Текст книги "По волнам любви"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Энн Хэмпсон
По волнам любви

Глава 1

Тетя Сью откинулась на спинку набитого конским волосом дивана и уставилась на племянницу светло-серыми глазами:

– Мне не нравятся твои визиты к Эстелле. По-моему, это совсем не идет тебе на пользу. Снова собираешься к ней во вторник?

– Конечно, сразу после работы. Так что не жди меня к ужину. – Элейн улыбнулась. – В конце концов, Эстелла – моя сестра, и, хотя мы очень разные, я не хочу порывать с ней.

Когда-то они были так близки, подумала Элейн. Ее прекрасные серо-голубые глаза заволокло печалью. А как они веселились, когда разыгрывали друзей!

– Близнецы, похожие как две капли воды… – Тетя Сью внезапно нахмурилась и щелкнула языком. – Так схожи внешне, но при этом совершенно разные по характеру. Трудно поверить. Эстелла – маленькая шлюха! – Не дождавшись реакции Элейн, старушка продолжила: – Знаю, тебе не нравится, что я так выразилась, но, по-моему, это даже слабо сказано! – Многое изменилось с тех пор, как ты была молода, тетушка. В наши дни иметь любовников – в порядке вещей.

– Любовников? Нескольких?

– Да, нескольких. – Поднимая петлю на колготках, Элейн еле слышно вздохнула. – Если бы у меня был любовник, он подарил бы мне новую одежду… и тогда мне не пришлось бы этим заниматься. Ненавижу штопать колготки!

Тетя явно расстроилась.

– Ты не в первый раз говоришь такие вещи. Надеюсь, это шутка? – Она покачала головой и добавила, не дав Элейн ответить: – Нет, не могу себе представить, чтобы ты завела любовника. У тебя слишком высокие идеалы.

– Но такие старомодные! – Элейн нахмурилась, глядя на колготки, и снова вздохнула. – Должны продержаться до следующей недели. Все мои деньги уходят на Джинкс.

– Тебе следовало отдать ее на воспитание в приемную семью, а не привязываться к ней так сильно.

Элейн испуганно взглянула на старушку:

– Ты ведь не всерьез, тетушка? Ведь ты любишь ее не меньше, чем я.

– К сожалению, да. И поэтому она осталась у нас. Мужчины! – воскликнула тетя Сью, ударив кулачком по подлокотнику.

– Кит умер, так что не станем его осуждать.

– У тебя слишком доброе сердце. Какая еще девушка позволила бы мужчине навязать себе его ребенка? Но, возможно, дело в твоем возрасте. Всего семнадцать лет… а казалась ты еще моложе. – Старушка вздохнула, задумавшись. – Прошло больше пяти лет. Как летит время! – Странно, но в тихом голосе тети Сью не было и намека на сожаление. – Пять лет…

Элейн промолчала, но ей почему-то стало немного страшно. Незадолго до сегодняшнего разговора тетя Сью сказала соседке, что она готова к смерти. Старушка вздрогнула, усаживаясь поудобнее, но вскоре бросила на Элейн любопытный взгляд и спросила, любила ли она хоть когда-нибудь Кита.

– По-моему, нет. Мне было его жаль, когда Ребекка умерла, рожая Джинкс. Поэтому я и взяла ребенка. Ты знаешь, Кит мне платил, чтобы я не работала. Он попросил меня выйти за него замуж, когда закончится траур. Я согласилась из-за ребенка. Джинкс такая милая. Я пропала, как только взяла ее на руки. Ты и тогда знала, что я обожаю детей. Мне пришлось пообещать выйти за Кита…

Элейн замолчала. На нее нахлынули воспоминания. Семнадцать лет… Мягкосердечная девушка, потрясенная смертью близкой подруги, которая была всего на полтора года старше ее. Убитый горем Кит… по крайней мере, он так выглядел… и она, Элейн, пытается его утешить.

– Ты позаботишься о Джинкс? – спросил он тогда. По щекам Кита текли слезы.

Сердце Элейн разрывалось от горя. Она не колеблясь согласилась заботиться о девочке.

– Тебе придется бросить работу. Но я хорошо зарабатываю, так что денег у тебя будет достаточно, – пообещал Кит.

– Я получила ребенка, но не мужчину. – В приятном, мелодичном голосе Элейн зазвучали грустные нотки. – Никогда не думала, что Кит способен меня бросить. Тогда я поклялась, что обязательно заставлю какого-нибудь мужчину заплатить за предательство Кита. Но со временем передумала.

Взгляд Элейн стал мягким, как у олененка, ее красивые губы чуть дрожали. Она никогда себя не жалела, но время от времени не могла не думать о том, как несправедливо обошелся с ней Кит. Он обманул не только ее, но и свою жену, потому что завел роман, когда Ребекка была беременна Джинкс.

– Девчонка, с которой он сбежал, – стерва. Знала, что он оставил тебе Джинкс! – Тетя Сью медленно закипала яростью. Элейн попыталась возразить, зная, что той вредно волноваться, но старушка заговорила вновь: – Он прекрасно знал, что делает. Не сомневался в том, что нашел простушку, которая не обратится в полицию!

– Он знал, что и ты не обратишься в полицию, – не удержавшись, напомнила Элейн. – Ты много раз грозилась, будто так и сделаешь, как только мы узнали о бегстве Кита с той девчонкой, но все ограничилось разговорами. Ты не меньше моего боялась, что, если мы обо всем расскажем, у нас заберут Джинкс и отдадут ее в приют.

– Что ж, – начала защищаться тетя Сью, – она такая милая крошка… хотя и некрасивая…

– Она красивая, тетушка!

– Ты всегда так говорила, дорогая… но эти веснушки! И вздернутый носик. Конечно, у нее восхитительные глаза… такие большие и доверчивые, немного раскосые… Ну, хватит. О чем я говорила? А, да, она милая крошка и такая хорошая. Мы даже не замечали, что в доме есть маленький ребенок.

– Пока она не начала бегать по всему дому, – скривилась Элейн. – Теперь все замечают, что в доме есть ребенок.

– Если бы мы только знали о катастрофе, о гибели Кита, то смогли бы получить от государства денежное пособие на ребенка, – задумчиво произнесла тетя Сью, – но, к сожалению, мы узнали о его смерти только три года спустя.

Элейн качала головой, слушая тетю.

– Мы не могли претендовать на пособие, тетушка. Мы с тобой прекрасно знаем, что нарушили закон, оставив Джинкс у себя. Ее не удочерили, и мы были обязаны поставить в известность полицию… или местные власти… как только уехал Кит. Мы не имели права об этом молчать, хотя именно так и сделали. Если бы я вышла за Кита, все было бы по-другому. Я бы имела право оставить Джинкс у себя.

– Все было бы совершенно по-другому, – мрачно подтвердила тетя Сью. – Ты, как вдова, получала бы пенсию и деньги на Джинкс. Как несправедливо! Ты выбиваешься из сил, чтобы обеспечить ребенка, во всем себе отказываешь и не смеешь обращаться за пособием! Я просто вне себя, Элейн…

– Не надо так переживать, милая. – Элейн с беспокойством посмотрела на морщинистое лицо тети Сью. – Я уже решила, – хотя, может, и была тогда слишком юной, – но не жалею об этом и знаю, что не пожалею никогда.

– От этого мало толку, когда ты возвращаешься домой от Эстеллы и рассказываешь о том, в какой роскоши она живет, – продолжала тетя Сью, не обращая внимания на слова Элейн. – Но ты всегда была маленькой дурочкой, которая жертвует всем. Ничего хорошего тебе это не принесло, но, наверное, ты так устроена.

Она замолчала и нахмурилась еще сильнее, глядя на племянницу, которая сидела на стуле с высокой спинкой и пыталась заштопать огромную дыру на колготках. Элейн наклонила голову, и взгляд тети Сью остановился на ее красиво изогнутой шее. При свете солнечных лучей, лившихся в окно, тонкие золотистые волоски на затылке мерцали, как крохотные искры. Пряди ее волос золотисто-медового оттенка, густые, блестящие, с завивающимися кончиками мягко падали на лицо Элейн. Старушка вздохнула и задумалась.

Элейн оказалась у нее в шестнадцать лет, после смерти отца. Мать умерла пятью годами раньше. А Эстелла переехала к подруге в Лондон. Хотя они с Элейн продолжали время от времени видеться, теперь у них было мало общего.

Глаза тети затуманились, она чуть заметно качала головой.

– Что случилось, милая? – Элейн ласково на нее посмотрела и добавила, раньше чем тетя Сью успела ответить: – Ничего, может, я поймаю богатого мужчину, о котором иногда говорю. Да это же просто замечательно: у меня появятся хоть какие-то удобства!

Старушка вновь нахмурилась. Она прямо сказала Элейн, что порядочные девушки не говорят о «ловле» мужчин. Потом посоветовала ей выбросить из головы мысли о богатом муже, ведь богатые мужчины всегда женятся на богатых женщинах.

– В любом случае, – расстроенно продолжала тетя Сью, – разве у тебя есть возможность познакомиться с мужчиной, богатым или бедным? Ты же появляешься на людях так редко! Только когда бываешь в гостях у этой девчонки, Эстеллы.

– Я просто не могу себе позволить появляться на людях, тетушка, ты знаешь. Во-первых, мне понадобилась бы приличная одежда, а во-вторых, это стоило бы денег. А я не могу так швыряться деньгами, они мне еще пригодятся.

– Для Джинкс!

– Она того стоит.

Тетя Сью не удержалась от сердитого восклицания, но выражение лица женщины смягчилось, и она посмотрела на маленькую фотографию в углу картинной рамы на серванте.

– Может быть, Эстелла познакомит меня с каким-нибудь богатым мужчиной, – с улыбкой добавила Элейн, но в ее голосе не слышалось оптимизма. Когда Элейн приходила в гости к Эстелле, та всегда была одна. И хотя Эстелла часто устраивала вечеринки, она никогда не приглашала на них сестру.

– Всей душой надеюсь, что этого не произойдет! – резко произнесла тетя Сью. – Ее знакомые на тебе не женятся. Соблазнители, все до одного!

Элейн пожала плечами:

– Наверное, это правда.

Эстелла не хотела выходить замуж, так что для нее не имело никакого значения то, что все ее знакомые мужчины – соблазнители.

– Тебе нужен милый, уравновешенный мальчик, который будет тебе верен.

– Верен? – Элейн грустно покачала головой. – Разве можно в наши дни надеяться на встречу с верным мужчиной… когда в его жизни столько соблазнов?

– Тот, кто тебе нужен, устоит перед соблазнами, – твердо заявила тетя Сью. – Твой будущий муж, дорогая, перебесится и захочет остепениться.

Элейн не удержалась от улыбки.

– Высокие идеалы. К тому же ты принимаешь желаемое за действительное.

– Кто бы тебя ни встретил, он поблагодарит судьбу за то, что нашел хорошую девушку. И если у него есть голова на плечах, он не станет рисковать.

Элейн положила иголку и нитку в коробку для рукоделия.

– У меня такое чувство, будто я никогда не выйду замуж. Так что, может быть, мне и не придется беспокоиться о верности.

Но на секунду Элейн дала волю воображению. Если бы она никогда не была знакома с Ребеккой и Китом, то осталась бы свободной, как любая другая юная девушка. У нее появилось бы много счастливых и беззаботных знакомых сверстников. Элейн вела бы себя как большинство ее школьных подруг – обручилась и вышла замуж. У двух ее старых подруг родились дети, еще одна вышла замуж за канадца и жила интересной жизнью на ранчо, а четвертая увлекательно проводила время в Египте, где ее муж работал в посольстве.

– Никогда не выйдешь замуж? – переспросила тетя Сью. – Чушь! Тебе всего двадцать два года. Необходимо побольше появляться на людях, дорогая. Я собираюсь продать несколько драгоценностей. Можешь взять себе эти деньги…

– Я не позволю тебе продавать драгоценности только ради того, чтобы я смогла промотать эти деньги.

– Это слово здесь неуместно, – раздраженно произнесла тетя Сью. – Значит, если ты тратишь деньги не на меня, не на Джинкс и не на дом, ты их проматываешь. На прошлой неделе ты выразилась точно так же, когда купила себе новую пару тапочек. Тебе пора тратить больше денег на себя. – Элейн молча встала и убрала коробку для рукоделия в стенной шкаф. – Я хочу, чтобы ты выходила из дома и общалась с людьми, – продолжала тетя Сью.

Элейн нахмурилась. Ей показалось или в голосе старушке действительно прозвучали нотки отчаяния? В последнее время у девушки не раз складывалось впечатление, что тетя Сью очень беспокоится о будущем племянницы.

– Я позабочусь о Джинкс, Элейн, дорогая. Она всегда спит как убитая, – гнула свое тетушка.

Девушка так и не ответила. Поначалу тетя делала для Джинкс почти все, ведь Элейн пришлось вернуться на работу, как только Кит перестал выплачивать деньги. А это произошло меньше чем через два месяца после того, как девушка взяла ребенка. Полгода назад Джинкс исполнилось всего четыре с половиной года, девочка пошла в школу. С тех пор тете Сью стало значительно легче. Это очень радовало Элейн, ведь за последний год здоровье старушки заметно ухудшилось. Она страдала от артрита. И могла помочь только тем, что покормить Джинкс после школы.

– Если ты сидишь вечерами дома, это не значит, что я должна уходить. Я согласна насчет Джинкс, она действительно крепко спит. Но может проснуться. И я не хочу, чтобы у тебя из-за нее возникали трудности.

Услышав шум в саду за домом, Элейн замолчала. От уныния не осталось и следа. А ведь она целый день не могла избавиться от чувства, овладевшего ею, когда утром, собираясь на работу, она увидела, как почтальон бросает кучу счетов в почтовый ящик. Сегодня у нее неполный рабочий день, и в такое утро она чувствовала себя немного веселее, чем обычно. Но когда в автобусе Элейн распечатала конверты, она не знала, с чего начать. Какие счета оплатить сейчас же, а какие могут подождать. Первым испортился электрический утюг, потом Джинкс разбила окно. На следующий день выяснилось, что необходимо прочистить дымоход. Помимо счетов за все эти вещи Элейн обнаружила счет за электричество и еще один – местный налог. У тети Сью не было ничего, кроме пенсии, половина которой уходила на оплату жилья, так что Элейн приходилось считать каждое пенни из собственного заработка.

– Вот и моя дочка. – Она приветливо улыбнулась, обернувшись на стук двери.

– Твоя дочка! – Тетя Сью возмущенно воскликнула, но, как и Элейн, просияла, когда девочка ворвалась в комнату. Настоящий вихрь! Озорные карие глаза, перемазанное шоколадом веснушчатое лицо, забавно вздернутый носик…

– Мамочка! Я тебе нарисовала пасхальную открытку! Учительница сказала, что она лучшая в классе, а Марджери Кершоу заплакала, потому что хотела, чтобы ее открытка была лучше всех. Вот! На ней утки… то есть цыплята. – Она расплылась в широкой улыбке, после чего начала облизываться, пытаясь избавиться от шоколада на губах.

Элейн взяла открытку и посмотрела на девочку. Ее взгляд остановился на лице Джинкс.

– Откуда взялся шоколад? Ведь у тебя нет денег.

Элейн села на краешек стула, с которого только что встала, и взялась рассматривать открытку.

– Пол Хэддон дал, потому что я пообещала его поцеловать. А вместо этого схватила шоколад и убежала. Но он бегает быстрее. Догнал меня и ударил по лодыжке. Шоколад он все равно не получил обратно, потому что я запихнула его себе в глотку… – Джинкс замолчала, увидев, что Элейн недовольно нахмурилась. Потом ее глаза лукаво блеснули. – Я быстро положила его в рот. – Она наклонилась и дернула за носок, сильно его растянув. – Посмотри на синяк! Завтра я ему разрисую весь задачник, и учительница поставит его в угол, а все ребята будут над ним смеяться.

– Его поставят в угол, да? – поинтересовалась тетя Сью, нахмурившись. – Это вас поставят в угол, мисс! Пола не станут наказывать за то, что сделала ты.

Огромные глаза девочки будто стали еще больше.

– Думаешь, он наябедничает? Нет, Пол так не сделает, а то все будут обзывать его стукачом. – Язычок сладкоежки прошелся по измазанным шоколадом губам, и старушка вздрогнула.

– Надо позаботиться о ее манерах и речи, Элейн. Нельзя, чтобы девочка и дальше так себя вела.

Элейн все еще разглядывала открытку и рассеянно кивнула в ответ.

Ее тетя вновь обратилась к Джинкс:

– Где твои ленточки?.. Хотя я и так знаю! Какой мальчик на этот раз?

– Дэвид Кербишли. Он вытащил из волос обе ленточки и привязал их к решетке. – Глаза Джинкс потемнели от гнева, и она сжала кулаки. – Я стала дергать его за волосы, и он завизжал как резаный. Пришла какая-то женщина и сказала, чтобы я его оставила в покое. Я не послушалась, и тогда она обозвала меня скверной девчонкой, а я показала ей язык. Она сказала, что меня надо отшлепать, так что я опять показала ей язык. Она была смешная… Ты слушаешь, мамочка?

– Да, дорогая, конечно, слушаю.

– Эта женщина… у нее огромный нос, а зубы стучали, когда она говорила, и двигались то вверх, то вниз, вот так… Вот так… О-о, у меня не получается. А у тебя получится, мамочка?

– Нет, милая, не получится. – Элейн постучала пальцем по открытке. – Очень красиво. У тебя получилось просто замечательно.

Джинкс, услышав похвалу, не знала, куда деваться от радости. Она подошла к Элейн, сидящей на стуле, обняла ее одной рукой за шею и прижалась щекой к щеке.

– Тебе понравилось то, что я написала? «Моей мамочке, потому что я ее люблю». И еще сорок семь поцелуев! – Джинкс провела грязным пальцем по крестикам, которые она поставила на обеих сторонах открытки. – Можешь их посчитать, если хочешь.

– Верю тебе на слово. Почему сорок семь?

– Я хотела поставить сто, но у меня сломался карандаш, а учительница сказала, что сегодня больше не станет точить карандаши. Я хотела взять карандаш у Сьюзен Фостер, но она все время слюнявила и жевала его кончик, и он был насквозь мокрый! Брр… ужас! Я не стала его брать, так и не дорисовала поцелуи. Я тебя поцелую по-настоящему, если хочешь…

– Нет, не надо, у тебя весь рот в шоколаде. Иди умойся.

– Да, хорошо. – Джинкс весело повернулась к двери, но вдруг остановилась. – Я забыла тебе рассказать. Джанис Питтс заболела…

– Джанис? Маленькая дочка твоей учительницы?

– Да, у нее ди… ди… – Джинкс надула веснушчатые щеки, как воздушные шарики, и наконец расстроенно выдохнула: – Я не могу выговорить это слово, но она все время поднимала руку, а потом миссис Питтс все время пришлось переодевать ей… ей… Это грубое слово, но ты знаешь, о чем я говорю, да?

Элейн кивнула, пытаясь сохранить спокойствие.

– Миссис Питтс их вымыла и повесила сушиться на батарею, и пришел директор. Он их увидел и спросил, что случилось. Миссис Питтс ему рассказала, а он сказал, что она должна увести Джанис домой. Она так и сделала. Пришла какая-то большая девочка и присматривала за нами… О, это длинная история, да? – Джинкс набрала воздуха в грудь, но через несколько секунд заговорила снова: – Она была милая, эта большая девочка. У нее замечательные черные волосы, они блестели. Она сказала, что я умею красиво рисовать… она тоже умеет красиво рисовать. Я знаю, потому что она нарисовала картину, чтобы я посмотрела. И она пойдет учиться в художественную школу, когда ей будет шестнадцать лет, потому что ее брат учится рисовать в художественной школе… – Джинкс снова замолчала, чтобы перевести дыхание.

Взрослые обменялись взглядами. Элейн развеселилась, а в глазах тети Сью появилось выражение, близкое к отчаянию. Увидев это, Элейн не удержалась от смеха, хотя и пыталась сохранить спокойное выражение лица, потому что знала – с Джинкс не будет сладу, если та поймет, что может кого-то рассмешить.

– Я смогу пойти в художественную школу, когда мне будет шестнадцать?

– Ты будешь работать, моя девочка, и отдавать маме деньги на домашнее хозяйство.

Услышав это, Элейн нахмурилась. Джинкс иногда шалила, но была очень умной, и Элейн всегда лелеяла надежду, что она сумеет позволить Джинкс учиться столько, сколько та пожелает.

– Я не хочу идти работать, – надула губки Джинкс. – Я выйду замуж, потому что тогда твой папочка дает тебе кучу денег, а тебе надо только присматривать за детьми и мыть посуду. Мы в школе играем в мамочек и папочек в доме Венди, и это совсем не трудно. Правда, приходится целовать папочек, и мне это не нравится, так что я сказала миссис Питтс, что я не буду, а она сказала Полу и Дэвиду, что пусть играют дальше, без поцелуев…

О, я забыла рассказать еще вот о чем. У Эврил новый ребенок, и нам надо было об этом написать в новостях. Это девочка, но Эврил хотела мальчика. О-о, как она хвастала! Хвастала все время, а мне это надоело, и я сказала, что у моей мамочки будет ребенок. Миссис Питтс удивилась и спросила: «Ты уверена?» – а я сказала: «Конечно, уверена», а миссис Питтс посмотрела на меня как-то странно, а потом пожала плечами… вот так.

– Ты очень плохо себя ведешь. Рассказываешь всякие небылицы, – упрекнула ее тетя Сью. – Завтра же скажешь учительнице, что у твоей мамочки не будет ребенка. Слышишь?

Девочки поморщилась:

– Я хочу, чтобы был ребенок, очень хочу. Почти у всех родителей в нашем классе есть ребенок. – Джинкс посмотрела на Элейн. – Почему у меня не может быть ребенка?

– Потому что, милая, у тебя нет папочки. Видишь ли, у мамочек могут быть дети, только если у них есть мужья.

Джинкс замолчала, обдумывая то, что ей сказали.

– А ты разве не можешь выйти замуж?

Элейн покачала головой, но, отвечая Джинкс, смеялась. При этом она бросила взгляд на тетю:

– Опять все сначала! Мне придется найти себе мужа хотя бы для того, чтобы угодить вам обеим.

– У Даррила Соумса теперь есть замечательный папочка. – Джинкс зачесала назад волосы, падающие на глаза. На лице осталось огромное черное пятно. – Раньше папы не было, но мамочка Даррила вышла замуж. Я один раз пришла к ним в гости, а его папочка улыбнулся и посадил Даррила к себе на колено. Вот если бы у меня был папочка и если бы он посадил меня к себе на колено!

– На колено? – Элейн хитро взглянула на проказницу. – Он перекинул бы тебя через колено и поступал бы так каждый день.

Джинкс хихикнула:

– Нет. Я бы вела себя хорошо. С папочками всегда ведут себя хорошо, верно?

Она обернулась за подтверждением к тете Сью. Но та молчала, не сводя светлых глаз с черного пятна на лбу и на щеке девочки. Тетя Сью резко вдохнула, а потом медленно выдохнула, скрывая раздражение.

– Верно, – добавила Джинкс, не обращая внимания на поведение тети. – С папочками надо вести себя хорошо, потому что они мужчины. Когда мамочка Даррила велит ему прекратить, он не слушается. А вот когда ему велит прекратить папочка, Даррил всегда так и делает…

– Ради всего святого, иди и вымой лицо и руки, – перебила тетя Сью. – А то мама позволит тебе болтать до второго пришествия! Сейчас же иди в ванную. И дай передохнуть своему языку!

Маленькая девочка внезапно расстроилась и прижала руку к животу.

– О-о… я хочу есть. Нам в школе давали на обед карий рис, и я не могла его есть.

– Карий? – засмеялась Элейн, качая головой. – Ты хочешь сказать «карри и рис». Странно, что этим кормят детей, – добавила она, взглянув на тетю.

– Мне показалось, миссис Грей назвала его «карий». Миссис Грей пришла работать к нам в столовую. Она милая. Улыбается, когда дает обед. Я вам рассказывала, что ее собаку сбила машина? Не насмерть…

– Нет, ты не рассказывала нам о собаке, и мы не хотим слушать! – Тетя Сью начинала сердиться не на шутку.

Элейн встала и слегка подтолкнула Джинкс к двери.

– Карий рис был весь полит желтым соусом. Ужас. Что к чаю?

– Яйца-пашот на тосте.

– Здорово! Можно, я съем два яйца и один тост?

– Нет, – ответила Элейн. – Ты можешь съесть одно яйцо и два тоста.

– Хорошо. – Джинкс повернулась в дверях и погрозила Элейн указательным пальцем. – Но я хочу, чтобы второй тост был с вареньем.

– Ну и ну, – выдохнула тетя Сью, когда за девочкой закрылась дверь. – Слава богу, у нас есть несколько минут, чтобы передохнуть! – Она больше не сердилась, но и не повеселела. С серьезным видом тетя Сью произнесла: – Мы действительно должны ее обуздать, Элейн. Она ведет себя все хуже и хуже. Ей нужен отец. У меня не осталось сомнений. Если она такая в пять лет, то что будет в десять?

– Иногда мне страшно об этом подумать, – призналась Элейн. – Я не могу ее отшлепать, а слова на нее почти не действуют. Но может быть, она и так исправится? – Элейн с надеждой посмотрела на тетю и увидела, как та качает головой.

– Нет, Элейн, просто так она не исправится. Тебе придется быть с ней потверже. Только представь себе – показала язык той женщине. Интересно, кто она?

– Очень похоже на миссис Аркрайт. Если это действительно она, то о том, что случилось, узнают все соседи, а миссис Аркрайт придумает кучу подробностей.

– Нам-то что? – Тетя Сью продолжала, не обращая внимания на отсутствие логики в собственных словах: – Эта женщина не имела права бранить ребенка, не разобравшись, в чем дело. Если мальчик выдернул ленточки из волос Джинкс и привязал их к решетке, тогда Джинкс правильно сделала, что дернула его за волосы. Несносный постреленок! А сколько стоят эти ленточки!

– Ты заметила, что она опять ушибла колено? – Элейн все еще держала в руках пасхальную открытку. Она машинально протянула ее тете. – Должно быть, сегодня снова упала.

– Я уже перестала замечать, – раздраженно вздохнула тетя Сью и взглянула на открытку. – На ней всегда не меньше дюжины царапин, все на разных стадиях заживления. Но я заметила, что она разорвала платье и что у нее на трусах грязь. Снова каталась с горки и приземлилась в грязную канаву. – Тетя Сью вернула открытку племяннице. Та положила ее на сервант. – Ну что ж, – вздохнула старушка, наблюдая за ней, – как тебе сказали, когда ты взяла ребенка, в старости она станет для тебя большим утешением.

В старости… Элейн уже сейчас ощущала себя старой.

На нее нахлынули воспоминания о радостных днях, которые когда-то выпали ей и Эстелле. Их переполняла жизненная энергия. А сколько удовольствия они получали! Здорово веселились, нередко на счет своих друзей, которые никогда не могли отличить их друг от друга, потому что сестры всегда одинаково одевались. Эти счастливые беззаботные дни закончились слишком быстро, а последние несколько лет Элейн провела под тяжестью ноши, которую добровольно на себя взвалила. Она часто размышляла о будущем и не сомневалась в том, что останется старой девой и закончит свои дни, как тетя Сью. Будет слушать радио, много читать и передвигаться с помощью палки. Но даже в минуты отчаяния Элейн ни разу не пожалела о том, что взяла Джинкс на воспитание.

Но надо что-то делать с ее манерами и речью. В этом Элейн была полностью согласна с тетей. Пусть девочка останется такой же жизнерадостной, но ведет себя спокойнее. Как этого добиться? По словам самой Джинкс, дети обращали больше внимания на слова отцов, а не матерей. Судя по всему, мужчину слушались немедленно, а женщину не слушались вовсе… по крайней мере, такая сорвиголова, как Джинкс. Джинкс… Как ей шло это имя!

– Я люблю среду, – сказала Джинкс немного погодя, когда они втроем сели за стол, – потому что моя мамочка дома, когда я прихожу из школы. Если бы ты была дома каждый день!

Элейн улыбнулась, а тетя Сью поджала губы, услышав такие бестактные слова. В шестнадцать лет Элейн пришлось бросить школу и найти работу. Тетя могла предложить ей жилье, но не могла себе позволить содержать племянницу. Элейн согласилась на первую же попавшуюся работу и не бросила ее до сих пор. Еще повезло, что ее приняли обратно, после того как она уволилась, поддавшись на уговоры Кита взять на воспитание Джинкс.

Элейн работала в большом городском магазине. Повышения не предвиделось, потому что все главные должности занимали молодые люди, и до сих пор ни один из них не ушел. Элейн часто хотелось найти что-нибудь другое, но город был не очень большим, так что возможностей оставалось не так уж много. Она бы с удовольствием работала секретаршей, но на обучение не хватало денег. Поэтому Элейн оставалась на бесперспективной работе, проводя там пять с половиной дней в неделю. В год ей полагалось не больше пятнадцати дней отпуска.

Эти пятнадцать дней она обычно занималась домашним хозяйством, которому до этого почти не уделялось внимания. Ведь тетя, естественно, могла сделать очень мало. Занавески и чехлы надо было отнести в прачечную самообслуживания, ковры – поднять, убрать из дома и выбить. Иногда Элейн заново клеила обои в какой-нибудь из комнат или сидела за швейной машинкой, латая изношенные простыни или потертые чехлы. В такие минуты она всегда думала об Эстелле и ее беззаботной жизни. Подруга, с которой они когда-то жили в одной квартире, познакомила Эстеллу с одним из своих друзей. Тот немедленно нашел для Эстеллы работу модели, и теперь она зарабатывала за несколько часов столько, сколько Элейн за неделю. У Эстеллы была собственная, роскошно обставленная квартира. Несколько кричаще, на вкус Элейн, но все стоило очень дорого. А отпуск Эстелла обычно проводила в каких-нибудь экзотических краях, куда приезжала на три или четыре недели, а то и на больший срок, с очередным любовником.