Текст книги "По волнам любви"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Ты пытаешься найти оправдание своему поведению? – яростно воскликнула девушка. – Ведь ты не имел никакого права замышлять это дьявольское наказание. Если бы ты не задумал все это, ни у тебя, ни у меня не возникло бы проблем!

Он выслушал ее с ледяным спокойствием, и на краткий миг в его глазах появилось свирепое выражение.

– Я же тебе сказал – месть нам необходима, чтобы сохранить чувство собственного достоинства.

Элейн промолчала, и он спросил ее, одобряет ли она образ жизни сестры и то, как она обращается с мальчиками вроде Суласа.

– Я уже сказала, что мне не нравится, как она себя ведет. Но это не означает, что я хочу ее наказания. В конце концов, она моя сестра.

– Как я понимаю, у тебя с ней мало общего?

– Я навещаю ее четыре или пять раз в год.

– А она? Она навещает тебя и свою тетю?

Элейн с неохотой покачала головой. Она никак не могла понять, зачем он ее расспрашивает.

– Нет. Эстелла никогда нас не навещает.

Кимон откинулся на спинку кресла. У него было напряженное, но при этом несколько беспокойное выражение лица. Элейн снова подумала, что он явно не так бесчувствен, как хочет казаться. У него за спиной она видела далекую лужайку в тени высоких платанов, а в изгороди неподалеку зеленая листва пестрела ярко-оранжевым и красным оттенками ослепительно цветущего граната. Сапфировый цвет неба казался металлическим из-за золотой дымки солнечного света.

– Твои планы на ближайшее будущее, – произнес он, наконец заговорив на тему, которая сейчас особенно интересовала Элейн. – Не понимаю, почему бы тебе не вернуться на корабль. Послезавтра он снова зайдет в Пирей, и ты сможешь подняться на борт. Я помогу тебе туда попасть, заплачу за такси и за все, что тебе понадобится после…

– Спасибо, – с холодным сарказмом перебила Элейн. – Ты невероятно щедр!

Странно, но он продолжал сохранять спокойствие.

– Я приношу искренние извинения, Элейн. Знаю, как ты сейчас себя чувствуешь, и понимаю твой гнев и негодование. Но, – добавил он, и его голос внезапно стал резким, – тебя наверняка утешит сознание того, что ты спасла сестру. Обещаю, что после твоего отъезда с Крита со всем этим делом будет покончено.

Элейн сидела, разглядывая собственные руки. Ненависть все еще горела в ней, но с ненавистью боролась любовь, которая овладела ее сердцем за несколько идиллических дней на борту «Кассиллии». Ей не хотелось его любить. Напротив, хотелось возненавидеть… и отомстить за то, как он с ней обошелся.

– Ты ждешь благодарности? – спросила она с прежним сарказмом в голосе.

Кимон покачал головой. Неужели он жалеет о том, что сделал? – спросила себя Элейн. У нее перехватило дыхание при мысли о подобной возможности.

– Нет, Элейн, не жду. И, как я только что сказал, прекрасно понимаю, как ты сейчас себя чувствуешь. Сожалею, что тебе пришлось перенести такой шок, очень сожалею. – Кимон замолчал, и у него вырвался легкий нетерпеливый вздох. – Но, в некотором роде, виновата ты сама. Весь этот глупый маскарад… и ты лгала о своей работе и о мужчинах. – Он посмотрел на нее и добавил с непонятной интонацией: – Разве у тебя нет возлюбленного?

Она покачала головой.

– Я мало появляюсь на людях… поэтому я так ждала этого отпуска, – не удержалась Элейн.

К немалому ее удовольствию, Кимон внезапно нахмурил брови.

– Может, я оплачу твой очередной отпуск? – Он говорил серьезно и искренне.

Но она вновь покачала головой:

– Мне ничего от тебя не надо… – В ее голосе звучала горечь. – Я только хочу, чтобы ты помог мне вернуться домой. У меня нет денег на авиабилет. Иначе я не приняла бы от тебя даже этого.

Долгое и неловкое молчание затягивалось. Элейн комкала носовой платок, а Кимон, судя по всему, погрузился в размышления. Она не могла не обратить внимания на прекрасный вид из окна прямо у него за спиной. Ветер колыхал листву деревьев, пронизанную солнечным светом. Листья напоминали золотой водопад с маленькими тенистыми озерами, сквозь которые проступали неясные очертания утесов.

Наконец Кимон заговорил, спросив, устраивает ли Элейн его решение. Она повторила, что предпочитает вернуться домой, но он упомянул о ее тете, и Элейн поняла, как будет трудно объяснить, почему она приехала так скоро. Ей не хотелось расстраивать тетушку рассказом о том, что произошло, и пришлось согласиться с Кимоном – она сядет на корабль в Пирее. Пройдет всего три дня, и она вернется домой.

– Не забудь отдать мне мой паспорт… паспорт Эстеллы, – внезапно вспомнила девушка.

– Я отдам его сейчас.

Кимон встал, подошел к письменному столу, и, пока искал паспорт, Элейн впервые как следует оглядела комнату. Роскошная обстановка, где не было ничего восточного. Никаких икон и ничего, напоминающего приношения по обету. Напротив, во вкусе и стиле декора, а также в восхитительном современном дизайне ковров и драпировок явно чувствовалось западное влияние. Элейн внезапно вспомнились собственные шутки на тему встречи с богатым мужчиной… Перед ней как раз находился богатый мужчина. Она взглянула на его спину, такую широкую и прямую, увидела его надменную темноволосую голову, которую он слегка наклонил, и поняла, что он держит в руке паспорт и рассматривает его. Рассматривает фотографию Эстеллы Марсленд. Без сомнения, даже в его надменном превосходстве было нечто невероятно привлекательное.

Кимон медленно повернулся и пристально взглянул на Элейн. Выражение его лица смягчилось, и девушка почему-то поняла – он вспоминает, с каким несчастным видом она рассказывала, как сильно ждала отпуск. Элейн отвела взгляд, поскольку не сомневалась – в ее глазах отразится не то, что она хочет выразить: свою ненависть к Кимону, горячее желание отплатить ему, заставить пожалеть о том дне, когда он стал ухаживать за ней только для того, чтобы завоевать ее доверие и сделать своей легкой добычей. Могут отразиться совсем другие чувства. Она забыла о том, что все ухаживания и ласки предназначались Эстелле. Впрочем, если бы и вспомнила, на нее это не произвело бы никакого впечатления. Просто потому, что пострадала она, Элейн, а вовсе не Эстелла.

– Вот паспорт, Элейн… а в следующий раз получи свой собственный. Чтобы не произошло, как сейчас, нельзя пользоваться чужим паспортом, даже паспортом сестры-близняшки. – Кимон протянул паспорт, и девушка потянулась за сумочкой, которую поставила на пол возле стула. Но прежде чем убрать паспорт, Элейн раскрыла его. Она долго и пристально смотрела на фотографию. Эстелла предсказала, что они не всегда будут похожи. Тяжелая работа и беспокойство преждевременно состарят Элейн… и теперь Элейн чувствовала, что ее сестра, возможно, права.

– Скажи мне, – спросила она, глядя на Кимона, который стоял возле ее стула, – что, по-твоему, произошло бы после освобождения Эстеллы? Ведь ты наверняка думал о том, что она обвинит тебя… сообщит в полицию о твоем поведении?

Он еле заметно улыбнулся… в его улыбке не чувствовалось веселья.

– После освобождения ее бы предупредили, – сообщил он Элейн голосом, от которого у нее побежали мурашки по коже. – Ей бы сказали, что произойдет, если она хотя бы словом обмолвится о том, что с ней случилось. Не сомневаюсь, она серьезно восприняла бы предупреждение, Элейн… нисколько в этом не сомневаюсь.

Девушка вздрогнула, спрашивая себя, сумеет ли Эстелла в полной мере оценить, чего ей удалось избежать, когда она, Элейн, вернет паспорт и расскажет об этих важных событиях.

Элейн положила паспорт в сумочку и встала.

– Что я должна делать?

К ее изумлению, на его лицо словно легла тень.

– Ты можешь только остаться здесь в качестве моей гостьи…

– Нет, – яростно перебила Элейн, стиснув ремешок сумки. – Я хочу уехать! Если отвезешь меня в Гераклион, я могу остановиться в отеле, пока ты будешь заниматься моим обратным рейсом.

Его лицо будто еще сильнее потемнело. Неужели он расстроен из-за того, что она хочет скорее избавиться от его общества? Мысль была нелепой… и все же Элейн не могла выбросить ее из головы.

– Понимаю, что тебя мало прельщает перспектива провести пару дней в моем обществе. – Его голос звучал тихо и сдержанно. – Но тебе придется с этим смириться. Просто потому, что я должен оказать тебе гостеприимство. Это непреложный греческий обычай… Нет, Элейн, будь добра воздержаться от саркастических замечаний. Сарказм тебе не идет, поскольку ты редко к нему прибегаешь. – Элейн ахнула от испуга, когда он так точно понял ее характер. Кимон заметил, как она отреагировала, но не улыбнулся. Он помолчал. – Признаю, я все это заслужил. Именно потому должен загладить свою вину. Я не только желал бы, чтобы ты стала моей гостьей, Элейн, но и хочу, чтобы ты знала – если когда-нибудь тебе понадобится помощь, тебе только надо дать мне знать. И помощь придет. Кроме того, ты должна оставить мне свой адрес. – Кимон посмотрел на нее. – Пообещай, что не забудешь о моем предложении… и что ни гордость, ни упрямство не помешают тебе обратиться ко мне за помощью.

Она тут же собралась отказаться от предложения, но почему-то передумала, хотя не сомневалась в том, что никогда не обратится к этому человеку. И все же сказала, будто повинуясь какой-то внутренней силе, о которой почти не имела понятия:

– Да, Кимон, обещаю.

Увидев его улыбку, Элейн почувствовала, как по ее телу разливается тепло и жизненная энергия. Его голос был очень мягким, когда он обратился к ней:

– Горничная покажет твою комнату, Элейн. Там ты найдешь все необходимое. Есть отдельная ванная, а с балкона открывается прекрасный вид. Надеюсь, тебе будет уютно. Обычно обед подают в девять, но, может быть, ты предпочитаешь обедать пораньше?

Элейн покачала головой, пораженная его обезоруживающей манерой. Она даже не нашла в себе сил возразить. Ей было ясно, что он прекрасно понимает, какую ошибку совершил, и хочет все исправить.

– Девять часов меня устраивает, – услышала она собственный голос.

В комнату вошла аккуратная смуглая горничная-критянка. Она провела Элейн по просторному коридору, у стен которого виднелись высокие арки в турецком стиле. Элейн оказалась перед широкой лестницей. Она поднялась по ступенькам. Горничная, по имени Кирия, с улыбкой открыла дверь спальни и отошла в сторону, приглашая Элейн войти.

– Пожалуйста, звоните, если что-нибудь пожелаете. Звонок возле кровати, сударыня.

– Спасибо. – Элейн заставила себя улыбнуться, прошла в комнату и огляделась.

Глянцевые ярко-розовые обои, белый ковер и занавески. Огромная кровать с красиво расшитым покрывалом, белая с золотом мебель. Дверь закрылась, и Элейн опустилась на постель, вспоминая все произошедшее с ней с тех пор, как она уехала из дому. Неужели это случилось всего десять дней назад? Прошла будто целая вечность, и столько всего случилось! Тетя Сью и Джинкс казались почти незнакомками, а Эстелла была не более чем образом. Единственным реальным человеком оставался Кимон Дьюрис со своим двойственным характером. Критянин с собственными законами. Вынужденный извиниться после получения неоспоримых доказательств своей ошибки, он сумел сохранить гордость и надменность.

Глава 7

Как только у входа остановилось такси, Джинкс выскочила из дома. Ее веснушчатое личико раскраснелось, карие глаза сияли от радости.

– Мамочка! Тебя так долго не было! Мне не понравилось жить без тебя, и тете Сью тоже!

– Детка… – Элейн взяла Джинкс на руки и поцеловала ее, забыв о том, что рядом стоит улыбающийся шофер такси и терпеливо ждет, пока с ним расплатятся. – Ты хорошо себя вела, когда оставалась с тетей Сью?

– Ужасно хорошо. Спроси у нее!

Элейн заплатила таксисту, и тот уехал. Девушка взяла чемоданы и поднялась по ступенькам, волнуясь из-за встречи с Джинкс. Девочка по ней скучала, и тетя Сью, очевидно, тоже. «Мне следовало остаться дома, с ними», – подумала Элейн. Да, ей следовало остаться там, где были любовь и привязанность… и безопасность. Как ей изобразить радость, чтобы не расстроить тетю? Она должна, решила Элейн, должна с удовольствием рассказать о поездке. Но не упоминать о Кимоне Дьюрисе, хотя она не могла забыть его имя, а его образ все время стоял у нее перед глазами. Элейн вошла в гостиную и поразилась, заметив бледность лица тети. Казалось, кожа на лице тети Сью усохла до такой степени, что обтягивала кости и выглядела прозрачной, а под ней проступили тонкие синие вены. Элейн, затаив дыхание, спросила:

– Милая тетушка, у тебя все в порядке?

– Конечно, дорогая. Иди сюда, сядь и расскажи все от начала до конца.

Тетя Сью пристально разглядывала племянницу. Элейн подумала, что вряд ли сумеет обмануть старушку, но, казалось, ей помогла какая-то неизвестная сила. Она чудесным образом сумела убедить тетю, что замечательно провела время в круизе и что это заметно пошло ей на пользу.

– Я так рада, милая. – Тетя Сью вновь пристально посмотрела на Элейн и спросила: – Ты, видимо, не встретила никого… кто заинтересовал бы тебя?

Элейн покачала головой и усадила Джинкс на колени, как та попросила.

– Никого, кто заинтересовал бы меня, – отозвалась она, стараясь, чтобы ответ прозвучал шутливо. Но, разумеется, перед ее глазами встал образ Кимона. – Извини, что разочаровала тебя. – Элейн хотела засмеяться, но ее сердце сжалось. Потом боль прошла, и тетя Сью услышала ее громкий, убедительный смех.

Джинкс молча слушала рассказ Элейн о круизе. Когда та договорила до конца, девочка крепко обняла девушку за шею и прижалась веснушчатой щекой к ее щеке. Она спросила о троих знакомых Элейн.

– Как их звали? – добавила девчушка, целуя Элейн в щеку мокрыми губами.

– Женщину звали Донна, а ее мужа – Джим. Второго молодого человека звали Хэл.

– Хэл? – нахмурилась Джинкс. – Мне не нравится это имя. Никогда такого не слышала. Почему бы тебе не познакомиться с каким-нибудь симпатичным человеком по имени Даррил?

Элейн нежно отстранила Джинкс и посмотрела на нее, только сейчас заметив царапину на лбу. Раньше она не обратила на нее внимания, потому что ранку закрывали волосы.

– Там не оказалось ни одного Даррила, – засмеялась Элейн, а потом поинтересовалась царапиной.

Раньше, чем Джинкс ответила, вмешалась тетя Сью:

– Разумеется, она снова подралась. Не понимаю, зачем ты спрашиваешь!

Джинкс соскользнула с коленей Элейн и уселась на полу, разглядывая собственные руки. У Элейн внезапно ёкнуло сердце. Она нахмурилась.

– Тебе придется разговаривать с рассерженным отцом, – неохотно продолжала тетя Сью. – Отец Сюзанны Хаггерти сказал, что Джинкс чуть не убила Сюзанну.

– Чуть не?.. – Элейн широко раскрыла глаза. – О чем он говорит? Сюзанна в два раза выше Джинкс.

– Может быть. Но Джинкс в два раза агрессивнее. Джинкс, расскажи маме, что ты сделала с Сюзанной.

Джинкс судорожно сглотнула… Заметив это, Элейн разволновалась. Ведь Джинкс можно было усмирить очень редко, вне зависимости от того, за какое озорство ее ругали.

– Ну, она сама виновата, – наконец начала защищаться Джинкс. – Сказала, что ее мамочка сказала ее папочке, будто о моей мамочке не скажешь ничего хорошего, потому что она родила меня, когда не была замужем. – Она взглянула на Элейн.

Девушка побледнела. Большинство соседей знали, как Джинкс оказалась у Элейн, но Хаггерти переехали в этот район всего пару месяцев назад, и миссис Хаггерти, очевидно, все поняла неправильно.

– Я ей врезала… – Джинкс остановилась и начала сначала, увидев, что ее мать внезапно помрачнела и нахмурилась. – Я ее ударила… много раз и еще дала пинка. – В карих глазах, которые так часто смеялись, кипел гнев, а крошечные кулачки сжались. – Я ей сказала, что она получит по голове, если ее мамочка снова это скажет!

– Но она не поняла, в чем дело. – Элейн заговорила с тетей, озадаченно нахмурив лоб.

– Джинкс не понравилось, когда кто-то сказал, что о тебе не скажешь ничего хорошего. Конечно, она не поняла. Но ты же знаешь Джинкс. Она приходит в ярость, если кто-то смеет плохо о тебе отзываться.

Элейн глубоко вздохнула:

– Очень мило с ее стороны, но что нам делать? – Она сурово посмотрела на неопрятную девочку, «по-турецки» сидящую на полу. – Я только что спросила тебя, как ты себя вела, и ты ответила, что хорошо. Это, по-твоему, хорошо – драться с другими девочками?

Джинкс покачала головой, обводя пальцем подошву своей туфли.

– Она не должна была так говорить, – наконец пробормотал рыжий дьяволенок недовольным тоном.

– Сюзанна этого не говорила. Сказала ее мамочка.

– Да, но ведь я не могла ударить ее мамочку, правда? Поэтому вместо нее ударила Сюзанну.

– Ты не имела права бить Сюзанну, – резко укорила ее Элейн. – Она не виновата, что тебе не понравились слова ее мамочки.

– А теперь сюда придет ее папочка, и он станет ругать мамочку за то, в чем она не виновата, – вставила тетя Сью.

– Если он станет кричать на мою мамочку, я снова побью Сюзанну…

– Ты не сделаешь ничего подобного! – Элейн указала на дверь. – Иди к себе в спальню, непослушная девочка. Как ты могла так обидеть Сюзанну?

Джинкс встала. Две больших слезы скатились по ее пухлым щечкам.

– Я только заступилась за тебя. Я правильно сделала, что заступилась за свою мамочку.

Она медленно пошла к двери, но внимательно следила за тем, как ее слова подействуют на Элейн. Элейн тут же отвернулась, и Джинкс вышла из комнаты. Секунду спустя она вернулась.

– Ты сказала, что привезла мне подарок из отпуска, – начала Джинкс, но тетя Сью ее перебила:

– Разве ты заслуживаешь подарка… когда у мамочки из-за тебя столько неприятностей? Делай то, что тебе говорят, и сейчас же иди в спальню!

– Мой п-подарок в одном из твоих ч-чемоданов? – Плача, Джинкс указала на чемоданы, которые Элейн оставила в коридоре.

– Да, Джинкс. – Элейн пыталась сохранить суровость, но почувствовала, что это ей не удается. Тем не менее, она не могла разрешить девочке остаться после того, как тетя Сью велела ей уйти. – Можешь получить его, когда мы будем пить чай и ты снова спустишься вниз.

– С ребенком надо что-то делать, – заявила тетя Сью, как только за Джинкс закрылась дверь. – Так продолжаться не может, Элейн.

– Я постараюсь быть с ней построже. Когда к нам придет мистер Хаггерти?

– Сегодня вечером. Я сказала, чтобы он пришел завтра, потому что вряд ли ты его захочешь видеть сразу после возвращения из отпуска. Но он был в ярости. Сказал, что незачем откладывать. Я попыталась его успокоить, дорогая, чтобы тебе не пришлось всем этим заниматься сразу по приезде домой, но ничего не получилось. Он сказал, что хочет поговорить с матерью Джинкс.

– О, ну не съест же он меня, – вздохнула расстроенная Элейн. Она ничего не ждала от жизни и спрашивала себя: почему все это с ней происходит? Помимо прочих бед заболела тетя Сью, как бы она ни уверяла Элейн в обратном. За последние две недели произошла заметная перемена, и Элейн еще больше пожалела о том, что поехала в этот роковой круиз.

– Жаль, что ты не нашла себе симпатичного молодого человека, – пробормотала старушка.

Она пошевелилась, сидя на диване, и у нее от боли исказилось лицо.

– Я бы хотела, чтобы ты вышла замуж, пока… пока со мной ничего не случилось.

Элейн еле заметно покачала головой. Она чувствовала отчаяние и обиду.

– Не говори так, тетушка. Тебе очень больно?

– Сегодня я действительно чувствую себя плохо, – призналась старушка. – Но часто бывает еще хуже. Вернемся к тебе, дорогая. Я решила, что тебе надо больше появляться на людях. Может быть, тогда ты встретишь молодого человека. Ты очень привлекательна… Нет, дорогая, не перебивай меня. У меня еще осталось несколько драгоценностей, а на днях позвонил тот же человек и сделал очень выгодное предложение. Я пообещала, что дам ему знать. Так и сделаю. Ты должна получить эти деньги, купить себе нарядную одежду, а потом появляться на людях, танцевать и так далее.

Элейн встала и пошла на кухню, собираясь заварить чай. У нее было очень тяжело на сердце. В поведении тети чувствовалась какая-то многозначительность, и Элейн спросила себя, что же именно сказал ей врач. Она подумала, уж не расспросить ли доктора, но тетя Сью рассердилась бы, узнай об этом. Тетушка не любила, чтобы вмешивались в ее личную жизнь, и Элейн всегда вела себя соответственно.

* * *

Эстелла сидела на диване и, широко раскрыв глаза, смотрела на Элейн, которая уселась на стул напротив. Элейн вернула сестре паспорт и рассказала всю историю от начала до конца. Она видела, как лицо сестры постепенно бледнеет, а теперь в нем не осталось ни кровинки.

– Как я только спаслась! – наконец заговорила Эстелла, наклоняясь, чтобы взять сигарету из пачки на столе. Она чиркнула зажигалкой. Поднялся дымок и стал завиваться кольцами. – Этому человеку место в тюрьме! – Эстелла замолчала, ожидая реакции Элейн, но та молчала, размышляя о собственной обиде. Элейн подумала, что нескоро придет в себя от встречи с Кимоном Дьюрисом. – Ты, случайно, не влюбилась в этого типа? – с любопытством спросила Эстелла, удивившись выражению лица сестры, которая тоже заметно побледнела.

– Не говори глупостей! – У Элейн вырвался слабый смешок, но она опустила голову. – Я так легко не влюбляюсь!

– Какой он? – Лицо Эстеллы понемногу розовело, но до полного спокойствия ей было далеко.

– Красивый. И выше ростом, чем многие греки, которых мне случалось видеть. – Элейн говорила осторожно, все еще не поднимая головы.

Эстелла глубоко вздохнула. Ее красивые глаза оставались мрачными и серьезными. Элейн почувствовала некоторое удовлетворение, увидев волнение сестры, когда та узнала, что ей удалось избежать наказания.

– Он ясно пообещал, что забудет об этом?

– Я уже сказала, что да.

– Он показался тебе человеком, который сдержит слово?

– Я не сомневаюсь, он сдержит слово.

У Эстеллы вырвался вздох облегчения. Она расслабленно откинулась на спинку дивана и уставилась на причудливый синий завиток дыма, который еле заметно поднимался с кончика ее сигареты. После долгого молчания Эстелла мечтательно вздохнула:

– Какая возможность! На твоем месте я бы извлекла пользу из ситуации. Заставила бы этого человека заплатить за свою ошибку.

– Заплатить? – Элейн бросила на нее вопросительный взгляд. – Что ты имеешь в виду?

– Ты что, не поняла, как тебе повезло? Элейн, какая же ты идиотка! Если Кимон Дьюрис так богат, значит, он, очевидно, известный человек у себя на родине и к нему относятся с уважением. На твоем месте я бы заставила себя вознаградить, а не то… – Глаза Эстеллы заблестели. Казалось, она забыла обо всем и погрузилась в расчеты. – Он крупный бизнесмен, в этом нет сомнений… и если хочет сохранить уважение деловых партнеров и друзей, то пусть заплатит мне некоторую приличную сумму за то, что мне пришлось перенести. Я сказала «некоторую сумму»? – добавила Эстелла, внезапно сжав губы. – Нет, большую сумму… если хочет купить мое молчание.

Элейн моргнула, не в силах поверить своим ушам.

– Это же шантаж!

– Ничего подобного. Ты просто попросила бы о компенсации за то, как он с тобой поступил. Если он совершает подобную ошибку, то не должен ждать, что это сойдет ему с рук! Разве он не предложил тебе ничего взамен?

– Он действительно предложил заплатить за мой очередной отпуск. Я отказалась. Ничего от него не хотела. Мечтала только уехать.

Эстелла затаила дыхание. Она глубоко и раздраженно вздохнула:

– Ты дура, Элейн! Этот круиз стоил больше четырехсот фунтов. Значит, ты могла получить самое меньшее столько же. Чего ради ты отказалась от его предложения?

– Из-за гордости, – коротко ответила Элейн.

Эстелла снова вздохнула:

– Это так же старомодно, как твои идиотские представления о целомудрии! Этих четырехсот фунтов могло хватить, по крайней мере, на приличную одежду. Но мне было бы мало четырехсот фунтов. За молчание я бы потребовала по меньшей мере пять тысяч. – Она замолчала, и ее взгляд стал насмешливым. – Только представить себе: маленькая скромница вроде тебя должна доказать, что у нее нет родимого пятна. Ты наверняка покраснела!

Элейн посмотрела на нее:

– Это был не очень-то приятный опыт, Эстелла, и здесь не над чем веселиться. Жаль, что я поехала в этот круиз.

– Ерунда. У тебя появилась возможность получить приличную сумму на черный день, если только ты воспользуешься ситуацией.

Элейн не ответила. Она желала одного – забыть Кимона Дьюриса и вернуться к мирной, хотя и однообразной, жизни, которую вела до того, как приняла глупое решение поехать в круиз по билету сестры.

Но слова Эстеллы не выходили у нее из головы, причем очень долго. Размышляя над ними, Элейн вспоминала о своем желании заставить Кимона заплатить за неприятности и унижение, которым он ее подверг.

Спустя всего месяц после возвращения Элейн из круиза умерла тетя. Не прошло и недели, как домовладелец уведомил девушку о том, что она должна освободить квартиру. Элейн потратила немного денег из наследства тети на консультацию адвоката, но все оказалось напрасно. Она не была съемщиком, поэтому не имела права оставаться в доме. У нее был целый месяц. Элейн не пошла на работу. Она искала квартиру или комнату. Спустя неделю поняла, что никто не хочет иметь у себя в доме пятилетнего ребенка. Ей предложили квартиру в большом доме, но, когда она упомянула о Джинкс, предложение отозвали.

– Все наши жильцы – пожилые пары или одинокие люди, – заявил смотритель. – Они приезжают сюда, потому что мы гарантируем покой.

Элейн пришлось снова пойти на работу. Соседка согласилась присматривать за Джинкс, когда та возвращалась из школы, но хотя Элейн очень просила девочку вести себя примерно, та вскоре впала в немилость, и Элейн попросили найти для Джинкс кого-нибудь другого.

– Почему я не нужна миссис Браун? – Джинкс взяла руку Элейн и прижала ее к щеке. – Я ничего не сделала.

– Ты плохо себя вела. Она не хотела, чтобы ты скользила у нее по коридору…

– Но пол так блестел. Поэтому хотелось покататься… как по льду.

– А зачем ты держала палец под краном в ванной… и забрызгала все стены?

– Я зря это сделала, – признала Джинкс, но ее глаза заблестели. – Но было здорово. Я не могла удержаться. О-о, водой залило всю ванную!

Элейн глубоко вздохнула. Она только что забрала Джинкс у миссис Браун. Та выразила сожаление, но сказала, что больше не может держать у себя девочку. Элейн взглянула на часы. Половина седьмого. Джинкс уже пила чай, но теперь снова проголодалась, поэтому Элейн приготовила бекон с яйцами, и они вместе все съели. Без тети Сью было непривычно, и теперь Джинкс не с кем оставлять. Элейн чувствовала, что не может найти выход. Она выкупала Джинкс и уложила ее спать. Вскоре в дверь постучали. Элейн открыла дверь и во второй раз оказалась лицом к лицу с отцом Сюзанны Хаггерти. Это было последней соломинкой. У Элейн на миг замерло сердце. Она почувствовала, что больше не выдержит. Но вежливо сказала:

– Пожалуйста, входите, мистер Хаггерти.

Он вошел, но остановился на пороге.

– Эта ваша девчонка… – сердито начал мужчина. – Если вы ничего с ней не сделаете, я сам ею займусь! Сегодня она снова ударила нашу Сюзанну. Утром я пойду к директору, но, как я сказал, мисс Марсленд, я сам ею займусь! Ей, черт возьми, нужна хорошая трепка. Если бы у нее был отец, он, наверное, и задал бы ей, но вы, судя по всему, разрешаете девчонке делать все, что она хочет. Она совершенно вас не слушается. И вот что я вам скажу – она скоро станет малолетней преступницей…

– Преступницей? Как вы смеете говорить такие вещи? – Элейн рассердило уже то, что он подчеркнуто назвал ее «мисс». Но она не вышла из себя. Элейн тут же признала, что Джинкс поступила скверно, опять ударив Сюзанну, и извинилась за ее поступок. Сказала, что позаботится о том, чтобы такое не повторилось.

– И как же вы помешаете этой необузданной маленькой соплячке нападать на мою дочь? – поинтересовался мистер Хаггерти.

– Я как следует поговорю с Джинкс…

– Поговорите! – вскипел мистер Хаггерти. Его лицо побагровело. – В этом и есть ваша ошибка, женщина! Надо действовать. – Он помахал указательным пальцем перед лицом Элейн. – А если такое повторится, я сам начну действовать, запомните! – Он повернулся и вышел за дверь.

Элейн почувствовала страшную усталость. Она пришла в отчаяние. Медленно закрыв дверь и повернувшись, она пошла наверх к Джинкс. Девочка не спала. Элейн включила свет и остановилась на пороге, наблюдая за непоседой. Та села на кровати и заморгала, чтобы глаза привыкли к свету. Элейн увидела ее веснушки, смешной вздернутый носик… и вдруг девочка ласково улыбнулась. Элейн вздохнула. Она любила эту малышку, находила красоту в чертах лица, которые тетя объявляла некрасивыми, – если, конечно, не считать глаз, больших и выразительных, как у самой Элейн. Девушка решила, что скоро Джинкс должна узнать правду. Ей надо сказать, что она не дочь Элейн… но пока рано. Нет, пока рано. Как это сделать… когда придет время? Постепенно. Но как же постепенно рассказать о подобных вещах? А если прямо сказать обо всем, это обернется слишком большим потрясением. Было бы легче, если б Джинкс не отличалась таким умом. Тогда она осознала бы все постепенно, и потрясение оказалось бы не таким сильным.

– Что случилось, мамочка? – Голос Джинкс прервал размышления Элейн.

Она прошла в комнату и остановилась возле кровати.

– Ко мне опять приходил мистер Хаггерти. Говорит, что ты била Сюзанну. Это правда?

– Да, правда. Но она первая дернула меня за волосы. Это было ужасно… и очень больно! После перемены у меня все время болела голова, так что я ее ударила, когда мы вышли из школы. Но это потому, что она дернула меня за волосы, мамочка. Я бы не стала ее бить просто так.

– Почему она дернула тебя за волосы?

– Ни за что. Я играла на площадке с Джеймсом, а она подошла и вцепилась мне в волосы.

Элейн пристально на нее посмотрела. Она ни разу не уличила Джинкс во лжи, и теперь девочка не дрогнув выдержала ее взгляд.

– Очень хорошо. Ложись, я подоткну одеяло.

– Ты на меня сердишься?

Элейн покачала головой. У Сюзанны был отец, который мог приходить и жаловаться на то, что ее обидели, заступаться за дочь. У Джинкс отца не было. Элейн не сомневалась, что Сюзанна дернула Джинкс за волосы, хотя тетя Сью и сказала, что Сюзанна не агрессивна. И если бы у Джинкс был отец, он бы встретился с мистером Хаггерти и, возможно, привел бы Джинкс, чтобы справедливо разобраться во всем. А теперь на Элейн нагнали страху, а в деле так и не удалось разобраться.

– Нет, милая, не сержусь. Но ты должна постараться хорошо себя вести и поменьше драться с окружающими.

– Но у меня болела голова, мамочка. Болела все время, пока мы не пошли домой.

Элейн ничего не ответила. Она подоткнула одеяло, наклонилась и поцеловала Джинкс в щеку.

– Ты грустная из-за тети Сью? – спросила Джинкс, глядя в лицо Элейн.

– Да, милая, я грустная из-за тети Сью.

– Без нее одиноко, правда? Но ничего, мы ее увидим на небе. У Майкла Бута умерла маленькая сестра, и Майкл сказал, что увидит ее на небе. Он сказал, что всегда видишь людей на небе… так что не грусти, мамочка. Когда мы с тобой будем на небе, то снова окажемся все вместе. – Джинкс зевнула и закрыла глаза.