Текст книги "Дневник Софи"

Автор книги: Эмбер Даст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Ну как тебе? – Хайнц прерывает наши гляделки, – Скучала по всему этому?

– О да, – то ли серьезно, то ли саркастично отвечает она, – А этот курс, кажется, слабее, чем тот, с которым должна была учиться я.

Я не верю своим ушам. О чем она говорит? Все преподаватели говорят, что у нас очень сильные ребята. Все способные и трудолюбивые, а главное талантливые.

– А ты слышала всех? – удивленно спрашивает Хайнц.

– О, нет. Только последних двух, – Ханна кидает беглый взгляд сначала на Лили, а потом и на меня, – Но мне этого вполне хватило. Предпоследней скорее всего медведь ухо отгрыз совсем, а последняя ну такая посредственная. Таких голосов миллионы.

Все ребята как один ахают от изумления. А я чувствую, как внутреннее недовольство плавно перетекает в такой знакомый, но забытый еще когда-то на школьной скамье, жар, который пробуждает желание без лишних вопросов ринуться в бой. Поджилки трясутся с непривычки, но внутри вдруг появляется такая легкость, словно я действительно сейчас оттолкнусь от пола и одним прыжком наброшусь на обидчика.

– Да? – я делаю уверенный шаг в ее сторону и словно хищник впиваюсь в ее глаза, стараясь продлить этот смертельный танец четырех горящих всепоглощающим пламенем глаз, – Может быть, ты можешь лучше?

Я бросаю ей вызов дерзким отрывистым кивком головы, сопровождая его сладкой ухмылкой.

– Я? – она отбрасывает копну ярких волос за спину, – Без проблем. Но предупреждаю тебя, выскочка, после этого ты вообще рот не захочешь открыть под музыку.

– Дерзай, – цежу я сквозь зубы.

Ханна усмехается и щелкает пальцами. Затем еще раз и еще. Пока не устанавливает ритм…

Я держалась очень уверенно, клянусь. Я почти не показала виду…

… что ее голос был действительно лучшим, что я когда-либо слышала.

Глава 6

Словно нетерпеливый секундомер я мысленно отсчитываю минуты в ожидании окончания этой пытки, пропуская мимо ушей все, что происходит вокруг, и, когда мистер Хайнц, наконец, объявляет о том, что мы все можем быть свободны, я стрелой мчусь на выход, снося все на своем пути.

Знаю, это так глупо, так по-детски – трусливо прятаться в туалете, но именно это я и делаю. Я больше никогда не выйду отсюда. Ну почему судьба распорядилась так, что эта девчонка вновь появилась в моей жизни? Да еще как появилась! Фееричнее некуда. Просто втоптала меня и мой талант в грязь.

А закон подлости то тут как тут. Я ведь действительно сегодня пела хуже некуда. Просто отвратительное выступление. Я и сама это знаю. Я могу гораздо лучше. Но Ханне ведь нужно было появиться именно в тот день и в тот момент, когда я облажалась по полной программе.

Я стою в кабинке туалета и пытаюсь продырявить потолок жалобным взглядом, полным стыда и мольбы о том, чтобы небеса раздавили меня как букашку прямо сейчас.

Я слышу, как двери шумно распахиваются, а помещение сразу же наполняется веселым щебетом и смехом девчонок. В их голосах я узнаю своих однокурсниц.

– Да ты видела ее лицо? Чеееерт. У нее был такой взгляд, – восторженно говорит одна из них.

– Еще как! Я целый год ждала этого момента. Наконец-то она осознала, что она не богиня. Чертова зазнайка получила по заслугам, – пропитанным ядом голосом отвечает ее подруга.

– А Ханна крута. У нее такой сильный голос. Меня пробрало до мурашек. Сразу чувствуется разница. Это тебе не слащавые попсовые песенки Золотой Софи, – продолжает щебетать девушка.

– Золотой? Да о чем ты, Клэр? – усмехается вторая, – Она теперь как максимум Серебряная.

– Как минимум Никакая, – восклицает эта Клэр, и обе разражаются смехом, а затем еще пару раз повторив «Никакая Софи», выходят из туалета.

Звенящая тишина давит на мои ушные перепонки, а внутри образовывается щемящая пустота, перекрывающая все остальные чувства. Как они могут… так… жестоко? Почему? Что я им сделала?

Меня все ненавидят? Но я ведь думала, что меня уважают, что меня считают лучшей. Меня называли Золотая Софи, и я считала, что это комплимент, а на деле выходит, что это просто насмешка. Получается, что меня весь год высмеивали и тихо ненавидели, выжидая момента, когда я оступлюсь. И я оступилась.

Звери. Настоящие животные. Таятся в засаде, поджидая, когда жертва ослабеет, чтобы нанести смертельный удар.

Приступ тошноты сотрясает мой желудок, голова идет кругом, а кожа покрывается липкой, холодной испариной.

Я одна. Совершенно одна среди монстров. Как внезапно все меняется. Яркие краски моей бурной жизни, наполненной вереницей искрометных воспоминаний, сгущаются, каждое мгновение, каждая победа, каждая моя заслуга блекнут, а живые мгновения превращаются в статичные серые скульптуры, затем трескаются и рушатся на моих глазах.

Я медленно опускаюсь на холодный пол, закрываю лицо руками и погружаюсь во тьму. Мой организм сейчас реагирует, как большое здание, окна которого горели ярким светом и жизнью, в котором вдруг происходит короткое замыкание, свет гаснет, а недоумевающие жильцы застывают в страхе и непонимании.

Из темноты меня вырывает встревоженный голос Лили.

– Софи, ты здесь? Прошу, Софи. Я ищу тебя уже полчаса.

– Я… здесь, – мрачно бормочу я, пошатнувшись, встаю, открываю дверь и делаю шаг навстречу подруге.

– О, милая, – она кидает на меня наполненный состраданием взгляд и заключает в крепкие объятия.

Разбитое вдребезги сердце твердит, что нужно бы утонуть в ее теплоте и разрыдаться, но бдительный разум тут же восстает против этой идеи, оглушительным ревом крича лишь одно слово «Стоп».

Стоп. Что со мной такое? Я ведь сильная и стойкая. Всегда такой была. Меня никогда нельзя было так просто сбить с ног. Где мой огонь? Огонь, которым было объято мое сердце, огонь, который согревал холодные струны души. Где он?

Да вот же он, глупая. Ты хотела боя. Ты хотела достойного противника. Ты умирала от скуки и отсутствия конкуренции. А теперь, при первом же поражении бежишь в кусты с поджатым хвостиком. Ну уж нет.

Я выпрямляюсь и бросаю на Лили дикий взгляд, от которого та испуганно вздрагивает.

– Софи, ты чего? Тебе нехорошо? – осторожно спрашивает она.

– О, нет. Мне очень хорошо, – отвечаю я и, расправив плечи, мчусь на такую желанную битву.

Но поле боя уже давно остыло, а противник с высоко поднятой головой вышел с него победителем.

Новое поражение не заставило себя долго ждать. Из-за своего глупого нервного срыва я пропустила важную лекцию по истории, пропускать которую никто из моих однокурсников не решился бы даже под страхом смерти. Суровая профессорша с жестким, свирепым взглядом и серебряными ниточками мудрости в идеальной прическе не прощает никого за «неуважительное отношение к ее предмету» в виде пропусков и невыполненных заданий.

– Софи, она любит тебя, как и все. Она не будет так жестока с тобой, – Лили кладет голову мне на плечо. Любит, как и все. Да, как же. Я уже поняла, насколько сильно меня здесь все «любят». Я больше так не обманусь. Пора положить конец моей наивности.

– Миссис Соул ненавидит нас всех одинаково, – равнодушно отвечаю я, – А почему ты так спокойна? Ты ведь пострадала даже не по своей вине.

– Ну, мне плевать на нее и ее злобу. Я просто рада, что ты в порядке. К тому же мне не привыкать к ее выпадам в мою сторону. Тут ты, кстати, не права. Она не всех ненавидит одинаково. Меня она ненавидит особенно сильно, – Лили горько усмехается.

– Не преувеличивай. Ты просто попадаешь под горячую руку, детка, – пытаюсь успокоить я подругу.

– А эта новенькая… что-то с чем-то, – произносит Лили после минутного молчания, – Такая… странная.

Я напрягаюсь, и Лили это чувствует, поэтому спешит замолчать, а ее взгляд судорожно бегает из стороны в сторону, как отражение лихорадочных попыток найти другую тему для разговора.

– Она ничего, – я стараюсь произнести эту фразу максимально нейтрально, – Талантливая.

– Она и вправду талантлива. Прости, Софи. И такая красотка… Прости, прости! – Лили хватает меня за плечи и виновато заглядывает мне в глаза.

– Ничего. Я ведь не слепая и не глухая. Я прекрасно знаю, что она далеко не серость, – я высвобождаюсь от Лили и, скрестив руки на груди, устремляю взгляд на закрытую дверь аудитории, откуда доносятся приглушенные звуки голоса злыдни-исторички.

Оставшиеся до конца лекции пятнадцать минут мы с Лили проводим в гробовом молчании. Я ощущаю ее неловкость от того, что она затронула тему новенькой, но все равно не могу пока выдохнуть и воспринять все, связанное с ней, хотя бы наигранно спокойно.

Наконец, дверь распахивается, и неугомонный, галдящий поток студентов устремляется в коридор, спеша поскорее скинуть оковы скучной лекции и забыть надменный тон миссис Соул.

Мы с Лили встаем и не спеша подходим к двери, вежливо пропуская выходящих студентов. Когда толпа рассеивается, я аккуратно заглядываю в класс и вижу ее. Ханна с каменным спокойствием и миролюбивой улыбкой выслушивает преподавательницу, пока та распаляется по поводу бесполезности академических отпусков, и что ими пользуются только лентяи.

– Я считаю, это вздор. Такое давно нужно запретить. Если человек действительно чего-то хочет, он найдет тысячу возможностей, а если не хочет – тысячу отговорок. Если бы вы, лентяи, хотели учиться, нашли бы способ. А уйти в академический отпуск ведь самое легкое решение. Тут и думать не нужно, – Соул в десятый раз гневно поправляет постоянно скатывающиеся на кончик носа очки и теребит прищуренным взглядом Ханну.

– Я понимаю, – Ханна делает пару уверенных шагов к месту, где сидит разгневанная преподавательница, кладет обе руки на стол и всем телом подается вперед, – Но я подошла к Вам только лишь для того, чтобы Вы вписали меня в свой список студентов, а не для того, чтобы выслушивать маразматичный бред. Ханна Джордан. Всего хорошего.

Ханна резкими движениями выводит на листке свое имя, передает его ошарашенной преподавательнице и, закинув на плечо кожаный рюкзак, устремляется прочь.

– Я знаю, кто ты. Мерзавка, пользующаяся положением старшего брата. Но знаешь что? – соскочив со своего места, визжит Соул, – Мне плевать на тряпку Хайнца. Он не способен даже за себя постоять.

Ханна замирает на месте, затем медленно разворачивается. Я вижу знакомый жест – ее ладони, как и тогда ночью, сжимаются в кулаки, отчего сбитые костяшки белеют.

– Можете поливать грязью кого угодно, миссис Соул. Даже меня. Я стерплю. Но еще одно кривое слово в адрес моего брата, и Вы отправитесь на давно необходимую Вам пенсию намного быстрее, чем Вам хотелось бы, – холодным, вкрадчивым, но таким строгим и пронзающим насквозь тоном говорит Ханна.

Моя нижняя челюсть медленно скользит вниз, а Лили тем временем снова сжимает мою руку.

– Как ты смеешь мне угрожать, мерзавка! – рявкает Соул, – У тебя будут огромные проблемы, ты вылетишь отсюда быстрее, чем успеешь спеть похоронный марш. Я тебе обещаю!

Ханна заливается смехом, но затем таким же уверенным, ледяным тоном добавляет:

– Я вас предупредила, а дальше Вам решать.

В одно мгновение Ханна оказывается в дверях, а мы, сраженные развернувшейся сценой наповал, не успеваем даже на полшага отойти.

Мои глаза упираются в раскаленный, искрящийся металл ее взгляда. В нем бушует самый настоящий ураган, способный уничтожить планету в один миг, создать хаос, не пустяковая ярость, а осознанный гнев, который приводит к сокрушительным последствиям. Я содрогаюсь.

Уголок ее губ приподнимается в насмешливой ухмылке, она смеряет меня взглядом, а затем вихрем проносится мимо.

– Жуть, – одним словом Лили удалось описать все, что только что произошло, да и саму виновницу происшествия.

Жуть. Самая настоящая.

Бойся своих желаний. Я так хотела соперника, а получила хитроумную, разъяренную тигрицу, готовую растерзать любого – от дерева до самой строгой преподавательницы факультета.

Глава 7

Разбитые в пух и прах. Униженные. Оскорбленные. Поникшие. И еще тысячу других описаний, передающих атмосферу полного краха, можно было бы применить к нам с Лили после разговора с итак кипящей, словно котел с отравляющим зельем, преподавательницей. Не успев вылить всю ярость на Ханну, миссис Соул с огромным удовольствием набросилась на нас.

В абсолютном молчании мы обе выходим на улицу, поверженные в самый сильнейший шок, мы даже не в силах какое-то время посмотреть друг на друга.

Однако Лили начинает первой:

– Нет, ну ты это видела? – бубнит она, – Как такое вообще возможно? Я более чем уверена, что завтра Ханна Джордан уже не появится в этом университете.

– Не думаю, – задумчиво отвечаю я.

– Что? Почему? Ты же сама все видела и слышала, – Лили устремляет на меня ошарашенный взгляд своих ясных зеленых глаз.

– То-то и оно, – сдержанно говорю я, поднимая взор к небу, словно ища в нем сил, – Я все слышала и видела. Злобная старуха оскорбляла ее и ее брата. У Ханны несомненно козырь в руках.

– Думаешь, против Соул вообще существует какой-то козырь? – в конце предложения Лили взвизгивает от удивления, и я обращаю на нее туманный взгляд.

– Ох, даже не знаю, кто раздражает меня больше, – скулю я и плюхаюсь на скамейку.

– Зачем пытаться это понять? – Лили устраивается рядом со мной, – Я вот приняла решение, что отныне ненавижу их обеих.

– Ты же вроде как говорила, что она талантливая красотка и все в этом духе, – я недоверчиво смотрю на подругу.

– Говорила, – Лили утвердительно кивает головой, – И до сих пор так считаю. Но это не оправдывает ее хамского поведения. Соул, конечно, стерва та еще. Но она ведь профессор, а значит, заслуживает хоть каплю уважения, а не хамские выкрики со стороны какой-то соплячки.

Я замолкаю, мысленно соглашаясь с Лили. Она права. Абсолютно права. Девчонка явно не обучена манерам. Она сводная сестра Хайнца. Да, сводная, но они все же одна семья. Почему Хайнц всегда такой положительный, тактичный и веселый, а его сестра – ходячая угроза?

Я в задумчивости перевожу взгляд в сторону, и буквально в этот же момент по моим глазам ударяет болезненно-яркий сиреневый оттенок. Я в тот же момент распознаю уже знакомый образ, так едко впечатавшийся в мое сознание.

Ханна, выпуская клубы дыма, стоит в окружении других девчонок из нашего класса по вокалу, которые в свою очередь смотрят на нее как преданные овечки на своего пастуха. Они наперебой закидывают ее восхищенными изречениями, а она лишь с холодной ухмылкой равнодушно затягивается сигаретой. Нахалка ведет себя так, словно восхищение и слепое обожание это что-то постоянно сопутствующее ей.

Я машинально стискиваю зубы. На это больно смотреть. Больно от того, что я весь год считала, что это я вальяжно расположилась на этом пьедестале, а на самом деле на него в первый же день плюхнулась эта стерва.

Ханна медленно переводит острый взгляд своих черных, зловещих глаз на меня. Но я за секунду беру себя в руки и достойно встречаю ее ядовитый взгляд непоколебимым спокойствием, хотя чувствую, что откуда-то изнутри рождается предательская дрожь. Мне становится мерзко от своей трусости и слабости, но я не отвожу взгляда даже тогда, когда Ханна кидает презрительную усмешку мне в лицо.

– Софи? – тревожный голос подруги разрывает наше противостояние, – Софи, что такое? Что ты там увидела?

Лили, взмахнув копной рыжих волос, оборачивается и тут же, осознав ситуацию, замолкает в нерешительности.

– Идем, Софи, – жалобно произносит подруга, аккуратно коснувшись моего плеча, – Нам здесь делать больше нечего. Слышишь?

Ханна срывается с места и медленно, грациозно, завладевая всем пространством вокруг себя, направляется в мою сторону. Я стараюсь держаться из последних сил, пытаюсь мысленно доказать себе, что мое терпение не на грани прыжка в омут отчаяния. Это словно пытаться не уронить тяжелую вещь, когда твои ладошки уже промокли насквозь от волнения. Рано или поздно ты либо донесешь эту вещь до пункта назначения, либо с грохотом уронишь.

Ханна слишком быстро оказывается прямо перед нами. Я знаю, что Лили любит меня, что она всегда поддержит, но еще я совершенно точно знаю, что она безнадежная трусиха, которая даже сейчас в ужасе вжалась в спинку скамейки. Я же непонятно откуда взявшейся силой заставила себя встать и предстать перед лицом ходячей угрозы.

– Смотри, да, смотри на меня, – вдруг с улыбкой говорит она, – И созерцай в моем лице все то, чего тебе не дано. Талант, – она подносит руку прямо к моему лицу и начинает загибать пальцы, – Смелость. Неординарность. Сила.

Я отчетливо ощущаю, как что-то внутри буквально рвется наружу, как подпрыгивает мое сердце при каждом ее слове, как мой разум вдруг высвобождается из оков страданий и всеми силами мчит навстречу свободе, желанию говорить и делать то, что хочу я.

– Да, Ханна, – спокойно отвечаю я, – У тебя, бесспорно, талант. Я признаю. Смелость? О, да. Ведь нужно быть очень храбрым и отважным человеком, чтобы накричать на престарелую профессоршу, которая уже давно страдает маразмом и не ведает, что несет. Это заслуживает уважения, – вокруг нас собирается кучка наших товарищей по классу вокала, они внимательно прислушиваются к каждому слову, и я уже точно знаю, что я либо донесу груз, либо уроню его на глазах у всех, – Неординарность? Ну да. Очень необычно – забить руку глупыми узорами, вставить в нос колечко и выкрасить волосы в едкий цвет. Ты буквально первая, кто так сделал. Никто никогда бы не догадался так выглядеть. Ты первооткрыватель гребанной неформальности. Поздравляю. Сила? – я усмехаюсь ей в ответ, – Точно. Сила. Нужно иметь немереную силу, чтобы как сопливая девчонка под дождем в слезах молотить кулачками по дереву.

Я не успеваю остановиться. Я даже не успеваю мысленно осечься, когда последние слова слетают с моих губ.

Удивление, смешанное с крайней степени раздражением на секунду промелькивает в ее взгляде, но потом она издает смешок и, подойдя ко мне почти вплотную, так, что я ощущаю ее горячее, дерзкое дыхание на своей щеке, едко произносит:

– Тирада завистливой бесталанной трусихи. Вот что это только что было. Год обещает быть интересным.

– Ты не более чем комок злости, Ханна Джордан.

– О…, – замешательство отражается на ее лице, прежде чем она пытается ответить мне, – А я ведь даже не знаю твоего имени.

По толпе окруживших нас людей прокатывается гул смеха.

– Но это и неважно. Я не запоминаю имена тех, кого разношу в пыль.

– Софи. Майер, – отчеканиваю я каждый звук, – Это имя станет твоей новой татуировкой. В знак твоего сокрушительного поражения.

Я отталкиваю ее от себя и спешу прочь, абсолютно наплевав на то, успевает ли Лили за мной. Удушающая ярость захлестывает меня, бурлит во мне, пока не сменяется сокрушающей тоской. В этот момент мне так хочется зарыться в объятьях единственного человека на этой планете, просто спрятаться, забыть обо всем, что было до этого дня. Глаза начинает щипать от накативших слез.

Келси. Келси. Келси.

Черт возьми, как же ты нужна мне сейчас. Дай мне спрятаться у тебя на груди и забыть обо всем на свете.

Сама не понимаю как, но я вдруг оказываюсь у ее дома. У меня едва получается усмирить участившееся дыхание. Кажется, в какой-то момент я сорвалась на бег и просто домчала до дома Келси.

Я судорожно приглаживаю растрепавшиеся волосы руками, одергиваю платье, все еще желая верить, что выгляжу не так ужасно, как чувствую себя. Ноги не слушаются, и я почти падаю на крыльце перед дверью. Дверью в мой рай. Туда, куда сейчас так стремится мое сердце.

Моя рука тяжело падает на дверной звонок. Мне начинает казаться, что я так смертельно устала, что больше просто не сдвинусь с места. Только бы поскорее увидеть ее. Только бы обнять ее.

После целой вечности и раздражающе скрипучей тирады дверного звонка, дверь, наконец, распахивается. Я, окрыленная радостью, словно только что сбросила весь груз ненависти и досады, протягиваю руки, но, прежде чем слепо заключить ее в объятья, все же поднимаю взгляд и сталкиваюсь с…

Стоп. Что? Это не Келси. На пороге меня встречает худая блондинка в одной футболке. Я начинаю пялиться на ее голые стройные ноги.

– Ты кто? – вдруг выдаю я, прекрасно понимая, что это невежливо. Но вежливость здесь сейчас не к месту.

– Зои. А кто тебе нужен? – нагло отвечает блондинка.

Зои. Это имя всплывает в моей памяти, и я морщусь. Еще один удар под дых. Болезненное ощущение где-то в районе сердца усиливается, а пульс с каждой секундой все больше оглушает меня. Я в изнеможении схожу с крыльца и просто спешу убраться поскорее.

Наивная дура. Какая же идиотка! Да как я могла подумать, что она ждет меня? Слезы все никак не хотят вылиться из глаз из-за ярости, все сильнее затягивающей свою смертельную петлю у меня на шее.

Я так нуждалась в ней сейчас. Я бежала к ней, готовая наплевать на все свои обиды, готовая забыть каждый ее промах. Она, черт возьми, была единственным светом в этой ядовитой тьме. Но свет оказался не живительным лучом, а жалким отблеском дешевого фонарика.

Ханна права. Все правы. Я слабая и трусливая. Я ничтожна и глупа.

И я ненавижу себя, но тебя, Келси Харпер, я ненавижу больше.

Глава 8

– Я готова, – заявляю я, спустившись в гостиную, где меня уже битый час ждет Алекс.

– Ого, – он окидывает меня восторженным взглядом, что заставляет меня немного смутиться, – Софи, ты выглядишь просто потрясающе. Я теперь чувствую себя нелепо рядом с тобой.

– Брось, – отмахиваюсь я от его комплиментов, – Я просто накрасилась ярче обычного, уложила волосы, надела платье и каблуки. Вот и весь фокус.

– Ага, – с досадой бормочет он, – А мне весь вечер придется отгонять от тебя похотливых уродов.

– Я сама за себя постою. Поверь мне, – уверенно отвечаю я, еще раз покрутившись перед зеркалом, прежде чем выйти из дома.

Поход на вечеринку изначально был не самой лучшей идеей. Середина недели – завтра нужно идти на занятия. Но я ведь пообещала, да и к тому же мне сейчас просто необходимо отвлечься, иначе я утоплю себя в боли и обиде.

Пока Алекс пытается найти свободное парковочное место, я с ужасом взираю на дикий балаган, развернувшийся в огромном доме. Музыка грохочет так, что я могу себе только представить, что творится внутри. Какие-то парни танцуют топлес на газоне перед домом, а две изрядно выпившие девушки устраивают шоу, показушно целуясь на радость окружившим их парням.

– Какой ужас, – шиплю я.

– Добро пожаловать на студенческую вечеринку, – бодро говорит Алекс, обхватив меня за плечи, и ведет к дому.

Когда мы входим, я понимаю, что снаружи все выглядело еще более или менее прилично. И когда люди успели так накидаться? Я думала, мы приедем одними из первых.

Из-за отдающих в самый мозг звуков ритмичной танцевальной музыки я едва слышу свои собственные мысли.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – кричит Алекс рядом с моим ухом.

– Нет, спасибо, – выкрикиваю я и подкрепляю свои слова энергичным мотанием головой в знак отрицания.

Не проходит и пятнадцати минут, как Алекс тащит меня к столу, окруженному толпой студентов, яро поддерживающих игроков в пиво-понг. Я скептически смотрю на все это зрелище. Надо же, людям уже стало скучно пить просто так? Поэтому они выдумали эту глупую игру, в правила которой я даже вникать не хочу. Я кошусь на стоящего рядом Алекса и понимаю, что он чуть не подпрыгивает на месте от перевозбуждения и желания присоединиться к игре. Я закатываю глаза, тяжело вздыхаю и касаюсь его плеча. Он устремляет на меня свои ясные глаза, в которых, клянусь богом, я вижу отчетливое отражение шарика для пинг-понга, с плеском падающего в пластиковый стаканчик с пивом.

– Иди поиграй, – говорю я и чувствую себя мамочкой, разрешившей ребенку еще немножко поиграть на детской площадке.

– Софи, идем со мной, будет весело, я обещаю, – воодушевленно восклицает мой друг.

– О, нет, спасибо. Я воздержусь, – говорю я, выставив руки перед собой и всем видом показывая свое пренебрежение к этой игре.

– Я ненадолго, – говорит он и вдруг принимает серьезный вид, – Только ты оставайся здесь и будь у меня на виду, ясно?

Я снова тяжело вздыхаю и со скучающим видом отвечаю:

– Ясно, ясно.

Алекс протискивается сквозь толпу, затем присоединяется к парню, который как раз был в поиске напарника. Они пожимают друг другу руки. Я вглядываюсь и понимаю, что его лицо мне знакомо. Кажется, я видела его пару раз у нас в доме. Неудивительно, такой общительный парень, как Алекс, знаком чуть ли не с каждым студентом кампуса.

Я пытаюсь пробраться поближе, чтобы увидеть вторую команду, потому что Алекс со своим товарищем перешептываются, бросая серьезные взгляды в противоположную сторону.

Когда мне, наконец, удается встать так, чтобы в поле моего зрения попали игроки из второй команды, я замираю как вкопанная, и чувствую, как по телу пробегает неприятная, колкая дрожь.

– Здарова, сопляк! Что, ты следующий в очереди, кому надо хорошенечко навалять? – дерзкий взмах копной густых, длинных сиреневых волос, – Я не против. Меня на всех хватит.

Чертова Ханна! Против моей же воли мой взгляд падает на короткий топ-бюстье, подчеркивающий идеальную, упругую зону декольте, а затем скользит вниз и натыкается на привычные рваные джинсы, облегающие стройные, длинные ноги.

Ярость снова закипает во мне, но я стою на месте и словно зачарованная пялюсь на дерзкую красотку, почти позабыв, что ее внутренний мир прогнил до самого основания.

Надолго меня не хватает. Я срываюсь с места сразу же после того, как выкрики толпы и раздосадованные лица Алекса и его друга дают мне понять, что Ханна не бросала слов на ветер, когда говорила о том, что сейчас наваляет всем.

Только истинная алкоголичка может быть так хороша в таких играх. Скорее бы она схватила алкогольную интоксикацию и ушла в еще один академический отпуск. Темная, злорадная часть меня довольно потирает ладошки от этой мысли.

– Софи, – кто-то бережно, но крепко хватает и удерживает меня за предплечье.

Я резко оборачиваюсь и сразу же натыкаюсь на виноватый взгляд слишком знакомых мне глаз. Я вырываю руку и спешу продолжить путь. Только Келси мне сейчас не хватало. Они что издеваются надо мной?

Но Келси, как и всегда, не сдается без боя. Она обгоняет меня и становится прямо передо мной так, что я почти врезаюсь в нее.

– Нам нужно поговорить, – твердо произносит она.

Я горько усмехаюсь и предпринимаю новую попытку сбежать, но ее руки ложатся на мои оголенные плечи и медленно скользят вниз. Сердце пропускает удар.

– Софи, Зои просто зашла поболтать, – слышу я нелепую отговорку.

– Да? Без штанов? Интересные у вас разговоры, – раздраженно бурчу я.

– Котенок, прошу тебя. Я скучала по тебе, – она пытается поймать мой взгляд, но я понимаю, что если это случится, то она завладеет мной и моим вниманием, – Мне тебя жутко не хватало, а тут – Зои. Честное слово, она настаивала на продолжении, но я даже не ответила ей, потому что в тот момент хотела только тебя.

– В тот момент? – раздражение нарастает.

– Да.

– Только в тот момент? А в остальные моменты? Кого ты хочешь в остальные моменты, Келс? – выкрикиваю я, не в силах больше сдерживать эмоции.

– Черт, Софи, не начинай, – Келси закрывает глаза и делает глубокий вдох, а затем выдох.

– Келси, я люблю тебя, – я знаю, как остро она реагирует на эту фразу, но я должна высказаться, – Я люблю тебя, и хочу, чтобы мы были вместе. Только ты и я. Без всех этих развязных девиц и перепихонов на одну ночь. Я все еще хочу, чтобы ты смотрела на меня так же, как порой смотришь на фотки Хейли. Ты думаешь, я не замечаю? Я вижу все. Но… Кажется, этому просто не дано случиться. Я больше не хочу быть твоей игрушкой. Если ты позволила своей жизни рухнуть из-за безответной любви, то я этого не хочу. Я хочу уже, наконец, вздохнуть свободно. Оставь меня, Келси. Правда. И развлекайся, сколько влезет без моих постоянных капризов и упреков. Удачи тебе.

Огромным усилием воли я выдираю руки из ее хватки и спешу прочь. К счастью, она не преследует меня.

Я бы сейчас так хотела забыться. Но я ненавижу алкоголь. Черт, как же я хочу сейчас просто отключиться от этого гребанного мира.

– Золотая Софи! – я торможу, услышав свое прозвище из микрофона. Мне становится горько. Это ведь всего лишь насмешка, которую я весь год принимала за чистую монету, – Эй! Стой! Покажи нам класс.

Я оборачиваюсь и вижу, как парень с микрофоном указывает на меня, а толпа собравшихся около импровизированной сцены людей во всю таращатся на меня. Я смотрю по сторонам, картинка начинает складываться. Караоке. Хах. Ну, конечно.

Я решаю отвернуться и идти дальше, вот только одна маленькая, но такая бойкая мысль заставляет меня сжать кулаки и шагнуть навстречу сцене: «Да пошло оно все!».

– Ребята, сейчас будет круто. Приготовьте ваши ушки и сердца, – победным тоном заявляет парень и передает мне микрофон.

Я выбираю песню с названием «Холодна как камень», которая, тем не менее, наполнена очень крутыми эмоциями и нотами. Вот сейчас я разгуляюсь.

Первые же строки я исполняю так, будто готова выплюнуть осколки собственного сердца, по которому прошлась жестокая стерва. Когда песня кончается, я не сразу осознаю, где нахожусь, настолько я унеслась по волнам собственной боли, облаченной в музыку.

Взрыв аплодисментов, словно теплые дружеские объятья, захлестывает меня, но я не могу выдавить даже самую маленькую улыбочку.

Мне так хочется, чтобы она сейчас стояла там, в толпе, среди прочих, и слышала в моем исполнении все. Слышала каждую слезинку, скатившуюся по моей щеке из-за ее очередного небрежно брошенного слова, каждую бессонную ночь, проведенную в мыслях о ней, каждую мурашку, пробежавшую по моему телу от осознания того, что она никогда не будет моей, каждую новую царапину на моем сердце. Но я тщательно вглядываюсь в каждый силуэт и не нахожу ее. Ей плевать. Как и всегда. Как и всегда, она попыталась вернуть меня, у нее не вышло, и она с легкостью ушла искать мне замену.

Мой взгляд, все еще безнадежно блуждающий по лицам присутствующих, вдруг сталкивается с твердым черным омутом с отблеском холодной горечи. Интуитивно я нахожу и серебристое колечко в гордо вздернутом носу, и светлую фарфоровую кожу, выгодно оттеняемую сиреневым каскадом.

Ханна задумчиво смотрит на меня, не скрывая горечи. Всепоглощающая тьма ее глаз обволакивает мое лицо, пока она медленно и терпеливо исследует его, и, в конце концов, останавливается на губах. Мысли путаются, и мне не удается понять, что именно вызывает во мне этот странный взгляд. Но… во мне вдруг просыпается желание. Желание того, чтобы она не отводила глаз, чтобы безлунная, глубокая ночь ее взгляда поглотила меня полностью.

Я хмурюсь, вручаю микрофон тому парню и спрыгиваю со сцены.

Хватит с меня этой дурацкой вечеринки. Пошло все к черту.

Глава 9

Нужно найти Алекса и сказать ему, что я больше не намерена здесь присутствовать. Нужно просто найти Алекса. Скорее.