Текст книги "Дочь крови"

Автор книги: Энн Бишоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Геката уже успела поругаться с Чаром по этому поводу. Вот почему дети прячутся от всех, кто приближается к острову. Если бы мать обладала достаточной властью, чтобы…

Прежде чем Сэйтан успел ответить на резкий и громкий стук в дверь, она распахнулась. Андульвар Яслана, некогда бывший эйрианским Верховным Князем, вошел в кабинет. Его внук, Протвар, шел следом, осторожно неся большой шар, накрытый черной материей.

– Тебе следует кое на что взглянуть, Са-Дьябло, – произнес Андульвар. – Протвар принес это с острова килдру дьятэ.

Сэйтан изобразил на лице вежливый интерес. В молодости он и Андульвар каким-то непостижимым образом сумели стать друзьями и вместе служили при нескольких дворах. Даже Геката не смогла разрушать эту дружбу, когда, сияя от ликования, вынашивала ребенка, отцом которого был не Сэйтан, а Андульвар. Даже это не заставило ее мужа отвернуться от единственного человека, которого он называл своим другом, – в конце концов, как можно винить несчастного, угодившего в сети интриг его коварной супруги? – зато положило конец их слишком бурному браку.

Сэйтан по очереди оглядел троих мужчин и прочел в их взглядах беспокойство. Мефис был Верховным Князем, носившим Серый Камень, и его было трудно напугать. Протвар носил Красный Камень и был эйрианским Предводителем, прекрасно обученным воином. Андульвар – эйрианским Верховным Князем, владельцем Эбеново-серого Камня, темнее которого являлся только Черный. Все они слыли сильными людьми, которых нелегко напугать, но сейчас Сэйтан прочел на их лицах страх.

Он наклонился вперед, чувствуя, что эта общая обеспокоенность сумела пробить кокон безразличия, в который Сэйтан заключил себя много лет назад. Его тело ослабло, и теперь Повелитель Ада мог ходить только с тростью, но разум не утратил своей остроты и ясности, Черный Камень по-прежнему был живым и трепетал в его душе, а владение Ремеслом оставалось все таким же отточенным и безупречным.

Внезапно он понял, что потребуются все его силы и умения, чтобы разобраться в происходящем на острове килдру дьятэ– что бы то ни было.

Андульвар сорвал покрывало с шара. Сэйтан пораженно смотрел на то, что предстало его взгляду. На лице Повелителя появилось выражение недоверия и удивления.

Бабочка. Но не просто бабочка. В шаре оказалось заключено огромное фантастическое создание, мягко бившее большими крыльями. Но Сэйтана поразили цвета. Ад был царством вечного сумрака, это Королевство приглушало все тона до тех пор, пока не выпивало их до дна. Однако создание в шаре не утратило своей яркости. Его тельце было насыщенного оранжевого цвета, на крыльях причудливо перемешивались небесно-голубой, солнечно-желтый и изумрудно-зеленый оттенки. На глазах у Сэйтана бабочка утратила форму, а цвета слились воедино, словно картинку, нарисованную мелками, размыло дождем.

Кто-то на острове килдру дьятэсотворил это великолепное волшебство, более того, сумел удержать краски живых Королевств в месте, которое гасило жизнь и ее яркость.

– Протвар сумел заключить это в защитную сферу, – пояснил Андульвар.

– Они исчезают почти сразу же, – словно извиняясь, произнес тот, крепко прижимая свои темные кожистые крылья к спине.

Сэйтан выпрямился в кресле:

– Приведите ко мне Чара, лорд Яслана. – Его голос походил на тихий гром, отдавая приказ мягко, но в то же время вынуждая повиноваться.

– Добровольно он не пойдет, – предупредил Протвар.

Сэйтан уставился на мертвого демона-Предводителя:

– Приведите ко мне Чара.

– Да, Повелитель.

Повелитель Ада тихо сидел у огня, расслабленно сцепив пальцы с поблескивающими черными ногтями. Кольцо с Черным Камнем на правой руке мерцало внутренним огнем.

Мальчик сел напротив него, уставившись в пол и изо всех сил стараясь скрыть страх.

Сэйтан наблюдал за ним, прикрыв глаза. Уже тысячу лет Чар был лидером килдру дьятэ. Ему было всего лишь двенадцать или тринадцать, когда какой-то мерзавец посадил его на кол и поджег. Воля к жизни оказалась сильнее тела, поэтому паренек кое-как прошел через одни из Врат и оказался в Темном Королевстве. Его тело так сильно обгорело, что было уже невозможно понять, к какой расе Чар принадлежал. И все же этот юный демон сумел собрать других изуродованных детей и создать для них своего рода убежище – остров килдру дьятэ.

Из него бы вышел неплохой Предводитель, если бы мальчишка дожил до зрелости, лениво подумал Сэйтан.

Андульвар, Мефис и Протвар стояли за спинкой его кресла полукругом, отрезая возможные пути к бегству.

– Кто создает бабочек, Чар? – обманчиво спокойно спросил Повелитель.

Есть ветры, прилетающие с севера, которые впитали память о льдах, простирающихся на многие мили, вобрали влагу, промчавшись над прохладным морем, и, когда они прикасаются к человеку, холодное, острое как нож дуновение проникает в кости и холодит тело так, что не согреть и самым жарким огнем. Сэйтан, надевающий маску ледяного спокойствия, казался одним из таких ветров.

– Кто создает бабочек? – снова спросил он.

Чар уставился на пол, сжав руки в кулаки; лицо мальчика исказилось от противоречивых чувств, борющихся в его душе.

– Она наша. – Слова словно вырвались изо рта, преодолевая сопротивление. – Она одна из нас.

Сэйтан сидел неподвижно, похолодев от ярости, волной поднявшейся в нем. Пока ответ не будет получен, у него нет возможности позволить себе такую роскошь, как мягкость.

Чар упрямо смотрел в глаза Повелителя, перепуганный, но решивший бороться до конца.

Все жители Ада чувствовали малейшие нюансы смерти, и в том числе понимали, что есть мертвые и мертвые. Они были прекрасно осведомлены, что существует лишь одно существо, способное уничтожить всех здешних обитателей лишь одной силой мысли, и это – их Повелитель. И все же Чар дерзнул открыто бросить ему вызов и ждал исхода.

Внезапно в комнате появился кто-то еще. Мягкое прикосновение разума. Вопрос, примчавшийся на ниточке мысленной связи. Чар повесил голову, признавая свое поражение.

– Она хочет познакомиться с вами.

– Тогда приведи ее сюда, Чар.

Тот расправил плечи:

– Завтра. Я приведу ее завтра.

Сэйтан обратил внимание на неуверенную гордость, мелькнувшую во взгляде мальчика.

– Очень хорошо, Предводитель, можете сопроводить ее сюда… завтра.

4. Ад

Сэйтан стоял у своего пюпитра. Мягкие огоньки свечей разливали вокруг нежное сияние. Повелитель Ада пытался разобрать текст древней рукописи, посвященной Ремеслу. Он даже не обернулся, когда в дверь постучали. Быстро брошенный мысленный импульс – и Сэйтан понял, кто стоит за порогом.

– Заходи. – Он продолжил листать увесистый том, пытаясь обуздать свой гнев, прежде чем доведется посмотреть в глаза этому дерзкому демоненку. Наконец Повелитель захлопнул книгу и обернулся.

Чар стоял в проходе, гордо расправив плечи.

– Язык – весьма любопытная вещь, Предводитель, – с обманчивой мягкостью произнес Сэйтан. – Когда ты сказал «завтра», я, признаюсь, не ожидал, что пройдет пять дней.

Во взгляд Чара закрался страх. Плечи юнца поникли. Он повернулся к двери, и по его лицу прокатилась странная смесь нежности, раздражения и покорности.

Порог переступила девочка, и ее внимание немедленно привлекла потрясающая картина Дужэя «Снисхождение в Ад», висевшая над камином. Ее глаза цвета летнего неба вежливо задержались на Повелителе и ярко зажглись, стоило малышке увидеть книжные стеллажи, занимавшие все пространство от пола до потолка у одной из стен. Портрет Кассандры она изучила особенно пристально.

Сэйтан стиснул серебряный набалдашник своей трости, пытаясь удержаться на ногах от обрушившейся на него лавины впечатлений. Он ожидал увидеть весьма одаренную килдру дьятэ. Но эта девочка была живой! Создание тех бабочек требовало немалого мастерства в Ремесле, поэтому Повелитель полагал, что она будет постарше, но его гостье было не больше семи лет. Он ожидал увидеть ребенка с острым умом, но на личике этой девочки застыло выражение невинности и разочаровывающей глупости. Что живой ребенок мог забыть в Аду?

Потом она обернулась и посмотрела на него. Наблюдая за тем, как ярко-голубые глаза становятся сапфировыми, Сэйтан почувствовал, как лавина захлестнула его с головой.

Древние глаза. Опасные, как водоворот в море. Усталые, знающие, видящиеглаза.

Словно ледяной палец прошелся вниз по его спине вдоль позвоночника в тот миг, как Сэйтан ощутил напряженный, ни на что не похожий голод. Инстинкт подсказывал, чем она была. Потребовалось чуть больше времени, чтобы обрести смелость принять это.

Не дщерь его плоти, но дитя духа. Не просто одаренная ведьма, но Ведьма.

Она опустила глаза и взъерошила свои золотистые густые кудри, очевидно усомнившись в том, что ей окажут теплый прием.

Сэйтан подавил желание пригладить эти нелепые завитки.

– Ты – Жрец? – застенчиво спросила девочка. – Верховный Жрец Песочных Часов?

Одна черная бровь медленно приподнялась, и губы Сэйтана изогнулись в легкой, сухой улыбке.

– Меня никто не называл так уже очень давно, но ты права, я действительно Жрец. Я Сэйтан Са-Дьябло, Повелитель Ада.

– Сэйтан… – произнесла она, словно пробуя имя на вкус. – Сэйтан. – Теплая, нежная, чувственная ласка. – Тебе подходит.

Повелитель с трудом подавил смешок. На его имя на протяжении веков реагировали по-разному, но вот так – никогда.

– А тебя как зовут?

– Джанелль.

Он ждал продолжения, но фамилии девочка не назвала. По мере того как длилось молчание, комнату затопило неожиданное ощущение настороженности, словно гостья опасалась какой-то ловушки. Улыбнувшись и слегка пожав плечами, Сэйтан указал на кресла у камина:

– Может, присядешь и побеседуешь со мной, ведьмочка? Боюсь, нога подводит меня, не давая долго стоять.

Джанелль опустилась на ближайшее к выходу кресло, и Чар встал рядом с ней, всем своим видом показывая, что готов в любой момент броситься на защиту гостьи.

В золотых глазах Сэйтана вспыхнуло раздражение. Огни Ада! Он совсем забыл про мальчишку!

– Благодарю вас, Предводитель. Можете идти.

Чар запротестовал, однако, прежде чем Сэйтан успел ответить, Джанелль прикоснулась к руке мальчишки. Не прозвучало ни единого слова, и он не уловил мысленного разговора. Какая бы ниточка ни протянулась сейчас между двоими детьми, она была неуловима. Не оставалось ни малейших сомнений насчет того, кто из них двоих был главным. Чар вежливо поклонился и покинул кабинет, закрыв за собой дверь.

Как только они остались одни у камина, Джанелль пригвоздила Сэйтана к креслу напряженным взглядом сапфировых глаз:

– Ты можешь обучить меня Ремеслу? Кассандра сказала, что, возможно, ты согласишься, если я попрошу.

Мир Сэйтана в единое мгновение был уничтожен и возрожден. Но Повелитель позаботился о том, чтобы это не отразилось на его лице. На подобные размышления у него еще будет время.

– Научить тебя Ремеслу? Не вижу причин отказывать. А где Кассандра сейчас? С годами мы потеряли связь.

– У своего Алтаря. В Террилле.

– Ясно. Подойди сюда, ведьмочка.

Джанелль покорно встала и приблизилась к его креслу. Сэйтан поднял руку и кончиками пальцев коснулся щеки девочки. В ее глазах немедленно вспыхнул гнев, а Черный Камень, похороненный глубоко в душе Повелителя, внезапно начал пульсировать. Он выдержал ее взгляд, пока пальцы медленно скользили по ее подбородку, губам и щекам. Сэйтан даже не пытался скрыть любопытство, интерес и нежность, которые испытывал к большинству представительниц женского пола.

Удовлетворившись этим, он сцепил пальцы и подождал немного. Через мгновение пульсация прекратилась, а мысли снова принадлежали лишь ему одному. Вот и хорошо, потому что Сэйтан не мог не поинтересоваться про себя, почему девочку так разозлили невинные прикосновения.

– Я дам тебе два обещания, – произнес он. – И хочу взамен услышать одно.

Джанелль настороженно посмотрела на Повелителя:

– Какие обещания?

– Я клянусь Камнем, который ношу, и всем, что составляет мою Сущность, что обучу тебя всему, о чем ты попросишь, и приложу к этому все усилия. И я обещаю никогда не лгать тебе.

Джанелль обдумала его слова.

– А что я должна пообещать?

– Что будешь сообщать мне о любых уроках Ремесла, которые получишь от других. Для подобных занятий необходимы упорство и целеустремленность, а также дисциплина, чтобы справиться с ответственностью, которой неизбежно требует обладание подобной силой. Я хочу быть уверенным, что все, чему ты обучаешься, преподают правильно. Ты поняла меня, ведьмочка?

– И тогда ты научишь меня?

– Всему, что знаю сам. – Сэйтан дал ей время обдумать эти условия. – Мы договорились?

– Да.

– Очень хорошо. А теперь дай мне руки. – Он взял маленькие светлые ладошки в свои смуглые пальцы. – Мне нужно прикоснуться к твоему разуму.

Снова гнев.

– Я не причиню тебе боли, ведьмочка.

Сэйтан осторожно потянулся к ней мысленно и вскоре оказался перед первым барьером. В сознании людей Крови существовали своего рода щиты, закрывавшие их друг от друга. Структуру этих заграждений можно описать как кольца внутри колец – чем больше барьеров преодолевалось, тем более интимной становилась мысленная связь. Первый укрывал обычные повседневные мысли. Последний оберегал сердцевину Я, центр Сущности, внутреннюю паутину.

Сэйтан терпеливо ждал. Как бы сильно ему ни были нужны ответы, он не собирался добиваться их силой. Слишком многое теперь зависело от доверия.

Барьер открылся, и он вошел.

Сэйтан не стал прерывать ее мысли или погружаться глубже, чем было необходимо, несмотря на возросшее любопытство. Это стало бы страшным предательством согласно кодексу чести Крови. К тому же в ее разуме была странная, глубокая чернота, которая обеспокоила Повелителя Ада, некая нейтральность, ничто, за которым (и в этом Сэйтан был уверен) скрывалось совсем иное. Он быстро обнаружил искомое – мысленную нить, которая откликнулась бы на зов нити той же ступени и тем самым подсказала бы ему, какой Камень носит девочка. Или будет носить после церемонии, устанавливающей Право рождения. Он начал с Белого, Камня самой светлой ступени, и постепенно спускался вниз, пытаясь уловить отклик.

Огни Ада! Ничего. Он и не ожидал ничего, перебирая более светлые Камни, однако не получил ответа, даже дойдя до Красного. Она должна была носить Красный по Праву рождения, чтобы получить Черный, принеся Жертву Тьме. Ведьма всегда носила Черный.

Не раздумывая, Сэйтан дернул Черную нить.

Из глубин донеслось ответное гудение.

Сэйтан отпустил ее руки и немало удивился, обнаружив, что его собственные не дрожат. Он с трудом сглотнул горький комок и попытался вернуть сердце на его законное место.

– Ты уже проходила церемонию, устанавливающую Право рождения?

Джанелль потупилась.

Он бережно поднял ее подбородок:

– Что такое, ведьмочка?

Ее сапфировые глаза наполнились печалью. По щеке скатилась слеза.

– Я п-провалила испытание. Это означает, что я должна буду вернуть Камни?

– Провалила… какие еще Камни?

Джанелль зарылась рукой в складки своего голубого платьица и извлекла бархатный мешочек. Она перевернула его над низким столиком возле кресла Повелителя с горделивой и немного неуверенной улыбкой.

Сэйтан зажмурился и откинулся на спинку, искренне надеясь на то, что комната перестанет кружиться у него перед глазами. Ему не нужно было смотреть на стол, чтобы знать, что перед ним: двенадцать неграненых Камней. Белый, Желтый, Тигровый Глаз, Розовый, Небесно-голубой, Лиловый Сумрак, Кровавый Опал, Зеленый, Сапфир, Красный, Серый, Эбеново-серый.

Никто не знал, откуда берутся Камни. Если испытуемому было предназначено носить один из них, он просто появлялся на Алтаре после церемонии, устанавливавшей Право рождения. Даже в дни молодости Сэйтана получение неграненого Камня, то есть такого, который не носил ни один другой человек Крови, было большой редкостью. Его собственный Красный Камень, доставшийся по Праву рождения, был неграненым. Когда Сэйтан в конечном итоге был наделен Черным, тот тоже оказался нетронутым. Но получить целый набор неграненых Камней… Сэйтан наклонился над столом и щелкнул кончиком ногтя по Желтому Камню. Тот осветился, и вспыхнувшее в центре пламя предупредило Повелителя, что делать этого не следует. Он нахмурился, озадаченный. Камень уже определил себя как женский, он знал, что связан с женщиной, а не мужчиной Крови, однако при этом обладал и слабой мужественностью. Джанелль стерла слезы со щек и шмыгнула носом.

– Светлые Камни нужны для тренировок и прочей ерунды до тех пор, пока я не буду готова использовать эти. – Она вытряхнула содержимое второго мешочка.

Комната бешено завертелась перед глазами Повелителя. Его ногти вонзились в обитые кожей подлокотники кресла.

Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна!

Тринадцать неграненых Черных Камней, уже сияющих внутренним огнем мысленной связи. Ребенок, получивший один Черный Камень и сумевший сохранить разум в его глубинах, уже вызывает опасения. Но внутренняя сила, необходимая, чтобы связать и удерживать тринадцатьтаких камней… Страх холодком пробежал вверх по позвоночнику и льдом обжег вены.

Слишком большая сила. Слишком. Ни один человек Крови не может быть наделен таким могуществом. Даже Ведьма никогда не управляла такойстрашной силой.

Однако перед ним стояла девочка, наделенная почти безграничной властью. Юная Королева. Дитя его души.

Не без усилия Сэйтан выровнял дыхание. Он может принять ее. Он может любить ее. Или же он может бояться ее. Решать только ему, и, каким бы ни было это решение, придется с ним жить.

Черные Камни сияли. Черный Камень в его перстне мягко засветился в ответ. Кровь запульсировала в венах, отчего у Сэйтана разболелась голова. Сила не оставляла его, требуя признания.

И он понял, что принять решение не так уж сложно – на самом деле он сделал это много, очень много лет назад.

– Где ты взяла их, ведьмочка? – хрипло спросил он.

Джанелль ссутулилась:

– Получила от Лорна.

– Л-Лорна? – Лорна?! Старинное имя из древнейших легенд Крови. Лорн был последним Князем Драконов первого народа, главной расы, которая и сотворила Кровь. – Как… где ты встретила Лорна?

Джанелль обхватила себя руками.

Сэйтан подавил желание вытрясти из нее ответ сию же секунду и театрально вздохнул.

– А, я так понимаю, это дружеский секрет, да?

Девочка кивнула.

Он снова вздохнул:

– В таком случае давай сделаем вид, что я ни о чем не спрашивал. – Сэйтан легонько щелкнул Джанелль по носу. – Но это означает, что ты не должна рассказывать ему нашисекреты.

Девочка удивленно посмотрела на него:

– А они у нас есть?

– Пока нет, – проворчал Повелитель. – Но я что-нибудь придумаю – просто для того, чтобы они появились.

Она рассмеялась. Высокий, серебристый, но вместе с тем бархатистый звук, необычный, намекавший на голос, которым Джанелль будет обладать через несколько лет. То же самое можно сказать и о ее лице, которое было слишком странным и нелепым сейчас, но, благая Тьма, когда это создание вырастет!..

– Ну что ж, ведьмочка, пора браться за дело. Убери свои Камни. Они не понадобятся тебе сейчас.

– За дело? – переспросила она, сгребая Камни в мешочки и засовывая их в карманы платья.

– Начинается твой первый урок основ Ремесла.

Джанелль ссутулилась, но тут же выпрямилась.

Сэйтан повел пальцем. Прямоугольное пресс-папье поднялось в воздух с черного стола и, перелетев через комнату, опустилось на низкий стол. Оно было сделано из полированного камня, взятого из того же источника, что и плиты, из которых был построен Зал в этом Королевстве.

Сэйтан велел Джанелль встать перед столом.

– Ты должна направить палец на этот предмет… вот так… и передвинуть его по столу как можно дальше.

Джанелль помедлила, облизнула губы и сделала, как он велел.

Сэйтан почувствовал, как волна чистой силы прошла через его Черный Камень.

Пресс-папье не двинулось с места.

– Попробуй еще раз, ведьмочка. В другую сторону.

И снова та же волна. Но предмет упрямо остался на месте.

Сэйтан потер подбородок, не понимая, в чем дело. Это очень простое колдовство, с таким девочка должна справиться без каких-либо сложностей…

Джанелль поникла.

– Я пытаюсь, – сломленно произнесла она. – Я пытаюсь снова и снова, но никак не могу сделать этого.

Сэйтан обнял ее, ощутив горько-сладкую боль в сердце, когда маленькие ручки обхватили его шею.

– Ничего страшного, ведьмочка. На то, чтобы обучиться Ремеслу, нужно время.

– Почему у меня ничего не получается? Все мои друзья могут это сделать!

Не желая отпускать ее, Сэйтан немного отодвинулся.

– Возможно, следует начать с чего-то более личного. Так обычно легче справиться с уроками. Скажи, у тебя есть какие-нибудь проблемы?

Джанелль снова взъерошила свои кудряшки и нахмурилась:

– Я вечно подолгу ищу туфли.

– Это подойдет. – Сэйтан взял трость. – Положи одну туфельку перед столом и встань вон там.

Он, хромая, прошел в другой конец комнаты и повернулся спиной к портрету Кассандры. Повелитель Ада ощутил всплеск мрачного веселья при мысли, что сейчас он проводит первый урок Ремесла для своей новой Королевы под неподвижным и невидящим взглядом старой.

Когда Джанелль встала рядом, он произнес:

– По большей части, работа с Даром требует перевода физического действия в мысленное. Я хочу, чтобы ты представила… Кстати, как у тебя с воображением? – Сэйтан невольно замолчал. Почему на ее лице появилось такое загнанное выражение? Он всего лишь хотел поддразнить ее немного – ведь та бабочка была выше всяких похвал. – Я хочу, чтобы ты представила, как поднимаешь башмак и несешь его сюда. Протяни мысленную руку, схвати его и тащи сюда.

Джанелль протянула руку, сжала пальцы и дернула.

Все произошло одновременно.

Кожаные кресла, стоявшие у камина, ринулись к Сэйтану. Он привычно ответил выбросом силы и даже успел на мгновение удивиться: ничего не произошло. В следующий миг одно из кресел сбило Повелителя Ада с ног. Он упал в другое и сумел сжаться в комок, прежде чем кресло, стоявшее за столом из черного дерева, врезалось в спинку того, на котором Сэйтан невольно оказался. Оно перевернулось и упало сверху, образовав таким образом ловушку. Хранитель услышал, как обтянутые кожей книги начали со свистом летать по комнате, словно обезумевшие птицы, и с глухим стуком падать на пол. Его ботинки неистово задергались, пытаясь соскочить с ног. И всю эту какофонию перекрыл вопль Джанелль:

– Хватит, хватит, хватит!

Через несколько секунд воцарилась тишина.

Джанелль осторожно заглянула в узкую щель между двумя креслами.

– Сэйтан? – тихим, несчастным голосом позвала она. – Сэйтан, с тобой все в порядке?

Воспользовавшись Даром, он заставил верхнее кресло вернуться на свое место около стола из черного дерева.

– Все хорошо, ведьмочка. – Он наконец обулся и осторожно поднялся. – Я уже несколько веков так не развлекался.

– Правда?

Он расправил верхнюю черную тунику из плотной ткани и пригладил волосы.

– Правда.

Хранитель он или нет, но мужчина в его возрасте не должен позволять сердцу с такой силой и скоростью биться о грудную клетку.

Сэйтан оглядел кабинет и с трудом подавил стон. Книга, лежавшая на пюпитре, повисла в воздухе вверх тормашками. Остальные тома как попало валялись на полу. Единственным предметом, сделанным из кожи, но так и не шелохнувшимся, была туфелька Джанелль.

– Прости меня, Сэйтан.

Тот стиснул зубы.

– На это нужно время, ведьмочка. – Он опустился в кресло. Столько чистой силы – и полная беззащитность до тех пор, пока она не обучится управлять ею… Новая мысль мелькнула у него в голове. – А кто-нибудь еще знает о тех Камнях, которые дал тебе Лорн?

– Нет. – Ее голос превратился в тихий шепот полуночи. Страх и боль наполнили огромные сапфировые глаза. И еще какое-то чувство появилось в них, гораздо сильнее этих поверхностных эмоций. Оно сжало его сердце холодными тисками.

Но страх и боль в детских глазах ранили душу гораздо сильнее.

Даже сильный ребенок – могущественный ребенок – зависит от взрослых. Если ее сила выводит из равновесия и пугает даже Сэйтана Са-Дъябло, как тогда отреагируют родные и близкие малышки, если когда-нибудь узнают, что скрывается за этой невинной оболочкой? Примут ли они девочку, которая уже сейчас была самой сильной Королевой в истории Крови, или же испугаются ее могущества? И если оно наполнит страхом их сердца, не попытаются ли они лишить Джанелль Дара, сломав ее?

Первая ночь с опытным мужчиной, умеющим причинить боль, может лишить ее силы, оставив все прочее нетронутым. Однако, если учесть, что внутренняя паутина Джанелль так глубоко уходит в бездну, возможно, девочка сможет погрузиться в нее и перенести даже физическое насилие. Правда, только в том случае, если мужчина не окажется настолько силен, чтобы спуститься следом и стать угрозой даже там.

Но есть ли в Королевствах достаточно сильный, достаточно темный, достаточно жестокий человек?

Один – есть.

Сэйтан закрыл глаза. Можно было сразу же послать за Марджонгом и позволить Палачу сделать то, что необходимо. Но нет, не сейчас. Только не с этим человеком. До тех пор, пока не появится стоящая причина.

– Сэйтан?

Он неохотно открыл глаза и недоуменно уставился на девочку, закатавшую рукав и протянувшую ему запястье. Повелитель Ада пораженно молчал, осознавая, зачем она это сделала.

– Нет никакой необходимости платить кровью, – отрезал он.

Но девчонка не опустила руку.

– Ты почувствуешь себя лучше.

Эти древние глаза обжигали, сдирали кожу, пока он не задрожал, оказавшись перед ней ментально обнаженным. Сэйтан пытался отказаться, но слова не желали слетать с его губ. Он чувствовал запах свежей крови, текущей по ее венам, ощущал пульсацию жизненной силы, ритм которой совершенно не совпадал с биением его сердца.

– Только не так, – хрипло произнес он. – Не со мной. – С нежностью любовника Повелитель Ада расстегнул верхние пуговицы ее платья и вспорол нежную кожу на шее длинным ногтем. Хлынула кровь, горячая и сладкая. Он сомкнул губы на ране.

Ее сила поднималась под его ртом медленной, черной волной, мастерски управляемой. Она омыла Сэйтана, очистила его, исцелила, несмотря на то, что разум с содроганием пытался отстраниться от чужого сознания, поглотившего его, такого могущественного и вместе с тем нежного. Он считал биения ее сердца. Дойдя до пяти, Хранитель поднял голову. Девочка не выглядела ни потрясенной, ни напуганной, в отличие от большинства живых, у которых брали кровь прямо из вены.

Она коснулась его губ дрожащим пальчиком:

– Если бы ты выпил больше, то смог бы окончательно поправиться?

Сэйтан призвал миску с теплой водой и смыл кровь с шеи Джанелль полоской чистой ткани. Он не собирался объяснять ребенку, что с ним уже сотворили эти два глотка крови. Проигнорировав вопрос, Повелитель Ада понадеялся, что она не станет настаивать на ответе, и сосредоточился на Ремесле, чтобы залечить рану.

– Смог бы? – спросила Джанелль, как только он заставил миску и ткань исчезнуть.

Сэйтан ответил не сразу. Он дал слово, что не будет ей лгать.

– Было бы более эффективно принимать каждый раз понемногу. – Что ж, по крайней мере, это не было ложью. – Еще один урок завтра?

Джанелль тут же отвела глаза.

Сэйтан напрягся. Неужели ее все-таки испугали его действия?

– Я… я уже пообещала Моргане, что навещу ее завтра, и Габриэль, что зайду через день.

От облегчения у него даже закружилась голова.

– Что ж, в таком случае через три дня?

Девочка вгляделась в его лицо:

– Ты не против? Ты не сердишься?

Вообще-то Повелитель был против, и даже очень, но в нем говорила лишь властность Верховного Князя – и ревность. Кроме того, ему предстояло сделать очень многое перед их следующей встречей.

– Я не думаю, что твоим друзьям понравится новый наставник, который занимает уроками все время, верно?

Девочка усмехнулась:

– Скорее всего, нет. – Улыбка исчезла, сменившись загнанным выражением. – Мне нужно идти.

Да, ему предстояло сделать очень и очень многое перед их следующей встречей.

Она открыла дверь и замерла на пороге.

– А ты веришь в единорогов?

Сэйтан улыбнулся:

– Когда-то, очень давно, я видел и знал их.

Улыбка, которой девочка одарила Повелителя, прежде чем исчезнуть в коридоре, озарила комнату и внесла свет даже в самые темные уголки его сердца.

– Огни Ада! Что здесь случилось, Са-Дьябло?

Сэйтан покачал туфелькой Джанелль под носом у Андульвара и сухо улыбнулся:

– Урок Ремесла.

– Что?!

– Я познакомился с создательницей бабочек.

Андульвар обвел взглядом воцарившийся в комнате беспорядок:

– Так это она устроила? Но почему?

– Это было не намеренно. Она просто не умеет контролировать свою силу. К тому же девочка вовсе не килдру дьятэ. Это живой ребенок, Королева и Ведьма.

Андульвар глупо разинул рот:

– Ведьма? Такая же, какой была Кассандра?

Сэйтан с трудом подавил желание огрызнуться.

– Не совсем, но – да, она Ведьма.

– Огни Ада! Ведьма! – Андульвар покачал головой и улыбнулся.

Сэйтан посмотрел на забытую туфельку.

– Андульвар, друг мой, надеюсь, у тебя еще сохранился запас воинственности, которой ты не так давно хвастал, поскольку мы здорово влипли.

– Почему? – подозрительно поинтересовался тот.

– Потому что тебе предстоит помочь мне обучать семилетнюю Ведьму, у которой уже сейчас достаточно чистой силы, чтобы стереть нас обоих в порошок, и которая при этом, – он бросил туфельку на кресло, – безнадежна в основах Ремесла.

Мефис осторожно постучал в дверь и вошел в кабинет, споткнувшись о кипу книг.

– Один из демонов только что рассказал мне очень странную вещь.

Сэйтан поправил складки плаща и потянулся за тростью.

– Говори кратко, Мефис. Я должен отправиться на встречу, которую следовало устроить много лет назад.

– Он сказал, что видел, как Зал сдвинулся на пару дюймов. Весь, целиком. А потом, через мгновение, встал на место.

Сэйтан замер на месте.

– А еще кто-нибудь видел это?

– Не думаю, но…

– В таком случае скажи, чтобы он придержал язык, если не хочет с ним расстаться.

Сэйтан покинул кабинет, который был его домом уже десять лет, оставив за спиной не на шутку обеспокоенного сына-демона.