Текст книги "Под камнем сим"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Энн Грэнджер
«Под камнем сим»

Глава 1

– Извините, чуть-чуть опоздал, – проговорил Джордж Биддок. – Навещал старую тетушку. Знаете, ей уже за девяносто. Глуховата и слабовата на ноги, а все отлично понимает.

– Понятно, – кивнула Мередит Митчелл, красноречиво взглянув на часы. – Действительно, замечательный возраст. Я ведь предупреждала вас, мистер Биддок, что должна не упустить утренний поезд.

– Ну, летите тогда, птенчик мой, ловите свой поезд, – дружелюбно ответил он, умудрившись придать «ловле поезда» оттенок эксцентричного хобби. – У меня тут ваши наброски с моими собственноручными измерениями. – В качестве доказательства он вытащил из кармана скомканные бумаги, испещренные загадочными синими карандашными пометками.

Они стояли у парадной двери дома Мередит, последнего в ряду коттеджей. Джордж цыкнул зубом, профессионально оценивая фасад, и засунул чертежики обратно в карман, внушив хозяйке подозрение, что там они и останутся до окончания работ. Она задумчиво смотрела на него, гадая, правильно ли сделала, поручив ему выстроить небольшое закрытое крылечко.

Местный специалист. Слыша, что кому-нибудь надо пристроить какую-то мелочь, жители Бамфорда неизменно советуют обратиться к Джорджу Биддоку.

Нежелание обратиться к Джорджу Биддоку расценивается как оскорбление местной гордости. Когда Мередит проговорилась своей соседке миссис Крауч о замысле украсить скромный домик маленьким портиком, та, естественно, указала на Джорджа.

«Смастерит, глазом моргнуть не успеете». Больше того, номер телефона Джорджа записан фломастером на ламинированной картонной сове на кухне миссис Крауч. Это решило дело. Джордж Биддок, и никто другой.

Поэтому пришлось предупреждать об опоздании нынче на службу в министерстве иностранных дел, чтобы дождаться Джорджа. Осталось обсудить последние мелочи, прежде чем Мередит сядет в лондонский поезд, а он примется за работу. Прошлым вечером Джордж привез на старом тарахтевшем грузовике доски и мешки с цементом. Нераспиленные доски свалены на обочине подъездной дорожки. Мешки с цементом заботливо накрыты пленкой.

Мысль о закрытом крылечке хорошая. По прихожей сквозняки гуляют. Остается надеяться, что с появлением портика сократятся счета за отопление. Вдобавок каждый подошедший к двери в дурную погоду промокает насквозь. Сама Мередит зимой вымокла до нитки, отыскивая ключи, после чего решила, что с нее довольно – весной обязательно надо что-нибудь предпринять.

Джордж выслушал ее со словами: «А-а-а, Дорис Крауч сказала, вам нужно простое крыльцо». «Значит, я хорошо сделала, что к нему обратилась», – заключила Мередит, видя, что сарафанное радио опередило ее.

Сказать по справедливости, он, кажется, знал, о чем идет речь, и назначил разумную цену. С другой стороны, было абсолютно ясно, что необходимо все разъяснить до мелочей, или он выстроит не то, что нужно, а то, что сам сочтет нужным. У Мередит появились относительно Джорджа некоторые сомнения. Очень мило, что он навестил престарелую тетку. Ему самому за шестьдесят, поэтому возраст тетки нисколько не удивляет. Однако хочется верить, что визиты к долгожительнице не послужат стандартным оправданием опозданий или прогулов. Впрочем, вот он стоит перед домом, долговязый, костлявый, в старомодном костюме поверх обтрепанного вязаного свитера. Слишком короткие рукава пиджака не доходят до запястий, огромные скрюченные кисти рук угрожающе болтаются в воздухе. Лысую голову венчает засаленная кепка, за одним ухом торчит огрызок карандаша, за другим смятая сигарета.

– Тогда я на вас полагаюсь, смотрите, решайте, – вздохнула Мередит.

– Угу, – буркнул Джордж с отсутствующим видом. Междометие безмолвно намекнуло, что, с его точки зрения, она здесь не нужна. Будет только мешать да путаться под ногами.

Мередит вывела из гаража машину, приготовившись ехать к вокзалу. В последний момент по импульсивному побуждению опустила стекло и крикнула:

– Я вам дала номер моего рабочего телефона? Звоните, если возникнут вопросы.

– Из-за такой ерунды? – прокричал в ответ Джордж. – Не мелите чепуху, езжайте. Меня Дорис Крауч увидит и чайник поставит.

О боже. Мередит снова закрыла окно, отрезав от себя Джорджа вместе с его рабочими планами. Она его наняла – не могла не нанять. В любом случае некогда препираться.

Поздний отъезд сразу создал проблемы. Привокзальная парковка битком набита. Пришлось выезжать на ухабистую травяную обочину в дальнем конце, оставлять там машину. Собственно, заросшая полоска находится в границах стоянки, там можно остановиться по праву, что ничуть не облегчило мерзкого ощущения, когда высокие каблуки ушли в жидкую грязь.

Возможно, поручение Джорджу построить крылечко связано на самом деле не с плохой погодой, а с общим настроением в последнее время. Жизнь идет не так, как хочется, и Мередит постоянно приказывает себе не распускаться. Дело, конечно, в Алане. В Алане, сделавшем ей предложение. Она отказала. Он в свою очередь принял отказ с упрямым спокойствием, как бы зная, что со временем Мередит передумает.

А она без конца себя уверяет – в дороге, под душем, умываясь, чистя зубы, занимаясь делами, – что передумывать не собирается. Подобный аутотренинг должен бы внести в душу мир и покой. Вместо этого возникает глубокое недовольство. Своим поведением Алан внушает ей ощущение собственного ничтожества и одновременно вызывает агрессию. Отсюда решение подправить образ жизни.

Для этого необходимо не только крыльцо. Она слишком небрежно относится к своей одежде и внешности. Конечно, из нее не получится модная картинка, хотя роста вполне достаточно для профессиональной манекенщицы. Но ее с детства прозвали «гадким утенком». «Слава богу, у Мередит мозги хорошие, – объявила однажды в ее присутствии добрая тетушка. – Потому что мордочкой она не блещет».

Размышляя об этом в зрелые годы, Мередит пришла к выводу, что блеснуть мордочкой действительно не выйдет. В свое время теткино замечание не особенно ее задело, да и впоследствии волновало несильно. И все-таки, как она только вчера объявила своему отражению в зеркале, это не повод расхаживать в таком виде, словно ты только что выбралась на свет из лесной чащи, как выразилась бы упомянутая тетка.

Поэтому, получив нынче утром чуть больше времени на сборы, Мередит потратила его на приведение себя в порядок. Надела новый строгий костюм цвета ржавчины, старательно причесала короткие темные волосы. Туфли тоже сравнительно новые, только каблуки заляпаны грязью. Вытирать некогда – поезд подходит. Мередит заперла машину, поддернула узкую юбку, совершила с кейсом в руке блестящий спринтерский рывок со стоянки, ворвалась на вокзал, прибыла на платформу в ту самую минуту, когда двери вагонов с шипением открылись, вскочила и шлепнулась на ближайшее сиденье.

Одно преимущество поздней поездки – попутчиков мало. Вместо толкотни в потной и раздраженной толпе можно выбрать удобное место в почти пустом вагоне. Напротив через проход сидит мужчина, читает газету, хотя не поленился как следует разглядеть ее ноги. Мередит натянула юбку пониже, насколько возможно – длины недостаточно. Дальше беседуют две женщины. В дальнем конце вагона подросток в наушниках дергается и болтает головой, замкнутый в своем мире. Она положила кейс на сиденье, полезла в сумочку за бумажной салфеткой, чтобы вытереть туфли. Двери вновь зашипели, закрылись, поезд отошел от станции. Впрочем, не успев уйти далеко и набрать полную скорость, замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Мередит выглянула в окно с туфлей в одной руке и с салфеткой в другой.

Вагон стоял рядом с заброшенным викторианским виадуком среди лесистой местности. По обеим сторонам от рельсов круто вздымается насыпь, сплошь заросшая почерневшей на зимних морозах крапивой, среди которой уже пробиваются ярко-зеленые ростки. Растет там и ежевика, молоденькая бузина смешивается с уцелевшими с прошлого года голыми ветками буддлеи, которая любит втискиваться в самые неподходящие дыры и щели, питая особое пристрастие к железным дорогам, нередко прорастая между рельсами и шпалами. Кусты только начали покрываться листвой. Вся эта растительность сливается в плотную массу с вкрапленными то тут, то там разнообразными тонкими деревцами до самого верха насыпи. А прямо перед глазами…

Сердце екнуло. Прямо в глаза злобно смотрит крупная зеленая лягушка.

Ярко-изумрудного цвета, с черными выпученными глазами, сделанная из какой-то мягкой пушистой тряпки, висит на нижней ветке березы, видимо зацепившись лямкой. Мередит сообразила, что это модный рюкзачок в виде смешного животного. Непонятно, как он тут оказался. С виду чистый, сухой, целый. Фактически новенький. К сожалению, люди куда попало выбрасывают ненужные вещи. В самых неподобающих местах видишь тележки из супермаркета, спинки от старых кроватей, мусор в черных пластиковых мешках. Однако эту причудливую вещицу, забавную и немного пугающую, не назовешь хламом. Мередит нахмурилась.

Мужчина с той стороны прохода опустил газету и, видя, что попутчица пристально смотрит в окно, объяснил:

– Ремонтные работы. Нас здесь в это же время вчера задержали. Через минуту пустят.

Мередит рассеянно кивнула. В другой раз разозлилась бы на задержку именно в тот день, когда и без того уже выбилась из расписания. Теперь доберется в офис лишь к ланчу. Но она так отвлеклась на выпученные лягушачьи глаза, что практически не обратила внимания на мужчину. Тот пожал плечами, вытащил мобильник и принялся сообщать о своем затруднительном положении всем, кому интересно и кому не очень.

– Алло, Роджер? Я чуть опоздаю…

Глаза пригляделись к тенистой насыпи, и в хаотичном сплетении растительности стали лучше видны детали. Кажется, дальше протоптана тропка, хотя непонятно, кому надо карабкаться по крутому откосу. Разве что прошлой осенью лазали бесстрашные любители ежевики, не пугаясь мчащихся составов.

Внезапно что-то черное сорвалось с земли, поднялось над деревьями, пронеслось к виадуку. Мередит вздрогнула и взяла себя в руки. Просто крупная ворона шакалила в леске. Здесь наверняка есть пища для падальщиков: дохлые птицы, мыши, остатки лисьей добычи… Однако она почуяла беспокойство. Дело в лягушке с безжизненными блестящими выпученными глазами, в самой этой странной вещи. Черт побери, откуда здесь детская сумка? Мередит прижалась к стеклу носом и сильно прищурилась.

– Привет, Джеймс! Я в поезде застрял…

Мужчина, видно, намеревался пройтись по всей телефонной книге. Мередит оторвалась от лягушки, дочистила туфли, встала, направилась к мусорному ящику, выбросила грязные салфетки. Когда вернулась, попутчик отрывал от обыденных утренних дел некую Кэти.

Она снова уставилась на рюкзак. Поезд тронулся, подхваченная воздушным потоком лягушка качнулась, как бы помахав на прощание зелеными плюшевыми руками (передними лапками, если быть педантичным).

– До свидания, до свидания, – неосторожно пробормотала Мередит, и мужчина напротив, спрятав телефон, удивленно взглянул на нее, а потом вновь развернул газету и скрылся за ней, видно зная, что в британских поездах время от времени нарываешься на сумасшедших. Эта молодая женщина не похожа на чокнутую, но точно не угадаешь.

Поезд медленно вошел в тень под арку старого виадука и вновь вынырнул на свет. Рабочие в светоотражающих оранжевых жилетах стояли в стороне, опираясь на лопаты, без особого интереса глядя на проходивший состав, который набрал скорость и вскоре загрохотал, покачиваясь, словно машинист наверстывал упущенное время. Зеленая лягушка ушла в глубины памяти и там упокоилась, временно позабытая.

– Извини за опоздание, – сказала Мередит Джеральду, с которым делила просторный кабинет. – Меня кто-нибудь спрашивал?

– Нет, – весело ответил коллега. – Но раз ты уже здесь, я пораньше уйду на ланч. Присоединишься?

Она припомнила столовую и покачала головой:

– Поздно завтракала. У меня с собой яблоко и пакетик арахиса.

– В зоопарк собралась, шимпанзе покормить?

– Какой ты деликатный и милый!

– Мне требуется приличный ланч, – заявил он. – Предпочтительно приготовленный поварами.

– Разве мама тебя не накормила?

Крепкий удар в отместку за шуточку насчет ланча. Джеральд в свои тридцать девять лет живет с заботливой и властной матерью, которая хорошо его кормит, что очевидно каждому.

– Если не поем как следует, не смогу сосредоточиться, – объяснил он. – По-моему, сегодня дают макароны с сыром. – И Джеральд жизнерадостно засеменил к двери.

Мередит открыла кейс, вытащила яблоко, положила на стол, села, пристально глядя на телефон. С прошлых выходных они с Аланом не встречались и не перезванивались. Что означает, что он занят. Можно снять трубку. Снять прямо сейчас, позвонить в региональное управление уголовных расследований. Сказать всего пару слов. Поприветствовать. Но какая-то непонятная нерешительность остановила протянутую руку. Характер отношений с Аланом чуть изменился. Оба пересекли невидимую подсознательную границу. Выражаясь грубее и проще, он, отвергнутый соискатель, достойно ведет себя в предлагаемых обстоятельствах, а ее гложет чувство вины за нанесенную ему обиду.

Конечно, оба заявили, что все будет по-прежнему до следующего обсуждения вопроса. «Хорошо, если выпадет шанс, моя милочка, – недовольно заметил внутренний голос. – Кто сказал, что он снова поднимет вопрос? Зачем ему это надо? В любом случае ты ж этого не хочешь, правда?» Все не так просто. Что будет?..

Мередит перевела взгляд на яблоко, гадая, что стало бы с человеческой расой, если б Ева отказала Адаму? Нет, наоборот, если б Адам отказался от Евы? Яблоко ведь сорвала Ева, соблазнив бедного слабовольного малого. Ох, можно поспорить, особых усилий не требовалось. Почему всегда женщина виновата? Почему она себя чувствует виноватой? Потому что отказ причинил Алану боль. Она этого не хотела, но и не могла избежать. Со своим вечным упрямством уверяла себя, что решение принято после долгих и чистосердечных раздумий, считала его тогда честным и даже отважным. А со временем усомнилась в последнем.

– Просто не знаю, правильно ли поступила, – призналась Мередит яблоку.

Хорошо, что нет Джеральда. При малейшем намеке на какую-нибудь загадку он начинает задавать вопросы. Возможно, ему следовало стать полицейским, как Алан. Как только что-то учует, от него уже не избавишься. Поэтому она в последние недели притворяется веселой и беспечной. Джеральда, может быть, обмануть удастся, но только не себя. Мередит вздохнула. Глупо было надеяться, что все останется по-прежнему. Что они с Аланом будут жить как раньше. С виду, конечно, все так же, ничего не изменилось. Только нечего отрицать, что между ними возникла неловкость.

Она оттолкнула яблоко, а вместе с ним досадную проблему. Слишком долго за нее цепляется, как терьер за игрушку. И решительно занялась лотком с входящей корреспонденцией.

Задолго до решения Мередит отложить звонок Алану цыган Дэнни Смит принялся осторожно спускаться по заросшей железнодорожной насыпи, чтобы проверить кроличьи силки.

В сорок с небольшим он выглядит старше своих лет. Давно ездит по дороге, которая тянется параллельно рельсам. Фактически всю жизнь. До него по ней ездили его родители, а теперь он с женой и детьми является сюда раз в полгода, ставя на пять-шесть недель трейлер на том же поле фермы Хейзлвуд.

Порядок заведен в незапамятные времена. Родители разбивали на этой земле табор с позволения старика Франклина, и Дэнни с семьей останавливаются с молчаливого разрешения Хью, сына старика. Старшие сыновья Дэнни, оба женатые и семейные, кочуют по другим дорогам и больше не заезжают на ферму. Как правило, в частных владениях кочевников не приветствуют, но хозяева Хейзлвуда делают исключение для Смитов, которые в любом случае не бродячие хиппи, а истинные цыгане. У Дэнни имеется подтверждающий документ. Другой документ позволяет раскинуть табор, но Дэнни это ни к чему. Сама мысль об организованном образе жизни вселяет в него страх и смятение.

С другой стороны, женатые сыновья, подстрекаемые главным образом женами, перебираются из табора в табор. Дэнни видит в этом измену родовым принципам. Следующим шагом станет стационарный дом. В конце концов они откажутся не только от свободы, но и от образа жизни, который цыгане со Средних веков вели в Европе, куда прибыли на долгом пути из Индии, возглавляемые, по преданию, своим цыганским бароном на белом коне и оркестром.

Кроме свободы, еще одно преимущество остановки в Хейзлвуде заключается во временной работе на ферме и возможности заработать немного денег. Дэнни честно вкалывает, разумеется, за поденную плату наличными.

Дикие кролики живут на склоне не одну сотню лет. Может быть, столько же, сколько цыгане. Они тоже прибыли в Англию в начале Средних веков. Так говорит Саймон Франклин, ученый. В те времена их ели джентльмены, потом бедняки. Теперь диких кроликов мало кто ест, кроме Дэнни и ему подобных, да старых крестьян, хотя кроличье мясо чистое, вкусное.

Многие старые ямы пустуют, в других до сих пор живут кролики и другие зверушки, неутомимо копают новые ходы, расширяя запутанные подземные лабиринты. Весь откос в дырах, как швейцарский сыр. Землю держат лишь корни деревьев. Иначе все развалилось бы после нескольких зимних метелей.

У кроликов свои обычаи, и почти все хорошо известны охотнику. Вылезший из норы зверек не бежит куда попало. У каждого своя территория, каждый своим путем идет на свои собственный выпас. Как только разузнаешь куда, выпадает хороший шанс поймать за ночь парочку. Кролики предпочитают пастись на рассвете и на закате. При малейшем признаке опасности они разбегаются, подавая собратьям сигнал тревоги светлой подпушкой на хвостиках.

Дэнни карабкался и скользил по склону на еле заметной тропинке между деревьями и кустами. Уже видел внизу сверкавшие рельсы, разглядел сверху остановившийся поезд, дождался его отправления, прежде чем продолжить путь, хорошо зная, что с точки зрения властей нарушает многие статьи закона одним своим присутствием здесь. Хоть это не единственный повод скрываться. Подобно хорошо знакомым диким животным, Дэнни от природы не любит себя обнаруживать. Присев наверху на ствол дерева, он старался представить себя человеком, который несется на бешеной скорости, видя за окном размытый пейзаж. Ни разу в поезде не ездил. Кому приятно сидеть в неуправляемой консервной банке? Он вдруг прищурился не на сверкавшие рельсы, а на какое-то кричащее изумрудное пятно, чужеродное среди естественных серых, коричневых и травянистых красок.

Дэнни замер, слабо почуяв, что недавно тут что-то происходило. Что-то изменилось. Что-то не так. Покрутил головой, вглядываясь в поросль шустрыми темными глазами, принюхался. Кругом тихо, спокойно. Однако по коже побежали колючие мурашки. Тревога реальна, физически ощутима, рукой можно пощупать. «Уходи. Убирайся отсюда», – говорят все признаки, вместе взятые.

Он чуть не повернул обратно, но вспомнил, что прошлым вечером ставил здесь силки и все было в порядке. Может, дело в поезде – лязгающем железном чудовище из внешнего мира. Зеленое пятно в любом случае интригует.

Спустившись к нему по тропинке, Дэнни разглядел, что это мешок, висящий на ветке. Дурацкая вещица в виде лягушки. Он огляделся, ловя малейшее движение, навострив уши, высматривая владельца. Нигде никого.

Дотянулся до тяжелой сумки, набитой, как оказалось, книгами. Вытащив одну, озадаченно на нее уставился. Он учился урывками, не продвинувшись дальше азов. Слова из нескольких слогов ставят его в тупик. Ничего страшного – его жена Зилпа мастерица читать. И ребятишек учит. Во время долгих стоянок дети ходят в местные школы, но учиться не любят, и Дэнни их не упрекает. Раз Зилпа может научить читать и писать, то зачем еще школа? Счет – то, что называется арифметикой, – осваивается естественным путем. Если не умеешь складывать, не сможешь торговаться. Пусть Дэнни медленно составляет буквы в слово, но, когда дело доходит до оценки кучи барахла, мозги у него работают как калькулятор.

Он с почтительной осторожностью раскрыл книгу – редкую вещь в его руках, которая наверняка денег стоит. На картинке какой-то малый весь в железе сидит верхом на лошади. Крепкая должна быть лошадь, чтобы нести такой груз. История, вот что это такое. На внутренней стороне обложки написано имя. Дэнни зашевелил губами, читая по складам: «Там-ми Франк-лин». Тамми Франклин, маленькая дочка Хью Франклина. Он тихонько присвистнул. Непонятно, откуда тут эта сумка, но надо отнести ее на ферму. Сегодня же. А пока он закинул ее на плечо вместе со своим холщовым мешком и, вернувшись на тропку, пошел к силкам.

Сначала услышал хлопанье крыльев взлетевшей вороны, потом другой звук – лихорадочное жужжание мух, слетевшихся на пир. В сельской местности это звук смерти.

Дэнни помедлил, осторожность сменилась тревогой. Может, мухи нашли в силках кролика? Хоть на пойманного кролика столько бы не слетелось. Одно способно приманить их в таком количестве – кровь. Какое-то мертвое животное лежит в кустах, причем ни на секунду не верится, что кролик.

Он прорвался вперед сквозь кусты ежевики – в глаза бросилось что-то синее. Дэнни испугался. Возникло желание удрать, однако верх взяло любопытство. Он шагнул поближе, раздвинул колючие кусты палкой и наконец, увидев что-то на примятой траве, понял, куда слетелись мухи.

Не на падаль и не на отбросы. На труп.

Человеческий.

Женский.

Женщина с длинными светлыми волосами, выбившимися из-под крупной заколки, лежит на спине, вывернув вбок колени, в синих джинсах, зеленой рубашке, спортивных туфлях на плоской подошве. На зеленой рубашке спереди под ключицей копошится черная масса мух. Дэнни с отвращением согнал их палкой. Они возмущенно поднялись с кровавого пятна. Его затошнило. Непреодолимо хочется удрать, но рассудок удерживает на месте. Что делать? Это убийство, дело рук человеческих, и другие люди им скоро заинтересуются.

Его следы наверняка отпечатались на тропе, размякшей после недавнего дождя. Когда прибудет полиция – а она в свое время прибудет, – следы обнаружат, начнут искать того, кто их оставил. Карие глаза цыгана пробежались по земле. Кругом сильно натоптано, кусты сломаны, трава примята не только возле трупа, а и наверху, у проезжей дороги. Дэнни нахмурился. Значит, тело сюда притащили.

Он на мгновение почувствовал облегчение и опять озадачился. Найдя школьный рюкзак Тамми, сперва побоялся увидеть малышку. Но раз это взрослая женщина, откуда взялась сумка? Разумеется, надо пойти сообщить об ужасном открытии. Только о сумке-лягушке говорить не надо, просто тихонечко вернуть ребенку. С властями дела лучше вообще не иметь, хотя через силу придется признать, что на сей раз без этого не обойдешься.

Он исполнит свой долг, только незачем сюда припутывать Тамми и ферму Хейзлвуд.

Копы его рассказу наверняка не поверят. Обязательно зададут кучу вопросов. Дэнни собрался с силами, подошел, взглянул в мертвое лицо. И узнал его, даже искаженное смертью.

Тихонько про себя выругался, нервно вытер рукой губы. Вдвойне хуже. Теперь ясно – без фермы не обойдешься. Тяжелый рюкзак с книгами на плече лишь осложняет дело. На сердце еще тяжелее. Как быть? Либо сообщить о трупе в полицию, либо пойти на ферму, принести Хью Франклину страшную весть. Не хочется. Но он обязан семейству Франклинов. Должен сам известить, не препоручая дело равнодушным чужакам в полицейской форме.

С тяжелым сердцем Дэнни повернулся и пошел по земле, усыпанной листьями.