Текст книги "Лица в окне"

Автор книги: Эмма Фишел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Эмма Фишел
ЛИЦА В ОКНЕ

1
Сейчас взорвется

– Выметайся отсюда, – прошипела Флоелла, – не видишь, сейчас взорвется!

Стэн потихоньку подвинулся ближе. Вот еще, уходить, когда тут начинается самое приятное.

Сегодня прямо с утра надо было складывать вещи, и вести себя прилично, и помогать, и не путаться под ногами. Такой омерзительный день мог как-то скрасить только хорошенький Флоеллин эксперимент.

Флоелла, стоя на коленках посреди комнаты, запихивала пробку в горлышко громадной пластмассовой бутыли. Там внутри пенилось и чуть-чуть клокотало что-то коричневое.

– Да отойди ты! – закричала она и изо всех сил замахала руками.

Стэн стоял как вкопанный и во все глаза смотрел на бутылку. Все это бульканье и хлюпанье ужасно его занимало.

Наверное, у Флоеллы опять что-нибудь не получалось. Вид у нее был мрачный-премрачный. Как будто она сама не знала, что теперь будет.

Пу-у-у-умс… Вслед за пробкой вылетел целый фонтан коричневой пены.

Флоелла прыгнула в сторону – совершенно напрасно: темная гадость уже текла у нее по волосам, по лицу и капала с носа.

А потом запахло. Неизвестно откуда взявшаяся, отвратительная, жуткая вонь. Она просачивалась прямо в горло, и Стэну, чтобы совсем не задохнуться, пришлось закутать голову в свитер.

Из бутылки брызгали последние тонкие струйки, они собирались в темные лужи на нежно-розовом коврике и окрашивали в коричневый цвет незабудочки на обоях.

Стэн с восхищением оглядывал комнату. Вот это Флоелла! Дайте девчонке всего два часа, и она разгромит вам любую комнату в любом новом доме.

А уж себя-то его сестра всегда сумеет приукрасить. Посмотрели бы вы на мисс Флоеллу Лампкинс, когда она отдыхает после очередного высоконаучного опыта. Б-р-р, зрелище не для слабонервных. А ей хоть бы что.

– Странно. С какой стати она вдруг взорвалась? – сказала Флоелла и со всех сторон оглядела бутылку. – Придется завтра еще раз попробовать. Ну что, идем чай пить?

«Ну и ну, – подумал Стэн, – ну и Флоелла».

Нормальные вещи ее совсем, ни капельки не интересуют. Ей просто наплевать, что сегодня на обед – рыба или сосиски, сколько недель осталось до Рождества, кто запустил таракана к Белинде Грегори в пенал.

Зато она не задумываясь ответит вам, с какой скоростью движется снежная лавина. Может рассказать кучу всего интересного про зуб динозавра. И наверное, сумеет сделать настоящего робота.

Только имейте в виду, что спрашивать ее о том, какой сегодня день недели или какой автобус идет на каток, совершенно бесполезно. Все равно не ответит. Даже и не подумает.

Ну конечно. У Флоеллы Амелии Лампкинс не было времени раздумывать про нормальные вещи. Уж это-то Стэнли Лампкинс успел усвоить – зря что ли он всю жизнь прожил с ней под одной крышей.

Под этой самой крышей с ними жил еще кое-кто – и этот кто-то только что сердито кричал им из передней, а теперь быстро топал вверх по ступенькам. Такой голос и такие шаги могли быть только у одного человека на всем белом свете – у Алана Морриса Лампкинса, Папочки.

Стэн приготовился. Тут можно и без Флоеллиных мозгов догадаться: сейчас взорвется.

На пороге с открытым ртом стоял Папочка. Он очень внимательно разглядывал стены и пол. Было тихо-тихо.

Потом он взглянул в грязно-коричневое лицо Флоеллы и прищурил один глаз.

Стэн старался не шевелиться. Сейчас Папочка удивительно напоминал небольшого саблезубого тигра.

– Обживаетесь на новом месте, а, детки? – сказал он и скрипнул зубами.

Флоелла ничего не ответила. Ей нечего было сказать. А вот Папочке было. И он сказал. Он набрал побольше воздуха и разразился отменной нотацией.

Воспитанная Флоелла слушала Папочку очень внимательно, почти так же, как на прошлой неделе, когда ее искусственная буря вырвалась из холодильника и перебила на кухне посуду. Правда, на самом деле Папочке вовсе незачем было так стараться. Он и сам прекрасно знал: как только в голове у Флоеллы появится МЫСЛЬ, она бросится ее проверять и плевать ей тогда на любые нотации. Попробуйте-ка остановите голодную слониху, когда она мчится за любимым бананом!

В конце концов Папочка выдохся. Тогда заговорила Флоелла.

– Ничего страшного, – преспокойно заявила она. – Это все отмывается.

И это отмылось.

2
Переехали

Флоеллин взрыв был далеко не самым неприятным событием в этот день. Сегодня они наконец переехали, но чего это стоило Стэну…

Подняли ни свет ни заря, заставили куда-то бежать…

– Просыпайся-улыбайся! – прогремел Папочка, влетая в спальню и отдергивая занавески.

Стэн приоткрыл один глаз.

– У нас каникулы, – сонно пробурчал он.

– У нас переезд! – провозгласил Папочка и потащил одеяло с кровати. – Нас ждет гора дел, и мы к ним приступаем НЕМЕДЛЕННО!

И началось. Папочка носился по всему дому, считал коробки, искал забытые вещи и всем раздавал поручения.

Стэн и Флоелла бегали взад-вперед, подносили, подавали, протирали, проверяли… Они вынули посуду из шкафа, помыли полки, запаковали корзины. Они смели пыль, пропылесосили, отлакировали… От бдительного Папочкиного глаза не ускользнула ни одна соринка, ни один комочек грязи. В конце концов они так наработались, что тряпка и веник буквально падали у них из рук.

К полудню дом номер один по Кротовьей Дороге блестел и лоснился. Аккуратно упакованные вещи на крыльце дожидались носильщиков. Наконец-то не надо было ничего больше делать, наступила пора прощаться.

Стэн обходил комнаты, одну за другой. По правде сказать, обходить было особенно нечего. Дом номер один по Кротовьей Дороге был совсем крошечным, настоящее «скромное жилище», как называл его Папочка. Все равно, как бы он там ни назывался, Стэн успел его полюбить.

Не важно, что в ванной потолок совсем заплесневел. И пусть кухонная стена наклонилась и вот-вот упадет в гостиную. Главное, что это был его дом. Дом, в котором он прожил всю жизнь и где каждый уголок был знакомым и милым. Здесь ему часто бывало ужасно весело, иногда – очень грустно, и теперь ему так трудно уезжать отсюда.

Он заглянул в кухню. У двери были нарисованы фломастером черточки: зеленые – его, а у Флоеллы – синие. Черточки поднимались все выше и выше, и возле каждой был написан день, когда их с Флоеллой измеряли, и сколько тогда им было лет.

Стэн засопел и позорно всхлипнул.

– Помнишь? – Папочка, оказывается, стоял радом.

– А я правда был таким маленьким? – спросил Стэн и опять засопел.

– И даже еще меньше, – сказал он и странно кашлянул. Было похоже, что он как будто вдруг подавился.

Потом Папочка попробовал пошутить:

– Вот видишь, еще одна забытая вещь. Ну так что, тащим стену с собой?

Он вытер Стэну глаза рукавом своей куртки, а нос – тряпочкой для протирания пыли.

– Я вовсе не потому, что не рад. – Стэну очень хотелось все объяснить. – Просто…

– Ну конечно, – сказал Папочка и обнял Стэна за плечи. – Конечно.

Стэн кивнул. Он ведь правда был рад переезду. Ему хотелось пожить в новом доме, с новым садом, найти новых друзей.

И Папочке, наверное, будет там веселее… В этом доме после маминой смерти стало как-то темно, хотя Стэну все равно было здесь хорошо.

– Знаешь, нам, похоже, пора, – сказал Папочка и сильнее прижал Стэна к себе.

Они постояли немного, а потом вышли на улицу и заперли дверь.

Флоелла уже залезла в машину. Она уткнулась в очередной «Дневник изобретений» и с бешеной скоростью что-то строчила. К ним она даже не повернулась.

Стэн устроился на заднем сиденье, между кормушкой для морских свинок и горой пластмассовых банок с очень острыми краями, которые все время норовили пихнуть его в ребра.

Папочка завел мотор. Соседи дружно замахали платками. Сейчас машина отъедет от фонаря – того самого, при свете которого Стэн всю жизнь засыпал ночью в детской.

– Эй, подождите! – Из двадцать третьего дома выскочил кто-то очень всклокоченный и помчался к машине.

– Мидж, – сказал Стэн и расплылся в улыбке. Потом он быстро опустил окошко.

– Вот, держи, – проговорил знакомый голос, и в руке у Стэна оказался конверт.

Пока Папочка следил за машинами на дороге, Стэн аккуратно распечатал письмо. Клей на конверте еще не высох – Мидж, как всегда, делал все в последнюю секунду.

Внутри была открытка, настоящая, с большими красными цветами и вазой. Такая, как те, что лежат у Папочки в ящике письменного стола, куда нельзя лазить, потому что там «все не для детей». С обратной стороны открытка была исписана красивыми, с завитушками, буквами.

«С наилучшими пожиланиями переежжающим друзьям искренне ваш Уинстон Дж. Миджи иначе говоря Мидж Друг, сосет и одно класник Примичание: Здесь еще афтограф для вашей колекцеи».

К открытке был прицеплен автобусный билетик с каким-то чернильным пятном.

– Это кошачья лапа, – гордо объяснил Мидж. – Совсем измучился, пока подманил этого зверя. Идет только на сардинки.

Машина тронулась. Прощай, милая Кротовья Дорога!

Стэн плакал. Папочка тоже, хотя он-то, конечно, уверял их, что все дело в ужасной пыли, которая почему-то набилась ему в глаза.

Флоелла даже не посмотрела назад.

3
Дом номер сорок

Через двадцать минут они уже подъезжали к Просеке – так называлась широкая дорога, вдоль которой в прохладной тени деревьев стояли большие удобные дома, все ужасно красивые и похожие один на другой. Дом номер сорок – предпоследний на улице – тоже выглядел очень уютно.

На Кротовьей Дороге такой роскоши они даже представить себе не могли. Дом был раза в четыре больше их прежнего, с окнами во всю стену и с гаражом, в котором уместился бы, наверное, автобус.

Папочка, конечно, бежал к дому первым. За ним семенила Флоелла, а сзади, шаркая кроссовками по песку, топал Стэн.

– Готовы? – спросил Папочка и, как заправский фокусник, достал прямо из воздуха ключ.

Стэн кивнул. Флоелла тоже.

Чик. Ключ повернулся в замке, и они уже стояли внутри. Спереди Папочка, потом Флоелла, потом Стэн.

Все вокруг казалось каким-то чудесным и странным, даже эта прихожая. Стэн раньше заходил сюда, но теперь это был ЕГО дом, и вещи в нем вели себя совсем по-другому.

– Пойдем сверху вниз, – скомандовал Папочка и полез по ступенькам.

Наверху было целых четыре больших пустых комнаты, в которых очень приятно было скакать и кричать: «Чур, это моя!» и «А здесь пусть будет диван!». Потом они пошли в ванную – голубую, всю в солнечных зайчиках, со всякими позолоченными штуковинами, с кафелем и даже с зеркалом.

– Сюда вся наша команда из школы залезет, можно и в бассейн не ходить, – сказал Стэн, после того как со всех сторон обошел ванну.

– А запасные уместятся в душе, – добавил Папочка.

Флоелла их не слушала. Она уже нашла кое-что интересное: небольшой пузырек с этикеткой – наверное, его забыли забрать прежние владельцы. Похоже на йод или что-нибудь в этом роде.

Флоелла вынула пробку, понюхала и сморщила нос. Вид у нее сразу стал важный-преважный. Стэн прекрасно знал, что будет дальше. Ничего хорошего. Сейчас Флоелла устроит им что-нибудь жутко грязное, шумное или вонючее, во всяком случае, что-нибудь такое, что наверняка не понравится Папочке.

– Вы тут смотрите пока без меня, я сейчас, – протараторила она и умчалась в свою новую спальню.

Стэн с Папочкой отправились вниз. На первом этаже оказались три обычные комнаты и четвертая, совсем крохотная. Папочка сразу же забрался в нее, достал бумагу и ручку, и через пару минут на двери красовалась надпись:

ЗДЕСЬ ЖИВУ Я!

Личностям, не доросшим до метра восьмидесяти, вход воспрещен!

Идет работа мирового значения!

Не входить под страхом смерти!

Стэн уже представлял себе эту комнату. Через неделю самое большее она с пола до потолка будет завалена разными папками, стопками и бумажками. Обрывки и кусочки, исписанные и перечеркнутые. Картина называется «Папочка сочиняет статью».

В последнее время Папочка стал настоящей знаменитостью. Все началось после его репортажа о надписях на заборах. Сначала «Новости дня» наградили его специальным призом, а теперь на телевидении захотели снять по его сценарию целый фильм.

Заказов хоть отбавляй.

Наконец-то удастся отдохнуть от «Правил борьбы с вредоносными слизняками», которые он строчил для «Любителей зелени».

Больше ему не придется рассуждать в «Болтушке» о том, почему в жару учителя чаще болеют. И «Новости Ривердитча» уже едва ли уговорят его писать о благотворительных ярмарках или детских аттракционах.

Отныне – только первоклассные публикации в первоклассных газетах. До сих пор все свои лучшие идеи он записывал примостившись где-нибудь в уголочке гостиной дома на Кротовьей Дороге. Отныне с этим покончено!

Наконец-то Папочка, известный читателям как «независимый журналист А. М. Лампкинс», обзавелся собственной, самой настоящей, независимой комнатой.

Их путешествие по дому длилось уже почти три часа. Наконец Папочка решил, что настала пора отправляться на кухню.

– Сейчас будем обедать, – провозгласил он, взглянув на часы. – Скажи Флоелле, что у нее осталось всего пять минут.

Стэн помчался к сестре, но не успел сказать ей ни слова, потому что попал как раз к началу этого ее дурацкого взрыва. Весь вечер после этого Папочка сердился и молчал.

Стэн слизнул с подбородка остаток шоколадного масла и встал.

Он зевнул и пробормотал что-то вроде: «Ну так что, спокойной ночи, что ли».

Он переминался с ноги на ногу и чувствовал себя ужасно неловко. Может, хоть сегодня удастся как-нибудь отвертеться. Хоть сегодня обойдется без этого вечернего поцелуя.

Стэн не знал, как ему быть. Что бы такое придумать? Ему совсем не хотелось расстраивать папу. Особенно в такой день.

Он любил своего Папочку, и даже очень. Иногда он размышлял, какие бывают на свете папы, и выходило, что ему достался едва ли не самый лучший из всех.

Но эти поцелуи… Понимаете, Стэн был капельку… в общем, для таких штучек Стэн уже давно был чуть-чуть СТАРОВАТ.

– Ну, значит, спокойной ночи, – ответил Папочка. Он посмотрел на Стэна, но не двинулся с места.

Стэн совсем растерялся. Папочка сидел на стуле и, похоже, не собирался вставать. И это при том, что обычно он быстренько вскакивал и неизменно целовал Стэна в лоб. Каждый вечер, в любую погоду.

Папочка улыбнулся.

– Давай, топай спать, – сказал он, по-прежнему не шевелясь.

«Вот это да! – подумал Стэн. – Получается, он знает все мои мысли».

– Ага. В общем, это, спокойной ночи, – пролепетал Стэн, пятясь к ступенькам. Он все никак не мог поверить, что такое возможно.

У самой лестницы он остановился и опять повернулся к отцу.

– Знаешь, Папочка, мы здесь заживем просто отлично, – сказал он. – Я это уже чувствую.

– Я был бы очень рад, Стэн, – улыбнулся Папочка. – Очень-очень рад.

Стэн пошел к себе наверх. И тут за спиной он услышал Папочкин голос:

– Послушай, Стэн, мне кажется, ты что-то забыл.

Стэн обернулся. Он так и знал. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сейчас начнется.

– Ты ведь еще не познакомился с местными привидениями, – сказал Папочка и хитренько улыбнулся. А потом послал Стэну воздушный поцелуй.

И подмигнул.

Ступеньки под ногами Стэна громко скрипели. В пустом доме каждый звук казался в десять раз громче.

«Домам плохо без людей, – думал Стэн. – Без людей и вещей. Без детей, без игрушек, без смеха дом – это просто пустое место. Даже хуже: холодный и мертвый кусок камня, как человек без любви и без сердца».

Дверь в его комнату была открыта. Внутри было темно. Стэн перешагнул через порог и быстро включил свет.

Комната была большой и квадратной. Большое квадратное окно выходило в сад. По подоконнику постукивали капли дождя. Стэн прижался носом к стеклу и стал смотреть на улицу.

Он рассеянно оглядывал деревья и огромный соседский дом, который стоял прямо за садом. Он уже его видел мельком, раньше, когда они в первый раз приезжали сюда. Но тогда было лето, и за листьями нельзя было ничего разглядеть – только крышу да трубы. Папочка сказал, что там давно никто не живет. Так он и стоит пустой неизвестно уже сколько лет.

А теперь листья почти все облетели, и его было видно совсем хорошо – во всяком случае, завтра днем наверняка можно будет его рассмотреть во всех подробностях. Сейчас, под дождем, при блеклом свете луны дом казался Стэну огромной тенью – не то зловещей темницей, не то старым замком. Ни проблеска света. Ни звука.

Стэн отошел от окна. Ему почему-то не хотелось больше смотреть на этот дом, такой одинокий и грустный. Ему было как-то не по себе.

Если честно, ему было немножко страшно.

Стэн разделся и забрался в кровать. Надо будет попросить Папочку купить занавески.

В новой комнате с ее незнакомыми темными стенами было очень приятно лежать в старой уютной кровати, закутавшись в милое теплое одеяло. На Просеке было гораздо тише, чем рядом с Кротовьей Дорогой.

Никаких машин, с диким ревом выскакивающих с соседнего шоссе.

Никаких почтальонов, громыхающих на своих мотоциклах. Только иногда слабое постукивание колес где-то далеко, на железной дороге.

Сколько ни прислушивайся, все равно ничего другого не услышишь.

Как будто их дом стоит где-то в пустыне и на многие мили вокруг – никакого жилья.

Стэн уже почти спал. Громыхнул гром, но Стэн только натянул на уши одеяло и повернулся к стене. Еще секунда, и он закрыл глаза и уснул.

Если бы он еще чуть-чуть постоял у окна, он услышал бы, как ветер шумит все сильнее и сильнее. Он услышал бы, что раскаты грома звучат совсем рядом. И увидел бы молнию, которая от края до края разрезала непроглядную черноту неба.

Если бы он чуть-чуть постоял у окна…

Но Стэн крепко спал и не знал ничего ни об ужасной грозе, ни о тех ужасах, которые уже тянули к нему свои костлявые лапы.

4
У окна

На следующее утро Папочка поднялся раньше всех петухов. Во всяком случае, так показалось Стэну, когда он, потягиваясь, приплелся на кухню. Папочка насвистывал какую-то очень бодрую песенку и весело носился от стола к плите.

Стэн и Флоелла ели в полном молчании. Стэну было как-то не по себе. В воздухе пахло опасностью: с минуты на минуту Папочка скажет, что именно сегодня им СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО…

– Я в магазин, – сказал Папочка, вскакивая и ловко подбрасывая ключи от машины. – К обеду вернусь. Флоелла, за это время тебе совершенно необходимо…

– Извини, пожалуйста, – произнесла Флоелла, аккуратно разрезая бутерброд на четыре совершенно одинаковых треугольника, – но сегодня ничего не получится. Ты забыл? Мы же с Марджори договорились.

– Н-да, – разочарованно протянул Папочка. Можно было и не сомневаться, что он забыл.

– Ты мне сам разрешил, – не умолкала Флоелла.

«Еще бы, ведь это было до взрыва», – подумал Стэн.

– Тухлые огурцы, – объяснила Флоелла, запихивая в рюкзачок баночку из-под джема с этикеткой «Образцы гнили». – Это для опыта.

Вчерашние нравоучения, похоже, впечатлили ее ничуть не больше, чем предыдущие.

– Флоелла, – начал Папочка очень медленно и очень спокойно, – когда ты вернешься домой, тебе совершенно необходимо будет…

– Да-да-да, обещаю, обещаю, – протараторила Флоелла, натягивая ботинки. – Я ужасно опаздываю. Представляешь, я сказала Марджори, что буду там в девять.

Стэн прекрасно знал этот терпеливый Папочкин голос. Он означал, что еще немного и начнется настоящая буря. Папочка сморщил лоб и мрачно глядел исподлобья. Попадись он сейчас на глаза Белинде Грегори, она наверняка выдала бы ему приз за первое место в конкурсе «Изобрази настроение».

– Так что до вечера, – прощебетала Флоелла, запихивая в рот треугольничек номер четыре.

– До чая. До шести, – твердо произнес Папочка. – Не позже.

– Пока-а-а-а! – прокричала Флоелла, махнула рукой и исчезла.

Стэн вздохнул. Она всегда так – раз-раз, и нету. А что будет теперь, каждому ясно. Не успеешь сосчитать до пяти и…

Один. Два. Три. Четыре…

– Стэн, – сказал Папочка. – К моему приходу тебе совершенно необходимо распаковать все свои вещи и аккуратно разложить их по местам! Ты меня понял?

С этими словами он нырнул в машину, так что отвечать уже не было смысла.

Стэн грустно поплелся к себе. Ему и года не хватит, чтобы разобрать все эти чемоданы, узлы и коробки, по которым, если их взгромоздить друг на друга, наверняка можно будет добраться до Марса. Ну и денек его ждет!

Лучше не бывает.

Он плюхнулся на кровать. В комнате вдруг стало холодно. Снаружи небо потемнело, и по нему опять побежали сизые тяжелые тучи. По стеклу забарабанили капли.

Он заглянул в первый ящик, тот, который стоял поблизости от кровати. Сверху лежала маска клоуна, ее когда-то подарила тетушка Джой. Можно повесить на дверь, там как раз под вешалкой есть свободный крючок.

Потом он вытащил фотографию, их снимали во время самого первого спектакля в школе, он еще играл тогда розового дракона. Потом – какие-то глупые детские рисунки, про которые он давным-давно успел позабыть. Он кинул их на кровать – запихнутся куда-нибудь, когда все остальное разложится по местам. Потом засунул руку поглубже.

Сначала не нащупывалось ничего, кроме разной мягкой плюшевой ерунды. Вдруг он наткнулся на что-то твердое. К Стэну сразу вернулось хорошее настроение. Эту штучку, действительно, стоит повесить поаккуратнее.

Диплом

подтверждающий,

что Стэнли Артур Лампкинс

действительно написал

душераздирающую,

кровеохлаждающую,

ужасающую,

устрашающую историю под названием

«Из тумбочки раздался вопль призрака»,

прочитав которую,

Ми все дружно

ВЗВИ-И-И-ЗГНУЛИ.

Подписал кровью

Стр. Ах. Взвизг.

Из Города Визгов

Стэн подышал на стекло и протер его рукавом.

Это был его единственный настоящий диплом. Тот, который ему выдали в шесть лет за совершенно идиотский танец на детском Фестивале искусств, разумеется, можно было не считать – такие дипломы дали всем шестилеткам, даже той жирной коротышке, которая все время стояла и ковыряла в носу.

Зато этот диплом был только у него и больше ни у кого. Он получил его всего две недели назад. Это был конкурс, который устроили в одном новом магазине на главной улице. Магазин назывался «Эй, взвизгнем!». Ему выдали к тому же кучу жетонов, на которые в «Эй, взвизгнем!» можно было накупить разных разностей. А в «Новостях Ривердитча» о нем была целая статья, с фотографией в полный рост. Папочка клялся, что он тут совершенно ни при чем. Стэн, правда, все равно не поверил.

Но диплом, пожалуй, понравился ему больше всего. С ним он чувствовал себя совсем взрослым. Стэн повесил рамку над изголовьем кровати и отступил на два шага. Неплохо.

Потом стал раскладывать книги. Сначала те, которые купил на жетоны. Подумать только, как долго он их выбирал! Если бы ему разрешили, он взял бы с собой весь магазин. Детективы, рассказы о привидениях, фантастические приключения, описания призраков, вампиры, ведьмы, злодеи! Ох, как ему нравились все эти истории! Читал бы с утра до вечера!

Нельзя сказать, чтобы Папочка пришел в восторг, когда увидел заглавия и обложки. Он сказал, что опасается, как бы Стэну не начали сниться кошмары. Но Папочка просто не понимал. Ничего такого Стэн не боялся, совершенно ни капельки. Когда он читал, у него холодели руки и озноб пробегал по спине, но страшно не было ни единой секунды.

Прийти к Бладжет и обнаружить, что забыл дома тетрадь, – вот это было ужасно. Или пить в школе молоко с пенкой, или сидеть в очереди на прививку, или играть перед кучей народа дуэт с Белиндой Грегори.

Этого он, конечно, боялся. Того, что бывает на самом деле. Настоящих кошмаров. А не ведьм, чудовищ и тумбочек с вопящими привидениями.

Стэн выгрузил все книги на пол и тихонько хмыкнул. Скоро двенадцать. Того и гляди появится Папочка.

Было слышно, как на улице завывает ветер в деревьях. Дождь бил по стеклу звонче и звонче.

Стэн подошел к окну. За черными голыми ветками, на другом конце сада, он снова увидел этот дом. Темные стены и много-много окошек, маленьких, тусклых, как будто слепые глаза, уставившиеся в пустоту.

А потом Стэн заметил еще кое-что. Он придвинулся ближе к стеклу, чтобы скорей разглядеть. Точно. Теперь видно. Лицо. В одном из окошек он увидел лицо. Окно отличалось от всех других: узкое, сводчатое, под самыми скатами крыши.

Стэн зажмурил глаза. Повертел головой. Откуда оно там взялось?

Странно. Получается, в доме все-таки кто-то живет. В конце концов, Папочка мог, как всегда, ошибиться. Стэн открыл глаза.

Нет, здесь что-то не так.

Он и сам не знал, зачем ему нужно снова и снова искать глазами это окно. Что он хочет увидеть там, за мутным стеклом?

Лицо никуда не исчезло.

Лицо мальчика, такого же, как Стэн или каплю помладше. Самое обычное, такие встречаются сплошь и рядом. Вот только…

Стэн заморгал, сильно-сильно. Наверное, ему показалось. Ведь не может же…

Полная ерунда. Мальчик был от него за сотню ярдов, если не больше. Но сквозь потоки дождя и мелькание веток его лицо Стэн видел до ужаса ясно. Так ясно, что хотелось вытянуть руку и потрогать его.

И еще. Оно не шевелилось. Да-да, этот мальчик как будто бы и не дышал. Не мигал, не открывал рта, не вертел головой. Он застыл.

Он смотрел как раз туда, где был Стэн. Только не на него самого, а насквозь, вдаль, в пространство. Даже и не смотрел, а так просто стоял у окна и, может быть, раздумывал или мечтал. Мальчик как мальчик, и все-таки какой-то ненастоящий, как с картинки.

А потом он взял и пропал. Испарился. Только что был тут, а теперь – пустота. Стэн не собирался пугаться: он ведь просто моргнул, и за это время мальчик успел убежать. Он попробовал что-нибудь спеть, но это не помогло – сердце колотилось как бешеное и, главное, очень хотелось скорей отойти от окна.

Вот смешно. Настоящий мираж.

Дзи-и-инь!.. Это Папочка! Стэн помчался в переднюю, перепрыгивая через ступеньки. Папочка успел отпереть дверь и теперь, прижимая локтем коробки с пиццей, пытался расшнуровать ботинок. Хорошо, что он уже дома. Теперь пусть хоть сто застывших мальчишек в окне!

Весь день Стэн уговаривал себя: пустяки, ничего не случилось. Но на кухне, когда он ел пиццу, когда пылесосил, смотрел телевизор, все время вспоминал это неподвижное лицо, и ему делалось страшно.

Этот мальчик был какой-то такой, что от его лица становилось не по себе. Но какой – Стэн совершенно не мог объяснить.

И еще он никак не мог спросить у Папочки одну вещь, хотя еще в обед твердо решил это сделать. Только вечером он наконец собрался с духом и заговорил:

– Ты видел тот дом, ну, знаешь, за садом, ты еще говорил…

– Мм-м-м, – пробормотал Папочка, внимательно изучая какую-то рекламу семян.

– А он правда пустой? – выпалил Стэн. – То есть там правда никого нет?

– Да вроде бы, – сказал Папочка. – Ворота закрыты, на двери замок, и это уже с… с незапамятных времен. – И уткнулся носом в фотографию вьющихся роз.

– Значит, там никто не живет? – еще раз спросил Стэн, чтобы знать уже наверняка. – И никто не может залезть?

Папочка опять поднял голову. Голос у него, как утром, когда он говорил с Флоеллой, стал терпеливым-претерпеливым.

– Нет, конечно. Я же тебе объяснил – там замок. – Он помолчал. – А в чем дело?

– Нет, я так, – быстро ответил Стэн. – Из любопытства. Так просто, – соврал он. Стэн вовсе не собирался разговаривать с Папочкой про лицо в окне. Папочка наверняка скажет что-нибудь про неумеренное воображение и, скорее всего, свалит все на книги из «Эй, взвизгнем!». Стэн уже слышал, как он произносит: «После этих твоих привиденческих книжек еще не такое увидишь». Может, так оно и есть?

Как бы там ни было, Стэна больше ни за какие коврижки не заманить ночью к окну. Он поднимется в спальню и ляжет, и плевать ему на этот дом.

Даже думать о нем неохота.

Стэн выключил свет и прыгнул в кровать. Он зажмурил глаза, но заснуть не удавалось никак. О чем бы он ни вспоминал, мысли в конце концов возвращались к окошку под крышей и к лицу, к его неподвижным и тусклым глазам.

«Ну давай, засыпай, – говорил он себе. – Там, на улице, ничего нет, только сад, только ветки и дом, большой пустой дом. Да, пустой. В нем никто не живет».

Нет, похоже, сейчас не уснуть.

Стэн сел на постели. Он совершенно не хочет вставать и топать к окну… но придется. Ему очень надо взглянуть.

Стэн смотрел и смотрел. Ничего. Тогда почему же он вздрогнул?

Темный дом в бледном свете луны казался огромным и жутким, как чудовище, притаившееся перед прыжком.

Стэн лег на кровать и уткнулся носом в подушку.