Текст книги "Беги, хватай, целуй"

Автор книги: Эми Сон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Отлично, – сказал Адам.

В течение следующих двух недель я старалась придумать другие сюжеты, помимо собственной неуверенности, но меня интересовал только этот аспект жизни. Следующая колонка, «Зеленая девушка», была посвящена безудержной ненависти, которую я испытывала каждый раз, когда мы с Адамом ходили на вечеринки, и он общался с другими женщинами. Потом были «Дышащая комната» (о том, как однажды я просила Адама заняться со мной сексом, а он сказал, что совершенно не готов) и «Женщина-призрак» (о моем опасении, что любовник бросит меня ради женщины, обладающей той уверенностью в себе, которой мне так недоставало).

Единственной наградой за ведение хроники моих непрестанных любовных терзаний стало то, что это, в конце концов, вызвало читательские отклики. Тернер переслал адресованные мне письма вроде: «Ариэль, почему ты прилипла к любовнику-новеллисту? Похоже, он неспособен тебя оценить» и «Если тебе нужен парень, который будет с тобой обращаться по-хорошему, можешь рассчитывать на меня». А в разделе «Почта» меня начали жалеть даже закоренелые клеветники:

Ариэль Стейнер могла бы заполучить любого мужика в городе. Для меня остается загадкой: почему она держится за такого безответственного чудаковатого неврастеника, как любовник-новеллист?

Фред Садовски, Уэст-Виллидж

Поначалу я полагал, что Ариэль Стейнер встретила свою половинку. Но теперь думаю по-другому. Ариэль, твой любовник-новеллист – просто растяпа! Он никогда не даст тебе той любви, которую ты ищешь, пока не разберется с матерью. Это обычная вещь у мужчин-евреев. Уж поверь мне, я это знаю. Пусть любовник-новеллист посетит хорошего психотерапевта, а потом возвращается к тебе.

Говард Кессел, Верхний Ист-Сайд

И хотя снова получать письма было здорово, они только усложнили наши отношения с Адамом. Каждую среду, когда очередной читатель выносил свои суждения о наших отношениях, Адам звонил мне на работу и с тревогой спрашивал:

– Ты считаешь, этот мужик прав? Ты действительно ощущаешь недостаток моей любви?

– Ну, вероятно, ты мог бы любить меня на один процент сильнее, – говорила я, а он испускал глубокий вздох и быстро вешал трубку.

Вечером того дня, когда вышла «Женщина-призрак», мы ужинали в ливанском ресторане на Атлантик-авеню. Вдруг Адам сказал:

– Мне надо с тобой поговорить.

– О чем?

– Последнее время я чувствую, что ты слишком ко мне приблизилась. Чтобы быть в своей тарелке, мужчинам необходим элемент погони, а я последнее время был не в состоянии за тобой охотиться. Я хочу, чтобы ты набралась терпения и дождалась, пока я сам к тебе приду. Как в кинофильме «Поле грез»: «Если построишь, то они придут». Я приду. Просто мне надо почувствовать, что, приходя к тебе, я сам делаю выбор. Чтобы именно я тебя упрашивал, а не наоборот. Сегодня я не хочу у тебя ночевать.

– Почему?

– Потому что хочу проснуться в собственной постели и заняться работой над романом.

Странное у него было настроение. До сих пор Адам не имел ничего против того, чтобы ночевать у меня.

– Хорошо, – сказала я. – Тогда я заночую у тебя.

– Боюсь, это не выход. Хочется, чтобы моя квартира была моим пространством, моей берлогой.

– Берлогой? Начитался Джона Грея?[100]100
  Известный американский писатель, выпустивший 15 бестселлеров.


[Закрыть]

– На днях пролистал его книгу в супермаркете – не такая уж и чепуха. Попадаются и весьма мудрые мысли. Мужчине нужно иметь место, которое он мог бы назвать своим.

– Ладно, – вздохнула я. – А как насчет завтра? Останешься ночевать у меня завтра?

И тогда Адам произнес три непереносимых для женщины слова:

– Там видно будет.

– Что с тобой случилось? – спросила я.

– Не знаю.

Но я-то знала. Хотя Адам и не признавался мне в открытую, я знала причину его клаустрофобии: моя колонка. Она постепенно начала его отпугивать. Если бы я не вдалбливала ему в голову, что начинаю бояться, едва ли бы он захотел смыться. Между тем, чтоб я чувствовала, и тем, чтоб он знал о моих чувствах, бреши не было. Еженедельно, называя вещи своими именами, я давала ему понять, что он царь и бог, а когда мужчина знает, что он царь и бог, то в конце концов исчезает. Я не могла позволить Адаму исчезнуть. Он был любовью всей моей жизни, но он не понимал при этом, что и я – любовь всей его жизни. Надо было найти способ привести чаши весов в равновесие.

Я придумала, как это сделать, после того как мы посмотрели одноактные пьесы Сэма Шепарда[101]101
  Современный американский писатель и актер.


[Закрыть] в театре «Паблик». Сэм Шепард занимал второе место в списке моих любимых актеров после Ника Фенстера. Впервые моя страсть к нему вспыхнула, когда я в тринадцать лет посмотрела «Бэби-бум». Как только Диана Китон[102]102
  Известная американская киноактриса, исполнительница главной роли в фильме «Бэби-бум».


[Закрыть] пробудилась в ветеринарном кабинете Шепарда, едва лишь на экране появились его изогнутые брови и ласковые глаза, я поняла, что мне недолго осталось ждать первой менструации.

На втором курсе Брауна на занятиях по драматургии нам задали прочитать «Одуревшего от любви» и другие пьесы Шепарда. Сидя на кровати однажды вечером, я читала «Проклятие голодающего класса», когда вдруг поймала себя на том, что закрыла книгу и пялюсь на обложку с фотографией автора. Ладонью он подпирал подбородок, и казалось, думал: «До чего же ты испорченная девчонка!» Я действительно была испорченной девчонкой. Засунув одну руку себе в брюки, другой я держала книгу, воображая себе, что мы вдвоем с Шепардом занимаемся этим на его ветеринарном столе, вместе с разными сельскохозяйственными животными, а также с голой похотливой Дианой Китон, которая время от времени захаживает в комнату, чтобы примкнуть к нашей сельской оргии.

Поэтому, прочтя о том, что в «Паблик» идут три пьесы Шепарда, я купила нам билеты. Первые две пьесы были очень милыми, но не захватили нас. В антракте мы вышли в фойе, и я прислонилась к колонне, в рассеянности поглаживая Адама по голове. Вдруг он воскликнул, указывая перед собой:

– Вон там Шепард!

Я взглянула в ту сторону, куда указывал его палец. Смотри и примечай: это оказалось правдой. К двери направлялся Сэм Шепард собственной персоной.

– Интересно, он что, уходит? – сказал Адам.

– Вероятно, просто вышел покурить. Шепард ведь курит, – вздохнула я.

Я угадала. Нам было видно через стекло, как знаменитость прикуривает сигарету. Он стоял слева от вращающейся двери, прислонившись к стене «Паблик» – высокий и напряженный, – выпуская изо рта кольца дыма.

– Может, нам подойти к нему? – предложил Адам.

– Не знаю, – сказала я.

– Вряд ли я смогу с ним заговорить. Что я ему скажу?

– Не знаю, но я, пожалуй, подойду.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

По правде говоря, я этого не хотела. Адам мог быть любовью всей моей жизни, но в тот момент я намеревалась пофлиртовать с живой иконой. И мне не хотелось, чтобы меня сопровождал мой бойфренд.

– Решай сам, – сказала я, выходя через вращающуюся дверь. Вечер был холодным, а на мне была лишь тонкая футболка, поэтому мои соски сразу же затвердели. Я повернулась к Шепарду, чтобы тот увидел, какие они твердые, и сделала несколько шагов влево, исчезая из поля зрения Адама. Я хотела, чтобы Адам видел, как Шепард мне улыбается, но нельзя было, чтобы он увидел, что такое я делаю, отчего тот улыбается.

– Привет! – сказала я.

– Привет! – ответил Шепард.

– Ну и как вам?

– Вы о чем?

Он затянулся «Мальборо», засунув под мышку свободную руку. Почему-то я всегда знала, что Шепард из тех, кто курит эти сигареты. Пальцы его так крепко сжимали сигарету, что фильтр расплющился. Я заметила, что у него красивая голова с ухоженными волосами – мягкими, каштановыми. Впалые щеки и кривые передние зубы. У меня просто слюнки потекли.

– Что вы думаете о пьесах? – спросила я.

– А что думаете вы?

– Гм, вторая мне понравилась больше первой.

– Почему?

Господи, ну и тоска! Я не собиралась критиковать спектакль. Я мечтала рассказать кумиру о своей ветеринарной фантазии. Хотела спросить его: каково это – отправиться на гастроли с ревю «Раскаты грома»? Хотела сказать, что «Девушка из Браунсвилл» – одна из моих самых любимых песен. Я хотела рассказать Шепарду, что несколько лет тому назад смотрела по телевидению фильм, где главные роли исполняли он и одна французская шлюшка по имени Джули Делпи. Они там закрутили пылкий роман, не зная, что они – отец и дочь, а я мастурбировала во время любовных сцен, воображая себя, его давно потерянной, дочерью-любовницей. Все это я хотела ему рассказать.

– Почему? – повторила я. – Потому, полагаю, что первая чуть более статичная, более примитивная. – Наступила очередная пауза. Он стряхнул пепел с сигареты. – Вы живете в Нью-Йорке? – спросила я.

– Нет.

– А где?

– На Среднем Западе.

Без сомнения, Шепард был озабочен сохранением своей анонимности. Для него было важно не раскрыть свое местопребывание, ведь я могла оказаться психопаткой, вынашивающей тайный план выследить его, Джессику Ланж и их детей в причудливом ремейке «Мыса страха».

Повернулась вращающаяся дверь. Вошел Адам, держа в руке чашечку кофе.

– Это мой бойфренд, – сказала я.

Я вполне отдавала себе отчет в том, как именно звучит в моих устах слово «бойфренд».

– Спасибо вам за ваши пьесы, – сказал Адам. Уф! Я понимала, что и сама не блещу особым остроумием, но подобный банальный комплимент сразил меня наповал, – это последнее, что хотел бы услышать крутой экс-ковбой вроде Шепарда. Затем Адам сделал еще несколько скучных замечаний по поводу одноактных пьес, после чего наступила пауза. И мне предстояло заполнить эту паузу! Если Шепард от нас устанет, он вернется в зал, и мое общение с главным бунтовщиком семидесятых и номером четыре в моем списке самых сексуальных ныне здравствующих мужчин (после Джонни Деппа, Фреда Уорда и Эда Харриса) окончится на унылой ноте. Приходилось сочинять на ходу.

– У вас есть татуировка? – спросила я.

– Да.

– Где?

Шепард не ответил. Лишь посмотрел на меня насмешливо и немного смущенно. Я понимала, что переступила черту. Вторглась в область личного. И теперь я тонула, хотя и стояла на суше.

Мне на помощь бросился Адам.

– Моя подруга интересуется, потому что я рассказывал ей, как однажды был в гостях у Элейн[103]103
  Имеется в виду Элейн Мэй, комедийная писательница, актриса и режиссер.


[Закрыть] и встретил там вас. Тогда я позвонил одному своему другу вашему почитателю, и сказал: «Здесь Сэм Шепард!» А пока я говорил по телефону, заметил у вас на левой руке точно такую же татуировку, как у этого друга – полумесяц. Вот я ему и говорю: «Ты не поверишь! У него такая же татуировка на руке, как у тебя!» А друг мне в ответ: «С чего это ты взял, старина, что у меня вообще есть татуировка?»

Мы оба с воодушевлением взглянули на Шепарда, ожидая его реакции. Он улыбнулся без особого энтузиазма и легким ударом отбросил в снег то, что осталось от сигареты. Он отбросил окурок щелчком, как делал это всегда, с тех пор как научился ходить.

– Что ж, приятно было поболтать, – сказал Шепард и, не вынимая из-под мышки левую руку, ушел через вращающуюся дверь.

Мы с Адамом переглянулись.

– Думаю, мы себя вели правильно, – сказал он. – Кажется, ему понравилась история про татуировку.

– А мне кажется, он посчитал ее глупой. Зачем ты вышел на улицу?

– Понимаешь, я представил себе, как ты с ним разговариваешь, и подумал: «Не могу упустить такую возможность», поэтому и вышел. Понимаю, ты, наверное, хотела побыть с ним наедине. Извини.

– Да ладно.

Третья одноактная пьеса, «Акция», оказалась просто потрясной. Шепард был в своей стихии: живой, неистовый и страстный. Адаму тоже очень понравилось, потому что оба актера были бритоголовыми. Выходя из театра, мы увидели в вестибюле Шепарда. Он с улыбкой произнес:

– Ну и как вам?

– Великолепно! – завопила я.

– Это было нечто! – добавил Адам.

– Что ж, спасибо, что пришли, – произнес Шепард вполголоса, растягивая слова.

Той ночью у нас с Адамом был самый лучший секс за все время нашего знакомства. Мы начали с позы «мужчина сверху», и я держала руку на клиторе, а потом он перевернул меня и дрючил, пока я не кончила. Я все время думала о Шепарде, поэтому мой оргазм получился долгим и интенсивным.

На следующее утро, после ухода Адама, я принялась за колонку. Та часть, где описывается наша встреча с Шепардом, далась мне легко: однако, дойдя до места, где мы с Адамом оказались в постели, я зашла в тупик. Вдруг, он огорчится, если узнает, что я думала о Шепарде? Может, лучше опустить эту часть. Но потом меня осенило, что, включив ее в статью, я поступлю гораздо мудрее. Прочитав колонку, Адам изойдет ревностью! Он станет презирать Шепарда, но в то же время поймет, как сильно меня любит!

Когда любовник-новеллист провел тыльной стороной ладони по моим соскам, я представила себе, что они – окурки двух «Мальборо», зажатые между грубыми, мозолистыми пальцами Шепарда. Пока мы возились под одеялом, в моей голове разыгрывались такие сцены: я прохожу через вращающиеся двери; Шепард, бросив на меня один-единственный взгляд, поднимает меня, несет к стене, стягивает штаны и проворно, с силой загоняет в меня свой среднезападный член, прямо там, на Лафайет-стрит. Любовник-новеллист перевернул меня на живот и принялся трахать, а Шепард в моих фантазиях валил меня на снег. Любовник-новеллист уже в который раз финиширует на всех парах, а Шепард впивается зубами в мой рот. Я испустила вопль. Любовник-новеллист застонал, и я нежно и легко выдавила его из себя.

В понедельник вечером Тернер прислал мне сообщение по электронной почте: «Хорошая колонка, детка», а Коринна наговорила на автоответчик, что, по ее мнению, это лучшая колонка за последние несколько недель. Возможно, то, что полезно для моей любовной связи, полезно также и для карьеры.

В день выхода газеты мне на работу позвонил Адам.

– Привет, – сухо произнесла я.

– Хотел сказать только, что колонка на этой неделе получилась классная.

Ручаюсь, он хотел поумничать. Не хотел показать, что я заставила его ревновать. В эту игру можно было играть и вдвоем.

– Спасибо, – сказала я.

– Ты очень здорово ухватила суть Шепарда.

– Старалась.

– И тот эпизод в конце, когда ты фантазируешь на его счет, лежа в постели со мной…

– Да, что ты об этом думаешь?

– Смешно. Невероятно смешно.

– Смешно?!

– О господи, я чуть не лопнул от смеха! Читал за обедом и едва не подавился, так было забавно.

– Ты считаешь, это забавно?

– А разве ты не к этому стремилась?

– В общем, да, но…

– Поверь мне, Ариэль, ты талантливая юмористка, не хуже Элейн Мэй.

– Я рада, что ты нашел это забавным, – медленно произнесла я, – но вообще-то – это правда.

– Знаю! Вот потому-то и получилось так смешно.

– Так тебя не обижает, что я…

– Вовсе нет! По правде говоря, я в ту ночь тоже мечтал о другой.

– Серьезно?

– Угу, – промямлил он.

– И о ком же ты мечтал?

– О Джессике Ланж.

Я с силой двинула трубкой себя по черепушке в надежде, что помру от тромба. Мой план не только сработал с точностью до наоборот, но теперь я каждый раз во время секса буду думать: а не мечтает ли Адам о Джессике? Невозможно поверить в его всепрощение. Невозможно поверить в то, что его так трудно вывести из себя. Пора повышать ставки.

На следующий день я получила сообщение от Джейсона Левина, того самого члена МСО и противника моногамии. «Последние несколько лет я занимался профсоюзными делами в Чикаго, – сообщал он, – но недавно получил место учителя в Южном Бронксе и несколько недель назад переехал в Парк-Слоуп. С огромным удовольствием читаю твою колонку. Нельзя ли нам встретиться и выпить, может, сегодня вечером, если ты свободна?» Я сразу же перезвонила Джейсону, и мы договорились встретиться в корейском баре на Первой авеню.

– Хорошо выглядишь, – сказал он, войдя в бар.

– Спасибо, – ответила я. – Ты тоже.

Но я лукавила. Джейсон оказался меньше ростом, чем я думала, и выглядел каким-то изможденным. В глазах его читались некоторое отчаяние и безрассудство.

– Ты кажешься более зрелой. Более взрослой.

– Так моногамия влияет на девушку.

– Кто все-таки этот любовник-новеллист?

– Его зовут Адам. Он писатель. А как ты? Встречаешься с кем-нибудь?

– Моя девушка бросила меня два месяца тому назад. Мы были вместе полтора года.

Вот в чем причина горестного взгляда. Не привыкшие к холостяцкой жизни мужчины всегда выглядят контуженными, когда снова возвращаются в седло.

– Мне очень жаль, – сказала я.

– Ничего. Сколько времени вы встречаетесь с Адамом?

– Несколько месяцев.

– И ты счастлива?

– О господи, да! Я влюблена в него по уши. Он действительно знает, как правильно обращаться с женщиной. Он меня уважает. Он сильно выигрывает по сравнению со всеми придурками, с которыми я встречалась раньше.

– Это камешек в мой огород?

– Ты говорил, что не признаешь моногамию, а все дело было в том, что ты просто не мог влюбиться в меня. Если бы ты это понял, то бросил бы меня уже через неделю, вместо того чтобы дурить мне голову, воображая, что между нами что-то есть.

– Мне жаль, – сказал Джейсон. – Я не хотел тебя обидеть. Просто запутался – сам не знал, что делаю. – Он придвинулся поближе. – У тебя такие красивые глаза, Ариэль. Никогда раньше этого не замечал.

– Ты много чего во мне не замечал, – сказала я.

– Это точно, – согласился он. – Так ты вправду влюблена в этого парня, а?

– Ага. По уши. А почему ты спрашиваешь?

– Так, из любопытства.

Следующие полтора часа мы болтали о всяких пустяках. И хотя в его обществе мне было приятно, я поняла, что Джейсон вовсе не такой уж одаренный, каким я его считала. Будучи умным, он умел четко выражать свои мысли и по-прежнему обладал каким-то скромным харизматическим обаянием, но уже не казался мне таким же дерзким и блестящим, как раньше. Джейсон производил впечатление умеренно интеллигентного, более или менее привлекательного холостяка.

Когда мы покончили с выпивкой, он проводил меня до Второй авеню, где можно поймать такси до центра.

– Приятно было встретиться, – сказал Джейсон. – Надо бы еще как-нибудь увидеться.

– Давай, – откликнулась я.

На прощание мы обменялись поцелуями в щеку, и я отправилась домой.

Едва придя к себе, я набрала на компьютере колонку о нашей встрече. Концовка у рассказа получилась такой:

Мы стояли на углу Второй и Седьмой авеню, глядя друг на друга. Мимо проносились такси, но я даже не пыталась их остановить. Алкоголь заставил меня по-иному взглянуть на Мейсона. Я уже не боготворила его, как это было когда-то. Мне он просто нравился. Сойдя с пьедестала, Мейсон стал гораздо более привлекательным. Интересно было бы узнать, каково это: снова быть с ним, но теперь уже на равной ноге.

– Приятно было увидеться, Ариэль, – сказал он, наклонившись ко мне и клюнув в щеку.

– Мне тоже, – ответила я. Я повернулась, чтобы поймать такси, но он положил руку мне на плечо, развернул и поцеловал в губы. Я сжала губы, но Мейсон притянул меня ближе; губы мои раскрылись, и я почувствовала прикосновение его требовательного языка. Это было так здорово, что у меня просто голова закружилась. Поцелуй оказался так хорош, что мне захотелось еще. Но я не могла себе этого позволить. Моим любовником был новеллист, и я точно знала, что пожалею о своем легкомыслии, как только все закончится. Поцелуй был достаточно весом, чтобы лечь спать без угрызений совести, и достаточно незначителен, чтобы посчитать его изменой.

– Думаю, мне пора домой, – наконец сказала я.

Мейсон кивнул. Садясь в такси, я обдумывала, рассказывать ли о поцелуе любовнику-новеллисту или нет. Первым моим побуждением было не говорить, но как вы сами видите, я передумала.

Едва закончив статью, я перекинула ее в электронную почту для Тернера. Запустив мышью команду «отослать», я ощутила огромный прилив адреналина, отчего у меня сразу же закружилась голова. Весь остаток недели я потела и мучилась запорами. Крыса выходила из своего кабинета и по нескольку раз просила меня сделать копию, прежде чем до меня доходил смысл ее слов. За обедом Сара заводила свои истории про Рика, а я слабо кивала, делая вид, что слушаю.

В среду мы с Сарой пошли в «Метлайф-билдинг», прихватив с собой газеты. На иллюстрации я взасос целовала парня, у которого здорово встало. Над моей головой было изображено облачко с любовником-новеллистом, и вокруг него витали вопросительные знаки.

– Это правда? – спросила Сара, кончив читать.

– А как ты считаешь?

– Думаю, нет.

– Угадала.

– Зачем ты это делаешь? – Я рассказала подруге о своем плане уравновешивания весов страсти. Мрачно покачав головой, она сказала: – А что, если он тебя бросит?

– Вряд ли Адам бросит меня из-за поцелуя.

– Но ведь даже если он останется с тобой и привяжется к тебе еще больше, ты сама будешь знать, что единственная тому причина – ложь. Разве ж это победа?

Весь остаток дня я старалась не думать о ее словах, то и дело проверяя автоответчик – не оставил ли Адам сообщения? Единственное сообщение пришло от Джейсона: «Колонка мне понравилась, Ариэль. Меня слегка удивил поворот событий в твоей истории, но, должен признаться, такое извращение фактов мне льстит. Позвони мне как-нибудь».

В тот вечер мы с Адамом договорились встретиться в «Суэн», вегетарианском ресторане на Тринадцатой улице. Когда я вошла и увидела его, он показался мне немного бледным, хотя у него вообще такая кожа. Поцеловав его в щеку, я села напротив.

– Я много думал в последнее время, – начал Адам.

– О чем? – спросила я с заметной дрожью в голосе.

– Думаю, ты знаешь.

– Угу. Думаю, что знаю.

– Я давно собирался кое-что тебе сказать. И вот, прочтя твою колонку, наконец решился.

Очень странная прелюдия.

– В чем дело?

– Я тоже целовался с другой.

– Что?

– Это случилось примерно через две недели после того, как мы начали встречаться. Помнишь тот вечер, когда я сказал, что хочу остаться дома и посмотреть бейсбол?

– Ага.

– Так вот, никакой бейсбол я не смотрел. Я поужинал с Лорой, и она пригласила меня к себе. Мы увлеклись, разговаривая о прежних временах, и потом начали целоваться. Это нас здорово завело, и Лора попросила меня остаться, но я понимал, что это нехорошо, и ушел. Ты на меня сердишься?

Слово «сердиться» отнюдь не выражало нахлынувшие на меня чувства. Гораздо больше подошло бы «замыслить самоубийство». Мне захотелось схватить нож для масла и вонзить его себе прямо в сердце. Адам положил меня на обе лопатки. Я не могла сказать ему, до чего мне на самом деле больно, потому что на бумаге у нас все было тихо-мирно. И я не могла признаться ему в том, что мой поцелуй – это выдумка, потому что тогда мне пришлось бы раскрыть свой тайный замысел.

– Да… наверное, я немного рассержена, – осторожно произнесла я.

– Имеешь полное право, – сказал Адам, похлопывая меня по руке.

– А ты на меня сердишься? – с надеждой спросила я.

– Нет. На самом деле я испытываю невероятное облегчение. То, что мы оба ошибались, очень утешает. Господи, я так голоден. – Он раскрыл меню. – Я здорово нагулял себе сегодня аппетит. Начну, пожалуй, с мисо, а потом закажу рисовую лапшу с карри. А тебе что заказать?

Мне хотелось сползти на пол и свернуться там в позе эмбриона. Все это походило на какую-то немыслимую пародию, и лекарство существовало только одно. Мне надо его обставить. Состряпать такую неправдоподобную историю об измене, чтобы не оставалось никаких шансов, что он совершит то же самое. К примеру, я могла бы написать, что трахалась одновременно с двумя мужчинами. Но тогда Адам наверняка меня бросит. Еще у него был соперник, некий успешный молодой романист, о котором Адам всегда отзывался с пренебрежением, – я могла бы написать, что с ним трахалась. Правда, Адам довольно хорошо знал этого мужика, он мог бы допросить того и выяснить, что это неправда. Моя история об измене должна быть правдоподобной и одновременно пикантной. Мне предстояло подвести Адама к грани безумия. Это единственный способ заставить его ответить на мою любовь любовью.