Текст книги "Магия в скорлупе"

Автор книги: Энн Доунер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава 7
Невезучесть

Уикка сидела на куполе Массачусетского технологического института, слизывая остатки вишневой карамели, застрявшей между пальцами. Ее живот был так набит шоколадом, что создавалось впечатление, будто она проглотила арбуз целиком. При каждом выдохе от нее исходило горячее облако паров жженого сахара. По ее жилам текла опасная смесь, состоящая из четверти драконьей крови и трех четвертей сахара и кофеина. Виверна ощутила прилив сил, ее обычная проказливость достигла критического уровня. Она чувствовала необходимость дать ей выход.

Уикка летела над городским садом, собираясь напугать туристов, катающихся на лодках, и погонять плещущихся в тростнике лебедей. Не успела она найти укромное место под раскидистым деревом, откуда удобно будет озорничать, как ее отвлекло какое-то движение теней поблизости.

Дракониха распласталась на земле и прижала уши, мысли ее смешались. Это и не кольцо времени, и не какая-то известная ей магия, дикая, укрощенная или иная. Однажды, когда она была еще совсем юной виверной, Гидеон попросил ее посидеть у огня, а сам открыл сундук и достал пузатую железную бутылку, опутанную семью струнами волшебной арфы. Размотав последнюю из них, волшебник вынул пробку и поводил бутылкой перед носом Уикки, затем вновь быстро заткнул горлышко сосуда, обвязал его и вернул в сундук. Виверна закашлялась и закрыла лапой морду, тряся головой, как будто хотела избавиться даже о памяти об этом запахе.

– Я не могу назвать его вслух, – сказал Гидеон. – Это магия, обращенная против самой себя, – магия, ставшая бешеной и мерзкой. Теперь ты знаешь ее запах. Если ты когда-нибудь почувствуешь его, то не приближайся. Возвращайся ко мне немедленно.

Пока Уикка наблюдала, сумятица в ее мозгу улеглась, тени успокоились, а колеблющаяся темнота сползла в дренажную канаву. Когда все закончилось, виверна больше не хотела гонять лебедей. У нее не было возможности вернуться к Гидеону, но она могла поспешить к своему гнезду и яйцу. Так она и сделала.

Микко и Теодора спорили. Няня стояла спиной к кухонной раковине. Она выглядела крайне усталой. Карта таро все еще лежала на столе.

– Послушай, Додо, ты же знаешь, что, если бы твой отец был здесь, он не позволил бы тебе оставить ее у себя. Очевидно, что она старинная, редкая и ценная. Вероятно, кто-то ее ищет. И даже если мы не сможем разыскать законного владельца карты, ее следует отнести в музей, где о ней будут как следует заботиться и ее увидят люди.

Теодора сидела на табуретке, скрестив руки на груди, ее лицо было мрачнее тучи. В душе девочки бушевало ужасное тяжелое чувство, ей казалось, что она вот-вот взорвется. Время от времени она бросала злобные взгляды в сторону Микко.

– Но его здесь нет. Я нашла ее, она прилепилась к моей подошве. Ты не можешь заставить меня отдать ее. И не называй меня Додо! Я терпеть не могу, когда ты меня так называешь. Только папе можно звать меня так, а тебе нельзя.

Будь это даже и правдой, сказать такое было невероятно глупо, и Теодора покраснела.

Теперь Микко выглядела не только усталой, но и печальной.

– Я думала, ты еще больше не любишь, когда тебя называют Теодорой. Извини. Я не могу делать вид, будто все в порядке. И мне жаль, если ты не понимаешь, что не обязательно владеть чем-то, чтобы наслаждаться им.

Теодора бросилась в свою комнату, чтобы дуться там в одиночестве. Она просмотрела груду голографических комиксов о вивернах, но не могла сосредоточиться на чтении, перебрала остальную часть коллекции, поиграла в новую игру «Орки и предзнаменования» на игровой приставке. Наконец она осознала, что уже восемь часов, а Микко еще не звала ее к ужину. Из-под двери няниной комнаты пробивался свет и доносился звук старого фильма, шедшего по телевизору. На кухне было темно, и не заметно никаких признаков ужина. Простыню со стола убрали, реставрационные инструменты и маленькие коричневые бутылочки исчезли, но карта таро все еще была там, посреди стола, с запиской от Микко.

Вот, что в ней говорилось:

«Теодора!

Что бы ты ни решила делать с ней завтра, сегодня ей еще надо сохнуть. Пожалуйста, не трогай ее.

Микко».

Рядом с запиской лежали две открытки. На первой был изображен ковбой со знаменем «ДИКИЙ КАЛГАРИ» в руках, верхом на брыкающейся полудикой лошади. На второй – цепь фиолетовых гор в туманной дымке под надписью «ПРИВЕТ ИЗ АДИРОНДАКОВ». Из Лаоса ничего не было, да и рано еще.

Сначала она прочитала открытку от Вэлери. Как всегда, Вэл извлекла максимальную пользу из имеющегося пространства: вся обратная сторона открытки, вплоть до самого края марки, была покрыта микроскопическими буковками. Вэл обладала бисерным почерком. В четвертом классе она писала маленькие книжечки, которые, когда складывались, помещались в скорлупке грецкого ореха. Все ее новости были вроде: «Помогите, меня держат в музыкальном лагере», с подробностями о начальнике «тюрьмы», «стражниках», так называемой «пище» и «сокамерниках». Из открытки Мило стало ясно, что он отлично проводит время в Калгари: ищет окаменелости, живет в палатке и рыбачит со своим новым отчимом.

Ни одна открытка не улучшила ее настроения, даже наоборот, от послания Мило ей стало еще грустнее. Теодора съела трехслойный сэндвич с арахисовым маслом, фруктовой пастилой и бананом и запила все это шоколадным молоком.

Покончив с бутербродом, Додо стояла на кухне, пила второй стакан молока и размышляла. Свет от лампы падал на карту таро, как луч прожектора, и под ним фиолетовый чертенок засиял еще ярче.

Агент по недвижимости отперла дверь пентхауса в Изумрудных Башнях напротив городского сада. Плата за квартиру составляла больше десяти тысяч долларов в месяц, и у женщины голова кружилась при мысли о комиссионных. Но она вынуждена была признать, что ей не нравились будущие арендаторы.

После случая на пляже в Нью-Джерси Кобольд и Фебрис сменили наряды сороковых годов на более подходящие: итальянский костюм для мистера Лэмбтона (как он называл себя здесь) и модельное платье для мисс Уорм. Она сделала модную короткую стрижку и надела зеленые контактные линзы, чтобы придать демоническим глазам более человеческий вид.

Каждый раз при виде этих субъектов агентше становилось страшно, но она напоминала себе, что это даст ей возможность бороться за звание лучшего агента месяца или даже года. Она взяла со стола гладкий белый пульт дистанционного управления.

– Как видите, все управляется центральным компьютером.

Женщина нажала несколько кнопок, и свет зажегся, затем потускнел, а потом стал ярче. Еще несколько кнопок – и шелковые занавеси открылись и закрылись, заскользила панель в стене, и за ней обнаружился ряд бутылок и стаканов, донеслись крики болельщиков – это включился телевизор, показывающий соревнования.

– Совершенно эксклюзивный экземпляр, – пояснила она. – Даже еще не запущен в производство.

Мистер Лэмбтон взял пульт и осторожно нажал на кнопку, с большим интересом наблюдая, как болельщики сменились молодыми людьми, с жаром поглощающими какой-то шипучий напиток. Он вновь переключил канал, и вместо прежней картинки появилась группа детей, увлеченно танцующих вокруг большого изображения дракона. Мисс Уорм пристально смотрела на экран и так улыбалась, что агентше стало не по себе.

– Мы согласны, – сказал мистер Лэмбтон.

Он достал из внутреннего кармана пиджака ручку и чековую книжку в красивой кожаной обложке и быстро выписал чек. Потом вручил его агентше, которая удивленно подняла брови, увидев выписанную сумму, и попыталась объяснить, что существуют некоторые формальности. Сначала надо проверить его платежеспособность и составить договор об аренде. Но чары колдуна вскоре сбили ее с толку, и, нахмурив лоб, она бросила ключи от пентхауса на столик в холле и побрела к двери.

Кобольд помахал ей вслед рукой, и дверь закрылась. Маг осмотрел мебель. Все было из мягкой блестящей кожи, дерева, стали и стекла. И вспомнил свою комнату: побитый молью полог над кроватью, холодный каменный пол, блохи в матрасе, мышиные норы в стенах. Когда он завершит свое дело, трудно будет уехать, хотя на другом конце коридора времени, в его собственном мире, его ждет награда. Однако Кобольд знал, что, если он не вернется с Уиккой, за ним могут послать нечто более страшное, чем еще один волшебник. Колдуна одолевали, и не в первый раз, болезненные дурные предчувствия относительно его хозяина, чье лицо он никогда не видел, а имя – не знал. Он весь ушел в свои мысли, когда вдруг заметил Фебрис.

На какое-то время колдун забыл о ней. Он нахмурился.

Фебрис сбросила туфли на высоких каблуках и сейчас растирала большие раздвоенные ступни. Вся она – просто дешевая копия обыкновенной женщины, а уж ноги и вовсе дрянная подделка. (Чтобы сделать пальцы на ногах, нужен очень хороший колдун.)

– Я не хочу быть женщиной здесь, и мне не нравятся контактные линзы.

– И не нужно, чтобы они тебе нравились. А теперь иди и поучись улыбаться, пока я буду работать.

Когда Фебрис ушла, Кобольд еще долго стоял и смотрел на коричневые камни залива, видневшиеся за садом.

Гидеон и его виверна были где-то там. Кобольд прошептал только одно слово:

– Скоро.

Глава 8
Неудачное предсказание

Высоко над гаванью Уикка сидела на гнезде и стонала. Чешуйки на животе были содраны при падении сквозь фабричную трубу, живот неприятно раздуло от обжорства. Теперь, когда запас сахара и кофеина в организме истощался, у нее начала ужасно болеть голова.

Однако, несмотря на туман в голове от переедания, материнский инстинкт виверны был силен. Каждый час она поднимала раскалывающуюся голову и проверяла состояние яйца. Проведя чувствительным кончиком клюва по скорлупе, она убедилась, что трещин нет. Она внимательно прислушивалась, не слышно ли слабых звуков «роу-роу»,чем-то похожих на писк проклевывающегося цыпленка. Яйцо оставалось совершенно целым, а внутри было тихо. Довольная Уикка поглубже зарыла яйцо в пух, а сама как можно плотнее уселась на нем.

Вскоре она задремала, и ей снился шоколад.

Когда Мерлин проснулся, было десять часов вечера. Он разбудил Гидеона, и они решили поесть. Еду им доставили из китайского ресторана. Мерлин взял коробку с закусками, заплатил посыльному и закрыл дверь. Гидеон решил, что Мерлин очень сильный волшебник, если ему принесли еду с другого конца света. Он не знал, что китайский ресторан расположен в пяти минутах от них, на Харвард-сквер.

Из белых бумажных коробок с металлическими ручками Мерлин достал горячую птицу, тушенную со специями и рисом. Они ели ее палочками. Потом они попробовали маленькие пирожки, которые сначала нужно было разломить и посмотреть, какое предсказание находится внутри. По мнению Гидеона, это было гораздо приятнее, чем прятать предсказания в огромных пирогах для развлечения двора, по старому королевскому обычаю.

Мерлин вытер рот бумажной салфеткой.

– Ну, нам лучше бы приступить к работе. Уже почти полночь.

Перед рассветом – лучшее время для привораживания. Работая вместе, они подготовят все для колдовства примерно за три часа.

Из-под кровати с пологом Мерлин вытащил длинную плоскую коробку. Ее всю покрывали магические руны и надпись: «Категорически запрещается открывать без особого разрешения или присутствия Айена Мерлина О’Ши, доктора истории, мастера волшебных искусств».

В коробке лежала веревка из стеклянного волокна, покрытая серебром. Через каждые семь дюймов по всей ее длине висели короткие стеклянные трубочки, один конец которых был открыт, а другой – заострен, а также десятки серебряных зажимов, похожих на крючки для занавесей. Вернувшись в кабинет, Мерлин разложил все на ковре и вздохнул.

– Вы, должно быть, думаете, что возможно привлечь виверну более простым способом. Увы, комиссия по привораживанию заседала триста лет, но так ни к чему и не пришла.

Мерлину пришлось проверить каждую из сто одной трубочки, чтобы ни в одной из них не оказалось трещин. Поврежденные трубочки надо было заменять новыми из деревянного ящика с эдинбургским почтовым штемпелем.

Потом Мерлин ударил по каждой трубочке крохотным серебряным же молоточком и прислушался. Если она не звенела, требовалось отполировать край трубочки наждаком. Затем осмотрел всю веревку, чтобы убедиться, что серебряное покрытие нигде не стерлось, и натер его шелком, смоченным маслом из маленькой баночки. Проработав целый час на четвереньках, Мерлин со стоном разогнулся и проковылял на кухню, чтобы сварить кофе.

У Гидеона оказалось такое же скучное задание. На сто одном крошечном кусочке пергамента, размером не больше чем предсказания из пирожков, он делал надпись самым мелким почерком, на какой только был способен. Волшебник использовал алые чернила, в которые добавил несколько капель своей крови, пота и слез. Повторить написанные слова нельзя, это нарушение свода магических законов. Даже на волшебном английском утомительно писать что-то столько раз на невероятно маленьких клочках бумаги. Когда чернила высохли, Гидеон скатал в трубочку каждое заклинание и перевязал серебряной нитью.

Гидеон сделал глоток кофе и сморщился от странного горького вкуса. Но Мерлин уговорил его выпить это, и он послушался.

Было уже почти три часа ночи. С помощью серебряных крючков веревку со звенящими трубочками натянули в виде круга под потолком. Гидеон открыл сумку и вытащил золотую уздечку и серебряное лассо из волоса русалки.

Посреди комнаты, в центре круга, образованного веревкой, Мерлин установил электроплитку и медный котел. Согласно традиции, котел подвешивали над костром из ольховых дров, но в долгом процессе привораживания допускалось использовать некоторые современные приспособления. Мерлин делал все возможное, чтобы не привлекать внимания любопытной соседки из квартиры «3 В». Для этого он выключил устройство пожарной тревоги.

В котел налили по чашке меда и вина, а также бутылку лосьона из орешника, купленную в аптеке (именно орешник предпочитают лозоходцы, которые ищут воду). Мерлин всыпал щепотку ресниц жабы из маленькой металлической баночки, в которой когда-то была итальянская лакрица, а Гидеон добавил одну чешуйку Уикки.

Мерлин подошел к музыкальному центру и поставил запись песнопения на волшебном языке.

– Здесь, в Северном Кембридже, есть маленькая компания звукозаписи, которая выпускает аудиокассеты и диски под маркой Гильдии, – объяснил он. – Эти песнопения бывают так утомительны.

Глаз дракона вместе с дурно пахнущей жидкостью, в которой он плавал, влили в кипящий котел, оба волшебника сразу закашлялись и заткнули нос от ужасного зловония.

– Скунс и селитра! Какая гадость! – воскликнул Мерлин. – У вас есть перо василиска?

Гидеон вынул из кармана разноцветное перо китайского фазана, тоже найденное в Чайна-тауне. Он положил его не в котел, а прямо на плиту. И вновь отвратительный запах наполнил комнату.

– Все хуже и хуже, – запричитал Мерлин, зажимая нос. – Но послушайте, здесь что-то не так. Стекло не звенит.

Предполагается, что, когда добавлено перо василиска, стеклянные трубочки с заклинаниями должны зазвенеть в лад с песнопением. Мерлин быстро проверил и обнаружил, что одно заклинание выпало.

– Вон оно, на полу у стула, – указал он.

Фазанье перо уже почти сгорело. Гидеон схватил бумажку и быстро обвязал ее серебряной нитью.

Как только сто первое заклинание благополучно вернулось на свое место, из стеклянного круга тут же раздался визг, похожий на тот, который получается, когда проводят мокрым пальцем по краю стакана. Мерлин надел специальную красную шапочку и достал сборник песнопений в красном кожаном переплете с золотым тиснением, и они с Гидеоном тоже запели. Густой черный дым начал подниматься от котла. Он был волшебным и больше походил на холодный пар, чем на дым, поэтому не ел глаза и не вызывал кашля.

Дым начал сгущаться, постепенно принимая все более отчетливые очертания. Вскоре уже стали различимы лапы, крылья, морда и хвост. Гидеон перестал петь. Что-то было не так. Существо казалось совсем не похожим на виверну. Маг никогда не видел такого дракона: у него чересчур большая голова и чрезмерно длинное тело.

Мерлин оторвался от книги и спросил Гидеона, почему тот не поет. Увидев, что у них получилось, профессор только открыл рот от удивления.

Несомненно, появился дракон. Вероятно, и вы видели такого, если были в Китае на традиционном праздновании Нового года – с хлопушками и танцорами в костюме дракона.

Они вызвали Йинг-лонга, китайского пятипалого императорского дракона, но живого, без танцоров в его длинном чешуйчатом теле. У него была голова верблюда, украшенная оленьими рогами, тигриные лапы с орлиными когтями и длинное змееобразное тело, покрытое блестящей чешуей, которая сияла, как красная и золотая эмаль. Он с фырканьем выпустил пар через огромные ноздри и уставился на волшебников глазами размером с автомобильные фары.

Гидеон дрожащими пальцами взял трубочку со сто первым заклинанием, вытащил бумажку и развернул ее. Застонав от огорчения, он передал ее Мерлину.

Оказалось, что это не заклинание на волшебном английском, написанное Гидеоном, а предсказание из китайского пирожка. Напечатанное выцветшим красным шрифтом, оно гласило:

«То, что вы потеряли, вернется к вам.

Ваши счастливые числа 8, 38, 40, 42 и 75».

Мерлин криво улыбнулся.

– Неудивительно, что мы вызвали китайского дракона.

Кто-то начал колотить во входную дверь. Приглушенный голос дошел до них сквозь сталь и дерево:

– Профессор О’Ши! Это ответственный за состояние дома мистер Муфти. Нам сообщили о ядовитом дыме, идущем из вашей квартиры. Со мной пожарный.

– Откройте, пожалуйста, дверь, профессор О’Ши, – сказал более низкий голос. – Иначе мы ее сломаем.

– У меня есть отмычка, – сказал мистер Муфти.

– Я сейчас приду! – крикнул Мерлин и тихо шепнул Гидеону: – Быстро! Упритесь руками в это создание сзади и толкайте!

– Куда толкать? – спросил Гидеон, ища глазами, где спрятать дракона.

– В ванную! Мы должны запихнуть его в ванну. Ну, давайте!

Глава 9
Дракон в ванне

– К счастью, китайские драконы на самом деле довольно приятные создания, – покашливая, сказал Мерлин.

Мерлин и Гидеон пытались запихнуть дракона в ванную: чешуя у него скользкая, и он обожал почесывания. Они толкали его со всей силы, а громадина перевернулась на спину, подставив живот для ласки.

– Нет, нет, нет! – воскликнул Мерлин. – Йинг, старина, не время для баловства. Гидеон, перелезайте через него и попытайтесь тащить с другого конца.

Маг перелез через чешуйчатое тело и стал прикидывать, как половчее ухватиться за дракона. Наконец он схватил его за рога.

– Я держу его.

– Ну, теперь на счет: раз, два… три – и-и!

Со звуком пробки, выскочившей из бутылки, дракон влетел через узкую дверь в ванную, при этом его когти дико заскрежетали по кафелю. Он ударился о стенку ванны, да так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Мерлин пустил воду. Йинг-лонг сразу же перелез через край ванны, чтобы попасть под струи. Он был водяным драконом и любил влагу. Свернувшись кольцами, он заполнил всю ванну, но не поместился полностью. Его голова возвышалась над перекладиной занавески для душа. В огромных глазах читалось удовольствие.

– Оставайтесь здесь, – сказал Мерлин Гидеону, – и пойте как можно громче.

– Петь?

– Да! Танцевальные хиты тысяча двести семьдесят третьего года. Любые песенки, которые трубадуры исполняли в ваше время. Нужно скрыть, что здесь наш китайский друг.

Мерлин закрыл дверь.

Гидеон откашлялся и тонким дрожащим голосом затянул:

 
«Когда хладеет нежный ветерок
И листья падают с ветвей…»
 

Мерлин вышел из ванной, как раз когда мистер Муфти открывал дверь отмычкой. Профессор видел, как чрезвычайно заинтригованная соседка из квартиры «3В», миссис Уиглсуорт, вертится в коридоре. Дверь распахнулась, и облако дыма с резким запахом тухлых яиц и пороха вырвалось наружу. Женщина взвизгнула и убралась от греха подальше.

Пожарный и ответственный по дому застыли, глазея на магическое оборудование, установленное в кабинете. Запись волшебного песнопения еще звучала. Мерлин торопливо махнул рукой в направлении стерео, и пение прекратилось.

Пожарный тщательно осмотрел электроплитку, затем стеклянную веревку, натянутую под потолком.

– Она не электрическая, для чего это?

– Это часть синтоистской религиозной церемонии. Дань памяти моим предкам, – сказал Мерлин, забрасывая ногой золотую уздечку и веревку из лунного света под диван.

– А для чего все остальное? – Пожарный показал на медный котел и плиту.

– Часть экспозиции для занятий по сравнительному фольклору, которые я веду. Это воссоздание, с использованием современных средств, средневековых предметов для вызывания дракона.

– В самом деле? – сказал пожарный, доставая блокнот и открывая чистую страницу. – Расскажите еще.

– Ну, люди в тринадцатом веке верили во множество странных вещей. Например, они считали, что мудрецы – волшебники, если хотите, – могут готовить снадобья и воздействовать чарами, чтобы вызывать драконов и других магических существ из эфира.

– Потрясающе! – Пожарный быстро записывал. – А скажите, что именно содержится в вашем средстве?

– О, хорошее бургундское, мед из клевера и орешник, – перечислил Мерлин. – По древним рукописям мы должны еще добавить глаз тритона, но мы же не можем пойти в аптеку и купить там его, не так ли?

Мистер Муфти и пожарный засмеялись. Мерлин присоединился к ним, но его смех звучал уж очень громко.

– Профессор О’Ши, вы сказали МЫ, «мы должны еще добавить глаз тритона». Вы проводили эту ночную церемонию не один? – спросил пожарный.

– Да, с моим бывшим выпускником, иностранцем. Он остановился у меня. Сейчас он принимает душ.

Как будто в подтверждение его слов еще один припев из «Когда хладеет нежный ветерок» донесся из ванной. Теперь и Йинг-лонг вступил, подвывая, как собака, на высоких нотах.

– Угу, – пробормотал пожарный, продолжая записывать. – В следующий раз, когда вы захотите вызвать дракона, делайте это в помещении с хорошей вентиляцией.

– Следующего раза не будет, – сказал мистер Муфти, строго глядя на Мерлина.

После дальнейших заверений, что церемония с драконом не повторится, и рассуждений, стало ли это нарушением требования не держать дома животных, Мерлин решительно закрыл за ними дверь.

Гидеон вышел из ванной, его волосы и одежда прилипли от пара.

– Еще немного, и все бы пропало. Я не знаю больше песен, а Йинг-лонг уже такой мокрый, хоть выжимай.

Мерлин слишком устал от их приключений, чтобы, как обычно, выпить на ночь чашку какао и разгадать кроссворд. Вместо этого он принял две таблетки снотворного и включил на ночном столике электронное устройство, имитирующее шум океана. Через открытую дверь Гидеон видел голову профессора на подушке, его глаза защищала от света плотная атласная маска.

Маг сбросил одежду (все равно она исчезнет через несколько часов) и облачился в очень большую ночную рубашку, купленную на Харвард-сквер. Вытянувшись под одеялом и засыпая, он сделал знак в воздухе, чтобы отогнать сны, и плохие, и хорошие. Если бы только его волшебные глазные капли для сладкого сна, сделанные из усиков мыши-сони, были с ним здесь, а не остались дома.

Теодора проснулась посреди ночи. Может быть, из-за трехслойного сэндвича, а может – второго стакана шоколадного молока или уколов совести. Но девочка недолго думала об этом.

Она взяла одеяло и подушку и пошла в гостиную. Диск с фильмом «Волшебники и виверны» уже стоял в магнитофоне, поэтому Додо устроила себе уютное гнездышко на диване и приготовилась смотреть.

Однако прямо во время ее любимой сцены, где Джура, юная хранительница виверны, спасает раненого детеныша, Теодора поняла, что ей скучно. Она стала переключать каналы, промелькнули два матча по рестлингу, мыльная опера, реклама службы знакомств для домашних животных, старый фильм про Годзиллу. Додо выключила телевизор, когда часы показывали четверть пятого утра.

Она встала, чтобы проверить карту таро. Она все еще лежала на кухонном столе рядом с запиской Микко. Теодора осторожно потрогала карту. Поскольку она была нарисована на слоновой кости, а не на картоне, краска уже высохла.

Фактически Додо оставилаее на прежнем месте до «завтра». Ведь уже завтра. Уже четыре часа пятнадцать минут, как оно наступило. Она не собиралась братькарту, а только хотела позаимствовать ее на десять минут, а потом вернуть.

Протянув руку, Теодора вдруг вспомнила Рождество, когда она пошла в гостиную посмотреть подарки, пока родители спали. Миссис Оглторп, услышав шум, спустилась и увидела пятилетнюю Додо, стоявшую посреди открытых свертков и разбросанной бумаги. Мама не закричала, а только взяла с нее обещание молчать обо всем и отправила спать. Когда утром они все спустились в гостиную, подарки снова лежали под елкой, аккуратно завернутые в бумагу и перевязанные ленточками, как будто ничего не случилось. Теодора очень старалась изобразить удивление, когда открывала подарки второй раз.

Но это не похоже на тот случай. Девочка подавила чувство вины.

Она пошла в отцовский кабинет и включила стабилизатор напряжения, к которому все было подсоединено. Сразу ожили компьютер, принтер и сканер, и их звук в тихом доме оказался гораздо громче, чем она ожидала. Додо насторожилась, не открывается ли дверь Микко, но ничего не услышала, кроме гудения компьютера.

Теодора положила карту лицом вниз и включила программу сканирования. В принтере была только простая белая бумага, но на дне ящика письменного стола нашлась плотная бумага цвета слоновой кости, обработанная под средневековый пергамент.

Почему-то у нее сильно забилось сердце, может, от страха перед неизвестным. Дело не только в том, что она взяла карту и воспользовалась папиным компьютером без разрешения. Додо испытывала волнение, и у нее возникло предчувствие. Она знала, что если все получится, то ее ждет что-то чудесное, а не просто вступление в Клуб Хранителей виверн.

– О, если бы это была настоящая виверна, – едва слышно прошептала Теодора и нажала на «сканировать».

Голубой свет сканера включился и продвинулся от верхнего края карты к нижнему. Идеальная копия постепенно появилась на мониторе. Засветившись на экране, краски обрели новую жизнь. Казалось, что испуганный чертенок вот-вот выскочит из монитора и побежит по коридору.

Девочка вошла в меню на верху экрана и нашла команду «печать». Она щелкнула мышью, и через несколько секунд лист выскользнул из принтера. Копия выглядела великолепно, хотя бумага и была немного тонковата. Но Теодору вдруг осенила блестящая идея. Она побежала в свою комнату и, порывшись в письменном столе, нашла коробку специальной переводной бумаги для изготовления рисунков при помощи утюга и кусок тонкого белого картона.

Додо никогда раньше не ставила гладильную доску сама, поэтому, когда раздался резкий металлический звук, в ужасе замерла, ожидая, что дверь няниной комнаты распахнется и в холле послышатся торопливые шаги.

Однако только бормотание: «М-ммм… Что такое?» – раздалось из спальни Микко.

– Ничего, – ответила девочка.

– У-гу, – донеслось приглушенно.

Пока утюг нагревался, Теодора снова отпечатала изображение на переводной бумаге. На этот раз вышло еще лучше. Но при проглаживании появился отвратительный запах плавящегося пластика. Когда картинка охладилась и можно было снять основу, как будто бы послышался тихий писк: «И-и!» Похоже, что это протестовал чертенок. Додо взяла ножницы Микко из корзинки для рукоделия и осторожно вырезала карту.

Она выглядела почти как настоящая. Полюбовавшись ею несколько минут, Теодора увидела, что уже без семи минут шесть. Микко всегда вставала в шесть и делала утренний комплекс гимнастики тайши во дворе.

Додо засуетилась, убирая утюг и гладильную доску, подметая обрезки бумаги и выключая компьютер, принтер и сканер. Через три минуты она уже лежала в постели, притворяясь спящей. Теодора выглянула поверх одеяла, восхищаясь новой картой таро, лежащей на ночном столике. Она выглядела потрясающе. Ее почти невозможно отличить от настоящей.

Додо села в постели. Да она же и есть настоящая. Теодора принесла в свою комнату настоящую карту, а на кухонном столе оставила копию. Она выглядела хорошо, но не настолько, чтобы провести Микко.

Ровно в шесть дверь комнаты няни открылась, и Додо услышала голодное мяуканье Фрэнки, бежавшего по холлу впереди Микко. Было слышно, как она открывает дверцу холодильника и звенит столовым серебром, доставая чистую вилку из сушилки. Затем донеслось взволнованное мяуканье Фрэнки, когда Микко положила еду в кошачью миску. Потом няня сняла засов на боковой двери.

Подкравшись к окну, Теодора увидела, как Микко медленно делает упражнения.

Девочка на цыпочках прошла на кухню. Кухонное окно выходило во двор, и Микко, двигаясь, поворачивалась к окну то лицом, то спиной. Додо дождалась, пока няня повернется спиной. Тогда она бросилась к столу, поменяла карты и убежала.

На этот раз она тщательно спрятала копию среди коллекции у окна.