Текст книги "Невидимка с Фэрриерс-лейн"
Автор книги: Энн Перри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– А вы можете кого-нибудь заподозрить? – снова привлек ее внимание к себе Томас. – Вы не знаете, он был занят последнее время каким-нибудь судебным делом, миссис Стаффорд?
– Нет… нет, у него не было на руках никакого дела.
Казалось, ей легче говорить, когда сознание сосредоточено на какой-то реальной подробности, – так проще отвечать на вопросы, поставленные определенным образом.
– Та женщина опять к нему приходила. Она уже несколько месяцев не давала ему проходу. Такое впечатление, что он очень из-за нее расстроился, и, как только она ушла, вышел из дома почти сразу за ней.
– Какая женщина, миссис Стаффорд? – быстро переспросил Питт.
– Мисс Маколи, – ответила она. – Тамар Маколи.
– Актриса? – удивился инспектор. – А вы не знаете, что ей было нужно?
– Да, конечно. – Джунипер вздернула брови, словно не ожидала такого вопроса, словно полагала, что полицейскому и так все известно. – Это касается ее брата.
– Но какое отношение все это имеет к ее брату? – терпеливо уточнил Томас, напомнив себе, что она только что овдовела, причем весьма прискорбным образом, поэтому от нее нельзя ожидать такой же стройной логики, как от прочих. – Кто ее брат? Он что, подавал прошение на апелляцию?
На мгновение лицо Джунипер приобрело весьма горькое и ироничное выражение.
– Вряд ли, мистер Питт. Его повесили пять лет назад. Маколи хотела, чтобы Сэмюэл пересмотрел дело. Он был членом Апелляционного суда, который отклонил просьбу ее брата о помиловании. Тот был осужден из-за ужасного преступления. Наверное, если бы общество могло его повесить дважды, оно бы это сделало.
– Это дело Годмена, – сказал Ливси за спиной Питта. – Убийство Кингсли Блейна. Полагаю, вы помните это дело?
Инспектор на мгновение задумался. В голове мелькнуло смутное воспоминание о всеобщих ужасе и ярости, связанных с убийством, о статьях в газетах, об одном-двух безобразных инцидентах на улицах, когда толпа набросилась на евреев.
– Убийство на Фэрриерс-лейн? – спросил он.
– Совершенно верно, – подтвердила Джунипер. – Ну а Тамар Маколи – его сестра. Не знаю, почему у них разные фамилии, но ведь у актеров все не как у обычных людей. Никогда не знаешь, когда они серьезны, а когда нет. И к тому же они евреи.
Питт вздрогнул. Ему показалось, что в комнате вдруг подул холодный ветер, словно дыхание ненависти и безрассудства ворвалось в открытую дверь. Ливси встал и закрыл ее. Питт взглянул на Шарлотту и заметил у нее в глазах страх, как будто она тоже почувствовала дуновение чего-то странного и мрачного.
– То было очень неприятное дело, – тихо сказал Ливси. Голос его был суров, в нем чувствовалось что-то отдаленно напоминающее гнев. – Не понимаю, почему эта несчастная женщина не оставит дело брата в покое, чтобы воспоминание о нем исчезло у всех из памяти… Но некое беспокойство заставляет ее все время о нем напоминать и настаивать, чтобы по нему снова было назначено слушание.
Лицо Ливси потемнело, словно такое поведение было ему отвратительно и он с удовольствием больше не стал бы ко всему этому возвращаться, ибо оно вызывало совершенно бессмысленную и ненужную боль, что он сам касается данной темы, лишь повинуясь служебному долгу.
– У нее какая-то сумасшедшая идея – очистить посмертно его имя от обвинения. – Судья слегка пожал плечами. – А правда заключается как раз в том, что этот негодяй оказался по уши виноват, что и было доказано. На этот счет не оставалось никаких сомнений, оправданных или интуитивных. Он воспользовался правом на справедливый и беспристрастный суд и правом на апелляцию. Я знаю все факты, относящиеся к этому делу, Питт, – я сам принимал участие в судебном заседании, рассматривавшем его апелляцию.
Томас кивнул в знак того, что принял сообщение к сведению, и опять обратился к Джунипер:
– Мисс Маколи приходила к мистеру Стаффорду и сегодня?
– Да, рано днем. И он очень из-за этого взволновался. – Она глубоко вздохнула и постаралась овладеть собой, схватившись за руку Шарлотты. – Он сразу же вышел из дому, сказав, что ему обязательно нужно повидаться с мистером О’Нилом и мистером Филдингом.
– Джошуа Филдингом, актером? – переспросил Питт, почему-то избегая взгляда Шарлотты; перед его мысленным взором возникло с болезненной четкостью встревоженное лицо Кэролайн в театре.
– Да, – едва заметно кивнула Джунипер, – он тогда уже был членом труппы и, конечно, играет в ней и сейчас. Вы видели его сегодня на сцене. Он был другом Аарона Годмена и как будто тоже находился под подозрением – разумеется, пока не выяснилось, кто виноват на самом деле.
– Понимаю. А кто такой мистер О’Нил? Тоже актер?
– О нет! Мистер О’Нил был другом Кингсли Блейна, убитого. Он всегда был очень респектабельным человеком.
– А почему мистер Стаффорд пожелал с ним увидеться?
Джунипер слегка покачала головой.
– С самого начала его тоже подозревали, но это, конечно, продолжалось очень недолго. Понятия не имею, почему Сэмюэл хотел с ним встретиться. Он со мной об этом не говорил, и я знаю, куда пошел муж, лишь потому, что он был очень расстроен и я спросила, куда он собрался. Но он сказал только, что хочет встретиться с мистером О’Нилом и мистером Филдингом.
Адольфус Прайс откашлялся, опять неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Э… я… я могу подтвердить это, мистер Питт. Мистер Стаффорд приходил сегодня и ко мне. Уже после того, как поговорил с ними обоими.
Томас удивленно посмотрел на Прайса. Он совсем забыл о его присутствии.
– Неужели? А он обсуждал с вами это дело, мистер Прайс?
– Ну… и да, и нет. Как посмотреть. – Адвокат уставился на инспектора, словно ему трудно было смотреть на кого-то другого из присутствующих. – Он задал мне несколько вопросов о деле Блейна и Годмена, в том смысле, как говорит мистер Ливси. Блейн, мол, жертва, Годмен – преступник. Я был советником обвинения, знаете ли. Дело это, в сущности, очень ясное. У Годмена имелся повод для убийства, все подручные средства и возможность. И его действительно видели несколько человек в непосредственной близости от места преступления. Он и сам этого не отрицал. – По лицу Прайса скользнуло виноватое выражение. – И к тому же он был еврей.
Питт опять ощутил внутри какую-то тяжесть, словно камень, и даже не попытался пригасить гневное выражение в глазах.
– А какое это имеет отношение к делу, мистер Прайс? Я лично не вижу тут абсолютно никакой связи.
Тонкие ноздри адвоката затрепетали.
– Он был распят, мистер Питт, – процедил он сквозь зубы, – и я бы сказал, что связь здесь до ужаса очевидна.
– Распят! – ошеломленно вырвалось у Томаса.
– На двери конюшни на Фэрриерс-лейн, – уточнил Ливси, все еще стоявший у двери. – Вы, разумеется, помните это дело? О нем очень подробно писали во всех лондонских газетах. Все вокруг лишь об этом и говорили.
Острое воспоминание кольнуло память Питта. В то время он занимался другим делом, и у него не было времени, чтобы читать газеты или выслушивать какие-либо рассказы о каком-то деле, кроме собственного, но тогдашнее убийство всколыхнуло весь город… Он криво усмехнулся.
– По сути дела, я не помню даже обстоятельств нескольких убийств в Уайтчепеле в прошлом году, потому что сам был тогда занят двойным убийством в Хайгейт-райз.
– Мне трудно думать, что истинный христианин мог бы кого-нибудь распять, – попытался оправдаться Прайс, – вот почему то, что Годмен был евреем, имеет значение.
– А что, О’Нил тоже еврей? – саркастически осведомился инспектор.
– Конечно, нет! Но его и не подозревали, – ответил несколько раздраженно Прайс, – другими главными подозреваемыми были Филдинг и мисс Маколи.
– Но это совершенно не имеет никакого отношения к делу, – нетерпеливо прервал их Ливси. – Был виноват Годмен, а его несчастная сестра до сих пор не может смириться с этим фактом и предать все забвению, как следовало бы. – Он покачал головой, губы его сжались в одну жесткую линию. – Никому и ничему не идет на пользу, что это дело опять вытаскивают на свет божий. Все равно это ничего не изменит. Очень неумная женщина.
Питт повернулся к Джунипер:
– А вы не знаете, кого еще мистер Стаффорд мог видеть сегодня или где он еще побывал?
– Нет, – покачала она головой, – нет, он говорил только об этих встречах. Затем вернулся домой. Мы пообедали немного раньше, чем обычно, и очень легко, – она с трудом сглотнула, – и потом поехали в театр, сюда…
Шарлотта, все еще сидящая совсем близко, сжала руку Джунипер и взглянула на мужа.
– Тебе обязательно еще что-нибудь узнавать, Томас? Нельзя ли миссис Стаффорд уехать домой? Продолжить разговор, если потребуется, можно и завтра утром. Она же совершенно без сил.
– Да, разумеется. – Питт медленно встал. – Я чрезвычайно опечален необходимостью вообще заводить подобный разговор, миссис Стаффорд, и надеюсь, что все это окажется совершенно ни к чему. – Он протянул руку. – Позвольте выразить вам глубочайшее сочувствие.
Она взяла протянутую руку – не только затем, чтобы попрощаться, но и встать с ее помощью. Вышло это у нее довольно тяжело.
– Я провожу вас до кареты, – предложила Шарлотта.
Внезапно Прайс, волнуясь, выступил вперед.
– Пожалуйста, позвольте мне! Могу я помочь вам, миссис Стаффорд? Как бы вас не толкнули в толпе и не помешали пройти… Надо, чтобы кто-нибудь вас поддерживал. Я почел бы за честь…
Глаза у Джунипер расширились, в них появился почти лихорадочный блеск. Она поколебалась, словно хотела возразить, но, осознав, что помощь ей потребуется, сделала шаг к нему.
– Вы очень добры, миссис Питт, – прибавил Прайс, взглянув на Шарлотту с внезапной любезностью и даже с неким, очевидно, характерным для него в другое время шармом. – Однако позвольте и мне чем-то помочь. Вы же оставайтесь с мужем.
– Очень благородно с вашей стороны, – ответила Шарлотта с облегчением. – Признаюсь, я совершенно забыла о своей матери, которая пригласила нас в театр. Она, очевидно, все еще в ложе и ждет нас.
– Ну, значит, договорились. – И Прайс предложил руку миссис Стаффорд. Они быстро попрощались и вышли вместе: она – опираясь на его руку, он – нежно ее поддерживая.
– О господи, – сморщился Ливси, – какое трудное и неприятное дело. Очень неприятное… Но я уверен, что вы правильно взялись за него, мистер Питт. А вы, миссис Питт, были в высшей степени любезны, что выразили такое доброе сочувствие и оказали поддержку. – Он вздохнул. – Однако все очень осложнится, если его смерть действительно окажется неестественного характера. Будем надеяться, что наши страхи окажутся безосновательны.
– Думаю, что даже Бог не может изменить уже свершившееся, – сухо ответил Питт. – А когда мистер Стаффорд был у вас, сэр?
– Непосредственно перед ленчем. Я должен был позавтракать с коллегой и уже уходил, когда появился Стаффорд. Он пробыл всего несколько минут.
– Он приходил к вам в связи с делом Блейна – Годмена? – перебил его Томас.
На широком лице Ливси появилось выражение неудовольствия.
– Не непосредственно, хотя он упомянул о нем. Это имело отношение к другому вопросу… естественно, конфиденциальному. – Судья слегка улыбнулся. – Но я могу оказать вам кое-какую помощь, инспектор. Перед тем как уйти, он глотнул немного из фляжки, и я тоже. И, как видите, я в отменном здравии. Значит, мы можем заключить, что в тот момент в напиток не было ничего подмешано.
Питт молча переваривал информацию и то, что она подразумевала. Ливси сделал легкий жест, обозначающий удивление, углы его губ опустились.
– Кстати, это может быть подтверждено. Мой коллега, Джон Уэнтворт, видный член-консультант суда Ее Величества, приехал в назначенное время, чтобы позавтракать со мной. И, я уверен, может подтвердить то, что я сказал, если вы пожелаете.
Питт быстро выдохнул.
– Но я не сомневаюсь в ваших словах, сэр. Просто размышляю над серьезностью выводов, которые можно сделать, если во фляжке все-таки окажется яд.
– Да, действительно, – лицо Ливси потемнело. – Чрезвычайно неприятная ситуация, но, боюсь, выводы эти совершенно неотвратимы. Не завидую вам, учитывая те задачи, которые вам предстоит решить.
– Не мои, мистер Ливси, – улыбнулся Томас. – Завтра же утром я извещу обо всем свое начальство – если это действительно подсудное дело, в чем я сомневаюсь. Я просто выполнял свой долг, потому что раньше других полицейских оказался на месте происшествия и с моей стороны было бы безответственно не воспользоваться возможностью собрать некоторые свидетельские показания по горячим следам.
– Похвально, и, как вы сказали, это ваш долг. – Судья склонил голову. – А сейчас извините меня, но я вряд ли могу быть вам еще чем-нибудь полезен. Это был долгий и чрезвычайно неприятный вечер, и я с радостью сейчас сел бы в карету и уехал. Доброй вам ночи.
– Доброй ночи, мистер Ливси. Благодарю за оказанную помощь.
Шарлотта вернулась в ложу. Мама все еще была там. Бархатные кресла, роскошный, но казенный уют, опустевшая сцена – все это оказалось таким банальным по сравнению с реально разыгравшейся трагедией… Кэролайн сидела лицом к двери, застыв в тревожном ожидании, и, как только показалась Шарлотта, тотчас же встала.
– Что случилось? Как он?
– Боюсь, он умер, – отвечала Шарлотта, закрывая дверь. – Он так и не пришел в сознание – возможно, по милости божьей. Что гораздо хуже, другой судья, мистер Ливси, как будто склонен считать причиной смерти яд.
– О господи! – в ужасе отшатнулась Кэролайн. – Ты хочешь сказать, что он сам… – Внезапно ее осенило. – Нет, ты же так не считаешь, да?.. Ты хочешь сказать, что его отравили?..
Шарлотта села и потянула мать за руку, чтобы та села тоже.
– Да, очень на это похоже. Однако, боюсь, дело обстоит еще хуже, гораздо хуже…
– Что? – И Кэролайн широко распахнула глаза. – Благое небо, что может быть хуже, чем это?
– Сегодня к Стаффорду приходила Тамар Маколи по поводу очень страшного судебного дела, в результате которого ее брата повесили около пяти лет назад.
– Повесили? О, Шарлотта! Как трагично! Но что мог предпринять мистер Стаффорд в данном случае?
– Она, очевидно, до сих пор считает, что ее брат невиновен, несмотря на то что свидетельства были против него, поэтому хотела, чтобы судья начал пересмотр дела. Миссис Стаффорд сказала, что та буквально осаждала его в течение долгого времени и, по ее словам, он очень из-за этого расстраивался. После ее ухода он тоже очень поспешно вышел, сказав миссис Стаффорд, что ему надо повидать других лиц, подозревавшихся в убийстве.
– И ты считаешь, что один из них и убил мистера Стаффорда?
– Да. Но, мама, эти другие подозревавшиеся – человек по имени О’Нил и Джошуа Филдинг.
Кэролайн пристально смотрела на дочь, очень пристально, пока у нее не заболели глаза. На лице застыло смятенное выражение.
– Джошуа Филдинг, – повторила она недоуменно, – подозревался в убийстве? Кого? Кто был убитый?
– Человек по имени Блейн. Очевидно, это было ужасное преступление. Его распяли.
– Что? – Кэролайн никак не могла осмыслить услышанное. – Ты хочешь сказать… нет, ты не можешь. Это…
– Распяли на двери, – продолжала Шарлотта, – а брата Тамар приговорили за это к повешению, но она никогда не верила, что он виновен. Извини.
– Но при чем тут Джошуа Филдинг? И зачем ему было убивать Блейна? По какой причине?
– Не знаю. Миссис Стаффорд сказала только, что судья ушел повидаться с ними обоими – и мистером Филдингом, и мистером О’Нилом – после сегодняшнего визита Тамар. – И она коротко и невесело рассмеялась. – Хотя можно сказать, что она приходила вчера – судя по тому, сколько сейчас времени.
– А что делает Томас?
– Узнаёт все, что можно. Так что когда он передаст это дело тому из начальства, кто станет им заниматься, у них будет все, что требуется для разбирательства.
– Да. Понимаю. – Тут Кэролайн вздрогнула. – Полагаю, было бы ошибкой сейчас бездействовать. Понятия не имела, когда ты выходила замуж за полицейского, с какими невероятными вещами нам придется иметь дело.
– И я тоже, – искренно призналась Шарлотта. – Но иногда это потрясающе интересно. Некоторые дела отвратительны, другие трагичны, но б о́льшая часть углубляет наше познание жизни, умудряет и учит сочувствию. Мне жалко женщин, которым нечего делать, кроме как вышивать, флиртовать, сплетничать, которые пытаются придумать, как заняться благотворительностью и при этом не уронить свою репутацию и не запачкать руки!
Лицо Кэролайн слегка вытянулось, но она не стала спорить и высказывать собственное мнение. Мать достаточно хорошо знала свою дочь, чтобы понимать, насколько это бесполезно. Более того, какая-то частица ее собственного существа тайно желала тоже участвовать в подобных приключениях, хотя Кэролайн ни за что не призналась бы себе в этом.
Через несколько минут дверь отворилась и на пороге показался Питт, суровый и мрачный. Сначала он посмотрел на Кэролайн.
– Сожалею, мама, – извинился он, – но, по всей вероятности, это дело представляет интерес для полиции, а так как полицейских здесь, кроме меня, нет, пожалуй, пойду и познакомлюсь с этими двумя актерами. Стаффорд виделся с обоими сегодня днем. Возможно, они как-то связаны с тем, что произошло, – или, по крайней мере, знают что-то, чем можно объяснить случившееся.
Шарлотта быстро встала, безотчетным движением пригладив юбку.
– Мы пойдем с тобой. Я не хочу ждать здесь, а ты, мама?
– Я тоже не хочу. – И Кэролайн встала рядом с дочерью. – Я предпочла бы пойти с вами. Мы можем где-нибудь подождать, чтобы не навязываться.
Томас отступил назад и придержал дверь, чтобы женщины могли пройти. Они торопливо вышли и направились вместе с ним по коридору к двери, ведущей на сцену, которую он, очевидно, уже отыскал прежде. Их ожидал переминавшийся с ноги на ногу администратор. Лицо у него было беспокойным.
– Что случилось, мистер Питт? – спросил он, как только инспектор подошел ближе. – Мне известно, что судья умер, но почему вам нужно видеть мисс Маколи и мистера Филдинга? Чем они в состоянии вам помочь? – Он засунул руки в карманы, затем снова вытащил их. – Не понимаю. Решительно ничего не понимаю! Естественно, я тоже хочу быть вам полезен, но ума не приложу, зачем вам понадобились они.
– Сегодня, сразу после ленча, мистер Стаффорд виделся с ними, – ответил Томас, протягивая руку к двери.
– Виделся с ними? – Администратор, по-видимому, даже ужаснулся. – Но, во всяком случае, не здесь, инспектор! Определенно не здесь!
– Верно, – согласился Питт, пока они шли цепочкой по узкому проходу к комнате, где инспектора должны были ожидать Филдинг и Тамар Маколи. – Мисс Маколи сама посетила судью у него дома. По крайней мере, это нам доподлинно известно.
– Нам? – переспросил администратор. – Нам… Но я об этом совершенно ничего не знаю! – Он остановился и распахнул дверь. – Я вас привел, а теперь умываю руки. Честное слово, будто недостаточно того, что уже произошло. Судья умирает в ложе театра во время спектакля, а теперь у нас полиция! Могут подумать, что мы здесь разыгрываем шотландские пьесы с обязательными убийствами… Ну да ладно, продолжайте, продолжайте, что начали. Вам лучше поскорее приступить к исполнению своих обязанностей!
– Спасибо, – принял приглашение Питт с едва заметной иронией в голосе. Он придержал дверь, чтобы Шарлотта и Кэролайн могли войти, а затем закрыл ее с едва заметным поклоном в сторону администратора, как только тот вознамерился приблизиться.
Обстановка в комнате была уютная и удобная. На полу, покрытом ковром, стояли несколько стульев. В углу помещалась небольшая плита, на ней стоял чайник. Стены почти сплошь заклеены театральными афишами и программами. В некоторых перечислялись действующие актеры. Другие, прекрасно оформленные и яркие, были развешаны для придания атмосфере блеска и воодушевления, и, глядя на них, можно было почти слышать, как вступает увертюра, и видеть, как тускнеют огни в зале. Питт узнал лица Генри Ирвина, Сары Бернар, Эллен Терри, Герберта Бирбома Три, молодой итальянской артистки Элеоноры Дузе и миссис Патрик Кэмпбелл.
Но комната была сейчас не главное. Всеобщим вниманием завладели две стоящие рядом фигуры. Их изящные позы были так хорошо отрепетированы, что казались совершенно естественными. Джошуа Филдинг оказался совершенно таким же, каким виделся сквозь линзы театрального бинокля, только лицо его сейчас приобрело более ироничное выражение. Едва заметные линии около рта, возможно, тоже выглядели менее выразительными, чем его жесты, которые давали понять, что он умен и обладает даром смеяться сквозь слезы. Сейчас Филдинг мог показаться не таким красивым, как на сцене. На расстоянии нескольких шагов можно было заметить, что нос у него кривоват, глаза неодинаковой величины и одна бровь выше другой. Однако это несовершенство производило гораздо более сильное, прочное и привлекательное впечатление, чем самая безупречная сценическая внешность, которая вблизи иногда кажется мертвенной маской.
Тамар Маколи, напротив, была совершенно не похожа на свою сценическую ипостась, хотя, может быть, такое впечатление создавалось потому, что ни Шарлотта, ни Кэролайн еще не видели ее так близко. Сейчас она казалась ниже ростом и худощавее. Чрезвычайная женственность, которую источала вся ее фигура, была произведением искусства, а не даром природы. Бьющая через край жизненная сила, необыкновенная легкость и стремительность поведения на сцене исчезли вместе с костюмом; отдыхая, она замерла, вся сила страсти и характера словно ушли внутрь ее. Однако лицо ее, по мнению Шарлотты, было одним из самых интересных, которые ей когда-либо приходилось видеть. На нем лежала печать выдающегося ума. Тамар была черноволоса, с нездоровым цветом лица, но обладала замечательным даром уметь изображать всё – и крайнее безобразие, и ослепительную красоту. В ней не ощущалось нежности, теплоты, чувствительности, однако – во всяком случае, так показалось Шарлотте – она могла с успехом сыграть роли и Медузы-горгоны, и Елены Прекрасной, причем была бы предельно убедительна в любой из этих ролей. Ее темное лицо обладало такой индивидуальной притягательностью, что Шарлотта, глядя на нее, поверила в то, что мужчины могли сражаться за Елену одиннадцать лет и разрушить ради нее Трою.
Питту, по-видимому, ничего такого необыкновенного на ум не приходило, и он начал с банального извинения.
– Сожалею, что мне пришлось просить вас задержаться, – сказал он, натянуто улыбаясь. – Вы, должно быть, очень устали после такого долгого и трудного дня. Однако, полагаю, вам уже известно, что сегодня вечером во время спектакля в своей ложе скончался судья Стаффорд. – Инспектор взглянул сперва на Джошуа, потом на Тамар.
– Я знаю, что он был болен, – ответил Джошуа, взглянув на Кэролайн и потом на Питта.
Томас понял, что допустил небрежность.
– Извините. Позвольте представить миссис Кэролайн Эллисон и мою жену, миссис Питт. Я предпочел не оставлять их одних в ложе и привел с собой.
– Конечно. – Джошуа едва заметно поклонился – сначала Кэролайн, вспыхнувшей при этом, затем Шарлотте. – Сожалею об обстоятельствах нашей встречи. Я не в состоянии предложить дамам ни каких-либо удобств, ни подкрепить чем-нибудь силы.
– Мне известно, что он внезапно заболел, – вставила Тамар, возвращая их к свершившемуся событию; голос у нее был низкий, необычного тембра. – Но я не знала, что он умер. – Ее лицо сморщилось от огорчения. – Мне очень жаль, но не могу представить, в чем может состоять наша помощь в данном случае.
– Вы приходили к нему сегодня?
– Да, – она, однако, не сочла нужным дополнить или объяснить свои слова. Даже отвечая столь откровенно, актриса не утратила своего необыкновенного самообладания и спокойствия.
– А я виделся с ним позже, в своей квартире, – добавил Джошуа, – и он тогда казался совершенно здоров. Вы хотели узнать именно это? – Он держался очень свободно, сунув руки в карманы. – Но все, что вас интересует, вам, безусловно, объяснит миссис Стаффорд. Неужели вы, как лечащий врач мистера Стаффорда, не знали, каково состояние его здоровья на самом деле?
– Я не врач, мистер Филдинг, – поправил его Питт. – Я инспектор полиции.
Джошуа удивленно вскинул брови, вынул руки из карманов и выпрямился.
– Полиция? Извините, я просто подумал, что он внезапно заболел… Он был ранен? Господи, и где же – в театре?
– Да нет, по-видимому, здесь замешан яд, – осторожно выбирая слова, ответил Томас.
– Яд? – не поверил своим ушам Джошуа, а Тамар вся напряглась. – Откуда вам это известно?
– Наверняка я не знаю, – ответил инспектор, глядя на них по очереди, – но меня беспокоят симптомы, очень похожие на отравление опиумом. И было бы совершенно безответственно с моей стороны исключить такую возможность наряду с другими. Я должен узнать все, что можно, именно сегодня, пока воспоминания еще остры и свежи, до того, как передам дело тому, кто будет им заниматься, и получу медицинское заключение.
– Понимаю, – Джошуа закусил губу. – Вы пришли сюда, потому что мы с Тамар виделись с ним днем, и теперь подозреваете нас?
Лицо у него было напряженное. Филдинг почти безотчетно дотронулся до руки Тамар. То был жест защитника, хотя из них двоих более сильной выглядела она. Выражение ее лица было агрессивнее, она казалась гораздо менее уязвимой, чем он.
Наблюдая за Тамар, Шарлотта вспомнила то немногое, что было известно о Годмене и о том, при каких ужасающих обстоятельствах актриса потеряла брата. Интересно, что собой представлял Аарон Годмен. Если он напоминал ее, то можно вообразить, как должны были его бояться окружающие, допуская, по крайней мере, что сильная страсть может заставить его пойти на убийство…
– Среди многих других, – не уклонился от прямого ответа Питт. – Но, возможно, у вас есть какие-то наблюдения, которые способствовали бы установлению правды.
– То есть бросили бы тень подозрения на еще кого-нибудь, – холодно отрезала Тамар. – Нам уже прежде доводилось давать показания по делу об убийстве, инспектор Питт. Мы не питаем иллюзий относительно невинности таких вопросов или того, что полиция успокоится прежде, чем найдет свидетельства, с которыми суд может начать против кого-нибудь преследование, будучи уверен в вине этого человека.
Шарлотта отчетливо понимала, насколько точно Тамар использовала слова для выражения своих мыслей и их подтекста. Нет, рана от того, что ее брат был признан виновным и осужден, так и не затянулась.
– Такова наша обязанность – представлять доказательства, мисс Маколи, – ответил Томас, не сердясь и не осуждая ее. – Но не делать выводы на основании таких показаний, сохрани господи. Я еще никогда сознательно не представлял в суд свидетельств, в справедливости и верности которых сомневался бы. Мне известно, что вы считаете, будто с вашим братом обошлись несправедливо, и что именно в связи с его делом вы посетили сегодня судью Стаффорда.
– Разумеется. – Маколи искренне удивилась, хотя это удивление и не было лишено горечи. – Других причин искать с ним знакомства у меня не было. Мне известно, что актрисы пользуются довольно дурной славой, но это не мой случай. Насколько мне известно, нет причин подозревать в чем-либо подобном и мистера Стаффорда.
В глазах у нее появилось язвительное выражение; она издевалась и над Стаффордом, и над собой, и над всеми, кто должен и привык подавлять свои истинные чувства.
– Он был в какой-то степени совсем лишен юмора, – продолжала Тамар. – У него отсутствовало воображение, и если бы, как это ни невероятно, он завел интрижку на стороне, то был бы очень осмотрителен и вряд ли выбрал актрису.
Шарлотта взглянула на мужа и поняла, что мысль его усиленно заработала и воображение тоже. Тамар относилась к числу женщин, в которых мужчины иногда влюбляются, и даже страстно, но с ней невозможно завести легкую связь. Она могла породить мечты, ею можно было бредить, но для приятного времяпрепровождения, для флирта или порыва чувственности втайне от супруги или по причине холостяцкого одиночества она не годилась. Шарлотта никак не могла представить ее в роли удобной, уютной женщины и знала, что Питт думает так же.
– Я не скор на выводы, мисс Маколи, – оборвал ее размышления голос Томаса, – даже когда они кажутся в высшей степени обоснованными.
По лицу Тамар скользнула улыбка.
– А вы что скажете, мистер Филдинг? – Питт повернулся к Джошуа. – Мистер Стаффорд приехал к вам переговорить об этом судебном деле?
– Да, разумеется. Из разговора с ним я понял, что он снова собирается открыть дело, – Джошуа тяжело вздохнул, – однако теперь мы утратили этот шанс. Нам больше никого не удалось убедить даже задуматься над подобной возможностью.
– Вы виделись с ним один на один, мистер Филдинг?
– Да. Но, полагаю, нет смысла рассказывать вам, каков был разговор, ведь никто не может засвидетельствовать, что я говорю правду, – Джошуа пожал плечами. – Он расспрашивал меня о той ночи, когда был убит Блейн, и еще раз заставил повторить все, что мне известно об этом убийстве, но прибавил, что сейчас направляется к Девлину О’Нилу, тот был другом Блейна. Последний поссорился с О’Нилом в вечер убийства – по-моему, из-за каких-то денег.
– У мистера Стаффорда было с собой вот это? – Питт вытащил из кармана фляжку и протянул Джошуа.
Тот с любопытством ее оглядел.
– Нет, я ее не видел, но ведь такие вещи вроде и не носят на виду у всех. А почему вы мне ее показываете? Здесь был яд?
Тамар, словно съежившись, с неприязнью посмотрела на сосуд.
– Не знаю, – Томас опять сунул фляжку в карман. – А вы, мисс Маколи, видели ее прежде?
– Нет.
Питт не стал настаивать.
– Спасибо. Полагаю, кто бы из моего начальства ни принял к ведению это дело, он снова пожелает встретиться с вами. Сожалею, что побеспокоил вас.
Джошуа слегка пожал плечами и мимолетно улыбнулся.
Питт пожелал им покойной ночи. Коротко попрощавшись с присутствующими, он, Шарлотта и Кэролайн ушли. Ночь была темна. Огни театра казались теперь тусклыми в легком, спускающемся прозрачными волнами тумане, уличные фонари светились перламутровым блеском. Кареты спешили вдоль отсыревших улиц, копыта звучно цокали по мокрым камням мостовой.
Не собрался ли Стаффорд вновь начать слушание по делу об убийстве, за которое был повешен Аарон Годмен? И не поэтому ли судью убили? Тамар Маколи хотела нового слушания дела. А кто мог желать закрыть его навсегда, так желать, чтобы убить из-за этого судью? Но, может, дело тут совсем в другом? Предположим, преступление совершил кто-то неизвестный и боялся он чего-то совсем иного… И что вообще было причиной преступления? Страх? Ненависть?
Шарлотта прибавила шагу и крепко взяла мужа под руку, пока тот высматривал экипаж, чтобы ехать домой.
