Текст книги "Париж в любви"

Автор книги: Элоиза Джеймс

* * *

Сегодня я бегала трусцой целых десять минут, поставив новый рекорд. Мой ухажер, мясник, разгружал ящики, когда я пробегала мимо. Он уставился на меня, мигая – вероятно, был поражен, увидев меня в спортивном костюме. У него длинные бачки, каких вы не увидите в Соединенных Штатах. Я помахала ему, а потом устыдилась своего обтянутого зада.

* * *

В художественной галерее я видела крошечные декоративные ковчеги для мощей – в такие помещают, скажем, палец святого. Однако в этих – разные предметы, реликвии святых, о которых мы не слыхали. Мой любимый – «Saint Protecteur» [36]36
  Святой Защитник ( фр.).


[Закрыть](презерватив в веселенькой упаковке).

* * *

Сегодня Анна сообщила, что умерла песчанка Домитиллы. Это событие должно было бы вызвать хотя бы искру сочувствия, а не бездушный смех… Но, увы. Песчанка упала с балкона, а затем на нее свалился цветочный горшок, после чего у зверюшки вылез глаз (кровавая деталь, представляющая особый интерес). Быть может, когда-нибудь Анна станет биологом. Или же владелицей похоронного бюро.

* * *

Окно моей кухни выходит во двор, так что мне видна супружеская пара, живущая двумя этажами ниже. Жена, по-видимому, проводит все вечера, лаская маленькую собачку. Правда, не исключено, что у них с мужем страстная личная жизнь, скрытая от тех, кто глазеет на их окна. Жену нельзя назвать шикарной, но это француженка шестидесяти лет, а значит, у нее всегда идеальная прическа и идеально выщипанные брови.

* * *

Вчера вечером у нас был весьма неприятный семейный обед. Лука совершенно уверен, что у него большие успехи на занятиях английским языком и литературой (тут особенно нечем хвастаться), но он не справляется со всеми остальными предметами. Он не понимает математику на итальянском языке и считает, что в Штатах не существует математики, которой они занимаются, (насчет этого мы с ним не согласились). Дома ему хорошо давался перевод с английского на латынь, но переводить с латыни на итальянский, справляясь при этом со сложными итальянскими временами, – совсем другое дело. У детей, вместе с которыми Лука занимается французским, матери-француженки, поэтому понятно, почему они читают Вольтера, а он еще добрался только до «Капитана Сорви-голова». Мы решили нанять преподавателей. По всем предметам. Может быть, даже по дисциплине под названием «Как быть родителями».

* * *

Когда я вышла из дома, небо было голубым и далеким. К тому времени, как я покинула рынок, на нем появились жемчужно-серые тучи, до которых, кажется, можно достать рукой. Дождь забрызгал тротуар, и щенок, принадлежащий бездомному, который обитает возле нашей станции метро, забрался под свое одеяло так, что торчит только его черный нос. Я кладу евро в кружку, от души надеясь, что оно пойдет на собачий корм, а не на коньяк.

* * *

Сегодня я пекла имбирный пряник и в решающий момент обнаружила, что у меня нет черной патоки. Вместо нее я влила гранатовую, так как это единственная патока, которую я нашла в Париже. Анне понравилось, а Лука сморщил нос и сказал: «Чего-то не хватает». Быть может, в один прекрасный день он станет победителем на конкурсе дегустаторов в «Адской кухне». [37]37
  Американское кулинарное телешоу известного британского повара Гордона Рэмзи.


[Закрыть]

* * *

– Ты помнишь песчанку Домитиллы, которая разбилась? – вместо приветствия спросила меня Анна, вернувшись из школы. – Так вот, Домитилла просто выбросила ее. Прямо в мусорный бак. А ты хочешь узнать о ее другой песчанке?

– Конечно, – ответила я, покривив душой.

– Она не смогла ее выбросить, так как песчанка потерялась где-то в доме и умерла. Так что теперь будет вонять. Домитилла в самом делене умеет обращаться с домашними питомцами.

* * *

Окна моего кабинета выходят прямо на серые скошенные крыши домов на другой стороне улицы Консерватории. Я люблю смотреть, как дождь стекает с шифера, образуя темные реки, которые устремляются в канавы. Напротив живет кошка, хозяйка которой выставляет ее на маленький балкон, когда делает уборку в квартире. Эта кошка не в таком восторге от дождя, как я.

* * *

Я только что взяла остатки супа из цветной капусты с картофелем, добавила замороженный горошек и немного тайского соуса из кориандра и запустила все это в блендер. Получился сказочный суп, ярко-зеленый и очень полезный. Дети съели все до последней капли.

* * *

Марина посадила Мило на диету. Чихуа-хуа должны весить около семи фунтов, а в Мило больше двадцати семи. Он похож на холодильник 50-х годов: приземистый, корпулентный и закругленный с боков. Очевидно, ветеринар рекомендовал давать овощи, так что на обед Мило получает брокколи, сваренную на пару, с капелькой масла, и какой-то диетический собачий корм, сдобренный домашним куриным бульоном.

* * *

Сегодня Анна засыпала меня вопросами в метро: «Ты помнишь, когда у тебя начали расти груди? Сколько тебе было лет? Тебе было пятьдесят? Груди продолжают расти до тех пор, пока не умрешь?» Я не смела поднять глаза, чтобы посмотреть, сколько англоязычных пассажиров едут вместе с нами.

* * *

Около семи часов осенний свет становится ясным и голубоватым, цвета снятого молока. Все официанты стоят, прислонившись к дверям своих ресторанов, и курят в ожидании клиентов.

Гимн Малиновки

За одну только неделю в октябре я перепутала «интуицию» с «интонацией», «кран» с «крабом» и «возрождение» с «возмущением». А обратившись к моему другу Филипу, назвала его «Париж». Да еще засунула рулон бумажных полотенец в посудомоечную машину и спасла его в последний момент.

В середине ночи я пришла к печальному выводу, что мой мозг умирает. Слова – орудие моего ремесла, мой хлеб насущный. В темноте мне все стало совершенно ясно: я превратила Филипа в Париж, потому что подцепила воспаление мозга. Или (спасибо статье, которую я недавно прочла в «Нью-Йорк таймс») болезнь Хантингтона. [38]38
  Редкая наследственная болезнь мозга, ведущая к слабоумию.


[Закрыть]Утром я поддалась на напевы сирен Гугла и напечатала слово «Хантингтон».

Сайт клиники Мэйо [39]39
  Мэйо – семья выдающихся врачей (начало XIX в. – конец 60-х ХХ в.). Основали клинику, носящую их имя, в Рочестере (штат Миннесота).


[Закрыть]специализируется на утешительной манере речи. Вскоре выяснилось, что, пока я не начала ронять чашки, мне не грозит этот диагноз. Затем, как раз когда я расслабилась, мне попался следующий бодрый пассаж: «Вам решать, проходить ли тест на ген – это ваше личное решение. Некоторые не выносят неопределенности относительно наличия неправильного гена; для других же осознание, что у них имеется этот дефект, обременительно».

Обременительно? Первой моей реакцией было презрительное фырканье. Я нахожу обременительным сознание своей неизбежной смерти, и мне не требуется предупреждения какого-то там гена об этом близящемся рандеву. Но минуту спустя до меня дошло, что глупо, с моей стороны, придавать значение определению «неправильный ген», данному клиникой Мэйо. Вместе со всем человечеством я унаследовала неправильные гены, которые всепоголовно запрограммированы на смерть. Вот осознание этого – вещь довольно мудреная.

В молодости я обычно лежала по ночам в постели, заучивая стихи. Наш дом был одержим поэзией, а я была послушной старшей дочерью. Я читала наизусть оду Д. Г. Лоренса, обращенную к змее, восхищаясь звучанием фразы «тащила желтую вялость тела по земле». Я никогда ни с кем не делилась своими заветными стихами, особенно с моим отцом-поэтом. У него в мозгу, наверно, хранилась тысяча стихотворений, если не больше. За обедом он разражался отрывком из «Короля Лира», за которым следовали пара катренов Блейка и стихотворение на шведском языке. Мои амбиции, напротив, были скромными и тайными: мне нужно было несколько стихотворений, только и всего. Я хотела всегда иметь под рукой именно эти слова, хотела знать, что река Кольриджа Альф бежит «в пещерах, бесконечных для человека, к бессолнечному морю», а заснеженный лес Фроста бросает вызов тем, «кто дает зароки».

Поступив в колледж, я перестала заучивать поэзию, отложив это до тех пор, когда у меня будет больше времени. Но сейчас, когда я лежала в темноте, думая о кране, превратившемся в краба, мне пришло в голову, что у меня может не хватить времени на то, чтобы запомнить даже совсем немного стихов. Моей бабушке диагностировали старческое слабоумие, и последнее десятилетие своей жизни она провела в молчании. Мой отец, мой дорогой отец, хранивший в памяти тысячу стихотворений, приобрел привычку смотреть, как падают листья с деревьев. Вместо того чтобы вплетать эти листья в слова, он просто позволяет им падать. Какая жестокая судьба: следить, как осыпаются листья, не повествуя об этом; горевать, не создавая ничего нового; стареть, не описывая этот процесс.

В прошлом году, наблюдая, как он борется с возрастом, крадущим у него слова, я подумала, что мне нужно выучить еще несколько стихотворений, дабы не унаследовать эту славную ночь без слов. Здесь я полностью привожу стихотворение, которым возобновила это занятие: «Их одинокие старшие»

У. Х. Одена.

 
В тени сидел однажды летним днем
И звукам я внимал в саду своем.
Как правильно, что ягоды и птицы
Словами не умеют объясниться.
Малиновка природе гимн поет
И знает только эту пару нот.
Цветы о чем-то тайном размышляют,
Задумчиво головками качают.
Цветы и птицы не способны лгать,
Не знают, что придется умирать.
Неведомо им, что такое время
И тяжкое ответственности бремя.
А речью наделили только нас.
Считаем дни, порою ждем, томясь,
Мы писем. Разные даем зароки.
И все мы бесконечно одиноки.
 

* * *

В метро Анна заметила крошечную оранжевую божью коровку, которая оказалась в нашем вагоне. Мы следили, как она неуклюже разгуливает вниз головой по потолку, потом перелетает и усаживается над дверью. Когда вагон остановился, я поймала божью коровку, и мы несли ее вверх по лестнице, через вестибюль, еще по двум меньшим лестницам – и наконец вышли с ней в прохладное утро, где она полетела к кустам с блестящими листьями.

* * *

Мы с Анной постепенно исследуем продуктовые магазины в японском квартале Парижа. В моем любимом целая стенка уставлена различными соевыми соусами, а верхний этаж заполнен загадочной едой в экзотических упаковках. Нет ни одного ярлыка на французском или английском, так что мы приносим покупки домой и гадаем, что это такое.

* * *

Сегодня мы с Алессандро следовали за парой изысканных ног. Они были одеты в черные кружевные чулки в цветочек и темно-красные лакированные туфельки. Их обладательница была в пальто с пятью пуговицами на спине и в перчатках точно такого же цвета, что и туфли. Быстро поднявшись по лестнице, мы оглянулись, чтобы посмотреть на пальто спереди. И тут выяснилось, что этой леди по крайней мере семьдесят. Старость по-парижски!

* * *

Двенадцать подростков из девятого класса Луки заболели и не пришли сегодня в школу: вирус NINI поразил среднюю школу Леонардо да Винчи. К счастью, оба моих ребенка переболели этой хворью в Штатах в июне. У Луки тот же счастливый блеск в глазах, какой бывал у меня, когда я стояла у окна в сельской Миннесоте, глядя, как падают снежинки: будет ли, будет ли, будет литакой снегопад, чтобы закрыли школу? Нынешний эквивалент: заглядывание в Фейсбук каждые пять минут, вопросы друзьям, нет ли у них жара, и отчаянная (постыдная) надежда, что есть – ведь тогда школу закроют на карантин.

* * *

Все здания по обе стороны улицы Консерватории построены из кремового мрамора или песчаника. Когда я сегодня вышла из дома, небо было бледным и грозным – вот-вот пойдет дождь. Наверно, с высоты церкви или консерватории кажется, что мрамор слился с воздухом и они танцуют щека к щеке.

* * *

Я только что послала Анну в школу с запиской, испещренной помарками и орфографическими ошибками и политой кровавым потом и слезами. В записке она просит прощения у своей учительницы, что «немножко» сжульничала на экзамене. Анна бурно протестовала, заверяя меня, что ее учительницу это не волнует и что это все равно, что писать письмо Санта-Клаусу, извиняясь за то, что сжег его бороду. От меня ускользнула логика сравнения с сожженной бородой, так что я только твердила: «Твоя учительница должна подписать это письмо, Анна».

* * *

Вчера вечером мы пошли в бистро, где неприветливый официант принес нам тепловатого ската с каперсами. В меню был раздел старинных блюд, и я выбрала уникальную закуску: говяжье рыло. Это были маленькие узкие кусочки, смешанные с винегретом. Вкус? Колбасного фарша! Я знаю, что это такое, потому что мой отец был на Второй мировой войне и порой, в приступе ностальгии, покупал эти консервы. А теперь мне также известно, из чего делался этот колбасный фарш.

* * *

Побродив по огромной ярмарке старинных вещей, мы зашли в крошечное кафе, окна которого выходят на сады возле Бастилии. Там мы пили chocolat à l’ancienne – горячий шоколад, приготовленный по старинному рецепту, со взбитыми сливками, увенчанными пьяной вишней. Еще я ощутила вкус миндаля. Это было божественно. Пока мы сидели, смакуя шоколад, наступил l’heure bleue [40]40
  Синий час ( фр.).


[Закрыть] – время между днем и вечером, когда небо становится цвета барвинка.

* * *

Две вещи на ярмарке антиквариата лишили меня сна в прошлую ночь, и мне пришлось несколько раз себе напомнить, что не в вещах счастье. Первая – совершенно невероятный канделябр из венецианского стекла, украшенный гирляндами из крошечных стеклянных фруктов и цветов. Вероятно, он был сделан в 50-е годы и отнял у какого-то безумного стеклодува два года жизни. Вторая – зеркало 1850-х годов, также из Италии. Оно было в раме из черного ореха, с инкрустациями в виде замысловатых завитушек, и на зеркале были вытравлены веселые пьяненькие купидоны.

* * *

Французы медленно ходят. Они легкой походкой идут по улице, встречают друзей и две минуты целуются, затем врастают в землю и начинают болтать, словно это главное событие дня. Мы с мужем ходим, как жители Нью-Йорка: быстро, обходя препятствия, посматривая на витрины, заглядывая в магазины. Проведя в Париже несколько месяцев, я теперь думаю: куда это я так спешу, по какому срочному делу – ведь все эти французы никуда не торопятся.

* * *

Мы перебрались из очаровательной, но многолюдной американской церкви Сен-Эжен-Сент-Сесиль, которая находится прямо на улице Консерватории. Оказывается, у них служат мессу не только на латыни, но и на французском (правда, я не понимаю оба языка, так что для меня особой разницы нет). У священника девять прислужников разного возраста. Здесь курят ладан и размахивают маленькими колокольчиками, словно это магическое средство, гарантированно усиливающее набожность.

* * *

Вчера мы обнаружили, что наш любимый крытый рынок, не говоря уже о местных рыбной и мясной лавках, не работает по понедельникам. В результате у нас пустой холодильник. На ланч я подала кусок превосходного камамбера и отварную картошку, посыпанную крупной солью. На десерт были остатки абрикосового торта. Жизнь хороша.

* * *

Флоран, собеседник Алессандро, собирается съездить в Италию, так что сегодня они упражняются в романтических фразах. По-итальянски вы говорите «Ti amo» [41]41
  Я тебя люблю ( ит.).


[Закрыть]только возлюбленной. Всем другим – детям, родителям, друзьям – говорят: «Ti voglio bene», что означает примерно «Я желаю тебе добра». Как это романтично – оставить «Я тебя люблю» исключительно для сердечных дел!

* * *

Когда на улице Консерватории идет дождь, вода попадает в подземные трубы, проложенные под тротуаром. Из отверстий стока начинают бить крошечные фонтанчики высотой в несколько дюймов.

* * *

Вчера мы купили маленькие баночки с собачьим кормом для «нашего» бездомного, точнее, для его щенка, который очень быстро растет и, судя по неуклюжим лапам, станет крупной собакой. Анна отдала первую баночку по пути в школу. Щенок теперь нас знает и выпрыгивает из своей коробки с визгливым лаем, как только мы приближаемся. Он лизун и любит облизать все лицо (конечно, с Анной ему легче), но все равно очень милый.

* * *

BHV – огромный парижский универмаг, на пяти этажах которого можно найти что угодно – от ламп до детского белья и розовых мутовок. Я только что провела там несколько часов, закончив отделом художественных материалов, где накупила красивой бумаги со всего мира: с узорами, вышитыми золотыми нитками; с бурными водоворотами и элегантными геральдическими лилиями; японскую шелковую бумагу. Я решила, что вместо того, чтобы посылать рождественскую открытку с детьми, улыбающимися по принуждению, в этом году мы сделаем свои собственные открытки.

* * *

Анна пришла домой, ухмыляясь во весь рот, и рассказала мне, что Домитилле «не поздоровилось», когда та стояла у доски на уроке математики. Учитель не только кричал на нее, но и стучал кулаком по столу. Увы, мне никак не удается пробудить в этом ребенке сочувствие к ближнему. Я пять минут говорила ей о терпении, доброте и великодушии, после чего она засмеялась, как гиена, и убежала.

* * *

Я уже побывала один раз в Париже, когда была на предпоследнем курсе. Тогда я работала моделью, а это значит, что я интуитивно отводила взгляд от всех кулинарных соблазнов – зато глотала слюнки перед витринами магазинов дамского белья, где были выставлены красивые бюстгальтеры и экстравагантные шелковые трусики. Теперь я проскакиваю мимо таких магазинов и надолго застреваю в кондитерских и любуюсь съедобными шахматами или моделью Хогвартса из темного шоколада. Как хорошо, что жизнь достаточно длинна, чтобы возникали самые разнообразные желания.

* * *

Сегодня днем позвонили в дверь, и Алессандро заметил нашего местного аптекаря, стоявшего внизу, на улице. У Анны хроническое заболевание почек, и она должна четыре раза в день принимать лекарства. Меня сразу же охватила паника, не напутали ли чего-нибудь. Оказалось, что нет. Он весело поздоровался, а потом сказал, что в одном из ее рецептов произошло крошечное изменение, так что ему хотелось проверить, знаем ли мы об этом (мы знали). Он не поленился перейти через дорогу лишь для того, чтобы удостовериться.

* * *

Алессандро считает, что недостаточно упражняется во французском, поскольку его партнер Флоран проводит почти все свое свободное время в Италии, ухаживая за несговорчивой официанткой. Поэтому сегодня Алессандро начинает встречаться еще с одной собеседницей по итало-французскому обмену – женщиной по имени Вивиана. Она профессор американской культуры, а это значит, что я буду для нее ходячей научной темой – тем более что она пишет статью о том, как американцы пользуются социальными сетями, например, Фейсбуком, а я провожу там чрезмерно много времени, обрабатывая свои зарисовки.

* * *

Сегодня мы взяли напрокат лодку и поплыли по Сене. Мы видели плавучий дом с очаровательной верхней палубой, на которой были беседка, увитая виноградными лозами, и красивые растения в горшках. Роскошный маленький «Порш» темно-синего цвета был припаркован у причала.

* * *

На ступенях у входа в банк в начале улицы Консерватории часто собирается стайка красивых молодых людей в бледно-розовых рубашках. Французские банковские служащие чудо как хороши. Но здание банка также заслуживает внимания. На камень нанесены извилистые узоры, вызывающие ассоциации с муравейником. Вблизи это не так хорошо смотрится, но на расстоянии рисунок придает камню туманную красоту, смягчающую его величие.

* * *

Мой двоюродный дедушка Клод пишет, что в Париж приезжают два «класса» людей: те, для которых этот город – всего лишь сумма благ, и те, кто «постигает душу великого города». Для меня Париж – это буфет, набитый разнообразными земными удовольствиями (дамское белье, музеи, сыр) – то есть «сумма благ». Так что Клод отнес бы меня к первому «классу». Те, кто выше меня (включая самого Клода), открывают, что Париж «изысканно причудлив и наполнен солнечной голубизной». Честно говоря, то, что я пока что прочитала из этой книги, наводит меня на мысль, что это не Париж, а Клодбыл с голубизной – несмотря на исторический факт его женитьбы, записанный черным по белому.

* * *

Мы попали в ту часть улицы Сен-Дени, которая является вотчиной немолодых работниц секса. Это проститутки в возрасте, но не сдавшиеся ему. Они экипированы соответствующим образом: высокие кожаные сапоги, бюстгальтеры без лямок. У этих женщин усталые глаза. Они стоят по обе стороны улицы, прислонившись к дверям, на положенном расстоянии друг от друга, и перебрасываются фразами в ожидании клиентов, которых не привлекает молодость.

* * *

Вчера я купила теплые перчатки цвета баклажан. На прошлой неделе я приобрела туфли того же цвета, со шнурками. Я чувствую себя ответом на один из вопросов журнала мод: «Вы весна, лето, осень или зима?» Полагаю, что я – осень.

* * *

На авеню де Виллар, где находится школа Анны, есть пекарня, возле которой всегда очередь. Они специализируются на маленьких фруктовых тортах. Самый красивый – с фигами, нарезанными очень тонко; эти прозрачные ломтики посыпаны сахарной пудрой. Любимый тортик Луки похож на Альпы в миниатюре: маленькие клубнички поставлены вертикально, и у каждой сверху – капелька белого шоколада. У моего любимого нарезанные кружочками абрикосы, расположенные так, что один находит на другой – это напоминает круги на английском поле пшеницы.

* * *

«Отель Друо» – аукционная фирма, где заканчивают свое существование многие имения в Париже. Там можно прогуливаться по комнатам, наполненным всякой всячиной – от фламандских картин четырнадцатого века и потускневших серебряных блюд до заурядной мебели 1960-х годов. Сегодня мы рылись в коробках со старым льняным бельем и армейскими медалями. Особенно поразил меня портрет мальчика и девочки, сидящих в гостиной 1970-х. Где эти дети теперь? Безразлично ли им, что их недовольные лица пойдут с молотка на аукционе? И что в конце концов их удастся продать только после того, как к этому лоту добавят японскую гравюру с изображением птиц?

* * *

Мы с Анной ждали на платформе в метро. Когда подошел поезд, я увидела через стекло тощего лохматого подростка в попсовом свитере. Лука! Нам удалось проскочить в двери как раз перед тем, как они закрылись. Это действительно был мой пятнадцатилетний сын, болтавший по-итальянски и до невозможности крутой. «Солнышко!» – воскликнула я, забыв одно из кардинальных жизненных правил. Подростки мужского пола терпеть не могут, когда их приветствуют мамаши в присутствии ровесников. Он отвернулся и продолжил беседу. Мы с Анной сели.

* * *

Я только что открыла «Де Буш а Орей», [42]42
  De Bouche à Oreille – «Понаслышке» ( фр.).


[Закрыть]магазин в Маре, где полно миниатюрных глобусов размером с ладонь. Они цвета слоновой кости, черные или сине-зеленые. У меня создалось впечатление, что их покупают по три-четыре штуки и кладут в вазу, как фрукты. А еще у них есть стеклянный купол, с которого на цепях свисают стеклянные шары – в них головы старинных фарфоровых кукол, древние компасы и часы.

* * *

Алессандро думает, что «наш» бездомный не пьяница, а глухонемой, так как он не сказал ни слова за те три месяца, что мы его знаем – если можно так назвать наши отношения. Мы опускаем мелочь в его шапку, вручаем собачьи консервы и ласкаем щенка, а бездомный только улыбается очень приятной улыбкой. На мой взгляд, у него восточно-европейский тип лица, оно круглое и стоическое, как будто его предки проводили долгие часы, выкапывая картошку на холодном ветру.

* * *

Мы играли роль хороших родителей, относящихся с пониманием к тому, что учителя Анны кричат, ставят ее к стенке и вышвыривают в вестибюль. Так, мы молчали, когда учитель математики ударил ученика книгой и нагнал страху на Домитиллу. Но сегодня Анна вернулась домой в слезах, так как он насмехался над ее делением (или попытками что-то разделить). Алессандро пойдет завтра в школу, вооруженный до зубов. Обычно он очень спокойный, но если его довести, начинает всех строить – как профессор и член школьного комитета, к тому же возведенный в рыцарское достоинство итальянским правительством. Я не завидую этому учителю.

* * *

Мы с Анной только что вошли в мужской отдел «Галери Лафайетт», чтобы встретиться там с мужской половиной нашей семьи. И вдруг Анна сказала: «Мама! Мама, посмотри на них!» Я автоматически хотела было ответить: «Никогда не показывай пальцем…», но тут увидела, куда она смотрит, и у меня отвисла челюсть. Пять мужчин в крошечных плавках шагали в нашу сторону. Позвольте мне пояснить: это были пятеро прекрасно сложенных, роскошных мужчин, на которых были только мини-плавки. Они шли, о чем-то болтая друг с другом и, по-видимому, демонстрируя свою «одежду». Покупатели мужского пола, кажется, вовсе не заинтересовались ими – в отличие от меня. Во всяком случае, хотя эти мужчины, должно быть, прошли совсем рядом с Алессандро, он сказал, что не заметил их.

* * *

Папа Медведь (то есть Алессандро) вернулся из школы Леонардо да Винчи с триумфом! Были даны обещания щадить чувства Медвежонка (то есть Анны). Взамен Папа Медведь пообещал, что Медвежонок прекратит болтать в классе, перестанет забывать домашнюю работу и воздержится от заявлений типа (цитирую дословно): «В моей прежней школе я не училась делению: это не проходят в Соединенных Штатах». Именно эти слова вызвали смех у учителя, который Анна описала как издевательский. Однако его действительно трудно за это винить.