Текст книги "Пари на девственность (СИ)"
Автор книги: Эмилия Грант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 25
Настя
Весь мир звенел. Трудно объяснить, но все вокруг меня превратилось в звон, будто кто-то водил пальцем по огромному хрустальному бокалу. От этого звука дребезжал череп, хотелось оглохнуть… Но я заставила себя разлепить веки.
Свет безжалостно ударил хлыстом. Я зажмурилась, моргнула несколько раз, привыкая. Во рту пересохло так сильно, что малейшее движение языка причиняло боль. Надо заставить себя подняться, доползти до кухни… Интересно, Маргарита Михайловна дома? Удобно просить ее или лучше самой?
Окончательно присмотревшись и сфокусировав взгляд, я осознала: звать Маргариту Михайловну все равно бесполезно. Я была не дома. Желтые стены, капельница, ритмичный писк аппаратуры… Больница. Какого черта? Что я упустила?!
Подняла голову, попыталась сесть, но сил не хватило, и я тряпичной куклой упала на подушку.
– Проснулась? – донесся откуда-то сверху приятный, но незнакомый баритон.
– А? Простите, где я? И как давно?
– Вы, моя дорогая, в палате интенсивной терапии. Меня зовут Оскар Тимурович, я ваш лечащий врач.
– Что случилось? Как я сюда попала? Папа знает?
– Тише, тише, – он пододвинул стул и сел рядом, внимательно изучая мое лицо. – Давайте сначала разберемся и сверим данные. Торопиться нам с вами совершенно некуда. Итак. Как вас зовут, сможете сказать?
Я терпеливо выдала все, что он хотел от меня услышать. А он будто составлял анкету для ФСБ: возраст, адрес, место работы, название вуза, девичья фамилия матери…
– Послушайте, что со мной? – не выдержала я, наконец.
– А вы совсем не помните?
Я поморщилась. Попытки влезть в собственные воспоминания причиняли физическую боль. Эдик… Так, я с ним говорила. Он сердился… Точно. Мы расстались. Я поехала к Максу… Из мутной пелены вдруг выступило его обнаженное тело, и я вздрогнула. Наша ночь, ласки, сбившееся дыхание, – все это лавиной обрушилось на меня.
– Я была у друга, – немного неуверенно произнесла я, опасаясь, что картинки, которые выплыли из подсознания, окажутся фантазией.
– Тааак, – медленно протянул врач. – А дальше?
Я прикрыла глаза, восстанавливая прошлое из обрывков. Я, Макс… Утро… Звонок… Эдик! Он пришел, они кричали… Почему они кричали? Спорили… Нет. Нет-нет-нет… Я мотнула головой и с трудом сдержала рвотный позыв. Макс обманул меня! Он просто хотел первым уложить девственницу! Я бежала, Эдик предложил подвезти… Мотоцикл, холодная кожаная куртка, прижатая к моей щеке… Запах спиртного… Не-е-ет… Этого не может быть…
– Вспоминаете? – Оскар Тимурович обеспокоенно взялся за мое запястье. – Говорить можете?
– Я была на мотоцикле. Авария, да?
– Да.
Я с трудом сглотнула и облизнула пересохшие, покрытые коркой губы. Внутри заворочался скользкий ледяной комок страха. Авария? На мотоцикле? Могу ошибаться, но скорость была большой. В таких ДТП выживают редко. А если и выживают, то остаются инвалидами. Я стиснула одеяло и попыталась пошевелить ногами. Да! Господи, спасибо тебе! Чувствительность сохранилось . По крайней мере, я смогу ходить…
– А Эдик? Эдуард Левинский? – испуганно спросила я и снова попыталась подняться, чем вызвала неудовольство врача. – Он был за рулем. Он жив? Вы знаете, что с ним?
– С ним все в порядке. Отделался легкими травмами. И сейчас в обычной палате. А вот вы…
– Что?
– Да не волнуйтесь вы так! Ничего ужасного. Но травма головы была сильная. Чтобы не рисковать, мы погрузили вас в медикаментозную кому. И теперь, когда отек спал, привели в чувство. Насколько я понимаю, серьезных функциональных повреждений нет. Но пока надо наблюдаться. Переведем вас в общую палату, посмотрим, проверим… Расслабьтесь и приготовьтесь к постельному режиму.
– А как долго я была в коме? – насторожилась я.
Яркий солнечный свет заливал палату. Стало быть, прошло не меньше суток. Но как же папа? Я пропустила традиционный ежевечерний созвон, и если кто-то сказал ему, что единственная дочь в коме… Макс, этот чертов мерзавец, вполне мог брякнуть, не подумав. Если вообще вспомнил обо мне, получив заветную насечку на кровати.
– Четыре дня, – помедлив, сообщил врач.
Четыре дня! Время будто остановилось для меня. За это время папа от волнения мог с ума сойти! Заработать очередной приступ или даже… Господи, только не это!
– Вы сообщили моему отцу? – с трудом выдохнула я.
– Нет. Ваш молодой человек очень просил этого не делать. Сказал, что у вашего папы проблемы со здоровьем, и лучше его не нервировать, пока все не прояснится. Взял переговоры на себя. Я не вникал, лучше вам выяснить это лично у него.
– Хорошо.
Я не горела желанием снова видеть Макса. Более того, боялась, что не удержусь и вырву с корнем его лживый язык. Расцарапаю мерзкое лицо, отрежу то, что двигало им все это время… Но только после того, как выясню, что он наплел папе. Пожалуй, сейчас ложь пришлась как нельзя кстати.
– Он, между прочим, рвется вас увидеть. Скажу честно: вам с ним повезло. Такой заботливый парень… Обычно их сдувает, как только на горизонте возникают трудности. Поверьте, я-то знаю, у меня у самого два раздолбая. А ваш Макс… Я говорил ему, что это палата интенсивной терапии, а не проходной двор. Но он умолял меня… – Оскар Тимурович вздохнул и закатил глаза. – В общем, решение за вами. Конечно, это против правил, но я готов сделать маленькое исключение, пока к вам никого не подселили и нет ненужных свидетелей. Или вам лучше дать пока отдохнуть от посетителей?
– Четыре дня… Думаю, я достаточно отдохнула. Пусть приходит.
– Сколько энтузиазма, – с сарказмом протянул доктор. – Он точно ваш жених?
– Куда уж точнее…
Жених! И после всего Максу хватило совести выдумать этот абсурд! Хотя… Чему тут удивляться? Наверное, так работал его организм. Стоило ему приоткрыть рот, как с языка само собой слетало очередное вранье.
Один разговор. Только один… Я выдержу.
К горлу уже подкатывали рыдания, и вовсе не из-за боли во всем теле. Но я держалась из последних сил. Врач не должен был увидеть мою реакцию. Иначе попросту запретил бы все посещения. А я обязана была выяснить, что с папой. Точнее, что ему наболтал этот гад Макс.
– А можно… – я прочистила горло и с трудом нацепила маску невозмутимости. – Можно воды? Пить очень хочется.
– Конечно! – врач встал и поправил фонендоскоп. – Я скажу дежурной сестре.
Оставшись одна, я смогла расслабиться. Отпустила внутренние вожжи, и щеку обожгла горячая дорожка. Я чувствовала себя грязной, использованной… Оскверненной. Не то, чтобы я носилась со своей девственностью, как с редким и хрупким цветком, и возвела ее в статус алмаза, которого достоин только принц. Ну… Не сложилось раньше. Так вышло. Когда отец вкладывает последние деньги в твою учебу, в дистанционные курсы американских университетов, все, что ты можешь сделать – оправдать ожидания. Вывернуться наизнанку, но выполнить и перевыполнить план. Когда мне было искать «того самого»?
Ночь с Максом казалась мне самым естественным, что только могло со мной произойти. Я впервые была в ком-то уверена, впервые позволила себе раскрыться, довериться… Не просто раздвинула ноги, я отдалась целиком… А это было ему не нужно. Лишняя шелуха, которая прилагалась к главному. К машине. Нет, он даже не переспать со мной хотел. Только выиграть спор. Интересно, как ему удалось так успешно изобразить страсть? Или я, провинциальная простушка, настолько глупа, что не смогла распознать актерскую игру? И пил ли он заветную голубую таблетку тем вечером, чтобы снизойти до меня?.. С трудом я повернулась набок – мои ребра будто бы топтал целый табун. И только тугая повязка позволила не сойти с ума от острой, обжигающей боли. Закусила угол простыни, чтобы прийти в себя. Затолкала рыдания поглубже, судорожно втянула воздух… Еще немного. Я справлюсь.
– Смотрите-ка, кто к вам пришел! – нарочито весело пропела медсестра. – Ой, вам плохо? Сейчас поставим укольчик, обезболим…
– Мне зайти попозже? – голос Макса звучал хрипло и безжизненно, но мне не надо было поднимать глаза, чтобы узнать этого человека.
– Нет, – я заставила себя лечь обратно на спину. – Все нормально. Если можно, мы поговорим, а потом укол…
– Конечно, конечно, – сладко улыбнулась медсестра и вежливо ретировалась. Видно, Макса терзало чувство вины, и он подкинул персоналу деньжат. Как будто это что-то могло изменить!
– Я не один, – Макс на мгновение выглянул в коридор, махнул рукой, и я увидела Эдика.
Они оба были в больничных халатах, вот только Кузьмин-младший набросил его поверх костюма, а Эдик был в футболке, спортивных штанах и неуклюже ковылял на костылях. Оба выглядели побитыми жизнью. Макс осунулся, под глазами пролегли чернильные круги, щетина отросла. Что же до Эдика… Его жизнь, кажется, долго и методично пинала ногами и бейсбольной битой. Говорят, что женщины жалостливы… Это не про меня. В тот момент мне только хотелось добавить обоим. И им крупно повезло, что я не могла даже сесть на кровати.
– Мы оба хотим поговорить с тобой, – начал Макс, не решаясь подойти ближе. Видно, боялся, что у меня под рукой может оказаться судно.
– Какая прелесть, – я презрительно скривилась. – Жаль, я не хочу вас слушать. Сделай одолжение, Макс. Просто скажи, что ты сообщил моему папе.
– Настенька, послушай! – вмешался Эдик, безуспешно пытаясь изобразить прежнюю улыбку соблазнителя. С выбитым зубом вышло довольно скверно.
– Я тебе не Настенька! – рявкнула я. – Макс, я жду ответа. Или я слишком многого прошу?
– Ты все не так поняла!.. рьяно начал Макс, но тут же замялся. – То есть… Спор был, но я бы не стал… То есть стал бы, но не после того, как узнал тебя ближе… Все случилось не поэтому! Ты мне нравилась так, как никогда и ни одна женщина… Я… Я влюбился…
– Чудесное превращение донжуана… – Эдик хмыкнул.
– Заткнись, кретин! – прорычал Макс. – Это правда! Я сделаю все, что хочешь, чтобы это доказать. Я готов завтра же отказаться от поста в «КьюМедиа». Хочешь, передам тебе все полномочия? Хочешь, женюсь?
– Ты все сказал? – холодно переспросила я. – А теперь ответь мне на вопрос: что ты наплел моему папе?
– Написал ему пару строк с твоего телефона. Все время держал при себе, отвечал. Сказал, что ты в командировке в Доминикане, роуминг слишком дорогой для звонков…
– Вот видишь, как просто? Ты просто рожден для того, чтобы врать.
– Настя, выслушай! Это совсем другое, мне плевать было на этот спор… – на лице Макса промелькнуло такое отчаяние, что я чуть было не поверила. Снова. И почему он занялся бизнесом, когда мог бы загребать миллионы в Голливуде?
– Я прошу тебя, выйди, – тихо, но твердо произнесла я. – Выйдите оба. Заявление об увольнении подпиши за меня. После того, что ты сделал, подделать подпись для тебя не составит труда. Сверхурочные можешь оставить себе. Ты их честно заработал.
– Настя!!!
– Уходи. И больше никогда не попадайся мне на глаза.
Он постоял еще с минуту, сверля меня взглядом, полным наигранной боли и тоски. Потом кивнул Эдику, и они, наконец, исчезли из моей жизни.
А я откинулась на подушку и разрыдалась.
Глава 26
Два месяца спустя
– Аккуратно! Тут скользко! Только не торопись, пап… – я крепче сжала локоть отца, пока он ковылял от машины до подъезда.
Выписали! С ума сойти! Эта мысль не выходила из головы. Я до чертиков боялась верить, что папа, наконец, возвращается домой. Казалось, что вот-вот из-за угла вынырнет скорая, и его заберут обратно. Папа – дома… Господи, неужели все это происходит наяву?
– Прекрати делать из меня старика, – проворчал он. – Дойду сам…
– Конечно, сам, – с энтузиазмом закивала я. – Я просто держусь, чтобы не упасть.
Ноябрь выдался мокрым, снежным и… Сумасшедшим, что ли. Погода будто сама не могла определиться. То поливало, то вдруг подмерзало так, что хоть альпинистское снаряжение покупай. Вот и сегодня дворники побросали местами кучки соли с песком, но толку от этого не было никакого. И морозный, почти февральский ветер огнем жег кончики ушей.
– Ну вот, – преодолев лестницу, мы зашли в лифт, и я весело звякнула ключами. – Мы и дома!
– Чем это пахнет? – выйдя на этаже, отец втянул носом воздух. – Корица, шоколад… Мои любимые булочки?!
– А как ты думал? Будем отмечать по полной!
– И коньяка дашь?
– Так, давай вот только без этого, – я строго покачала головой и распахнула перед отцом входную дверь. – Врач предупредил: два месяца…
– Да ладно, – отмахнулся папа. – Пять капель-то можно…
Ну вот что с ним делать? Упрямый, вредный и все знает лучше других. С тех пор, как я подменила его сиделку, чтобы хоть ненадолго растянуть накопления, он измучил меня спорами. Нет, мне не было трудно ухаживать за ним! Наоборот, я была там, где во мне нуждались. Делала то, что должна была. И находилась рядом с самым любимым и дорогим человеком на свете. С мужчиной, который никогда бы меня не предал…
И все-таки папа ворчал без конца. Сначала ругал за то, что я скрыла от него аварию. И пусть я уже давно восстановилась полностью и только под подбородком и на плече остались небольшие шрамы, он по сто раз на дню выспрашивал, не болит ли у меня что-нибудь, не кружится ли голова и не принести ли мне воды.
Потом предлагал сдать его в дом престарелых, потому что я не должна видеть его таким и тратить свои молодые годы на смену пеленок. То есть должна, конечно, но только в том случае, если это будут пеленки моих детей. И тот факт, что я не встретила того человека, с которым могла бы их завести, папу нисколько не смущал.
Еще он считал, что я слишком грустная и тихая. Выпытывал, почему я вдруг сбежала из Москвы, почему не звоню Максу и какого черта он меня ни разу не навестил. Рвался в столицу, чтобы вытрясти правду из этого дурня. Поколотить, чем придется, пусть даже стойкой от капельницы. Почему-то отец не верил, что я просто решила вернуться домой и быть с ним рядом. Без конца что-то подозревал, шушукался по видеосвязи с Василием Петровичем, но я стойко держала оборону. Даже себя саму более или менее успешно убедила в том, что ничего не было.
Тяжело дались только первые недели две. В Москве, в больнице, и потом дома. Сначала Макс все время рвался меня навестить, потом Василий Петрович просил вернуться в «КьюМедиаГрупп»… Вот ему отказать было сложнее всего.
– Я нужна папе, – повторяла я, как заведенная, и прилагала все усилия, чтобы голос не дрогнул.
Я ждала только одного: точного подтверждения тому, что я не беременна. Ночами меня мучали кошмары, что я рожаю: одна, в темной комнате, на холодном кафельном полу. Тело разрывает, ноги в крови, и никто не слышит моих криков. А потом вдруг на руках оказывается ребенок, похожий на Макса. Я плачу то ли от счастья, то ли от боли. Нащупываю на полу телефон, звоню, чтобы рассказать ему, но трубку поднимает Камилла. Я слышу приглушенный смех Макса, понимаю, что они в этот момент в постели…
– Ты что, дура? – говорит мне она. – Кому нужен твой дебильный ребенок?..
Пожалуй, никогда я не просыпалась посреди ночи с таким криком, как тогда. Соседки по палате говорили, что я даже плакала во сне. Жалели, расспрашивали… А мне некого было винить, кроме себя. Дура! Я сама была виновата во всем. В том, что поверила Максу. В том, что влюбилась в него. В том, что так серьезно отнеслась к сексу… Разве не двадцать первый век на дворе? Разве не положено относиться к мужчинам с той же легкостью, как и модели в рекламе презервативов? Он ведь никого не убил, не покалечил, не отобрал у меня квартиру… Тогда почему я не могла это просто пережить?
Говорят, время лечит. Вопрос только в дозе. Кому-то хватает недели, кому-то месяца… Мне, вероятно, и года будет мало. И лишь забота о папе помогала немного отвлечься. Когда нужно быть сильной для других, поневоле забываешь о собственных проблемах. По сравнению с болезнью папы, с его ежедневной мужественной борьбой за жизнь мои собственные переживания казались несущественными.
Он сражался ради меня, а я не позволяла себе сдаться ради него. Два месяца съели все наши накопления, все, что я высылала папе, работая в «КьюМедиаГрупп». И теперь, когда он снова вернулся домой, я должна была найти новый источник дохода. И чем быстрее – тем лучше.
Впрочем, сделать это оказалось не так просто. Неделю я обзванивала конторы в родном городе, рассылала им резюме. Наивная! Мало того, что спрос на маркетологов в нашей дыре был невелик, а платили копейки, так еще и никто не хотел меня брать. Знание английского никому здесь не требовалось, а дипломы о дистанционном обучении… В них попросту не верили. Думали, я сама нарисовала себя эти красивые картинки в фотошопе. Одна дама даже решила, что я выдумала название института… Мол, свои-то, отечественные, мы все по пальцам знаем, а это что? Абракадабра? Нет, нам такого не надо.
А в той единственной компании, которая оценила мое образование и навыки, на собеседовании вежливо намекнули, что уж больно быстро я сбежала из Москвы.
– Вы же понимаете, – уклончиво сообщил мне руководитель филиала одной известной сети супермаркетов. – Это выглядит... Хм... Подозрительно. Вы проработали там совсем немного – и уехали в такой спешке... Это не похоже на увольнение по собственному желанию. Мы заинтересованы в долгосрочном сотрудничестве. А эта страничка в вашей трудовой... Наводит на мысли, согласитесь.
Я возвращалась домой с неизменной улыбкой, рассказывала папе, что все под контролем. Втихаря продала свой ноутбук– и продолжала улыбаться. А вот папа, видно, чуял неладное и мрачнел с каждым днем. Пока вдруг однажды не пришел ко мне в комнату с улыбкой.
– Мы ждем гостей! – сообщил он, загадочно подмигнув. – Приготовь на ужин что-нибудь вкусное.
– Пап, может, отложим? Я нашла халтурку в интернете, надо написать несколько статей... И на планшете это будет медленнее, чем хотелось бы. Вслух я этого, конечно, не сказала, но надеялась, посыл он поймет. Однако папа, как обычно, был непреклонен.
– Ничего не хочу слышать! – воскликнул он. – Сделай ту чесночную курочку... Как на мой день рождения. Какой– нибудь салатик... Мы заслужили праздник.
Друзей у папы было не так много, но каждого из них он любил и всегда преображался после посиделок. Поэтому я согласилась. Слишком долго он был взаперти без живого общения. И, пожалуй, небольшое застолье мы могли себе позволить.
К семи я накрыла стол. Без особых изысков, но вполне аппетитно и нарядно, чтобы было ощущение праздника. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с тем, что я когда-то ела в московских ресторанах и там, куда меня возил Макс, но... Если высокая кухня делает людей такими засранцами, то я, пожалуй, обойдусь и чесночной курицей.
Звонок в дверь вытянул меня из неприятных воспоминаний.
Стянув фартук, я поспешила в коридор, но папа успел быстрее. С видом заправского иллюзиониста он распахнул дверь, и от неожиданности я пошатнулась и схватилась за стену: на пороге, раскрасневшийся от холодного ветра, стоял не кто иной, как мой бывший шеф.
Василий Петрович.
– Не прошло и сто лет! – радостно воскликнул папа и потянулся к другу с объятиями.
– Да погоди ты, старый хрыч, – шутливо увернулся тот. – Дай я лучше посмотрю на нашу Настасью… Ты что ее тут, совсем не кормишь? Посмотри, прозрачная вся! Одни глазища остались!
– Еще неизвестно, кто виноват, – отец прищурился. – Будь уверен, когда я выясню, что там у вас в Москве стряслось, виновнику не поздоровится. И не смотри, что я старый, дурь выбить еще в состоянии.
– Когда я выясню, что там стряслось, то лично помогу тебе побить этого гада, – погрустнел Василий Петрович. – У меня, Насть, из-за твоего ухода бизнес чуть не скатился в дыру… Если бы не Макс... Не нарадуюсь на него. Видно, не зря меня тогда удар хватил, без этого кто знает, когда бы он повзрослел?..
Я с трудом выдавила из себя вежливую улыбку. Интересно, что бы сделал Василий Петрович, если бы узнал про выходку своего наследника? Продолжал бы радоваться или побил гада? Что ж, я никогда не была ябедой. И пусть Макс сам разбирается со своей совестью, если она у него, конечно, есть. А рисковать нервами и здоровьем его отца… Нет, это не по мне.
За ужином Вась-Васи болтали без умолку, как две девочки на пижамной вечеринке. Если бы я знала, кого именно мы ждем в гости, приготовила бы что-нибудь более изысканное. Но Василий Петрович моей стряпней остался доволен.
– Так вкусно, уютно, по-домашнему, – нахваливал он, обсасывая косточки. – Ох, и повезет кому-то! Уже присмотрела жениха?
– Да куда ей?! – встрял отец прежде, чем я успела раскрыть рот. – Возится со мной днями и ночами… Говорил же ей: оставь меня там, устраивай свою жизнь. Но разве она послушает? И раньше-то из дома почти не выбиралась, а приехала – совсем тоска. Ходит по дому, как тень солдатской вдовы. Ужас!
– Вот и мой такой же стал! – оживился Василий Петрович. – Представляешь, взял – и переехал ко мне! Тебе, говорит, нужен присмотр. Какой к черту присмотр? Я инвалид, что ли? Похоронил бы сразу, чего мелочиться!
– Да ладно! – папа недоверчиво нахмурился. – А разве не ты говорил, что Максим шляется по клубам, и ты его лично отселил в отдельную квартиру, чтобы не видеть бесконечных девиц?
– В том-то и дело! – хлопнул по столу мой бывший босс. – Как будто подменили пацана! На работу приходит раньше всех. Уходит – позже других. Вкалывает… Аж страшно! Неужели и я таким был? Никогда не думал, что скажу это, но я даже сам предложил ему проветриться! Отдохнуть, устроить себе выходные…
– Прямо так и сказал? – папины брови взлетели вверх.
– Представляешь?! Так он отказался! В прошлое воскресенье устроил дома мини-офис. Притащил доску, маркеры, разрабатывал какой-то проект… Почти ничего не ест, Маргарита Михайловна уже в депрессии. На днях плакала, спрашивала, не стала ли она хуже готовить. Раньше его за уши было не оттащить, а теперь поковыряет вилкой, «спасибо» – и к себе в комнату.
– Хорошо, есть кому его утешить, – не сдержалась я, и две пары удивленных глаз воззрились на меня.
– Ты о ком? – первым нашелся Василий Петрович.
– Камилла, – я нарочито равнодушно дернула плечом.
– Понятия не имею, кто это. Но никаких девушек рядом с ним нет, – отцовский друг откинулся на спинку стула. – Даже Эдика не видать… Как в монастырь собрался, честное слово! Раньше мне Светочка жаловалась, что ее Максим называет кисонькой и деткой, теперь обижается ровно на противоположное. Вот женщины! Он с ней вежливо, а она боится, что перестала быть красивой! Дурдом, скажу я вам!
Извинившись, я встала и вышла из-за стола. Нет, к Василию Петровичу я по-прежнему относилась прекрасно. И рада была видеть его в добром здравии. Отпуск пошел ему на пользу: он посвежел, взбодрился. Но глядя на него, я видела Макса. Еще и слушать про него… Это было выше моих сил.
Знала, что поступаю трусливо, но все-таки сбежала к себе в комнату, прикрыла дверь и рухнула на диван. Колени подкашивались, ладони вспотели… Господи, почему я не могу относиться к нему равнодушно? Как… Как предмету интерьера. Почему я такая слабая?!
В тот момент я ненавидела себя за уязвимость и готова была расплакаться от злости и бессилия, но тихий стук в дверь не дал мне раскиснуть. Набрав побольше воздуха, я медленно выдохнула, сделав губы трубочкой. Расправила плечи и впустила Василия Петровича.
– У меня к тебе разговор, – сказал он серьезно. – Мне стыдно в этом признаваться, но я не просто старого друга приехал навестить.
– Вот как? – я указала на диван, и он сел. – Но ведь не из-за меня же?
– Ошибаешься. Из-за тебя. Ты мне нужна, Насть. Не мне – «КьюМедиа».
– Зачем? – неподдельно удивилась я. – Вы же сами только что сказали: Максим вкалывает… Зачем я буду мешаться?
– Он надорвется. Я… Я волнуюсь за него, Настасья, – тихо произнес он, и от отчаяния в его голосе у меня защемило в груди. – Я пытался вернуться в офис. Мы не успевали к дедлайну, клиент грозился неустойками, судом, испорченной репутацией… Видимо, я теряю хватку. Но к вечеру у меня давление было сто восемьдесят. Хорошо хоть, врачи разрешили остаться дома… Но в офис мне пока путь заказан. Мы взяли крупного клиента, и я боюсь… Максим прыгнул выше головы. Мы не потянем этот проект.
– Опять назвал короткие сроки? – вздохнула я, вспоминая «Вирекс».
– Да, в общем, не такие уж короткие… Но масштабы… Это открыло бы перед нами совершенно новые перспективы. Другой уровень, понимаешь? Крупнейшая сеть фастфуда меняет рекламную стратегию. Как Максу удалось вклиниться в переговоры, отхватить этот жирный кусок, как вообще выяснил, что у них кадровые перестановки... Понятия не имею. Но он зубами выгрыз тендер. А как теперь с этим быть? Нужно привлечение новых специалистов, но рисковать людьми, о которых мы ничего не знаем… Я хочу, чтобы ты помогла, Настя. Ты представляешь, какие перспективы? Я поставлю тебя начальником отдела маркетинга. Наберешь себе штат. Свой кабинет. Зарплата… Как минимум, утрою. Если эта история выгорит, к нам подтянутся и остальные крупные клиенты. И этот контракт принесет нехилую выручку. С цифрами я тебя ознакомлю, если согласишься и снова подпишешь контракт со всеми пунктами о неразглашении. Тут уж извини, ничего личного. Выдернув клиента у конкурентов, Макс нажил себе крупных недоброжелателей. И нам придется усилить меры безопасности.
– Понимаю, – сдержанно кивнула я.
– Теперь все будет иначе. Снимешь приличную квартиру рядом с работой, перевезешь Васю... Ну, в смысле, отца. Ты нужна мне.
– Я... Я не могу... – я нервно сглотнула. – Я не планировала. И не хотела...
Как мне объяснить, что я физически не смогу снова видеться с Максом каждый день?! Что это слишком тяжело и больно, и никакие деньги не помогут с этим смириться?
– Слушай, я ведь не слепой, – нарушил неловкую паузу Василий Петрович. – У вас с Максимом что-то произошло, да? Поссорились? Я все понимаю, дело ваше. Лезть не буду. Но прошу тебя именно я. По старой дружбе. У тебя будет отдельный кабинет. Максим не будет тебя доставать. А мне действительно нужна твоя помощь. Да и здесь... Ты ведь не вытянешь в одиночку себя и отца?
Это был контрольный выстрел. В самое больное место.
Мне отчаянно нужны были деньги. И те подработки, что я судорожно набирала через интернет, с трудом помогали покрыть коммунальные расходы. А лекарства? Еда? Стиралка стала работать через раз, новую я просто не потяну... Я закусила губу, борясь с желанием схватиться за голову и кричать.
– Я не хочу давить на тебя, – снова заговорил Василий Петрович. – Но помоги хотя бы разобраться с этим проектом! И нанять людей, которые потом смогут тебя заменить. Несколько месяцев – это предварительного проекта до полного рекламного пакета. Пожалуйста.
Я прикрыла глаза, мысленно считая до десяти. Открыла и внимательно посмотрела в доброе лицо человека, который когда-то буквально вытащил нас с отцом из финансовой ямы. Только благодаря Василию Петровичу я оплатила лечение тогда – и благодаря ему же могла выжить сейчас. И он еще говорил мне «пожалуйста»! Разве я могла в такой ситуации отказать из-за каких-то обид? Отец не воспитывал меня эгоисткой.
– Хорошо, – твердо ответила я. – Конечно, я помогу. Когда надо приехать?
