Текст книги "Страна чудес"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Я никогда еще не видывал подобного животного! – воскликнул Кардосо с жестом отвращения. – И вы говорите, сеньор доктор, что это пиявка?

– Да, но это совершенно особый род, встречающийся только здесь, в стране чудес, – ответил Альваро. – Эти кровососы живут, прицепившись к древесной коре, питаясь сладким соком деревьев, но когда почуют, что под ними проходит какое-нибудь живое существо, они падают на намеченную жертву и высасывают из нее всю кровь.

– Но ведь у них нет глаз! – сказал Диего. – Я смотрю на это отвратительное животное, но нигде не вижу у него глаз.

– Это правда, но предполагают, что длинные редкие волоски, которые вы на нем видите, одарены необычайной чувствительностью и что они-то и предупреждают пиявку о приближении ее жертвы.

– А могут эти пиявки убить быка или лошадь? – спросил Кардосо.

– Нет, но они выпускают из животного очень много крови и не отваливаются от него до тех пор, пока настолько не наполнятся ею, что готовы почти лопнуть. Но где же Ниро Варанга, что-то я его не вижу?

– Тысяча молний! Да вы ведь и не знаете, что случилось? – спросил Диего.

– Ничего не знаем, – ответили Кардосо и доктор.

– Ниро Варанга исчез.

– Неужели он бежал?!

– Кто это говорит, что я бежал? – спросил позади них голос туземца.

Все трое обернулись и очутились лицом к лицу с Ниро Варанга, державшим в руке револьвер, подаренный ему доктором два дня тому назад. Он казался спокойным, но кожа его блестела и издавала сильный запах, что означало, что он очень вспотел.

Диего пристально посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Милейший мой Коко, можешь ли ты мне сказать, откуда ты явился, и объяснить таинственную причину твоего исчезновения? Я не могу понять, зачем ты прогуливался по равнине?

– У Ниро Варанга хорошие уши, – ответил австралиец.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что уши мои услыхали подозрительные звуки, и я пошел сделать осмотр.

– И бежал при этом, словно лошадь? – иронически спросил Диего. – А почему же ты не предупредил меня, ведь я стоял на часах. Нет, милейший мой Коко, я ровно ничего в этом не понимаю и даже нахожу, что дело это стало еще темнее прежнего. Вообще мне очень хочется предупредить тебя, что если в твоем обезьяньем мозгу зародилась какая-нибудь скверная мысль, так я предварительно изобью тебя хлыстом, как собаку, а затем пожертвую на твою шею, напоминающую шею чахоточного страуса, прекрасный кусок веревки. Понимаешь ты меня? Я заставлю тебя петь, словно попугая, на конце какой-нибудь ветви и протанцевать там же самый скверный из всех корробори. Ну, теперь я высказался, и на сегодня достаточно.

Ниро Варанга не моргнув глазом выслушал всю эту лавину угроз, затем протянул руку к покрытой мраком равнине и сказал совершенно спокойно:

– Вы ошибаетесь, сеньор Диего, слушайте!..

Доктор и оба матроса посмотрели по указанному им направлению, стараясь что-либо услышать, но до ушей их не донеслось никакого шума.

– Что ты хочешь сказать? – спросил его доктор.

– Что Ниро Варанга бодрствовал…

– Ну, и что же?

– И открыл, что белым людям грозит опасность.

– Какая же это опасность, сеньор дикарь? – насмешливо спросил Диего.

Ниро Варанга вместо ответа пригнулся к земле и начал внимательно слушать.

– Вот они! – вдруг воскликнул он.

Почти в тот же момент на темной равнине раздался призывный крик австралийцев:

– Кооо-мооо-хооо-э-э-э!..

XIII. Ночное нападение

Ниро Варанга не обманулся. Его слух, должно быть, был замечательно тонок, а глаза одарены изумитель ной способностью видеть очень далеко, что вместе с его чутьем и дало ему возможность обнаружить врагов задолго до того, как они набросились на лагерь белых. Как и все его соотечественники, которые обладают поразительным сходством с двуногими собаками, чующими на огромном расстоянии приближение врага или добычи и не имеющими соперников в отыскании следов, дикарь был одарен замечательным чутьем и поэтому угадал приближение дикарей, давно преследовавших драй, чтобы захватить спящими его владельцев, ограбить их, а быть может, даже и убить ударами топора и бумеранга.

Заслышав призывный крик дикарей, доктор и оба матроса быстро бросились в драй, представлявший хорошее прикрытие, хотя он и стоял, наклонившись на одну сторону из-за поломки колеса. Ниро Варанга не замедлил присоединиться к ним, подбросив предварительно дров в разведенный им на месте стоянки костер.

– Гром и молния! – воскликнул Диего, направляя митральезу на равнину. – Теперь я окончательно ничего не понимаю: или я уже совсем глуп, или этот Ниро Варанга самый лукавый из всех хитрецов, живущих под покровом неба. Нет мне никогда не удастся раскусить этой штуки! Эй, Кардосо, видишь ты обезьян?

– Нет еще, дружище, но я чую их носом, – ответил Кардосо спокойным голосом.

– Ты чуешь их носом?

– Именно, Диего. Весь воздух пропитан запахом дичины и испарениями пота.

– Верно, они приближаются ползком, словно змеи, сеньор доктор?

– Думаю, что так, – ответил Альваро, внимательно вглядываясь в громадную равнину.

– Нужно будет пустить наши конфетки прямо по земле. К счастью, мы стоим на склоне, позволяющем моей митральезе произвести подобный маневр.

– Скажите мне, сеньор доктор, – спросил Кардосо, – вы предполагаете, что это племя нашего колдуна?

– Это весьма вероятно, друг мой.

– И они хотят нам отомстить?

– Да, чтобы ограбить нас и опорожнить наши бутылки.

– Ах они, обжоры этакие!

– О-о! – воскликнул в это время старый моряк.

– Ты видишь их? – спросил доктор.

– Да, они ползут, словно пресмыкающиеся, и стараются достичь вон той группы скал на берегу.

В эту минуту в воздухе послышался сильный свист, быстро приближавшийся к драю, и секунду спустя по оконечности митральезы ударил бумеранг и затем, описав длинную параболу, возвратился к своему хозяину.

Кардосо, видевший человека, который его бросил, не спеша прицелился и выстрелил.

На берегу раздался крик боли, и один из дикарей свалился с откоса, размахивая руками и судорожно корчась. Ниро Варанга, спрятавшийся под драем, поразил его двумя пулями из револьвера.

– Молодец, Коко! – вскричал Диего. – Я возвращаю тебе мое уважение.

Во мраке послышался ужасающий хор нестройных завываний. Минуту спустя показались австралийцы, скакавшие через камни, разбросанные по склонам. Они пустили вниз целую тучу бумерангов и стрел с наконечниками из рыбьей кости.

– Ну, теперь твоя очередь, Диего! – закричал доктор.

Моряк, быстро наклонившийся вниз, чтобы не дать разбить себе голову граду палок, прилетавших со всех сторон к драю и затем снова улетавших назад прямо в руки своих хозяев, разом поджег запал орудия.

Вой нападающих был покрыт целой серией резких выстрелов. Картечь, вылетевшая из двадцати пяти жерл митральезы, с громким свистом пронизала воздух на расстоянии шестидесяти шагов и врезалась прямо в толпу отвратительных дикарей.

Воинственные вопли австралийцев превратились в душераздирающие стоны, крики боли и хрип, но митральеза не остановилась и продолжала беспрерывно отправлять своих посланников смерти. Ряды осаждающих редели с ужасающей быстротой; целые потоки крови начали стекать вниз по откосу и достигли самого драя.

– А ну-ка, чей там еще черед катиться вниз? – ревел старый моряк.

– Вот вам еще и эту конфетку на дорогу! – воскликнул Кардосо, разряжая свое ружье, направленное в густую толпу бегущих.

Дикари, испуганные непрерывным ревом митральезы и опустошениями, производимыми в их рядах снарядами этой адской машины, остановились на минуту, затем попятились назад и наконец бросились врассыпную, оставив, по крайней мере на время, надежду даром напиться пьяными теми напитками, что везли с собой белые люди, и наесться до отвала бычьим или лошадиным мясом.

– Эй, вы, рысью, рысью! – закричал Диего, выпуская второй залп пуль. – Надеюсь, что на этот раз с вас достаточно!

Впрочем, не было никакой надобности советовать дикарям спасаться. В одно мгновение вся орда дикарей, уменьшенная в десять раз адским огнем митральезы, спряталась между скал, покрывавших верхнюю часть берега позади непроницаемых для пуль прикрытий.

– Гром и молния, – проворчал Диего, в сердцах перекатывая из одного угла рта в другой свою жвачку. – Нельзя ли выгнать этих попугаев из их гнезд?

– Это будет трудновато, друг мой, – ответил доктор. – Мне кажется, что теперь они собрались осаждать нас.

– Но ведь река не занята ими, и мы всегда можем достичь противоположного берега.

– Но как же мы можем это сделать, если у нас сломано колесо?

– Черт побери! Дело-то становится серьезным!

– Ну неужели вы думаете, что они надеются победить нас? – спросил Кардосо. – Мне кажется, что после такого жестокого урока они должны были бы оставить всякую надежду на это.

– Может быть, они рассчитывают уморить нас голодом или жаждой?

– Но ведь мы сделаем себе новое колесо.

– Они будут стараться помешать нам его сделать, действуя ударами бумеранга.

– Разве они заметили, что мы не можем двинуться с места?

– Я думаю, что да.

– А быть может, кто-нибудь сообщил им, что мы находимся в затруднительном положении? – спросил Диего.

– Кто же мог это сделать?..

– Кто!.. Кто, клянусь тысячей люков! Таинственная прогулка этого Коко внушила мне большие подозрения, сеньор доктор.

– Если бы он был заодно с дикарями, то дал бы им захватить нас врасплох, а не стал бы нас предупреждать, – сказал Кардосо.

– Хм! Я никак не могу понять, зачем ему нужно было шататься по равнине, и боюсь, что этот Коко вовсе не так глуп, как кажется. Поживем – увидим.

– Не следует торопиться со строгим приговором, Диего, – сказал доктор.

– Посмотрим, что будет дальше, сеньор доктор. Ну„ а пока что же мы будем делать?

– Подождем зари, – сказал доктор.

– А что, если бы мы воспользовались темнотой, чтобы перейти через ручей, срубить одно из стоящих там деревьев и сделать новое колесо? – спросил Диего.

– А не лучше ли нам попробовать пока починить сломанное? – заметил Кардосо. – У нас есть ящик с железом, и мы можем худо ли хорошо ли починить колесо, не подвергая себя большой опасности. Эти воющие обезьяны зорко следят за нами и легко могут наброситься на нас и разбить нам головы своими бумерангами, лишь только мы высунемся из драя.

– Попробуем, – сказал доктор. – Эй, Ниро Варанга, брось нам сюда колесо!

– Мои соотечественники убьют меня, если я вылезу из-под драя, хозяин, – ответил проводник.

– Старайся держаться позади быков.

– Все равно, бумеранги достанут меня.

– Трус! – воскликнул Кардосо. – Смотри!

И он в один прыжок перескочил через парапет драя и оказался на земле.

Два бумеранга свистя пронеслись над его головой и, дотронувшись до земли, возвратились с математической точностью в руки своих хозяев. Диего и доктор ответили двумя выстрелами, причем пули, кажется, не были потеряны даром.

Этого момента было достаточно для Кардосо, чтобы бросить в драй обе половины колеса.

– За работу, – сказал Диего. – Если эти мошенники догадаются, что мы намереваемся переехать через реку, то они будут способны убить наших лошадей и быков, чтобы совершенно отнять у нас возможность передвигаться. Займитесь-ка митральезой, сеньор доктор, пока мы с Кардосо примемся за колесо.

Австралийцы как будто поняли, что намереваются сделать осажденные. Они начали выть, как безумные, и снова осыпали драй целым градом бумерангов и стрел, пронизывавших тент телеги и немилосердно колотивших ее бока.

Тяжелые палки так и свистали по всем направлениям над головами доктора, Кардосо и Диего, описывая странные кривые линии, ударялись обо что-нибудь и затем неизменно улетали назад в руки пославших их дикарей.

Доктор и оба моряка снова взялись за карабины и всячески старались свалить ловких стрелков, избегая при этом выставлять головы (бумеранги могли разбить их насмерть), но дикари не выходили из-за прикрывавших их скал.

Ниро Варанга также не оставался праздным, и время от времени слышно было, как он разряжал свой револьвер, производя, впрочем, при этом больше шума, нежели вреда для осаждающих.

Вдруг с высоты берега показалась целая лавина неудержимо стремившихся вниз по скату людей, издававших ужасающие крики ивой.

– К митральезе! – воскликнул доктор.

– Я здесь, сеньор, – ответил Диего.

Он поспешно прицелился и открыл адский огонь в самую середину осаждающих. Многие из них свалились, но другие продолжали бежать вперед и бешено налетели на драй, стараясь влезть в него с той стороны, на которую он был наклонен. Доктор, Кардосо и Диего бросились в ту сторону с револьверами в руках.

Дикари толпой в сто пятьдесят человек сгрудились вокруг бортов, завывая и потрясая своими копьями и топорами, но первые, которые начинали взбираться наверх, падали обратно на землю. Следующие, нисколько не напуганные их примером, также пробовали влезть, но револьверы убивали их в упор.

Разрядив свой револьвер, Диего схватил топор и начал наносить им могучие удары. Один из бумерангов ударил было его в грудь, но кости его были крепки, как сталь, и он не упал. Стрела поранила старого моряка в левую руку, но топор его, уже весь покрытый кровью, не переставал с силой опускаться на головы, на плечи и на руки дикарей, тогда как Кардосо и доктор взяли свои карабины за стволы и начали колотить осаждающих прикладами.

Дикари, уже потерявшие много людей после выстрела из митральезы, затем много убитых выстрелами из револьверов, на минуту смешались при виде столь энергичной защиты белых. Возможно, они вовсе не ожидали, что белые будут так упорно защищаться.

Затем они сделали еще одно, последнее усилие, но топор старого моряка и карабины доктора и Кардосо снова отбили их нападение.

Тогда посреди воя нападающих, стонов раненых и хрипа умирающих вновь послышался призывный крик:

– Кооо-мооо-хооо-э-э-э!..

Вся толпа осаждающих быстро отступила, выпустила последние стрелы и затем рассыпалась, как стая испуганных оленей, и со всех ног пустилась бежать вверх по береговому откосу.

Диего хотел ускорить отступление дикарей выстрелом из митральезы и вдруг заметил, что через парапет драя юркнула какая-то черная тень.

– Тысяча громов! – воскликнул он. – Одна из этих обезьян забралась даже в драй!..

– Стреляй бегущих, Диего! – закричал Кардосо.

– Сейчас, дружище!..

Старый моряк бросился к митральезе, но вдруг выпрямился и закричал с бешенством:

– Тысяча миллионов молний!..

– Что с тобой, Диего? – спросил Кардосо, разряжая свой «снайдер» вслед бегущим.

– Что со мной?.. Со мной то, что митральеза испорчена!..

– Это невозможно!..

– Они украли обтюратор88
  Обтюратор – приспособление в затворе орудий, не допускающее прорыва пороховых газов при выстреле.


[Закрыть].

– Да кто же украл? – спросил доктор, бледнея.

Вместо того чтобы отвечать, Диего наклонился через парапет драя, но не увидел ни одного бегущего дикаря.

– Черт побери! – воскликнул он. – Куда же девался этот мошенник, что залез было в драй? Это, должно быть, и был вор! Эй, Коко!..

– Я здесь, господин! – ответил глухой голос, исходивший из-под драя.

– Ты не видел, чтобы кто-нибудь сошел с драя?

– Я никого не видел, – ответил проводник.

– Или я был слеп, или же…

Он выскочил из драя и бросился под него. Ниро Варанга лежал на земле с лицом, разбитым бумерангом, ударившим его, к счастью, рикошетом. Диего схватил его за ноги, не говоря ни слова, вытащил наружу и начал шарить под драем, но, видимо, не нашел того, что искал.

– Эй, старина! – вскричал Кардосо, – что ты делаешь?

– Я знаю, что я делаю, – ответил Диего. – Тут у нас, кажется, произошла коварная измена!

Он долго обшаривал землю, затем столкнул Ниро Варанга вниз с откоса и снова влез в драй, что-то ворча и колотя себя по голове.

– Ну, что же? – спросил его доктор.

– Митральеза для нас потеряна, – хриплым голосом ответил Диего.

– Это ужасная потеря, Диего!

– Я это знаю, сеньор; обтюратор украден, и быть может, мы никогда больше его не отыщем.

– Но кто же его украл?

– Вот этого я не знаю. Я видел, что из драя поспешно выскочил туземец и куда-то исчез, без сомнения, это-то и был вор.

– Ты бы мог свалить его выстрелом, – сказал Кардосо.

– Да я его больше не видел.

– Но где же он мог спрятаться?

– Ты не видел, чтобы он бежал вверх по откосу? – спросил доктор.

– Нет, сеньор доктор.

– Значит, он спрятался под драй?

– Я нашел там только одного Коко и, клянусь тысячей…

– Что ты хотел сказать?

– Что здесь есть изменник, сеньор.

– Опять ты за старое?

– Да, сеньор доктор, я подозреваю Коко и готов побиться об заклад, что он воспользовался тем временем, когда мы отбивали атаку, чтобы незаметно влезть в драй и испортить нашу митральезу.

– Это уж слишком, Диего. Тогда бы он не предупредил нас о приближении дикарей.

– Вы никогда не заставите меня в этом разубедиться, сеньор доктор.

– Искал ты под драем?

– Да.

– И Ниро Варанга обыскал?

– Тоже обыскал.

– В таком случае вор не он, Диего; если бы он украл обтюратор, так ты нашел бы его при нем.

– А та тень, что сошла с драя?..

– Вероятно, это был один из осаждающих.

– Но, повторяю вам, я не видел, чтобы он убежал.

– Ночь темна, и он легко мог проползти между камнями.

– Пусть будет так, но все же я не буду терять из виду нашего Коко, и если что-либо замечу, то, клянусь вам, задушу его двумя пальцами.

– Подождем зари, Диего, – сказал доктор, – и поищем получше обтюратор; если он не найдется, то это будет для нас пагубной потерей, о которой нам впоследствии, быть может, придется сильно пожалеть. Видите вы дикарей?

– Мне кажется, они ушли, – ответил Кардосо. – Кажется, с них было достаточно данного им жестокого урока.

– Не будем этому доверять, друзья мои. Быть может, они возвратятся с новыми подкреплениями. Знаете ли, кого я между ними видел?

– Кого?

– Колдуна. Я ясно видел его при свете наших выстрелов. Он призывал своих товарищей напасть на драй.

– Как жаль, что он мне не попался, – сказал Диего. – Я непременно разбил бы ударом топора его безобразную голову, но я надеюсь, что еще увижу его, сердце говорит мне, что непременно увижу, и тогда мы сведем наши счеты. А теперь за работу, Кардосо, завтра мы уедем.

– А живы ли животные, старина?

– Мне кажется, что они их не тронули. Помоги же мне, Кардосо, а вы, сеньор доктор, станьте-ка на стражу да зарядите ружья.

XIV. Страшная жара в Центральной Австралии

Казалось, что австралийцы, оставившие вокруг драя человек тридцать убитых, окончательно отказались возобновить атаку. После последнего натиска, отбитого героической защитой доктора и двух матросов, они рассеялись по равнине, убегая с быстротой кенгуру, и больше уже не показывались. Вероятно, они спрятались где-нибудь на большом расстоянии от драя и теперь держали совет о том, как бы им овладеть находившимися в нем съестными припасами и джином, не считая животных, которых они рассчитывали изжарить. Быть может также, что они отправились отыскивать какое-либо другое племя с целью одолеть белых людей своей многочисленностью.

Диего перевязали раненую руку и шею, и он с помощью Кардосо деятельно принялся за работу, а доктор и Ниро Варанга сторожили на верху откоса, чтобы не быть застигнутыми врасплох осаждающими.

Диего, бывшему некогда плотником, удалось менее чем за два часа скрепить куски лопнувшего колеса двумя толстыми изогнутыми железными прутьями, вбитыми им топором и скрепленными большими болтами. Насадка колеса на ось потребовала помощи всех его товарищей, так как драй стоял наклонившись на один бок, но в конце концов и эта операция удалась.

– Будем надеяться, что оно выдержит, – сказал Диего, – а в случае надобности мы впоследствии можем сделать и новое.

– Едем, – сказал доктор, – быть может, австралийцы не очень далеко.

– Разве вы боитесь, что они возобновят атаку? – спросил Кардосо.

– Эти скоты упрямы и наверняка испробуют всевозможные средства, чтобы завладеть нашим драем. Наше спасение зависит от быстроты передвижения.

– Давайте припряжем к драю также и лошадей, – сказал Диего. – Ну, Коко, поворачивайся.

– А обтюратор митральезы? – спросил Кардосо.

– Ты прав, дружище, давай поищем его, – ответил Диего. Пока Ниро Варанга запрягал лошадей, матросы зажгли факелы

и начали обыскивать береговой откос, внимательно осматривая все образовавшиеся в земле вследствие жара расщелины и ощупывая тощие кусты иссохшей травы. Не найдя ничего вокруг драя, они пошли по направлению к ручью.

– Вот он! – внезапно воскликнул торжествующим голосом Кардосо. – Слава Тебе, Господи!

– Где ты его нашел?

– На песке возле ручья.

– Тысяча молний! Как он здесь очутился?. Диего подошел к Кардосо и посмотрел на драй.

– Фургон стоит как раз на одной линии с нами, – сказал он. – Украв обтюратор, мошенник сбросил его вниз с откоса.

– Что ты хочешь сказать?..

– Хочу сказать, что мои подозрения возрастают.

– Кого же ты подозреваешь?

– Коко.

– У тебя просто мания, старина!

– Нет, друг мой, уверяю тебя, что эта отвратительная обезьяна замышляет нас убить и что это его рук дело.

– Но с какой целью?

– Чтобы лишить нас превосходного средства защиты. Если бы его украл один из австралийцев, он бы непременно унес его с собой, чтобы сделать себе из него какое-нибудь украшение.

– Твое рассуждение кажется мне верным, старина. Будем же с этих пор хорошенько следить за ним, и если я замечу, что он нам изменяет… О, черт возьми!. Тогда он мне за это поплатится.

Они вернулись к драю и сообщили доктору о сделанном ими важном открытии: митральеза, ставшая было бесполезным бременем, так что они даже собирались ее бросить, снова сделалась для них прекрасным средством защиты на случай, если бы дикарям вздумалось их осадить.

– Пора, – сказал доктор, – и будем ехать как можно быстрее, делая лишь очень короткие остановки.

Они забрались в драй, Ниро Варанга щелкнул бичом по быкам и по лошадям, тяжелая машина съехала в реку и, покачиваясь, двинулась по каменистому дну.

Переехав через Финк без всяких помех, – так как дикари не подавали никаких признаков жизни, – драй направился к северо-востоку с целью приблизиться к сто тридцать четвертому меридиану.

Дело в том, что доктор хотел миновать горные цепи Джемс и Ватерхаузен, идущие вдоль по берегам реки Хьюг.

Громадная равнина, расстилавшаяся перед нашими путешественниками, казалась совершенно пустынной и страшно безлюдной. На ней не было видно ни дерева, ни кустика, ни пучка травы, но зато здесь было множество скал и камней разной величины. Уж не начиналась ли это та ужасная каменная пустыня, что занимает большую часть внутренности австралийского континента и делает столь трудными ее исследования? Доктор подозревал, что это именно так, и это обстоятельство начинало не на шутку его беспокоить, так как он знал, что посреди этих раскаленных песков и камней они не найдут ни единой травинки и ни капли воды для животных.

В четыре часа утра солнце внезапно появилось на горизонте и залило своими лучами необозримую песчаную равнину; тотчас же вслед за тем, без всякого перехода, атмосфера стала раскаленной.

– Тысяча громов! – воскликнул Диего, который был не в состоянии сидеть молча ни одной минуты. – Как кусается сеньор Феб! Можно подумать, что он снабдил свои лучи трезубцами. Скажите мне, сеньор доктор, не находите ли вы, что солнце ближе к этой стране, нежели к другим странам? – спросил он, поспешно залезая под полотно драя.

– Нет, Диего, – ответил Альваро, улыбаясь, – оно отсюда на таком же точно расстоянии, как и от других стран.

– Вероятно, расстояние это измеряется несколькими миллионами миль?

– Нет, немножко побольше, Диего: расстояние его от Земли равно двадцати трем тысячам тремстам семи земным радиусам.

– Я вас не понимаю, сеньор доктор, моя башка немножко крепковата.

– Оно равно ста сорока восьми миллионам шестистам семидесяти тысячам километров.

– Гром и молния!.. Сто сорок восемь миллионов!.. Но ведь в таком случае его лучи должны потратить несколько часов времени, чтобы достичь Земли.

– Световые семь минут, а тепловые – сорок восемь.

– Вот так скорость! Это будет намного быстрее, нежели полет пушечных ядер!

– Скажите мне, сеньор доктор, – спросил Кардосо, – значит, жар Солнца должен быть чрезвычайно силен, если оно посылает на такие громадные расстояния столь жгучие лучи?

– По исчислениям некоторых искусных астрономов стало известно, что тепло, выделяемое одним футом солнечной поверхности, равно теплу, выделенному во время тридцатишестичасового горения угольного шара величиной с нашу Землю.

– Клянусь Юпитером, если упадешь на Солнце, то можно отлично изжариться!

– Думаю, что так, Кардосо.

– Теперь я понимаю, почему солнечные лучи так горячи, в особенности в настоящую минуту, – сказал Диего.

– Но не думайте, что только одна наша Земля нагревается солнечными лучами. Она получает лишь две тысячи двести пятидесятимиллионную долю солнечных тепловых лучей, затем некоторая часть их поглощается планетами, входящими в состав солнечной системы, а большая часть теряется в пространстве. Впрочем, некоторые астрономы думают, что это изобилие тепла не пропадает, а возвращается Солнцу в другой какой-нибудь форме.

– А очень велик сеньор Феб?

– Поверхность его в одиннадцать тысяч восемьсот раз больше земной поверхности, объем в один миллион двести семьдесят девять тысяч раз больше объема Земли и в шестьсот раз больше объема всех планет, взятых вместе. Вся его масса превосходит в триста девятнадцать тысяч пятьсот раз массу Земли и немногим более семисот раз – массу всех планет Солнечной системы, взятых вместе, но его средняя плотность составляет лишь двести тридцать три тысячных плотности земного шара, то есть вчетверо меньше плотности Земли.

– Скажите мне, сеньор доктор, не оказывает ли Солнце еще какого-либо влияния на нашу Землю за исключением того, что оно ее греет? – спросил Кардосо.

– Судя по последним наблюдениям, произведенным астрономами, кажется, что сеньор Феб, как его называет наш чудак Диего, сильно влияет на атмосферные явления, происходящие на земном шаре. Доказано, что когда солнечная фотосфера возмущена, то это всегда вызывает разные магнитные явления на Земле, а часто также бури в земной атмосфере.

– Значит, солнечная фотосфера не всегда одинакова?

– Нет, не всегда, Кардосо; масса раскаленных газов, окружающая солнечное ядро, находится в движении. Громадные языки пламени, длиной в целые тысячи миль, поднимаются от Солнца, и время от времени солнечная фотосфера разрывается в нескольких местах, причем образуются неизмеримые пропасти, обыкновенно называемые учеными солнечными пятнами. Чем многочисленнее эти пятна, тем чаще разражаются на земном шаре магнитные и атмосферные бури…

– И эти бури продолжаются постоянно?

– Нет, они разражаются тогда, когда солнечные пятна обращены в сторону Земли; так как Солнце оборачивается вокруг своей оси приблизительно за двадцать семь дней, то в бурях бывает перерыв, когда покрытая пятнами часть его обращена в другую сторону.

– А велики эти пятна?

– Наблюдали несколько пятен величиной, превосходящей в четыре раза величину земной поверхности.

– Вот так история! Но как же они образуются?

– Предполагают, что это громадные кратеры, образовавшиеся в невидимых для нас токах раскаленных газов, и что в бездонной глубине этих кратеров виднеется само солнечное ядро.

– А разве не удалось объяснить причину производимых Солнцем на Земле бурь?

– Нет еще. Замечено только, что по мере того как солнечные пятна увеличиваются, магнитная стрелка ведет себя все беспокойнее и поворачивается по направлению к этим пятнам. Чем больше эти пятна удаляются от земного шара, тем спокойнее становится стрелка, а чем они больше приближаются, тем она становится беспокойнее. Когда же пятна находятся прямо напротив земного шара, тогда она скачет, как безумная. Такому поведению стрелки соответствуют появляющиеся в это время на Земле явления, как то: северное сияние, землетрясения и так далее.

– Значит, по мнению астрономов, магнитное состояние Земли прямо зависит от влияния солнечных пятен?

– Да, Кардосо.

– И они влияют также и на землетрясения?

– Кажется, именно так и есть, так как замечено, что землетрясения происходят именно тогда, когда на Солнце больше всего пятен.

– Вот так загадка!.. Неужели удастся когда-нибудь разгадать ее?

– Будем надеяться, что удастся, Кардосо. Эти солнечные пятна, вызывающие на Земле столько катаклизмов и появление которых странно совпадает с циклонами, засухами, наводнениями и неурожаями, заслуживают самого тщательного изучения.

Разговаривая таким образом, путники продолжали быстро продвигаться к северо-западу, все больше и больше углубляясь в эту необозримую, бесплодную, выжженную солнцем равнину, пересекаемую лишь большими поясами беловатого песка, раздражавшего зрение, и совершенно лишенную всякой растительности. Жара увеличивалась с каждой минутой, и следовало опасаться, что животные подвергнутся солнечному удару.

О дикарях не было ни слуху ни духу. Диего и Кардосо высовывали время от времени головы из драя, чтобы бросить быстрый взгляд на юг, но в этом направлении не появлялось ни одного живого существа. Без сомнения, австралийцы после полученного ими жестокого урока окончательно оставили мысль ограбить драй, защищаемый столь храбрыми людьми и таким могущественным оружием, сразу устилавшим всю землю трупами.

В полдень путники сделали остановку близ реки Финк, так как шли все время по ее течению, держась от нее лишь в нескольких милях, чтобы избежать глубоких изгибов русла.

Диего и Кардосо сошли на дно ручья посмотреть, нельзя ли найти немножко воды в зарослях полуиссохшего тростника, росшего в ее русле. В то время, пока искали воду, они увидели какое-то довольно большое животное, старавшееся убежать к противоположному берегу.

– Ого! – воскликнул старый моряк. – Кажется, здесь водятся и бифштексы!

– Ты видел какое-нибудь животное? – спросил Кардосо.

– Да, дружище, заряди ружье и пойдем вслед за ним.

– Куда же оно убежало?

– Посмотри, вон там шевелится тростник.

– Вперед, старина!

– Идем, идем!

Они бросились в заросли, вслед за дичью, убегавшей к противоположному берегу, причем животное с силой раздвигало тростник, падавший, словно подкошенный, на землю.

Наши матросы перешли русло реки и поднялись на противоположный берег, но, сделав несколько шагов, остановились, вскрикнув от изумления и отвращения.

Пред ними стояло животное и преспокойно на них глядело, но что это было за отвратительное творение! Крокодил, тарантул, словом, какое угодно чудовище казалось бы красивым по сравнению с этим зверем.

Это был отвратительный сауриан, проще говоря, огромная ящерица, коричневого цвета с ярко-красными пятнами, окруженными черными полосками; ящерица эта была вооружена костистым панцирем, какого не найдешь ни на одном животном.

Он был весь покрыт роговым веществом, расположенным в виде обращенных вовсе стороны шипов, что и делало его похожим на кучу рогов. Лоб его также был покрыт панцирем, ноги коротки, изогнуты и также покрыты странно расположенными наростами, глаза маленькие, черные и блестящие; казалось, он хотел загипнотизировать ими охотников.