Текст книги "Царица амазонок"

Автор книги: Энн Фортье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Диана! – Ник уже был рядом со мной. – У нас нет времени…

– Как странно… – Я подобрала с пола куртку и проверила, на месте ли тетрадь, а мои глаза тем временем обшаривали комнату. – Здесь что-то произошло…

– Идемте! – Ник попытался отобрать у меня куртку. – Нам пора!

– Стойте! – Все мои нервы вдруг натянулись, как струны. – Смотрите! – Я показала на саркофаг. – Он открыт! Кто-то его открыл!

Ник даже не бросил взгляда в ту сторону. Он просто схватил меня за руку и потащил прочь.

Когда мы уже выбегали из внутреннего святилища, я услышала звук, от которого на несколько секунд у меня перехватило дыхание. Это был звук приглушенного взрыва. А затем мы услышали шум падающего кирпича.

Глава 16

Нет в женщинах отваги. Мы одни – ничто.

Эсхил. Просительницы

Как только мы добежали до настила под спусковой шахтой, Ник мгновенно сунул мне в руки карабин, чтобы я закрепила на себе веревочную петлю, что я уже не раз проделывала во время ежедневных путешествий вверх-вниз.

– Быстро надевайте крепления! Я буду наверху, – он ткнул пальцем вверх для большей наглядности, – и вытащу вас. Все понятно?

Меня снова охватил панический страх.

– Но почему охранники…

– Нет там охранников. – Ник стянул с себя мешковатую рубаху и с некоторым опасением посмотрел вверх. – Я быстро.

Но только когда Ник тщательно вытер ладони о штаны, я поняла, что он собирается подняться вверх по веревке, оставив меня внизу.

– Погодите! – воскликнула я, окончательно обезумев от страха. – Что происходит? Почему там нет охранников?

Ник сжал мои плечи и легонько встряхнул:

– С вами все будет в порядке. Обещаю. Дышите глубже.

Его слова сопровождались отдаленным грохотом, и по глазам Ника я увидела, что его тоже встревожил этот звук. Не делая больше попыток как-то меня успокоить, Ник начал подниматься вверх по веревке. На ней не было узлов, которые могли бы облегчить его задачу, – он мог использовать лишь силу своих рук и ног.

Никогда прежде я не чувствовала себя настолько покинутой, как в тот момент, когда Ник наконец исчез в стальной трубе. Дрожащими пальцами закрепив на себе петли веревки, я просто всматривалась в окружавшую меня темноту, очень остро ощущая притаившуюся в ней опасность. И каждый раз, когда я делала глубокий вдох, как мне было велено, мне казалось, что где-то рядом я слышу шум осыпающихся камней, то ли здесь, в темноте, то ли по другую сторону стены. Понять было невозможно.

Ничуть не меньше пугал меня и нараставший шум, который заставлял пол вибрировать под моими ногами. Паника все сильнее охватывала меня, и я уже почти поверила, что это какое-то доисторическое чудовище, разбуженное нами, ползет по одной из пещер под колоссальным строением в мою сторону…

Но наконец я почувствовала, как дернулась веревка, привязанная к моим креплениям. Я поднялась в воздух на метр или около того и даже вскрикнула от облегчения. Ясно было, что Ник выбрался на поверхность и теперь изо всех сил старается вытащить меня.

Я уже болталась в воздухе на полпути к свету и свободе, но тут снова раздался взрыв, уже гораздо ближе. По моему телу заколотили мелкие камешки и песок, и я инстинктивно прикрыла лицо ладонями.

Когда я осмелилась снова открыть глаза, то увидела только пыль и темноту. Дыша сквозь смятую в комок куртку, я попыталась различить слабый свет фонаря, оставленного внизу, но он исчез. И теперь я видела лишь вселяющую надежду точку дневного света в дальнем конце трубы.

Отчаянно желая ускорить свое бегство из рушащегося храма, я схватилась за веревку и попыталась подтянуться по ней, но, конечно же, не смогла этого сделать. Я только того и добилась, что Ник уронил меня на пару метров ниже, и я услышала, как он злобно ругается на меня.

Но, несмотря ни на что, звук его голоса подействовал на меня успокаивающе, и я изо всех сил старалась теперь не вертеться во все стороны. Несколько мгновений спустя я уже стояла на твердой земле, а Ник расстегивал на мне крепления, и в его глазах светилась нескрываемая тревога.

– А мы… – начала было я, но, что бы я ни собиралась сказать, мои слова были заглушены грохотом очередного подземного взрыва.

– Скорей! – Ник вытащил меня из шатра на ослепительный солнечный свет; мы побежали к одинокой лошадке, привязанной к столбику изгороди. – Я сяду первым… – Он быстро отвязал от столба поводья и вскочил в седло. – Ставьте ногу сюда…

Ник помог мне забраться на спину лошади и сесть позади него, и, как только мои руки обхватили его талию, он ударил пятками по бокам скакуна.

Когда мы уже мчались прочь, еще несколько взрывов взметнули землю за нами. Было похоже на бомбежку с невидимого самолета. Лошадь в испуге остановилась и поднялась на дыбы, сбросив нас на склон островерхой дюны.

– Боже правый! – простонала я; в глазах сверкали искры, а рот был полон песка. – Эй, вы в порядке?

Но Ник уже вскочил на ноги и старался успокоить лошадь. А потом я увидела, как за его спиной шатер бедуинов вдруг смялся и исчез, втянутый в грохочущий водоворот песка.

– Смотрите! – закричала я. – Мы же сейчас…

Как только Ник понял, о чем я говорю, мы оба рванули вверх по склону дюны, забыв о жеребце. За нашими спинами грохот разрушения нарастал в ужасающем крещендо, и когда мы наконец добрались до гребня дюны и я осмелилась оглянуться, то только и увидела что чудовищный, пожирающий все кратер рушащегося вниз песка. Все исчезло: шатер, настил, разбросанное буровое оборудование; вся низина между дюнами превратилась в огромную пасть, жадно заглатывающую каждую кроху вокруг себя, стремясь заполнить пустоту утраченного тысячелетия.

Завершив свои дела, Ник позвонил куда было нужно, а потом нашел меня точно там же, где и оставил, – в пустом трейлере с чашкой чая в руках.

– Вы как, получше? – спросил он, усаживаясь за стол напротив меня с кружкой кофе.

Ник уже выглядел немного спокойнее. А может быть, он лишь притворялся, чтобы ободрить меня.

– Я забыла вас поблагодарить, – сказала я, выпрямляясь. – За то, что спасли мне жизнь.

– Не за что, – кивнул Ник.

– Но вы ведь не обязаны были, – продолжила я, вертя в руках чайную чашку. – Я ведь никогда… никогда вам особо не нравилась. Ведь так?

Ник отхлебнул немного кофе.

– Мне не нужны проблемы с Моузлейнами.

Я ошеломленно уставилась на него:

– Простите?.. – И тут я наконец поняла, что он просто шутит. Как всегда, борода Ника не позволяла как следует рассмотреть его лицо, она служила чем-то вроде ограды из колючего терна вокруг его истинной сущности. Я покачала головой, вдруг ощутив себя бесконечно изможденной. – Пожалуйста, объясните, что вообще происходит?

Ник пожал плечами:

– Кто-то решил взорвать подземный храм…

– Кто-то?

Избегая моего взгляда, Ник откинулся назад и почесал подбородок.

– Поступил анонимный звонок. Угроза взрыва. Поэтому я и решил эвакуировать охрану. И хорошо, что я это сделал, иначе и не узнал бы, что вы там, внизу.

– Но что за нелепость! – воскликнула я. – Кто мог это сделать? Зачем? И как, скажите на милость?

В моем уме тут же возникли десятки предположений – одно хуже другого, – и мне пришлось глубоко вздохнуть, чтобы справиться с подступившей тошнотой.

– Это просто безумие, – продолжила я, уже чуть более спокойно. – Кто бы это ни был, они должны были сами погибнуть, разве не так?

– Ну, может быть, они использовали дистанционное управление.

– Но те звуки, что я слышала…

Он снова пожал плечами:

– Нет смысла гадать. Правды мы все равно теперь никогда не узнаем.

– Ой, ради бога!

Я уставилась на него, отчаянно желая услышать ответы. Но Ник просто допил кофе одним глотком, отодвинул в сторону кружку и извлек откуда-то пачку наличных. И только когда он начал пересчитывать купюры, до меня дошло, что именно он делает, и я взорвалась при виде его собранности. Для Ника все это продолжало оставаться деловыми отношениями. Бомбы, веревки, синяки… Ну, обычный день для сотрудника Фонда Акраб.

– Десять тысяч долларов, – сказал наконец Ник, придвигая деньги ко мне. – Мы ведь на эту сумму договаривались?

– Что ж, спасибо, – ответила я довольно злобным тоном, пронзая взглядом пачку купюр. – Полагаю, это все, что я получу? Никаких объяснений?

Ник встал, и в его взгляде я не заметила ни малейшего признака каких-либо эмоций.

– Мы можем продолжать препираться. Но тогда вы опоздаете на самолет.

Мы уехали с буровой площадки во второй половине дня. Несмотря на произошедшее, Ник по-прежнему отчаянно желал привезти меня на Джербу вовремя, чтобы я успела на рейс до Лондона, и ради этого готов был ехать на машине всю ночь.

Я сидела рядом с ним в машине, слишком измученная, чтобы ощущать что-либо, кроме блаженного отупения, а Ник барабанил пальцами по рулю, наконец он сказал:

– Я подумал, вам, может быть, захочется узнать, что взрывы устроила группа защитников окружающей среды… Они прислали факс как раз перед тем, как мы выехали. Ну, обычная антикапиталистическая чушь.

Я уставилась на него. Солнце уже садилось, и лицо Ника – впрочем, кажется, как всегда – скрывалось в тени.

– Весьма убедительно, – откликнулась я, удивленная собственным сарказмом. – Это все объясняет.

Ник покосился на меня:

– Вы в это не верите?

– А вы ждали, что я поверю? Вы ведь и сами не верите, разве не так?

Ник передернул плечами:

– Я не знаю. По мне, так все это несколько бессмысленно. Я надеялся, что для вас это не так.

– Хм, давайте подумаем. – Я откинулась на спинку сиденья, довольная тем, что Ник изъявил готовность обсудить инцидент, едва не убивший нас обоих. – Представьте, что вы тащитесь через весь Алжир, чтобы устроить акцию протеста на буровой площадке, но вместо того, чтобы, например, приковать себя цепями к оборудованию или развесить на трейлерах свои плакаты, вы прокрадываетесь в тоннель, кишащий неведомыми тварями, чтобы взорвать объект мирового наследия. Нет, я не вижу в этом никакого смысла. Кто бы ни прислал вам тот факс, он просто пытается замаскировать истинное положение дел.

Ник какое-то время колебался.

– Ладно, но в чем тогда правда?

Я посмотрела на однообразный, за исключением пяти одиноких пальм, сгрудившихся на горизонте, пейзаж за окном.

– Хороший вопрос. Полагаю, с уверенностью мы можем сказать только одно: тот, кто все это организовал, не друг никому из нас. В конце концов, друзья не позволяют своим друзьям взрывать подземные храмы. Так?

– Наверное, – откликнулся Ник не слишком уверенным тоном.

– И пока мы еще вместе работаем… – Я сняла ботинки и забросила ноги в носках на приборную панель. – Мне по-прежнему хочется услышать, почему никакой другой филолог не удостоился чести едва не взорваться? Почему мистер Людвиг приехал именно за мной? Видит бог, вам совсем не хотелось пускать меня в тот храм. А все его разговоры об амазонках… Где он этого нахватался?

Ник неловко поерзал на месте.

– Ну, Джон немного шутник…

– Вы, наверное, хотите сказать «шут»? – поправила я его, полная решимости не дать увести себя в сторону. – У шута всегда только одна цель: развеселить своего короля. Так вы уж скажите мне, коли вы с ним принадлежите к одному двору, почему это ваш могущественный король велел своему шуту заманить меня разговорами об амазонках?

Ник ответил не сразу, и я пнула его левой ногой. В конце концов, через несколько часов нам предстояло расстаться навсегда, и я знала, что, если хочу разгадать загадку своего путешествия, это мой последний шанс.

– Ну же! – произнесла я как можно дружелюбнее. – Вы не можете так и оставить меня в неведении!

Ник улыбнулся, хотя и довольно мрачно:

– Вы полагаете, что могущественный король открывает свои замыслы мелким рыцарям. Ну, это не так.

– Тогда почему бы вам не взять свой рыцарский телефон и не позвонить какому-нибудь герцогу или принцу, которому все известно?

– Сегодня воскресенье. Офис закрыт. – Ник покосился на меня. – А кстати, почему вас так интересуют амазонки? И разве вам недостаточно того, что вы оказались единственным филологом в мире, которому удалось увидеть и расшифровать неизвестное доселе письмо?

– Которое теперь погребено под десятью миллионами тонн песка.

– Но тем не менее… – Ник оторвал одну руку от руля, чтобы начать загибать пальцы. – У вас есть фотографии. Текст. Перевод. Не говоря уж о десяти тысячах долларов в вашем кармане. Чего еще вы хотите?

Я испустила протяжный вздох, разочарованная тем, что мы пришли к тому, с чего начинали.

– Я хочу объяснений!

Подбородок Ника заметно напрягся.

– Ну, вы не на того нападаете. Я же просто мальчик на побегушках. Я только могу вам сказать, что тот факс от защитников окружающей среды был отправлен из какого-то интернет-кафе в Стамбуле. – Он повернулся в мою сторону, и мне показалось, что я прочла в его взгляде подозрительность. – Вам что-нибудь известно о Григории Резнике?

Я была так изумлена его вопросом, что расхохоталась.

– О коллекционере Резнике? Не слишком много. – Я помолчала, чтобы вспомнить то, что мне было известно. – Один или два раза я писала ему, прося разрешения увидеть древний манускрипт, который он приобрел в прошлом году, – «История амазонок». Но он мне так и не ответил.

Ник нахмурился:

– Так всегда и бывает, когда вы говорите с вором о его добыче.

– Что вы имеете в виду?

– Когда Резник начинает охоту за какой-нибудь древностью, – пояснил Ник, снова принимаясь барабанить пальцами по рулю, – это обычно ни к чему хорошему не приводит. Откуда появился этот манускрипт? Кто продал его Резнику?

От вопросов Ника я ощутила неловкость. Моя наставница Катерина Кент сказала мне нечто в том же роде, когда я совершила ошибку, упомянув о своем письме Резнику, но тогда я отмела ее опасения, решив, что они основаны на бездоказательных слухах.

– Ладно, хорошо, – сказала я, уступая общему, судя по всему, мнению. – Пусть этот Резник – фигура немного нестандартная…

– Слишком мягко сказано! – Ник одарил меня весьма неодобрительным взглядом. – Он настоящий мошенник! И не закрывайте на это глаза только потому, что у него случайно оказалось то, что вам интересно.

Мне ужасно хотелось напомнить Нику о том, что сам-то он работает на Фонд Акраб, но решила приберечь эту стрелу в своем колчане.

– Ну, некоторые действительно полагают, что у Резника не очень хорошие отношения с моралью, – сказала я вместо этого. – Я слышала, он в прошлом году потерял сына – тот погиб в автомобильной катастрофе, – и, конечно, почти наверняка это пошатнуло его…

– Вот только не надо употреблять слова «Резник» и «мораль» в одном и том же предложении, – возразил Ник, перебивая меня. – А что касается его сына Алекса, то уж поверьте мне: это сущий дьяволенок. Вам что-нибудь говорит выражение «снафф-видео»? – Видя, что я его поняла, Ник мрачно кивнул. – Этот урод заслужил чего-нибудь похуже, чем погибнуть в какой-то там катастрофе. Хочется верить, что ад действительно существует.

– Вы, похоже, его знали? – спросила я.

– Я знал о нем. И этого более чем достаточно. В определенных кругах его называли Костяной Пилой. Думаю, это вам о чем-то говорит.

– Да уж, – откликнулась я.

– Ну а теперь возникает куда более любопытный вопрос: с чего это Григория Резника стали интересовать какие-то там древние манускрипты? Он вовсе не интеллектуал. У вас есть этому хоть какое-то объяснение?

– И что же, вы думаете, что за взрывами стоит именно он?

Ник пожал плечами:

– Я всего лишь пытаюсь сложить вместе все части головоломки. Факс пришел из Стамбула. Резник находится в Стамбуле…

– Но он же не идиот! – На этот раз я перебила Ника, прикрываясь ладонью от пыли, поднятой встречным грузовиком. – Если он действительно отправил тот факс, разве он не мог отправить его из какого-то другого места? Из любого другого места?

– Может быть. Или тот, кто его отправил, хотел впутать в дело Резника. Но зачем?

– Я могу сообщить вам только то, – сказала я, – что «История амазонок» якобы содержит сведения о судьбе последних амазонок и об их легендарном… – я выдержала небольшую паузу, чтобы немножко драматизировать момент, – тайнике. Но это не тот тайник, где держат запасы продовольствия и все в этом роде, там спрятаны всякие… ценные вещи.

– Сокровища?

– Они самые. Конечно, даже те, кто верит в существование амазонок, считают это романтической легендой, точно так же, как и сказки о том, что амазонки якобы отрезали себе одну грудь, чтобы та не мешала им стрелять из лука и метать копье. – Я немного помолчала, чтобы еще раз все взвесить и в очередной раз решить для себя, что я совершенно не верю в тайник амазонок. – Если Резник охотится именно за этим, он не только злодей, но и сумасшедший. Весьма неудачное сочетание. Я не слишком представляю себе, как именно возникла эта абсурдная фантазия – что некая группа бедных женщин-кочевниц могла таскать с собой золотые слитки, но уверяю вас: это просто сказка.

– Равно как и сами амазонки, – добавил Ник.

– Да, так считает большинство исследователей, – кивнула я.

– Амазонки, в чьем храме мы с вами совсем недавно бродили.

Я в ошеломлении уставилась на Ника:

– Послушайте… пять дней назад вы даже слово «амазонки» не могли выговорить… Может быть, теперь самое время объяснить мне наконец, что же произошло за прошедшие несколько дней?

– А может быть, теперь самое время объяснить мне наконец, что это за браслет у вас на руке?

Испуганная внезапной атакой, я прижала ладонь к манжету, под которым прятался браслет.

– Я что-то не уверена…

– Вы что, действительно думали, что я ничего не замечу?

Я неловко поерзала на месте, но от этого лишь острее ощутила, что бежать мне некуда.

– Я не понимаю, каким боком это должно касаться вас…

– Да неужели? – бросил Ник, и вся его недавняя дружелюбность вдруг испарилась, как будто всегда была лишь маской. – Я так понимаю, вы его получили от кого-то из земляков, а? Вот только присвоение древних артефактов не вполне законно, если вы меня понимаете…

И в этот момент я начала наконец понимать, что на самом деле Ник вовсе не расспрашивает меня о браслете моей бабушки. Нет, он обвиняет меня в том, что я украла браслет из саркофага! Но получалось, что, если я начну это отрицать, все равно останется загадкой, как именно этот самый браслет оказался на моей руке… А при данных обстоятельствах мне бы хотелось избежать объяснений любым способом.

Поэтому я мгновенно приняла решение и сказала как можно более спокойным тоном:

– Но если бы я его не взяла, он был бы утрачен навеки. Разве не так? Но вы не беспокойтесь, я и не думала оставлять его себе, просто решила придержать для надежности. – Я повернула голову и снова посмотрела на профиль Ника; сейчас, когда он выслушивал мои оправдания, то выглядел еще более непроницаемым, чем обычно. – Да и в любом случае я не понимаю, почему эта вещь принадлежит вам больше, чем мне. Ее следует выставить на всеобщее обозрение…

– Ну, тогда снимите его. Я позабочусь о том, чтобы он в конце концов оказался в каком-нибудь музее. В правильном музее.

Нахмуренные брови Ника говорили о том, что британские музеи к этой категории не относятся.

Какое-то время мы оба молчали. Несмотря на прохладный ветер, я покрылась пóтом, пока мой мозг отчаянно искал какую-то возможность спасти положение. В конце концов я решила сказать правду:

– Я не могу его снять.

Ник уставился на мое запястье, ничуть не скрывая своего недоверия.

Я протянула ему руку:

– Попробуйте сами.

Я ничуть не блефовала; я знала, что и Нику ни за что не удастся снять браслет с моей руки.

Он даже не попытался этого сделать.

В ту ночь, задремав в машине, я снова увидела во сне бабулю.

Мы с ней стояли рядом на каком-то утесе, глядя на какой-то фантастический пустынный пейзаж. Я была в пижаме, а бабуля была одета в свой любимый поношенный халат, и ее седые волосы свободно падали ей на спину. Позади нас сидели в малолитражке мои родители, они громко спорили, думая, что мы их не слышим.

– Я не могу больше этого выносить, – говорила моя мать. – Сегодня утром я снова нашла в постели Дианы один из этих рисунков!

Она имела в виду мои рисунки воображаемых амазонок, большинство из которых создавались нашими с бабушкой совместными усилиями в те редкие, а потому особо драгоценные творческие моменты, когда за нами не наблюдали воображаемые мужчины в зеленых одеждах. Устроившись за бабушкиным обеденным столом, мы с ней рисовали воительниц-амазонок во всех подробностях, используя все до единого цветные карандаши, стоявшие в стаканчике.

Обычно я проявляла завидную осторожность, пряча свидетельства нашей с ней шпионской деятельности, засовывая их на самое дно платяного шкафа, но время от времени очередной рисунок до такой степени зачаровывал меня, что вечером я клала его себе под подушку. И конечно же, такой рисунок почти всегда попадал в руки моей матери, хотя она бы предпочла увидеть ругательное письмо от моей классной руководительницы, чем картинку с женщиной, сидящей верхом на коне, с боевым топором в руках.

– Ну а если бы она была мальчиком, – возразил мой отец, что случалось с ним крайне нечасто. – Ты бы стала тогда тревожиться из-за таких рисунков?

Мама застонала от раздражения. Она совсем не привыкла к тому, чтобы ей перечили, и, уж конечно, этого не должен был делать ее супруг. Они познакомились в экскурсионном автобусе в Лондоне около двенадцати лет назад; мама была американской туристкой со списком достопримечательностей в руках, она завоевывала Старый Свет, постоянно его фотографируя, а отец, рассеянный старый холостяк, просто скучал, сидя неподалеку, – он в этом автобусе оказался случайно, перепутав его с девятнадцатым маршрутом, который шел к Финсбери-парку.

С тех пор они ничуть не изменились.

– Мне не так уж легко говорить подобные вещи, – продолжила мама таким тоном, который пресекал возможность дальнейших споров. – В конце концов, ты ее сын. Она больна, Винсент…

Я зажала уши ладонями, не желая слышать того, что должно было за этим последовать. Но невозможно было остановить неизбежное. И бабушка тоже это знала.

– Не плачь, малышка, – прошептала она, касаясь моей щеки. – Так должно было быть. – Она потуже затянула пояс халата и прищурилась, вглядываясь в бесконечность пустыни. – Я должна вернуться к своему народу…

– Но я не хочу, чтобы ты уезжала! – Я обхватила бабушку руками. – И они не могут тебя заставить! Если они так поступят, я просто сбегу из дома…

– Нет! – Бабушка разжала мои руки. – Мне нужно, чтобы ты выросла большой и сильной и понимала бы мир. Узнай все, что только можно узнать об амазонках, но никогда не признавайся в том, что ты одна из нас. – Бабушка крепко стиснула мои плечи и пристально уставилась на меня голубыми глазами. – Не забывай, я оставила тебе инструкции…

Я смахнула слезы:

– Какие еще инструкции?

Ответа я не дождалась. В этот момент с обычной для моих снов сюрреалистической картинностью бабуля шагнула прямо с края утеса в воздух – и исчезла. Наклонившись вперед, я успела увидеть, как ее халат плавно опустился на землю далеко-далеко внизу и распластался на нетронутой поверхности песчаной волны. А самой бабушки уже не было и следа. И тут же, в мгновение ока, халат исчез, поглощенный внезапно возникшим песчаным водоворотом, провалился в вечно голодное брюхо пустыни…

Ник проводил меня до самого таможенного терминала, желая убедиться, что я не пропустила свой рейс. И когда я наконец увидела, как он уходит по пустому переходу, то ощутила легкий укол сожаления. Несмотря на все его увертки, я была уверена, что он знает ответы на большинство моих вопросов, но теперь у меня никогда не будет возможности услышать их.

Как только я миновала пункт контроля, зазвонил мой телефон. Это была Ребекка.

– Я так о тебе беспокоилась! – заговорила она, выслушав мой предельно краткий и сбивчивый отчет. – Я просто не могла понять, почему ты не звонишь!

– Ну, я уже у самолета, – заверила ее я, шагая дальше. – Лечу домой.

– Погоди! Ты просто обязана прилететь и посмотреть на то, что я нашла! – Несмотря на все то, что я рассказала ей, голос Ребекки был полон восторга. – И прихвати бабушкину тетрадку!

Я замерла как вкопанная:

– Зачем?

– Затем… – Как всегда, Ребекка разрывалась между желанием сохранять интригу и стремлением как можно скорее выболтать все подряд всем без разбора. – Ты просто приезжай. Поменяй билет. Ты должна это видеть!

– Бекки! – Я была не в том настроении, чтобы на меня сыпались дополнительные загадки. – У меня и так была совершенно безумная неделя…

– Это глиняная табличка! – выпалила Ребекка. – И на ней точно такие же письмена, как на снимке, который ты мне прислала! Она здесь, в нашем архиве. Я пыталась ее сфотографировать, но мой телефон в этом смысле безнадежен. Ты должна сама ее увидеть, но это нужно сделать прямо сейчас, пока не вернулся наш руководитель экспедиции…

Часть много «я» желала утихомирить Ребекку и сказать, что это, уж конечно, не столь неотложное дело, и в то же время… Если она действительно нашла древнюю табличку с такими же символами, как на стене подземного алжирского храма, я должна была ее увидеть. И если я полечу на Крит немедленно, то, возможно, все равно успею вернуться в Оксфорд к понедельнику. В конце концов, что значат еще сутки в великом порядке вещей?