Текст книги "Держу в руках огонь"

Автор книги: Эмиль Офин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Еще бы! Собственная мачта будет стоять на дороге и на нее можно всем показывать из окна вагона!.. А кто будет звеньевыми? Наверно, Славка, Игорь, Симка и Лера. Вечно они хотят захватить первые места.

И тут Нинка Логинова ни с того, ни с сего говорит:

– Инна Андреевна, я не пойду больше с Симкой! Что я, маленькая?

Мальчики и девочки теснятся вокруг стола с чертежами. Оживает, становится как бы выпуклым, полным смысла все, не раз повторенное в школе: угол скоса – 43°, длина отрезков 500 мм, общая форма – усеченная пирамида…

А свежий ветер с залива играет пионерскими галстуками, треплет вихры и косички, сдувает ржавую пыль с верхушки толстой стены, отделяющей школьный двор от мастерских Энергостроя.

Глава седьмая
ИХ ТОЖЕ -ТРОЕ

Все получилось не так, как было задумано. Накануне решили ехать только втроем и соблюдать полную конспирацию. Утром уйти из дому, будто в школу, захватив, на всякий случай, какие есть деньги, и встретиться возле станции метро. Так и сделали. Но в последний момент у билетной кассы Симка вдруг заявил, что надо подождать, потому что должна прийти Нинка Логинова.

Вот тебе и на! Только этого не хватало. Вмешивать в такое дело девчонку!

Симка хотя и глядел в сторону, но сказал твердо, что без Нинки никуда не поедет и что вообще это не по-товарищески. Пока спорили, явилась Нинка. Да мало того – привела еще с собой Леру Дружинину. Вот тебе и конспирация!

Игорь было вспылил, но Славка неожиданно поддержал Симку,– действительно, почему бы и не взять девочек с собой? Нинка покраснела и сказала с обидой;

– Ну и пожалуйста, мы не навязываемся! Сами найдем дорогу. Позвоним твоему отцу из проходной. Что он нас, не пропустит?

А Лера примирительно потянула Игоря за руку.

– Как тебе нехорошо, Соломин! Разве ты забыл, как мы тебя спасали на крыше? Акмэ пион.

И Игорь остыл.

Симка сразу просиял, видя, что друг на него больше не сердится.

– Знаете что, ребята? Давайте прокатимся, поедем в такси! У меня есть пятерка. А у вас?

Предложение понравилось. Пересчитывая на ходу деньги, двинулись к стоянке.

Симку сегодня не узнать. Он гордо выступает рядом с Нинкой. Надвинул фуражку на самый нос и уверяет, что так носят фуражки «летчики вертолета во время полета». Ерунда! Ведь у летчиков не фуражки, а кожаные шлемы. Впрочем, спорить с Симкой некогда, вон идет такси. Славка выбегает на дорогу и поднимает руку.

Шофер подозрительно оглядывает ребят:

– Ехать далеко. Денег-то у вас хватит?

Еще бы – не хватит! У Нины в руках общая касса – двадцать четыре рубля семнадцать копеек.

И вот уже машина несется по утренним политым улицам. Вода шипит под колесами, ветерок задувает в открытые окна. За ними движется город – речной и зеленый, асфальтовый и булыжный, дворцовый и заводской, – знакомый, избеганный вдоль и поперек. Большую ли жизнь прожил Игорь? Ясно, нет. Всего семь классов. Но и за это время как много всего произошло. Вот на этом месте был пустырь, а теперь выстроен десятиэтажный дом с кинотеатром «Мир». Совсем, кажется, недавно до папиного завода надо было ехать на троллейбусе целый час. А теперь – всего пятнадцать минут, потому что «запустили» метро, как говорит Симка. Вот он сидит рядом с Нинкой Логиновой и шепчет что-то ей на ухо. Не умеет он хранить секреты; Лере разболтал про Акмэ пион, а сейчас, наверно, Нинке – про вертолет, хотя Игорь сообщил только ему и Славке…

Вдали уже видна знакомая кирпичная труба. На папином заводе много труб, но эта – выше всех. Она торчит в небе, как восклицательный знак, поставленный в тетрадке красным карандашом после отметки – «плохо!» «Дымовая гарь отравляет кварталы вокруг завода», – так сказал отец Жансултану. Но сегодня на трубе нет обычной грязно-желтой шапки дыма…

Лера трогает Игоря за плечо, с беспокойством опрашивает:

– Какая высота у этой трубы?

– Шестьдесят метров, – гордо отвечает Игорь. – Самая высокая в районе.

Возле завода Нинка расплачивается с шофером. Ребята бегут к проходной и у самого бюро пропусков сталкиваются с… Инной Андреевной. Вот это – влипли!

Учительница достает очки, оглядывает всех по очереди.

– Так. Весь актив седьмого «Б», во главе со старостой, не явился в школу. Или, может быть, Николай Ильич разрешил вам не приходить на географию?

Отвечать нечего. Нинка краснеет. Лера переступает с ноги на ногу. Симка толкает Славку под бок, – «Придумай что-нибудь».

Но первый ученик на этот раз не хочет ничего выдумывать, – и правильно делает: с Инной Андреевной всякие штучки не проходят; он откровенно просит:

– Не сердитесь, Инна Андреевна. Мы ехали в такую даль. Нам ведь тоже хочется посмотреть… Мы, факт, виноваты. Но больше никогда так не будем…

Инна Андреевна смягчается. Потому ли, что Славка чистосердечно сознался? Или, может, потому, что сама немножко волнуется; она нервничает и смотрит вверх, словно боится, что испортится погода. Но какой же дождик – в такой день, когда небо насквозь синее и на нем ни пятнышка?

В проходной выясняется, что для Инны Андреевны уже приготовлен пропуск. А как же пройти ребятам? Игорь умоляюще смотрит на нее.

– Позвоните папе вы, Инна Андреевна. А то, если он узнает, что мы пропустили школу, так живо вытурит нас…

– Значит, вы хотите сделать меня соучастницей вашего обмана? И вам не стыдно? – Инна Андреевна колеблется. Потом встряхивает головой так, что темные кудряшки выбиваются из-под берета.-А! Казнить так казнить, а миловать так уж миловать. Идемте.

Она всё берет на себя и говорит в телефонную трубку:

– Понимаете, Виктор Фомич, я нарочно приехала пораньше, думала побеседовать с вами, поделиться сомнениями насчет моих школьных дел. Но со мной явились ученики. В том числе и ваш Игорь. Придется уж мне идти с ними, а разговор отложим до другого раза, Пропустите нас, пожалуйста.

Вот это – учительница! Настоящий товарищ!

Через несколько минут пропуска готовы. Ребята вместе с Инной Андреевной идут по аллее вдоль цветочных газонов, прямо к трехэтажному зданию. На полукруглой площадке возле остановки с надписью «Заводоуправление» стоит пустой автобус.

– Где же завод? – спрашивает Лера. – Это скорее похоже на парк культуры. Вон фонтан и даже ларек с эскимо и с газировкой.

Наблюдательный Славка говорит: «Смотри!» – и показывает на пустой автобус. На нем маршрутная табличка: «Заводоуправление – Механический – Кузнечный – Клубн. корпус – Мартеновский – Учебн. комбинат – 2-я проходная». – Здесь, как в городе. Этот завод, наверно, и за полдня не обежишь.

Из подъезда выходит отец Игоря и с ним какой-то парень. Отец кивает школьникам, пожимает руку Инны Андреевны.

– Ну и хорошо, что приехали пораньше. И правильно сделали, что взяли с собой ребят; я как раз думал посоветовать вам такое дело. Пусть погуляют здесь, посмотрят, как и чем мы живем. Это им на пользу. Вот вам – Вася Мельников; он тут все знает, а меня, пожалуйста, извините. Заботы. Давай-ка сверим часы, Вася. Так. Ровно в двенадцать жду вас, товарищи, на Угольном дворе. Опоздание исключается.

Вася Мельников сразу всем понравился. Намного ли он старше семиклассников – даже усов еще нет, но важности на себя не напускает. На его месте Симка Воронов наверняка задрал бы нос. А Вася держится со всеми, как с равными, но с Инной Андреевной – как ученик. К тому же ходить с ним было интересно. Правда, ему нашлось, что показать; например, в механическом цехе – станок, похожий на боевую башню военного корабля, размером ничуть не меньше, да и вес – восемнадцать тонн. И вдруг Вася сказал, что этот станок– переносный. Вот тебе и на! Такого бы даже выдумщик Симка не нафантазировал. Зачем же такой станок?

– А вот зачем, – объяснил Вася. – Детали крупнейших турбин, котлов, прокатных станов весят по нескольку сот тонн. Их не поднесешь к станку для обработки. Приходится наоборот – приближать станок к ним.

И, будто услыхав Васины слова, станок вдруг покатился по рельсам в соседнее помещение. Там стоял высоченный котел, круглый, как колонна. Станок развернулся, нацелился пушкой-сверлом в колонну, прилепился к ней, как дятел к стволу, и пошел долбить, только стружка посыпалась. Но самое удивительное, что этим станком управлял всего один человек. Он стоял на мостике станка, словно на комбайне, и нажимал разные кнопки; нажмет одну – весь станок двинется, вторую – сверло закрутится быстрее. А на щитке загораются то зеленые, то красные лампочки. И всяких приборов с дрожащими стрелками столько, что здесь простому рабочему не разобраться, наверно.

– А он не простой рабочий, – сказал Вася Мельников, – он учится уже на втором курсе нашего института.

Какой же это – «наш институт»? А вот какой. Невдалеке от цеха стоит бетонный дом. На нем вывески: «Механический институт» и «Школа рабочей молодежи».

– Хотелось бы посмотреть, какой в этой школе физический кабинет,– сказала Инна Андреевна. – Наверное, он отлично оборудован?

– Здесь нет кабинетов, ни физического, ни химического, – ответил Вася. – Да и к чему они? Практические кабинеты нашей школы – это весь завод, любые цеха, лаборатории. Например, в отделе главного энергетика, учащиеся, могут увидеть работу настоящих электрических машин, а не наглядные пособия. А химические опыты можно…

Но что «можно», услышать не удалось, потому что Васины слова покрыл сильный раскатистый гул. В небе появился вертолет. Он пролетел так низко, что на его зеленом стрекозином брюхе были отчетливо видны буквы «СССР».

Вася посмотрел на часы и заторопился.

– Пойдемте к автобусу. Пора ехать на Угольный двор.– И с некоторой важностью добавил: – Опоздание исключается.

Угольный двор оказался очень большим – куда больше, чем вся территория Энергостроя, – он был завален горами каменного угля; его глыбы сверкали на солнце, как черное стекло. В центре двора высится труба. Теперь она уже не походит на восклицательный знак. Это башня, стянутая железными обручами. На ней написано: «С. Петербург 1880 г.» Из трансформаторной будки тянутся толстые провода к ее верхушке. Там копошатся две фигурки. Как же они туда забрались? На трубе нет ни лесов, ни лестницы…

Но что это?! У подножия трубы стоит вертолет. Поодаль расставлены на треногах прожекторы, какие-то металлические площадки, опутанные шлангом и кабелем; возле них хлопочут люди в комбинезонах. Да ведь это же киносъемка! Ну да, вон и операторы пристраивают свои кинокамеры. Что здесь происходит? Какую картину будут снимать, Инна Андреевна?

Учительница не отвечает. Она теребит в руках носовой платок и смотрит на толпящихся вокруг вертолета людей, словно ищет среди них кого-то.

– Терпение, товарищи, – говорит Вася Мельников. – Сейчас сами все увидите.

Пришел отец Игоря. К нему подбегает девица в очках и с микрофоном в руке. Понятно, она – радиокомментатор, вроде Вадима Синявского.

– Микрофон редакции последних известий находится на Угольном дворе Механического завода. Передаем репортаж об установке колпака-пылеуловителя. Мы попросили главного инженера завода, товарища Соломина, рассказать об этом нашим уважаемым радиослушателям. Пожалуйста, Виктор Фомич.

Отец Игоря берет микрофон, потирает лысину, откашливается.

– В наше время в черте города не строят заводов. Но в прежние, я хочу сказать, в дореволюционные, времена предприниматели не заботились о том, что дымовая гарь будет оседать на жилые кварталы. Инженеры нашего завода сконструировали специальный фильтр, колпак-пылеуловитель. Особая трудность заключается в его уста-новке на трубу: конструкцию весом в семь тонн нужно поднять на большую высоту. Эту задачу мы решили в содружестве с высотниками-монтажниками Энергостроя, товарищами Семеном Трофимовичем Петровым и Султаном Ибрагимовичем Алиевым, а также с управлением Гражданского Воздушного флота, которое предоставило нам для этой цели вертолет с летчиком первого класса, товарищем Арефьевым. Все подготовительные работы закончены. Сейчас приступаем к установке колпака-пылеуловителя.

– Спасибо, Виктор Фомич! – говорит девица в микрофон, – А теперь мы попросим бригадира монтажников, товарища Алиева, тоже сказать несколько слов нашим уважаемым радиослушателям. Пожалуйста, Султан Ибрагимович…

Но где же Жансултан? Его нет. Уж кто кто, а школьники давно бы его увидели.

Девица растерянно оглядывается, опускает микрофон.

– Воображаю себя на месте «уважаемых радиослушателей»,– насмешливо замечает Славка.

Отец Игоря что-то говорит девице, и та продолжает репортаж:

– Уважаемые товарищи радиослушатели, Султан Ибрагимович не может подойти к микрофону. Для этого ему пришлось бы спуститься на вертолете. Товарищ Алиев уже, оказывается, поднят на вершину трубы…

Репортаж продолжается, но ребята уже не слушают. Все, словно по команде, поднимают головы. Ага, вон в голубом небе две фигурки; отсюда они кажутся лилипутами.

– Значит, и наверх и вниз можно только на вертолете? Они отрезаны от земли! – испуганно восклицает Инна Андреевна.

– Не беспокойтесь, – солидно говорит Вася. – Они уже трижды поднимались на трубу, чтобы подготовить все к сварке. Будет полный порядок…

Опять гул покрывает Васины слова. Вертолет взлетает. Его паучья тень бежит по земле, шевеля усиками пропеллера. Все провожают его глазами, пока он не скрывается за грядой угольных гор. Становится слышно, как жужжат моторы кинокамер, их объективы нацелены в разные стороны – на верхушку трубы, на инженеров и даже на школьников, – вот здорово!

– Неужели и мы попадем в киножурнал? – шепчет Нинка.

Но ей никто не отвечает: вертолет возвращается, теперь под ним на тросах висит колпак-пылеуловитель, похожий на огромный пирог, испеченный в чудо-кастрюле, даже круглая дырка посередине.

– Этим отверстием нужно посадить колпак на верхушку трубы. От летчика потребуется исключительная ловкость и точность, – поясняет Вася.

– А он не раздавит верхолазов? – с тревогой спрашивает Инна Андреевна.

– Нет. Они находятся ниже подготовленного седла. Посмотрите внимательно.

Действительно, фигурки теперь висят по сторонам трубы. Ясно, они сидят в неподвижных петлях, завязанных на концах веревок.

Вертолет повис над верхушкой трубы. Замер… Нет, это только отсюда так кажется. Все ниже и ниже опускается он вместе со своим грузом. Вот уже остался узенький просвет… Раздался скрежет. Р-раз! И колпак сел на место.

Люди закричали. Полетели в воздух кепки. Инна Андреевна машет платком. За ней и Нинка, и Лера принимаются махать беретами. Комментаторша говорит что-то в микрофон. Вертолет приземляется, а на конце трубы уже горят две фиолетовые звездочки. Искры падают вниз и, не долетев до земли– гаснут.

Фигурки на трубе ползут по кругу. Вместе с ними перемещаются фиолетовые звездочки. Люди не расходятся. Ждут. И вот, наконец, звездочки гаснут. Сверху на землю летят ненужные больше провода.

Одна фигурка машет крошечной ручкой.

– Шаба-аш! Вира помалу! Снима-ай!

Кто же еще может так громко кричать? Только главный мастер Энергостроя, бывший невский грузчик Семен Трофимович.

Два человека – два верхолаза – стоят во весь рост в голубом небе. Руками они ни за что не держатся, словно им все равно где стоять – на высоте ли шестидесяти метров, или у себя в комнате. Их третий товарищ – летчик – вновь поднимает вертолет и точно, как в аптеке, останавливает машину над головами верхолазов, опускает лесенку..,

Жужжат моторы кинокамер, прожекторы слепят глаза. Комментаторша возвещает:

– Вот к нашему микрофону подходят летчик Арефьев, верхолазы Алиев и Петров. Семен Трофимович, скажите несколько слов нашим радиослушателям.

Семен Трофимович оторопело осматривается. Такой огромный дядька, отчаянный смельчак, и вдруг испугался маленького микрофона! Но отступать некуда – вокруг толпятся инженеры, кинооператоры, а девица сует микрофон под самый нос.

И вот Семен Трофимович что есть мочи рычит в микрофон:

– Да чего тут говорить! Околпачили мы эту трубу – и крышка!

Девица смущена. Но все кругом смеются. И она, в конце концов, тоже начинает хохотать.

А Игорь смотрит на летчика и верхолазов. Они стоят в ряд – рослые, сильные, одинаковые в своих комбинезонах. Только у пилота в руке вместо маски сварщика – кожаный шлем.

Игорь тормошит Симку и Славку.

– Смотрите! Их тоже – трое.

Он и сам не знает, зачем сказал это. Но ясно, ребята поняли, хоть ничего и не ответили.

Только Славка -он ничего не забывает – толкнул Симку под бок.

– И никакие у летчиков не фуражки. Видишь, обыкновенный шлем.

Глава восьмая
ЕСТЬ ТАКОЙ ЗАКОН!

Игорь торопливо шел по улице. Он нес под мышкой связку синего провода, в кармане куртки лежали плоскогубцы, буравчик, изоляционная лента. Надо все закончить сегодня же, – провернуть в оконных рамах две дырочки, пропустить провод, а там уж можно нести и телевизор. Симка и Славка помогут.

Дверь с надписью: «К Фроловой – 3 раза» – была приоткрыта^ Из коридора слышался голос:

– Ну что вы беспокоитесь, любезный? Я же сказал, – все будет в норме. Тем более, вы проживаете в данной квартире и по положению вашему имеете право на дополнительную жилплощадь. Это… кхе-кхе, в моих интересах. А торопливость хороша только, я извиняюсь, при ловле блох. Съемщица померла. А что девчонка убежала, – тем лучше.. За ней уже два раза приходили из детдома. Как только ее заберут туда, так вы потихоньку въедете, расставите мебель, и дело в шляпе.

Игорь заглянул в коридор. На двери Катькиной комнаты висел большой замок, – такими запирают гаражи или дровяные сараи, – рядом стояли домуправ и толстяк в пижаме. Толстяк спросил:

– Тебе что тут надо, мальчик? Закрой дверь. Всегда сквозняки устраивают. Кого надо?

Игорь повернулся и медленно спустился по лестнице.

Значит, Катина мама умерла… Катя убежала. Комната заперта, приходили из детдома. Игорь остановился. Он не заметил, как уронил связку провода. Ведь у Катьки никого нет, она еще маленькая и ничего не умеет. Игорь вспомнил про подгорелые лепешки… Зачем же она убежала, куда?..

Провод так и остался лежать под воротами, – к чему он теперь? Мимо ходили трамваи, автомашины, троллейбусы. Как много, однако, людей в городе! Попробуй найди среди них маленькую девочку… Что, если она пошла к реке? ..

Ноги сами понесли Игоря на набережную. Вот знакомые краны, высоковольтная опора. Мимо штабелей досок и кирпича – скорей к старому причалу… Уф! Сразу от сердца отлегло! Вот она, сидит на чугунной тумбе и вытирает глаза подолом платья, в котором, свернувшись, спит белый котенок.

– Что ты сидишь здесь, Катя? Пойдем отсюда. Нечего тебе тут делать у самой воды…

Катька поднимает голову. У нее опухшие, заплаканные глаза, коса вовсе расплелась.

– Игорь, я не хочу в детдом. Я лучше подожду маму, пока ее привезут из больницы.

Привезут? .. Значит, Катька не знает самого страшного. Как ей сказать, что делать?..

Игорь тоскливо оглядывается. Солнце ярко освещает желтые облицовочные плитки, горит в оконных стеклах нового дома… «Мы живем на набережной. Новый дом, квартира семь. Приходи в гости». Игорь тормошит Катю.

– Давай руку! Пошли скорей…

В светлой кухоньке Семен Трофимович пил чай с блюдечка и читал газету, а Глафира стирала.

– Глади-ка, Сёма, кто пришел! Я как раз пирог испекла. – Глафира отряхнула с рук мыльную пену, вытерла их, потянула Катьку к себе. – Опять коса – мочалкой. А где ленточка, что я тебе дала? Да отпусти ты котенка. Здесь не убежит.

Она было принялась кормить Катьку, но Игорь помешал – вытащил в прихожую и горячо зашептал на ухо:

– Понимаешь, у нее мать увезли в больницу.

– Ах ты, господи!

– Это не главное еще. Мать умерла, а Катька ничего не знает. В детдом не хочет. Убежала.

Глафира посмотрела на Игоря ошалело. Потом перекрестилась, вытерла глаза передником.

Когда они вернулись в кухню, Катька сидела на коленях у Семена Трофимовича, и он своими пальцами-граблями старался заплести ей косу,-даже пыхтел от усердия. Котенок, вспрыгнув на стол, лакал из блюдечка остывший чай Семена Трофимовича.

– Разве так заплетают? Дай сюда…

Глафира хотела отобрать Катьку, но Семен Трофимович воспротивился.

– Ну-ну, ты полегче. Чем плохо? – Он горделиво поглядел на заплетенную им косицу, легонько плюнул на кончики пальцев и разгладил свои пышные усы.

Игорь сразу вспомнил усатого домуправа.

– Дядя Семен, мне надо что-то вам сказать. Срочное дело.

– Дело!-гаркнул Семен Трофимович так, что котенок мячиком скатился со стола. – Какие дела в воскресенье? Садитесь чай пить с пирогом.

– Нет, правда, дядя Семен. Дело важное, касается вот ее.

Теперь Семен Трофимович пошел с Игорем в комнату.

– Ну валяй, выкладывай свое дело.

Он слушал сначала невнимательно, потом нахмурился и стал заправлять рубаху в штаны.

– Ах, подлецы! Ах, канальи! Ну, погоди же, чертова перечница, я вам покажу поспешность при ловле блох. Ты вот что: крой в общежитие к Султану Ибрагимовичу. Он – районный депутат, это прямая его функция. А мы пойдем к Катьке домой. Давай адрес…

Игорь пулей вылетел на лестницу. До общежития он бежал, будто брал стометровку на стадионе.

Жансултан брился перед маленьким зеркалом, прислоненным к чайнику. Он кивнул Игорю на свободный табурет и подмигнул веселым черным глазом.

– Здорово, верхолаз. Зачем так дышишь? Что опять случилось?

– Случилось, Султан Ибрагимович! У Катьки умерла мама, а домуправ повесил замок на комнату и хочет отдать ее…

Жансултан обмакнул бритву в никелированный стаканчик.

– Вот у вас всегда так: Катька, домуправ. Какой домуправ и какая Катька?

– Катька Фролова! Из Лериного дома. Да вы его знаете. Помните, когда меня вытаскивали?

Пока Жансултан брился, Игорь успел рассказать ему все, что знал сам, даже больше:

– Этот толстый в пижаме, ясно, плохой человек. Он, по-моему, бьет котенка…

Игорь шагал по улице, стараясь попадать в ногу со своим другом. Теперь все будет хорошо. С Султаном Ибрагимовичем шутки плохи,– вон какие у него тяжелые кулаки. Да еще– и депутат.

Подошли к отделению милиции.

– Подожди меня здесь, верхолаз. Я недолго.

Действительно, не прошло и десяти минут, как Жансултан появился со старшиной милиции. Тот посмотрел на Игоря и сказал:

– Здравствуй, нарушитель. Куда сегодня полезешь?

Они втроем вошли в Лерин дом и еще на лестнице услышали голос Глафиры:

– Как это так, не нужна комната? Она здесь родилась, здесь прописана! Ну и что же, что несовершеннолетняя? Подрастет! Сама знаю, как маяться без угла, нажилась в домработницах предостаточно!

И бас Семена Трофимовича:

– Я тебе покажу, как сироту обижать! Да я тебя самого оставлю без площади!

Милиционер быстро втиснулся между мужчинами.

– Давайте без оскорблений личности, гражданин. Они все же при исполнении.– Он повернулся к домуправу. – А вам я уже говорил; надо вешать замки на чердачные входы. А вы куда вешаете?

Но домуправ не сдавался.

– Я тоже знаю закон, товарищ участковый. Посторонним открывать комнату не имею права. Он кто ей, извиняюсь, отец, что ли?

Семен Трофимович сразу как-то изменился в лице; растерянно тронул усы, поморгал, поглядел на Глафиру. Они пошептались. И вдруг Семен Трофимович загремел:

– Ну да! Я и есть отец, чертова перечница! Отец – и больше ничего и никто!

Все удивленно молчали. В это время с лестницы вошла незнакомая женщина. Вид у нее был строгий, в руке портфель, под мышкой зонтик.

Домуправ ехидно сказал:

– А вот и представитель детдома. Пусть решают, что к чему.

Женщина оглядела всех сердитым взглядом.

– Опять нет девочки? Третий раз прихожу, вовсе избегалась. Где же, наконец, ребенок?

– Ребенок находится там, где ему положено быть. – Семен Трофимович выпрямился, обдернул пиджак и оттопырил правую руку кренделем. Глафира сейчас же просунула туда свою руку и встала рядом. – Спрашиваю, есть такой советский закон, по которому мы с Глафирой Алексеевной можем взять Катерину в дочки? Я тебя выбирал в депутаты, Султан Ибрагимович, с тебя и спрашиваю. Есть?

– Есть, Семен Трофимович. Ай, правильно поступаете, Глафира . Алексеевна.