Текст книги "Магия в скорлупе"

Автор книги: Энн Доунер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Пока Мерлин пытался стереть сажу со змеи, та кисло заметила, что, по крайней мере, они теперь знают о том, что в норе дракон, а не скунс.

Оуроборос хотела попробовать снова, но Гидеон побоялся, что на этот раз Уикка будет защищаться серьезно. Она может ранить или даже убить змейку. Чары не могли полностью защитить ее от доведенного до крайности дракона. В конце концов они решили, что лучше всего оставить Оуроборос в качестве часового. Гидеон поместил ее под перевернутым цветочным горшком прямо у входа в нору.

А виверна в это время лежала в самом конце норы под сараем, всего в нескольких ярдах от них. Боль заставила раненую дракониху уйти в себя, а сильный запах скунса помешал почувствовать хозяина и Оуроборос. Она лежала обессиленная, голодная, измученная жаждой и обезумевшая от боли, лишь изредка слабо призывая своего малыша.

Глава 16
Убежище

Всю дорогу от Оксфорд-стрит до Сакраменто зверек в кошачьей клетке жалобно стонал. Теодора очень старалась ехать аккуратно, без толчков, но слышала, как виверна цепляет коготками и толкает проволочную дверцу. Его крики становились все отчаяннее, но клетка ведь привязана сзади, и девочка не могла успокоить малыша.

Красный свет на углу Массачусетс-авеню горел целую вечность. Пока Додо ждала, ей пришлось отпугнуть мужчину с маленькой дочкой, которые захотели взглянуть на «киску в клетке».

– Я бы не подходила слишком близко, – сказала Теодора, повернувшись назад и закрыв дверцу рукой, прежде чем они смогли разглядеть зверька. – У нее полосатая клещевая малярия. Это очень заразно.

Мужчина схватил девочку на руки и бросился прочь. Наконец зажегся зеленый свет, и Додо поехала дальше. Здесь дома выглядели причудливее, чем в их квартале. Некоторые имели башенки и витражи на окнах, а газоны и сады были как на фотографиях в журналах.

В этой части Кембриджа жил Мило с матерью и отчимом, который что-то делал с чужими деньгами, но мало в этом преуспел. Они жили не в одном из этих вычурных домов, а в длинном кирпичном многоэтажном доме, построенном в стиле средневекового замка. Мило шутил, что с зубцов крыши через машикули можно лить кипящее масло на торговцев, которые ходят по домам и навязывают свои товары. Мило знал много таких слов, как машикули, немногие даже взрослые люди отваживались играть с ним в «Эрудит» больше одного раза.

Прошлой зимой, словно предчувствуя, что скоро они станут слишком взрослыми для подобных занятий, Теодора, Вэл и Мило образовали тайный клуб на чердаке здания. Возможно, этому способствовало то, что Мило обнаружил узкую лестницу, ведущую из старого угольного подвала в заброшенную кладовку под крышей, которую они использовали для своих собраний.

Их клуб отличался от обычных тем, что у него не было названия и пароля, да и других членов клуба тоже. Их заседания заключались в долгих разговорах ни о чем и обо всем и поглощении клубного угощения – медведей из жевательного мармелада.

Теодора спрятала велосипед за оградой и нашла дверь, которая вела в угольный желоб. По спине побежали мурашки, как всегда перед тем, как зажмурить глаза и соскользнуть в прохладный темный подвал. В голове у нее мелькали видения страшных черных пауков. Додо приободрила виверненка и мягко спустила кошачью клетку по желобу в темноту. Услышав, как та ударилась о пол, девочка последовала за ней, сжимая в руках рюкзак.

Клетка приземлилась вверх дном. С бешено бьющимся сердцем Теодора перевернула ее и посмотрела сквозь металлическую решетку. Два больших желтых глаза, мигая, уставились на нее, и вместо «роа» послышалось шипение, очень похожее на звуки, издаваемые Фрэнки, когда Микко и Теодора несли его к ветеринару чистить зубы. Девочка облегченно вздохнула: малыш злится, значит, ему не больно.

Додо потребовалась вся ее сила, чтобы отодвинуть тяжелую клеть для угля, блокирующую дверь, которая вела на лестницу, но наконец ей это удалось. Поднявшись наверх, она поставила клетку на площадку и пошарила по пыльному выступу над дверью. Ключ оказался на месте и все еще открывал дверь. По дороге девочке пришло в голову, что дворник мог обнаружить их бывший клуб и поменять замок.

Все было так, как они оставили, от дохлых ос на подоконнике маленького восьмиугольного окошка до сломанной каменной горгульи, выглядывающей из-под верха от старой плетеной детской коляски. Табуреты из ящиков все еще стояли вокруг дымохода, служившего им столом. К крышке дымохода прилипло что-то зеленое. Теодора поняла, что это бывшие медведи из жевательного мармелада, растаявшие от летнего зноя, как Бастинда от ведра воды.

Теодора поставила клетку на пол и открыла ее. Детеныш высунул кончик клюва, а затем и всю голову. Девочка тихо разговаривала с ним, зажигая свечку и распаковывая рюкзак. Достала термос, воронку, пустую пластиковую бутылку из-под воды, резиновую перчатку и несколько бутылок, взятых из их кладовой.

– Подожди, – сказала она ему. – Я собираюсь приготовить тебе что-нибудь поесть. Все будет хорошо.

Переливая через воронку молоко из термоса в бутылку, Додо подумала, что вряд ли малыш ее понимает и уж в любом случае, наверное, не верит ей. Теодора и сама отнюдь не была уверена, что все будет нормально. Когда она добавляла кукурузный сироп, ее рука немного дрожала.

Виверненок на еще неокрепших лапах подошел к Додо. Сидя rio-турецки на полу, она готовила смесь, которая могла бы сойти за молоко виверны. Детеныш сел на задние лапы и очень серьезно наблюдал за тем, что делала девочка, а потом вдруг стал старательно чистить клювом свою чешую.

В пентхаусе, выходящем окнами в городской сад, Кобольд только что пообедал: супом из омара, филе миньоном и желе из клубники. Все это он с помощью чародейства увел из-под носа удивленного шеф-повара ресторана «Времена года», расположенного по соседству. Это было совсем не похоже на ту еду, которой с ним расплачивались бедные дворяне, нанимавшие его. Они угощали сильно подпорченным мясом вепря, которое никакие специи и колдовство не могли улучшить, и вином, разбавленным водой.

Если бы Кобольд доставил своему хозяину Гидеона либо доказательство его смерти, то мог бы потребовать награду. Он с удовольствием размышлял о многом, начиная с испорченного мяса вепря. Ему уже никогда не придется его есть, так как он больше не будет простым наемным колдуном.

Внезапно непрошеная мысль вторглась в его мечты. Чародей представил, как хозяин говорит холодно, с металлом в голосе:

– Так он не доставлен и не уничтожен? Как ты можешь это объяснить?

Кобольд торопливо отбросил неприятную мысль и допил вино, вытер губы тонкой льняной салфеткой и потянулся за пультом управления.

Вообще-то он находил, что телевизор с плоским экраном гораздо удобнее хрустального шара. Потребовалось совсем немного усилий и небольшая модернизация обычных заклинаний, чтобы экран стал работать как кристалл, и теперь Кобольд мог с его помощью узнать, каковы успехи демона в поисках козыря виверны. Нажимая на кнопки пульта, колдун осматривал комнату за комнатой в доме Оглторпов, словно переключал каналы. Ребенка нигде не было. И далеко не сразу Кобольд заметил ноги Фебрис, торчащие из-под письменного стола.

На мгновение монитор компьютера на столе Энди Оглторпа загудел, когда колдун попытался включить его. Заклинание, которое он использовал, умел применять любой волшебник. Правильно произнесенное, оно позволяло перенести свой образ на любую поверхность, обычно стоячую воду или зеркало. Но как Кобольд ни старался, экран оставался темным. Наконец он выругался и воспользовался другим заклинанием, чтобы превратить компьютерную мышь в настоящую, привязанную к компьютеру за длинный хвост. Ее нос дергался от раздражения, и, когда она заговорила, голос Кобольда зазвучал из нее негодующим писком:

– Фебрис!

Она выползла из-под стола и встала на ноги, ожидая увидеть хозяина в комнате, но обнаружила только мышь, злобно уставившуюся на нее глазами Кобольда.

– Я нашла козырь виверны, хозяин, – сказала она, ломая руки. – Но он обжег мне пальцы, когда я пыталась взять его.

– Это потому, что девочка должна отдать его тебе сама по своей воле, как я объяснял тебе. Где ребенок?

– Она пошла к лучшему ветеринару, провести дом в его ночи, – запинаясь, пробормотал демон. – Я хотела сказать, к лучшей ночи провести ветеринара в доме…

– Хватит! – злобно пропищал Кобольд. – Оставайся там, на случай если ребенок вернется. Я разберусь с тобой позднее, когда у меня будет время подумать, какую формупримет твое наказание.

С этими словами глаза мыши закрылись и исчезли, хотя прошла еще целая минута, прежде чем хвост превратился обратно в провод.

Фебрис не понравилось, как он сказал слово «форма». Однажды, когда она вызвала недовольство хозяина, он заколдовал ее в испачканный сажей котелок, в котором аптекарь варил глазную мазь. Даже когда ей позволили снова принять человеческий вид, прошло несколько недель, пока она смогла оттереть сажу с шеи и избавиться от отвратительного вкуса мази во рту.

Оуроборос весь день прождала под цветочным горшком. В основном она дремала, а когда просыпалась, то, чтобы убить время, вспоминала семейное древо английских королей и королев одной головой и решала квадратные уравнения другой. Такая умственная гимнастика сохраняла ее память гибкой.

Когда тени стали длиннее, змея высунула головы из-под горшка, пробуя воздух на вкус двумя раздвоенными языками. Запахи были сложные – прежде всего скунса, конечно, а под ним, как слои луковицы, другие, более слабые: брикетов древесного угля и газа для зажигалок, кондиционера для белья из прачечной, находящейся в подвале соседнего дома, лосьона для загара, которым пользовался подросток через четыре дома. А подо всем этим различался еще один аромат, и змейка не могла сразу его определить. Она высунула языки еще раз.

Теперь в ее головах быстро сменилась череда образов: воины майя в ярких головных уборах из перьев, пьющие из золотых чаш перед битвой; французская графиня в высоком белом парике и широченных юбках, которой африканский раб приносит серебряный сосуд на подносе; открытие большой кондитерской фабрики в Херши, Пенсильвания.

– Шоколад. Конечно, – сказала Оуроборос. – И это его запах идет из норы. Ну, если Уикке понравилась пища богов, то ее не выманишь оттуда и вяленой крольчатиной.

Змейка покачала головами.

Внезапно Оуроборос почувствовала легкую вибрацию, идущую из норы скунса. Она выскользнула из своего укрытия и добралась по лазу до того места, откуда могла заглянуть в главное помещение.

Уикка лежала на куче листьев и явно была в плохом состоянии. Ее глаза наполовину закрылись, а клюв открылся. В его уголках виднелись хлопья пены. Она посмотрела на змею, но в ее остекленевших глазах не отразились ни узнавание, ни тревога. Одна из ее лап неестественно изогнулась.

Оуроборос тихо выползла. У входа в нору она встретила настоящего владельца жилья. Он мирно спал, когда виверна проникла в его дом, и хозяину не понравилось, что его разбудили посреди «ночи» и заставили перейти в другую спальню до захода солнца и начала его «ночного дня». Но теперь он решительно встал перед двухголовой змеей.

– Нет, нет, нет, – сказала Оуроборос, когда скунс повернулся и собрался брызнуть. – Это не поможет. Если ты хочешь, чтобы дракониха ушла из твоего логова, послушай меня. Ты, конечно же, знаешь, где я могу достать шоколад.

Скунс подавил зевок. Его не интересовал шоколад, если можно было получить куриные косточки и дынные корки. Но ему очень хотелось избавиться от непрошеного гостя. Если надо помочь двухголовой змее, чтобы выставить захватчицу с острым клювом, ну что ж, он поможет.

Теодора взяла рецепт питания виверны из телевизионной передачи о женщине, которая помогала выкармливать осиротевших животных в зоопарке. Она не могла вспомнить точный состав, но знала, что кроме молока он содержал много жира и сахара, поэтому смешала равные части молока, кукурузного сиропа и лучшего оливкового масла Микко (вряд ли лже-Микко его хватится). Додо проколола дырочку в пальце от резиновой перчатки и надела его на горлышко бутылки вместо соски. Ее очень обрадовало, что малыш с жадностью припал к бутылке и стал сосать.

Потом он остановился и срыгнул все на девочку.

Она попробовала снова, сначала добавила меньше масла и больше сиропа, потом наоборот. Но каждый раз детеныш срыгивал еду. Наконец он отвернулся и вовсе отказался брать соску в клюв.

Теодоре стало жарко, она устала и вся была покрыта тем, что выплюнул виверненок, а пахло оно гораздо хуже, чем то, что она смешивала. От расстройства она заплакала, но старалась не поддаваться панике. Что было бы, если бы детеныш остался там, где она его нашла? Может быть, его мать вернулась бы за ним в конце концов? Что если она не сможет заставить его что-нибудь съесть? Сколько времени он может голодать?

В сотый раз за день Додо пожалела, что отец на другом конце света, в джунглях Лаоса. Уж он-то знал бы, что делать. Теодора задумалась. Кому можно довериться? Не Джине из «Рассказов путешественника», не Гайлзу и Мойре и даже не учительнице биологии миссис Лохавани (хотя она очень классная, если подумать). Каждый посоветовал бы отнести виверну в зоопарк, а что-то подсказывало ей не делать этого.

Наконец девочка вспомнила об идеально подходящем человеке. Она положила детеныша в кошачью клетку и оставила его одного, заперев дверь комнаты на ключ. В запачканной одежде Теодора поехала в ближайшую прачечную с платным телефоном (отец упрямо настаивал, что одиннадцатилетнему ребенку ни к чему сотовый телефон). Она получила номер телефона в справочном бюро, а потом аппарат проглотил ее деньги. Лихорадочно порывшись в карманах джинсов, девочка нашла мелочь на еще один звонок.

«Скорее, скорее… О, пожалуйста, пожалуйста, будьте дома… Пожалуйста», – молила она про себя.

– Алло.

Додо испытала такое облегчение, что чуть не выронила трубку.

– Доктор Нага?

Неожиданно она почувствовала, что с трудом может говорить из-за комка в горле и голос дрожит.

– Это я, Теодора. Теодора Оглторп.

– Боже мой! Что случилось?

– О, доктор Нага! Вы можете сейчас же приехать?

Фебрис сидела под письменным столом Энди Оглторпа, глубоко задумавшись, насколько это возможно для не очень-то умного демона.

Кобольд наверняка придет с минуты на минуту, и наказание не заставит долго себя ждать. Демону нравилась ее новая форма, особенно красивые ноги с изящными пятками и пальцами, которыми можно по-настоящему шевелить. Она не собирается отказываться от этого без борьбы. Но как перехитрить хозяина, ведь он так силен, жесток и умен.

На углу письменного стола стоял блестящий черный прибор, который время от времени оживал, говоря разными голосами и мигая зеленым глазом. Сейчас он громко зазвонил, и на третьем звонке раздался девичий голос, пройдя через десятки крошечных дырочек в верхней части устройства.

– Здравствуйте! Это дом семьи Оглторп. Если вы хотите оставить сообщение для Энди, нажмите единицу. Если это сообщение для меня, Теодоры, нажмите двойку. А если сообщение для Микко или Фрэнки, нажмите тройку. Сейчас будет гудок!

Теперь через дырочки полился далекий мужской голос.

– Теодора, ты слушаешь? Это я, папа. Послушай, я пару раз пытался дозвониться. Надеюсь, ты не сидишь все время в Интернете, в одном из твоих драконьих чатов. В любом случае скажи Микко, я звоню из…

Сильный треск заглушил конец фразы, а когда он стих, голос звучал тихо и искаженно.

– …еду, – сказал он.

Голос замолчал, а зеленый глаз стал настойчиво мигать. Фебрис не нравился этот мигающий глаз, и она уже знала, что, нажимая одну из кнопок на поверхности прибора, можно его погасить. Но как только протянула руку, ее схватили за запястье.

Фебрис вскрикнула и отскочила. Это был Кобольд. Она съежилась и заслонила лицо свободной рукой, но никакие чары не ужалили ее. Колдун заинтересовался автоответчиком. Он взял с собой белый пульт управления из пентхауса. Однако, когда Кобольд направил его на аппарат и нажал большую зеленую кнопку, ничего не случилось. Очевидно, пульт не действовал на этот прибор. Колдун рассмотрел слова на кнопках устройства.

– Удалить… повторить… прекратить… перейти… прослушать, – прочитал он медленно.

Нажав на «прослушать», он услышал сообщение Энди Оглторпа. Потребовалось лишь простое заклинание, которое обычно использовалось для подслушивания сквозь толстые стены замка, чтобы разобрать то, что заглушили помехи.

– В любом случае скажи Микко, я звоню из аэропорта, – ясно сказал голос. – Как только поймаю такси, приеду.

Кобольд нервно кусал костяшки пальцев на левой руке. Возможно, аэропорт для воздушных кораблей – это то же, что морской порт для судов. Он видел один такой над головой. Но что такое такси и как его ловят, было загадкой. (Он приехал на лимузине с шофером из гаража отеля.) Однако последнее слово «приеду» могло означать только одно.

Кобольд нажал на другие кнопки и прослушал сообщения, которые Фебрис не стерла. Голоса, молодые и старые, мужские и женские, пробивались сквозь дырочки прибора оборванными фразами: «Я ехала в магазин и застряла в пробке… Я вернусь через несколько минут… по-видимому, был очень взволнован этим… крайний срок – до середины семестра… Да? Кто это?.. Подождите, пожалуйста».

Колдун начал понимать, как это можно сделать. Он глянул на Фебрис, все еще сжавшуюся от страха.

– Перестань ежиться и слушай.

Глава 17
Уход за детенышами виверн и их кормление

Громкое бульканье и вздох coобщили о кипении уже третьего кофейника. Мерлин потянулся, встал со стула, взял две пустые кружки и понес их на кухню.

Два кресла были придвинуты к письменному столу профессора. Тяжелый дубовый стол завален книгами. На нем лежали не только ПВСЧ-4, но и ПВСЧ-2 и -3, а также множество изданий с такими названиями, как «Справочник по демонам Нового Света» и «Тринадцать легких способов изгнания демонов». Среди них имелась даже старая книга, озаглавленная «Изгнанные демоны. Современный взгляд», в твердом переплете со штампом «СПИСАНО» Публичной библиотеки Салема, купленная Мерлином в 1972 году. Судя по иллюстрациям, изгонять демонов следует в костюме, представляющем собой нечто среднее между одеждой пчеловода и скафандром первых космонавтов, и с помощью металлодетектора, приспособленного для сбора следов слюны демонов. (У демонов в их истинном обличии все время течет слюна.)

Мерлин поставил кружки и вернулся к внимательному чтению книги «Демоны как орудие в чужих руках». На другом конце стола Гидеон закрыл книгу и уставился в пространство.

– Мерлин.

– М-м?

– Тот оракул… Вы сказали, что его нельзя использовать, чтобы найти виверну, особенно ту, которая не хочет, чтобы ее нашли.

– Угу.

– Но всегда ли это так? Не может ли он сказать нам, где найти виверну, которая слишком мала, чтобы знать такие хитрости? Если он не способен привести нас к Уикке, может быть, скажет нам, где ее детеныш?

Мерлин оторвался от книги. Глаза молодого волшебника ярко блестели.

– Возможно, – сказал он задумчиво. – Возможно. Мы занимаемся уже несколько часов. Полагаю, не помешает сделать перерыв.

Они положили доску на кофейный столик, и на этот раз Гидеон сам обратился к оракулу:

– О Великий Оракул, скажи нам, где найти детеныша виверны по имени Уикка, принадлежащей твоему верному слуге Гидеону.

Треугольная дощечка начала двигаться под их пальцами. Она подкатилась к номеру восемь и остановилась.

Волшебники подождали несколько минут, но треугольник больше не двигался.

– Спросите снова, – посоветовал Мерлин. – Немного иначе и с капелькой лести.

– Нет, теперь вы, – ответил Гидеон. – Он отвечал вам раньше.

Они установили дощечку на середине доски. Профессор откашлялся и сказал:

– О Могущественный Оракул, Величайший из всех Оракулов, мы молим тебя сказать нам, где находится детеныш виверны по имени Уикка, принадлежащей твоему самому верному и преданному слуге Гидеону.

Теперь треугольник постоял около цифры восемь, а потом показал ряд букв.

– О – Й – Э – Т – А, – сказал Мерлин. – Да что же это значит?

– Подождите, он еще двигается.

Наконец дощечка остановилась.

– Ж, – прочитал Мерлин. – Получается, восьмой этаж. Но где, вот в чем вопрос. Это не наш дом. Здесь только семь этажей.

– А может, есть скрытая комната? – спросил Гидеон.

В королевском замке, где он жил, было полно тайных комнат и фальшивых стен.

Мерлин резко выпрямился и щелкнул пальцами.

– Не скрытая, мой друг, но почти наверняка забытая. Два года тому назад всех жителей нашего дома обязали внести деньги на уничтожение семейства маленьких коричневых летучих мышей, живших в заброшенной кладовке под карнизом крыши. Если они могли туда проникнуть, то и виверна, конечно, тоже.

Доктор Нага приехала на очень старой маленькой зеленой машине. Теодора ждала ее возле прачечной. Из большой сумки на заднем сиденье женщина достала чистую майку и мокрую мочалку в полиэтиленовом мешочке и протянула их Додо, чтобы та немного отчистила одежду. А еще она привезла термос с чаем, в который были добавлены молоко и сладкие индийские специи. После нескольких глотков девочка почувствовала себя гораздо лучше и взволнованно поведала всю историю.

Доктор Нага, не прерывая, слушала рассказ Теодоры о том, как нашлась карта виверны, о книжном магазине Гайлза и Мойры, о встрече с мистером Лэмбтоном и мисс Уорм, споре с Микко, превращении няни в странную личность, о том, как девочка обнаружила детеныша виверны, и обо всем остальном. Когда Додо закончила, художница спросила только:

– И ты оставила малыша в той комнате?

– Да.

– Отведи меня к нему.

Когда они добрались, негде было припарковать машину, и им пришлось пятнадцать минут кружить вокруг дома, а доктор Нага качала головой:

– Моя карма относительно парковки, должно быть, в плохом состоянии. Как это утомительно! A-а! Вот наконец нашлось место.

Голубая «вольво» как раз отъезжала, и индианка поставила маленькую зеленую машину на освободившееся место.

Выйдя из машины, Теодора впервые заметила, что доктор Нага была не в сари, а в более практичной одежде: темной майке и джинсах. Возле угольного желоба она достала мощный фонарь. Удивление Додо, наверно, отразилось на ее лице, потому что доктор Нага взглянула на нее и засмеялась:

– Я подумала, что лучше приехать готовой ко всему. Когда я училась в колледже в Кентукки много лет тому назад, мы занимались спелеологией.

– Что такое спелеология?

– Исследование пещер. Мой молодой человек очень увлекался этим, а так как я была маленькой, мне удавалось пролезать сквозь такие узкие места, где другие застряли бы. Я привыкла одеваться так, чтобы лазить по узким темным местам, и всегда носить с собой хороший фонарь. С тех пор это часто оказывалось полезным.

К счастью, никто не поставил угольную клеть опять перед лестницей. Они беспрепятственно поднялись. Однако, когда Теодора поискала ключ над дверью, он оказался не там, где она его оставила. От внезапного ужаса в животе неприятно защекотало. Она с трудом попала ключом в замочную скважину. Наконец дверь открылась, и она закричала в отчаянии от увиденного.

За то время, которое понадобилось, чтобы доктор Нага доехала из Салема, забрала Додо из прачечной, выслушала ее историю и нашла место для парковки, кто-то их опередил. Пустая кошачья клетка с широко открытой дверцей стояла на полу, а сама виверна исчезла.

На всякий случай они обыскали комнату. Доктор Нага нашла записку. Она лежала под рюкзаком. На сложенном листке бумаги было написано: «Мисс Оглторп».

– Лучше прочитай, – сказала доктор Нага, передавая ее.

В ней было лишь несколько строчек, написанных уверенным, четким почерком:

«Уважаемая мисс Оглторп!

Мы можем только предположить, что это вы принесли виверну сюда, в более безопасное место. Примите нашу вечную благодарность за это. Однако жизненно важно и для малыша, и для нас воссоединить его с матерью без промедления. Не бойтесь, он в хороших руках.

Ваши верные слуги,

Айен Мерлин О’Ши, доктор истории, почетный профессор, Гарвардский университет,

Гидеон, Королевский Волшебник при дворе Его Величества Эдварда Рыжего».

Сначала Теодора стояла онемев, держа в руках записку и ожидая, что она исчезнет как дым или превратится в лягушку и выпрыгнет у нее из рук. Волшебники – не какие-то жалкие, притворяющиеся понарошку хранители виверн из Кружка, а настоящие. И прямо здесь, в Кембридже. Она почувствовала, как мурашки побежали у нее по спине. Как будто написала письмо королеве Елизавете I на уроке истории и получила от нее ответ с местным почтовым штемпелем.

Вскоре то, что было написано, действительно исчезло, и Теодора со стоном опустилась на пол. Теперь, когда виверна пропала, девочка поняла, что не так уж важно прийти в «Рассказы путешественника» с виверной на поводке и показать участникам Кружка хранителей виверн, что шутки с ней плохи. На самом деле ей хотелось показать ее отцу. Она надеялась, что они вместе смогут описать виверну и опубликовать эту работу в научном журнале и что их фотографии украсят обложку журнала «Нэшенал джиогрэфик». После этого старине Силверферну придется сделать ее отца профессором, может быть, даже заведующим кафедрой. Тогда им не нужно будет переезжать в другой город за сотни миль отсюда и разлучаться с Мило, Вэл и Микко.

Додо взглянула на доктора Нага:

– Я знаю, что это должно казаться безумием, но она действительно была здесь. Однако вы не обязаны мне верить.

Доктор Нага улыбнулась:

– Теодора, дорогая! Конечно, я тебе верю. Даже если бы я сомневалась, это убедило бы меня.

Она протянула руку, и девочка увидела у нее на ладони что-то вроде большой блестки, мерцающей фиолетово-черным цветом.

– Это было в старой детской коляске, – сказала художница и опустила чешуйку виверны ей на руку.

Теодора держала ее, боясь даже дышать, как будто она могла исчезнуть от легкого дуновения. Время словно остановилось, пока предвечерний свет из окна переливался на поверхности чешуйки маленькой радугой. Казалось, что прошла вечность, а в действительности около десяти секунд, когда Теодора глубоко вздохнула. Затем осторожно положила чешуйку в кошелек, в отделение для мелочи.

– Ну, вставай, – сказала доктор Нага, поднимая Додо на ноги. – Давай пойдем и посмотрим, что случилось с Микко.

Мерлин и Гидеон рассматривали детеныша у себя на кухне. На кухонном столе расстелили толстое полотенце, а на него положили виверну, беспокойную и раздражительную. Она шипела и огрызалась на волшебников, когда они подходили слишком близко.

Гидеон не обращал внимания на укусы, его слишком поглощал осмотр маленькой виверны. Он держал ее крыло и растягивал его во всю длину, рискуя получить еще один болезненный щипок острого клюва, чтобы посмотреть, остался ли еще у детеныша яичный зуб.

– Девочка, – сказал он, – и вылупилась не больше двух дней тому назад. Нам придется сделать драконье молоко.

– Во времена моей молодости, – сказал Мерлин, – драконьим молоком называлось средство от похмелья. В колледже мы любили коктейль из холодного говяжьего бульона, сырого яйца и нескольких столовых ложек хорошего ржаного виски. Полагаю, вряд ли это подлинный рецепт. Боюсь, настоящий в Гильдии не сохранился.

Гидеон улыбнулся:

– Драконье молоко, которое я знаю, совсем другое. Я готовил его для Уикки. Ее слишком рано взяли от матери, когда она еще не могла пить сливки. Мне потребуется медный сосуд, пинта медового напитка, кусочек янтаря и немного мускуса.

– Ну, наверно, мы можем достать что-то близкое этому, – ответил Мерлин.

Через несколько минут поисков в спальне и кладовой профессор принес бутылку пива, банку меда, янтарные запонки и флакон мускусного одеколона. Ставя одеколон, он выглядел немного смущенным.

– Подарок моей крестницы. Но в нем есть мускус и, вероятно, другие составляющие тоже имеют какую-то питательную ценность. А пиво с медом – самое подходящее, что у меня есть, для замены медового вина. Хотя я мог бы позвать знакомого специалиста по средневековью. Он раньше варил мед на празднование Иванова дня. Ужасная гадость.

– Нет времени, – сказал Гидеон, наливая пиво и мед в медную кастрюлю.

Пока смесь нагревалась, Мерлин отделил янтарь от металлических частей запонок и смолол его с помощью кухонного комбайна. Гидеон добавил в кастрюлю щепотку янтаря и несколько капель мускусного одеколона, время от времени проверяя варево мизинцем.

– Чистую льняную салфетку! – резко бросил он, как хирург, требующий скальпель.

Мерлин достал льняное посудное полотенце. Гидеон опустил один из его уголков в смесь. Крепко схватив виверну, он прижал ее к себе одной рукой, а другой открыл клюв и выжал в него несколько капель драконьего молока.

Виверна проглотила, сморщилась и срыгнула.

Гидеон пробовал снова и снова. В конце концов он весь оказался в этой смеси, а в самого детеныша попало очень мало. Волшебник отбросил полотенце и выругался крепким, длинным изощренным средневековым ругательством, от которого Мерлин покраснел.

Гидеон посмотрел на друга и печально улыбнулся:

– Простите меня. Я забылся.

– Пустяки. Вы расширили мой словарный запас, а это нелегко, уверяю вас.

Они посмотрели на виверну, свирепо прожигающую их взглядом. Ее чешуя стояла дыбом для устрашения, а клюв был раскрыт, чтобы шипеть и кусаться. Однако зверек настолько ослаб, что едва мог держать голову.

– Почему она не ест это? – спросил Мерлин.

– Потому что кто-то – Уикка, Кобольд, неизвестные нам люди – покормили ее чем-то, когда она вылупилась. И теперь она должна получить то же самое и ничего иного.

Гидеон провел рукой по волосам, взъерошив их так, что стал похож на безумного ученого.

– И если мы не узнаем, что это такое, она будет голодать, а мы ничего не сможем сделать, чтобы ей помочь.