Текст книги " Игра Саула"

Автор книги: Эндрю Каплан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Нервы звенели перетянутыми струнами. Господи, неужели заскок начинается? Только не сейчас, не сейчас… Сердце бешено колотилось. Уф, так, спокойно… Кэрри приняла клозапин, нужно время, чтобы таблетка подействовала.

– Да я не тороплюсь, – соврала Кэрри, – можно и в объезд.

Через несколько кварталов она выбросила в окно бесполезные сотовый. С глухим стуком аппарат без симки разбился о мостовую.

Теперь Кэрри со звонком в Лэнгли ничто не связывает. Разве что водитель может подтвердить, кто выбросил телефон.

Машина тем временем обогнула мечеть Омейядов, где, предположительно, хранилась голова Иоанна Крестителя и покоились останки Салах ад-Дина, великого мусульманского полководца и победителя крестоносцев. Таксист зигзагами проехал вокруг мечети к улице Эс-Сагх, затем – к Прямой улице.

Где-то позади взвыли полицейские сирены.

Кэрри не понравилось, как водитель взглянул на нее на прощание, когда она высадилась у входа в ресторан «Нарандж». Там перед высокими стрельчатыми витринами выстроился целый парк «мерседесов» и «поршей». Если таксиста схватят и начнут допрашивать, он сразу укажет на Кэрри, да еще, наверное, припомнит, как подобрал ее у трупа Кадиллака. Черт…

Швейцар тем временем поклонился и распахнул дверь; Кэрри вошла в ресторан с мыслями, что нужно поскорее отсюда убраться.

В Дамаске становилось чересчур опасно, однако Кэрри хотела проверить тайник – вдруг Кадиллак что-то для нее оставил. К тому же надо проверить, как там Орхан. Есть шанс, что, закончив с Кадиллаком, ГУБ нацелился на одноногого курда. Время стремительно таяло.

В «Нарандже», как всегда, было людно и шумно: здесь собрались сливки сирийского общества, все, от политиков до звезд телеэкранов. Метрдотель поначалу взглянул на Кэрри пренебрежительно: как так, женщина, одна и без компании, стоит у входа? – но, приглядевшись хорошенько: привлекательная американка, блондинка, хоть и не в вечернем наряде, – понял, что лучше не делать преждевременных выводов. Вдруг это любовница важного человека? Так зачем выпроваживать ее?

– У вас назначена встреча, мисс? – спросил он.

– Да, но у входа я заметила «мерседес» жены моего визави. Лживая сволочь!.. У вас есть запасной выход? – прошептала Кэрри, кладя в руку метрдотелю двадцатидолларовую купюру.

– Ну разумеется, – улыбнулся тот, ловко пряча деньги в карман. Подозвал официанта, шепотом дал ему указания и сделал Кэрри жест: мол, вас проводят.

Официант провел Кэрри за угол переполненного атриума, через обеденный зал; из кухни доносился густой аромат жареного мяса. Через черный ход официант вывел Кэрри на веранду. Кэрри немного запуталась, но быстро сообразила: ее проводили на боковую улочку, напротив православного собора Святой Девы Марии. Церковь стояла, ярко освещенная, позади Римской арки.

Кэрри хотела дать на чай официанту, однако тот наотрез отказался от денег. Даже больше, он поймал для нее такси и приоткрыл пассажирскую дверь.

– Даст бог, все будет хорошо, мадам, – сказал он, будто зная, в чем дело.

– Даст бог, – пробормотала в ответ Кэрри.

– Куда едем, мадам? – спросил таксист.

Пришло время решать. В горле пересохло так, что Кэрри не могла даже сглотнуть. Степень риска возрастала с каждой секундой. В Сирии оставаться было очень небезопасно. Местная разведка наверняка уже знает о проникновении в воздушное пространство страны американских вертолетов, к тому же Кадиллака запытали и казнили. А он под пытками, скорее всего, указал на тайник для сообщений. Вполне может быть, что в ковровой лавке теперь засели агенты ГУБ и пасут всякого, кто приблизится к тайнику.

Оперативница ЦРУ для ГУБ – кусочек лакомый и даже очень. Содержимое ее головы раскроет все планы Лэнгли на Ближнем Востоке, а шанс расколоться у Кэрри невероятно высокий. Стоит ей попасться в руки сирийским безопасникам – и все, они вскроют ее как банку консервов.

Вот это будет удача, и не только для них, но еще и для их боссов: иранцев и русских. Для ЦРУ, для США – и лично Саула – это станет катастрофой невероятных масштабов.

С другой стороны, оставался крохотный шанс, что перед арестом Кадиллак успел оставить в тайнике сообщение. Если Кэрри опередит безопасников и успеет забрать его из лавки, то, может, удастся разобраться в происходящем. Как тогда быть с Орханом? Если Кадиллак не сдал его под пытками, Кэрри еще может успеть предупредить курда. Спасти его.

Время делать ставки. Впрочем, на кону не только жизнь Кэрри – судьба ее страны.

– Куда едем, мадам? – повторил водитель, нетерпеливо барабаня пальцами по рулевому колесу.

– Сук-эль-Хамидия.

Сук-эль-Хамидия, Дамаск, Сирия

12 апреля 2009 года

Время: 19.14

– Это янтарное ожерелье просто создано для вас, мадам. Оно подчеркивает золотой оттенок ваших волос и аквамариновый цвет глаз, – увещевал Кэрри торговец, выводя пальцем в воздухе завитки, повторяющие изгибы ее локонов. Это был тот самый усатый бизнесмен, ранее тем же днем игравший в нарды с Орханом. Вполне возможно, он спас Кэрри жизнь.

– Откуда мне знать, что это настоящий янтарь? – спросила она.

– Способов проверить много, – улыбнулся торговец. – Чувствуете, как ожерелье теплеет в руках? Настоящий янтарь – он как живой. Натрите его клочком мягкой ткани или меха, и он зарядится статическим электричеством, начнет притягивать пух и пыль. Вы знаете, что древние греки называли янтарь «электрон»? Само слово «электричество» происходит от янтаря. – Торговец улыбнулся. – Есть и другие простые способы проверить янтарь на подлинность: окуните его в соленую воду; подделка из пластмассы или стекла пойдет ко дну. Натрите бусины спиртом или средством для снятия лака: янтарю ничего не сделается, а подделка испачкается. Поднесите бусины к огню: янтарь издает приятное свечение и аромат сосны.

– Не хотела бы я сжечь это ожерелье, – ответила Кэрри.

– Нет, мисс, Аллах не позволит. Только не это ожерелье!

Лавка напоминала пещеру Али-Бабы, тут было все: дорогие ювелирные изделия ручной работы из золота, серебра и янтаря, дамасский шелк, гравированные медные горшки и кувшины, инкрустированные перламутром столики.

– У меня еще тринадцать таких лавок, – похвастался бизнесмен.

Приехав на рынок, Кэрри первым делом отправилась к лавке Орхана. Она не заметила ничего необычного: несмотря на поздний час на рынке толпился народ, бродили вдоль рядов туристы; у лотка с мороженым собралась компания молодых людей. Большинство лавок еще работало, но вот что странно: торговцы не зазывали покупателей, как обычно. Да, час стоял поздний, и все равно Кэрри насторожилась.

Сигнал тревоги в мозгу зазвучал в полную силу. Кожу начало покалывать, как перед депрессией – приступом расстройства, противоположным заскоку. Периодом тьмы, когда не можешь и пошевельнуться, сидишь часами, если не днями, словно парализованный. И единственный лучик надежды – «глок-26» в сумочке, порочный соблазнитель, который так и манит: достань меня, не мучься, спусти курок. Зачем погружаться во мрак?

«Это не я, не мой рассудок, – твердила себе Кэрри. – Это биполярное расстройство». А порой в голове звучал голос Фрэнка, и Кэрри мысленно кричала: «Папа, это не ты!»

Что-то случилось. На первый взгляд, ничего на рынке не вызывало подозрений: бродили по рядам разносчики воды, переулки были открыты; женщины в хиджабах, нагруженные пакетами для покупок, переходили от лотка к лотку… Так может, это все воображение Кэрри? Ей чудилось, будто два торговца украдкой зашептались, когда она подходила к лавке Орхана. У лавки с женской обувью стоял мужчина в костюме; он разговаривал с кем-то по блютус-гарнитуре.

Вот черт.

Вопрос в том, арестовали Орхана или еще нет? Заранее было не определить, и потому Кэрри решила подойти ближе, взглянуть: открыта его лавка или нет? – и уйти в переулок.

– Помните меня, милая мисс? – Ей навстречу вышел усатый бизнесмен, с которым Орхан играл в нарды. Подойдя ближе, он шепнул: – Торговец коврами мертв. Зайдем ко мне.

– Это вы играли с Орханом, – вспомнила Кэрри с таким выражением, будто у нее на пути внезапно выросла стена. Войдя в ювелирную лавку, она осмотрелась. Рефлексы замедлились. Ее мог сбить грузовик, она бы и не заметила. Оставшись наедине с торговцем, Кэрри ляпнула первое, что пришло на ум: – Знаете, Орхан ведь жульничает.

– Как и я, – ответил усатый, предлагая сесть на причудливо инкрустированный перламутром стул. Он хлопнул в ладоши и откуда-то из подсобки вынырнул паренек, которому хозяин велел принести чаю.

– И пахлаву с песочным печеньем захвати, – добавил он. Стоило пареньку убежать, как усатый представился Кэрри: – Ареф Тайфури, мисс. Бизнесмен-торговец, также занимаюсь импортом-экспортом.

– В кого вы сейчас играете, господин Тайфури? – наконец выдохнув, спросила Кэрри.

Подавшись вперед, Тайфури пошептал:

– Послушайте, мисс, я ничего не знаю: не в курсе, чем провинился Орхан, не знаю вас и участвовать в ваших делах не хочу. – Одновременно с этим он показал ей изысканное янтарное ожерелье, будто придворный, подносящий королеве корону. – Прелестно, не правда ли?

– Зачем помогаете мне? – спросила Кэрри, стреляя глазами в сторону улицы и прохожих. Затем посмотрела на ожерелье: на вид дорогое. Если Орхана арестовали, то улица сейчас точно кишит безопасниками.

– Сам не знаю. Вот, посмотрите. – Он показал янтарную брошь в медной оправе. – Это вам, подарок.

– Не могу принять, – отклонила его руку Кэрри.

– Прошу, возьмите, – не сдавался торговец. – Это от друга: презент для прелестной мисс. Чудесно сочетается с прекрасным ожерельем, которое вы, надеюсь, купите, – громко произнес он и уже шепотом горячо добавил: – Если честно, я подумывал избавиться от броши. Потом решил: ее могут найти и выследить меня. А, вот и chai, – сказал он, когда вернулся паренек. На медном подносе тот принес горячий напиток и выпечку. – Прошу, – сказал хозяин, приглашая Кэрри угощаться.

Кэрри отпила чаю и надкусила пахлаву.

Можно ли Тайфури верить? Он вроде напуган и не слабо, растерян. Или хорошо притворяется.

Убедившись, что никто за ней не следит с улицы, Кэрри приколола брошь к блузке: если уж прятать, то на видном месте. Впрочем, неплохо было бы убедиться, что «подарок» и правда от Орхана.

Кэрри приложила к шее янтарное ожерелье.

– Мило, – пробормотала она. – Когда Орхан вам ее передал?

– Брошь, мадам? Она из моей лавки. Просто она полая, с крышечкой. Мне она показалась подходящим предметом… Ну, вы понимаете, для чего, – шепотом пояснил Тайфури.

Кэрри кивнула. Внутри броши усатый спрятал некий предмет.

– Барсани пришел ко мне примерно за час до того, как пришли за ним, – продолжал торговец. – Как он догадался, что его захотят арестовать, я не знаю. По рынку ходит слух, будто агенты нашли его завернутым в желтый курдский ковер – насквозь пропитанный кровью. Орхан закутался в него и перерезал себе горло, представляете? Когда его нашли, нож так и торчал у него в шее.

Дрожащими пальцами он сунул в рот сигарету «Мальборо» и закурил. Зло щелкнул крышкой зажигалки.

– Я не при делах, мисс, понимаете? У меня жена и трое детей.

В лавку заглянули двое полицейских, вооруженных автоматами. Кэрри, чтобы не расплескать чай, схватилась за чашку обеими руками. Нервы у нее и так не отличались крепостью, а сейчас так и вовсе звенели. Наконец полицейские пошли дальше, а Кэрри подумала про себя: пора валить из Сирии. Вот только она не зря называлась оперативником ЦРУ. Так просто смерти двух агентов и провал операции оставить не могла.

Надо выяснить, зачем Орхан так рисковал, передавая через Тайфури послание агенту ЦРУ.

– Почему он пришел к вам? – спросила Кэрри.

– Не знаю. Может, потому, что мы оба курды? Знаете, каково нам в этой стране?

– Нет. – Кэрри внимательно посмотрела на хозяина лавки. – Расскажите.

– Курду жить здесь – все равно что босиком ходить по битому стеклу, мисс. Каждый шаг делаешь осторожно и при этом всегда улыбаешься. Всегда, не прекращая. Стиснув зубы.

– Значит, Орхан пришел к вам как к родичу? Или потому, что вы тоже жульничаете в нарды? Кстати, что вы такое экспортируете-импортируете?

– Зависит от обстоятельств, – чуть помедлив, ответил курд.

– Например?

– Смотря кто обращается ко мне.

Как все-таки неожиданно поступают порой люди. Теперь и не узнаешь, чем руководствовался Орхан в последние минуты жизни, доверяя Тайфури то, что спрятано внутри броши.

– Кажется, я понимаю, мсье Тайфури. – Подавшись ближе к нему, Кэрри прошептала: – Чем скорее я покину Дамаск, тем лучше для нас обоих. Вы мне поможете?

Подумав немного, Тайфури спросил:

– Алеппо знаете?

* * *

Покинув лавку, Кэрри трижды пересаживалась с такси на такси, а после села на маршрутный микроавтобус. Всякий раз она выбирала транспорт, следующий в направлении, противоположном предыдущему; пришлось побегать – лишь бы избавиться от потенциального «хвоста». Наконец она вернулась в гостиничный номер.

В вестибюле и атриуме «Шам Палас», как обычно, дежурило несколько безопасников мелкого пошиба. Никто из них даже не взглянул на Джейн Мейерхофф. Кэрри подошла к стойке консьержа и попросила устроить поездку автобусом до Алеппо.

– Вам понравится город, – пообещал консьерж. – Он знаменит своими перламутровыми шкатулками. Там много достопримечательностей, хотя с дамасскими они, конечно, не сравнятся…

– Понимаю, спасибо, – ответила Кэрри и, заплатив за билет, направилась к лифту.

Оказавшись в номере, заперла дверь и хорошенько обыскала комнату и ванную: «жучков» и скрытых камер нигде не нашлось. Разве что один стандартный «жучок» в телефоне, по которому Кэрри заказала обслуживание в номер: сэндвич и мятный лимонад. После она включила ноутбук и принялась за работу.

Внутри броши обнаружила флешку. Мрачно взвесила ее на ладони. Орхан – а может, и Кадиллак – погибли за то, чтобы передать ей записанные тут сведения. Кэрри вставила накопитель в порт ноутбука, включила звук, и… на экране появилась картинка: пышная свадьба, люди танцуют; в центре торжества – молодая пара: невеста в белом стоит у многоярусного торта.

В дверь постучались. Кэрри отключила звук и захлопнула крышку ноутбука. Вооружилась пистолетом и, держа его за спиной, направилась к двери.

Официант принес ужин: сэндвич и напиток. Подождав, пока он уйдет, Кэрри снова открыла ноутбук. На сей раз она сделала звук потише.

«Чья, интересно, свадьба?» – подумала она и заметила среди гостей Кадиллака с супругой. А хорошо ЦРУ обучило агента: сирийский безопасник взглянет на запись и ничего не поймет. Для него это – просто видео на память.

Кэрри прогнала запись через специальную программу, которая выудила из непримечательного видео-файла миллионы бит другого файла в формате. avi, который Кэрри озаглавила «Виды Дамаска». Потом вставила в уши «бананы» и, положив рядом на кровать пистолет, включила воспроизведение.

Послание длилось менее полутора минут, но просмотрев его, Кэрри некоторое время не могла опомниться. Все стало с ног на голову, открылась совершенно новая грань происходящего. В уме у Кэрри вертелась одна-единственная мысль: это надо срочно передать Саулу.

Чутье велело как можно скорее убираться из Дамаска. Рейд спецназа провалился, Кадиллак и Орхан мертвы, сама она – в сердце «красной зоны». Прямо отсюда с Саулом не свяжешься, слишком опасно. Единственный шанс – выбраться в Алеппо и уже оттуда переслать данные шефу.

Видео снимали на скрытую камеру, установленную, скорее всего, в солнечных очках, которые Кэрри лично передала Кадиллаку во время второй встречи в Бейруте. По всему выходило, что снимал Кадиллак, лично.

Послание он составил из двух частей. Место действия в первой Кэрри сразу узнала: один из ресторанов, расположенных на Джебель-Касиюн, горе, в чьей тени стоял Дамаск. Говорят, на ее склоне Каин и убил Авеля.

Дело было на закате: город только начинал озаряться огнями, горели лампы в самом ресторане. Однако, несмотря на тени, солнечного света хватало, чтобы разглядеть двух мужчин за столиком в кадре. Один из них, араб в дорогом костюме сидел спиной к Кадиллаку, но стоило ему на секунду глянуть в сторону, и Кэрри увидела его профиль. Господи, неужели… он? Абу Назир?! Его ли хотел показать Кадиллак? Уже и не спросишь. Кэрри видела просто араба, да и то со спины, хотя инстинкт говорил: Кадиллак не просто так передал видео. В нем – нечто важное. Кэрри вздрогнула. Напротив араба сидел и поедал пиццу мужчина, европеец в полосатой рубашке навыпуск и брюках в клеточку.

За кадром звучал чуть слышный голос Кадиллака: агент бормотал, почти не разжимая губ.

– Мужчина в костюме – Абу Назир, – сказал на арабском Кадиллак. Есть, точно он, Абу Назир! – Имени его визави не знаю, его зовут просто «русский». А вот кое-что поинтереснее. – Кадиллак перевел фокус камеры на соседний столик, где сидели трое сирийцев в белых рубашках, при галстуках

Все трое ели с тарелочек мезе[4]4
  Набор закусок или небольших блюд.


[Закрыть]; один курил кальян и с большим интересом наблюдал за арабом и русским.

– Того, который курит кальян, я знаю, – произнес за кадром голос Кадиллака. – Его зовут Омар аль-Маваси. Он точно из ГУБ. Все трое – безопасники. Человека, что сидит напротив Абу Назира, они зовут «русский».

Тут Кадиллак навел замаскированный под авторучку микрофон на столик Абу Назира, и среди мешанины голосов на арабском послышалась беседа Назира и «русского»:

– …мы переменим ход войны, – говорил по-английски Абу Назир. Несмотря на низкое качество записи и фоновый шум голос его показался Кэрри знакомым. Она отмотала запись назад и проиграла заново. Потом еще раз и еще. Где-то она уже слышала этот голос.

Она снова нажала кнопку воспроизведения.

– Ваши действия все изме… – Окончание фразы русского потонуло в возгласе за соседним столиком: кто-то что-то сказал по-арабски об аварии на дороге.

– …жаль, что придется покинуть… – Голос русского пробился сквозь прочие, включая голос одного из сирийских безопасников: тот говорил что-то о возмещении расходов.

– Всего лишь временное неудобство. Мы всегда планируем подобные… – отвечал Абу Назир, и тут Кэрри вспомнила, где еще слышала его голос. На записи, найденной среди руин керамического завода в Эр-Рамади. Это он допрашивал Уалида Карима, агента Кэрри, Ромео. Точно же, он! Абу Назир! Его голос Кэрри слышала на записи допроса. Сто процентов!

Первая часть закончилась, и Кэрри принялась соображать. У нее на руках косвенные доказательства того, что Абу Назир скрывался в Сирии, да еще с попустительства местных властей. Сирийцы, похоже, решили стравить две враждующие стороны. И кто такой этот загадочный европеец, русский? Каким он здесь боком? Связан с иракской ячейкой «Аль-Каиды»? Впрочем, куда важнее узнать: что такого запланировал Абу Назир, дабы переломить ход иракской воны?

Запись сделали два дня назад – встроенный календарь камеры сам выставил дату. Два дня! Неужели русский предупредил Абу Назира о готовящемся рейде спецназа? Господи, Кадиллак, сам не ведая того, раздобыл доказательства. Совпадение просто невероятное.

Вот это прорыв! Доказательство утечки. Даже больше – след. Саул рехнется, узнав, что в деле замешаны русские. Кэрри торопилась досмотреть остаток видео… и зря.

Второй ролик вывернул ей душу наизнанку. Картинка дергалась, потому что снимал Кадиллак на ходу: шел по людной дамасской улице, скорее всего, по улице Семнадцатого апреля, недалеко от штаба. В самом видео не было ничего особенного, только прохожие да машины. Поражали слова Кадиллака:

– Билли, – назвал он ее позывной, взятый Кэрри в честь Билли Холидея, джазового певца, – похоже, меня раскрыли. Я получил твое сообщение «от капитана» насчет «кузена Абдулкадера». Постараюсь быть в кафе сегодня вечером, но знай: со мною все кончено. Сегодня я видел своего командира Тарика. Мы с ним давно знакомы. Так вот, он при встрече со мной отвернулся.

Меня пот прошиб. Чувство было такое… будто кто-то заплакал у меня над могилой. Есть у нас такая поговорка.

Я пожаловался Тарику на «дебилов с бензохранилища», мол, они «снова запутались в объемах». Мы оба постоянно на них жаловались, и Тарик обычно называл их «ослами», но сегодня он лишь взглянул на меня. От его взгляда кровь в жилах застыла. Тарик молча прошел мимо, а ведь мы с ним друзья, Билли.

В штабе мне никто не звонил, не писал по электронке. Никто подле меня не задерживался: ни коллеги, ни младшие офицеры. Думаю, слух просочился вовне. Для всех я совершил харам. С работы я ушел пораньше. Сейчас попытаюсь оставить это сообщение в тайнике. Вечером попробую прийти в кафе, однако конец, по-моему, близок. Я чувствую. Петля уже затягивается. Прошу, Билли, если меня убьют, позаботься о моей семье: вывези их из Сирии. Это в твоих силах, Билли, я знаю: тебе это по силам. Allahu akbar.

«Господь велик», – автоматически перевела про себя Кэрри.

Черт, черт, черт! Кадиллак привел ГУБ прямо к Орхану, и те чуть не достали ее.

Закрыв ноутбук, Кэрри сунула пистолет под подушку и легла. Проснулась посреди ночи, вся в поту. Сначала даже не поняла, где она и что происходит. Охваченная паникой, не сразу сообразила, что она все еще в Дамаске, в номере отеля.

Подошла к окну и, не отодвигая занавески, глянула на улицу: странный желтоватый свет фонарей, минареты мечетей… Ее изводил рабочий зуд, нужно было срочно убираться из города.

Алеппо, Сирия

13 апреля 2009 года

В 1123 году король Иерусалима Бодуэн II совершил редкую для себя тактическую ошибку и угодил в плен к туркам-сельджукам, которые два года продержали узника в цитадели в Алеппо. Массивная белокаменная постройка до сих пор отражала свет послеполуденного солнца, что висело над плато. Ее использовали в качестве крепости еще в доисторические времена. Впрочем, крепость мало интересовала Кэрри: здесь она собиралась сделать всего парочку снимков на камеру смартфона, для виду.

Сойдя с автобуса на вокзале, она уже поставила себе целью найти интернет-кафе, упомянутое одним из попутчиков. Оно якобы располагалось на улице Нуруддина Занки, что тянулась на север от самой крепости, видимой из любой точки города.

В кафе Кэрри села рядом с сирийским студентом, вышла в сеть и с флешки загрузила послание Кадиллака на подложный сайт ЦРУ: по легенде, ресурс принадлежал транспортно-экспедиционной компании, а на самом деле это был сервер в Гамбурге, позволяющий размещать файлы на международном видеохостинге типа «Вимео».

Загрузив ролик, Кэрри отправила Саулу на личный IP-адрес зашифрованное письмо: отчет она спрятала в фотографиях с видами Алеппо, которые прикрепила к е-мейлу.

Письмо оканчивалось строчками:

«Представляешь! Я видела трубкозуба. Надеюсь, скоро встретимся. Целовашки-обнимашки».

Кодовое слово «трубкозуб» означало высокую степень срочности.

Нажав кнопку «отправить», Кэрри вставила в порт компьютера отдельную флешку с прогой АНБ, которая стерла все следы ее действий. Получалось, что Кэрри даже не пользовалась этим компьютером; следы ее присутствия в сети удалились даже с серверов по всей Сирии, с которыми был связан компьютер. Саул же, скачав файл с посланием от Кадиллака, поступит точно так же: сотрет все следы пребывания ролика на хостинге.

«Ну все», – с облегчением думала Кэрри, покидая кафе. Саул получил сообщение. Шагая вниз по обрамленной пальмами улице, греясь на солнце и слыша в воздухе аромат фалафеля[5]5
  Арабское блюдо: жаренные во фритюре шарики из бобов с добавлением специй.


[Закрыть], Кэрри ощущала себя намного лучше и легче.

Теперь Саул обо всем позаботится. Разработает план игры, и «крота», что помешал схватить Абу Назира, возьмут. Кто-то да знает, что это за таинственный русский на видео. Может, инфа есть у московского отделения? Теперь Кэрри заляжет на дно и будет ждать инструкций от Саула. Слава богу, он в Лэнгли, складывает кусочки головоломки.

Кэрри, однако, даже не догадывалась, что в этот самый момент карьера Саула висит на волоске. Его готовились уволить.

Третье офисное здание Сената США имени Харта, Вашингтон, округ Колумбия

28 июля 2009 года

Время: 23:42

– Минутку, Билл. Вы хотели уволить Саула? Гения шпионажа, суперзвезду, этого да Винчи и прочая, и прочая?

– Я был близок к тому, чертовски близок, сенатор. Сами посудите: дела на Ближнем Востоке были паршивые. Армия Абу Назира знала все наши ходы наперед: мы здорово рисковали, отправляя в Сирию команду спецназа, которая в итоге вернулась с пустыми руками. Саул взял на себя ответственность и провалился. Мало того, наш основной информатор в Сирии погиб, его замучили; вся наша сеть в Сирии пошла коту под хвост. Абу Назир ускользнул, и мы после стольких лет кропотливых трудов вернулись к тому, с чего начинали. Саул ведь шеф Отдела разведки по Ближнему Востоку! С него и спрос! Что бы вы на моем месте предприняли? Мы оказались по уши в дерьме, и нужно было из него выбираться. Сами знаете, как поступают в таких ситуациях: ищут козла отпущения.

– Эта оперативница, Билл… Саул здорово рисковал.

– Рисковал – слабо сказано, господин президент. Саул отправил оперативницу в самое сердце «красной зоны» на территории врага, и там она действовала сама по себе. Без прикрытия. Ей предстояло провернуть невероятно опасную операцию без посторонней помощи. Что, если бы ее убили? Или того хуже – взяли в плен? Саул поставил на карту все наши операции на Ближнем Востоке.

– Как это – все?

– У Кэрри Мэтисон в голове содержались данные по делам бейрутского и багдадского отделений. Исчерпывающие данные: контакты, агенты, явки, шифры… Представляете, что было бы, схвати ее сирийцы? Если бы они передали ее «Хезболле», иранцам? Или вообще, русским? Что бы из нее вытянули! Случилось бы… Короче, не знаю, как скоро мы оправились бы, но наверняка скажу вот что: погибла бы уйма хороших сотрудников. На кону оказалась и наша иракская кампания, пришлось бы ее прекратить. Окончательно. Ну, вы все еще вините меня?

– Что сказал Саул в ответ на обвинения?

– Хотите знать, сенатор? Саул ответил: «Кэрри уже взрослая, может о себе позаботиться». Как будто ничего не случилось. Подумаешь, пустячок!..

– Вот вы говорите, Билл, что Мэтисон вышла на след русского. Это вы в расчет не принимали?

– Мы не были в курсе, Уоррен. Тогда не были. Я собрал срочное совещание, прямо с утра, у себя в кабинете в Западном крыле. Там были я, директор ЦРУ и замы: Дэвид Эстес, начальник контртеррористического центра, Саул. Бо́льшую часть времени, правда, я орал на Беренсона, а он сидел, будто раввин, забывший надеть ермолку.

– Что он сказал?

– Что я опережаю события и нам надо подождать отчета Мэтисон.

Я ему: «Мы ведь даже не знаем, жива ли она!». Мы и правда не знали, где она, что она… Спецназ с трудом успел вернуться на базу. «Мы теряем контакты, агентов», – говорил я. Черт бы с ним, с увольнением, мне хотелось просто взять и треснуть Саулу по морде. А он… Он сидел, глядя на меня из-за стекол очков, такой себе бородатый Йода.

«Кэрри жива и действует», – ответил Саул.

Эстес спросил: «Откуда тебе знать?». Угадайте, что сказал на это Саул. Я вам скажу: «Она хороша».

Представляете? «Она хороша». Он повторяет эту фразу, словно мантру какую-то. Я ушам своим не поверил. Мы все тогда переглянулись; я готов был уволить Саула на месте. Чуть не сказал ему об этом, но потом…

– Что вас остановило?

– Причин две, Уоррен. Две причины, о которых никому из нас нельзя забывать. Помните конгрессмена Джимми Лонгуорта?

– Лонгуорта из Миссури? Кто же забудет Джимми Лонгуорта! Вы бы его видели, господин президент. Тот еще персонаж. И все же, Билл, при чем здесь он?

– Когда я только получил назначение в Вашингтоне, то разосрался с одним агентством. Джимми заглянул ко мне в кабинет с бутылкой «Джек Дэниелс» и двумя стаканами. «Малыш Билли, – начал он, – я тебе одну умную вещь скажу, и если не наберешься мудрости, то запомни хотя бы ее: старожила можно загнобить по самое не могу, но его нельзя увольнять». На мой вопрос: «Почему?» он ответил: «Старожилы знают, где собаки зарыты. Уволишь одного такого, и он уйдет. Молча уйдет, получит пенсию и пособие, а ты полгода спустя будешь объясняться перед каким-нибудь пронырой-репортеришкой из “Вашингтон пост” или даже большим жюри. На дно пойдешь со всей администрацией. До конца жизни себе карму испортишь. Вот почему».

– Так, а вторая причина?

– Мой предшественник на посту директора ЦРУ. Он сказал нечто, чего мне не забыть: «Самая большая беда Саула – патологическая честность, но главное, Билл – каким бы умником ты, член гарвардской “Фи-Бета-Сраки”, себя ни воображал, Саул вдесятеро хитрее и мудрее. А еще он, сволочь такая, самый умный на свете жид. В общем, когда закончишь на него орать – рано или поздно ты на него наорешь, на Саула все орут – выслушай, что он скажет. Внимательно выслушай».

В общем, в конце собрания я отправил Саула в административный отпуск. Прямо на месте. И знаете что?

– Что?

– Он просто посмотрел на меня, Уоррен, сквозь стекла очков и ответил: «Неплохая мысль». Потом встал и вышел. А мы остались чесать в затылке и гадать: что он имел в виду?!

– И все? Тогда как мы докатились до такого?

– И правда, Билл, как? Что произошло?

– Все просто, господин президент: мы получили отчет Мэтисон с кодовым маркером «трубкозуб». Буквально через двадцать минут, как Саул покинул мой кабинет. Тогда-то я и узнал настоящего Саула.

Тампа, Флорида

14 апреля 2009 года

Тем утром Саул Беренсон, шеф Отдела разведки по Ближнему Востоку ЦРУ, отправленный накануне после основательной и прилюдной головомойки вице-президентом США Уильямом Уолденом в административный отпуск, проснулся ото сна, который не посещал его с детства. Проснулся один, в пустом доме.

Его жена Мира уехала, вернулась в Мумбаи, что в Индии, еще два дня назад. Для посторонних, она отправилась навестить больную мать и продолжить работу в Обществе Красного Креста (управляемом ее семьей отделении благотворительной организации). На самом же деле Мира уехала потому, что в последнее время они с Саулом почти не разговаривали. В любом браке, размышлял Саул, собираясь в аэропорт, всегда есть легенда и подлинная история.

В аэропорт его взялся отвезти Сэнди Горник, угловатый кудрявый специалист (весьма успешный) из отдела по Ирану. Он специально взял отгул в офисе, чтобы подбросить шефа, а тот по дороге проболтался, дескать, летит к жене и ее родным в Мумбаи.

– Вы там прежде бывали, в Индии? – спросил Горник. До него дошел слух, как Саула чуть не выперли из конторы. Почти все в НСС (Национальной секретной службе) и абсолютно все на четвертом этаже в Лэнгли знали об этом. В кафетерии только о том и судачили. Сэнди, типичный карьерист, даже побаивался, как бы сегодняшняя поездка в аэропорт не стоила ему карьеры.

Впрочем, он принадлежал к тесному кругу своих, близких Саулу оперативников, которых было невозможно сбить с курса и которые буквально смотрели Саулу в рот, когда шеф соизволял поделиться капелькой шпионского мастерства – на ходу, спеша по бесконечным коридорам Лэнгли с очередного «дебильного» собрания на другое, где «вашингтонское искусство сушки мозгов достигает абсолютного, шедеврально убийственного пика».