Текст книги "Деньги, рынок, капитал. Краткая история экономики"

Автор книги: Эндрю Лэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Эпоха парусного флота

Относительное процветание Европы способствовало устойчивому развитию мореходства. Корабли той эпохи были трехмачтовыми, или «с полным парусным вооружением», имели более прочный корпус и руль вместо рулевых весел. Новые виды парусов позволяли поворачивать против ветра. Большие корабли могли совершать долгие плавания. Усовершенствованные компасы, более точные карты и накопленные сведения о характере ветров позволяли выбирать самые быстрые маршруты. Изобретение морской астролябии дало мореплавателям возможность определять, на какой широте они находятся.

Тем не менее первые исследователи еще многого не знали. Пересекая в 1492 году Атлантический океан, Христофор Колумб рассчитывал достичь Индии и Китая, а вовсе не Америки (отражением этой ошибки служит неточное наименование Вест-Индии). Вслед за ним в путь отправились другие крупные экспедиции. В 1498 году Васко да Гама открыл морской путь в Индию. В 1519 году Фернан Магеллан вышел в плавание, которое стало первым кругосветным (хотя сам Магеллан из него не вернулся – он погиб в битве на Филиппинах). В основе этих экспедиций лежала экономика – исследователи стремились добыть средства для своих путешествий за счет новых товаров, новых рынков и новых земель.

Открытие новых стран и снижение транспортных расходов внесли существенный вклад в развитие торговли. В XVI веке в результате так называемого Колумбова обмена из Америки в Европу были завезены кукуруза, картофель и перец чили, а в Америку попали апельсины, сахар и свиньи. К несчастью, Колумбов обмен также принес в Америку такие заболевания, как оспа, корь, грипп и ветрянка, в результате чего в некоторых местах погибло более ⁴/₅ населения.

Еще одним отвратительным аспектом обмена была работорговля, в ходе которой в период с 1501 по 1866 год через Атлантический океан было переправлено более 12 миллионов человек¹. Масштабы этого бесчеловечного предприятия потрясают². В XVIII веке европейцы переправили через Атлантику около 10 % населения Африки. Более ¹/₁₀ захваченных пленников, силой загнанных на корабли и страдающих от голода и болезней, погибали во время плавания. На невольничьих рынках считалось обычным делом отрывать родителей от детей, а жен от мужей. По данным анализа невольничьего рынка в Новом Орлеане (крупнейшего в США), более ⁴/₅ проданных людей были разлучены с ближайшими родственниками³.

Почти половина всех обращенных в рабство людей была вывезена из родных мест португальцами, причем более трети из них были отправлены в Бразилию. Известными работорговцами также были испанцы, французы и голландцы. Порабощенных людей, привезенных в колонии на Карибах и в Америке, заставляли возделывать трудоемкие культуры – сначала сахарный тростник, затем хлопок и табак. Рабовладение служило основным источником богатства некоторых европейских стран: в Британии к концу XVIII века оно составляло около 5 % национального дохода, помогая стимулировать промышленное развитие этой страны⁴.

Кроме того, важнейшими предметами экспорта в эту эпоху стали золото и серебро. В XVI–XIX веках из Мексики и Боливии в Испанию были перевезены десятки тысяч тонн серебра. Однако в эпоху вражды между европейскими державами мореплаватели не всегда могли рассчитывать на безопасность при встрече с кораблями других стран. Известно, что английский первооткрыватель и позднее пират Фрэнсис Дрейк однажды ограбил испанский корабль, перевозивший 36 кг золота и 26 тонн серебра. В Англии его прославляли как героя, в Испании проклинали как преступника.

Но, возможно, Испании не следовало так возмущаться воровством Дрейка, поскольку массовый приток золота и серебра в конечном итоге только навредил ее экономике⁵. Драгоценные металлы были наиболее распространенной валютой того времени, и прибытие кораблей, доверху нагруженных золотом и серебром, произвело на экономику такое же действие, какое производит выпуск современными правительствами слишком большого количества денег. Цены на товары и услуги выросли. Импорт рос, а экспорт сокращался. Примечательно, что раньше других пострадала Андалусия – тот регион, куда драгоценные металлы прибывали в первую очередь. Испанские кораблестроители, производители канатов и шелка оказались не способны конкурировать на мировом рынке, и их предприятия разорились. В XVI веке Испания была одной из богатейших стран мира. Два века спустя она стала захолустьем. Отголосок опыта Испании прослеживается в современном «ресурсном проклятии», при котором наличие ценных минеральных ресурсов может в конечном итоге привести к обнищанию нации. Среди всех стран с низкими доходами страны со значительными запасами ресурсов, как правило, развиваются медленнее.

Медичи

Итальянская семья Медичи занимает почетное место среди самых успешных филантропов в истории. Покровительствуя многим художникам, в том числе Брунеллески, Боттичелли, да Винчи, Микеланджело и Рафаэлю, Медичи внесли свой вклад в итальянское Возрождение. Они поддерживали астронома Галилео Галилея, по их заказу были созданы сады Боболи во Флоренции и построена галерея Уффици. Родом из деревни на севере Тосканы, Медичи в XII веке переехали во Флоренцию, где зарабатывали на жизнь торговлей тканями. В 1397 году семья основала Банк Медичи, который стал крупнейшим банком Европы. Они в числе первых начали использовать систему двойной записи в бухгалтерии и пользовались всеми преимуществами, которые давали развитые ремесла Флоренции, контролируемые рядом могущественных гильдий.

Лоренцо Медичи по прозвищу Лоренцо Великолепный, самый выдающийся меценат итальянского Возрождения

Как банкиры Медичи были заинтересованы в экономической стабильности и старались установить отношения с другими влиятельными семьями Флоренции. Их больше интересовало приобретение ресурсов посредством торговли, чем захват земель в ходе военных завоеваний. Большую часть XV века Флоренцией правили представители трех поколений Медичи: Козимо, Пьеро и Лоренцо.

Правление Медичи во Флоренции прерывалось дважды (в 1494–1512 и 1527–1530 годах), но, несмотря на это, они продолжали укреплять свою власть в других областях Италии. В 1513–1605 годах из семьи Медичи вышли четверо католических пап: Лев X, Климент VII, Пий IV и Лев XI. В этот период семья также дала Франции двух королев – Екатерину Медичи и Марию Медичи. В XVIII столетии власть Медичи ослабла, но оставшийся в веках пример их влияния, запечатленный в произведениях искусства и архитектуры, продолжает вдохновлять богатых покровителей и сегодня.

Европейские колонизаторы принесли с собой смертельные вирусы, но и сами были также восприимчивы к местным болезням. Тяжесть протекания той или иной болезни оказалась важным фактором распространения разных моделей колониализма в эпоху Великих географических открытий⁶. В начале XVII века отцы-пилигримы собирались направить «Мэйфлауэр» из Англии в Гайану в Южной Америке, но в конечном итоге из-за высокого уровня смертности в Гайане выбрали Северную Америку. В Западной Африке малярия и другие тропические болезни уносили жизни около половины всех европейских поселенцев уже в первый год после прибытия, что решительно препятствовало попыткам построить там дороги и учреждения. Не имело смысла вкладывать средства в те районы, где вероятность смерти была так пугающе высока.

В тех странах, где смертность среди поселенцев была относительно низкой (таких как Канада, США, Чили и Австралия), колониальные державы инвестировали во все, от железных дорог до университетов. В странах, где смертность среди поселенцев была высокой – таких как Нигерия, Ангола и Мадагаскар, – изначально устанавливались экстрактивные отношения, направленные на изъятие как можно большего количества богатств. Поселенцы захватывали рабов, золото и другие драгоценные товары. Экстрактивный подход достиг своего апогея в конце колониальной эпохи, когда король Бельгии Леопольд II безжалостно эксплуатировал Конго, убивая, калеча и грабя коренное население. Хотя ничто не может оправдать варварство экстрактивного колониализма, разная степень распространения малярии помогает объяснить, почему европейские поселенцы инвестировали в Соединенные Штаты гораздо больше, чем в Западную Африку, и почему трансатлантическая работорговля шла с востока на запад, а не наоборот.

Колониальную политику могли проводить не только государства. Голландскую Ост-Индскую компанию[5]5
   Другие названия: Нидерландская Ост-Индская компания, Объединенная Ост-Индская компания (De Vereenigde Oostindische Compagnie, Verenigde Oost-Indische Compagnie, VOC). – Примеч. ред.


[Закрыть] вполне можно назвать крупнейшей компанией в истории – эта транснациональная корпорация возникла в 1602 году в результате слияния нескольких торговых компаний. В течение следующих двухсот лет Голландская Ост-Индская компания содержала собственную армию, строила форты, заключала соглашения с местными правителями и в целом вела себя как колониальная держава. Она торговала специями, шелком, кофе, сахарным тростником и вином, владела сотнями кораблей и давала работу десяткам тысяч человек. Основная деятельность компании была сосредоточена в Индонезии, но она также имела крупные представительства в Китае, Японии, Индии, на Шри-Ланке и в Южной Африке.

Поскольку инвесторы могли покупать акции Голландской Ост-Индской компании, она была также первой в мире публичной компанией. С точки зрения инвесторов, это было привлекательно, так как позволяло распределять риски. Вместо того чтобы вкладывать все средства в одно судно, акционеры могли инвестировать небольшие суммы в множество разных морских экспедиций. Мореплавание было потенциально прибыльным, но вместе с тем чрезвычайно опасным делом. Пираты, штормы и цинга могли обречь экспедицию на неудачу. Цены могли внезапно измениться. Поэтому точно так же, как современные инвесторы, предпочитающие держать широкий портфель акций, инвесторы XVII века стремились вкладывать свои деньги в крупную компанию. Кроме того, инвесторам нравилось, что Голландская Ост-Индская компания была монополистом, и правительство Нидерландов предоставило ей эксклюзивное право действовать в Азии от имени Нидерландов. Впрочем, конечным потребителям это не всегда приносило выгоду, поскольку компания пользовалась своей монополией на рынке, чтобы завышать цены на контролируемых ею маршрутах.

Примерно то же самое можно сказать и о Британской Ост-Индской компании, чья монополия позволяла ей чеканить деньги, содержать армию, собирать налоги, осуществлять уголовные судебные разбирательства и вывозить порабощенных людей из Азии и Африки. На Молуккских островах в Индонезии (тогда их называли Островами Пряностей) конфликт между британской компанией и ее голландской тезкой спровоцировал четыре англо-голландские войны. В Индии Британская Ост-Индская компания обладала практически неограниченной властью. Опираясь на силу оружия и ряд соглашений с правителями индийских провинций, Британская Ост-Индская компания контролировала две трети Индийского субконтинента – территорию современных Индии, Пакистана и Бангладеш⁷. Влияние Британской Ост-Индской компании на наш мир порой проявлялось самыми удивительными способами. Принадлежавшие ей тюки с чаем были выброшены в воды Бостонской гавани, что послужило сигналом к началу Американской революции, а конфликт по поводу продажи опиума в Китае спровоцировал Опиумные войны. В Британской Ост-Индской компании начинали свою карьеру торговец чаем Томас Твайнинг и университетский благотворитель Элайху Йель (Йеля уволили из компании за коррупцию, и его незаконные доходы помогли основать университет, носящий его имя).

Корабли Британской Ост-Индской компании выходят из Вулиджа. Гравюра

Опасности, подстерегавшие в открытом море, требовали неординарных экономических решений. В Древней Греции организаторы морских экспедиций продавали «бодмерейные бонды», по которым выплачивали высокие проценты, если корабль возвращался в порт, и не выплачивали ничего, если он тонул. В 1293 году португальский король Диниш учредил первый в Европе фонд морского страхования, позволяющий торговцам организовывать путешествия, не принимая на себя всю полноту риска в случае катастрофы⁸. Первопричины страхования остаются актуальными и сегодня. Страхование наиболее выгодно, когда оно покрывает крупный риск: уничтожение дома в результате пожара, столкновение с дорогим автомобилем, смерть единственного кормильца семьи. Но если стоимость страхуемого предмета не превышает размер месячного дохода, пожалуй, лучше смириться с риском. Иными словами, имеет смысл застраховать свой дом, а не мобильный телефон.

На протяжении всей истории одной из величайших опасностей, с которыми сталкивалось человечество, была нехватка ресурсов. Но от бедности трудно застраховаться, если у вас изначально мало денег. В Средние века до появления социального страхования нуждающиеся получали крайне мало помощи. В Англии помощь, адресованная тем, кто не мог работать, была неразрывно связана с их нравственной оценкой – считалось, что благотворительности заслуживают только «достойные бедняки». В XVI веке за попрошайничество предусматривалось наказание в виде порки, тюрьмы, клеймения (буквой «V», что означало vagabond – «бродяга») и даже повешения. В результате многим неспособным прокормить себя собственным трудом приходилось выбирать между голодом и наказанием.

Во Франции Муленским ордонансом 1566 года была учреждена система помощи беднякам, обязывавшая местные власти поддерживать нуждающихся и одновременно наделявшая власти правом требовать, чтобы трудоспособные люди оплачивали любую полученную помощь своей работой. Сходные соображения легли в основу английских Законов о бедных 1601 года, которые распределяли скудное пищевое довольствие через церковные приходы, но ограничивали доступ к этому «приходскому хлебу» для «недостойных бедняков». Даже когда общество могло позволить себе накормить голодающих, многие беспокоились, что полученная помощь отобьет у нуждающихся охоту к труду.

Шекспир написал большую часть своих пьес в 1590–1610-х годах. Когда мы смотрим «Гамлета» или «Ромео и Джульетту», великий бард и его современники могут показаться нам близкими и понятными, ведь они так же, как и мы, переживали чувства любви, надежды и предательства. В его пьесах есть даже экономические уроки: «Буря» напоминает нам об опасностях глобальной торговли, «Венецианский купец» посвящен проблеме обеспечения соблюдения контрактов, а в «Генрихе IV» содержатся поучительные наблюдения о дефиците.

Но вместе с тем эпоха Шекспира бесконечно далека от нас. Это был век рабства и суеверий. В XVI–XVII веках около миллиона человек казнили за колдовство. Масштабы репрессий были таковы, что в одном немецком городе за один день было убито 400 человек. Большую часть жертв составляли бедные женщины, многие из них вдовы. В одном интригующем анализе экономист Эмили Остер указывает, что надежным прогностическим фактором для ведьмовских процессов могут служить неурожаи⁹. Когда экономические условия ухудшались, люди начинали искать козла отпущения. Период наиболее активных ведовских процессов совпал с самыми холодными этапами малого ледникового периода в 1590-х и в 1680–1730-х годах.

Тюльпаномания

Тюльпаны завезли в Европу из Османской империи в середине XVI века. Насыщенные яркие оттенки делали их совершенно непохожими на те растения, которые можно было увидеть тогда в Европе. Ботаники вывели разные сорта тюльпанов, добившись богатого разнообразия цветов. Садоводы обнаружили, что, заразив луковицы вирусом мозаики, можно получить лепестки с прожилками другого цвета.

Благодаря своим сильным финансовым рынкам Нидерланды в XVII веке стали главным центром выращивания тюльпанов. Продажи тюльпанов происходили с июня по сентябрь, когда луковицы, находящиеся в стадии покоя, можно было выкапывать и перевозить.

Тюльпан Semper Augustus, вызвавший сенсацию в Европе в 1620-х годах

По мере того как тюльпаномания набирала обороты, цены на тюльпаны, зараженные вирусом мозаики, росли. В этом была своя логика, поскольку модный тюльпан можно было размножить только делением зараженной материнской луковицы, а не семенами, как обычно. В 1625 году луковица тюльпана Semper Augustus была продана за 2000 гульденов – $16 000 в современном эквиваленте¹⁰. В 1637-м цены рухнули.

Крах рынка тюльпанов нередко называют одним из первых в истории примеров финансового пузыря. Но, как во всех хороших историях, здесь есть элементы преувеличения. Экономисты отмечают, что немыслимые суммы выкладывали только за самые редкие луковицы (зараженные вирусом мозаики) и что цены на тюльпаны снизились примерно от ²/₃ до ⁴/₅ в течение пяти лет – не столь драматичное падение, как иногда пытаются представить.

Тюльпаномания способствовала расцвету инноваций. К началу XVIII века голландские ботаники вывели множество новых сортов, и на смену тюльпану пришел гиацинт, ставший новым модным цветком Европы. Однако тюльпаномания, в отличие от других финансовых пузырей, не разрушила голландскую экономику, и она продолжала процветать на протяжении всей эпохи.

Промышленная революция и богатство народов

Повышение уровня жизни – относительно новое явление в истории человечества. Как мы уже видели, аграрная революция способствовала росту населения, но материальное положение большинства людей при этом почти не изменилось. В Японии в конце Х века средний реальный доход составлял $2,80 в день, а в XVIII веке – $2,90 в день¹. И это не исключительный случай: в ту эпоху скорее считалось необычным, если дети преуспевали в жизни больше, чем их родители. Один специалист по истории экономики идет еще дальше и утверждает, что в XVIII веке жизнь большей части населения мира была не лучше, чем у их далеких предков, населявших африканскую саванну². Они не были выше ростом, не могли похвастаться большей продолжительностью жизни и не потребляли больше калорий. Любители чаепитий со страниц романов Джейн Остен были редким исключением в мире, где нормой считалась бедность. Экономический рост привел в основном к увеличению количества населения, а не к повышению уровня жизни.

Все изменилось с наступлением промышленной революции. С тех пор ожидаемая продолжительность жизни при рождении увеличилась вдвое, реальные доходы выросли в 14 раз, а средний рост человека увеличился примерно на 10 см³. В современной экономике, по нашим прогнозам, экономический рост будет вести к повышению уровня жизни в каждом последующем поколении. Однако до наступления промышленной революции экономический рост был крайне медленным и неравномерным.

Как утверждает экономист Роберт Аллен, чтобы лучше понять промышленную революцию, ее следует рассматривать как совокупность ряда взаимосвязанных революций⁴. Английское сельское хозяйство отличалось высокой производительностью благодаря селекции растений, тщательной подготовке почвы и применению принципа севооборота. Поскольку для производства продуктов питания теперь требовалось меньше людей, в Англии произошла «городская революция», в результате которой к середине XVIII века уже четверть всего населения проживала в городах. Урбанизация, в свою очередь, стимулировала «коммерческую революцию», выросшую из тесных социальных связей, сложившихся в Лондоне и других английских городах. Импорт и экспорт быстро развивались, появились частные банки, облегчающие морскую торговлю. Города также создавали благоприятные условия для инноваций. Как заметил позднее экономист Альфред Маршалл, физическая близость создает «некую особую атмосферу» – особую среду, в которой быстро распространяются и дорабатываются новые идеи. Технологические компании в Кремниевой долине сегодня демонстрируют более высокую производительность, чем компании в других местах – точно так же большей производительностью отличались сконцентрированные в английских городах промышленники во времена индустриальной революции.

Наиболее важной в ряду этих взаимосвязанных революций была технологическая революция. В XVIII веке «по Англии прокатилась волна технических усовершенствований»⁵. Прялка «Дженни» Джеймса Харгривса позволяла прясть одновременно несколько нитей, благодаря чему процесс производства хлопковой пряжи за одно поколение стал в 100 раз эффективнее⁶. Сталелитейную промышленность преобразили использование кокса вместо древесного угля, пудлинговый процесс в производстве пруткового железа и более крупные доменные печи. В 1712 году Томас Ньюкомен изобрел паровую машину, а Джеймс Уатт в 1760–1770-х усовершенствовал ее. Богатые запасы угля в Англии играли важную роль в успехах паровой индустрии и вместе с тем внесли первый вклад в накопление атмосферного углерода, который, как нам теперь известно, вызывает изменение климата.

Паровая машина Джеймса Уатта, запатентованная в 1769 году

«Технологиями широкого применения» называются инновации, способные ускорить экономическое развитие, но для того, чтобы они могли проявить себя, нередко нужно время. Паровые двигатели, работающие на угле, в конечном итоге произвели революцию на предприятиях, изменили судоходство и сделали возможными путешествия на поездах. Однако производители далеко не сразу начали использовать энергию угля с максимальной эффективностью. В 1800 году, когда истек срок действия патента Джеймса Уатта, энергию воды на британских фабриках по-прежнему использовали в три раза чаще, чем угольную энергию⁷. Первая крупная железнодорожная ветка, соединяющая Ливерпуль и Манчестер, открылась лишь в 1830-м. И только к середине XIX века половина роста производительности труда в Великобритании обеспечивалась использованием угля. Одна из причин, почему промышленная революция продолжалась так долго, заключается в том, что людям понадобилось почти сто лет, чтобы начать использовать возможности угля максимально эффективным образом.

То же происходило и с другими технологиями широкого применения. Электродвигатель был изобретен в 1830-х годах, но выгода, которую таила в себе его повышенная производительность, стала очевидной только в 1920-х, когда для его эффективного использования перестроили целые сборочные линии. Точно так же миллионы из нас в начале 1980-х купили персональные компьютеры, но значительный прирост производительности новых устройств был отмечен лишь в конце 1990-х, когда на компьютеры перешло офисное делопроизводство. Технологии широкого применения, такие как энергия угля, электромотор или компьютер, обычно не слишком впечатляют в краткосрочной перспективе, но поистине ослепляют в долгосрочной.

Жизненно важную роль в развитии промышленной революции сыграли экономические и социальные институты. Рынки капитала позволили инвесторам привлекать средства. Страховые рынки позволили им хеджировать риски. Валюта в Британии была относительно стабильной, а суды относительно независимыми. Власть британской монархии была ограничена, а парламентарии в целом благосклонно относились к промышленности и предпринимательству. Это создало благоприятные условия для принятия рисков и долгосрочных инвестиций⁸.

Современная экономика возникла в том же горниле, что и промышленная революция. 8 марта 1776 года на рынок вышла первая рентабельная двухцилиндровая паровая машина Джеймса Уатта⁹. На следующий день еще один шотландец, Адам Смит, опубликовал фундаментальный экономический труд «Исследование о природе и причинах богатства народов». Это был плод поразительно оригинального ума. В возрасте 14 лет Смит поступил в Университет Глазго, а с 17 лет учился в аспирантуре Баллиол-колледжа в Оксфорде. Нонконформистское мышление Смита, возможно, сформировалось под влиянием приобретенного в Оксфорде опыта. Как писал один его биограф, в колледже, где он учился, «царили разрозненные фракции якобитов и тори, состоятельных и презиравших все шотландское, а сам Адам Смит был пресвитерианцем и вигом, общительным, без гроша за душой – и шотландцем»¹⁰. Смит был увлекающейся и эксцентричной личностью. Рассказывают, что однажды, погрузившись в размышления об экономике, он вышел из дома в халате и осознал свою ошибку, только когда добрался до соседнего города, пройдя пешком почти 20 км. В другой раз, оживленно обсуждая вопросы свободной торговли, он упал в дубильную яму¹¹.

«Богатство народов» начинается с описания булавочной фабрики. Работая в одиночку, утверждал Смит, рабочий в лучшем случае сможет изготовить одну булавку в день. Но команда из 10 человек, специализирующихся на различных этапах изготовления булавок, может производить 4800 булавок в день на каждого. Смит также показал, каким образом очевидный личный интерес человека может принести пользу обществу в рамках рыночной системы: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов»[6]6
   Цит. по: Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов / Пер. с англ. под науч. ред. П. Н. Клюкина; предисл. В. С. Афанасьева. М.: Эксмо, 2007. С. 77.


[Закрыть]. Рынок играет важную регулирующую роль. Вот почему вы с большей вероятностью увидите нехватку мяса, пива и хлеба в контролируемой экономике, чем в капиталистической экономике.

Смит не считал рынки идеальными. В отличие от некоторых своих последователей, он с тревогой отзывался о монополиях, чрезмерном влиянии бизнеса на политику и сговоре компаний. «Представители одного и того же вида торговли или ремесла редко, – писал он, – собираются вместе даже для развлечений и веселья без того, чтобы их разговор не кончился заговором против публики или каким-либо соглашением о повышении цен»[7]7
   Там же. С. 174.


[Закрыть]. В то время мало что могло помешать компаниям вступить в сговор против общественных интересов, использовать свою рыночную власть, чтобы взвинтить цены значительно выше себестоимости продукции или склонить правительство к принятию законов, ограничивающих доступ к рынку для новых участников.

Одновременно с началом промышленной революции по обе стороны Атлантики происходили политические революции. В основе американской Декларации о независимости (1776) и Великой французской революции (начавшейся в 1789 году) лежал принцип свободы личности. Так же, как рынки агрегируют индивидуальные предпочтения в цены и количества, демократические выборы агрегируют индивидуальные предпочтения в избранное правительство. Более двухсот лет спустя доказательства очевидны: уровень жизни в странах с рыночной экономикой выше, чем в странах с контролируемой экономикой. Точно так же демократические страны, как правило, богаче и больше тратят на здравоохранение и образование. Никогда в истории две полностью демократические страны не вступали в войну друг с другом¹².

Свободные рынки и демократия не всегда идут рука об руку, но между ними существует определенная синергия. Крах феодализма показал людям, что они могут выбирать себе род деятельности по собственному усмотрению. И, поскольку люди получили большую экономическую независимость, было естественно, что они также захотели иметь право голоса при выборе своего правительства.

Вместе с тем это были времена опустошительных войн. В течение 20 с лишним лет (1792–1815) французы вели серию войн, известных как революционные и Наполеоновские войны, против ряда европейских противников. К моменту окончательного поражения Наполеона в 1815 году были убиты миллионы людей. Подобные дорогостоящие конфликты имели и макроэкономические последствия. В 1790-х годах британское правительство, как и многие другие правительства после этого, решило оплатить вооружение армии, напечатав больше банкнот. С 1717 года в Британии действовал золотой стандарт, позволявший держателям банкнот обменивать их на золото. Значительно увеличив денежную массу, британское правительство временно приостановило для держателей банкнот право обменивать их на золото и за три года повысило цены на 59 %. Эти события нашли отражение в язвительной карикатуре, благодаря которой недовольные дали Банку Англии сохранившееся по сей день прозвище «Старая леди»¹³. От золотого стандарта практически отказались во время Великой депрессии, затем его частично восстановили в Бреттон-Вудском соглашении 1944 года и окончательно отменили в начале 1970-х.

Экономическая мысль того времени уходила корнями в философию. В 1776 году философ Иеремия Бентам писал: «Мерой добра и зла служит наибольшее счастье для наибольшего числа людей». Бентама считают основоположником современного утилитаризма, гласящего, что при наличии выбора следует предпочесть тот результат, который принесет наибольшее благо наибольшему количеству людей.

Карикатура Джеймса Гилрея, высмеивающая финансовую политику правительства, из-за которой Банк Англии получил прозвище «Старая леди»

Принципы утилитаризма порой кажутся самоочевидными. Если корабль тонет, а в спасательных шлюпках можно благополучно разместить в два раза больше людей, то результат будет в два раза лучше. Вместе с тем утилитаризм иногда подталкивает к довольно неприятным заключениям. Если на рельсах лежит пять человек, согласитесь ли вы переключить рычаг, чтобы пустить поезд по другому пути, где должен погибнуть всего один человек? Если вы находитесь в медицинском центре, где пять человек вот-вот умрут из-за того, что им необходима пересадка жизненно важного органа, возьмете ли вы необходимый орган у следующего здорового человека, который войдет в дверь?

Утилитаризм, несмотря на свои порой тягостные выводы, лежит в основе мышления сегодняшних экономистов. Английский экономист Уильям Стэнли Джевонс, опираясь на работы Бентама, привнес в экономику математические методы и ввел понятие убывающей предельной полезности. Каждый, кто замечал, что первый стакан воды в жаркий день приносит намного больше удовольствия, чем второй, испытал уменьшение предельной полезности на собственном опыте. Этот простой принцип позволяет сделать удивительно широкие выводы. Он объясняет, почему большинство людей предпочитают разнообразие в еде и любят путешествовать по разным местам. Если речь идет о совокупности людей, убывающая предельная полезность помогает объяснить пользу прогрессивных налогов и социального обеспечения. Если один доллар приносит простому работяге больше счастья, чем миллиардеру, то перераспределение может повысить общественную полезность. Работяга может потратить деньги на посещение стоматолога, а миллиардер – слегка улучшить интерьер своего частного самолета.

Английский философ Джон Стюарт Милль, сформировавший понятие Homo Economicus, утверждал, что люди всегда стремятся к увеличению своего благосостояния¹⁴. Милль также ввел понятие «цена возможности», описывающее ценность следующей по привлекательности вещи, от которой вы отказываетесь, сделав тот или иной выбор. Например, работа в ночную смену имеет более высокую цену возможности, чем работа в дневную смену, поскольку ночные смены означают, что вы лишаетесь сна ночью и не имеете времени на общение с друзьями и семьей. Точно так же, если вы решили отказаться от работы и пойти учиться, чтобы получить степень магистра делового администрирования, ценой этой возможности будет упущенный заработок. В некоторых случаях цена возможности может подсказать верное решение. Например, если вы не можете определиться с дорогой покупкой, вот проверенный временем метод: сравните ее с другим привлекательным способом потратить эту сумму денег. Может быть, цена возможности приобрести эту стильную вещь для своего гардероба заключается в том, что вы не пойдете на концерт любимой группы.