Текст книги "Новые приключения Грязнули Фреда"

Автор книги: Енё Рэйтё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Честь имею представиться, – учтиво приподнял он соломенную шляпу. – Барух Т. Ливингстон, бывший швейцар «Пасифик Оушен Траста». – И протягивает миллионеру лопнувшие по швам брюки.

– Что вам угодно? – осведомился мистер Тео в надежде, что этот кошмарный сон сейчас закончится и он проснется.

– Ваше имя я узнал из документов на автомобиль. Пока вы по телефону заговаривали мне зубы, мой сын смылся из дому, прихватив мои брюки. С работы меня выгнали, и… Ребятишки, не путайтесь под ногами! А ну, пошли прочь, не то полицию позову!

– Хватит, не продолжайте. Вот вам пятьдесят долларов.

– Вы меня обижаете! Знаете, сын совсем задурил мне голову. Я послал его в штопальную мастерскую по соседству, а он невесть зачем подался на далекие острова, хотя в Сан-Франциско портняжное дело на высоте. Правда, если хорошенько вдуматься, то парня можно понять. Я и сам всегда мечтал о море, да от работы ведь не убежишь. А теперь я вольная пташка. Продам машину, разведусь со своей благоверной и – пускай с опозданием, но не поздно – уйду в море. А ваш долг позаботиться обо мне.

– Сто долларов! Это мое последнее предложение.

– Вы ведь отправляетесь на поиски какого-то съеденного путешественника! Какая экспедиция в наше время без своего швейцара! Попробуйте только отказать мне! Так и буду ходить по пятам за вами, обмотавшись этой тряпкой, – в знак протеста против вашего жестокосердия.

– Сто пятьдесят! Если не возьмете деньги и не отстанете от меня, прибью вас, и сгинете под ногами у толпы.

Предложение было отвергнуто, и толпа, окружив распростертое тело бывшего швейцара, начала отсчет. Ливингстон провалялся до «девяти», хотя вполне мог бы подняться уже при счете «семь».

В тот день его еще дважды отправляли в нокдаун, а Сигорский ненароком выбил ему зуб, вышибая из дома одного особо назойливого репортера.

Но даже рукоприкладство не помогало.

Коронный номер уличной программы повторялся неоднократно: подкатывал роскошный «крайслер», и оттуда вываливался махараджа. Ребятишки уже прозвали его «дядя-тетенькой» и перешли с ним на «ты». Более того, угощали его леденцами. Надо было что-то предпринимать, поскольку дело принимало скандальный оборот. Когда в девять вечера швейцар взобрался на леса строящегося напротив дома и, оказавшись вровень с окнами мистера Тео, принялся размахивать пледом, миллионер сдался на милость победителя. Так уж и быть, швейцар отправится в экспедицию; его каюта средняя между каютами прозектора и футбольного судьи, ювелира придется поместить чуть подальше, на отшибе, потому как душевнобольному человеку предписан покой.

В десять вечера поднялась паника.

Пришла телеграмма от мадам Барр, в которой сообщалось, что достопочтенная супруга ученого желает подчеркнуть значимость экспедиции своим личным присутствием при отправлении оной в путь, надеется увидеть мужа живым, а в противном случае будет добиваться официального причисления его к усопшим. Короче, дама пребывает ближайшим пароходом.

Густав Барр заявил, что в таком случае на его участие в экспедиции пусть не рассчитывают.

– Вы же понимаете, – пытался увещевать его мистер Тео, – что общественное мнение не допустит, чтобы я отверг притязания вашей супруги.

– Возможно, вы и правы, – отвечал Густав Барр, который теперь почти не вылезал из кессонной камеры, снабженной большущими вешалками. Правда, на вешалках была развешана не одежда, а колбасы. – Но, если я хоть раз услышу, как жена моя играет на губной гармошке, – клянусь, вашей экспедиции вовсе меня не сыскать, потому как я попросту не выйду из шкафа. Кому придет в голову искать Ливингстона в гардеробе у Стенли!

– Как же нам быть?

– Отправиться в путь неделей раньше! Сошлитесь на приближающийся сезон дождей. Если предполагается засуха, можно сослаться на сушь. Старый испытанный прием в нашем деле.

Таким образом все внезапно изменилось: экспедиция отправляется на неделю раньше объявленного срока. Усопший супруг сбегает от собственной вдовы.

Но вот ведь беда – в команде нет ни единого мало-мальски стоящего человека.

И тут вдруг такой человек подвернулся. Потеха была – обхохочешься!

На квартиру мистера Тео заявился Васич – русский матрос, слепой на один глаз. Худющий, фигура и рост жокея, мощный подбородок, нос крючком, ослепительно рыжая шевелюра, на недостающем глазу черная нашлепка – словом, портрет впечатляющий. Сигорский отворил дверь, и в прихожую хлынул столь насыщенный спиртной дух, что одноглазый лакей пошатнулся, как от удара.

– Что вам угодно?

– Потолковать с хозяином с глазу на глаз.

– С глазу на глаз не получится. Когда мистер Тео принимает посетителей, он отсылает меня из кабинета, значит, у вас на двоих будет три глаза. А если понадобятся услуги секретаря, опять-таки один глаз будет лишним.

Рыжий матрос деликатно отстранил шутника, отчего тот врезался в ширму, проломил перегородку и влетел в кухню. А Васич как ни в чем не бывало с достоинством прошествовал к гостиной. Дверь открывалась наружу, но откуда же это было знать незваному визитеру! Он поднажал плечом, и обе створки тотчас проломились. На шум из спальни выскочил мистер Тео с револьвером в руках.

– Что вам нужно?!

– Мне без разницы, только не сладкое. Ликеры терпеть не могу! Меня зовут Васич. Я служил боцманом на рыболовном судне «Пьяный кит», а в данный момент оказался на мели. Капитан, жестокая тварь, выбил мне глаз.

– По-моему, для матросской жизни вы слабоваты.

– Ваша правда. Ослабеешь тут, ежели в тюряге полгода прокантуешься. Ведь капитан, бузотер этакий, возьми да и помри от каких-то двух слабеньких тычков.

– Итак, что же вам угодно?

– Ежели найдется в доме головка красного лука, спасибо скажу. Пора обедать, и в животе петухи поют.

До мистера Тео постепенно дошло, что этот рыжий субъект, вопреки своей хилой внешности, отнюдь не слабак.

– Ну как, – поинтересовался между делом Васич, – удалось отыскать кого-нибудь потолковей, кто разбирается в этих ваших экспедициях?

– Надеюсь, профессор Максвелл согласится.

– Профессор – это классно. И все же не мешало бы иметь на борту и настоящего моряка.

– Я нанял превосходного капитана. Роберт Вильсон!

– Хм… Не слыхал про такого. Что, конечно, не мешает ему быть хорошим капитаном, хотя лично я в этом сомневаюсь.

– Вы могли бы порекомендовать подходящих людей?

– Знамо дело, мог бы. Например, сейчас в Сан-Франциско случаем ошивается Джимми От-Уха-До-Уха.

– Кто он такой?

Рыжий загадочно улыбнулся и вознамерился было небрежно опереться о стену, однако ненароком сорвал оконную занавеску, и та вместе с медным карнизом грохнулась на полутораметровую японскую вазу.

– Не квартира, а какой-то игрушечный домик… – недовольно пробурчал Васич, обозревая картину разрушений. – Вот что я вам отвечу, мистер! Про Вильсона вашего я и слыхом не слыхивал, а Джимми От-Уха-До-Уха знают повсюду, от Кейптауна до Гондураса, хотя самому ему такая известность вовсе не в радость.

– Он матрос?

– Да. И кроме того – верховный правитель. Как-то раз ему довелось замещать короля Островов Благоденствия, покуда сам король знакомился с жизнью. Вернее сказать, с изнанкой жизни.

– Черт знает что!.. Вы шутите? Или действительно есть матрос, способный управлять королевством?

– Однажды мы на пару с Джимми шли с Явы к Шанхаю на шхуне «Стремительная». Править архипелагом куда как легче, ведь за тем, кто на троне восседает, не гонятся по пятам десятки таможенников на моторных катерах… Прошу прощения, что-то я притомился…

Васич придвинул к себе низенький стульчик и сел, после чего оказалось, что это не стул, а курительный столик, среди обломков которого золотом и серебром поблескивали портсигары.

– Фу ты, будь она неладна!.. Все у вас тут на лилипутов рассчитано!

Измученный долгой подготовкой к путешествию, мистер Тео почувствовал, как к нему возвращается хорошее настроение.

– Беру вас боцманом, а вечером позвоните мне и скажите, где можно встретиться с этим Джимми От-Уха-До-Уха. Желательно не здесь. Давайте пощадим то, что еще уцелело из обстановки!.. А кстати, что значит боцман?

– Боцман на борту – что твой министр.

– Ладно! – засмеялся мистер Тео. – Назначаю вас министром без портфеля.

Тут мистер Тео ошибся. В подъезде выяснилось, что портфель у Васича имеется. Выйдя на лестницу, рыжий матрос извлек из кармана увесистый золотой портсигар в форме миниатюрного портфельчика и прикинул на глаз его стоимость.

В полпятого вечера мистеру Тео позвонил бывший швейцар «Пациоци».

– Сэр, нельзя ли отложить срок отправления? На четверг у меня билет в кино.

– Ладно, договорились.

Мистер Тео швырнул трубку, и тут Сигорский доложил, что у дома дожидаются две сотни перелетных птиц. Институт орнитологии просит экспедицию выполнить научную миссию и по дороге выпускать птиц на волю в строго предписанном порядке. Пока шли препирательства с сотрудником института, доставившим пернатых, сынишка привратника, сжалившись над пташками, открыл все клетки. Округа наполнилась оглушительным птичьим гомоном, пернатые облепили все крыши, подоконники и тротуары, а полиция перекрыла улицу по причине нарушения общественного порядка.

Хаос царил до шести вечера, когда к дому миллионера направилось факельное шествие: хор ветеранов-матросов не расходился до тех пор, пока не исполнил весь свой репертуар.

Первое письмо

Джимми От-Уха-До-Уха его величеству Сан-Антонио,

правителю Островов Благоденствия

Ихнему королевскому величеству правителю Сан-Антонио, Альмира Первый этаж, тронный зал

Дорогое моему сердцу Ваше Величество! А также всячески нами почитаемая мадам королева и с любовью чтимая матушка Вашего Величества, к каковой я отношусь со всем моим любящим сердцем, точно к своей родимой мамаше. Моя-то кровная маменька давно приказала долго жить, но это все враки, будто бы она померла, с горя по мне убиваючись, потому как и папаша ко всем ее расстройствам тоже ручку приложил.

Спасибочки вам огроменное, что не бросили в беде собрата по королевским делам и в ответ на запрос гонконгской полиции деньжат подкинули, чтобы меня, значит, под залог выпустили. С тех пор я волен разъезжать по свету беспрепятственно, за что опять же вам превеликое мерси с кисточкой.

Ваше Величество завсегда наказывали, чтобы писал я вам за все про все в подробностях и без утайки, а потому позволю себе ваше королевское желание выполнить.

После того как благодаря вашему вмешательству меня выпустили на поруки и под денежный залог, полицейский инспектор – мы с ним давние знакомые, и он меня знает как облупленного – и говорит мне вежливенько так:

– Катись на все четыре стороны, но ежели опять загремишь, будешь сидеть до посинения. Это у него шутка-прибаутка такая, но я никаких шуточек в ответ не отпускаю и тыкать ему не тычу: все ж таки пожилой человек, а старость-то уважать надо. Первым делом я в порт подался – матросская душа к морю тянется, – но там, как ни приди, вечно своры-драки. Вот и в этот раз заведующего складом так звезданули, что он в брата своего врезался, и оба они в контору паромщика ввалились, а ведь она по воскресеньям закрыта. Ну уж тут подхватился я и давай скорей уносить ноги. Добрался до Сан-Франциско, большой город, есть на что поглядеть. Разыскал своих давних корешей, как говорится, партнеров по бизнесу, они каждое лето вдоль дорог загорают, свежим воздухом дышат, дни и ночи под открытым небом проводят.

Подхватили они меня под белы руки и повели на дело. Взяли мы кой-какой зелени с чьего-то склада и повезли было в город. Тут шухер поднялся; мне только руку малость зацепило, а Домушнику Пфайферу пуля в легкое угодила. Но ведь бизнеса без риска не бывает! Беда в другом: едва только товар сбудешь и навар получишь – садись в кости играть. Откуда мне было знать, что в моем кубике свинчатка заложена, и он катится не туда, куда тебе надобно. Внутрь ведь не заглянешь, вот шулера и дурют народ по-всякому. Ясное дело, я платить отказался, а обманщики эти знай на своем настаивают. В общем, поднялся дым коромыслом: две машины патрульные тут как тут, даже пожарных пришлось вызывать, потому как пожар занялся от лампы керосиновой, которой в меня запустили, да не попали. Отморозки, что с них возьмешь, все норовят по пустякам на рожон лезть. «Скорой помощи» тоже две штуки прибыло, одной там было не управиться.

Понимаю, что серые будни моей жизни Ваше Величество навряд ли заинтересуют. Случаются, однако, и волнительные события. Ваше Величество наверняка помнит, как благодаря мне вы спустились в низы общества, а я, наоборот, до самых верхов вознесся и заместо вас на островах правил. Хоть и недолго покоролевствовал, но тогда народу лафа была, а не житуха. Был у нас с вами один общий дружок, по прозванию Вихлястый Скелет, хотя на самом деле он вовсе Требич звался. Помните? Он еще Ваше Величество за два с полтиной в рабство продал; а вы возьми да сбеги, и ему пришлось возвернуть денежки-то. Так вот Скелет этот Вихлястый наказывал просить вас, чтобы вы расходы ему покрыли, а то он сейчас совсем на мели сидит. Правда, доход кой-какой имеет с парусника, который вот уж точно сидит на мели, зато вроде как убежищем служит, если кому надо переночевать или от полиции с глаз долой скрыться. Конечно, это вам не отель-мотель со звездочками, удобств особых нету, но много ли простому человеку надо? Крыша над головой, выпивка – это всегда пожалте. Ну а главное, сторож надежный, на стреме днем и ночью, чтобы и жильцов, и полицейских, ежели те нагрянут, от неожиданностей упредить. Охранник этот – можно сказать, реклама заведения. Раньше он был художником, а потом его ранили, когда он из тюряги бежал. Черепушку пробила пуля и угодила в какой-то… как его… в общем центр в мозгах, от которого сон зависит. Врач говорит, это штука опасная: ежели центр задет, не видать тебе сна ни в одном глазу, хоть ты самых что ни на есть наискучных романов на ночь начитайся. Вот и художник этот инвалидом по бессоннице заделался. Зато сторож из него первостатейный, поскольку клиенты ночлежки с полицией встречаться вовсе не жаждут. Стоит он на вахте как штык, и можно не беспокоиться, что задрыхнет. Пуля так хорошо у него в мозгах поковырялась, что он ни спать, ни трезвым оставаться, ни мыться больше не может. Зато кулачный центр пуля не тронула, в этом меня убедил его прямой справа. А мой хук слева показал, что хлопнуться без памяти ему раз плюнуть. Этот центр у него действует без сучка без задоринки.

Кстати, я прослышал тут, что оружия на ваши Острова контрабандой завозят, хоть пруд пруди, потому как опять подстрекают туземцев к восстанию. Но я такими грязными делишками не занимаюсь, хотя этот промысел сейчас цветет и пахнет. Еще бы ему не цвесть пышным цветом, когда пират по прозванию Куэбра размахнулся бунт поднять на всех островах разом.

Короче говоря, так я и попал под крылышко к Вихлястому Скелету. Суденышко его приливом вынесло на берег, и какой-то шутник накарябал на борту крупными буквами:

ГРАНД-ОТЕЛЬ

«У НЕУСЫПНОГО ХУДОЖНИКА»

НЕЗНАКОМЫМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

Здесь и повстречал я Рыжего Васича, у которого остался всего один глаз, да и того было почти не видать – так он заплыл. Парень худющий, как щепка, но это только видимость. Однажды мы с ним были в Дели проездом и вдвоем раскидали целый спортивный клуб. Васич похвастался, будто бы подрядился в экспедицию; это значит, что будут полюс какой-нибудь открывать, а их, по-моему, и так уже два открыто. Но главное, что бабки платят хорошие. Закатились мы с Васичем в один славный кабачок под названием «Заходи, не пожалеешь!». А ниже, буковками помельче «До первого числа еще далеко». Понимай так, что, мол, всыплем по первое число. Тонкий намек!

Народищу набилось – не протолкаешься, кто-то меня притормозил за локоток, дескать, полегче на поворотах, я ему и дал по губам, однако же миролюбиво добавил, что, мол, он здесь не один и нечего командовать. Тут он неожиданно размахнулся и приятно поразил меня хуком, от которого я вылетел на улицу, попутно прихватив с собой большую компанию посетителей из спортклуба «Лихая матросня».

Возвращаюсь это я с улицы, а публика в зале уже выстроилась широким кругом, чтоб следить за нашей потасовкой. «Ну, – говорю я малому, – если кто из родственников ходит на свободе, дай адресок, я сообщу, когда надо будет собирать тебя по частям». Он начал было отшучиваться, а тут я ему как врежу!.. Локтем взял в захват его шею и перекинул парня за стойку бара. Он, видать, был малый не промах. Отскочил от стойки как на пружинах, и при этом ухитрился заехать мне ногой под дых. Я снова очутился на улице, где «лихие матросы» стряхивали с себя дорожную пыль.

Заварушка началась по новой. Серьезная разминка мне по душе, за то и люблю спорт. Противник мне все же попался из начинающих, потому как я четыре раза укладывал его на пол (должно, припоминаете, Ваше Величество, мой фирменный удар слева). Но он и не помышлял о том, чтобы сдаться. Опять изловчился приложить меня в челюсть, в результате мы снова воссоединились со спортклубом, но «лихим матросам» явно надоело выскакивать вместе со мной на улицу. Я беспрепятственно возвратился в заведение, поскольку выбитая дверь уже не могла служить препятствием. Внутри удалось сокрушить, к сожалению, только полку с напитками, потому как аккурат подоспел Рыжий Васич и издаля закричал, чтобы я, мол, охолонул. «Кретин безмозглый, дубина стоеросовая! – орет не своим голосом. – Это же мистер Тео, который экспедицию снаряжает!»

М-да… Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Угораздило же меня отвалтузить своего нового нанимателя! Хозяин, правда, похоже, не в обиде, знай себе ухмыляется и просит почтеннейшую публику не встревать, а дать ему вволю кулаками помахать.

«Извиняйте, – говорю, – что все так нескладно вышло. Кабы не эта легкая разминка, глядишь, и я пригодился бы полюса открывать-закрывать или что другое».

«Разминка делу не помеха, – говорит он. Тут только я разглядел его как следует: крепкий такой, плечи широкие, волос рыжий и весь как есть в веснушках. – Вы мне очень даже по нраву пришлись. Скажите только, какой пост вам бы хотелось занять?»

Ну, выбрал я себе должность подходящую, чтобы, значит, одежка форменная полагалась. «Хочу, – говорю, – капитаном быть. Какого-нито ранга, можно второго, можно первого». «Будь по-вашему, – отвечает. – А теперь пожалте драться!»

«Нет, – говорю, – своего работодателя я пальцем не трону. И вообще, без причины отродясь руки не распускал». Вашему Величеству хорошо известно, что есть две вещи на свете, с которыми шутки плохи. Первое – прямой удар левой, от которого все в глазах зеленеет; второе – прямой правый, от него тоже все перед глазами плывет, только лиловым кажется. Вам такого не довелось испробовать, Ваше Величество, но вы и не жалейте, что тут я перед вами в долгу остался и впредь остаюсь преданный вам и к супруге вашей со всем моим почтением расположенный, а к ручкам дражайшей матушки вашей с сыновьей любовью припадающий.

бывший управитель Островов Благоденствия,

процветанию оных весьма поспособствовавший

дон Сан-Джеймс От-Уха-До-Уха.

Дель-Джерсейсити иль Рыночная площадь, 7.

Глава пятая

– Меня никто не спрашивал? – осведомился мистер Тео по возвращении домой.

– Спрашивал. Палач!

– Как вы смеете со мной шутить?!

– Искренне сожалею, мистер Тео. С радостью доложил бы, что вам нанес визит Бернард Шоу или наведалась Дина Дурбин, однако ситуация такова, что вами интересовался именно палач.

– Что за палач и по какому вопросу?

– Тот, кто приводит приговоры в исполнение. По какому вопросу? Надеюсь, по личному делу. Конечно, в наш век ничему не приходится удивляться, и все-таки пока еще не дошло до того, чтобы даже к миллионерам палачи официально являлись на дом для свершения казни. Электрического стула у него при себе не было, всего лишь чемодан, в котором могла бы поместиться разве что складная электрическая табуреточка, но я что-то не слышал, чтобы такие производили.

– Вы сами ведете себя как палач, мистер Торн! Что вам ни скажи, выворачиваете все слова наизнанку. Когда приходил этот тип?

– Должно быть, часов в одиннадцать. С тех пор сидит здесь и вас дожидается.

Мистер Тео заглянул в гостиную и действительно застал там гостя.

Высокий лоб его пришелся бы впору философу, суровое выражение лица явно было позаимствовано у сыщика-всезнайки из дешевых детективных романов, заносчивость – у бездарного провинциального актера, а кричащие детали гардероба могли бы повергнуть в зависть разбогатевшего колбасника.

– Меня зовут Сократ Швахта… можно просто Крат. Я к вашим услугам, сэр.

– Так это вы засыпаете меня телеграммами? Что вам от меня нужно? Я вас к себе не вызывал!

– На мое письмо вы не ответили, и я счел ваше молчание знаком согласия. Продал свой сад с цветами, отказался от пенсии в пользу бедного родственника, о чем и был составлен акт, заверенный нотариусом.

– Ступайте к черту, пока я не велел гнать вас взашей!

– Ах, так? Ну, это вам даром не пройдет!

Палач ушел ни с чем, но покоя не было ни минуты.

Густав Барр потребовал наушники, чтобы у себя в шкафу слушать радио. Полиция потребовала штраф в две сотни долларов, так как Рыжий Васич отдубасил в подъезде подвернувшегося под руку доктора. А вечером, как гром среди ясного неба, заявился сэр Артур Максвелл собственной персоной. Зычный, раскатистый бас, весьма впечатляющая наружность: смуглое, изборожденное морщинами лицо – ни дать ни взять библейский Мафусаил, белая бородка клинышком – из тех, что называют козлиными, строго поджатые губы… Картину дополняли серый цилиндр, тщательно свернутый коричневый зонт, светлое, очень узкое и короткое пальто и большущие галоши. Энергичная, размашистая поступь на каждом шагу подчеркивала научный авторитет знаменитого исследователя.

Сэр Максвелл с легкостью ориентировался в полярных широтах и добрался от озера Чад до водопадов Замбези, не сбившись с пути. И это без компаса, через непроходимые тропические джунгли, руководствуясь лишь блестящим знанием географии! Однако в данный момент почтенный ученый ругался как сапожник, так как вопреки объяснениям трех полицейских и подсказкам нескольких прохожих он с самого утра блуждал по Сан-Франциско в поисках этой треклятой 45-й улицы. А ведь на сей раз он был вооружен компасом!

Хозяин радушно протянул гостю руку, но тот в испуге попятился.

– Нет-нет, держите свои микробы при себе!

– Присаживайтесь, пожалуйста! – предложил мистер Тео, несколько озадаченный несостоявшейся процедурой знакомства.

– Когда отправляемся? – вместо ответа поинтересовался Максвелл и с недовольным видом огляделся по сторонам, словно предполагая, что океанский теплоход стоит наготове где-то здесь, в комнате.

– Прежде всего, извольте распорядиться насчет оборудования. Нет ли у вас каких-либо особых пожеланий?

– Разумеется, есть! Не забудьте прихватить побольше лапши и макарон, поскольку по дороге ими разжиться не удастся.

– Какие приборы вам понадобятся? – все более раздражаясь, спросил мистер Тео.

– Рожок для обуви. Он понадобится непременно. Я вынужден был расстаться с Амундсеном у Шпицбергена, когда у меня лопнули башмаки. Я, знаете ли, как истинный ученый, сам завариваю себе чай и ношу обувь с ушками и резинками сбоку. Что же касается приборов, то я все везу с собой. Никогда не пользуюсь аппаратурой, пока не испробую ее самолично. На приборы надейся, а сам не плошай! Зарубите эту науку себе на носу!

Всякий раз при слове «наука», взгляд его, устремленный на собеседника, преисполнялся суровости, непомерно длинный указательный перст в назидательном жесте устремлялся вверх, брови многозначительно взлетали высоко на лоб и глаза выкатывались из орбит.

Мистер Тео хотел было что-то сказать, но Максвелл небрежно осадил его:

– Меня не интересует, что говорят другие. Любое утверждение живого человека не отличается точностью. Поэтому я и не опускаюсь до разговоров ни с кем – до пятидесятой годовщины со дня его смерти. Полагаю, основное мы обсудили. В остальном можете положиться на меня: с закрытыми глазами, безо всяких приборов, даже в неизведанных краях земли я ориентируюсь как у себя дома. Желаю всех благ!

Сэр Максвелл удалился.

Позднее, войдя к себе в спальню, мистер Тео вновь столкнулся с профессором, который, сердито бранясь, выбрался из ванной комнаты.

– Неужели здесь нет лакея, который бы вывел меня в прихожую?! Десять минут блуждаю по квартире и не нахожу выхода!

На этом злоключения сэра Максвелла в тот день не закончились.

В полночь, когда сторожу городской бойни наконец удалось убедить профессора, что он живет не здесь, ученый все же взял такси и велел отвезти его в гостиницу «Метрополь». Конечно, недешевое удовольствие, зато уж наверняка попадешь куда надо. Ан не тут-то было! Швейцар гостиницы давал честное слово, администратор клялся жизнью детей и супруги, что ученый здесь не живет. Затем последовала целая серия телефонных звонков, и в результате выяснилось, что светило науки сняло номер в гостинице «Континенталь». После этого добраться домой было делом техники. Сэр Максвелл вошел к себе в номер и застал там молодую даму, на которой не было никакой одежды, если не принимать за таковую эластичные бинты, стягивавшие лодыжки прелестницы. Обрушив на нее всю силу своего праведного гнева, почтенный профессор с помощью зонтика изгнал ее вон.

Скандал разразился невероятный!

Дамочка свалилась в обморок, откуда ни возьмись примчался ее супруг и принялся лупить обидчика эспандером. Позднее портье установил, что сэр Артур Максвелл живет в соседнем номере, только этажом выше. Потребовалось участие многих лиц, прежде чем удалось водворить на место ученого, пострадавшего как физически, так и морально.

Выпавший из кармана профессора компас подобрал проходивший мимо лифтер и сдал на хранение администратору.

Вечером к мистеру Тео наведался адвокат, который вел дела семьи Линкольн.

– Ко мне обратился мой коллега с жалобой на вас, поскольку вы молча приняли к сведению предложение некоего палача. Предупреждаю: дело может принять скверный оборот. Возможно, придется платить. Почему вы не ответили ему ни на письмо, ни на телеграмму? Надо бы как-то с ним договориться.

– Выходит, я должен отказаться в его пользу от своего состояния, иначе придется деньги платить?! – бушевал мистер Тео.

– Скажите, что вы действительно молча приняли его предложение, но не в том смысле, как он это себе представлял. Возьмите его с собой, это придаст пикантность всей экспедиции, ну и приплатите ему немного.

– Помилуйте, среди членов экспедиции уже есть швейцар, ювелир, футбольный судья с супругой, прозектор, полоумный лакей, какой-то бродяга с моноклем на глазу, слесарь-водопроводчик и я сам с полным набором шлягеров, которые знаю наизусть. Завтра же велю заключить контракт с цирковым наездником или дрессировщиком, который обучает скворцов петь и говорить. И – в путь! Не желаете с нами?

– Рад бы всей душой! – с готовностью откликнулся адвокат. – Я уж и сам подумывал об этом, но придется отложить до будущего сезона. А сейчас я бы рекомендовал полюбовно договориться с этим Швахтой, иначе ваше дело швах.

– Согласен! Мы берем с собой палача! Только раздобудьте где-нибудь приговоренного к казни, тогда найдется работа и для прозектора! – Мистер Тео с такой силой хлопнул дверью, что стены задрожали.

Вскоре позвонил палач и выразил пожелание, чтобы окно его каюты по возможности выходило на юг. И хорошо, если бы на судне соблюдались правила безопасности: он, Швахта, обзавелся соответствующим справочником и проверит, выполнены ли все предписания.

Мистер Тео ни в чем ему не перечил. Тотчас же распорядился насчет каюты с окном на юг, тоже обзавелся справочником и строго-настрого наказал капитану Вильсону проследить, чтобы каюта была оборудована по всем правилам.