Текст книги "Лаура. Ванна"

Автор книги: Эммануэль Арсан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– По мере роста и духовного созревания.

– Какая разница в интеллекте существует между Живым ребенком и Живым взрослым?

– Никакой разницы. Впрочем, то же самое, верно, и у нас, обычных людей.

Натали сделала довольную мину и подмигнула мне. На некоторое время зал оживился: некоторые выкрикивали, что дети намного умнее своих родителей, другие же, наоборот, утверждали, что дети без нас, взрослых, стали бы идиотами. Была еще одна небольшая группа людей, которые придерживались точки зрения, что дети на самом деле идиоты, так как родились в ужасном мире, населенном такими недоумками, как мы!

Я действительно начал серьезно размышлять над таким взглядом на мир, но потом спохватился и подумал, на кой черт мне вообще решать подобные идиотские проблемы?

– Мара, насколько мне известно, большую часть времени проводят, занимаясь любовью. Любовные наслаждения они предпочитают философским рассуждениям,– услышал я, как Галтьер вмешался в разгоревшийся спор.

В диспут вступил и священник, высказавший догадку:

– А нельзя ли рассматривать этот ритуал рождения Солнца как священное откровение, как крещение? По-своему мара ждут своего Спасителя, божьей милости. Было бы несомненной ошибкой видеть в их вере, во что бы то ни стало только наслаждение плотскими желаниями. Их презрение к физической реальности в действительности свидетельствует о превосходстве духа.

– Любовь к Богу,– остроумно ответил Морган,– химера, которая вот уже две тысячи лет мешает нам понять величие человеческой любви. Христиане – это пилигримы в невозможное. Мара же, наоборот, сторонники вероятного и достижимого.

– Он абсолютно ничего не понял,– прокомментировал один из студентов замечание Моргана.

– Лучше было бы, если бы он придерживался предмета разговора, а не уводил бы его черт знает куда,– заметил другой студент.

Галтьер постарался смягчить грубость этих замечаний, как будто бы он услышал их реплики:

– Ваш директор, преподобный Эрлинг Олсен, напомнил вам, и я благодарен ему за это, что до сих пор я – единственный ученый-этнограф, проживший некоторое время среди мара. К сожалению, после пребывания у них около десяти месяцев я серьезно заболел и вынужден был покинуть их остров за несколько недель перед летним солнцестоянием. Из-за этого я не смог присутствовать – и никто другой, кроме самих мара, никогда не был свидетелем – на этом празднике, когда лучшие мужчины и женщины этого племени обретают новую счастливую жизнь.

Все огни в зале погасли. Вместо них засветился новый розоватый свет, льющийся откуда-то. Вертикальная часть полусферы засветилась, превратившись в экран. Настало время демонстрации

Но перед этим мы услышали, как Олсен извинился перед началом демонстрации:

– Слайды, которые покажет вам моя дочь, не высокого качества, они не всегда сняты в фокусе. Наш друг Арава, снимавший их,– добрый христианин, не очень силен в искусстве фотографии, так как только недавно научился снимать фотоаппаратом.

Он простер благословляющую руку к полинезийцу, сидевшему на возвышении:

– Однако никто, кроме мара,– а он из этого племени и остался им после крещения – не смог бы сделать эти драгоценные и уникальные снимки. Даже наш выдающийся профессор Галтьер Морган...

Сидящая рядом со мной Натали неожиданно резко среагировала:

– Не слишком ли грубо обходится этот святоша с моим мужем?

– Напрасно ты так думаешь, он слишком хорошо воспитан,– попыталась Мирта урезонить подругу.

Начался показ слайдов. Я уже говорил, что Лаура была ответственна за аппаратуру. Несколько минут назад она зарядила слайды в проектор, из которого заструился луч света. Я спокойно ожидал, что произойдет какой-нибудь казус с изображением, как уже случилось со звуком.

Три шутника, сидевших под столом Лауры, как я узнал позже, придумали более цивилизованный способ развлечения. Галтьер не пропустил ничего из того, что случилось во время демонстрации слайдов. С его кресла все было отлично видно, и позже он рассказал мне обо всем, что происходило в этой теплой компании.

Забыв о своих прежних шутках, Оливьер, Еуген и Ингрид занялись испытанием их взаимной физической совместимости. Руки юношей мастерски обрабатывали груди Ингрид и ее ягодицы, а она демонстрировала перед ними свои женские прелести и одновременно целовала в уста попеременно то одного, то другого.

Галтьер вскоре понял, что дальше этих невинных занятий трое не смогут пойти, так как условия не позволяли им заняться любовью.

Бесцельность и однообразие ощущений вскоре наскучили Ингрид. Она резко прервала поползновения своих компаньонов и обратила внимание на другую цель. Протянув обе руки к стройным ногам Лауры, она принялась исследовать их снизу вверх. Та от неожиданности слегка подпрыгнула, но молчаливо, без слов, приняла эти ласки.

Экран заполнили картинки из жизни племени мара – неинтересные и банальные, к тому же еще и плохо снятые. Добрая половина слайдов была размыта, расплывалась перед глазами, так, как снята, была не в фокусе. То там, то здесь мелькали рыбацкие сети, хибарки, убого одетые люди – мужчины и женщины, такие же чумазые и убогие ребятишки; среди банановых листьев мелькали свиньи, цыплята, рыбы,– обычные картины из жизни экзотических племен. Я понял только одно из этих плохо снятых картин на экране, что мара не питаются человечиной, не пожирают друг друга, а употребляют в пищу цыплят, свинину и рыбу. Они не пожирают один одного, сделал я вывод, и в этом, по крайней мере, сильно отличаются от нас, цивилизованных людей.

Время от времени на экране появлялся крупный план человеческого лица, довольно симпатичного, морщинистого и веселого. Он принадлежал любому из жителей этого региона. Арава явно не снимал участников конкурса красоты среди мара, так как не сфотографировал ни одного сколько-нибудь красивого человека – мужчину или женщину.

Дьявольский тамтам, который сопровождал показ с самого начала, теперь уже звучал в бешеном темпе.

Ингрид, которая не обращала никакого внимания на экран, так как он находился вне ее видимости, продолжала возиться со складками юбки Лауры. Она вскоре обнаружила, что юбка открывается прямо до талии. Она добралась до тела Лауры и начала его нежно ласкать. Ободренная благосклонным приемом своей жертвы, Ингрид пробиралась дрожащими пальцами все

выше и выше до укромного места на теле Лауры. Там она ‚ с удовольствием обнаружила, что Лаура не пользуется этими безобразными продуктами текстильной индустрии, которые обезображивают ягодицы женщин. Не нашла она на теле Лауры ни нижнего белья, ни трусиков, ни других атрибутов современной цивилизации.

Галтьер, который все более терял интерес к дилетантским снимкам Аравы, все внимательней следил за руками Ингрид, исследующими прекрасное тело Лауры, и он все более увлекался этим притягательным зрелищем, как он позже признался мне.

К сожалению, он не мог со своего наблюдательного пункта видеть все детали этой любовной игры и следить за всеми передвижениями рук Ингрид, а та в это время перешла к более активным действиям: вместо дружеского поглаживания ног Лауры она стала страстно покрывать их поцелуями.

Она схватила Лауру за ягодицы и исступленно гладила их, все ближе подбираясь к заветной цели. Наконец ее палец осторожно достиг желанного. Затем, не удержавшись, она поддалась страсти и вела палец в сфинктер, погружая его все глубже во влагалище. Начав им двигать, скользя во влагалище взад и вперед, массируя его, она начала мастурбировать Лауру...

Одновременно она погрузила свое лицо в темный треугольник промежности Лауры и начала целовать в нежный лобок. Ее волосы смешались с волосами промежности, она любовно обняла бедра и припала губами к запретному цветку Лауры, приникнув языком к клитору. Ингрид сладострастно вдыхала его запах, заглатывая его влагу. Язычком она ласкала невидимый клитор, гладила его, засасывала, жадно погружаясь лицом между ног Лауры все глубже и глубже, дрожа от страсти...

Бедра, таз и ягодицы Лауры, как рассказывал мне Галтьер, отвечали на страстные ласки Ингрид с соответствующим желанием и охотой. Увидев их качания, подергивания и изгибы, можно было подумать, что они совершают воображаемый коитус. Удивительно, тем не менее, наблюдать, что только нижняя половина ее тела находилась в движении. Верхняя же часть Лауры, которая выступала над столиком, оставалась все это время совершенно неподвижной и безучастной.

Лаура, казалось, состояла из двух независимых друг от друга частей, не связанных между собой ни нервными волокнами, ни мышцами, ни чувствами.

Выше ее ног, ягодиц, живота и влагалища, которые страстно отдавались любви, находилась верхняя, совершенно неподвижная часть тела, в котором трепетно билось только ее девичье сердечко.

Ингрид самозабвенно продолжала соблазнять Лауру, и это заставило меня отвлечься от слайдов. Лаура взяла пару наушников, лежащих перед ней на полке, и укрепила их на голове. Она крепко держала их руками, как бы стараясь получше прижать к ушам. Локти ее были слегка согнуты, голова несколько откинута, словно она страдала от острой головной боли, пытаясь подавить стон. Одновременно ее глаза закрылись, а рот слегка приоткрылся.

Я не мог понять причины такого неожиданного поведения девушки и оглянулся на аудиторию, которая также недоумевала, что же произошло с Лаурой.

Голос Олсена отвлек меня от сомнений.

– Громкие дружные восклицания мара, с которыми они приветствовали рождение Солнца, явно выражали духовную радость. Они умоляли о том, чтобы все совершенные грехи были забыты, призывали грешников обратиться к моральной чистоте и добродетели, которые искупят первородный грех. Эти исходящие из самых душевных глубин крики провозглашали приобщение тела к нисходящей благодати. Это был необычный экстаз, высший взлет бессмертной души, а не песнь смертной плоти!

Его болтовня из громкоговорителей оказала совершенно невероятное колдовское воздействие на всех присутствующих. Сперва наступило всеобщее замешательство, потом оно перешло в нарастающий глухой рокот, волнение, ропот, гул, трепет, настойчивый и взволнованный, поднимающийся выше и выше, как будто происходило землетрясение... Я снова оторвал взгляд от племенного собрания на экране, вызвавшего эту невероятную реакцию в зале, и внимательно вгляделся в Лауру.

Ее руки продолжали сжимать блестящие наушники, придававшие ей вид персонажа из научно-фантастического фильма, веки прикрыты. Рот ее широко открылся, обнажая блестящие мелкие зубы, светящиеся каким-то таинственным светом в золотистоалом сиянии прожекторов.

Я не знал, что оказало на нее такое неожиданное воздействие, не мог понять, что же произошло. Однако клянусь, я видел, слышал, как она преобразилась!

Издала ли она какой-нибудь крик? Если да, то в тот момент ее голос потонул в потоке криков, издаваемых на экране возбужденными до предела мара, звучавших гораздо громче, чем слабый голосок Лауры...

Толпа студентов понесла меня к выходу. Мирта и Натали устремились к помосту, куда у меня не было никакого желания идти.

Во дворе я оказался лицом к лицу с девушкой по имени Пьера. Единственное, что бросилось мне в глаза,– одета она была только в шелковый шарф, опоясывающий ее тело. Это и заставило меня пригласить ее к себе домой. Вышло это без особых церемоний, как будто я делал предложение проститутке. Без особых колебаний и сомнений она, как и подобает проститутке, приняла мое приглашение. Должен ли был я платить ей? Вероятно, платы не потребовалось бы: профессионалы всегда требуют определенную плату вперед. Она же была всего лишь любительницей. Но вскоре обнаружились другие осложнения. Она вежливо осведомилась:

Можно я приведу с собой своего друга Ренато? Мне нравится, когда меня трахают двое мужчин одновременно.

Следует сказать, что в то время тройная любовь мне была так же чужда, как и психология племени мара. И, признаться, в тот день у меня не было ни настроения, ни желания продолжать свое образование в этом направлении, каким бы искусным ни был мой учитель. Я вежливо отказал ей. И как нельзя, кстати, так как чья-то рука ухватила меня за локоть. Это прикосновение я хорошо запомнил. Лаура, очевидно, очень спешила. Она запыхалась:

– Я не заставила тебя ждать слишком долго? Мне нужно было рассортировать слайды, расставить их по местам и сдать в фонотеку. Ты не проводишь меня?

Я сразу не нашелся, что ответить, просто стоял и пялил на нее глаза. Не помню уж почему, но она надоела мне до смерти. Я с трудом сохранял серьезную мину.

Она вложила ладошку в мою руку, и я постарался шагать с ней в ногу: удалось это легко, так как у нее были довольно длинные ноги. Край ее юбки от быстрой ходьбы отошел в сторону, и обнажилось сперва одно, а за ним и другое ее бедро. Я подумал, что она сделала это специально, чтобы доставить мне удовольствие. И эта ее любезность, а не красота и изящество ее тела, тронула меня до глубины души.

– Если хотите,– сказала она,– мы можем пойти поиграть в теннис.

– Я не умею играть в теннис,– ответил я.

– Ну, в таком случае, посмотрите, как я играю.

Солнце все еще стояло высоко над горизонтом, но жара легко переносилась, так как с моря дул прохладный ветерок.

По дороге она вдруг остановилась, перегнулась через парапет небольшого мостика и, приложив пальчик ко рту, сделала мне знак не шуметь.

Мостик был перетянут через небольшой овраг, покрытый роскошной листвой экзотических растений и яркими цветами. Небольшой ручеек бежал внизу среди серых камней. Это было единственное место в городке, сохранившее естественный ландшафт. Возможно, по этой причине оно пользовалось особой популярностью среди обитателей городка.

Любовники, за которыми наблюдала Лаура в настоящий момент, выглядели вполне пристойно. Они сидели треугольником, расположившись в живописных позах отдыхающих, как на известной картине французских импрессионистов «Завтрак под деревом». Это было семейство Морганов. Они оживленно беседовали между собой, и их голоса отчетливо доходили до нашего слуха.

– Я полагаю, что вскоре возьму это дело в свои руки, – говорила Натали.

– Какое дело, любовь моя? – спросил Галтьер.

Я почувствовал себя неловко, как будто пытаюсь узнать чужие тайны, и хотел, было уйти, но Лаура едва заметным взглядом остановила меня и, не прибегая к словам, убедила, что между этими людьми нет особых секретов от друзей. Между тем ответ Натали прояснил дело, ее беспокоившее.

– Племя мара занимает слишком большое место в твоих мыслях...

– А ты должен думать только о нас,– уточнила Мирта.

Определенно, я поступил правильно, послушавшись Лауру: этот разговор заинтересовал меня.

– Надеюсь, вы не вздумали ревновать меня, подозревая в измене? – поддразнил их Галтьер.

А он не выглядит мужчиной, который позволяет вертеть собой, как угодно. Я хотел поделиться своими наблюдениями с Лаурой, но не сумел, как она, сообщать свои мысли только движением глаз; без слов. Пришлось придержать выводы при себе, хотя сделать это было непросто.

– Мы не ревнуем,– ответила Натали.– Однако некоторые твои страсти заставляют нас предостеречь тебя от опасных увлечений.

– Тебе ведом страх, Натали?!

Я готов был расцеловать его! да, его, а не ее... или скорее их, его подружек.

– Я не боюсь реальности,– уточнила Натали.– Но меня пугают мифы.

Лицо Галтьера осталось невозмутимым. Он равнодушно вырвал клочок травы, пожевал ее и ничего не ответил.

Я снова обратил внимание на странную деревянную бабочку, которую заметил еще в джипни, свисающую у него с запястья. Машинально он поправил ее на своем браслете, время от времени небрежно, поигрывая ею. Меня возмутило его пижонство: я больше любил его без слабостей, скрытых мыслей и душевных сложностей.

И откуда он достал этот фетиш, почему украсил себя этим амулетом? Как воспоминание о его жизни среди дикарей? Как простой сувенир? Этот амулет не выглядел по-маорийски!

Он поднялся, не говоря ни слова. И только когда они уже вскарабкались на середину склона, я услышал, как Мирта сделала вывод:

– Натали, пусть Галтьер спокойно изучает обычаи мара. Их идеи не причинят нам зла.

После библиотеки Лаура затащила меня на теннисный корт, а сама пошла в раздевалку.

Там же появились и Мирта с Марселлой. Они вошли туда быстрым, почти военным шагом. Эта строевая походка произвела на меня удивительное впечатление, доставила мне удовольствие, какое-то странное ощущение счастья. Я не мог подыскать нужного слова, чтобы определить, что было такого необычного и прекрасного в их походке. Это качество я определил как эротичность.

Невыразимо эротическими выглядели их короткие белые носочки с тремя трехцветными полосками наверху, над которыми находились их стройные спортивные лодыжки, выглядевшие неотразимо сексуально. По крайней мере, так мне показалось, и я просто не мог оторвать от них взгляда.

Эротическими были и их плоские туфли на низком каблуке, сделанные из толстой мягкой кожи, так как позволяли им двигаться легко, вдохновенно и вызывающе. Уверенная походка подчеркивала стройность их фигур, как бы приглашающих к соитию, к соединению с их телами. Но еще более эротическими выглядели их коротенькие юбки, которые при быстрой спортивной ходьбе еще выше обнажали их ноги и можно было заметить легкие, прозрачные, обтягивающие ягодицы трусики. Они подчеркивали стройность ножек, меж которых хотелось погрузить палец, пенис, воображение. Туго, скульптурно натянутые трусики, полные роскошного секса...

Их лица – самые эротические из всего остального, они с лихвой превосходят все другие части их тела и наряда. И я не ошибусь, если интерпретирую их выражение в следующих словах. На их лицах было написано: «Сейчас ты уставился на наши трусики, но на самом-то деле ты думаешь об их содержимом. То же самое думаем и мы! И мысль об этом вызывает в нас неудержимый зуд! Но больше всего нас волнует то, что мы вскоре покажем содержимое наших трусиков в деле!»

Не логичным ли было с моей стороны предположить, что мысли их, сосредоточены, прежде всего, на предстоящем матче? да, вполне вероятно! Но как раз логики им и не доставало. Мне нравится, если девушка сосредоточена мысленно на своем половом органе. Именно поэтому мне так понравились эти две красотки. И у Лауры – и это я сразу же словил в ней – когда бы она ни посмотрела на юношу, она всегда, прежде всего, думает о своем половом органе, а не о его пенисе: она ощущает, как ее половой член оживает, начинает согреваться, приходит в движение, подобно мужскому члену.

Я возбудился, представляя все это своим мысленным взором. Две женщины действительно выглядели великолепно. Им совершенно не было дела до того, какая часть принадлежала им, а какая – Лауре, возбуждая мою похоть: они не придерживались логики, они просто были чувственными.

Они уселись по обе стороны от меня, прижавшись так тесно, что я почувствовал через свои парусиновые штаны их обнаженные бедра. Я был уверен, что Мирта не имела намерения соблазнить меня, хотя такое намерение, несомненно, было у Марселлы. Почему же я не позволил ей довести дело до конца? Она вполне стоила того, чтобы трахнуться с ней.

В течение всего полудня она, вероятно, изучила все мои слабые стороны, пытаясь преодолеть мое сопротивление, и не теряла времени зря. Ее ноги ритмично и медленно раздвигались и сдвигались, и это были еще цветочки, ягодки были обещаны мне впереди – меня ожидали (и это она мне дала искусно понять!) еще более изысканные Удовольствия, к которым я вскоре буду милостиво допущен.

Ее улыбка, освещенная таинственными отражениями заходящего солнца, выглядывающего через экзотические заросли, как бы приглашала меня тронуть ее прекрасные стройные ноги. Мне очень хотелось воспользоваться этим приглашением, но я не смел. Поэтому Марселла дотрагивалась до них сама. Она чувственно скользила ладонями по их шелковистой коже, высоко задирая короткую юбочку, так что ее пальчики свободно достигали паха. Они проскальзывали под резинку маленьких трусиков там, где бедра переходят в живот. Без стеснения, бесстыдно и откровенно, они продвигались к заветной цели. Правда, этого я не мог видеть, но я чувствовал, как будто сам касался сокровенных частей ее тела, И все это она совершала мимоходом, не прерывая бесконечной болтовни с Миртой.

Что же касается Мирты, то она смотрела мне прямо в глаза, так же улыбаясь, даже, возможно, более сексуально, чем Марселла: ее улыбка возбуждала меня даже больше, чем то, что бесстыдно делала пальцами ее подруга. Трахнуть Мирту? да, конечно же, это можно было бы сделать немедленно! Она откровенно глядела на мои брюки, как бы пытаясь увидеть немедленный эффект воздействия ее взгляда, которым она со мной обменялась, И взгляд ее действительно вызвал немедленную реакцию моего члена. Мирта дала мне понять, что одобряет меня.

Ты видел, какие прекрасные груди у Марселлы?.– спросила она.

Я кивнул, давая понять, что знаю. Но итальянская красотка, казалось, была разочарована, что я довольствовался только внешней оценкой грудей подруги:

она незамедлительно расстегнула пуговицы своей блузки и распахнула ее, так что я смог увидеть ее груди воочию.

Я люблю их,– провозгласила Мирта.– Так же, как и ее ноги.

Я снова утвердительно кивнул, чтобы не раздражать ее. Но я увидел груди Лауры, полные неотразимого соблазна, и с улыбкой повернулся к Мирте:

– Я покорен. Но я не могу понять, кем тебе приходится Стив?

Она, казалось, была удивлена моей неосведомленностью.

– Он мой любовник. А кем еще он мог бы быть мне?

– Но... а Галтьер?

– И он тоже. Ты разве не позволишь мне иметь нескольких любовников?

Я отвернулся, чтобы не выдать свои истинные чувства. Марселла выглядела разочарованной. Она незаметно взглянула на очень красивую блондинку, которая как можно больше обнажила свои ноги и грудь, чтобы, по всей вероятности, привлечь внимание кого нибудь из нас. Но кого же конкретно?

Не начинает ли мне мерещиться блуд повсюду? До этого я никогда особенно не интересовался, какая девушка – проститутка. Что же заставило меня думать, что все вокруг сосредоточены только на этом?

Скорее всего, мои моральные принципы пошатнулись! Вокруг был слишком большой выбор подобных девушек!

Я вытянул шею, чтобы лучше разглядеть: блондинка мешала мне увидеть Лауру. Четверо игроков только что появились на площадке: двое мужчин и две женщины. Один из них – Марио, в одной из женщин я узнал Лауру. Эта парочка вышла, нежно обнимая друг друга за талию. Марио поцеловал Лауру в губы она встала на цыпочки, чтобы ответить ему. Это был ничего не значащий поцелуй: они просто привыкли так приветствовать друг друга.

Они начали игру парами. Лаура играла прекрасно. Ее движения отличались особенным изяществом. Они учили меня, как нужно играть, как бы давая понять, что в один прекрасный день я смогу так же легко и непринужденно двигаться по корту и обращаться с ракеткой. Но какой из этого был толк? Разве не достаточно уже того, что она делала все это ради меня? Каждый из нас имеет свои собственные увлечения. Слишком много существует в мире развлечений, чтобы одному человеку знать их все, одинаково владеть всеми. Жизнь слишком коротка: разделяя удовольствие с другими, можно продлить ее.

Все время она сохраняла улыбку на своем прекрасном лице. Это доставляло мне истинное наслаждение. Мне неприятны люди, которые относятся к играм слишком серьезно.

Она изящно двигалась по корту, особенной чистотой отличались движения ее плеч и ягодиц. Такое искусство доставляет удовольствие. Теперь, подумал я, передо мной открываются блестящие перспективы! Это нужно обязательно запечатлеть на пленке.

Я достал из футляра камеру, поднялся и перешел на такое место у сетки, где блондинка не мешала мне наблюдать за игрой Лауры. Проверил выдержку, установил дистанцию, навел на фокус. Лаура находилась в центре кадра.

Она прыгнула вперед, почти вертикально распростершись над площадкой, правой рукой отбила высокий мяч и возвратилась в исходную позицию с безукоризненной координацией и грацией, которые через мой видоискатель выглядели так, будто были сняты в замедленном темпе.

Складки ее юбки поднялись почти до талии, закрутившись в изящную спираль. Ее ягодицы, будто у греческой статуи, плоский и твердый живот, шелковистый холмик в промежье предстали перед моим взором гораздо дольше, чем в обычном прыжке. Как разительно отличалась, какой абсолютной и высшей казалась такая нагота в сравнении с обычной скрытой таинственностью! Лаура не утруждала себя, чтобы надевать нижнее белье и трусики,– вновь отметил я – и это не было чувственной аффектацией или безрассудным восстанием против скромности: это было выше всех предрассудков, исполнением долга перед красотой.

Я не видел ее десять дней, другие дела закрутили меня, и я специально не искал случая для встречи. Я узнал, что ей недавно исполнилось двадцать лет, она была, таким образом, на пять лет моложе меня. Но она казалась лет на пять моложе, Хотя я понимал, что она не может быть такой юной, выглядела она свежей, как семнадцатилетняя девушка, даже шестнадцатилетняя, но никак не на двадцать!

Однажды утром, воспользовавшись небольшим перерывом между тропическими ливнями, я отправился на стадион размяться. Я уже давно начал выходить из формы.

Наблюдая со стороны, как я сосредоточенно отмеряю по кругу свою тысячу метров, можно было предположить, что я пытаюсь наверстать упущенное таким напряженным бегом. Возможно. Я не занимался любовью с того знаменательного вечера после лекции о народе мара. Так случилось, что с девушками, которые интересовали меня, не выпадало случая встретиться. А если кто-то и был способен меня соблазнить, так это Натали и Мирта. Однако с Галтьером мы в последнее время настолько сблизились, что мне не хотелось заводить шашни с его женщинами, даже если он и был не против и предоставлял им полную свободу. Кроме того, он так усиленно рекламировал их сексуальные достоинства, что хотелось самому убедиться в их удивительных способностях. Мне никогда еще не доводилось встречать в жизни подобного мужа, который бы так подробно и детально рассказывал сокровенные тайны супружеского ложа и был так бесстыден в своих признаниях.

– Много в моей жизни я видывал женщин,– рассуждал он,– но ни одна из них не идет ни в какое сравнение с Натали в сексуальном отношении. Мой член сосали многие женщины, но никто не делал это так искусно и самозабвенно, как Мирта. И теперь я уже не могу представить себе свою жизнь без той и другой: они мне нужны вместе, как любовницы.

– А разве не достаточно было бы тебе, обойтись одной из них? – не мог удержаться я от вопроса,

преодолев некоторую неловкость.

– В каком-то смысле смог бы обойтись и одной. Каждая из них совершенна в своей области. В любом случае, я трахаю Мирту так часто и с не меньшим удовольствием, чем она доставляет мне, делая, минет. Совершенно очевидно, я никогда не женился бы на Натали, если бы она не получала бы такое же удовольствие, глотая мою сперму, как и поглощая ее своим влагалищем, и если бы она не давала мне такое же Удовольствие, какое я даю ей. Ни та, ни другая не ограничиваются только одной специальностью. Хотя при зрелом мышлении взаимное соперничество кончается тем, что различия между ними все более скрадываются, и я не всегда различаю, с кем из них имею дело, когда занимаюсь любовью, закрыв глаза.

Когда я рассказываю тебе об этом, то чувствую:

твой одноглазый змей проявляет беспокойство.

– Я все-таки не железный!

– Это я вижу прекрасно! И должен сказать, что я бы сам превратился в железо уже давно, если бы Лаура оказывала мне такие же знаки внимания, какие оказывает тебе, и я бы смог устоять и не поддаться ее искушению. Может, ты объяснишь, почему ты еще не переспал с ней?

Впрочем, Галтьеру вовсе не нужен был мой ответ, Больше всего я боялся, что Лаура сама задаст мне этот вопрос.

После игры в теннис она мне сказала, что собирается переодеться. Извинившись, она уходит в раздевалку и возвращается оттуда, держась за руки с девушкой, против которой играла на площадке и которую я совершенно не знал.

Возможно, они получили взаимное удовлетворение во время приема душа, как это обычно было в ИТИЛе? Или Лаура сумела подцепить кого-нибудь еще, лучше меня? Я не знаю. Как бы то ни было, спустя час я потерял всякое терпение и решил, что Лаура потеряна для меня навсегда.

Спустя неделю после того вечера я не был убежден, что мне следует начать поиски Лауры. В конце концов, инициатива должна принадлежать ей. Если она захочет, то сама найдет меня!

Что она и сделала в тот день, о котором я рассказываю, когда бегал кругами по мокрой дорожке стадиона. Я увидел ее, когда она махала мне рукой с трибуны. Затем она приложила ладони ко рту и что-то прокричала.

Я продолжал бег, не убыстряя и не замедляя темпа, пока не услышал, как она зовет меня по имени, махая руками и стараясь привлечь мое внимание:

– Эй, остановись! Мне нужно кое-что сказать тебе!

Я просто кивнул ей, чтобы не сбить дыхания, и завершил очередной круг. Она сошла на дорожку, с трудом передвигаясь на высоких каблучках и рискуя быть наказанной служителями стадиона за нарушение правил, так как была не в спортивной обуви.

– Где это ты скрывался всю неделю? – прокричала она.

Я виновато улыбнулся. Она настойчиво допытывалась: Чем же это ты занимался – выяснял мой моральный облик?

Я недоумевающе почесал затылок.

– Немедленно следуй за мной,– приказала она.– Я спешу на лекции.

Я согласно кивнул головой и удалился в раздевалку:

По дороге мне в голову пришла странная мысль, я вернулся и сказал:

– На тебе надета та самая юбка, как в тот день, когда мы впервые встретились.

Она рассмеялась, иронично взглянув на меня совершенно без всякого кокетства, скорее дружески и с какой-то нежностью. Ее лицо отражало такие несовместимые чувства, как ирония и нежность.

Потом я нашел ее уже сидящей в моем джипе. Я поинтересовался, как она узнала, что это именно моя машина. Ведь она не единственная в Маниле, покрытая хромированной сталью. И вообще, как она догадалась, что у меня есть машина. Ведь я приобрел ее всего три дня назад.

– По твоему запаху. Ты очень приятно пахнешь,– заметила она, принюхиваясь ко мне.– На этот раз ты не посадишь меня на колени во время езды.

Она казалась разочарованной этим обстоятельством. Я же вспомнил о ее острых косточках. Хотя, честно говоря, мне было бы приятно снова почувствовать их на своих коленях.

– Ты виделась с Галтьером в последнее время? поинтересовался я.

– С Галтьером? она вздрогнула.

Таким образом, я узнал, что это не он выдал мое местонахождение.

Мы молча ехали в автомобиле, пока я не припарковал джип возле входа на рынок. Здесь было много народа, и я попросил полицейских присмотреть за джипом, чтобы кто-нибудь не проколол шины. Затем повернулся к Лауре и заявил: