Текст книги "Сийм-Силач"

Автор книги: Эмэ Бээкман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Эмэ Артуровна Бээкман
Сийм-Силач

ОБ АВТОРЕ ЭТОЙ КНИГИ И СИЙМЕ-СИЛАЧЕ

Все мы с детства привыкли считать, что испокон веков сказки сказывают седые как лунь дедушки и бабушки. Каково же было мое изумление, когда я узнала, что сказку о приключениях Сийма-Силача написала Эмэ Бээкман, совсем еще молодая писательница. Но стоило прочитать несколько страниц, и я поняла: как сама Эмэ Бээкман не похожа на традиционную сказочницу, так и ее сказка не схожа с теми, что нам рассказывали наши бабушки.

Да и сам Сийм-Силач, разве он на одно лицо с Иваном-царевичем или Иванушкой-дурачком? Но сравните, подумайте, быть может, вы и найдете между ними нечто общее. И уж во всяком случае у Сийма есть много общих черт с героями эстонского народного эпоса «Калевипоэг» и сказаний о богатырях. Правда, в отличие от героев фольклора, Сийм со своими подвигами вызывает улыбку.

В прихотливой сказке Э. Бээкман действие развертывается и в сказочной обстановке – у царя Сморчка, и в современном эстонском поселке, и в городском цирке. Сказочно сильный великан Сийм шьет великанскую обувку на заказ совсем не у волшебников, а на обувной фабрике.

Как и положено в настоящей сказке, в книге Э. Бээкман реальное, приметы быта наших дней забавно переплетаются с фантастическим, волшебным, сказочным, были – с небылицами.

Какие только истории не приключаются с этим Сиймом! Не сомневаюсь, что вы будете смеяться вместе с Сиймом, а то и над ним, а порой огорчаться и даже сердиться на Сийма. Сердиться не как на врага, а как на друга, который оплошал, не справился с доверенным ему делом или подвел вас. А почему? Да потому что Сийм-Силач существо доброе, а если что у него получается плохо, так это не по злому умыслу. Беда в том, что Сийм слишком надеется на свою силушку. Не знал он пословицы, которая гласит: «Голова без ума все равно, что фонарь без свечи».

Пословицами, поговорками – мудрыми, точными, где в нескольких словах сконцентрирован многовековой народный опыт, – щедро расцвечена вся сказка.

«Создавая эту книгу, – пишет Э. Бээкман, – я во многом отталкивалась от народной мудрости…»

До того как начать писать книги, Эмэ Бээкман несколько лет работала кинооператором на студии «Таллинфильм» (этой трудной профессии она обучалась во Всесоюзном Государственном институте кинематографии) и написала вместе с В. Бээкманом киносценарий «Парни одной деревни».

С 1963 года, когда вышла из печати первая книга Эмэ Бээкман, писательница создала еще десять книг.

Не так легко назвать имя другого писателя, который дарит читателям каждый год по книге. И трудно найти автора, произведения которого так отличались бы одно от другого, как они отличаются у Э. Бээкман: содержанием, описываемым временем, композиционно, стилистически. На манере ее письма отразилась и работа в кино. Э. Бээкман пишет кратко, образно, она умеет ценить слово, детали. Назову лишь книги, уже опубликованные на русском языке: «Маленькие люди», «Колодезное зеркало», «Стая белых ворон», «Глухие бубенцы», «Час равноденствия». О чем они? О недавнем прошлом и о своих современниках, произведения реалистические и полные фантазии.

Но есть у писательницы главная мысль, главная цель, к которой она неизменно стремится: это страстное желание, чтобы человек становился лучше, умнее, добрее, духовно богаче, совершеннее.

Поэтому так сильно звучит в творчестве Э. Бээкман сатирическое начало. Во многих своих произведениях она разоблачает духовное мещанство тех, кого именует «мелкими людьми». Ее насмешка, ирония становится тем острее, чем больше заслуживает того отрицательный персонаж.

И в сказке о Сийме-Силаче вы увидите не одни только забавные истории о невероятных похождениях незадачливого героя-силача. Рядом с Сиймом живут незлобивая и щедрая душой Смышленая Трийну, трудолюбивая серьезная Киллу, добрый и чуточку смешной грибной царь Сморчок и немало других, кто всегда готов прийти Сийму на помощь. «Сийм изменяется к лучшему настолько, насколько способен усвоить то, чему его учат и люди, и жизнь», – говорит писательница.

Она высмеивает легкомыслие и упрямство, зазнайство, лень, эгоизм и советует внимательнее присматриваться к людям, чтобы за плохим уметь разглядеть хорошее и помочь этому хорошему победить.

Вот и Сийм к концу своих странствий становится другим. Жизнь учит его уважать труд, хранить любовь к отчему дому, учит доброте и верности. Эти высокие нравственные ценности утверждает сказка «Сийм-Силач».

В. РУБЕР.

СИЙМ-РАБОТЯГА

У здоровенного Сийма-Силача длиннющие руки-ноги и загривок как у быка. Приподнимется на цыпочки – запросто через слуховое окно на сеновал заглянет. А коли встанет посреди ручья и руки раскинет -малыши по его рукам и плечам, как по мостику, с одного берега на другой перемахнут, даже ног не замочат.

Таких громадных башмаков, какие нужны Сийму-Силачу, днем с огнем не только в лавке, в поселковом кооперативе не сыщешь. Потому-то каждую весну Сийм и отправляется в город на обувную фабрику. Мастера снимают с него мерку, переворошив весь склад, выбирают самые большие сыромятные кожи и шьют Сийму обувку по ноге.

И то ли ненароком, то ли потехи ради, но всякий раз сапожники шьют Сийму. башмаки не простые, а озорные, которые упрямо отказываются шагать по проторенной дороге и каждую весну уводят богатыря в новые края.

Ну, да ладно, у председателя колхоза даже уши от радости заулыбались, когда весной Сийм-великан вышел из ельника и явился к нему в контору просить пристанища и работы. Председатель-то думал: по великану силища, и послал Сийма в ремонтную мастерскую помогать кузнецам. А так как в деревне один дом пустовал, Сийм сразу получил жилье и ключи от него.

Сийм-Силач не стал даже отдыхать с дороги. Молот в руки– и за дело. Как хватил по раскаленному железу, глядь – толстый брус расплющился в лепешку на полкузницы. Возмутились люди, что Сийм такую хорошую заготовку запорол. А он только рукой махнул.

– Э-эх, так это молот у вас никудышный!-говорит. И с размаху швырнул его за дверь кузницы.

Ну, да ладно, приставил председатель Сийма к другому делу. Дал ему молот побольше и велел валуны дробить – камень для фундамента нужен. Сийм охотно согласился и тотчас взялся за дело. А силищи у него хоть отбавляй. Хвать молотом – валун на мелкие куски разлетелся.

Вечером пришел председатель поглядеть, как подвигается работа, и увидел на краю поля вместо груды гранита кучу щебенки. Ох и бранил же он Сийма за то, что тот хороший деловой камень загубил! Теперь только и осталось прислать самосвал да вывезти щебень на дорогу, рытвины засыпать.

Сийм знай себе слушает да молотом этак легонько поигрывает.

– Э-эх, так это молот ваш никуда не годится!-говорит.

Сжал его покрепче, покрутил, размахнулся и швырнул через поле в реку. Воздух засвистел, река от испуга взвилась на дыбы и окатила сверху донизу ольху, что на берегу росла.

После этого случая Сийм-Силач за лето еще много работ перебрал. Долотом и пилой, топором и киркой орудовал.

Многие инструменты побывали у него в руках, да прок-то какой! Так все и побросал. Пробовал поработать лопатой, но и она тут же сломалась у него в руках. Да что там о деревянных черенках говорить, если даже лом Сийму не по руке пришелся.

Ну, да ладно, покачали люди головами и рассудили так: у Сийма сила – уму могила.

Пришла осень, и великан решил: раз он летом вволю потрудился, пора всласть отдохнуть. Забрался он в тот самый дом, который председатель ему под жилье отвел, и завалился спать.

Всю зиму снег валом валил, но Сийм про то знать не знал, ведать не ведал, потому что спал богатырским сном под собственный громкий храп. Проснулся он от страшного треска над головой. Это крыша вместе со снегом на него обвалилась. Не очень-то приятно спать, когда снег на шее тает да вода за шиворот течет. Сийм кряхтя сел и подумал, что надо бы подпорки поставить, тогда и до весны дотянуть можно. Поглядел-поглядел вокруг, но ни одного нужного инструмента под рукой не оказалось. Вспомнил он, как один за другим швырял их – какой в лес, какой в реку, какой в поле. Разве их теперь под снегом сыщешь!

«Э-эх, – подумал Сийм, – ничего-то тут нет, ни надежного инструмента, ни крепкого дома!»

Повернулся на бок, натянул шубу на голову и опять захрапел.

В том году зима долго лютовала, снег падал и падал и намел над Сиймом большой сугроб.

Ну, да ладно, придет весна, растопит снег, Сийм проснется, встанет и пойдет в город к мастерам-сапожникам заказывать новую обувку. Прошлогодняя-то в летних трудах да хлопотах совсем износилась. А новые чеботы найдут и новую дорогу.

СИЙМ В ЧТОХОЧУЙСКЕ

Случилось так, что этой весной Сийм-Силач не успел вовремя заказать обувь. И сапожники израсходовали всю кожу. Долго скребли они в затылках, когда Сийм явился к ним с заказом. Но, конечно, в беде его не оставили. Пошарили по углам, переворошили все на полках и нашли кусок светлой кожи да обрезок темной.

Так и получилось, что когда великан вышел с фабрики, на одной ноге у него красовался желтый башмак, а на другой синяя сандалия.

Желтому башмаку было все равно куда топать, но синяя сандалия елозила на ноге и тащила Сийма к развилке. Там стрелка указывала на дорогу, ведущую в сторону Чтохочуйска.

Сийм растерялся было, но внезапно в груди у него вспыхнула жажда дальних странствий, и пошел он мерить землю.

Синяя сандалия, задрав нос, как еж, знай себе бежала впереди, а желтый ботинок покорно плелся следом. В лесу Сийм сломал две молодые елочки – руки подпирать. Не обязательно же человеку самом тащить собственные пудовые кулачищи!

Не с бухты-барахты послушался Сийм прыткой, синей сандалии.

О Чтохочуйске он еще прошлым летом наслышался от Куття-комбайнера. Того самого Куття, который, выдув полное ведро браги, покатил на своем железном коне на картофельное поле ботву косить.

Кутть-комбайнер расхваливал Чтохочуйск, как самое что ни на есть распрекрасное место. По его словам, там живут, как кому хочется, поступают как заблагорассудится. Нет там тебе никакого указчика.

Дорога в Чтохочуйск была вся в ухабах, пыль над ней столбом стояла. К тому же солнце палило нещадно, и Сийм выпил до дна придорожный пруд. Утки, плававшие в пруду, зашлепали по тине и с грязными брюшками вылезли на прибрежный лужок.

Ничего, перебьются, подумал Сийм, найдут себе новую лужу.

Ну, да ладно. Оперся он снова ручищами о еловые посошки и зашагал дальше, к прекрасному Чтохочуйску.

Вспомнил Сийм, пока шел, каким тяжелым трудом до сих пор занимался, и стало ему себя жалко. Чего он только ни делал! И лопатой лопатил, и молотом молотил, и всякими другими орудиями орудовал, да все они ему не по руке пришлись. Все его благие намерения на нет сводили. Вот дали бы ему в руки хороший инструмент, он один всю землю возделал бы и застроил. А так дома, которые он складывал, того гляди, обрушатся, потому, конечно, что мастерки попадались негодные, а ватерпасы кривые. Иной раз, бывало, так разойдется Сийм-Силач, что сгоряча вообще забудет сложить фундамент, и ставит стену прямо на песке. Или вот история с лодкой, на дне которой вода скопилась. Вместо того чтобы воду вычерпать, взял он лом да пробил днище: пускай, мол, она сама обратно в реку вытечет. Утопил хорошую посудину.

Так, вспоминая, не заметил Сийм, как дошел до Чтохочуйска.

Все здесь было, как и должно быть в порядочном городе: широкие улицы и большие дома. А что стояли эти дома облупившиеся и неопрятные, тому Сийм нисколько не удивился. Значит, не нашелся в городе человек, которому охота кистью махать.

Сийм и сам не очень-то умел малярничать: тоже удовольствие – карабкаться на леса, того гляди, лицо и руки краской вымажешь.

Увидев на широкой улице трамвай, Сийм решил, что хватит ходить пешком. Ноги у него гудели от усталости. Да и сколько можно трепать желтый ботинок и синюю сандалию? Найдется ли у сапожников весной подходящий материал? Что если летом оводы шкуру на скотине продырявят, – глядишь, вся обувь в том году будет дырявая.

Трамвай был битком набит, но с места не двигался. Высунулся Сийм в окно: путь свободен.

Ну, не беда, вылез он из вагона поглядеть, что же случилось.

Смотрел, смотрел, наконец, увидел: вагоновожатый растянулся на крыше трамвая и солнцу то один, то другой бок подставляет. Сийм уж и рот раскрыл – сказать ему все что следует, да вовремя вспомнил: не в обыкновенном же он городе, а в Чтохочуйске. Здесь у каждого свой норов. Делать нечего, проглотил Сийм недобрые слова, которые на языке вертелись, и потопал дальше пешком.

Идет Сийм по городу и то на кучи камней, то на горы земли натыкается. Догадался он, что кому-то из горожан вздумалось выкопать канавы, но до конца дело довести было лень, а засыпать ямы и подавно никто не стал.

Наконец очутился Сийм на великолепном бульваре. Он даже рот разинул от удивления – никогда ему еще не случалось видеть такой нарядной и пестрой толпы.

Мимо как раз шла маленькая девочка и вела на поводке поросенка. Несмотря на жару, хрюшка была в жилетке из зеленого сукна, а на пятачке у нее красовался намордник, как у собаки.

Не успела девочка скрыться из виду, как внимание Сийма привлекли женщины в больших желтых шлемах. Когда они подошли поближе, оказалось, что это вовсе не шлемы, а половинки выдолбленных тыкв – самые модные шляпы в Чтохочуйске.

Прохожие то и дело толкали Сийма, благоговейно глазевшего на бурлящую вокруг него жизнь. Где еще увидишь, как мальчишки качаются на выставленных в витринах люстрах, а девочки шныряют между роялями и танцуют на клавишах.

Грудь Сийма переполнилась неизъяснимой радостью. Великан решил немедленно проверить, может ли и он в Чтохочуйске делать все, что взбредет в голову.

Глянул по сторонам и увидел тяжелую дубовую дверь. Она так и звала, так и манила его. Желтый башмак поднялся, размахнулся и что было сил обрушился на нее. Дверь разлетелась в щепки. Сийм испуганно оглянулся, но не увидел ни одного недовольного лица. А трое парней весело смеялись, сидя на ветвях кряжистого каштана и наблюдая, как Сийм вытаскивал из-под обломков двери свой желтый башмак.

Первая попытка удалась.

Ну, да ладно, Сийм просто охмелел от безграничной радости. Он чуть было не захлопал в ладоши, как ребенок, да мешали смолистые еловые посохи, прилипшие к ладоням.

Одна-единственная забота не давала ему теперь покоя: как бы веселее и приятнее провести время. Ломать двери ему надоело: они же не сопротивляются – сразу разлетаются в щепки. Но с этой заботой можно было еще повременить. Сначала следовало попариться в бане и смыть с себя дорожную усталость.

Долго искать баню ему не пришлось.

Она оказалась тут же, на углу, сразу за высокой лестницей, с которой какая-то веселая старушка скатывала, как мячики, вилки прошлогодней капусты.

Кочны с глухим стуком прыгали по ступенькам. На тротуаре и на мостовой их набралась уже целая куча.

Ну, да ладно, вошел Сийм в баню, разделся и стал мыться.

Из двух кранов с шумом лилась горячая и холодная вода, а из третьего струился даже желтый лимонад. Сийм так густо намылился, что стал похож на статую из белой пены, а из ушей и из носа у него полезли мыльные пузыри. Мыло попало в глаза.

Кое-как отфыркавшись, ощупью взял он шайку – хотел налить воды и ополоснуться. Открыл кран с холодной водой, чтобы плеснуть в лицо. Но из крана даже не капнуло – ни из первого, ни из второго, ни из третьего, того самого – лимонадного.

Ясное дело, баня-то находилась в Чтохочуйске, здесь ничему дивиться не следовало.

Стал Сийм вслепую пробираться в предбанник. Как привидение, весь в мыльной пене, с трудом нащупывал он стены и отыскивал дверные ручки. Пока добрался до своей одежды, мыло чуть глаза не выело. С грехом пополам обтерся Сийм рубашкой и штанами. Но благодушия не потерял, хотя кожа у него зудела.

От банных своих трудов Сийм так проголодался, что в животе заурчало. Навострил он носок своей синей сандалии в сторону столовой, и желтый ботинок покорно заковылял следом.

В столовой Сийма тоже поджидали чудеса.

Такого занятного места он в жизни не видывал. Столы стояли там вверх тормашками, стулья высились посреди зала башней. Чтобы достать стул, надо было карабкаться под самый потолок.

Сийм перевернул стол, поставил его как следует на ножки и стал ждать.

Но официантки так и не появились. Кое-кто из посетителей – наверно, это были коренные жители Чтохочуйска – сами шли на кухню и возвращались в зал, засовывая что-то из горсти в рот.

Сийм решил тоже заглянуть на кухню. Взял и он полную пригоршню, откуда другие брали. Да ничего, кроме изюма, там не оказалось.

Уплетая сладкие сухие ягоды, Сийм невольно вспомнил прошлогодний праздник в колхозе. На стол тогда подавали копченую оленину, свиной студень, душистый хлеб.

Но, видно, никто здесь не хотел жариться у плиты, чтобы готовить еду для незнакомых людей.

И тут Сийму в голову пришла прекрасная мысль: перейти на саморуководство.

Только Сийм подумал об этом, как синяя сандалия сорвалась с места и помчалась вперед, да так быстро, что желтый башмак едва поспевал за ней.

Здание, куда победоносно вошел Сийм, было электростанцией.

На всех стенах здесь висели щиты с множеством рубильников.

Рубильники можно было двигать вниз и вверх и таким образом по своему усмотрению управлять освещением всего города.

Наступил вечер, а вместе с ним и самое подходящее время для опытов.

Включил Сийм первый попавшийся рубильник и выглянул в окно.

На улицах вспыхнули фонари. Но цепочки огней были какие-то неровные. Должно быть, оттого, что мальчишки поразбивали много ламп. Впрочем, света хватало и так: солнце еще не село и небо пылало, будто целая сотня электростанций освещала его.

Включил Сийм второй рубильник, из окнах квартир замерцали голубые экраны.

Не беда, что изображения на них не было. Значит, никому из жителей Чтохочуйска не хотелось читать своим согражданам лекцию.

Когда Сийм включил третий рубильник, в кинотеатрах сами собой пошли увлекательные фильмы, и горожане, расталкивая друг друга, шумной толпой ринулись в залы. В Чтохочуйске не было желающих продавать билеты, потому-то каждый и спешил сам устроиться получше. Сильные, конечно, садились на хорошие места, а слабые – где придется.

Но Сийму не понравилось, что все ушли в кино и жизнь на улицах замерла.

Он выключил ток, и увлекательные фильмы оборвались на середине.

Люди вышли из темных кинозалов на улицы. Здесь было светлее, можно было погулять под фонарями.

Ну, да ладно, за день Сийм-Силач так утомился, что чуть не вывихнул себе челюсть, зевая.

Шутка ли сказать – такой путь до Чтохочуйска прошел, в бане мылся, изюм жевал да еще столько всего интересного насмотрелся!

Потянулся Сийм сладко-сладко, так что рубашка, вся покрытая засохшей мыльной пеной, затрещала по швам. Пора и на покой.

Аккуратный человек гасит перед сном свет. Сийм так и сделал, но оказалось, что отключил он освещение во всем городе. Окна сразу ослепли, на улицы опустилась тьма-тьмущая, а люди, как слепые котята, тыкались повсюду в поисках своих квартир.

«Не беда, до утра далеко, успею разобраться», – подумал Сийм и сразу крепко уснул, потому что, включая и выключая рубильники, сильно умаялся.

ПОДАРОК ОТ ТЕТУШКИ

Пожалуй, Сийм-Силач так и жил бы себе в Чтохочуйске на дармовых харчах, если бы не исключительное событие.

Он совсем запамятовал, что за морем-океаном живет у него родная тетка по имени Дженни.

Эта заморская тетушка была очень упрямой, потому-то она в юности – Сийма еще на свете не было – сбежала из дому.

Давным-давно, в субботний вечер, когда вся семья, попарившись в бане, сидела вокруг стола и слушала чтение Библии, отец Сийма, Матс-Силач, закурил трубку и стал рассказывать, как это произошло.

Все дело, оказывается, в том, что тетушка Дженни не вышла ростом. Ей уже шестнадцать лет минуло, а росточку все еще была такого, что могла свободно пробежать у коня под брюхом. Больше всего она любила скакать верхом. Матс-Силач смастерил из жердочек лесенку, и каждое утро Дженни, приставив ее к крупу коня, забиралась в седло. Но как-то раз лошадь переступила с ноги на ногу, и тетка-невеличка бухнулась наземь вместе с лесенкой.

Это так рассердило ее, что она связала в узелок свои вещички и пошла куда глаза глядят. Такой уж характер был у этой упрямицы!

Много лет спустя пришло от тети Дженни письмо. Она сообщала, что обзавелась фермой, на которой разводит детских лошадок – пони. В конверте вместе с письмом лежала фотография: тетя Дженни гарцует верхом. Лошадка и впрямь была совсем маленькой, так что ноги тети-невелички почти доставали до земли.

С тех пор как Сийм узнал обо всем этом от отца, прошло немало времени.

И вот теперь маленькая тетушка снова дала о себе знать. Она прислала Сийму подарок.

Получив уведомление о посылке, великан подумал, что настал самый счастливый час в его жизни. Конечно, по такому случаю надо было заняться своей внешностью. Пошел Сийм к озеру и стал разглядывать себя. Из зеркальной глади меж водяных лилий смотрел на него страшный, взъерошенный человек. Одежда на нем была грязная, мятая, волосы и борода растрепанные, а обувь – Сийм стоял у самой кромки воды – вся в пыли. И не разберешь, где башмак, а где синяя сандалия. Сийм хотел, как обычно, просто-напросто вывернуть наизнанку рубашку и штаны, но они были грязные с обеих сторон. Сийм вспомнил, как он в бане обтирал мыло рубахой и штанами, и решил, что без постирушки на этот раз не обойтись.

Пока одежда сушилась, наломал Сийм дубовых веток и кое-как сплел себе венок: надо же было чем-то космы прикрыть! Шляпа его затонула во время последней рыбалки, когда Сийм орудовал ею, как вершей, привязав к шесту.

Чисткой обуви Сийм решил себя не утруждать – утренняя роса сама об этом позаботится, смоет пыль. А вот над тем, как быть с бородой, пришлось поломать голову. Известное дело: когда человек думает, он всегда что-нибудь да и придумает. Будь у Сийма бритва, он бороды бы не пожалел, хоть она и гордость мужчины. Но ведь и шляпы у него больше нет, а что, как не она, свидетельствует о солидности мужчины! Выбор был небольшой: намочил Сийм бороду, расчесал ее пятерней на две стороны, а концы за уши зацепил. Так и лицу прохладнее и борода завьется, как волосы у невесты.

Наряжается Сийм, а сам соображает: что бы это тетушка могла ему прислать? Хорошо, если бы автомобиль. Вот Кутть-комбайнер, тот самый, который косил комбайном картофельную ботву, выиграл машину по автомотолото. С тех пор он так заважничал, что купил себе галстук с нарисованной на нем ракетой. А когда уселся в первый раз в автомобиль, громогласно объявил, что кончились времена, когда он топал на своих двоих.

Для начала Кутть решил проверить на проселочной дороге, какую скорость может развить его машина. Не беда, что на крутом повороте сосна под колеса подвернулась и капот повредила. Кузнец, добрый человек, молотком его выправил.

Затем Кутть решил испытать, какой груз может поднять его машина.

Набились в нее весело визжащие доярки: человек этак десять-двенадцать там уместилось. Кутть снял с багажника крышку, чтобы не мешала. Место это досталось Сийму-Силачу, и он уселся там, как наседка в гнезде. Кутть прикинул, что Сийм тянет примерно столько же, сколько три мешка цемента; машине это вполне по силам. Ребятню Кутть погнал на крышу.

Закадычные друзья Куття, Саня и Ваня, которых на самом деле звали Александр и Иван, уместились один на правом, другой на левом крыле.

Когда в машине яблоку негде было упасть, Кутть включил стартер, выжал газ и важно объявил: «Отправление!» Машина прошла почти целый километр, потом ось все-таки лопнула. Кутть-комбайнер вылез из-за руля, смахнул галстуком пот со лба и сказал, что зря посадил в багажник Сийма-Силача. Видно, он не три, а все четыре мешка цемента перетянет, надо было его сначала на весах взвесить.

Ну, не беда. Сменили ось, и Кутть сделал еще одну попытку. Он считал, что настоящему автомобилю горы нипочем, и лихо махнул в машине вниз с крутого обрыва – прямо по камням и кочкам.

Сам-то он отделался синяками и шишками, но автомобиль перевернулся и шлепнулся вверх колесами. Теперь уж кузнец наотрез отказался его ремонтировать.

Махнул Кутть-комбайнер рукой на эксперименты и обиженно заявил, что машина, видно, не имела Знака качества.

Вспомнил Сийм об этих геройских похождениях друга и подумал, что вот славно было бы получить от тетки автомобиль, длинный-предлинный, какие сейчас в моде, цвета клюквенного киселя. Правда, с длинной машиной хлопот не оберешься. Как, например, на узкой улице за угол повернешь, чтобы дом машину не задел? Но Сийм понадеялся на свою богатырскую силу. Что ему стоит выйти из-за руля, приподнять задок машины и переставить куда надо.

Ну, да ладно, отправился Сийм наутро в порт, где ему должны были вручить тетушкин подарок. Вытащил из кармана документ, который вместе с холщовыми штанами по-бывал в стирке, и протянул его человеку в форменной фуражке.

Хорошо еще, что озерная вода не смыла самого главного, так что можно было прочитать два имени, напечатанных большими буквами: ДЖЕННИ СИЛ И СИЙМ-СИЛАЧ.

Великан даже испугался, когда сообразил, что будь печатная краска чуть бледнее, ему, чего доброго, не выдали бы подарка.

Таможенник шагал впереди, желтый ботинок и синяя сандалия Сийма с достоинством следовали за ним. Таможенник остановился у великолепного белого корабля и подал знак матросу на палубе.

Матрос подошел к трапу. В руке он почему-то держал красный поводок.

Сийм тайком похлопывал себя ладошкой по левому боку: от волнения у него сердце колотилось и грудная клетка гудела, как колокол. С нетерпением ждал он, когда же портовый кран поставит у его ног длинную машину клюквенного цвета.

И вот наконец он увидел подарок. Тетка-невеличка прислала своему любимому племяннику одиннадцать маленьких серых в яблоках лошадок. Они были связаны цугом красным шнуром. На каждой лошадке была зеленая уздечка, а между ушей на холке возвышался цилиндр, наверно, чтобы солнечный удар не хватил. Лошадки, постукивая копытцами, рысцой сбежали по трапу на причал. Им, видно, не терпелось поскорее попасть на попечение Сийма-Силача.

Сийм стоял расставив ноги, не в силах вымолвить ни слова. Из одного глаза у него капали слезы разочарования, второй глаз увлажнился от умиления. Никогда еще не видел он таких красивых маленьких пони. «Ну и молодец тетушка!» – подумал Сийм с гордостью. И правда, Дженни Сил не надо теперь карабкаться по лесенке на коня, раз она научилась выращивать таких крошек. Серые в яблоках лошадки были совсем маленькие, ростом с хорошего пса, не больше.

Матрос подошел к Сийму и сунул ему в руку красный поводок. Коренник вышел вперед и забил копытцем о землю, словно приветствуя нового хозяина.

Весело улыбаясь, матрос снял с шеи коренника цепочку, на которой висел продолговатый конверт, и протянул его великану.

Сийм помусолил письмо в руках, вскрыл конверт, вынул лист бумаги с изображением пони и прочел по слогам:

Дорогой племянник Сийм!

Великая досада переполнила мое сердце, когда я представила себе, как ты, деточка, каждое утро, садясь на лошадь, пользуешься лестницей. Я была бы очень огорчена, если бы ты упал вместе с лестницей и сломал себе шейку. Потому-то посылаю тебе этих лошадок, чтобы ты мог гарцевать на них без риска. Будь здоров, мой мальчик!

Любящая тебя тетя Дженни Сил.

Прочитав это послание, Сийм онемел от удивления. Прошло немало времени, пока он сообразил: оказывается, никто не удосужился сообщить тетушке, что он давным-давно вырос, что каждая ладонь у него с лопату, ноги вроде столбов, а весит он не меньше четырех мешков цемента. Славные лошадки не доходили Сийму и до бедра, даже всем вместе им было бы не под силу нести его в седле. Напротив, это он свободно мог бы поднять их на руки. Точно, мог бы поднять. Серые в яблоках лошадки стояли и ждали, тихонько пофыркивая и нетерепливо переступая с ноги на ногу. Они потряхивали гривами, приводя их в порядок, и прядали ушами.

Пора было двигаться в путь. Сийм крикнул басом «но-о, но-о» и потянул за красный поводок. Лошадки послушно засеменили за ним. Крохотные подковки с никелированными ободками весело постукивали по асфальту. Время от времени коняшки ржали, переговариваясь о чем-то друг с другом тоненькими голосками.

Лоб Сийма-Силача покрылся капельками пота, а дубовый венок, водруженный в честь торжественного события, как нарочно, сполз на нос. Синяя сандалия и желтый ботинок растерялись не меньше его самого. Они вовсе не предполагали идти назад своим ходом, а надеялись для разнообразия нажимать на педали. Носы их то сходились, то расходились, словно они советовались, что делать дальше с этими серыми в яблоках.

Бормоча себе под нос «н-но» да «н-но», Сийм старался держаться бодрее.

Недаром же отец его, Матс-Силач, поучал сына: дареному коню в зубы не смотрят. Этот отцовский наказ Сийм запомнил крепко.