вы были дружны с майором Греем и могли бы рассказать мне о его знакомых, о знакомых его знакомых – и так далее.

– О!.. – Она отложила иголку и пяльцы. По канве были вышиты розы. – Понимаю. Боюсь, я несколько рассеянна. Пожалуйста, присядьте, и я постараюсь помочь вам.

Монк принял предложение и приступил к осторожным расспросам, чутко ловя изменения в выражении ее лица и вслушиваясь в интонации.

Постепенно перед ним вырисовывался портрет Джосселина Грея.

– Когда я появилась здесь сразу после замужества, он был еще очень молод, – с улыбкой говорила Розамонд, глядя мимо Монка в окно. – Конечно, ведь это было еще до его отъезда в Крым. Он уже был офицер, только что получил звание, и он был такой… – она тщательно подбирала слова, – беспечный! Помню, он впервые явился сюда в мундире, алая куртка и золотые галуны, сапоги сияют. Он был счастлив. – Голос ее дрогнул. – Война казалась ему приключением.

– А потом? – спросил Монк, изучая тонкие черты ее лица.

– Он был ранен, разве вам это не известно? – Она посмотрела на него, слегка нахмурившись.

– Известно.

– Дважды – и вдобавок болел. – Она взглянула в глаза Монку, как бы допытываясь, не знает ли он больше, чем она сама. – Он сильно страдал, – продолжала Розамонд. – Его вышибли из седла во время атаки под Балаклавой, а еще он получил сабельную рану в ногу под Севастополем. Джосселин неохотно рассказывал о том, как лежал в госпитале, это были слишком тягостные для него воспоминания.

Вышивка соскользнула с колен на пол, и леди Шелбурн не стала ее поднимать.

– Он сильно изменился? – допытывался Монк.

Она слегка улыбнулась. Рот у нее был мягче и чувственней, чем у свекрови.

– Да, но чувства юмора не утратил. По-прежнему был жизнерадостен и ценил красивые вещи. Он подарил мне в день рождения музыкальную шкатулку. – При воспоминании об этом она улыбнулась чуть шире. – Эмалевая крышка с изображением розы. Она играла «Fur Elise»… Бетховена…

– Послушай, дорогая! – резко перебил ее Лоуэл, отворачиваясь от окна. – Полицейский здесь по делу. Его не интересуют ни Бетховен, ни музыкальная шкатулка Джосселина. Пожалуйста, сосредоточься на более существенных вещах. Ему нужно знать, не оскорбил ли Джосселин кого-нибудь, не задолжал ли… Бог знает еще что!

По лицу ее пробежала тень, словно внезапно изменилось освещение, хотя небо за окном по-прежнему было голубым и безоблачным. В глазах Розамонд появилось выражение усталости.

– У Джосселина время от времени возникали денежные затруднения, – тихо ответила она. – Но были ли у него долги, мне неизвестно.

– Вряд ли он стал бы обсуждать такие вопросы с моей женой, – язвительно напомнил Лоуэл. – Возникни у него нужда в деньгах, он скорее бы обратился ко мне… Но у него хватало ума этого не делать. Содержание ему выплачивалось щедрое.

Монк оторопело оглядел роскошную комнату, бархатные шторы, сад за окном – и с трудом воздержался от замечания насчет щедрости. Он снова повернулся к Розамонд.

– Вы никогда не помогали ему, мэм?

Розамонд поколебалась.

– Чем? – спросил Лоуэл, приподнимая брови.

– Подарками, например, – предположил Монк, стараясь быть по возможности тактичным. – Небольшой ссудой по случаю…

– Мне кажется, вы издеваетесь, – раздраженно заметил Лоуэл. – Что довольно низко с вашей стороны. Если вы будете продолжать в том же духе, я добьюсь вашего отстранения от дела.

Монк опешил: он никого не хотел оскорбить – лишь выяснить правду. Однако Шелбурн решил, что полицейский его не понял.

– Мистер Монк, замужняя женщина не владеет собственностью и таким образом не может давать в долг ни своему деверю, ни кому-либо другому, – наставительно произнес Лоуэл.

Монк вспыхнул, чувствуя, что попал впросак. Вот уж о чем ему не следовало забывать! Даже драгоценности леди Розамонд по закону ей не принадлежали.

– Я имел в виду, с вашего разрешения, милорд, – своего рода жест доброй воли.

Лоуэл хотел ответить, но передумал и снова отвернулся к окну.

– Война сильно повлияла на майора Грея? – Монк снова обратился к леди Розамонд.

– О да! – с чувством воскликнула она, затем, вспомнив о правилах приличия, попыталась взять себя в руки. Наверное, если бы не многолетнее строгое воспитание, она бы разрыдалась. – Да, – повторила леди Розамонд. – Хотя его мужество достойно восхищения. Лишь спустя несколько месяцев после возвращения он снова стал напоминать себя прежнего. Он часто играл на фортепиано и пел для нас. – Взгляд Розамонд вновь был устремлен мимо Монка. – А еще он бесподобно умел рассказывать забавные истории. Но иногда он вспоминал о погибших товарищах, и это причиняло ему страдание.

Портрет Джосселина Грея вырисовывался все яснее и яснее. Храбрый молодой офицер с прекрасными манерами, но совсем еще неопытный. Затем молодой человек, повидавший кровь и боль войны, вернувшийся домой и пытающийся, насколько это возможно, жить по-прежнему. И наконец, младший сын без средств, но с большим обаянием.

У такого человека, казалось бы, не должно быть врагов. Однако даже человек с небогатой фантазией мог предположить, что у него был завистник, который не остановился даже перед убийством. Вполне возможно, что ответ таится здесь, в этой комнате с ее гобеленами и прекрасным видом на парк.

– Благодарю вас, леди Шелбурн, – церемонно проговорил Монк. – Теперь я представляю себе картину гораздо ясней, чем прежде. Весьма вам признателен. – Он повернулся к Лоуэлу. – Буду вам благодарен, милорд, если вы позволите мне побеседовать с мистером Менардом Греем…

– Его сейчас нет, – отрезал Лоуэл. – Он отправился на ферму одного арендатора. На какую именно, не знаю. Так что больше вам здесь, я полагаю, делать нечего. Вы ведь собираетесь искать убийцу Джосселина, а не писать некролог.

– Некролог неполон, если в судьбе покойного остаются белые пятна, – ответил Монк, с вызовом глядя в глаза Шелбурну.

– Ну так заполните их! – резко отозвался Лоуэл. – Чем сидеть здесь, занялись бы действительно делом!

Не проронив ни слова, Монк покинул гостиную и прикрыл за собой дверь. В холле его ждал лакей – то ли чтобы проводить на улицу, то ли удостовериться, что гость не прихватит серебряный поднос для визитных карточек или нож для вскрытия конвертов с рукояткой из слоновой кости.

Погода изменилась самым разительным образом. Неизвестно откуда взявшийся порыв ветра перешел в шквал, и, стоило ему стихнуть, ударили первые капли дождя.

Поскольку укрыться было негде, Монк двинулся сквозь дождь к главной аллее и совершенно случайно встретился с еще одной представительницей благородного семейства. Она быстрым шагом направлялась в его сторону, стараясь не зацепиться юбками за куст. Она тоже чем-то напоминала Фабию Шелбурн: приблизительно тот же возраст, весьма похожий наряд, вот только чопорности в ней не чувствовалось. Нос женщины был длинноват, прическа – небрежна. Вряд ли она считалась красавицей даже сорок лет назад.

– Добрый день.

Он вежливо приподнял шляпу. Она остановилась и взглянула на него с интересом.

– Добрый день. Я вас не знаю. Что вы здесь делаете? Заблудились?

– Нет, благодарю вас, мэм. Я из столичной полиции. Прибыл с докладом о ходе следствия по делу об убийстве майора Грея.

Глаза ее сузились. Кажется, услышанное ее позабавило.

– Для посыльного вы выглядите слишком приличным молодым человеком. Должно быть, вы беседовали с Фабией?

Он понятия не имел, с кем говорит, и несколько стушевался.

Она мгновенно все поняла.

– Я – Калландра Дэвьет. Сестра покойного лорда Шелбурна.

– Значит, майор Грей приходился вам племянником, леди Калландра? – Он выговорил титул не задумываясь и удивился этому лишь секунду спустя. Теперь его интересовали лишь новые сведения.

– Совершенно верно, – согласилась она. – Вам от этого легче?

– Вы, разумеется, знали его?

Ее густые брови слегка приподнялись.

– Конечно. Возможно, даже чуть лучше, чем Фабия. А что?

– Вы поддерживали с ним близкие отношения? – быстро спросил он.

– Напротив, старалась держаться от него на расстоянии.

В ее взгляде Монк уже ясно различал усмешку.

– И потому имели лучший обзор?

Он подхватил ее мысль.

– Думаю, что так. Вы и дальше собираетесь стоять здесь, молодой человек? Я уже почти вся промокла.

Он покачал головой, и они вместе направились в сторону дома.

– Печально, что Джосселина убили, – продолжала она. – Было бы лучше, если бы он погиб под Севастополем. Во всяком случае, для Фабии. Так что вам от меня нужно? Я всегда недолюбливала Джосселина, да и он меня. О делах его я тоже ничего не знаю и понятия не имею, кто мог обойтись с ним так жестоко.

– Недолюбливали? – с удивлением переспросил Монк. – А все говорят, что он был весьма обаятелен.

– Совершенно верно, – согласилась леди Калландра, направляясь не к центральному входу, а к стойлам, куда вела присыпанная гравием дорожка. Монку оставалось лишь следовать за ней. – Но обаяние меня как-то мало трогает. – Она взглянула на Монка, которому пришлась по душе такая прямота. – Возможно потому, что я сама никогда не была обаятельной, – продолжала она. – Джосселин всегда казался мне хамелеоном, я никогда не знала, что у него на уме. А теперь либо соблаговолите вернуться в дом, либо ступайте своей дорогой. У меня нет ни малейшего желания окончательно промокнуть. Дождь усиливается, и мне не хочется, чтобы он застал меня на конном дворе, пока мы будем обмениваться бессмысленными любезностями.

Монк широко улыбнулся и почтительно наклонил голову. Леди Калландра была единственным понравившимся ему человеком в этой усадьбе.

– Конечно, мэм. Благодарю вас за вашу… – Он поколебался, не решаясь произнести вслух слово «честность». – За ваше внимание. Всего хорошего!

Она взглянула на него искоса и, ответив легким кивком, направилась в конюшни и кликнула грума.

Монк двинулся прежним путем и миновал ворота изрядно промокший, как ему и было обещано. Выбравшись на дорогу, он отшагал три мили до селения. Окрестности, умытые дождем, сверкали в лучах вновь проглянувшего солнца. Тут и там зеленели рощи, а за сложенными из камня изгородями ветер гнал волны по темному золоту пшеничных полей.

Монк потратил на дорогу около часа, размышляя то об убийстве Джосселина Грея, то о себе самом. Никто не знал его в этих местах, и, следовательно, он мог сегодня не опасаться своего прошлого.

Он переночевал на постоялом дворе, а наутро поговорил с местными жителями, но эти беседы мало что добавили к уже сложившемуся в его воображении облику Джосселина Грея. Старшие братья убитого пользовались здесь большим уважением. Не любовью – было бы невежливо со стороны простолюдинов испытывать подобные чувства к персонам столь благородного происхождения.

А вот Джосселин – совсем другое дело. О нем можно было говорить с чувством. Все с удовольствием вспоминали, каким он был вежливым и щедрым. Если кто-нибудь и придерживался иного мнения, то, видимо, предпочитал не высказывать его в разговорах с чужаком.

Монк вел себя с подчеркнутой вежливостью. Его не боялись. Правда, особенно не откровенничали – все-таки Монк был из полиции. Однако все понимали, что он ищет убийцу их героя.

Позавтракал он в местной закусочной в компании почтенных старожилов. За сидром, яблочным пирогом и сыром завязалась непринужденная беседа, в которую был втянут и Монк. Замечания его были меткими, саркастичными, забавными, и лишь позже, уже направляясь к станции, он понял, что временами в его репликах сквозила неприкрытая злоба.

Солнце уже стояло высоко, когда грохочущий, пышущий паром поезд вновь повлек его в Лондон.

Прибыв в город около четырех часов, Монк сел в кеб и приказал ехать в полицейский участок.

– Ну? – осведомился Ранкорн, вздернув брови. – Ублаготворили вы ее милость? Надеюсь, что вы вели себя как джентльмен.

В его голосе Монк отчетливо уловил оттенок обиды. В чем же дело? Он ничего не помнил о причине столь странных отношений с начальством. Да, вероятно, он бывал подчас грубоват… Каким же нужно быть тупицей, чтобы грубить тому, от кого ты зависишь! Ранкорн мог просто уволить Монка. Лишившись работы, Монк в течение нескольких недель оказался бы без средств к существованию. Известно, что таких бедолаг ожидает либо голодная смерть, либо тюрьма, либо работный дом. И видит бог, еще неизвестно, что страшнее!

– Мне кажется, их милость поняла, что мы делаем все от нас зависящее, – ответил он. – И что версия о случайном грабителе завела нас в тупик. В конце концов леди Шелбурн согласилась, что убийца должен знать ее сына.

– И вы, конечно, принялись ее расспрашивать о том, каким был майор Грей? – проворчал Ранкорн.

– Да, сэр. Естественно, она пристрастна…

– Естественно, – кисло согласился Ранкорн, играя бровями. – Но вы с присущим вам блеском составили собственное мнение.

Монк пропустил реплику мимо ушей.

– Кажется, он был ее любимым сыном, – продолжил он. – И всеобщим любимцем. Его обожали все, вплоть до деревенских жителей. Правда, о мертвых не принято говорить плохо. – Монк криво усмехнулся. – Тем более об отпрыске столь древнего рода! И тем не менее перед нами человек огромного обаяния, офицер с отличной репутацией, без особых грехов и слабостей, разве что испытывающий иногда денежные затруднения. Временами он бывал своенравным, иногда насмешливым, но при этом оставался неизменно щедрым. Он всегда помнил дни рождения и имена слуг, был талантливым рассказчиком. Такое впечатление, что мотивом убийства стала зависть или ревность.

Ранкорн вздохнул.

– Грязное дело, – заявил он уверенно и прищурил левый глаз. – Неблагодарное это занятие – раскрывать семейные тайны. И чем выше семейство – тем хуже. – Он машинально оправил мундир. – Вот оно, ваше высшее общество! Прячут концы в воду так, что ни одному нормальному преступнику не приснится. Конечно, с пути они сбиваются реже, чем остальные, но если уж собьются!.. – Он нацелил в Монка указательный палец. – Попомните мои слова, скверное это дело. Вы можете что угодно воображать о высшем свете, мой мальчик, но когда благородные лорды защищают свои интересы, они не останавливаются ни перед чем, можете мне поверить!

Монк не нашелся, что ему ответить. Он бы очень хотел знать, за какие давние слова отчитывал его сейчас Ранкорн. Может, Монк просто-напросто был бессовестным карьеристом и изо всех сил строил из себя джентльмена? Конечно, большинство людей при малейшей возможности стремятся улучшить свое положение. Возможно, он просто имел глупость не скрывать ни от кого своих амбиций?

И еще один вопрос постоянно тревожил Монка: почему он в течение восьми лет ни разу не навестил Бет? Она ведь была его единственной родственницей, и все же он упорно избегал встречи с ней. Почему?

Ранкорн по-прежнему смотрел на него.

– Ну?

– Да, сэр. – Монк заставил себя вернуться к действительности. – Согласен с вами, сэр. Я думаю, дело и впрямь неприятное. Кто-то так ненавидел Грея, что забил его до смерти. Если преступление связано с его семьей, то родственники постараются замести следы. Фактически старший брат, нынешний лорд Шелбурн, уже попытался так поступить. Ему хотелось, чтобы мы вернулись к старой версии о случайном грабителе или безумце.

– А ее милость?

– Она желает, чтобы мы продолжали расследование.

– Ей повезло, не так ли? – Ранкорн кивнул, скривив губы. – Ведь именно этим вы и собираетесь заняться?

Монк почувствовал, что разговор закончен.

– Да, сэр, и начну я с Йитса.

Он извинился и ушел к себе.

Ивэн сидел за столом и что-то писал. Завидев Монка, он улыбнулся, и тот почувствовал, что чертовски рад снова увидеть своего помощника – скорее друга, нежели коллегу.

– Как там у Шелбурнов? – спросил Ивэн.

– Много роскоши, – отозвался Монк. – И много церемоний. А что Йитс?

– Очень солидный господин. – Губы Ивэна невольно сложились в подобие улыбки. – И очень заурядный. Дурного о нем не говорят. Да о нем вообще мало говорят. Кого ни спросишь, все поначалу морщат лоб, вспоминая, кто это такой.

Монк немедленно выбросил из головы Йитса и заговорил о том, что действительно его волновало.

– Ранкорн находит дело весьма неприятным и, кажется, многого ждет от нас…

– Естественно. – Ивэн устремил на Монка ясные глаза. – Поэтому его и передали вам, хотя вы еще не оправились от болезни. Иметь дело с аристократами вообще трудно. По правде говоря, они часто путают полицию с канализацией – вещь, которую необходимо иметь поблизости, но желательно за пределами гостиной.

В другое время Монк рассмеялся бы, но сейчас ему было не до смеха.

– Почему именно мне? – спросил он.

Ивэн был явно озадачен.

– Сэр?

– Почему дело передали именно мне? – резко повторил Монк. Он слышал, что голос его звучит сдавленно от волнения, но поделать с этим ничего не мог.

Ивэн смущенно опустил глаза.

– Вы в самом деле хотите услышать прямой ответ, сэр? Ведь вы и так все знаете.

– Да, хочу! Прошу вас.

Ивэн тревожно взглянул на Монка.

– Потому что вы самый талантливый и самый честолюбивый сыщик участка. Потому что вы знаете, как следует одеваться и что говорить. Только вы здесь способны на равных беседовать с Шелбурном. – Он замялся, а потом продолжил: – И… если вы провалите это дело, не сможете найти убийцу или вызовете недовольство ее милости, – многие будут рады вашему унижению. Но больше всего неприятностей нас ждет, если обнаружится, что убийца – родственник Грея и вам придется арестовать его…

Монк смотрел на Ивэна в упор, но тот не отводил взгляда.

– Ранкорн будет рад? – тихо спросил Монк.

– Думаю, да.

– А вы?

Ивэн был откровенно удивлен.

– Нет, только не я, – просто ответил он. И Монк ему поверил.

– Хорошо. – Он глубоко вздохнул. – Ну что ж, завтра займемся Йитсом.

– Да, сэр. – Ивэн улыбнулся. – Я буду здесь в восемь.

Монк внутренне содрогнулся, услышав про столь раннее время, но вынужден был согласиться.

Он попрощался и вышел, намереваясь отправиться домой.

Однако, оказавшись на улице, он двинулся совсем в другую сторону и лишь через некоторое время понял, что направляется к церкви Сент-Мэрилебон. До нее было около двух миль, а Монк чувствовал себя утомленным. Он изрядно находился пешком в Шелбурне, сбитые ноги ныли. Пришлось окликнуть кеб и назвать адрес.

В церкви было тихо и сумрачно, за окнами уже стемнело. Тлели желтые светильники.

Что же все-таки связано с этой церковью? Покой и тишину Монк мог обрести и в собственной комнате, а мысли о Боге его не посещали. Он в задумчивости опустился на скамью.

Зачем он пришел сюда? Как бы ни был он увлечен своей работой и своими амбициями, у него наверняка имелись знакомые, друзья, враги. Не может быть, чтобы всю жизнь он общался с одним Ранкорном.

Монк сидел в полумраке, пытаясь восстановить в голове утраченное прошлое – хотя бы воспоминания детства, которые нахлынули на него в Шелбурне. Поэтому он не сразу заметил стоящую неподалеку женщину в черном.

Он вздрогнул. Ему показалось вдруг, что сейчас он старался вспомнить именно ее. Незнакомка была красива, хотя, присмотревшись, он снова отметил, что рот у нее великоват, а глаза посажены слишком глубоко. Женщина смотрела на Монка.

Внезапно он почувствовал страх. Может быть, они знакомы? Его молчание она могла счесть невежливым. Хотя, в силу своей профессии, он должен был встречаться с самыми разными людьми. Незнакомка могла оказаться и дочерью епископа, и проституткой.

Нет-нет, с таким лицом…

«Не глупи! – мысленно оборвал он себя. – Бывают и у шлюх нежные лица и сияющие глаза – по крайней мере, в молодости».

Они пристально смотрели друг на друга.

– Добрый вечер, мистер Монк, – произнесла она медленно и несколько смущенно.

Он встал.

– Добрый вечер, мэм.

Монк пожалел, что пришел сюда. Он даже не знал, как ее зовут. Что ей ответить? Насколько близко они были знакомы? Тело покрылось холодной испариной, во рту пересохло, мысли спутались.

– Мы с вами давно не виделись, – продолжала она. – Я начинаю бояться, что вы обнаружили нечто такое, о чем не осмеливаетесь мне сообщить.

Обнаружил? Было ли их знакомство связано с каким-то расследованием? Видимо, это была давняя история – после несчастного случая Монк занимался лишь делом Грея. Он поискал слова, которые не выдали бы его и в то же время звучали естественно.

– Нет, боюсь, ничего нового мне выяснить не удалось.

Собственный голос показался ему фальшивым.

– О!.. – Незнакомка потупилась. Казалось, разговор был окончен. Но в следующую секунду она вскинула голову и взглянула ему в лицо. Глаза у нее были очень темные, но не карие. – Скажите мне правду, мистер Монк. Даже если он убил себя, то, какой бы ужасной ни была причина, скажите правду!