Текст книги "Страна чудес"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Только как бы они его не поджарили, – сказал Кардосо.

– Они этого не посмеют сделать. Он пойдет как посол, раскрасившись в цвета мира.

Ниро Варанга обещал отыскать своих соотечественников, которые не должны были убежать далеко, и постараться заключить с ними мир. По его мнению, можно было все уладить с помощью подарков и раздачи сухарей и джина.

Он натер себе тело желтой охрой, которая обозначает у них цвет мира, вооружился револьвером и отправился в путь, предварительно посоветовав своим хозяевам не разъединяться и не уходить от драя, могущего служить им крепостью.

Доктор и двое моряков провели полчаса в мучительном ожидании. Хотя они были хорошо вооружены и сознавали свою храбрость, но тем не менее боялись атаки, и не потому, что не были уверены в победе. Нет, они прекрасно знали, что если в глубине материка распространится весть о их поступке, то и другие, более могущественные племена поспешат атаковать их в продолжение пути, не с целью мести, конечно, за соотечественников, но ради грабежа.

Наконец Ниро Варанга возвратился; его сопровождал вождь племени, раскрашенный так, как если бы он шел на войну, то есть весь он был покрыт белыми рисунками, напоминавшими человеческие скелеты.

– Прежде эта обезьяна была уродлива, но теперь она сделалась просто ужасна! – воскликнул старый моряк, увидев вождя. – Но ведь не надеется же он заставить нас упасть в обморок, показывая нам эти зловещие рисунки? Неужели и все его подданные раскрашены таким же образом?

– Без сомнения, – ответил доктор. – Советую вам приготовиться к бою и зарядить митральезу, так как австралийцы очень коварны.

– Пусть только покажутся, уж я их попотчую, – проворчал старый моряк.

Подойдя к драю, вождь принял гордый вид и, сжимая свой каменный топор, казалось, ждал ответа иностранцев.

– Ну, чего же они просят? – спросил доктор у Ниро Варанга.

– Четырех из ваших быков, – ответил проводник.

– Однако они хитры! – воскликнул Диего. – Но если они надеются обожраться нашими быками, то сильно ошибаются. Это им не удастся.

– Действительно, мы не можем лишиться наших животных, ведь они необходимы нам для продолжения нашего путешествия, – сказал доктор. – Если они удовольствуются одним, то пусть будет так, мы не откажемся также дать им немного сухарей и несколько бутылок джину.

– Он не примет этих условий, – заметил Ниро Варанга. – Я хорошо знаю моих соотечественников и знаю также, что они никогда не отказываются от своих требований.

– Тогда скажи им, чтобы они попробовали взять их силой, и ты увидишь, какой мы сделаем мармелад из этих неверных! – воскликнул старый моряк.

– Что ты посоветуешь нам сделать? – спросил доктор у проводника.

– Уступить, – не колеблясь ответил австралиец.

– Но таким образом мы поставим под сомнение успех нашей экспедиции.

– Восьми быков достаточно, чтобы везти драй.

– А если они околеют? – спросил Кардосо.

– Да ведь околеть могут и все двенадцать, – ответил австралиец.

– Ступай и скажи вождю, что если они удовольствуются одним быком, то мы согласны помириться, – сказал доктор. – А если он откажется принять наши условия, то ты скажешь ему, что мы не такие люди, чтобы дозволить себя обокрасть, и что у нас есть оружие, способное уничтожить все его племя.

– Берегись, хозяин, вы можете потом раскаяться, что не согласились мириться.

– Мне это не важно.

– Подумайте, ведь дорога длинная, и соседние племена могут причинить вам большие неприятности.

– Мы их победим.

– Вы нехорошо делаете, что так рассуждаете.

– Эй, Коко, – вскричал старый моряк, – мне кажется, ты вошел в сговор со своими собратьями! Клянусь тысячей люков, можно подумать, что ты рассчитываешь на большую награду и что этот раскрашенный мошенник подкупил тебя!..

Ниро Варанга молча взглянул на Диего, но при этом в глазах его сверкнул какой-то странный огонек.

– Ступай же, – сказал доктор.

– Иду, хозяин, – ответил тот.

Он приблизился к вождю австралийцев, терпеливо ожидавшему ответа и все еще продолжавшему сохранять свой воинственный вид, и долго разговаривал с ним на языке, непонятном ни двум морякам, ни доктору. Передал ли он в точности ответ путешественников, пытался ли он убедить вождя уменьшить свои требования, или же он старался напугать его, объясняя, какова сила оружия белых, – никто не мог этого понять.

Разговор продолжался добрых полчаса, затем вождь австралийцев бросил в знак мира на землю свой бумеранг, стер с себя изображение войны, вытерев тело содранным им с одного каучукового дерева куском мягкой и мокрой коры, затем подошел к драю, рассек одним страшным ударом топора череп самому большому и жирному из быков и воскликнул:

– Это животное мое!

Потом он повернулся лицом к лесу и испустил призывный крик:

– Кооо-мооо-хооо-э-э-э!

XI. Финк

При этом крике, который мог быть принят также и за призыв к атаке драя, австралийцы, приблизившиеся ползком, словно пресмыкающиеся, между кустами на довольно близкое расстояние, выскочили из-за своих прикрытий и огласили воздух диким воем, потрясая каменными топорами и копьями с наконечниками из рыбьей кости и пуская в воздух свои бумеранги.

Боясь измены, Диего быстро навел на воющую толпу митральезу, готовясь засыпать ее зарядами, а Кардосо и доктор схватили свои «снайдеры», но по знаку предводителя все воины побросали на землю оружие, стерли украшавшие их тело зловещие рисунки и начали танцевать бешеный корробори, тогда как их женщины, также пришедшие вместе с колдуном, принялись собирать дрова и рыть огромную яму, чтобы столкнуть туда громадное животное и зажарить его целиком. Чтобы вернее укротить своих опасных соседей, доктор подарил им несколько бутылок джина, которые и были тотчас же опорожнены танцорами и вождем; им раздали также несколько килограммов сухарей, в мгновение ока исчезнувших в их бездонных желудках.

– Каррамба! – воскликнул болтливый старый матрос. – Закуска для этих обжор вышла немного тощая, но они возьмут свое за жарким.

– Давай, Диего, и мы тоже попробуем быка, – сказал Кардосо.

– Советую вам не выходить из драя, – заметил доктор.

– Вы чего-нибудь боитесь, сеньор доктор? – спросил Кардосо.

– Я не очень-то им доверяю, друзья мои. Дадим им съесть жаркое и затем уедем отсюда. Говорят, что аппетит приходит во время еды, а я вовсе не желаю, чтобы эти обжоры потребовали от нас другого быка, если мы останемся здесь.

– А как же справки, которые вы хотели навести о нашем соотечественнике?

– Я поручил Ниро Варанга разузнать все, что нужно, у вождя, друг Кардосо, – ответил доктор. – Вот он идет назад. Будем надеяться, что он принесет нам хорошие новости.

Действительно, проводник возвратился после оживленного разговора с вождем племени.

– Ну что, хорошие новости ты принес нам? – спросил Диего.

– Вождь видел белого человека, – ответил Ниро Варанга.

– Когда? – взволнованно спросили доктор и оба матроса.

– Четыре месяца тому назад.

– Где? – продолжал спрашивать доктор.

– На берегах Финка.

– Он был один?

– С ним было четверо людей: один австралиец и трое с желтыми лицами.

– Был у него драй?

– Два драя, но их везли громадные животные с большими горбами.

– Что это были за животные? – спросил Диего.

– Верблюды, – ответил доктор. – Скажи мне, Ниро Варанга, куда он направлялся?

– Он шел к северо-востоку и направлялся к горам Джемс и Ватерхаузен.

– И он его больше не видел?

– Нет.

– И не знает, что с ним случилось?

– Он боится, что белый человек попал в плен к северным племенам. Он говорил мне, кажется, об озере Вудс; по крайней мере, мне кажется, что он подразумевал этот болотистый край, но я не знаю, что он хотел сказать.

– А живут близ этого озера какие-нибудь жестокие племена?

– Да, сеньор, – ответил Ниро Варанга.

– Ты не доходил до этих болот с Райтом?

– Никогда, хозяин.

– Ну, так мы пойдем туда вместе, – немного подумав, сказал доктор. – Быть может, мы найдем там его следы и что-либо о нем узнаем.

– Вы надеетесь найти его живым? – спросил Кардосо.

– Надеюсь, друг мой, – ответил Альваро.

– Он уехал всего лишь с двумя спутниками?

– Нет, он взял с собой четырех бирманцев и трех австралийцев. Я не знаю, каким образом с ним было всего лишь четверо людей, когда его встретил вождь этого племени.

– Верно, они его бросили или были убиты?..

– Возможно и то и другое, Кардосо.

– А очень мы далеко от этих болот?

– Мы находимся в шести—семи сотнях миль от озера.

– Вот так прогулка! – воскликнул Диего. – А дикари хотели еще съесть у нас половину быков… Но…

Страшный гам заглушил его слова: австралийцы бросились в эту минуту, как один человек, к убитому их вождем быку и, схватив его, кто за ноги, кто за хвост, кто за рога или за уши, потащили к громадной яме, предназначенной служить печью. Громадное животное, несмотря на свою тяжесть, было в конце концов свалено на уголья, причем с него не только не содрали шкуру, но даже не вынули из него внутренности, затем его завалили горячей золой, а сверх золы зажгли огромный костер.

Обжоры, как видно, уже несколько дней сидевшие без мяса, ждали недолго: не прошло и часа, как они уже вырыли колоссальное жаркое, издававшее далеко не аппетитный запах, потому что ни шкура, ни внутренности не были удалены. Крик и шути удвоились: дикари, конечно, никогда не имели такого роскошного жаркого, и к тому же в таком количестве.

Они попробовали было вытащить быка из ямы, но это был напрасный труд; нужно было бы впрячь еще двух таких же волов, чтобы достигнуть желаемого результата.

Рискуя обжечь себе подошвы ног, вождь соскочил в яму прямо на жаркое и, распоров быку грудь, вытащил сердце и запустил в него зубы с жадностью дикого волка, не евшего в продолжение трех недель. Его подданные, точно стая голодных псов, бросилась вслед за ним в горячую яму и, не обращая ни малейшего внимания на ожоги, начали рубить, разрывать на куски и с поразительным аппетитом пожирать еще дымящееся жаркое.

Их крепкие, как железо, зубы работали без устали, и громадные куски мяса исчезали в их желудках, которые, казалось, никак не могли окончательно наполниться.

Женщины тоже было потянулись вслед за мужчинами, но их отогнали. Эти несчастные никогда не допускаются к пиршествам мужей и должны довольствоваться остатками, если таковые окажутся, а в ожидании этой благодати они гложут кости, которые их мужья бросают себе за спину.

Доктор, Кардосо и старый моряк присутствовали при этой мясной оргии, сидя в драе, но, конечно, не принимали в ней ни малейшего участия. Вождь предложил было Альваро почетный кусок – мозг животного, но тот отказался, к величайшему удовольствию обжоры, тотчас же запустившего в него свои лапы, хотя мозг был еще наполовину сырой. Матросы, с отвращением и негодованием смотревшие на дикарей, видели, что те пожирают мясо, словно тигры, и забывают своих жен, и бросили несчастным женщинам несколько сухарей.

Некоторые обжоры хотели было отнять у них и эту скудную подачку, но Диего выскочил из драя, держа ружье в руках, и очень энергичным жестом дал им понять, что если они осмелятся дотронуться хотя бы до одного кусочка, то он разнесет им череп своим ружьем.

Обжоры тотчас же поняли эту выразительную пантомиму и вернулись к своему жаркому. Они уже так наелись, что готовы были лопнуть, но все еще продолжали работать зубами. По временам они принимались колотить себя по животу, желая ускорить пищеварение, но затем снова приступали к еде как ни в чем не бывало.

– Эти мошенники положительно хотят лопнуть! – изумился Кардосо.

– Они пользуются изобилием, отлично зная, что завтра им снова придется терпеть голод, – заметил доктор.

– Экие животные! – воскликнул Диего. – Я никогда не видел более отвратительных существ! Посмотрите, удостоили ли они дать хоть один кусок мяса своим женам и детям! Это худшие из всех виденных мной дикарей, и я уверен, что они никогда не смогут стать цивилизованными.

– Все предпринятые попытки цивилизовать их дали отрицательные результаты, – заметил доктор.

– Разве их уже пробовали цивилизовать?

– Да, миссионеры старались смягчить их нравы, но безуспешно.

– А все-таки с терпением…

– Тут нельзя ничего достигнуть, Кардосо, так как они не могут привыкнуть ни возделывать землю, ни разводить скот. Некоторые племена начали было пахать и сеять, но лишь только показывались колосья, как они торопились пожрать их; другие, занявшиеся разведением скота, предпочитали есть его, а не водить на пастбище.

– Вот обжоры-то! – повторил старый моряк.

– Пробовали также обратить их в христианство, но вышло хуже некуда. Дикари охотно сбегались на проповеди миссионеров, но внезапно прерывали проповедь восклицанием: «Все, что ты говоришь, может быть и справедливо, но мы голодны. Дашь ты нам есть? Если не дашь, то мы пойдем искать кенгуру или двуутробок».

И они уходили с проповеди. Если миссионер желал, чтобы они снова пришли его слушать, то необходимо было приготовить обед и предварительно дать им всем поесть. Они не отказывались также приходить слушать обедню, но ровно ничего не понимали, и когда их спрашивали, что они поняли, они отвечали, что миссионер забавлялся по-своему и что он танцевал свойjalan, то есть религиозный танец.

После таких неудач и, главное, ввиду того, что обращение дикарей стоит крупных сумм, так как они дозволяли себя крестить лишь для того, чтобы поесть, но тотчас же разбегались, как только у миссионеров не хватало для них съестных припасов, – надежда обратить их в христианство была оставлена и решение этого вопроса предоставлено самой судьбе.

– И отлично, – сказал Диего, – так как это был бы напрасный труд.

– Тем не менее миссионерам все-таки удалось обратить несколько дикарей, но новые христиане оставляют желать лучшего. Достаточно будет сообщить вам, что один из этих своеобразных последователей христианского учения сказал однажды своему отцу: «Когда ты умрешь, я убью в честь тебя восемь человек!»… Вот и старайся обратить на путь истинный этих дикарей!..

Пока европейцы разговаривали, а австралийцы пожирали быка, солнце село. Женщины наскоро построили хижины, содрав с каучуковых деревьев несколько огромных кусков коры и подперев их скрещенными палками.

Мужья их, наевшиеся до такой степени, что больше уже не могли двигаться, дотащились до этих жалких убежищ, чтобы спокойно переварить слишком обильный обед, хотя завтра они готовы были бы снова начать есть с таким же аппетитом и с таким же рвением, если бы нашлось другое животное, которое можно было сожрать.

Женщины воспользовались отдыхом мужей, чтобы наброситься на остатки их пира, но нашли только одни кости да несколько обрывков мяса, которые и поспешили съесть. Затем они растянулись возле шалашей, тогда как их беззаботные эгоисты мужья громко храпели внутри помещения.

Доктор подождал немного, но убедившись, что все австралийцы крепко спят, тотчас же отдал приказание Ниро Варанга сесть на козлы и выехать из лагеря дикарей. К величайшему удивлению всех трех путешественников, австралиец в первый раз за все время пути воспротивился этому приказанию.

– Вы это делаете неладно, хозяин, – сказал он. – Туземцы могут принять наш отъезд за знак недоверия и начать нас преследовать.

– Черт возьми! – воскликнул Диего. – Разве мы должны еще спрашивать дозволения у этих обезьян, чтобы уехать? Эй, Коко, да ты бредишь, что ли? Или ты осушил тайком несколько бутылок джина?

– Говорю вам, что уехать таким образом значило бы нанести оскорбление всему племени. Я знаю своих соотечественников и знаю также, что…

– Мы их тоже знаем, Коко, и я повторяю еще раз, что твои соотечественники – настоящие канальи.

– Сочтут ли они наш отъезд за оскорбление или нет, мы уедем отсюда, – сказал доктор. – Мы здесь вовсе не пленники и можем уехать, когда и куда нам вздумается, поэтому садись на козлы и погоняй быков.

– Они нападут на нас завтра же, хозяин.

– У них нет никакого повода напасть на нас. Мы им заплатили за мир, и этого достаточно.

– Но отъезд наш будет для них оскорблением и…

– К черту твои оскорбления! – воскликнул выведенный из себя Кардосо. – Можно подумать, что ты чересчур заботишься о своих соотечественниках.

– Видно, Коко получил от них какой-нибудь подарок, – сказал Диего. – Что, разве ты положил в карман несколько собачьих хвостов, принадлежащих вождю, или какое-нибудь ожерелье из зубов?..

– Садись на козлы! – приказал доктор тоном, не допускавшим возражения.

Видя, что никто не желает с ним соглашаться, Ниро Варанга влез на козлы, находясь, видимо, в очень дурном расположении духа, и начал понукать быков, стараясь при этом произвести своим бичом как можно больше шума. Можно было подумать, что он хотел разбудить своих соотечественников, но те и не пошевелились; они продолжали сладко храпеть и переваривать пищу. Тяжелая колымага медленно двинулась по лесу, направляясь к выходу из долины. Доктор, Диего и Кардосо сидели с ружьями в руках, зорко всматриваясь в темноту и прислушиваясь к малейшему шуму, так как боялись внезапной атаки, но лес был пуст и не слышно было никакого шума.

Они проехали около полумили и уже выезжали из-под гигантских деревьев, когда заметили, что за одним из толстых стволов пряталась какая-то тень.

– Ого! – воскликнул Диего, между тем как Ниро Варанга поспешно остановил быков и лошадей.

– Это, кажется, туземец? – спросил доктор.

– Без всякого сомнения, – ответил старый моряк. – Кто бы это такой был?

– Сейчас узнаем, – ответил Кардосо.

Говоря это, он соскочил с драя и обошел вокруг ствола, держа в руках ружье со взведенным курком. Тень сидела, пригнувшись к земле, словно что-либо высматривая.

– Кто ты? – спросил Кардосо.

– Вьередан, – ответила тень.

– А, это ты, колдун! Что же ты тут делаешь, старая лисица? Колдун произнес несколько слов, которых молодой матрос, конечно, не понял, и указал на дерево.

– Верно, он молится лесным духам, – сказал себе Кардосо. – Пусть себе забавляется сколько ему угодно.

Матрос вернулся к драю и сообщил доктору и Диего о своей встрече.

– Наверное, он охотится за какой-нибудь двуутробкой, – заметил доктор. – Вперед, Ниро Варанга.

– Хм, этот колдун зол на нас за мой знаменитый удар, но если я встречусь с ним с глазу на глаз, то непременно сверну шею и ему, и его страусу, – проворчал Диего.

Драй выехал из лесу, проехал по долине, снова переехал через Стивенсон близ слияния его двух притоков – Линдсея и Росса и поехал прямо к северу, направляясь к горам Андерсон, вершины которых ясно выделялись на озаренном ночным светом небе.

В продолжение всей ночи путешественники шли по этой бесплодной, опаленной солнцем, лишенной всякой растительности и покрытой громадными камнями равнине. На заре они перешли через Эдминг – короткий поток, теряющийся в песчаных восточных долинах близ сто тридцать пятого меридиана – и в восемь часов утра остановились у отрогов гор Андерсон, тянущихся вдоль двадцать шестой параллели.

Впрочем, их остановка была короткой: они боялись, как бы колдун и его племя не сыграли с ними какой-нибудь скверной шутки, и вскоре снова пустились в путь, чтобы как можно больше увеличить расстояние между драем и лагерем дикарей™ Несмотря на удушливую жару, они шли все дальше на север, понукая быков и лошадей, которые тоже были впряжены в драй.

Вскоре путники перешли один за другим два потока, сначала Уилл, а затем Коглин, прошли мимо горы Даниила, стоящей совершенно одиноко и имеющей вид огромного конуса, затем перешли также реку Дафрид и около шести часов, после громадного перехода в шестьдесят миль, остановились на берегу реки Финк.

XII. Первые подозрения

По своей длине финк является одной из главных рек, находящихся внутри австралийского материка, но в ней почти всегда мало воды, а добрую часть года русло ее бывает даже совершенно сухо. Она берет начало на склонах гор Джемс и Доннел близ сто тридцать четвертого меридиана и двадцать пятой параллели, спускается большими извивами к югу-востоку, принимает слева реку Хьюг, а справа реку Коглин и теряется по ту сторону гор Андерсон, в больших песчаных восточных равнинах. Некоторые полагают, что она оканчивается в каком-либо бассейне воды: в озере или в болотах, но это неизвестно, так как никто еще не исследовал Финк до устья. Тем не менее многое заставляет думать, что эта река теряется в песках, так как воды ее постоянно становятся мельче и исчезает прежняя быстрота.

В то время, когда к Финку подъехали наши путешественники, местами воды было мало, но кое-где все-таки посреди растений она еще блестела, хотя, без сомнения, скоро должна была испариться, судя по невыносимой жаре, царившей в этой местности.

Доктор, знавший, что теперь они больше уже не встретят других рек, и, следовательно, предвидевший, что им придется страдать от жажды, тотчас же велел налить воды во все имевшиеся у него бочонки и затем приказал Ниро Варанга переехать через реку, рассчитывая остановиться на противоположном берегу, где виднелось несколько групп иссохших от зноя деревьев.

Австралиец погнал быков скорым шагом с берега вниз, не исследовав предварительно спуска, оказавшегося очень неровным. Драй, то подскакивая на камнях, то проваливаясь в углубления, наклоняясь то в одну, то в другую сторону и сильно скрипя, съехал к реке, но вдруг быстро накренился на одну сторону, так что доктор и оба матроса упали на бок.

– Тысяча громов! – закричал старый моряк. – Ты что, хочешь убить нас, что ли, Коко?!

– Что случилось? – спросил доктор, быстро вскочив на ноги.

– Беда, – ответил Кардосо, – у нас сломалось колесо!

– Этого только и не хватало! – воскликнул Диего.

Он выскочил из драя и посмотрел на колеса. Действительно, одно из задних колес попало в расщелину между скал и, несмотря на свою толщину и крепость, сломалось пополам.

– Мы сели на мель, словно корабль, потерявший свои мачты, – сказал Диего. – Мошенник Коко, разве у тебя нет глаз, чтобы видеть расщелины? Вот мы и оказались в большом затруднении! Где теперь найти столяра в этой стране?

– Мы сами будем столярами, старина, – сказал Кардосо. – В инструментах недостатка у нас нет, в драе есть все что нужно, а там, немного подальше, я вижу деревья.

– Но мы потеряем целых два дня, дружище!

– Что же за беда?

– Клянусь тысячей фрегатов, мне бы хотелось быть отсюда как можно подальше, Кардосо. Быть может, я и ошибаюсь, но все-таки скажу, что этот проклятый колдун и его шайка обезьян наверняка нас преследуют. Что вы на это скажете, доктор?

– Я разделяю твои опасения, Диего. Австралийцы чрезвычайно мстительны, и колдун наверное не простил тебе данного ему тумака.

– Но что это такое? – воскликнул Диего, внимательно рассматривавший колесо. – Можно подумать, что колесо это было распилено в нескольких местах и притом очень недавно.

– Ого!.. – пробормотал Кардосо, пристально глядя на Ниро Варанга, казавшегося несколько встревоженным. – Что ты на это скажешь, Коко?

– Ничего, – спокойно проговорил проводник.

– Ты не видел, чтобы кто-нибудь из твоих соотечественников приближался украдкой к драю?

– Нет, не видел.

– А мне все-таки кажется, что на этом колесе есть совсем свежие следы порчи, и что меня всего более удивляет, так это то, что инструмент, которым его пилили, должен быть очень остер, словно у него стальное лезвие.

– Это невозможно, – ответил Ниро Варанга, – у моих соотечественников есть только каменные топоры.

– Вот так загадка! – воскликнул старый моряк, покачивая головой. – Здесь что-то неладно.

– Загадку эту нетрудно разгадать, – сказал доктор. – Кому-нибудь нужно было нас задержать, вот он и испортил колесо, чтобы заставить нас остановиться.

– Но кто же это? – спросил Диего.

– Колдун и вождь.

– Но разве вы действительно думаете, что они за нами гонятся? – спросил Кардосо.

– Теперь я в этом убежден. Но они не захватят нас врасплох. Затем он отвел обоих моряков к реке и сказал им:

– Не доверяйтесь Ниро Варанга: с третьего дня дикарь совершенно изменился, но я еще не знаю, что он задумал…

– Я тоже начинаю его подозревать, – заметил Диего. – Мне кажется, что он стакнулся со своими соотечественниками, но я буду за ним следить и если что-либо замечу, то сейчас же повешу его!

– Но ведь вам дали о нем хороший отзыв, – сказал Кардосо.

– Это правда, – ответил доктор, – но кто же поймет этих дикарей… Им не следует верить даже и тогда, когда они кажутся цивилизованными.

– Будем за ним следить.

– Вернемся к драю, не нужно давать ему заметить, что мы ему не доверяем, но придется смотреть в оба, особенно сегодняшней ночью. Хотя мы и проделали очень большой путь, но ведь австралийцы отличные ходоки и легко могут нагнать нас до зари. Завтра мы постараемся сделать новое колесо, а затем снова направимся к северо-востоку, делая лишь коротенькие остановки.

– Если вы мне позволите, так я пойду похожу немножко по окрестностям, – сказал Кардосо, – я вернусь к ужину.

– Ступай, но не отходи слишком далеко от лагеря.

Кардосо взял ружье и пошел вдоль по берегу, в то время как Диего разводил с помощью австралийца огонь, а доктор осматривал митральезу, желая приготовить ее на случай неожиданного нападения. К восьми часам Кардосо вернулся. Он принес с собой пару великолепных голубей с голубыми, имеющими золотистый отлив перьями на груди и ярко-зелеными с желтой блестящей полоской – на спине, и одного macropusfasciato, зверька величиной с белку, с задними ногами в три раза более длинными, нежели передние, с животом, снабженным сумкой, как у кенгуру, и с серой с темными волосами шерстью. Сверх того он принес поссума, убитого им на дереве; это животное, похожее на лисицу, шкуру которого австралийцы пускают на одежду.

Молодой моряк прошел с милю к востоку и вернулся к лагерю, сделав большой обход, но не встретил ровно никого, а также не заметил ничего подозрительного.

Они поужинали, затем крайне утомленные бессонной ночью и долгим путем Кардосо и доктор улеглись под полотно драя, тогда как Диего, более выносливый, взялся сторожить первую четверть ночи. Ниро Варанга растянулся под драем и тотчас же уснул или притворился спящим.

Ночь была очень темна, так как в воздухе стояла словно густая завеса испарений; эта завеса совершенно затмевала слабый свет звезд, а из глубины материка несся такой удушливый ветер, что так и казалось, будто он вырывается из громадной раскаленной печи.

На берегах реки царила глубокая тишина. Время от времени слышался лишь шум полуиссохших листьев да раздавался вдали зловещий вой искавших дичь динго. Под влиянием очень сильного беспокойства, которое Диего никак не мог победить, он всячески старался противиться овладевавшей им сонливости, жевал свою жвачку, раскрывал как можно шире глаза и иногда даже щипал себя за руку или за ногу, но тем не менее теплый, расслабляющий ветер мало-помалу убаюкивал его.

Диего сошел с драя, держа в руках ружье, обошел вокруг места стоянки и взошел на берег, но опять-таки не заметил ничего подозрительного: громадная равнина казалась пустынной, и ни один звук не прерывал царившей на ней тишины.

Старый моряк взглянул под драй и не мог удержаться от восклицания, выражавшего сильное изумление: только что храпевший там Ниро Варанга вдруг куда-то исчез.

– Вот тебе и раз! – воскликнул моряк, подозрительно оглядываясь кругом. – Куда же девался этот проклятый попутай? Зверь, что ли, какой проглотил его целиком? Но…, какой же я в самом деле дурак!.. Ведь в этом краю я не видел крупных зверей, за исключением собак да животных с неровными лапами, имеющих под брюхом сумку, да птиц ростом с человека, да еще летающих кошек, но здесь нет даже ни одного тигра. Хм! Дело что-то запутывается, и я ровно ничего не понимаю.

Он снова посмотрел под драй, затем обошел вокруг места стоянки, снова взошел на берег, но австралийца нигде не было. Диего еще раз прислушался, но ничего ровно не мог уловить.

– Нужно разбудить товарищей, – сказал старый моряк. – В этом исчезновении есть что-то таинственное.

Он пошел было обратно к драю, но, проходя мимо большого резинового дерева, одиноко росшего близ стоянки, почувствовал, что ему на плечи свалилась какая-то холодная масса, весившая около семи килограммов.

Он попробовал освободиться от нее, встряхивая плечами, но ощутил сильную боль в нескольких местах вокруг шеи, словно ему запустили под кожу пять или шесть ланцетов.

Испуганный Диего, не понимая, что случилось, схватил напавшее на него животное (если его только можно назвать этим именем) обеими руками и начал изо всех сил сжимать, но пальцы его скользили по морщинистой и липкой коже. Тогда он с ужасом стал звать к себе на помощь.

– Кардосо!.. Сеньор доктор!.. Помогите!..

Молодой моряк и доктор, услыхав этот отчаянный призыв, вскочили на ноги, воображая, что Диего был захвачен врасплох австралийцами.

– Диего! – закричал Кардосо.

– Сюда, друг мой! – ответил тот, прыгая словно помешанный направо и налево. – На мне сидит какая-то тварь и ест мне шею!

Кардосо и доктор соскочили с драя и бросились к Диего.

– Великий Боже! – воскликнул молодой матрос. – Что это за животное?

– Сорви его с меня, Кардосо! – закричал Диего, задыхаясь.

Кардосо схватил животное обеими руками и, превозмогая отвращение, внушаемое ему этой липкой массой, изо всей силы потянул ее к себе, но усилия его были напрасны. Казалось, она приклеилась, или скорее, приросла к плечам старого моряка.

– Постойте, я сниму ее. Тебе ее не оторвать, Кардосо, – сказал доктор.

Он открыл кривой нож, называемый навахой, который постоянно носил за поясом, и осторожно, чтобы не поранить шею Диего, разрезал животное на две половины – оба куска свернулись и с глухим звуком упали на землю.

– Тысяча громов! – воскликнул Диего, ощупавший свою шею и заметивший, что она веяв крови. – Оно, кажется, меня загрызло?

– Нет, – ответил доктор. – Оно сделало тебе только кровопускание и ничего более.

– Но я чувствую, что меня словно что-то жжет.

– Знаю, но это скоро пройдет.

– Да скажите же, наконец, что это за животное на меня напало?

– Это пиявка.

– Пиявка?! Ах, черт возьми! Я этому никогда не поверю.

– Посмотри сам.

Кардосо тем временем сбегал к драю и возвращался из него, неся в руках зажженную ветвь банксии. Все трое путников принялись разглядывать животное, названное доктором пиявкой. Когда обе половины сложили вместе, то в ней оказалось три четверти метра. Она представляла собой мягкую, липкую полосатую массу, шириной в двадцать пять или тридцать сантиметров, у нее не было ни головы, ни хвоста, ни лап, ни тем более крыльев, но на ее коже виднелись очень редкие, хотя довольно толстые и длинные волоски.

Перевернув ее на другую сторону, доктор показал изумленным матросам три ряда присосок, на которых еще виднелись следы крови. Они сосчитали эти присоски и увидели, что их было восемьдесят.