Текст книги "Семейные тайны"

Автор книги: Энн Мэтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

А затем случилось несчастье. Погрузившись в волны немного глубже, она забыла о дыхательной трубке, и ее легкие вдруг наполнились морской водой. Каким-то образом клапан в дыхательной трубке отказал, и едва Кэсс поняла, что не может дышать, как ее охватила паника.

Она рванулась к поверхности, поднимая брызги, пытаясь сорвать маску и глотнуть воздуха. Но вода в легких тащила ее вниз, и когда Бен оглянулся, все, что ему удалось увидеть, – мечущийся вихрь рук и ног.

Кэсс так и не представилось случая спросить Бена, о чем он подумал в ту минуту. Но она помнила, каким мрачным было его лицо, когда он подплыл к ней, и не сомневалась, что именно гнев придал ему силы и помог доставить ее на берег. Как бы там ни было, она кашляла и отплевывалась весь обратный путь, с трудом двигая ногами, чтобы держаться на плаву, и всецело полагалась на надежные руки Бена. Наконец он выволок ее на мелководье и окончательно выбился из сил. С трудом сумел выбраться из воды и рухнул на песок. На несколько минут Кэсс осталась наедине со своими трудностями.

Она не сомневалась: Бен спас ей жизнь. Окажись она в одиночестве, она ни за что не сумела бы выбраться на берег. Даже теперь, пока она отдувалась на пляже, остатки соленой воды жгли ей легкие, и Кэсс казалось, что у нее не хватит сил подняться на утес.

Когда несколько минут спустя Бен зашевелился, Кэсс лежала на спине, закрыв глаза. Она догадывалась: он, должно быть, решил, что она потеряла сознание, ибо упал рядом на колени, зажал ее лицо в ладонях, которые еще тряслись от усталости, и позвал ее глухим, сдавленным голосом.

– Кэсс! – повторял он. – О, Кэсс! Stai benet1. Услышав его голос, Кэсс открыла глаза, и выражение на его лице ошеломило ее. Худое лицо потемнело от тревоги, в глазах светилась такая мука, что Кэсс утратила всю способность скрывать свои чувства.

– О, Бен! – выдохнула она, подняла руку и запустила пальцы во влажную копну его волос. А затем, не сознавая, что делает, притянула его к себе.

Мгновение он сопротивлялся, но только одно мгновение. Когда их губы соприкоснулись, вся сдержанность Бена улетучилась, и с подавленным стоном

1 Что с тобой? (итал.)

он вытянулся рядом с Кэсс. Его теплое влажное тело почти накрыло ее, сдавив ей грудь, губы Бена с возрастающим пылом искали ее рот.

Иногда Кэсс размышляла, что могло бы случиться, не появись на берегу Софи. Прежде чем его мать пересекла пляж и растащила их, Бен всецело отдался своим чувствам. Опомниться его заставило лишь вмешательство Софи и ее злобные обвинения, которые потом звенели в ушах Кэсс еще несколько лет.

Разумеется, ей пришлось уехать. Сразу же. Софи не позволила бы ей остаться на вилле ни минутой больше, чем понадобилось, чтобы уложить вещи, и хотя Бен отмалчивался, Кэсс знала, что он поддерживает требования матери. Он даже не отвез ее в аэропорт. Из Порто-Камаджо вызвали такси, и свой последний взгляд на виллу Кэсс бросила через заднее окно старого «фиата».

Следующие несколько недель прошли как во сне. Перелет на Бермуды, опрометчивое поведение Кэсс в присутствии Роджера, даже его принятое предложение – все это стало неотъемлемой частью эмоциональной реакции, которую она испытала, осознав, какой удар нанесла сама себе. Самобичевание вызывало у нее подавленность, ее тошнило каждый раз при мысли о том, что должен был подумать о ней Бен. Он всегда был так добр к ней, так привязан, никогда не переступал границ дружбы, относился к ней со снисходительностью старшего брата – впрочем, он и вправду приходился ей братом. Но она все разрушила. Надругалась над добротой Бена и великодушием Софи. Вела себя отвратительно и не раз искренне жалела о том, что не умерла тогда на берегу бухты.

А потом, когда они вернулись в Лондон, Бен приехал проведать ее.

Кэсс уже досадовала, что приняла предложение Роджера, и, когда появился Бен, решила, что ей представился случай помириться с ним. Она была готова выслушать любые обвинения, сказать, что во всем виновата лишь она сама, признаться, что ужасно сожалеет о своем поведении. Но это ей не удалось.

Кэсс была у себя в комнате, когда мать прислала за ней. Узнав, что мать не одна, Кэсс испытала удивительное облегчение, но уже первые слова Бена, сказанные им после того, как Диана оставила их наедине, обратили все ее надежды в прах. Он явился в Лондон вовсе не для примирения. Напротив, его гнев, обращенный на Кэсс, лишь усилился. Следующие несколько минут он провел, объясняя Кэсс, что она избалованная, непослушная, глупая девчонка, и требуя, чтобы впредь она держалась от него подальше. Он был вовсе не похож на того Бена, к которому Кэсс привыкла. Прежде он никогда не говорил ей таких резких слов, не унижал и не оскорблял ее, и в конце концов в ней взыграла гордость.

Воспрянув духом, она ответила, что из них двоих глуп именно Бен, поскольку поднимает шум из-за пустяка, о котором даже нечего вспоминать. Кроме того, Кэсс сообщила о своей помолвке и посоветовала Бену не льстить себя надеждой, что когда-нибудь в будущем она побеспокоит его. Для этого она будет слишком занята, ухаживая за молодым мужем.

После таких слов брак с Роджером стал неизбежным. Отказываться от него было бы слишком стыдно, и, кроме того, Кэсс испытала злорадное удовлетворение, послав Бену приглашение на свадьбу. Но к ее великому неудовольствию, он приехал. Стоял в дальнем углу церкви и слушал, как Кэсс обменивается клятвами верности с Роджером, наблюдал, как потом она идет к выходу, и его глаза оставались холодными и отчужденными.

В последующие годы они встречались лишь изредка. Однажды Кэсс сопровождала Роджера в деловой поездке в Геную – по предложению ее отца, – и Бену пришлось провести с ними пару дней. В противном случае он вызвал бы раздражение у отца, но Роджер и Бен так и не стали друзьями, и подобные попытки больше не повторялись.

Затем, два года спустя, Гвидо пригласил Кэсс присоединиться к нему в поездке во Флоренцию. Они остановились в «Вилла Регина» и провели несколько дней в обществе Бена.

Но встречи проходили всегда в натянутой обстановке. Бен заботился о том, чтобы они не оставались наедине, и их беседы отличались предельной чопорностью, чтобы не сказать большего. Прежних отношений уже не было в помине, и, хотя враждебность друг к другу тоже исчезла, симпатия так и не заняла ее место.

Однако время способно исцелять любые раны, а Кэсс всегда испытывала к Бену двойственные чувства. Даже когда она уверяла себя, что ненавидит его, в глубине души она понимала – это неправда. Она не могла возненавидеть Бена. Он был частью ее самой, точно так же как, по мнению Кэсс, она сама была неотъемлемой частью Бена. И пока брак с Роджером близился к разрыву, Кэсс постепенно приходила к убеждению, что единственный человек, способный помочь ей, – это Бен. Летние дни, проведенные в Кальвадо, всегда представлялись ей счастливейшим временем в ее жизни, и, подобно раненому зверю, ищущему место, чтобы зализать раны, она вернулась в Италию, к единственному мужчине, которого искренне любила…

Признавать это было досадно, но в тот момент, когда Кэсс отбросила простыню и вскочила с постели, собственная «бессмертная душа» значила для нее гораздо меньше, чем понимание того, что она вновь чуть все не потеряла.

С тех пор как Бен вернулся на виллу, прошло три дня, но после случая на скалистой тропе она почти не виделась с ним. Кэсс понимала: Бен избегает ее, проводя время с матерью или работая в саду с Карло, с холодным видом отказываясь от любых предложений сходить искупаться, покататься или просто позагорать на террасе. Он не желал быть рядом с ней, ему не хотелось даже говорить с ней, он был неуязвим за непробиваемой стеной собственной гордости.

А Кэсс чувствовала себя пойманной в ловушку, запертой в клетку, связанной по рукам и ногам обещанием, которое она дала Бену, – не ходить больше на пляж в одиночку. Пару раз она ходила в деревню с поручениями от Марии, а так почти целыми днями жарилась на солнце. Но в ее мыслях не воцарился покой. Она вела непрекращающуюся войну со своим сознанием и гадала, сколько еще выдержит.

Потянувшись, она наконец приняла решение. Даже гнев Бена лучше, чем его равнодушие. Она не могла позволить себе проторчать на террасе еще один день. Нравится ему это или нет, она пойдет купаться, и остановить ее Бен сможет, лишь заперев в комнате.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Бен наслаждался второй чашкой кофе за утро, когда на террасе появилась Кэсс. Если Бен и удивился, увидев ее, то Кэсс удивилась еще больше – в последние несколько дней он исчезал с террасы задолго до того, как она там появлялась. Но сегодня по каким-то причинам она решила встать пораньше, и быстрый взгляд на часы подтвердил: всего лишь семь часов.

Бен немедленно поднялся – отчасти из вежливости, отчасти из желания сохранить между ними как можно большую дистанцию, – однако тотчас с раздражением понял, что Кэсс вовсе не собирается отпускать его.

– Сядь, – решительно велела она. – Я хочу поговорить с тобой. – И, увидев, что Бен не сразу послушался, добавила: – Или ты боишься?

Обвинение было несправедливым, но Бен почувствовал в Кэсс стремление пробиться сквозь тщательно воздвигнутую стену равнодушия, которой он окружил себя. Так или иначе, она намеревалась пробить в ней брешь, и хотя Бен сознавал опасность, он убедил себя, что разговор с ней не принесет ему вреда.

Чувствуя, как на щеке задергался мускул, Бен снова сел на свое место и заметил внезапное облегчение, промелькнувшее на ее лице. Очевидно, Кэсс не была настолько уверена в себе, как ему показалось. Она явно нервничала, и Бена замучила совесть – невольным виновником волнения Кэсс был он сам.

Положив ногу на ногу, он попытался изобразить расслабленную позу, но под взглядом Кэсс это оказалось непросто. С тех пор как она немного поправилась, ее красота стала для него жестокой пыткой, и Бен надеялся, что разговор не затянется надолго – в его нынешнем состоянии это было опасно. Крошечный лифчик ее бикини едва ли обеспечивал достойное прикрытие, а широкие индийские брюки, надетые поверх трусиков от купальника, не скрывали медово-золотистый загар длинных ног. Она выглядела изысканно, экзотично и пугающе чувственно. Стройная сероглазая Венера с лицом ангела.

– Ну так что же? – спросил он спустя минуту, и излишняя резкость голоса выдала его смятение. – Чего ты хочешь? – Он помедлил. – Сегодня утром я уезжаю, и мне хотелось бы уехать пораньше.

– Уезжаешь? – эхом повторила она, тяжело опустившись в кресло напротив и взглянув на него встревоженными глазами. – Ты хочешь сказать – на время? Или насовсем? Не может быть, чтобы ты уезжал во Флоренцию! Прошу тебя, не надо! – Она прикусила губу. – Я не пущу тебя.

Бен вздохнул и, поняв, что, если он не проявит осторожности, Кэсс повысит голос и разбудит его мать, объяснил:

– Я уезжаю не во Флоренцию. Впрочем, – счел нужным добавить он, – если бы я собирался домой, вряд ли ты смогла бы остановить меня. Но сейчас я еду в Верразино. Бабушке нездоровится, и я решил навестить ее, – он пожал плечами. – Вероятно, к вечеру вернусь.

– Возьми меня с собой!

Положив ладони на стол, Кэсс умоляюще посмотрела на него, и Бен ощутил, как в нем снова нарастает чувство вины.

– Не могу.

– Почему не можешь? Ты никогда не брал меня в гости к своей бабушке, а ты знаешь, я не прочь познакомиться с ней. Ну, пожалуйста! – Она протянула руки через стол. – Не оставляй меня здесь!

– Кэсс!

В его возгласе прозвучал упрек, и плечи Кэсс поникли.

– Ладно, – с вызовом пробормотала она, – я не стану еще один день валяться на солнце. Если ты не возьмешь меня в Верразино, я уйду на пляж. – Ссутулившись, она нанесла последний удар: – Мне уже хочется, чтобы там кто-нибудь появился – по крайней мере тогда мне будет с кем поговорить.

Бен почувствовал, как натянулись его нервы.

– Не глупи!

– Что же здесь глупого? – Кэсс ответила ему возмущенным взглядом. – Последние три дня ты избегал меня, верно? Мы встречались обычно за столом, но говорила только твоя мать.

Бен вздохнул.

– Ты ведь не ребенок.

– Да.

– Значит, тебя незачем постоянно развлекать.

– Постоянно развлекать? Да у меня нет ровным счетом никаких развлечений! – Кэсс с трудом подавила всхлип. – Иногда мне кажется, что ты меня ненавидишь. Должно быть, ты жалеешь, что привез меня сюда. – Кэсс шмыгнула носом. – В чем дело? Что наговорил тебе папа? Неужели он обвинил тебя в том, что я рассталась с Роджером? Ну, если так, мне следует вернуться в Лондон и покончить с этим. Рано или поздно мне все равно придется вернуться, а поскольку у меня нет никаких причин оставаться здесь…

– Успокойся. Да успокойся же! Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Лондон. И потом… я не испытываю к тебе никакой ненависти.

Темно-серые глаза, искрящиеся от подступивших слез, недоверчиво взглянули на него.

– В самом деле?

– Да, – в этом Бен был уверен. Минуту он изучал Кэсс, глядя на нее в упор, а затем сдался на милость чувства, которое оказалось сильнее его самого. – Ты поверишь мне, если я возьму тебя в Верразино? Успеешь собраться за пятнадцать минут? Позавтракаем по дороге.

– Ты не шутишь? – переспросила она и посмотрела на Бена с таким восторгом, что ему пришлось отвернуться.

– Нет, не шучу, – кратко заверил он Кэсс, и та с возбужденным восклицанием вскочила на ноги.

– Дай мне только десять минут, – попросила она, нервно провела рукой по влажным волосам, а затем вдруг замерла и, прикусив нижнюю губу, хрипловато добавила: – И еще… спасибо тебе. Обещаю, ты об этом не пожалеешь.

Ему бы такую же уверенность! Бен сменил потертые джинсовые шорты на черные джинсы и рубашку без воротничка. Он совершал поступок, который поклялся никогда не совершать, и полностью осознавал, на какой риск идет. Он понимал, что Софи не простит его, но выхода у него не было. Даже если ему предстоит провести остаток жизни в ссоре с матерью, он должен познакомить Кэсс с Nonna. Она заслуживает правды, а сам он нуждается в прощении.

Когда Кэсс появилась вновь, она была одета в неброское хлопчатобумажное платье с пуговицами от ворота до подола и босоножки на каблуках. Шелковистые волосы спадали ей на плечи – русые пряди вперемешку с лимонно-желтыми. Загар, который Кэсс приобрела за последние недели, придал ее коже золотистое сияние. И почти никакой косметики, только на выгоревшие на солнце кончики ресниц она нанесла немного темно-коричневой туши.

– Я готова, – заявила она.

Взглянув с досадой на ее радостное лицо, Бен глубоко вздохнул.

– Вижу, – подтвердил он, пропуская ее вперед.

– Как я выгляжу? – с сомнением спросила она, оглядываясь через плечо.

– Самым достойным образом, – сухо заверил он ее, гадая про себя, что скажет бабушка, когда выяснит, что он привез с собой дочь Гвидо Скорцезе. – Ты сказала кому-нибудь, куда едешь?

Кэсс пришла в замешательство.

– Нет, – она нахмурилась. – А это обязательно?

– Я сказал Марии, – сдержанно объяснил Бен. Ему, конечно, следовало известить Софи, но он не решился.

Они направились на юго-запад от Кальвадо по главной автостраде, ведущей в Ливорно, а затем свернули на менее оживленную дорогу. Перед ними поднимались Апеннины на фоне небесной синевы, а поля в речных долинах и рощи оливковых деревьев с серебристой листвой представляли поразительный контраст с темными горами. Кое-где пестрели фермы и небольшие селения, виноградники террасами карабкались по склонам холмов к средневековым городам, напоминавшим крепости.

Повсюду царил дух безвременья, и создавалось впечатление, что живущих здесь людей не должны заботить события окружающего мира. Жизнь в этих местах шла в более размеренном ритме; времени хватало и на работу, и на отдых, и на то, чтобы насладиться вкусной едой и хорошим вином.

Бен остановился неподалеку от придорожной станции техобслуживания, чтобы Кэсс могла позавтракать, а затем, часов в двенадцать дня, остановился еще раз у маленького ресторанчика.

– До Верразино не более тридцати миль, – объяснил он после того, как официант усадил их на террасе, откуда открывался вид на долину с вьющейся по ней рекой. – Но пожалуй, разумнее будет приехать после ленча. Если Nonna больна, незачем вынуждать ее кормить два лишних рта.

– Разумеется. – Кэсс неуверенно улыбнулась. – Ты не жалеешь, что пригласил меня?

Уголки губ Бена слегка дрогнули.

– А мне казалось, ты сама пригласила себя, – насмешливо отозвался он и увидел, как жаркий румянец залил ее щеки.

– Ты же знаешь, что я имела в виду, – пробормотала она, проявляя несоразмерный интерес к плетеному коврику на полу, и Бену пришлось улыбнуться.

– Нет, – произнес он, заставив Кэсс с сомнением взглянуть на него, – нет, я не жалею о том, что пригласил тебя. Одному слишком скучно.

Кэсс заметно успокоилась.

– Ну, положим, ты почти всю дорогу молчал, – уже увереннее отозвалась она. А затем, словно поняв, что ее слова могут быть истолкованы неправильно, поспешно добавила: – Впрочем, я не имею ничего против этого. Я тоже любовалась пейзажами.

Бен откинулся на деревянной скамье.

– Да, здесь чудесно, правда? В юности мне хотелось, чтобы мы жили в этих местах.

Кэсс нахмурилась.

– Но разве папа и твоя мать не отсюда родом?

– Да, – тяжело вздохнул Бен, – семье Скорцезе принадлежит множество земель в округе. Гвидо был – как это назвать? – сыном здешнего помещика. А происхождение Софи менее впечатляет: мои бабушка и дедушка работали на виноградниках Скорцезе.

– Неужели? Ты никогда не рассказывал об этом! – Кэсс приподняла брови – они были несколько темнее волос. – Как романтично! Как думаешь, они были страстно влюблены?

Бен резко покачал головой, уже жалея, что завел этот разговор, и только приход официанта избавил его от необходимости отвечать. Но после того, как на столе появились тарелки со спагетти, а между ними заискрился графин с домашним вином, Кэсс вновь вернулась к теме детства Бена. Бену не оставалось другого выбора, как ответить на ее вопросы.

– Разве тебя не удивляет, что ты их единственный ребенок? – расспрашивала она, и, глядя в глаза Кэсс, Бен гадал, о чем она думает на самом деле. Должно быть, она понимала, как и он сам, что их отношения вышли за рамки привязанности брата и сестры и эти расспросы о семье были лишь отвлекающим маневром.

Но поддерживать разговор в таком вполне безличном русле было гораздо безопаснее, и потому, налегая на спагетти, Бен небрежно отозвался:

– То же самое я мог бы спросить у тебя.

Кэсс скривилась.

– После того как я родилась, маме больше нельзя было иметь детей – по крайней мере так она говорит. Но у Софи такой проблемы не возникало, верно?

– Да, – Бен задумался, прежде чем продолжить, – да, у нее действительно не возникало подобных проблем, насколько мне известно. – Минуту он колебался, а затем добавил ровным тоном: – У меня множество двоюродных братьев и сестер.

Кэсс глубоко вздохнула.

– Мне бы тоже хотелось иметь много детей. По-моему, братья и сестры – это чудесно.

Бен сосредоточился на своих спагетти.

– От Роджера? – резко спросил он и услышал в ответ ее прерывистый вздох.

– Нет, не от Роджера, – решительно заявила Кэсс и добавила: – Должно быть, у меня никогда не будет семьи. У меня нет ни малейшего желания вновь выходить замуж.

Услышав эти слова, Бен испытал чувство облегчения и вместе с тем наполнился презрением к себе.

– Не все мужчины такие, как Роджер, – ровным тоном возразил он. – Вполне возможно, ты еще встретишь мужчину, за которого захочешь выйти замуж, и тогда…

– Знаю, – громко и с дрожью в голосе перебила она Бена. И тут же, словно испугавшись, что она привлекает к себе внимание людей за соседними столиками, полушепотом произнесла: – Ты же знаешь, что я не выйду замуж ни за кого другого. Мне не следовало принимать и предложение Роджера.

Убежденность в ее голосе не вызывала сомнений, и Бен снова проклял себя за удовлетворение, которое ощутил, услышав, как она отвергает свой брак.

Она была такой откровенной, такой страстной, но невинной в некоторых отношениях, несмотря на годы, прожитые с Фиддингом. Представляя себе Кэсс рядом с этим бесчувственным чурбаном, Бен ощутил почти животную ярость. Ни о чем он не мечтал так сильно, как о возможности проучить как следует Роджера. Ему не помогало даже сознание того, что по крайней мере наполовину его гнев был порожден собственным бессилием.

Некоторое время они сидели молча. Есть обоим не хотелось. Однако Бен воздержался от комментариев по поводу очевидного и, налив Кэсс вина, начал рассказывать ей об истории своей страны. С этим предметом он был знаком несравненно лучше и потому постарался сделать свой рассказ как можно более увлекательным. Он рассказал о городе Вольтерре, расположенном на холмах, о его средневековых замках; описал крохотную республику Сан-Марино, разместившуюся на скалистом живописном склоне Монте-Титано; пересказал легенду о церкви, построенной на месте часовни святого Франческо в Санта-Мария-дельи-Анджели, где, как говорят, розы в садах не имеют шипов – с тех пор, как святой вознес к небу свое знаменитое покаяние.

К тому времени, как после еды им подали кофе, за столом воцарилась гораздо более непринужденная атмосфера, и Бен смог расслабиться, наслаждаясь обществом Кэсс и не испытывая головокружительного взрыва эмоций. Он почти сумел убедить себя, что взял ее в поездку ради того, чтобы не скучать в одиночестве. Но где-то в самой глубине души он знал, что это неправда…

Было уже половина третьего, когда они достигли Верразино. Заключительный этап поездки прошел гораздо медленнее из-за узких дорог. Лесистые склоны, густо поросшие утесником и вереском, расступались, образуя неглубокую долину; речушка, которую они видели с террасы ресторана, лениво извивалась среди полей кукурузы. Пахло сосновой смолой и лимонами, в затененной кипарисами зеленой чаше синело озеро, в котором, как рассказывал Бен, он в детстве купался.

Положив подбородок на руку, лежавшую на открытом окне машины, Кэсс с завистью посмотрела на плескавшихся в воде детей. Мелькание загорелых тел, должно быть, напомнило ей о том, как Бен брал ее с собой купаться три года назад, и, бросив в его сторону насмешливый взгляд, она спросила:

– И ты тоже обходился без купального костюма?

Но Бен не поддержал шутку.

– С купальными костюмами в Верразино прежде было туговато, – равнодушно отозвался он. – А к тому времени, когда я подрос, чтобы кое-что соображать, Гвидо перебрался в Англию, и моя мать больше здесь не бывала.

– Но почему? – воскликнула Кэсс. – Казалось бы… в то время она как раз нуждалась в помощи родных.

– Нет. – Бен покачал головой и, увидев встревоженное выражение на лице Кэсс, улыбнулся. – Незачем так беспокоиться. Софи не понадобилась поддержка. Твой отец материально обеспечил ее, а гордость довершила остальное.

– Но… должно быть, ты скучал по своим родным.

– Пожалуй, да, – философским тоном откликнулся Бен. – Видимо, именно потому я так упорно учился. Меня не отвлекало то, что обычно отвлекает других мальчишек моего возраста.

– О, Бен!

В голосе Кэсс прозвучало сочувствие, но Бен предпочел ничего не заметить.

– Мы уже почти на месте, – произнес он, и, к его облегчению, Кэсс отвернулась к окну.

Верразино ничем не отличалось от других здешних селений: церковь с готической колокольней, опрятная маленькая гостиница, коттеджи вокруг обсаженной цветами piazza (площади), где играли дети и собаки, проявляя редкостное пренебрежение к проезжавшим мимо машинам.

– Это и есть Верразино? – Вид селенья явно произвел впечатление на Кэсс. – В нем есть своя прелесть, верно?

– Довольно незамысловатая, – сухо отозвался Бен, останавливая машину на площади и надеясь, что ни один из летавших вокруг футбольных мячей не оставит вмятину на кузове «порше». – Отсюда мы сможем пройтись пешком, тут рукой подать.

Когда Бен распахнул дверцу и вышел из машины, его сразу поприветствовало не менее полудюжины знакомых, которым явно не терпелось разузнать о его спутнице. Бен отвечал на звучные «come stas» и «come vas» с печальной покорностью.

– Ты приехал проведать бабушку? – спросила женщина невероятной толщины, вперевалку подошедшая к ним, и Бен кивнул:

– Верно, Марина. Ей лучше?

– Ничего с ней не сделается, – беспечно отозвалась женщина, уставившись на лицо Кэсс. – Кто это с тобой, Бенвенуто? Невеста? Или жена? Красивая. И смотрит на тебя с таким обожанием!

Бен почувствовал, как вспыхнули в этот момент его щеки, и, вспомнив, что Кэсс могла по крайней мере отчасти понять слова Марины, решил, что придется отвечать.

– Это Кассандра… Скорцезе, – натянуто представил он свою спутницу и добавил по-английски: – Кэсс, это Марина Пизано. Она замужем за моим двоюродным братом Луиджи.

– Molto lieta, signora1, – вежливо пробормотала Кэсс, с любопытством взглянув на Бена, а пухлые пальцы Марины сжали ее руку.

– Виопа sera1, Кассандра, – произнесла она, внимательно вглядываясь в глаза девушки. – Добро пожаловать в Верразино.

– Спасибо. То есть gram.

Кэсс явно смутилась, и Бен, заметив это, взял ее за руку.

– Мы хотим проведать Nonna, – уверенно сказал он Марине, – и вернуться домой до темноты.

– Разве вы не погостите у нас?

Марина наверняка обрадовалась возможности поболтать, но Бен уже зашагал прочь, ведя за собой Кэсс.

– В другой раз, – заверил он Марину. – A piu tardi. Ciaof.

– Почему ты не сказал ей, что я твоя сестра? – спросила, покраснев, Кэсс, когда они свернули на узкую улицу. – Потому, что она сказала, что я влюблена в тебя?

– Этого она не говорила, – резко возразил Бен, останавливаясь перед небольшим домом, возле от-

1 Очень приятно, синьора (итал).

2 Добрый вечер (итал.).

крытой двери которого в вазонах цвели фуксии и герани. – Мы пришли. Это дом моей бабушки.

В доме было всего три комнаты и чердак наверху, где хранили запасы еды и зимние одеяла – в этой местности Тосканы зимы бывали холодными. Дом содержался в безукоризненной чистоте. Бен знал, что его бабушка родила в этих тесных комнатках девятерых детей, двое из которых, правда, умерли.

Лючия Пизано сидела на стуле с высокой спинкой в комнате, служившей кухней. Несмотря на жаркий день, на ее плечи было накинуто несколько шалей.

– Benvenuto! – воскликнула она при виде внука и, сбросив шали, попыталась встать со стула.

Но Бен опередил ее, быстро пересек комнату, встал на колени у ее ног, зажал узловатые пальцы женщины в своих сильных ладонях и подставил ей лицо для поцелуя.

– Nonna, – произнес он с теплой и ласковой улыбкой, – как приятно снова увидеть тебя!

– И мне тоже. – Лючия высвободила руки и с любовью сжала в ладонях худое лицо Бена. – Софи писала, что ты, может быть, приедешь, но я же знаю, какой ты занятой человек.

– Для тебя я всегда найду время, Nonna, – заверил он, нехотя поднимаясь на ноги – краем глаза он заметил, что Кэсс неловко переминается в дверях. Едва Бен отстранился, его бабушка тоже заметила гостью, и ее глаза удивленно расширились. – Это Кэсс… Кассандра, – не дожидаясь вопроса, представил свою спутницу Бен. – Надеюсь, ты не возражаешь, что я привез ее с собой. Я хотел познакомить вас.

Лючия вопросительно взглянула на внука.

– Кассандра? – слабым эхом повторила она. – Ты хочешь сказать… это дочь Гвидо Скорцезе?

– Да, – Бен подвел Кэсс поближе. – Это моя бабушка, Лючия Пизано.

Кэсс пожала протянутую руку старушки и с трудом выговорила вежливый ответ. Бен догадался: восклицание бабушки слишком потрясло Кэсс, она вспомнила о том, как сурово относится к ней Софи.

– А она красива, – произнесла вдруг Лючия, пока Кэсс неловко стояла рядом с ней. – Я очень рада познакомиться с тобой, Кассандра. Ты этого не знаешь, но мне уже давно хотелось тебя увидеть.

Она говорила по-итальянски, и Бен взглянул на Кэсс, проверяя, поняла ли она. По-видимому, Кэсс уловила смысл слов, но она по-прежнему выглядела немного взволнованно, и Бен взял ее за руку, чтобы успокоить.

– Не волнуйся, – попросил он по-английски. – Ты нравишься Nonna.

Дыхание Кэсс стало неровным. А ее глаза, когда она повернулась к нему, были полны сомнения.

– Но… ведь Софи – ее дочь, – пробормотала она так тихо, что ее услышал только Бен. И пожалел о том, что они не одни.

– Nonna – не Софи, – мягко возразил он. – А теперь садись и успокойся. Все будет в порядке.

– Должно быть, вы проголодались, – вдруг произнесла Лючия, едва Кэсс опустилась на стул с плетеной спинкой, и Бен поспешил возразить:

– Мы перекусили в Монте-Джорджо. Не хотели доставлять тебе лишних хлопот, сага. И потом, – он взглянул на Кэсс, – нам совсем не хочется есть. А вечером, на обратном пути, мы куда-нибудь заедем и поужинаем. Так что не беспокойся о нас.

– Но вина вы все равно выпьете. Не спорь! – заявила старушка, высвобождаясь из рук Бена, чтобы снять с полки бутылку темно-красного местного вина. – Бенвенуто, поищи стаканы вон в том шкафу. Не могу же я отпустить дочь Гвидо Скорцезе, не угостив ее!

– Право, не стоит… – начала Кэсс, вновь отмечая упомянутую связь с отцом, но Бен перебил ее.

– Все хорошо, – почти нетерпеливо произнес он, выполняя просьбу бабушки и принося из шкафа три тонких стакана. Он сам откупорил бутылку и разлил вино. – Salute, – добавил он, поднимая стакан. Его губы изогнулись. – Прекрасное вино в отличной компании.

Он наблюдал, как Кэсс потягивает вино, и чувствовал, как им вновь овладевает раздражение. Вот он привез ее сюда, с горечью думал Бен. Познакомил с Nonna. И что же дальше? Бен тяжело вздохнул, не в силах решиться сказать то, что собирался. А ведь ему так хотелось примириться наконец со своей совестью.

Перехватив взгляд бабушки, Бен резко отвернулся. Разве он мог такой ценой заслужить прощение? Ему хотелось сбежать из дома, высвободиться из кошмарной паутины обмана, которая до сих пор цепко держала его. Приехав сюда, он надеялся избавиться от угрызений совести, но этого не произошло. Дело касалось лишь его одного. Он не мог втянуть в него Nonna, не мог допустить, чтобы она узнала, в каком отчаянном положении он оказался.